Текст книги "Тринадцатая ночь (СИ)"

Автор книги: nelpher

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Да потому что у тебя банановый пудинг в ушах! – усмехнулась Гермиона. – Я в ПОРЯДКЕ.

Он с сомнением улыбнулся.

– Ну, тогда ладно. Полагаю, что могу тебе верить.

– Можешь. Но Гарри?

– Да?

– Спасибо, что спросил.

– Да не за что. Пойдем назад?

– Вообще… я думаю пойти домой.

– Ты серьезно? – удивился Гарри.

– Да. Я до смерти устала. И мне рано вставать завтра, конференция по правам домашних эльфов. Так что… придумаешь за меня какую-нибудь отговорку? Скажи, что меня срочно куда-нибудь вызвали или еще что-нибудь…

– Ты уверена? Мы ведь только пришли.

– Знаю. Но уверена. Ладно?

– Ладно. Не перерабатывай, Гермиона. И не позволяй ему доставать тебя.

– Которому из них? – чуть подумав, спросила она.

Он удивленно приподнял бровь.

– Тому, о ком ты подумала первым.

Гермиона заставила себя усмехнуться.

– Отличный совет, Гарри. Увидимся в понедельник.

Она коснулась его плеча и отправилась домой. Просто отличный совет.

_____________________________________________

* Вуллонгулонский обманный маневр (англ. Woollongang Shimmy) – квиддичная тактика, изобретенная командой Вуллонгулонские Воины. Представляет собой зигзагообразные движения, выполняемые на высокой скорости, что позволяет запутать и отвлечь других охотников.

========== Глава 5. Что ни делается – все к лучшему ==========

Четверг

– Добрый вечер, мистер Малфорд.

– Ну что ж, и вам доброго вечера, мисс Грейнджер, – едва сдерживая смех, поздоровался он. – Господи, да ваши волосы явно плохо ладят с дождем. – Он все-таки усмехнулся, когда она потянулась к голове, в яростной попытке пригладить этот кавардак. В попытке, кстати, бесполезной. Она пробормотала что-то себе под нос.

– Что, простите? – он не смог сдержать еще одну усмешку.

– Ничего, – сквозь зубы прошипела она.

– Вы так и собираетесь стоять тут и заливать мою и без того неприглядную прихожую или все-таки войдете?

– Вашу и без того неприглядную прихожую или вашу гостиную. Выбирайте, – ее слова снова больше напоминали шипение змеи. – Или вы можете дать мне полотенце. Если, конечно, не боитесь, что я замараю его своей грязнокр… грязной влажной кожей.

– Знаете, наверное, мое полотенце будет грязным, если вы его используете, но видите, какая штука, есть такая замечательная машина: кладете в нее грязные вещи, а достаете уже чистые! – довольный, сказал он, шагая в другую комнату. – Прямо магия какая-то, мисс Грейнджер! – с мордой нализавшегося валерьянки кота добавил он, вручая ей полотенце, широкую футболку и спортивные шорты.

– Это еще что? – с подозрением спросила она.

Он закатил глаза.

– Это называется сухая одежда. Я что, действительно должен вам объяснять ее концепцию? Потому что я могу. Конечно, если вы предпочтете остаться в своем промокшем до нитки костюме, то тоже сможете быть моим гостем. Но, правда, в этом случае я попрошу вас не садиться на мой диван.

– Спасибо, – пробормотала она сквозь зубы, весьма смущенная и раздосадованная.

– Не за что. Можете переодеться в ванной. – Рукой он указал назад, вглубь квартиры. – Когда вы выйдете, я могу рассказать о концепции зонтиков, если пожелаете. Изумительные изобретения, эти зонтики. Немного менее волшебные, чем стиральные машины, но все равно символизирующие победу человечества над первобытными силами природы.

– Я знаю, что такое зонтики, – прокричала она из-за двери ванной, и ему представилось ее насупленное личико. – Я просто не знала, что пойдет дождь.

– Вот оно что, – отозвался он. – Тогда я полагаю, нам стоит обсудить кое-что под названием «прогноз погоды». Знаете, такой интересный вид предсказаний, который мы изобрели.

– Как вы это назвали? – спросила она, приоткрыв дверь ванной.

– Прогноз погоды. П-Р-О-Г-Н-О-З.

– Нет-нет, как вы его потом описали?

– Почти уверен, что назвал его «видом предсказаний». Вы пытаетесь запомнить точную формулировку, потому что хотите записать ее в свою книжку, когда выйдете?

– Эмм… да. Я сейчас.

– Да не торопитесь. Я все равно никуда не ухожу.

Он пошел на кухню и начал заваривать чай, отчаянно пытаясь не думать о том, что она в данный момент полуголая в его ванной. А еще ему мучительно хотелось понять, почему его разум был так взбудоражен этой мыслью. Конечно, объяснил он сам себе, это, скорее всего, из-за того, что у него давно не было женщины. По крайней мере, два месяца, но кто знает, как давно, в самом деле? Как и обо всем теперь, он имел общее представление о том, как это – заниматься сексом – удивительно приятно, – тем не менее, у него не было настоящих воспоминаний о том, как он занимался сексом с кем-либо. И то, что он сейчас представлял себе это самое «времяпрепровождение» именно с мисс Грейнджер, было лишь результатом его долгого воздержания и того, что она сейчас переодевалась в его ванной. Ну, может быть, еще того, что она была довольно красива. Чайник начал свистеть, словно сигнал поезда, который велел ему сойти на этой станции и прервать путешествие своих размышлений. С облегчением он залил горячую воду в заварочный чайник и бросил туда металлическое ситечко с чаем.

– У вас не найдется пакета, чтобы сложить это? – спросила она. Под «этим» подразумевалась ее вымокшая до нитки одежда, скатанная в клубок и лежащая на его скомканном банном полотенце.

Его беговые шорты доходили ей до колен. Его футболка – до середины бедра. Даже в такой мешковатой одежде он мог видеть изгибы ее тела. Он заставил себя посмотреть на ее лицо, ставшее рубиново-красным. Затем быстро отвернулся и стал рыться в шкафу в поисках пакета.

– Я бы… эм… предложил вам положить костюм в сушку, – сказал он, – но… эм… для него, наверное, подходит только сухая чистка. Не хотелось бы его испортить. А, вот и пакет.

– Да, верно. Спасибо.

На голове у нее по-прежнему был бардак. Умиляющий такой бардак… Он пытался не улыбаться, пока разливал чай по чашкам.

– Почему бы вам не пойти в гостиную? Кажется, вы больше не представляете непосредственной угрозы для моего дивана.

– Да уж. – Она мельком посмотрела на него, но с кухни не ушла. Наверное, все еще злится из-за его изучающего взгляда, заключил он.

– Сейчас принесу чай и лепешки.

– Лепешки? – она удивленно приподняла бровь.

– Да. И даже не из упаковки.

– Вы что, на самом деле испекли лепешки, мистер Малфорд?

– Нет. Купил их в кондитерской, она ниже по улице. Но все-таки они не из упаковки.

Она чуть улыбнулась и забрала у него чашки. Он прошел за ней в гостиную, взяв тарелку с лепешками. Она поставила чашки на вытащенные им подставки и начала рыться в своей холщовой сумке.

– Хорошо, что вы взяли ее вместо вашего кожаного кейса, – сказал он, усаживаясь на диван.

– И да, и нет, – пробормотала она, изучая мокрый ком, который до недавнего времени был ее записной книжкой.

Он обеспокоенно вздохнул. Нет, слишком наигранно.

– Записная книжка! Ценная, просто бесценная записная книжка! Все ваши потрясающие наблюдения о том, положил ли я левую ногу на правую или наоборот! И все это пропало! Право, жестока с нами мать-природа!

– К вашему сведению, – сказала она ледяным голосом, – я всегда делаю резервные копии своих отчетов сразу после наших встреч. Так что все мои наблюдения в целости и сохранности.

– Ох, ну, слава Богу! А то я уж разволновался.

– Ага, уверена. Эм… могу я позаимствовать у вас ручку и бумагу?

– Определенно нет. – Он налил в чай немного молока.

– Ну не будьте вы сволочью.

– Без шансов.

– Мистер Малфорд… – начала она, повышая голос.

– Если я дам вам ручку и бумагу, что вы будете делать? – быстро прервал ее он.

Она посмотрела на него, как на маленького, довольно глупого ребенка.

– Я буду записывать, – медленно сказала она, четко произнося каждое слово.

– Именно. То, чего я и боялся.

– Вы не могли бы просто…

– Мисс Грейнджер, – снова прервал он, потянувшись за лепешкой, – если вы начнете записывать, то это станет встречей с моим социальным работником.

– Я не понимаю, что вы…

– В противном же случае, – продолжил он, макая лепешку в чай и намеренно избегая взгляда в глаза, – это будет просто встречей.

Он ожидал обличительную саркастическую отповедь о том, что она «тут вообще-то работает, мистер Малфорд», но вместо этого она тоже потянулась за лепешкой, а потом еле слышно сказала мягким голосом:

– Тогда ладно.

– Отлично, – довольно улыбнулся он. – Так как прошел твой день?

– Мой день? – кажется, вопрос вогнал ее в ступор, но она быстро реабилитировалась: – Отлично. Ну, кроме той части, где я попала под проливной дождь.

– Да, такая жалость.

– А ваш день как, мистер Малфорд?

– О, нет, нет, так не пойдет. Ты не можешь называть меня так, если просто пришла со мной встретиться.

– И как мне тогда называть вас? Тебя… Объект?

Он искренне усмехнулся.

– Туше.

Она улыбнулась. Немного нервно, но во всю ширину рта.

– Я настаиваю на использовании моего полного имени: Дрейк Октавиус Малфорд.

– Октавиус? Они серьезно назвали тебя Дрейк О. Малфорд*? – Она потерла виски.

– Это не просто так, верно?

– Ты даже не представляешь… – пробормотала она.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего-ничего. Так ты предпочитаешь, чтобы я называла тебя Дрейком?

– Ну, если не хочешь сразу перейти к панибратским прозвищам.

– Значит, Дрейк.

– А мне можно называть тебя как-то кроме мисс Грейнджер?

– Нет.

– Тогда я могу выбрать для тебя имя на свой вкус?

– Определенно нет.

– Так, ну подумаем, – сказал он, полностью игнорируя ее последний ответ. – На карточке, что ты дала мне, значится Г. Грейнджер, так что мне есть с чем работать. Скажем… Грета? Грейс? Гейл? Гленис?

Она смотрела на него в упор, пока он отгадывал, но ни один мускул на лице не дрогнул, показывая, что она не будет в это играть. Что его, собственно, не останавливало.

– Гвеннет? Габриэлла? Гертруда? Гумбертина? О, да, мне нравится вот это. Гумбертина.

– Да это даже не имя! – запротестовала она, не выдержав.

– Ну, лучше, чем ничего.

– Почему бы тебе просто не называть меня мисс Грейнджер?

– Потому что твое имя Гумбертина.

Ее лицо было каменной маской, но он собирался сделать все, чтобы сломать ее.

– Наверное, я могу сокращенно называть тебя Гумби.

Уголок ее губ дернулся. Прогресс.

– Хочешь еще лепешку, Гумби?

Она сжала губы, отчаянно пытаясь не улыбаться.

– Думаешь, дождь снова пойдет… Гумби?

– Ну ладно, ладно! – воскликнула она, наконец улыбаясь. – Мое имя – Гермиона.

– Гермиона?

– Да. И да, я хочу еще лепешку. – Она закинула одну ногу на другую. Зеленый нейлон его беговых шорт оголил пару сантиметров кожи бедра.

– Красивое имя, – облизнув высохшие губы и нервно сглотнув, он пододвинул блюдо с лепешками к ней.

– Я… эмм… спасибо, – с запинкой произнесла она, положив лепешку к себе на тарелку. – Так как твоя работа?

– О, нет, ничего из этого. Сегодня мы не говорим о моей работе.

– Послушайте, мистер Мал… Послушай, Дрейк… хотя я не записываю, мне все равно нужно задавать тебе эти вопросы.

Он вздохнул.

– Ладно. С чертовой работой все хорошо. С чертовым начальником все хорошо, с чертовыми коллегами все хорошо, с чертовыми стажерами все хорошо, с чертовой квартирой все хорошо, с чертовым…

– А что насчет чертовой временной сотрудницы?

– Что? – Он нахмурил брови.

– Чертова временная сотрудница. Обладательница пары убийственно охеренных ножек?

Он медленно втянул воздух, отвернулся и бросил недоеденную лепешку обратно на тарелку.

– Не знаю. Она закончила в пятницу. Полагаю, у нее тоже все хорошо.

– Понятно. Жалеешь, что не поговорил с ней?

– Не делай этого, – угрожающе зашипел он, покачав головой.

– Не делать чего?

– Не играй снова в чертового социального работника со мной.

– Я не…

– Да-да, именно это ты и делала.

– Ладно. Правда. Должна ли я напоминать тебе, что я тут вообще-то…

– Да-да, я знаю. Ты тут вообще-то делаешь свою работу. – Он со стуком поставил кружку на кофейный столик.

– Мне жаль.

– Не жаль.

– Ну, немного…

– Пх… – сорвалось с его губ. Конечно, он не верил.

– Лепешки вкусные, – сделала она слабую попытку сменить тему разговора.

Он включил телевизор.

– Они апельсиновые?

– А на вкус они апельсиновые? – раздраженно спросил он.

– Ну да.

– Тогда да, они действительно апельсиновые. Вот блин…

– Да что с тобой такое?

– Что такое? Что со мной такое?! Да это самый тупой вопрос, который я когда-либо слышал! Нет, ну в самом деле, я не слышал ничего тупее, а у меня и воспоминаний-то в голове всего о двух месяцах! – он злобно клацал по кнопкам пульта, переключая каналы так быстро, что было трудно определить передачу. Ура! Футбольное обозрение. – Не могу поверить, что они продули и этот, – сказал он, кивнув на телевизор. – Гребаный худший кипер** в лиге.

– Дрейк, я…. – начала было она. – Прости… что ты сказал?

– Что, оскорбил твои нежные ушки? Думал, ты уже выработала иммунитет к этому.

– Да я не о том… Как ты назвал его? Футболиста?

– Гребаный. Худший. Голкипер**. В. Лиге, – по словам повторил он.

– А…

Обозрение игры закончилось, сменившись каким-то идиотом в костюме, болтавшем об экономике. Он выключил телевизор, и тишина повисла в комнате. Ему стало неуютно.

– Да, я жалею, что не поговорил с временной сотрудницей, – сказал он наконец. – Ясно? Жалею. Такого ответа ты хотела? Я даже ее чертового имени не знал.

– Почему не спросил?

– Потому что мне нечего было ей сказать.

«И потому, – добавил он про себя, – что я трус».

– Тебе действительно нужно узнать других людей, Дрейк.

– Да, ну для начала мне бы нужно узнать себя, не правда ли? – Он хотел, чтобы это прозвучало безразлично и саркастично, но прозвучало просто жалко.

– Думаю, ты прав.

Он коротко горько усмехнулся.

– Признаешь, что я прав? Небось, ни за что не сказала бы, будь под рукой записная книжка, ведь пришлось бы это документировать.

– Иногда даже сволочи должны выигрывать, – философски заметила она. – Один ноль в пользу Драко. – Внезапно она опрокинула чашку чая. К счастью, она была практически пустая. – О, Господи… – забормотала она, стирая маленькую, но все расползающуюся чайную лужицу бумажной салфеткой.

– Да все нормально. Кстати, мне нравится это прозвище. Дрейк-О. Думаю, меня могли так называть в университете, нет?

– Да, возможно, – поспешно сказала она. – Прости за кофейный столик.

– Не волнуйся. – Он взял комок промокших салфеток, чтобы выбросить его в мусорную корзину на кухне. Когда он вернулся, она уже поднялась с дивана.

– Вот черт. Я знал, что ты это сделаешь.

– Сделаю что?

– Используешь то, что я вышел из комнаты, как причину для ухода.

– К твоему сведению, Дрейк…

– Дрейк-О.

– Я не буду тебя так называть.

– Уже назвала.

– Ну так больше не буду. – Она уперла руки в бедра. Уголок футболки чуть приподнялся, открывая тоненькую полоску кожи на ее боку.

– Посмотрим, – он озорно усмехнулся.

– Как я и говорила… к твоему сведению, Дрейк, я просто встала, чтобы посмотреть как Шекспир смотрится в твоем книжном шкафу. И вот теперь я смотрю на твой шкаф и вижу, что книги там нет. Что опять же делает твой шкаф пустым.

– Может, я просто пытаюсь вытянуть из тебя побольше подарков, Грейнджер.

– Я думала, ты будешь называть меня Гермиона.

– Я думал, ты будешь называть меня Дрейк-О.

– Я не буду больше дарить тебе подарки, – сказала она, пропустив мимо ушей последний комментарий. – Ведь от одного ты уже избавился.

Он вопросительно посмотрел на нее.

– А я и не избавлялся от него. Книга в моей спальне. Читаю каждый вечер.

– Ты… правда?

– Я бы предложил тебе самой убедиться, но у меня есть ощущение, что ты найдешь до ужаса непрофессиональным пойти со мной в спальню.

Она закатила глаза, но кончики ушей стали ярко-красного цвета.

– Опять же, – добавил он с самодовольной ухмылкой, – полагаю, все зависит от профессии.

– Господи, да ты сегодня в ударе.

– Опять-таки жаль, что у тебя нет записной книжки. Эти перлы просто необходимо увековечить.

– Так… ты читаешь каждый вечер? Тогда думаю, уже осилил полстранички аннотации.

– К твоему сведению, Грейнджер, – сказал он, идеально копируя ее интонацию, – я уже прочел целых три пьесы.

Она выглядела чрезвычайно сомневающейся.

– Да ладно?

– Серьезно.

– И какая, скажи на милость, твоя любимая?

– «Двенадцатая ночь».

– Да ты шутишь.

– Почему ты не веришь?

– Потому что, – чисто по-женски аргументировала она.

– Потому что?

– Потому что… потому что… ну, я не знаю. Я думала, ты больше приверженец «Тита Андроника».

Он улыбнулся.

– Неужели я настолько плох, Грейнджер?

Она вернула улыбку.

– Не знаю. А ты как думаешь?

– Ну, моя догадка так же хороша, как и твоя, – ответил он.

Они обменялись любопытными взглядами. Она нервно усмехнулась.

– Нет, серьезно. «Двенадцатая ночь»?

– Серьезно.

– Но почему?

– Что было с ней?

– Что, прости?

– Орсино. Спрашивает у Виолы.

– Прости, не запоминала наизусть.

– Орсино. Он просит Виолу рассказать ему о сестре. – Своими серо-голубыми глазами он посмотрел прямо в ее карие. – Конечно, у Виолы не было сестры. Она рассказывала о себе… Ей нужно было забыть себя, чтобы стать кем-то другим. Когда Орсино спрашивает у Виолы: «Что было с ней», она отвечает:

Ее судьба, мой герцог,

Подобна неисписанной странице.

Она молчала о своей любви,

Но тайна эта, словно червь в бутоне,

Румянец на ее щеках точила.

Безмолвно тая от печали черной,

Как статуя Терпения застыв,

Она своим страданьям улыбалась.

Так это ль не любовь?

(« Двенадцатая ночь»,перевод Э.Л. Линецкой)

Если ему не показалось, ее глаза увлажнились. Она быстро сморгнула и разорвала зрительный контакт, поглядев себе под ноги.

– Мне… пора идти, мистер Мал… Дрейк. Уже поздно.

– Да, полагаю, что так. Сейчас, принесу твой костюм. – Он пошел на кухню и вытащил пакет с ее мокрой одеждой. – Конечно, можешь одолжить мою футболку и шорты ненадолго.

– Спасибо.

Она привязала ручки пакета к ремешку холщовой сумки и прошла к двери.

– Спасибо за чай, Дрейк.

– Пожалуйста.

– Увидимся через неделю. – Она открыла дверь и переступила через порог.

– Грейнджер, – внезапно позвал он.

– Да? – она обернулась.

Он глубоко вздохнул. Он просто обязан был попробовать. Хотя бы в этот раз.

– Что скажешь, если вместо того, чтобы прийти сюда в следующий четверг, мы пойдем куда-нибудь поужинать?

– Нет.

– Быстро. Ты даже не подумала.

– Мне и не нужно об этом думать. Я не могу. Ты… я просто… это слишком…

– Это будет непрофессионально?

– Да. – В голосе звучало облегчение от того, что он сумел найти верные слова.

– Я понимаю.

– Отлично.

– А как насчет такого: в следующий четверг ты приходишь сюда, задаешь мне три любых вопроса, какие только захочешь, я дам прямые честные ответы и не буду при этом вести себя как сволочь. Это будет очень профессионально.

– Звучит восхитительно. – Она сузила глаза. – А в чем подвох?

– А подвох в том, – сказал он с ухмылкой, – что вечером следующей субботы, когда отпадет необходимость в профессионализме, мы поужинаем.

– Нет.

– Пообедаем.

– Нет.

– Съедим десерт.

– Нет.

– Пропустим несколько стаканчиков.

– Нет.

– Стаканчик. Один.

– Нет.

– Прогулка в парке. Днем. И ты сможешь задать ПЯТЬ вопросов в четверг. И я не буду сволочью. А если твоя книжка снова промокнет, я без вопросов дам тебе ручку и бумагу.

Она тяжело вздохнула.

– Я подумаю.

– Ты скажешь да, – самодовольно улыбаясь, сказал он. Она посмотрела так, будто тоже собиралась улыбнуться, но предпочла поскорее уйти.

Прогресс.

_____________________________________________________

* В оригинале имя Драко (Draco) произносится как «Дрейко» или Дрейк О. (прим. переводчика).

** В оригинале название вратаря в квиддиче и футболе отличается – keeper и goalkeeper соответственно (прим. переводчика).

========== Глава 6. Сделка ==========

Пятница

Ей плохо спалось в ту ночь. И, как результат, к четверти третьего на следующий день ее веки начали слипаться. К четырем она была готова заснуть прямо на куче документов.

– … Ты согласна, Гермиона? – спросил Гарри.

– Абсолютно, – пробормотала она.

– Ты уверена?

– Ммм, – согласно промычала девушка.

– Я переспрашиваю, потому что ты только что согласилась трансфигурировать нас в вомбатов и провести ночь в поисках личинок.

– Это просто смешно, – зевнула она. – Вомбаты – травоядные.

Гарри хохотнул.

– Веселая ночка, да?

– Типа того.

– Могу поговорить с Бруствером, чтобы с тебя сняли часть заданий, – предложил он.

– Да не в этом дело, Гарри.

– Малфой?

Гермиона лишь тяжело вздохнула в ответ.

– Что такое? Он опять тебя доставал?

– Не совсем.

– Тогда что?

– Не знаю, Гарри.

Ну как она могла объяснить? Объяснить, как странно это было – сидеть рядом с ним на диване? Слушать, как он смеется, и находить этот звук приятным, хотя раньше хотелось ему врезать? Пить чай, который он делал? Надевать его одежду? Носить эту одежду еще несколько часов дома, уже после того, как могла бы переодеться? Утыкаться носом в его футболку после, пьянея от призрачных следов его запаха?..

– Ну, может, все-таки расскажешь? – спросил Гарри.

– Давай поговорим попозже. После работы. Мне нужно закончить с этими бумагами.

– Ладно. Поговорим по дороге в «Убежище». Я сказал всем, что мы встретимся там.

– Звучит здорово. – Она улыбнулась Гарри и вернулась к своим документам.

Но она не могла сосредоточиться. Не теперь. Не тогда, когда разум продолжал возвращаться к чувству, которое она испытывала, глядя в его глаза, возвращаться к его изогнувшимся в улыбке губам, к грусти в его голосе, когда он цитировал слова Виолы. Не тогда, когда она не переставая прокручивала в голове встречу следующего четверга. И субботнюю прогулку по парку, которая,конечно, не состоится. Почему он пригласил ее? Наверняка ему просто хотелось с кем-то поговорить. И это все. Но самое главное: о чем она, черт возьми, думала, когда сдалась и сказала, что подумает над его предложением? Едва ли это была минутная слабость, конечно. Что касалось их «сделки», ну, ему придется ответить на ее вопросы, нравится ему это или нет. В конце концов, у нее была работа, которую нужно было сделать, и его резкость ей не помешает.

***

– Ты ведь мне не расскажешь, Гермиона?

– Расскажу что?

Они медленно брели к бару. Гермиона предлагала использовать летучий порох, но Гарри был намерен вытащить из нее всю информацию. А она так же была намерена информацию не выдавать.

– Что происходит с Драко? – спросил он, преграждая ей путь. – Я знаю, Гермиона. Я вижу, когда что-то не так.

– Да все не так, Гарри! Каждую неделю, – сказала она, понижая голос, несмотря на то, что на улице кроме них не было ни души, – я должна притворяться, что Драко Малфой – это чертов Дрейк Малфорд. Это ненормально. И изматывающе.

– И?

– И что? Ты читал мои отчеты.

– Ну да, – медленно протянул он. – Но я что-то не очень понимаю, почему ты так беспокоишься. В смысле того… Гермиона, после всего, через что мы прошли… Сидеть в квартире и слушать его болтовню не может быть настолько плохо. Да ради Бога, тебя же пытала сама…

– Я знаю, – прошипела Гермиона.

– Ну так в чем дело? – Он остановился. Она посмотрела на свои туфли, потом – на облака. – Подожди-ка. Тебе…жаль Драко Малфоя?

– Шш! – обеспокоено шикнула она.

– Да здесь нет никого! И вообще, это не ответ, – сказал он. – Если только это не «да». Так это «да», Гермиона?

– Я… это просто… да, может, мне жаль его. Только чуть-чуть, – признала она. – Я знаю, это глупо.

– Это не глупо, – мягко улыбнулся он, сжимая ее руку. – Просто ты не можешь иначе.

Она глубоко вздохнула.

– Спасибо, что сказал это, Гарри.

– Почему ты не даешь мне поговорить с Бруствером? Я смогу найти кого-нибудь на замену.

– Нет! – слишком резко почти вскрикнула она. – В смысле… Я смогу с этим справиться. Правда.

– Но если…

– К тому же, – добавила она, выпрямляясь, – он только начал доверять мне. А нам нужен кто-то, с кем Малфой будет честен. Если он начнет вспоминать или проявлять признаки агрессии, нам нужен кто-то, кто увидит предостерегающие знаки до того, как случится непоправимое.

– Ты уверена, Гермиона?

– Да. Серьезно, да. Я просто… Я плохо спала прошлой ночью, много из-за чего, на самом деле, поэтому я сейчас немного потрепанная. Но я справлюсь с этим. – Она сжала челюсти и серьезно посмотрела на Гарри. – Я знаю, что смогу.

– Конечно, сможешь. Ты же Гермиона Грейнджер! – Его губы растянулись в улыбке на тысячу ватт.

Она тоже ему улыбнулась. Гарри был прав: это так похоже на нее – испытывать жалость к обделенным созданиям. Именно. Жалость. Как глупо было с ее стороны принять это за что-то другое.

***

Когда они добрались до «Убежища», Рон сидел за столиком один, уткнувшись в номер «Ежедневного Пророка». Гермиона собиралась было поздороваться с ним, но Гарри удержал ее за руку и прижал палец к губам. В глазах у него блестел озорной огонек.

– Волатус, – прошептал Гарри, направляя палочку на газету. «Пророк» внезапно взлетел, захлопав страницами у головы Рона.

– Вот же черт! – закричал он. В отчаянно попытке поймать газету, он опрокинул стул.

Посетители бара тихо рассмеялись и посмотрели на Рона, а вот Гарри и Гермиона ржали в голос.

– Чуть левее, Рон, – еще утирая слезы смеха, посоветовал Гарри.

– Ой, ну очень смешно, Гарри, – сказал Рон, наконец поймав газету. Он поднял стул и снова сел, надежно устроив «Пророк» под одной из ножек.

– Да ладно, друг, расслабься. Сегодня же пятница.

– Верно, – поддержала Гермиона. – Даже я сегодня готова напиться. Посмотри, – она показала руки, в которых ничего не было, – и документов с собой не принесла.

На лице Рона появилась усмешка.

– Да ладно? Это действительно стоит отпраздновать! Всем сливочного пива!

– А где девочки? – спросил Гарри.

– Скоро будут. Джери помогает Джинни со всякой свадебной ерундой.

– О? Что за свадебная ерунда? – как бы невзначай спросила Гермиона.

– Да черт меня возьми, если б я знал! Кажется, цветы выбирают.

– Как здорово. – Гермиона сделала все, чтобы в голосе не звучала горечь. Когда Джинни и Гарри только обручились, девушки провели часы за обсуждением того, как пройдет свадьба. Гермиона даже помогала Джинни выбрать для Гарри обручальное кольцо. Но с тех пор, как она рассталась с Роном, Джинни медленно, но верно начала отдаляться от нее. Сначала она думала, что все это – для защиты Рона, а потом, когда чувства от расставания поостынут, Джинни поймет, как она соскучилась по своей подруге. А теперь она, как и Рон, кажется, с легкостью нашла замену в Джери. Гермиона глубоко вздохнула и закусила нижнюю губу. Ну ладно, говорить так про Рона было нечестно. В конце концов, она действительно хотела, чтобы он был счастлив. И если эта бледная «Гарпия» с угловатым подбородком сможет сделать его счастливым, то так тому и быть. Но Джинни?

– А как там старина Хорьковая морда? – спросил Рон.

– Что? А, да. С ним все в порядке.

– Я определенно надеюсь, что под «в порядке» ты подразумеваешь, что он хотел бы никогда не появляться на свет.

– Нет, – вздохнула она. – Я совсем не то имею в виду.

– Вот черт!

Гарри разочарованно усмехнулся.

– Знаю, знаю. Ты до сих пор думаешь, что мы обошлись с ними слишком мягко.

– Ты прав. Это едва ли можно назвать наказанием.

– Рон, – прошипела Гермиона, – как тебе бы понравилось, если бы кто-то стер все твои воспоминания, отрезал ото всех друзей и семьи и просто выбросил в незнакомом месте.

– Конечно, мне бы не понравилось.

– Ну вот.

– Ну вот ни хрена! – воскликнул он. – Это вообще ни разу не то, что происходит с Хорьком!

– Это именно то, что происходит с ним.

– Да даже близко нет! Знаешь, что?

– Ой, ну просвети меня, пожалуйста, Рональд Биллиус Уизли!

– Да на хрен просвещу! Это не то, что происходит с ним, потому что он не знает, что это происходит с ним.

– Получается, это не наказание, если ты не понимаешь, что тебя наказывают?

– Верно, – сказал он, сложив руки на груди.

– Самая тупая вещь, которую я только слышала.

– Вовсе нет. Все идеально логично. Какова цель наказания?

– Служить целям правосудия, – не задумываясь оттарабанила Гермиона.

– Ну ладно. Это только одна точка зрения. И как это служит целям правосудия?

– Совет постановил, что это будет справедливым наказанием. И он его понес. Что и требовалось доказать.

– Да Совет ни хрена в этом не понимает!

– Ты был в Совете, – заметил Гарри.

– Агрх! – прорычал Рон. – Не напоминай мне. Поверить не могу, что позволил уболтать себя на это жалкое оправдание приговору.

– А что, если бы мы бросили его в одиночную камеру до конца его дней? Это бы тебя удовлетворило?

– Это было бы предпочтительнее, – пробормотал он.

– Почему? Это почти одно и то же.

– Ну, конечно, Гермиона.

– Рон, он оторван от нашего общества, он живет один, у него нет друзей, он…

– Ну уж нет, есть большая разница! Хорьковая морда ничему не учится. Он не учится на своих ошибках и не понимает, какой скотиной он был, и этот факт не будет съедать его изнутри до конца жизни.

– Полагаю, технически ты… – начала Гермиона.

– И опять же, – Рон прервал ее, совершенно игнорируя тот факт, что Гермиона уже почти согласилась с ним, – едва ли Хорек вообще на это способен. Я совершенно уверен, что совести у него нет.

– Ты этого не знаешь.

– Ты что, реально его защищаешь? – с недоумением спросил Рон.

– Нет, просто… Рон, ну ты подумай. Тот он, которого мы знали, вырос здесь, в том доме, воспитывался теми людьми. А тот он, который сейчас в квартире, ничего этого не делал. Он – чистая страница. И знаешь что? Он может быть придурком, но он совсем не ужасный человек.

– Святой, блять, Мерлин, Грейнджер. Да ты себя слышишь вообще? Это в тысячу раз хуже твоей кампании за домашних эльфов.

Глаза Гермионы сузились.

– Что, – прошипела она низким угрожающим голосом, – это значит?

– Ой-ой-ой, – вмешался Гарри. – Давайте-ка остановимся. Гермиона, я уверен, Рон не пытался… – Но до того, как он успел закончить, Джери и Джинни трансгрессировали рядом с ними с громким хлопком.

– Привет-привет, – Джинни помахала всем рукой и клюнула Гарри в щеку.

– Ты просто не поверишь, что за цветы твоя мама выбрала для свадебного букета! – сказала Джери Рону.

– Да, они жуткие, – согласилась Джинни. – Цвета урины и пахнут, как пара старых… – она запнулась, заметив напряжение в воздухе. – Мы вас прервали?

– Рон и Гермиона просто спорили о работе, – быстро объяснил Гарри.

– Ооо… Господи, да ты действительно любишь свою работу, Гермиона, раз уж говоришь о ней в баре в пятницу вечером, – елейным голоском пропела Джери. Она положила свою руку на ладонь Рона.

– Вообще-то, – сказал Рон, – это я поднял тему. Но Джери права, забудем о работе.

– Верно, – согласилась Гермиона.

– И слушай, прости, если сказал что-нибудь слишком… провоцирующее, да?

– Да все нормально, Рон, – ответила Гермиона. – Если бы я получала галлеон за каждый раз, когда мы спорили за все эти годы, то я могла бы составить неслабую конкуренцию Гринготтсу.

– Тогда друзья? – Он резко вытащил руку из-под ладони Джери и протянул ее Гермионе.