Текст книги "Тринадцатая ночь (СИ)"
Автор книги: nelpher
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– На всю жизнь, Рон Уизли. – С деланной официальностью она пожала руку, а потом хохотнула и обняла его через стол.
Джери от злости позеленела, а Гермиона довольно улыбнулась себе.
– Ну, я рада, что вы уладили, что бы там ни было, – сказала Джинни, подхватив кружку. – Рон, почему «Ежедневный Пророк» пытается вырваться из под твоего стула?
– А? О, это. Да, Гарри тут подумал, что будет офигенно весело заставить его вылететь у меня из рук.
– Ну, вообще, я должен сказать, что это было действительно забавно, – заметил Гарри, кладя руки на ладони Джинни. – Рон был так поглощен какой-то статьей, что даже головы не поднял, когда мы вошли.
– Ты был поглощен статьей? – спросила Джинни.
– И откуда столько удивления? – фыркнул Рон.
– О квиддиче, наверное, – сказала Гермиона, обменявшись с Гарри понимающим кивком.
– Вообще-то, Мисс Я-знаю-все-на-свете, статья была о сложной экономической взаимосвязи между… Ну ладно, она была о квиддиче, – сдался Рон.
Вся компания весело рассмеялась.
– Но она была важной, – настаивал Рон. – Колонка Ли Джордана, между прочим. Он довольно точен в своих прогнозах касательно предстоящих матчей.
– И каков его вердикт на следующую неделю? – спросила Джери.
– Ну, из того, что я успел прочитать, – Рон бросил на Гарри злобный взгляд, – «Гарпии» смотрятся предпочтительнее «Кенмэрских Пустельг».
– Ну естественно! – объявил Гарри, смеясь. Он притянул к себе Джинни и поцеловал ее голову. – Потому что вы офигенно выдающиеся.
– Ооо, Гарри, – Джинни умиленно улыбнулась и, обняв его, начала нежно целовать.
– Да, вы обе, – поддержал Рон. Джери хихикнула и прильнула к нему.
– Ой простите, я отойду поблевать за баром, – пробормотала Гермиона, закатывая глаза.
– Ты же идешь, Гермиона? – спросила Джинни.
– Хмм? Куда?
– На матч против «Пустельг», глупенькая.
– А когда он?
– Черт возьми, Гермиона, ты вообще за новостями не следишь. В следующую субботу, – соблаговолил проинформировать Рон.
– В следующую субботу?
– Да, через неделю. А после матча мы вчетве… эмм, впятером могли бы пойти куда-нибудь поужинать. Ну, знаешь, отпраздновать победу, – добавила Джери.
– Оу… звучит здорово! – преувеличенно радостно ответила Гермиона. – Но у меня вроде как работа запланирована.
– Да ты прикалываешься! В субботу? – не поверила Джинни.
– Это особый случай, Джинни.
– Это что, Хорь… ээээ… твой засекреченный проект? – поинтересовался Рон.
– Да.
– Ооо, – быстро подхватила Джери. – Строжайший секрет. Ну, мы, конечно, понимаем. Но духом ты будешь с нами.
– Верно, – улыбнулась Гермиона, представляя, как скручивает ей глотку. – Вы извините меня на секундочку? Я отлучусь в туалет.
Когда она добралась до уборной, она закрылась в кабинке и достала из кармана маггловский телефон. Затем наложила на себя заглушающее заклинание и набрала номер Драко. К счастью, попала на автоответчик.
– Здравствуй, Дрейк. Это Гермиона. Я надеюсь, ты готов ответить на пять вопросов и не вести себя при этом как сволочь, потому что я решила согласиться на твое предложение. Увидимся на следующей неделе.
Когда Гермиона выходила из уборной, она все думала, во что себя втягивает. Но один только взгляд на четырех смеющихся и во всю флиртующих людей смыл сомнения долой быстрее, чем улетающий от ловца снитч.
========== Глава 7. Пять вопросов ==========
Четверг
– А может, я и был гребаным кондитером, – сказал он сам себе, пытаясь пережевать набитое в рот горячее печенье. – До охерения вкусно. – Он использовал лопаточку, чтобы переложить остальные печенюшки с противня на тарелку и зажег огонь под чайником. – Да Грейнджер целую страницу измарает, описывая, какие они до обалдения потрясающие. Иииииии я снова разговариваю с собой. Гребаное дерьмо…
Он посмотрел на часы. Семь минут до того, как она позвонит в дверь. Сегодня не было дождя, так что едва ли ей снова придется одолжить его одежду, что, кстати говоря, было печально, ведь, по его мнению, она выглядела куда лучше в его бесформенных беговых шортах и футболке, чем в своем дурацком ханжеском костюме. Он на секунду замер с противнем в руках, вспоминая тот короткий миг, в котором она стояла полуголая в его ванной. Только на этот раз ему послышался голос из-за двери.
– Мистер Малфорд, – звал голос, – вы мне тут не поможете? Никак не могу расстегнуть бюстгальтер…
Прозвенел дверной звонок. На пять минут раньше!
– Уже иду, – крикнул он, всеми силами заставляя себя представлять наименее сексуальные образы, известные мужчине, в отчаянной попытке разгладить распирающие спереди брюки. Только когда, скажем так, «одеревенение» спало, он открыл дверь.
– Прости, я немного раньше, – сказала она. – Надеюсь, не сильно затрудняю тебя этим?
– Ну, если бы ты пришла еще чуть раньше, оказалась бы в весьма неудобной ситуации, ну знаешь, пришлось бы сказать «Здрастье» шлюшкам, – самодовольно объявил он.
– ШлюшкАМ? Во множественном числе?
– Я мужчина в самом расцвете сил, Грейнджер.
– А чем это так вкусно пахнет? – с подозрением спросила она, кладя сумку на пол и роясь в ней.
– Мы со шлюшками пекли печенюшки.
– Ну, конечно. Какая я глупенькая, – всплеснула руками она.
– А ты что думала, я делал со шлюшками? – наигранно возмутился он, прицокивая языком. – Грязные у тебя мыслишки, – добавил он, заходя в кухню и шутливо грозя ей пальцем.
– Конечно, ведь только извращенец может подумать, что с профессиональными жрицами любви занимаются сексом, – она последовала за ним на кухню. – Ну так что, угостишь меня шлюшкиными печенюшками?
– Почти уверен, – он вручил ей кружку с чаем.
– Ты добавил…
– Немного молока и ложку сахара, – с улыбкой кивнул он, заставляя ее чувствовать себя немного некомфортно от того, что, кажется, уже изучил ее привычки.
– Спасибо. – Она откусила небольшой кусочек печенья. – Мммм… Надеюсь, ты хорошо заплатил девушкам.
– Они были удовлетворены. – Очередная самодовольная ухмылка.
Она закатила глаза и ушла со своим чаем в гостиную.
– А знаешь, на самом деле, спасибо за это. Я уже и не припомню, когда в последний раз ела домашнее печенье с шоколадной крошкой.
– Да пожалуйста. О! – воскликнул он, когда она достала что-то из своего кейса. – Замечательно! Чудесная новая записная книжка. Я безумно рад, что ты нашла подходящую замену ее почившей подруге. Сколько же слез ты пролила над ее могилой?
– Прекрати быть сволочью. У нас все-таки сделка.
– Нееет, – протянул он, нацепив любимую улыбку превосходства, – сделка была в том, что я отвечу на пять твоих вопросов и не буду вести себя при этом как сволочь. Но я не давал обещаний по поводу перерывов между вопросами.
– Ну да, – недовольно вздохнула она. – С чего бы мне ожидать от тебя такой любезности…
– Научишься, Грейнджер. – Он откинулся в кресле и забросил одну ногу на другую. – Ну, давай, задавай свои вопросы.
– Ладно. – Она устроилась на диване, сняла колпачок с ручки и отпила немного чая. – Как…
– Да ты серьезно собираешься профукать вопрос, спрашивая как моя гребаная работа? – Очередное ехидное замечание автоматически сорвалось с его губ.
– Вообще-то, мистер Малфорд…
– Ооо, мы снова вернулись к мистеру Малфорду? А что же случилось с Дрейк-О?
– Я сегодня веду себя профессионально. А ты не ведешь себя как сволочь. И, кажется, мы определились, что я не буду называть тебя Дрейк-О. Так что будь добр, заткни свой ротик печенькой и дай мне задать вопросы.
Очень послушно и не менее демонстративно он откусил огромный кусок от печенюшки.
– Спасибо. Как ты спишь? Были какие-нибудь странные сны?
– Как я сплю? – удивленно и немного настороженно он посмотрел на нее. – Да нормально. Но да, у меня бывают странные сны.
– Расскажи мне о них.
– Ну, это можно зачесть за два – технически, за три – вопроса.
– Вообще-то, ответ можно зачесть за сволочизм.
Он поднял ладони, сдаваясь.
– Ну да, да. Хорошо. Ладно… Вообще, это очень простой вопрос, потому что у меня бывает три типа снов: хороший, плохой и скучный.
Она быстро судорожно записывала.
– Продолжай.
– Ну, скучный сон собственно такой и есть – скучный. Я сижу на работе, с которой, кстати, все в порядке, занимаюсь проектом и в какой-то момент замечаю, что полоса прокрутки справа становится все меньше и меньше и ближе и ближе к верху страницы. Типа того, что документ, который я просматриваю, удлиняется и удлиняется по мере прочтения. Да я даже буквы и числа разобрать не могу, но я твердо намерен сидеть до тех пор, пока не закончу задание. Довольно скучно, верно?
– Ты говоришь, что не можешь разобрать символы на экране. Это другой язык?
– Если и так, то я его не знаю. Какие-то палочки, черточки, кружочки…
– Понятно. – Ее брови были напряженно сведены. – Продолжай.
– Ну, хороший сон всегда одинаковый: я летаю. Думаю, это довольно распространенный сон.
– Как ты летаешь? У тебя есть крылья?
– Нет. Я вроде как… лечу на чем-то.
– Что-то вроде… – ее голос чуть задрожал, но она справилась с собой, – маленького самолета?
– Неееет, – протянул он, раздосадованный тем, что она не поняла. – Я лечу не В чем-то, я лечу НА чем-то. Вообще, никогда не могу разглядеть, что это.
– А ты знаешь, куда летишь?
– Не думаю, что я лечу куда-то конкретно. Иногда мне кажется, что я гонюсь за чем-то, иногда – что просто нарезаю круги. Как бы то ни было, я всегда просыпаюсь в отличном настроении после этих снов.
– А последний?
– Плохой… сложнее всего описать. – Он откинулся на спинку кресла, уставился в потолок и машинально потер левое предплечье. Ей очень не понравился этот жест, но она постаралась не придавать этому значения и продолжала записывать. – Я никогда не знаю, где я или как туда попал, но это какое-то место, которое вроде как снаружи, но в то же время внутри. Не могу объяснить. Знаю, что должен сделать что-то ужасное, но не хочу. Иногда у меня в руках оружие, иногда – нет. Иногда мне кажется, что родители прямо за спиной, но когда я оборачиваюсь, они исчезают, и я не успеваю их разглядеть. Обычно сон заканчивается, когда в меня стреляют, или пронзают, или прожигают. Всегда в одно и то же место.
– Куда? – с придыханием спросила она, уже зная ответ.
– Сюда, – он закатал рукав и указал на свое левое предплечье.
Она не смогла сдержать резкого выдоха и стала строчить, как сумасшедшая.
– Думаешь, это что-то значит? – спросил он.
– Я… эээ… Интерпретация снов – не совсем моя специализация, – быстро ответила она.
– Следующий вопрос, пожалуйста. Будем считать, что это был пробный, Грейнджер.
– Ну. Начинать нужно с чего попроще, верно? – она прочистила горло. – Ты в последнее время не замечал чего-нибудь странного, тревожного, несоответствующего нормальному?
– Это что еще за вопрос такой? – снова возмутился он.
Она бросила на него суровый взгляд, быстро напомнивший условия их сделки.
– Верно, верно. Ты это спрашиваешь, потому что у меня была травма головы? Проверяешь, что я теперь как новенький?
– Здесь я задаю вопросы, – напомнила она.
– А, верно. Ну, нет, вроде нет. Я имею в виду, иногда то тут, то там бывают странности.
– Например?
– Например, на работе. Иногда я смотрю на что-нибудь типа копира и думаю, да что же это за хрень такая? Но потом, буквально долю секунды спустя, я вспоминаю, что это аппарат, который используют, чтобы получать копии книг или документов. И потом спрашиваю себя: «Да как я вообще мог такое забыть?». А иногда… – он остановился, раздумывая, стоит ли рассказывать продолжение о его «веселых похождениях».
– Что? – тихо спросила она ровным голосом.
– Ты будешь думать, что я слетел с катушек.
– Нет, вовсе не буду. Просто скажи мне.
– Иногда… – он еще сомневался, – я смотрю на журнал или газету и думаю: «Боже, фотографии сломались». Что это вообще может значить?
– А что, ты думаешь, это значит?
– А без понятия. Полагаю, этот бандюга хорошенько меня приложил.
– Да, – выдохнула она. Возникало такое чувство, что ее ручка сейчас начнет дымиться от быстрого письма.
– Следующий вопрос.
– Ты завел друзей?
– Нет.
– Ни одного?
– Нет. – Уже не просто ответ – шипение. Он сжал рукой подлокотник кресла, пытаясь не выходить из себя. – Следующий вопрос.
– Ну, ты хотя бы пытался говорить с ребятами на работе…
– Мисс Грейнджер, – прошипел он сквозь зубы, – я ответил на вопрос и не был при этом сволочью, – он впился ногтями в обивку кресла. – Так что, пожалуйста, задавай следующий. Гребаный. Вопрос.
– Справедливо. Вопрос номер четыре. – Она перевернула страничку в записной книжке. – Скажи мне три вещи, которые знаешь о себе.
– Серьезно? Мы что, опять в первом классе?
Она нахмурила брови. Он будто постоянно забывал об условиях их сделки и то и дело становился… собой.
– Ладно. Я подыграю. – Он на момент задумался. – Но сначала скажи мне вот что: что это значит – знать что-то о себе? Если бы я тебя то же самое спросил, что бы ты сказала? Конечно, ты можешь сказать: «Я знаю, что меня зовут Гермиона Грейнджер, что я социальный работник и что у меня маниакальная потребность записывать каждое слово, сказанное этим очаровательным блондином», – он заметил улыбку, скользнувшую по ее лицу, – но ты знаешь эти вещи или тебе их просто сказали?
– Что-то не понимаю. Я знаю, что меня зовут Гермиона Грейнджер.
– И откуда ты это знаешь? Разве тебе так не сказали твои родители, точно так же, как мне сказали, что мое имя – Дрейк Малфорд?
– Ну… полагаю.
– Иногда меня беспокоит, что я не знаю своего настоящего имени, но в конце концов, а имеет ли это такое большое значение? Это просто еще одна вещь, которую кто-то сказал мне. И я знаю, что я бухгалтер, но только потому, что каждый день хожу на работу, и меня принимают там за бухгалтера. Если бы я пошел на работу, и мне вдруг сказали, что я гребаный социальный работник, то так тому и быть. Да минет меня чаша сия.
– Хорошо, давай оставим в стороне дискуссии о природе бытия и выпады в адрес невинной профессии социального работника, – немного едко сказала она, но все же не стала в очередной раз напоминать про его бесконечный сволочизм, – и вместо этого, назови мне три вещи, которые ты выяснил о себе сам. О своем внутреннем я.
Он положил голову на подголовник кресла и опять уставился в потолок.
– Господи, Грейнджер. Дай мне секунду подумать.
Она ждала, массируя левой рукой затекшее от быстрого письма правое запястье.
– Ну ладно, – сглотнув, начал он. – Могу сказать вот что. Мне нравится, чтобы все было аккуратно. Чтобы кровать была заправлена, посуда вымыта и порядок на столе. Если ты откроешь мой шкаф, ни одной вещи не найдешь не на своем месте. Это первое, что я выяснил о себе. Считается?
– Да.
– Вторая вещь… хммм… Мне нравится готовить. Варить. Жарить. Печь. Есть в этом что-то до удивления приятное – смешивать определенные ингредиенты в определенной пропорции и получать что-то совершенно другое. Так что, может, я и вправду был шеф-поваром «в прошлой жизни». Или химиком. Кто знает?
– А третье? – Она не отрывала взгляда от записной книжки.
– Третье… Я… – Одинокий, больной ублюдок, который с трудом понимает, как живет на этом свете? Человек, который медленно теряет рассудок? Так много способов закончить предложение… – … люблю футбол.
– Не считается.
– Почему нет?
– Потому что ты не это собирался сказать.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю. Так что ты собирался сказать?
– Это будет стоить тебе последнего вопроса, – предупредил он и заметно напрягся.
Она постаралась прожечь его своим строгим взглядом. Не сработает. Не нужно ей копаться в нем так глубоко. Рассказывать ей про свои глупые сны и странные мысли о копировальной машине – это одно. Но говорить, каким одиноким, больным ублюдком он чувствовал себя в большинство дней, – совсем другое дело.
– Ладно. Тогда последний вопрос. Каким ты видишь себя через пять лет?
– О, а это просто, – он снова расслабился и открыто посмотрел на нее.
– Ну так рассказывай.
– Когда-нибудь, в момент времени между «сейчас» и «через пять лет», я выясню, кто сделал это со мной. А потом выслежу его и убью. После чего найду свою семью и начну с белого листа строить что-то, похожее на жизнь. Ты перестала записывать, Грейнджер.
– Я… – она захлопнула отвисшую челюсть, сглотнула, часто заморгала и наконец вернулась к своей записной книжке. – Полагаю, просто не ожидала такого быстрого ответа. И уж точно не ждала такого ответа.
– А что не так с ответом?
– Ну… Дрейк, а если ты не сможешь ничего этого сделать?
– Я в это не верю, – ни секунды не задумавшись, резко сказал он.
– Дрейк… – в голосе вместе с жалостью сквозил страх.
– Нет, я перефразирую… Я не могу в это поверить, Гермиона. Просто не могу. Это одна из двух вещей, которые позволяют мне вылезать из кровати каждое утро.
– А вторая?
– Ааа… – хитро протянул он. Лицо медленно расслабилось, а на губах растянулась улыбка. – Но ты уже задала свои пять вопросов.
С толикой сожаления она улыбнулась.
– Кажется, так оно и есть.
Он поднялся и прошел к двери. По обыкновению, ему нравилось, когда она оставалась немного дольше, но сегодняшняя встреча и так многого ему стоила. Было намного проще, когда он мог быть надменным ублюдком.
Она сразу поняла намек и собрала свои вещи.
– Спасибо за печеньки. Они и вправду были великолепны.
– Передам твои добрые слова девушкам.
– Уж постарайся.
– Тогда в субботу? – с предвкушением спросил он.
– Да. Полагаю, ты заслужил.
– Зайдешь ко мне в час? Парк недалеко, вниз по дороге. Можем встретиться у моей квартиры.
– Хорошо. – Она забросила кейс за плечо. – Спасибо, что почти не был сволочью.
– Ты не очень-то привыкай, – сказал он с ухмылкой.
– Я и не планирую. – Она усмехнулась перед тем, как уйти.
========== Глава 8. Памятная прогулка ==========
Суббота
Гермиона поверить не могла, что она устраивает такой переполох по поводу сегодняшнего наряда. Она собиралась на прогулку в парк с Драко Малфоем, а не на чай к самой Королеве Англии! Хотя, если подумать, из-за чая с Королевой она бы так не нервничала. А если подумать еще больше, с чего ей вообще нервничать из-за этого? Но самой глубокой и от того не менее ужасной мыслью было то, что она вовсе не боялась прогулки с Малфоем. Хуже – она с нетерпением ждала ее. Но только потому, что прогулка была замечательной отговоркой, чтобы не идти на квиддич. Так она себе сказала, по крайней мере. Ай, да ладно, гнусная ложь.
«Просто признай, Гермиона, – нашептывал внутренний голос, – тебе вроде как нравится проводить с ним время».
– Вот блин, – пробормотала она.
В конце концов, она остановилась на паре темных джинсов, яблочно-зеленой блузке и кремовом кардигане. Для конца сентября было довольно тепло, но ведь когда солнце сядет, может похолодать… Не то чтобы она собиралась гулять с ним до самой ночи! Но все же… лучше быть готовой. Она собрала волосы в свободный узел и сунула свежевыстиранные шорты и футболку в холщовую сумку. Из головы совсем вылетело взять их в четверг. Она была рада избавиться от них… Оставить их в своей квартире значило постоянно возвращаться к приводящему в полное замешательство прозрению, случившемуся всего пару минут назад: ей вроде как нравилось проводить время с ним. Она наслаждалась их словесными дуэлями. Она наслаждалась печенюшками, которые он пек. Она наслаждалась тем, что именно она тот самый человек, который слушал о его попытках разобраться в своей жизни.
Но все же она была обеспокоена. Он определенно страдал, скажем так ввиду отсутствия лучшего слова, «заражениями» прошлыми воспоминаниями о жизни волшебника. Например, она была уверена, что символы, которые он видел на экране, были не чем иным, как рунами. А в своем хорошем сне он определенно летал на метле. Что же до его кошмара… ну, о нем она вообще предпочитала не думать.
Если бы сны были единственным тревожным знаком, она бы и бровью не повела. Ведь это всего лишь сны, да и он, кажется, не придавал им большого значения. Но вот все остальное… фотографии в журналах, копировальная машина, то, что он сказал «кипер» на той неделе… Этим вещам она придавала значение. Он-то, может, и списывал все на травму головы, но ей было лучше знать.
Вернувшись в четверг из его квартиры, Гермиона прочесывала досье Нарциссы, Пэнси и Блейза, внимательно ища хоть какой-нибудь знак того, что у них наблюдается что-то подобное. Но если и наблюдалось, то никто не записал. Согласно отчетам, все трое вписались в свою новую жизнь с минимальными трудностями. Сначала Блейз выказывал некоторые признаки депрессии, но, кажется, теперь справлялся намного лучше. Вообще, как значилось в записях Дина: «Мистер Замбони встретил представительного молодого человека по имени Пьетро и подумывает съехаться с ним. Более того, мистер Замбони описал свою потерю памяти как «дар», говоря, что это помогло ему осознать ценность каждого проживаемого дня». Еще Дин добавил: «Несмотря на это прозрение, ведет он себя, по большому счету, как высокомерный урод».
Касательно Пэнси Дин писал, что поначалу она находила «одиночество довольно утомительным», но после нескольких недель сильно сблизилась с Бриджпортами, одной из состоятельных семей, на которые она работала. Дин также отмечал, что Тюльпан наслаждается «обществом» своего нового хобби – выведением породистых мопсиков.
У Гермионы чуть тыквенный сок носом не пошел, когда она прочитала это.
У Нарциссы дела шли более чем великолепно. Когда Дин поинтересовался ее личной жизнью, Нарцисса фыркнула: «Деточка, у меня на это времени нет». Далее шло следующее предложение: «Мисс Маффлой, очевидно, не знала, что я заметил на ее кухне джентльмена, «одетого» в одно лишь банное полотенце и попивающего молоко из коробки».
Итак, никто из них не страдал от воспоминаний о своей прошлой жизни, и, кажется, все достигли определенного уровня нормальности и счастья. Почему же с Драко все было по-другому? Было ли это связано с тем, что он проснулся от заклинания так рано? Может, это они облажались? Да быть не может! Они приняли все меры предосторожности и проверили-перепроверили каждый элемент заклинания.
Может, у него просто была много более сильная воля, чем они предполагали?
Гермиона подумывала о том, чтобы подать петицию в Совет на переналожение заклинания. Но что будет с ним? А если он проснется с воспоминаниями о своей жизни волшебника и жизни Дрейка Малфорда, перемешавшимися в голове? Нет, оно не стоило этого риска. Пока нет. Ей просто нужно помочь ему лучше освоиться с собой и новой жизнью. Кажется, это помогло Блейзу, Пэнси и Нарциссе. Что же до его воспоминаний… ну, ей просто стоит приглядывать за этим.
***
Легкий ветерок пробежал по кронам деревьев, когда Гермиона подошла к его квартире. Она прикрыла глаза рукой и посмотрела вверх, на небо. Совершенно безоблачная голубая высь будто падала на нее.
– Потрясающая погода, правда?
Она прямо подпрыгнула от неожиданности, услышав его голос.
– Ты откуда взялся? – спросила она и поймала себя на мысли, что рассматривает его. Простая белая футболка и синие джинсы, безусловно, шли ему.
– Из дома, – он махнул рукой на здание. – Такое большое кирпичное строение прямо за моей спиной. Ну, вот то, с дверями и окнами. Теперь видишь? Воооот, дай-ка я отойду немного влево…
Гермиона закатила глаза.
– Это будет самый длинный день в моей жизни, верно?
– Ну, знаешь, как говорят… время тянется безумно долго, когда гуляешь по парку с молодым привлекательным бухгалтером.
– Забавно, никогда такой пословицы не слышала, – она скрестила руки на груди. Все же его самолюбование казалось довольно забавным.
– Хмм… тогда ты, очевидно, мало читаешь.
Она возмущенно ахнула и изогнула бровь.
– Мистер Малфорд, – строго сказала она, – меня во многом можно обвинить совершенно обоснованно, но я вас могу уверить, что прискорбная неначитанность не входит в список этих вещей.
– И что же случилось с Дрейк-О?
Ну вот снова…
– Я не буду называть тебя Дрейк-О. Что ты к этому привязался?
– Не знаю, – он пожал плечами. – Разве это не звучит более… по-свойски, чем Дрейк?
Они шли по дороге. Ей раньше не доводилось видеть его в обычной одежде. Он всегда был в своем рабочем костюме, когда она приходила к нему. Гермиона уцепилась за это, чтобы обосновать свой внезапный интерес к его наряду. Он просто отличался от того, к чему она привыкла. И вовсе это не имело никакого отношения к тому, как футболка обтягивала его широкие плечи или какими мускулистыми выглядели его руки.
– По-свойски? Нет. Определенно, нет. Дрейк-О точно не звучит по-свойски.
– А Дрейк – как-то по-ханжески.
– Дрейк-О звучит просто… просто…
– Просто что?
– Ужасающе, – вдруг выпалила она.
– Ну… ты как-то преувеличиваешь, – замялся он, не ожидавший такого ответа.
– А парк далеко? – она попыталась сменить тему.
– Да тут, за углом.
– Часто туда ходишь?
– Каждый день.
– Серьезно? – удивилась она. Такого она не ожидала, а ведь разговор-то завела так, чтобы потянуть время.
– Да. Иногда даже два раза в день. В перерыв и после работы. Если погода позволяет, конечно. Не все способны наслаждаться прогулкой под дождем так, как ты.
– Я вовсе не насладилась той прогулкой под дождем, – фыркнула она, но все же улыбнулась, вспоминая все, что за прогулкой последовало. – Просто искала повод залить водой твою прихожую.
Он рассмеялся. И она не могла не улыбнуться шире в ответ.
– И кстати, – добавила она, похлопывая по своей сумке, – я принесла твою одежду.
– Как раз вовремя. А то я уже было решил, что ты вздумала ее прикарманить.
– И что бы я, скажи на милость, делала с бесформенной футболкой и шортами, которые мне чуть ли не до лодыжек достают?
– Слушай, Грейнджер, что ты делаешь с моей одеждой в свое свободное время – это твое личное дело. – Он ухмыльнулся и послал ей двусмысленный взгляд.
– Мне ведь не стоит знать, что ты там себе напредставлял?
Он мечтательно посмотрел в небо.
– Нууу… зависит от…
– Уверена, ты хочешь, чтобы я спросила: «Зависит от чего?», чтобы ты мог дать свой выверенный уклончивый и, без сомнения, слегка извращенный ответ, но я этот ящик Пандоры открывать не собираюсь. И, вместо того, отмечу окружающую нас зелень, из чего сделаю предположение, что мы прибыли-таки в парк.
– И твое предположение будет верно. Добро пожаловать в Нортгейтский парк.
– А что, довольно мило.
Так оно и было. Ее взгляд притягивали выглядящие древними дубы и их листья, горящие оранжевым и красным. Осеннее солнце косыми лучами пронзало кроны деревьев, бросая блестящие золотистые лучи на аккуратно подстриженные лужайки. Вдалеке Гермиона увидела поблескивание воды.
– Он не очень большой, но здесь есть беговая дорожка, которая выходит за пределы парка, довольно длинная.
– Ты бегаешь? – удивилась она еще больше.
– Привычка. Приобретенная, на самом деле. Одна из них, я бы сказал.
– А другие… привычки?
– О, нет! – отрезал он. – Сегодня я задаю тебе вопросы.
– Да у тебя даже записной книжки нет, – подняла она его на смех, картинно складывая руки на груди.
– Буду хранить все здесь, – сказал он, указывая на голову. – Там много места. – Внезапный порыв ветра сбил прядь платиновых волос на лицо. Изящным движением он вернул ее на место. – Вот. Первый вопрос. Тебе нравится твоя работа?
– Более чем. Если бы еще не один придурок, к которому приходится ходить каждую неделю.
– Бог ты мой, звучит ужасно. Как ты его только терпишь?
– Сама не знаю, – ответила она, отодвигая низко свесившуюся ветку со своего пути. – Ему хватает ума умасливать меня домашней выпечкой, чтобы я не просила отдать его дело кому-нибудь другому.
– Ай! – коротко вскрикнул он. Она обернулась и увидела, что ветка, которую она только что отодвинула, хлестнула его по лицу. – Ну спасибо тебе, блин, большое, Грейнджер!
Не удержавшись, она рассмеялась.
– Прости.
– Сам виноват. Расплачиваюсь за то, что позволил тебе идти впереди. А ты ведь даже не знаешь, куда мы идем!
– А куда мы идем? Просто гуляем по парку. Тебе что, обязательно нужна точка назначения?
– К твоему сведению, – начал он, идеально копируя ее интонацию, – мы направляемся во вполне себе определенное место. А теперь вернемся к моим вопросам. Расскажи про свою семью. Братья, сестры есть?
– Нет, – коротко ответила она. – Только я. Всегда хотела маленькую сестренку, когда была ребенком, но никогда не могла убедить родителей. Вместо этого они подарили мне рыбку.
– Ну, с рыбкой хотя бы игрушками делиться не нужно, – резонно заметил он.
– Меня это, впрочем, не остановило. Когда мне было шесть, рыбка показалась мне такой одинокой, поэтому я положила книжку к ней в аквариум.
– И как закончилось?
– Печально. И для рыбки, и для книжки.
– Увы.
– Еще как увы. Бедная Беатрис Поттер.
– Так звали рыбку?
– Да нет же. Автора книжки. Иллюстрированное собрание ее историй.
– А рыбка? Как было ее имя?
– Мисс Рыбка.
– Как оригинально! – усмехнулся он.
– Родители назвали. Они люди практичные. Оба дантисты.
– Понятно. Они тебя не уговаривали продолжить семейное дело и оставить свое призвание?
– Что? А, ты про социальную работу? Оу… Нет. Они всегда меня поддерживали.
– Как мило. А что насчет твоих друзей? Какие они?
– Мои друзья? Да как все друзья… милые, заботливые, веселые, – пожала она плечами.
– Знаешь их по школе?
– Да, – быстро ответила она, а сердце ухнуло в желудок. Было чувство, что она идет по минному полю.
– Какой у тебя любимый вкус мороженого?
– Клубничное, – не задумываясь ответила она, благодаря Бога, что личные вопросы, кажется, прекратились. – И чего ты усмехаешься?
– Не могу объяснить, – он не смог удержать еще один смешок.
– Ладно. Чудак.
– А любимая сладость?
– Шоколадные ля…д. Шоколадный лед.
– В смысле, такая глазурь замороженная что ли? – чуть поморщился он.
– Да.
Фух, пронесло.
– Отвратительно.
– Сам спросил, – пожала плечами она и нервно усмехнулась.
– Любимое время года?
– Зима.
– Встречаешься с кем-нибудь?
– Нет.
Черт! Как ловко он впихнул это в ряд глупых вопросов ни о чем! И почему правда сорвалась с губ раньше, чем она сказала ложь? Если бы он думал, что у нее кто-то есть, все было бы намного проще. Она пристально посмотрела на него. Он даже не пытался скрыть довольную лыбу.
– Сколько тебе было, когда ты впервые поцеловалась?
– Бог ты мой! Это уже переходит на личное. Я-то тебе таких вопросов не задаю.
– Ну, да, потому что я-то на такие вопросы не могу ответить, Грейнджер.
– А… ну да… Мне было пятнадцать, – ответила она, потому что стало немного стыдно.
– Каким он был?
– Кто?
– Парень, с которым ты впервые поцеловалась.
– Виктор? Он был… милым. Спортсмен. Немного твердолобый, но все равно милый. Бог ты мой, такой ветер поднялся! – она отчаянно пыталась заправить выбившиеся пряди волос за уши. Листья кружились вокруг них.
– А мне нравится, – он улыбнулся, глядя на нее.
– Мне тоже. Как будто мы в шарике с искусственным снегом, только вместо снега – листья.
