Текст книги "Тринадцатая ночь (СИ)"

Автор книги: nelpher

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть твои подозрения, – сказала она, хотя была уверена, что ее полуулыбка выдала ее с потрохами.

– Справедливо. Кстати, это была попытка быть сволочью?

– Не совсем.

– Отлично. Потому что выглядело жалко.

– Я буду стараться лучше.

– Уж пожалуйста. Зачем ты принесла мне ту книгу?

– Шекспира? Я… я просто…

– И не пытайся скормить мне ту брехню про пустой книжный шкаф.

Она закатила глаза.

– Потому что я хотела, чтобы она у тебя была, придурок ты хренов.

– Уже лучше, – с одобрением кивнул он. – В следующий раз попробуй что-нибудь посильнее, чем «хренов придурок». – Если бы он хоть улыбнулся, говоря это, она бы поверила, что он шутит. – Дальше, – продолжил он, – когда ты заметила, что что-то… пошло не так с заклинанием.

– Ты пришел в себя после комы через двадцать три дня. Все остальные – через три месяца.

– Хм. – Казалось, он почти гордился этим обстоятельством.

– Кроме этого в первые недели никаких других признаков я не заметила. В основном, потому что ты был изрядной скотиной и не желал со мной разговаривать.

– Лучше. Но не намного. А когда ты заметила, что все идет не совсем правильно, почему просто не наложила заклинание еще раз? Или не заставила кого-нибудь из Министерства это сделать?

– Потому что не знала, как это отразится на тебе.

– Я бы не смог снова использовать Окклюменцию. Все бы сработало на ура.

– Я не знала, что ты использовал Окклюменцию в первый раз, идиот.

– Так почему ты, к чертям, боялась, что со мной что-то произойдет?

– Я не знаю, – она почти кричала. – Но могло стать хуже.

– Хуже, чем что? – тон его голоса тоже поднялся. – Грейнджер, я, блять, был готов себя убить.

– Да знаю я! Почему, думаешь, я обратила заклинание?

– Ты, блять, не очень-то торопилась!

– Я не знала, было ли это лучшим решением. Мне нужно было провести исследование до того, как я…

– Блять, исследование?! Конечно, Гермиона Грейнджер должна была провести хреново исследование!

Было четко видно, как вены пульсируют на его бледной шее.

– А что ты, блин, предпочел бы, чтобы я сделала? Просто ткнула в первое попавшееся решение и скрестила пальцы на удачу, надеясь, что еще больше тебе не наврежу?

– Тебе-то какая была разница?

– Это самый тупой вопрос, который ты только мог задать, – закричала она, поднимаясь со стула.

– Почему? – его стул перевернулся на спинку, когда он поднялся напротив нее.

– Потому что ты знаешь, что я к тебе чувствовала, тупая ты скотина!

– А почему ты это чувствовала?

– Потому что… я… я… я просто чувствовала, понятно? И ты это тоже ко мне чувствовал. И не притворяйся, как будто это не правда! – она все еще кричала.

– Я Драко, блять, Малфой! – заорал он в ответ.

– И, блять, что?!

– И ты не видела меня в нем, верно? Ты смотрела на меня, как на Дрейка Малфорда, – не вопрос, обвинение.

– Естественно, – ответила она. Казалось, гнев заполнял все ее тело. – А как иначе? Ты не вел себя, как Драко Малфой. Ты говорил со мной по-доброму. Ты… смотрел на меня, как будто… как будто…

– Как будто что?

– Как будто я была человеком, а не куском дерьма, прилипшим к твоей подошве. – Слезы стали обжигать уголки глаз.

– Я не Дрейк Малфорд, – прошипел он ей. – Тебе придется это понять.

– Тогда ты и не Драко Малфой, – сказала она, утирая глаза салфеткой. – Потому что ты до сих пор смотришь на меня, как на человека. Потому что всего несколько минут назад мы разговаривали, как обычные люди. Потому что ты…

– Блять, Грейнджер, – сказал он, пересекая кухню. – Сколько еще это будет продолжаться?

– Что? Что ты хочешь, чтобы я сделала? Игнорировала тебя? Так я с этим прекрасно справлялась, до того, как ты меня сюда пригласил, непроходимая ты сволочь! Ты приготовил мне чай и яблочный пирог! Я не знала, что ты все еще хранишь листок из того блокнота! Я не пыталась написать тебе! Это ты послал мне ту бумажную розу на Рождество! Так что если ты хотел забыть это все, то как-то очень странно ты это пытаешься сделать!

– Да не могу я забыть об этом, Грейнджер! Я это, блять, тебе и пытаюсь объяснить! Я не могу забыть о том, что произошло!

– Какая ирония, верно? – огрызнулась она. – Учитывая, как отчаянно ты хотел все вспомнить еще несколько месяцев назад.

С его губ сорвался короткий лающий смешок.

– Ну, хотя бы ты наконец смогла повести себя как сволочь.

– Я не извинюсь.

– А я и не прошу, – хрипло отозвался он.

– Так о чем ты меня просишь? Я не понимаю, Драко! Найди тут хоть какой-нибудь гребаный смысл! – Она скинула чашку со стола, и та кусочками разлетелась о плиточный пол.

Он ничего не сказал, только быстро пересек кухню в ее направлении, керамические черепки прохрустели под подошвами его ботинок. Он схватил ее за руки, впившись пальцами в плоть так сильно, что она знала – останутся синяки. Она полностью сосредоточилась на том, чтобы не дать страху отразиться в ее глазах. Мышцы напряглись, когда он усилил хватку, и тут же расслабились, когда он прижал ее к себе и накрыл ее губы своими.

Он был жесток и настойчив. Его горячее дыхание скользило по ее носу, его руки запутались в ее волосах. Она ощутила, как его язык скользнул в ее рот, а тело прижалось ближе. Его рука скользнула вниз по спине и оказалась на бедре. Низкий стон вырвался из его горла за секунду до того, как он сам оттолкнул ее, задыхающийся, покрасневший и, очевидно, возбужденный.

– Блять, – пробормотал он, утерев губы тыльной стороной ладони и оперевшись на раковину, будто боялся, что его может стошнить в любую секунду.

Она смотрела на него в упор, кажется, целую минуту, тщетно пытаясь сообразить, что только что произошло. Губы распухли, а трусики постыдно намокли.

– Я… я просто пойду, Драко, – сказала она, когда наконец смогла говорить. – Это для меня слишком.

– Что слишком? – прохрипел он.

– Да эти игры с мозгами, в которые ты со мной играешь! Это что, типа мести за Рескрипсо? – она быстро прошла в гостиную и взяла сумку. – Если так, то отлично справился. Ты поимел мне мозги так же, как мы поимели твои. Удовлетворен? – всхлип она подавить не успела.

– Грейнджер, постой. – Она слышала его шаги за своей спиной.

– Прощай, Драко, – она коснулась дверной ручки.

– Грейнджер! Пожалуйста.

Это слово заставило ее остановиться и повернуться к нему. Она постучала ногой по полу и посмотрела на него самым злобным своим взглядом.

– Слушай, я… я не… – он с усилием вздохнул. – Я с тобой ни в какие игры не играю.

– А что ты тогда делаешь? – она убрала руку с дверной ручки.

– Я… даже близко не представляю, – он посмотрел в пол, потом поднял глаза на потолок.

– Зачем ты пригласил меня к себе?

– Потому что хочу понять.

– Понять что? – ее раздражение достигло предела.

– Я хочу понять, что со мной произошло и что мне делать дальше.

Она глубоко вздохнула.

– Драко, – начала втолковывать она, – ты не можешь ждать от себя, что все у тебя в голове будет разложено по полочкам. Ты прошел через нечто… экстраординарное.

– Не помогает, Грейнджер.

– А я тебе большего предложить не могу, – она снова отвернулась и коснулась дверной ручки.

– Не уходи, – он накрыл ее руку своей. – Пока не уходи.

– У меня для тебя нет ответов.

– Просто останься. Пожалуйста. Еще чуть-чуть. Я тебе даже записную книжку могу наколдовать, если хочешь.

Ей пришлось закусить губу, чтобы скрыть улыбку.

– В этом нет необходимости.

– Хорошо. Посидишь со мной?

Он опустился на краешек дивана. Она села с другой стороны. Скрестила руки на груди и подождала, пока он что-нибудь не скажет. Но он молчал, и ей пришлось взять инициативу в свои руки.

– Почему ты обставил квартиру именно так? Почему живешь здесь? – спросила она.

– Не знаю. Просто так комфортнее.

– Эта малюсенькая квартирка комфортнее роскошного дворца, который, мы оба знаем, ты можешь себе позволить?

– Зачем ты меня об этом спрашиваешь?

– Пытаюсь ответить на твои собственные вопросы, Драко. Разве ты не понимаешь? Части тебя, очевидно, нравилось быть Дрейком Малфордом.

– Я это знаю, Грейнджер.

– Да?

– Конечно, да. Думаешь, я идиот? После обращения заклинания я и двух дней не выдержал без пробежки. Я читал маггловские газеты, чтобы узнать футбольный счет. Я даже немного скучаю по работе бухгалтера, веришь ты или нет.

– Так в чем проблема, Драко? – спросила она, потирая виски. Голова уже гудела. – Если ты счастлив, живя здесь, и выходя на пробежку, и делая что там ты еще полюбил делать, то делай!

– Все не так просто.

– Почему нет?

– Грейнджер, – медленно проговорил он, – у меня очень много времени ушло на то, чтобы принять тот факт, что он и я на самом деле один и тот же человек. Ты сама сказала, что думала обо мне, как о Дрейке Малфорде.

– Но я…

– Послушай, – остановил ее он. – Когда с меня сняли заклинание, я попытался вернуть так много из своей прошлой жизни, как только мог. Я пытался проводить время с людьми, которых знал.

– Типа Астории Гринграсс? – Слова вылетели изо рта быстрее, чем она успела их остановить, и тоном более ревнивым, чем она могла бы это сказать.

Он изогнул бровь.

– Да. Типа нее. А что с того?

– Ничего, – отрезала она. – Забудь.

– Ревнуешь? – звучало так, будто на губах его была довольная ухмылка, но она не удовлетворила его взглядом в его сторону.

– Я сказала забудь, Малфой, – кожаный диван проскрипел, когда она закинула одну ногу на другую. – Просто закончи, что ты там хотел сказать.

– Верно… ну… Министерство согласилось вернуть мне все мои старые вещи, всю мою одежду, мебель из Мэнора, все реликвии, что принадлежали моей семье. А я не хотел ничего. Мне тошно стало от одного взгляда на них. Это все так и лежит где-то на складах Министерства. Все, что я взял, уместилось вот на той книжной полке. – Он указал на полку, которую она изучила по прибытии, потом закрыл глаза и провел пальцами по лбу. – Я был магглом, Грейнджер. Во всех смыслах, как ни интерпретируй, я был магглом. У меня была маггловская работа, я жил в маггловской квартирке, у меня была, как я полагал, маггловская девушка.

– Девушка?

– А потом, когда я обо всем этом подумал, – продолжил он, то ли не услышав, то ли проигнорировав ее реплику, – когда я посмотрел на это шире… я стал себе отвратителен. Не Дрейк, Драко, потому что, как я мог вложить столько энергии, столько страсти в ненависть к магглорожденным? И к магглам. К магглам.

– Тебя так воспитали, – сказала она. Все это звучало очень просто на словах, но как-то опускало все те жестокие вещи, которые он делал и говорил, следуя суровому принципу.

– Но я никогда не ставил это под вопрос, Грейнджер, – он шлепнул ладонью по подлокотнику дивана.

– Ты был ребенком.

– Я вырос, а лучше не стал. И то, что я сделал будучи подростком… то, что я почти сделал… – он так и не договорил, дыхание сделалось тяжелым.

– Он угрожал тебе. Твои родители…

– Прекрати искать мне оправдания! Я их не хочу! Я сам годами их искал, и становилось только хуже… потому что когда я думал о тебе… о… нас… Грейнджер, я неделями не мог на тебя смотреть. Я на себя едва мог смотреть. Потому что я знаю, что Дрейк к тебе чувствовал. И я знаю, что Драко к тебе чувствовал. И эти два чувства взаимоисключающие.

– Поверь, я понимаю, – сказала она, откидываясь на диванные подушки.

– Не понимаешь. Не до конца. Потому что ты знала, кем я был, и что ты делала, ты знала все это время. Ты могла заставить себя поверить, что я другой человек, но ты помнила все, что я сделал. Как ты… как ты вытерпела, просто находясь со мной в одной комнате, Грейнджер? Я уже… про все остальное молчу. – В голосе его звучала смесь восхищения и отвращения.

– Я не буду тебе лгать и говорить, что это было просто, Драко. Не было. Я просто… воспринимала это как работу. Тем поначалу и жила. Но со временем мне… – голос ее сорвался.

– Тебе что?

– Мне… как-то даже начало нравиться проводить с тобой время.

– Да как так может быть? – спросил он недоверчиво.

– Не знаю, – всплеснула руками она. – Я этого определенно не планировала! Что ты хочешь, чтобы я сказала? Что на самом деле я тебя ненавидела? Что мои очевидно теплые чувства к тебе были просто хитрой уловкой?

– А были?

– Ну, конечно, Драко! И именно поэтому я все еще сижу здесь, когда любая другая, даже с половиной мозга, свалила бы еще несколько часов назад, если бы вообще появилась. Господи ты Боже мой!

– Ты не ответила на вопрос.

– Знаешь, ты, конечно, прости, что я сейчас поиграю с тобой в психиатра, но кажется мне, что ты спрашиваешь, как это я смогла простить тебя, чтобы самому понять, как простить себя.

– И вовсе нет, – быстро ответил он.

– Я не могу ответить на твой вопрос, – продолжила она, глядя ему прямо в глаза, – потому что не знаю, как простила тебя, да и простила ли вообще. Потому что для меня вопрос так никогда не стоял. Я не пыталась свести твое прошлое и настоящее в одну точку. Я просто любила человека, который был рядом со мной. И вот чем это кончилось.

Она непроизвольно клацнула зубами, закрыв рот, и отвела взгляд. Она определенно не собиралась позволить всему этому выйти наружу. Напряженную тишину, повисшую между ними, можно было хоть ножом резать. Он откинулся на диване и уставился в потолок.

– И ты все еще на это способна? – сказал он наконец.

Она медленно вдохнула и задержала дыхание на секунду, прежде чем ответ просочился между губ:

– А ты способен?

– Не переворачивай все с ног на голову.

– Но дело-то не во мне, Драко! Дело в тебе. Не у меня экзистенциальный кризис.

– Да если бы не ты, у меня бы не было «экзистенциального кризиса», Грейнджер!

– Отлично. Довольно. – Она поднялась. – Ты, очевидно, не хочешь…

– Я рад, что у меня экзистенциальный кризис, – выпалил он.

– Чего?

– Правда рад. Я… Слушай, мне нелегко это говорить. Пожалуйста, сядь, а? Спасибо. Я очень много об этом думал. Больше, чем ты можешь представить. То, что Министерство сотворило со мной и моей матерью – это полная хрень. Мы ничего плохого не делали. Просто старались не высовываться.

– Мы этого не знали… и не могли рисковать… – начала она.

– Дай мне закончить, Грейнджер. Что я пытаюсь сказать, так это вот: как бы жутко это все ни было… я просто… я не вижу другого способа, как я бы смог взглянуть на вещи иначе. Так что, Грейнджер… Гермиона, я то любезен, то холоден с тобой и веду себя как сволочь, потому что я теперь многого не понимаю, и я не знаю когда это прекратится и прекратится ли вообще. Но что бы я ни говорил, как бы я себя ни вел, я хочу чтобы ты знала, что я бесконечно благодарен за все то, что ты для меня сделала. Не Министерство. Ты.

– Драко, я была в Совете! Я согласилась на Рескрипсо!

– Это я знаю, Грейнджер. Просто дай мне…

– Нет. Послушай. Мне жаль, Драко. Мне искренне жаль, что мы…

– Мерлин, Грейнджер! Да ты даешь кому-нибудь хоть слово вставить? Я знаю, что делал с тобой и с людьми, которые тебе дороги. У тебя не было причин заботиться обо мне и ставить столько на кон ради меня. Мне это непонятно, но, видимо, только потому, что мы с тобой очень разные.

Это заявление в момент заставило ее замолчать.

– А может и нет, – сказала она наконец.

– Я бы для тебя такого не сделал, – пробормотал он. – Мы это оба знаем.

– Дрейк бы сделал, – прошептала она.

Он сглотнул ком в горле, несколько раз моргнул, но промолчал.

Она поднялась и направилась к двери.

– Я сейчас уйду. В этот раз не останавливай меня, пожалуйста.

– Не буду.

Он остался верен своему слову, даже не поднялся с дивана. Она взяла сумку и накинула ее на плечо.

– Спасибо… за чай.

– Не за что.

– Ну, я… наверное, увидимся.

– Я думал о тебе каждый день, Грейнджер.

Она повернулась к нему. Он на нее не смотрел, уперев взгляд в стену. Лицо его было бледное, как полотно, руки сцеплены и мелко дрожали. Каждая клеточка ее тела требовала бежать к нему, заключить его в объятия, прижать его лицо к шее.

– Прощай, Драко.

– Прощай, Грейнджер.

========== Глава 23. Клубничное мороженое ==========

Рон был не особо счастлив, когда узнал, что она рассталась с Каделлом. Особенно, когда она не смогла толком объяснить, почему.

– Ну, не знаю, Рон, – сказала она. – Он просто… не для меня.

– Но он любит книги! – запротестовал он, разинув рот.

– Да, мне это известно.

– Разве ты меня не поэтому бросила?

Она вздохнула и воздела глаза к потолку, подумав, что этот обмен репликами как нельзя лучше демонстрирует, почему она рассталась с ним.

Но Рон быстро пережил это, особенно когда Гарри и Джинни отвлекли его мыслью, что он скоро станет дядей. Ждали мальчика и собирались назвать его Джеймс Сириус. Гарри сказал об этом Молли, и она так обрадовалась, что и слова не сказала про платье Джинни, которое пришлось основательно перешивать.

В мае была вечеринка в Норе, праздновали новость о будущем ребенке Гарри и Джинни. Каделл тоже зашел. Они с Гермионой шутили о том, что в Норе праздник чуть ли не каждые выходные, и так, наверное, всегда и будет, учитывая количество Уизли на этой земле и то, как часто у них есть повод для праздника. После этого, однако, разговор стал неловким, и Гермиона вежливо извинилась, сказав, что Джинни, несущей поднос, кажется, нужна помощь.

В какой-то момент вечера Гарри отвел ее в укромный уголок. Она поначалу ничего не заподозрила… он улыбался и задавал ей вопросы о работе. В течение десяти минут она со всей ответственностью рассказывала о расследовании, которое начала от имени Тиффи, пока не заметила, что Гарри не слушает.

– Так что я сказала Дафни, что если она не разрешит Тиффи носить защитные очки во время выплавки, я попрошу Бруствера надеть балетную пачку и натравить на всю ее семью тренированных морских свинок.

– Да, ты свое дело знаешь, Гермиона, – отсутствующе отозвался Гарри.

– Не знаю, насколько этично просить Бруствера пользоваться морскими свинками. Они, в конце концов, довольно умные существа. Ты не считаешь это эксплуатацией, Гарри?

– Что именно?

– Тренированных морских свинок. Тренированных морских свинок Бруствера.

– Чегоооо? Черт. Прости, Гермиона.

– Да ничего.

– Ты говорила про… морских свинок, верно?

Она знала, что Гарри честно пытается изобразить серьезность на лице, на всякий случай, если она не шутит.

– Неважно. Я сама скажу все Брустверу. – Может, он тоже отвлечется, ведь бремя на нем лежит не малое. – Так, в ноябре, верно?

– Я вроде как уже весь издергался, – признал он.

– Ты будешь потрясающим отцом.

– Ты так думаешь?

– Я знаю.

– Иногда я переживаю из-за этого, Гермиона. У меня ведь не было примера хорошего отца в детстве.

– Но подумай обо всех тех, кого ты встретил после… Сириусе, Артуре, даже Дамблдоре… в каком-то смысле.

– Знаю… Я просто переживаю, Гермиона.

– А как можно не переживать? Мерлин! Ты ведь несешь ответственность за формирование и воспитание нового живого человека! Конечно, есть книги, в которых написано, что и как делать, но я думаю, что никакое количество книг… прости, Гарри, – быстро прервалась она. Нога Гарри так сильно тряслась, что коленка грозилась перевернуть столик, за которым они сидели. – Я, в смысле… уверена, ты разберешься по ходу.

– Напомни мне никогда не приходить к тебе за словами поддержки, – сказал он со смешком.

Она улыбнулась и посмотрела на часы.

– Эту вечеринку просто не остановить, верно?

– Уизли знают, как веселиться всю ночь.

– Гарри, – начала она, понижая голос и чуть наклоняясь к нему, – могу я спросить у тебя кое-что, только между нами?

Он последовал за ней, наклоняясь ближе.

– Конечно.

– Ты не думаешь… ну… не пойми меня превратно, но… ты не думаешь, что Рон и Джери обручились уж слишком быстро? Я за них, конечно, рада, но… чего это ты на меня так смотришь?

Гарри открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом обдумал это лучше и быстро закрыл его.

– Что? – спросила она.

– Ничего… Просто думал, ты захочешь спросить о другом.

– Как, например, о чем?

– Ни о чем.

– Гарри… – тон ее голоса вырос.

– Возвращаясь к твоему вопросу, – начал он, сдвигая очки выше на переносицу, – признаю, мне показалось, что это произошло немного быстро, но они, кажется, по уши влюблены.

– Это верно.

Они наблюдали за Джери и Роном в другом конце комнаты. Он изображал какой-то квиддичный пас, а она смеялась, качая головой. Джордж и Анджелина наблюдали ту же сцену со стороны и хитро шептались.

– Как считаешь, что они задумали? – спросила Гермиона, кивая на них.

– Не уверен. Но для Рона это, наверное, ничем хорошим не кончится.

– Был бы здесь Фред, – вырвалось у Гермионы. Она скатала ленточку из конфетти в завитушку.

– Я о том же самом подумал.

– Как и все, наверное. – Ленточка выпала из ее пальцев, медленно развернувшись и приняв изначальную форму.

– Когда мы узнали, что будет мальчик, я спросил Джин, не хочет ли она назвать его Фред, но она сказала, что не может отобрать это у Джорджа. Ну, знаешь, если у них с Анджелиной когда-нибудь будет сын.

– Верно.

– В смысле… ооо, бедняга Рон… – сказал Гарри, глядя, как Джордж бросает на голову ничего не подозревающего Рона шар крабового соуса размером с бладжер.

– Это чьи еще шуточки?! – закричал Рон. – Ни разу не умно! И что это вообще? – он поднес субстанцию к носу, потом попробовал на губы. – Чтоб тебя, Джордж! Мне на самом деле нравится… да блинский хрен!

В ту секунду, как Рон распробовал соус, его руки превратились в милую пару крабовых клешней. Анджелина и Джордж радостно хлопнули друг друга по рукам. Джери смеялась так сильно, что ей пришлось опереться на стол.

– Думаю, Джери хорошо впишется, – задумчиво смотрел на это Гарри.

– Кажется, что так.

– И ты не против этого?

– Конечно, нет. Слушай, признаю, поначалу было странно, но… думаешь, он его поймает?

Рон гонялся за Джорджем по гостиной, но, к несчастью, двигаться мог только задом.

– Нет, но не потому что плохо старается. Ты погляди на него.

Гермиона рассмеялась и начала собирать тарелки на столе в стопку.

– Мне, наверное, пора. Еще столько работы нужно сделать, и…

– Гермиона, а что случилось между тобой и Каделлом? – спросил Гарри, забирая тарелки из ее рук.

Она зарычала, но тарелок не отдала.

– Долго ж ты терпел, Поттер.

– Чтооо?

– Хочешь еще послушать про морских свинок Бруствера?

– Ты… ведь шутила, верно?

– Возможно, – шмыгнула носом она. – Может, тебе стоит спросить Бруствера об этом.

– Да, тогда уж повышение мне обеспечено, – он наконец вырвал тарелки из ее рук. – Прекрати избегать вопроса.

– Я не знаю, Гарри, – ответила она, начав теребить край своей рубашки. – Каделл очень милый, просто он не тот самый.

– Уверена?

– Конечно, я уверена.

– Так кем, говоришь, Каделл не является?

– Я не знаю. Просто он… не тот самый.

– Гермиона…

– Гарри…

Они обменялись тяжелыми взглядами.

– Знаешь, он очень хорош в своем деле.

– Я понятия не имею, о ком ты говоришь.

– На прошлой неделе он составил зелье, которое делает невосприимчивым к Сектумсемпре. А на той неделе мы вместе работали, чтобы придумать…

– Я абсолютно уверена, что не знаю, о ком ты говоришь, Гарри, – сказала Гермиона, стреляя очистительным заклинанием в тарелки с такой яростью, что большинство промахивались мимо цели: одно теперь чистило очки Гарри, а другое – ее собственную туфлю.

– Мы оба знаем, о ком я имею в виду, Гермиона, – сказал Гарри, снимая очки и пытаясь вытереть мыльные пузыри уголком рубашки.

– Кого я имею в виду. Так правильно сказать, – поправила она. – Ничего постыдного. Я сама когда-то сделала ту же ошибку. Иногда мы говорим так быстро, что забываем…

– Гермиона, опусти палочку. Мне уши сейчас чистить не нужно, ладно? Спасибо.

– Прости, – пробормотала она, опуская палочку.

– Работать с ним не так плохо. Работать с Драко, – он нарочито четко произнес имя. – Иногда он мерзавец, ладно, большую часть времени он мерзавец, но он умный, старательный и искренне…

– Не стоит смешивать именное сказуемое и глагольное, – вставила она.

– Ты с ним говорила после возвращения?

– Немного, – она откинулась на стуле, признавая свое поражение.

– И?

– Я не знаю, Гарри, – голос ее был опасно близок к хныканью. – А он… он говорил тебе что-нибудь о…

– Нет. Только по делу.

– О…

– Да все само собой устроится, Гермиона.

– Такое говорят, когда не знают, что сказать.

– Не спорю.

– И как это вышло? – спросила Гермиона, указывая на происходящее посреди комнаты. Рон наконец поймал Джорджа и держал его нос между клешнями.

– Думаю, Джери использовала заклинание желейных ног на Джорджа.

– О, она за это поплатится.

Они оба наблюдали, как Анджелина «пролила» несколько капель чего-то в бокал Джери.

– И будет это рано, а не поздно.

На другом конце комнаты Джери пригубила сливочное пиво.

– А ведь это сейчас и я могла пить, – рассудила Гермиона.

– Жалеешь?

– Немного, – сказала она. – Если быть уж до конца честной.

Джери поперхнулась, прижала руку к горлу и выронила стакан. После довольно длительного хрипа и кашля она начала вытаскивать один за другим то, что напоминало грязные спортивные носки.

– Впрочем, уже много меньше.

– Я даже представить не могу, почему, – рассмеялся Гарри. – Пойдем разберемся, пока это не вышло за границы разумного.

– Гарри?

– Да?

– Не говори Рону. О… Драко.

Рон отпустил нос Джорджа и теперь пытался помочь Джери своими руками-клешнями вытащить носки изо рта.

– Думаю, ему сейчас и без того есть, чем заняться.

***

Пятого июня она заколдовала рожок с клубничным мороженым, чтобы оно не начало таять, пока адресат не откроет коробку, в которую оно было упаковано. Потом она обернула ее красивой бумагой и прицепила к лапке совы.

Тринадцатого июня он постучал в ее дверь.

– Я тут о многом думал, – сказал он.

Она пригласила его войти, извинившись за беспорядок и мысленно поблагодарив Бога, что он вложил в ее голову идею об уборке на прошлой неделе. С одежкой дело обстояло хуже: на ней были довольно поношенная майка и пара выцветших джинсовых шорт.

– Хочешь чаю? – предложила она.

– Нет. Не сейчас, Гермиона. – Губы его соединились в тонкую ниточку.

Ее внутренности налились свинцом.

– О… Ну… полагаю, тогда ты просто говори, зачем пришел.

– Да. – Он сглотнул и убрал руки в задние карманы джинсов. – Я о многом думал.

– Это ты уже сказал, – напомнила она ему.

– Верно. Хорошо. Слушай, Грейнджер…

– Да скажи уже, Драко, – прошипела она.

– Я… я не могу… это не… я хочу…

– Говори уже! Быстро, как пластырь отрываешь. – Кровь клокотала у нее в ушах.

– Почему ты прислала мне клубничное мороженое? И что такое пластырь?

– Я устала играть с тобой в игры. Просто скажи мне, что хотел…

– Ну уважь меня ответом на еще один вопрос. Про мороженое, не про пластырь.

– Ладно, – она снисходительно сложила руки на груди. – Потому что у тебя был день рождения.

– Но почему клубничного?

Она вздохнула.

– Потому что ты как-то сказал мне, что у тебя сложные отношения с клубничным мороженым. Я просто подумала, что это как бы будет метафорой для… это было глупо, ладно? Мне жаль, что я это сделала. В будущем я воздержусь от…

– Мой любимый вкус мороженного – клубничный.

– И? – спросила она, чувствуя волнение и желая вернуться во времени и никогда не открывать эту чертову дверь.

– В маггловской жизни я жалел, что не мог вспомнить, какое мороженое мне нравится. Так что я ел только клубничное, потому что оно мне первым приглянулось в холодильнике в магазине. И вот теперь, когда мои воспоминания вернулись, я знаю, что клубничное мороженое и есть мое любимое.

– Какое отношение это имеет к чему-либо? – Волнение начало перерастать в настоящий гнев.

– Меня тянуло к нему.

– Или это чертово совпадение.

– И я всегда ненавидел мятное с шоколадной крошкой. Мои вкусы вообще не изменились.

– К чему ты ведешь?

– Я, наверное, всегда находил тебя необыкновенно привлекательной. Просто признаться себе в этом не мог.

Ее глаза дико стали рыскать по его лицу, в надежде найти хоть какое-то подтверждение тому, что он говорил. Ничего.

– Драко, прекрати. Я говорила тебе, что устала играть в игры. Ты не можешь просто…

– Я хочу быть с тобой.

– Ты… что?

– Я хочу быть с тобой, – твердо повторил он.

– Со мной?

– Да, – он наконец улыбнулся. – Да. С тобой. Я хочу быть с тобой.

– Ооо…

– Да.

– И ты… полагаешь, я все еще хочу быть с тобой?

– Ты единственная, кто вспомнил о моем дне рождения.

– Простая вежливость.

– Неужели?

– Да, – улыбка стала расползаться по ее лицу.

– Так ты не хочешь быть со мной? – он изогнул бровь.

– Этого я не говорила.

– Не говорила.

– Что тебя заставило прийти сюда? О чем многом ты успел подумать? Почему ты…

Поток вопросов резко иссяк, когда он сократил расстояние между ними до нуля.

– Мы можем попозже поговорить? – спросил он. – Намного позже?

Его горячее дыхание щекотало щеку.

– Да, – прошептала она, беря его за руку и ведя за собой в спальню.

Драко прильнул к ней губами, когда они еще не пересекли дверной проем. Она зарылась пальцами в его волосах, притягивая его ближе к себе, целуя крепче.

Он опустил лямки ее майки и бюстгальтера на плечи, оставив ее губы и переместившись на шею, посасывая и покусывая кожу, пока она не застонала в голос.

Она оттолкнула его, но только на краткий миг, позволивший ей избавиться от майки и ему сделать то же самое с футболкой. Вскоре на полу оказалась и остальная их одежда. Она едва успела насладиться видом его обнаженного тела, как он уже был сверху, уложив ее по диагонали на кровать.

– Грейнджер, – прохрипел он, оставляя цепочку поцелуев на линии ее челюсти, – я, блять, так по этому скучал.

Она застонала и откинула голову назад. Она была пьяна от запаха его кожи, от жара его тела и от того, как его язык скользил по ней. Ей хотелось застыть в этом моменте, перестать неистово шарить руками по его телу, остановится где-нибудь на одном месте, чтобы запомнить, как его мышцы перекатываются под кожей. Но этого не произошло. Не теперь, когда она услышала стон, вырвавшийся из его горла от того, что она посасывала то самое чувствительное местечко у основания его шеи.

– Грейнджер…

Она стала посасывать сильнее, уже почувствовав легкий привкус крови. Капелька пота упала с его лба на ее плечо.

Она позабыла о его шее и откинула прядь белесых волос с его лица. Глаза его светились теплотой, и сладким предчувствием, и чем-то еще, более глубоким. На его щеках цвели розы. Он оперся на локти и поцеловал ее виски.

– Давай терпеливыми будем в другой раз, – прошептал он ей на ухо. – Я сейчас тебя так хочу, что, блять, сожрал бы.

Она издала звук, который вроде был и словом, а потом снова поцеловала его, сплетаясь своим языком с его. Она уже чувствовала его стояк и тонкую дорожку смазки, что он оставил на ее бедре. Он натужно ахнул, она притянула его голову к себе, прижав его лоб к своему, и провела кончиком его члена у себя между ног. Оба застонали, когда он вошел в нее и зарылся пальцами в ее непослушные волосы, а она обхватила его ногами.

Прошлый их раз был наполнен грустью, потому что она знала, что это не продлится долго и он не знал, кто он, кто она и что это на самом деле значит для них обоих. В этот раз все было иначе: неистово, жаждуще, беспечно. В этот раз они сразу нашли ритм, поднимаясь и опускаясь, пока мир не съежился до них двоих: до соединения тел, до смешавшегося пота, испариной блестящего на них.