Текст книги "Когда тают миражи (СИ)"

Автор книги: Nataniel_A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Ну, если вы от чистого сердца…

– Именно, Жади, от чистого сердца! – воодушевился Феррас-старший. – Вот только объясни это теперь своему упрямому мужу, у которого я, по его мнению, отбираю гитару.

– Лукас! – обратилась к мужу Жади. – Но ты можешь продолжать играть, разве нет?

– Хорошо, – опустил взгляд Лукас. – Мы переедем в ближайшее время, как просит отец.

– Как славно! – облегченно выдохнул Леонидас и впервые обнял на прощание невестку. – Я буду ждать вас. Всех троих.

В эту ночь Лукас спал беспокойно. Ему снилось, как он последний раз выступает в составе команды, открывшей ему двери в удивительный мир рок-музыки, которые с оглушительным треском захлопываются прямо перед его носом. В буквальном смысле. Он говорил с какой-то девушкой, лицо которой никак не мог разглядеть: ему виделась то Жади, то Анжела; она то смеялась, то плакала, то вещала что-то очень спокойным и размеренным тоном. Иногда ее голос перебивал голос отца, строго выговаривавший ему за какой-то проступок. Гитарный риф перепутался в сознании с ревом мотора, и Лукас повторял во сне, а может, и наяву: «Скоро все закончится. Это конец, Жади…»

========== 35. Переезд ==========

– Дифферон – это совокупность клеточных форм, из которых состоит линия дифференцировки, либо ряд клеток на разных стадиях… – сухопарая женщина зрелых лет в строгом костюме темно-фиолетового цвета, с высоко забранными гребнем волосами и неприлично яркой помадой на губах вещала с кафедры студентам об основах гистологии. Ее монотонное чтение разносилось по лекционному залу и убаюкивало лентяев на последних партах.

Жади старалась внимательно улавливать каждое слово, так было проще отрешиться от неприятных и надоедливых мыслей. События последних дней были определенным потрясением для нее, и все бы ничего, если бы не странное поведение Лукаса. После визита отца он ушел в себя, молчал, лег на кровать и практически не двигался, а во сне дергался и бормотал какую-то чушь. Жади не столько обидела, сколько испугала его реакция, ведь еще накануне он светился от счастья, узнав про ребенка.

– Запишите определение гистотипической регенерации, – Додо толкнула Жади под локоть, когда преподаватель начала диктовать термин. Ну вот, она снова отвлеклась.

Закончив с лекциями и семинарами, Жади первым делом отправилась не к себе домой, а к дому Латифы. Она притаилась за высоким деревом, где часто прятался Лукас, ожидая ее на свидание. Все та же белая ограда, все те же растения в небольшом садике и изящные своды стен; вон в тех окнах видна гостиная, в той стороне кухня, а там Жади коротала дни и ночи в томительном и одновременно тревожном предвкушении счастья. «Наверное, сначала нужно было позвонить», – с досадой подумала Жади. «Если через двадцать минут я никого не увижу, то уйду». Удача улыбнулась марокканке, и вскоре Зорайде вышла на крыльцо.

– Зорайде! – полушепотом позвала ее Жади из-за забора.

– Аллах, Жади! – схватилась она за сердце. – Что ты здесь делаешь? Тебя увидит Мохаммед.

– Идем, спрячемся! Зорайде, мне так нужно было тебя увидеть!

– Жади, что с тобой случилось? – взволновалась служанка.

– Я беременна, Зорайде! – с блаженной улыбкой поведала девушка.

– Аллах! – только и смогла вымолвить ошарашенная Зорайде.

– А еще мы переезжаем к сеньору Леонидасу, отцу Лукаса. Послушай, ты можешь мне сейчас погадать?

– Нет! – наотрез отказалась женщина. – Даже не проси, это грех!

– Зорайде, прошу! – с горячностью целовала ее руки Жади. – Я не уйду до тех пор, пока ты не взглянешь на мою чашку!

Зорайде тяжело вздохнула: и почему она всегда идет на поводу у этой взбалмошной девчонки? Она покорно вынесла чашку и под раскидистой тенью дерева принялась читать судьбу Жади по кофейному рисунку. Что-то заставило ее вздрогнуть и побледнеть.

– Что там? – сама чуть дыша, спросила Жади.

– Вс-се хорошо, – запинаясь, проговорила Зорайде, однако трясущийся подбородок выдавал ее с головой.

– Нет, не все хорошо! Я вижу, что ты увидела что-то страшное! Зорайде, – взмолилась девушка, – пожалуйста, скажи, что ты увидела? Я должна знать правду, какой бы она ни была.

– Гуща иногда показывает таинственные вещи, я не могу разгадать ее знака на этот раз.

– Не можешь или не хочешь?

– Жади, просто будь осторожна! Это все, что я могу тебе сказать.

– Но ребенок? – не унималась марокканка. – С ребенком все будет в порядке?

– Береги себя и его, – дала ей напутствие Зорайде.

– Это я и без гадания знала, – нахмурилась Жади, но вдруг вспомнила, что она еще даже не поинтересовалась, как дела у Латифы и у самой Зорайде. – Скажи мне, а как вы живете? Что у вас нового?

– Хвала Всевышнему, все хорошо. И было бы еще лучше, если бы ты тогда вышла за Саида и жила с нами, как и должна была.

– Зорайде! Ну сколько можно об одном и том же? А что Саид?

– Что Саид?

– Он… успокоился? – Жади долго не могла подобрать нужное слово.

– Как Зорайде может знать такие вещи? Он мне не докладывает.

– Я боялась одно время, что он захочет нам отомстить.

– Если бы хотел, то уже бы отомстил. Саид очень скрытный человек, Жади, сложно понять, что у него на душе. Но не беспокойся, он не причинит тебе вреда.

– Это хорошо, – улыбнулась Жади. – Очень хорошо. Как я рада была тебя повидать!

– И я тебя, девочка моя, – с болью в сердце обнимала бывшую воспитанницу Зорайде. – Да защитит Аллах тебя и твоего ребенка!

Пара дней пронеслись, как один миг. Вещи для переезда были уже собраны, Леонидас должен был заехать за молодыми с минуты на минуту. Лукас сидел на диване с ничего не выражающим лицом, Жади присела рядом и попыталась его разговорить:

– Лукас, милый, что с тобой происходит? Ты сам не свой последние дни.

– Не обращай внимания, Жади, – с натянутой улыбкой отмахнулся он. – Просто небольшая хандра.

– Хандра? – переспросила девушка. – Тебя не радует то, что у нас будет ребенок?

– Ну что ты, конечно, радует, – обнял ее за плечи муж. – Я переживаю из-за отца.

– По-моему, сейчас настал прекрасный момент, чтобы помириться.

– Не в этом дело. Мне сложно объяснить тебе…

Ему не дал договорить треск дверного звонка. Леонидас по-командирски вошел в прихожую и подхватил заготовленные чемоданы.

– Вот, так-то лучше, – приговаривал он. – Лукас, захвати еще вон ту сумку. Теперь начинается ваша новая жизнь – жизнь взрослых, ответственных людей, и можете не сомневаться, что я во всем вам помогу на этом пути.

Жади и Лукас удивленно переглянулись, спускаясь по лестнице.

– Жить будете в комнате Лукаса, там уже все готово, а детскую сделаем в комнате для гостей на втором этаже. Что скажешь на это, Лукас?

– Хорошо, папа, – послушно ответил парень, складывая вещи в багажник.

Леонидас открыл дверь автомобиля перед невесткой. Всю дорогу молодая супружеская пара слушала рассказы о торговых контрактах за границей, об акционерах и курсе валют. Жади слегка укачало.

Далва дежурила у самых ворот, ожидая приезда сеньора Леонидаса вместе с молодыми. Она тщательнейшим образом приготовила все для возвращения любимого воспитанника, которого так долго ждала, ну, и для его жены, конечно же.

– Мой мальчик! – бросилась она в объятья Лукаса, только тот ступил на землю из машины. – Неужели ты вернулся, Пресвятая Дева, я не могу в это поверить! Ах, Жади! Ну что, ты поправилась?

– Да, донна Далва, я чувствую себя нормально.

– Теперь тебе нужно как следует питаться и не перетруждаться, – строго напомнила ей Далва. – Я уже жду не дождусь, когда смогу взять на руки малыша, которого ты носишь!

– Вот видишь, твоя семья приняла меня, – радостно сказала Жади мужу, когда они заходили в большой просторный дом Феррасов. – Пусть не сразу, но я счастлива быть здесь с тобой в доме твоего отца.

– Очень хорошо, Жади, – одобрительной репликой вмешался в их разговор Леонидас. – Надеюсь, все наши конфликты и недопонимания остались в прошлом. Далва, отведи мою невестку наверх и покажи комнату Лукаса, в которой они будут жить.

– Да, сеньор, – ответила Далва и повела девушку знакомиться с ее новым жилищем.

– А ты, Лукас, – обратился он к сыну, – зайди в мой кабинет на пару слов. Ты что, собрался куда-то уходить?

– Да, я… – растерянно произнес парень, – я хотел поехать в клуб, мне надо решить кое-какие вопросы со сменой коллектива.

– Какая еще смена коллектива?! – завелся Леонидас. – По-моему, я ясно выразился, чтобы ты оставил это глупое занятие!

– Папа! – рассердился Лукас. – Да ты хоть знаешь, что я со своим глупым занятием чуть не уехал в Европу? И у меня был шанс стать там знаменитым, если бы не… – он осекся, ужаснувшись собственным словам. «Если бы не беременность Жади», – Лукас не осмелился произнести этого вслух.

– В Европу? И что бы ты там делал, наркоманил в местной тусовке? Знаю я прекрасно, чем занимаются в той среде. Посмотри на Лобату: он тоже когда-то был молодой и дерзкий, а теперь взглянуть жалко – только и думает о бутылке, ни в чем на него нельзя положиться!

– Папа… – готов был биться лбом об стену Лукас. – Но я могу хотя бы оставить музыку в качестве хобби и давать концерты по выходным?!

– Хобби? – недовольно переспросил Леонидас. – Тебе что, двенадцать лет, чтобы иметь хобби? Так, Лукас, я не желаю продолжать этот разговор. Иди в свой клуб и скажи друзьям, что ты взрослый мужчина, занимающийся серьезным делом, а посему пусть они продолжают свои игрища без тебя.

Лукас промолчал, едва подавив слезы, однако он твердо решил бороться за право выступать. Хотя бы в группе Анжелы – она не слишком притязательна, она все поймет и не будет требовать ежедневного многочасового присутствия в студии, как Берту. Наверное.

========== 36. Право на свободу ==========

Жади сидела одна в комнате Лукаса за письменным столом, обложившись учебниками и тетрадями. Увесистый справочник по анатомии будто бы бросал вызов студентке: «Выучи меня целиком, или будешь отчислена». От названий множества косточек на латыни, даже самых мелких, уже начинало рябить в глазах, и раскалывалась голова. Хорошо, что хотя бы преподаватель по латыни лояльный. А вот гистология… Студенты прозвали ее преподавателя злой Мэри Поппинс: она могла придраться к чему угодно, и если бы Маркус не давал благодушно срисовывать свои лабораторные работы, Жади пришлось бы очень туго с этой сеньорой. Помимо прочего нужно было готовиться к контрольной по биологии, а токсикоз так до конца и не отступал, мешая вести нормальный студенческий образ жизни.

Дверь комнаты распахнулась, и в дверном проеме образовалась Далва с подносом в руках, на котором было столько еды, сколько Жади не съела бы и за весь день.

– Ты все сидишь за учебниками, Жади? – с укором сказала она. – Ребенку вредно, когда мать столько учится!

– Донна Далва, но ведь мне нужно выполнять домашние задания, иначе какой из меня получится врач? – возразила ей Жади.

– Но нельзя же все время сидеть над книгами! От этой зубрежки только мозги едут набекрень.

Жади невольно рассмеялась.

– Между прочим, я не шучу! – надулась Далва. – Вон, сеньор Альбьери совсем с катушек слетел от своей науки, говорит, мол, телят делает. Ты же не хочешь стать как он, или чтобы, не дай Боже, ребенок стал таким.

Жади отпила немного сока из высокого стакана.

– Сеньор Леонидас хотел зайти к тебе, мне его пригласить?

– Конечно, – скрывая недовольство в голосе, ответила марокканка. За последнюю неделю свекор принимался читать ей нотации уже третий раз.

Леонидас зашел в комнату к невестке с таким важным видом, что мог бы, пожалуй, потягаться с самим профессором Гримальди. Он уселся на застеленную кровать и бросил неодобрительный взгляд на кипу учебных пособий Жади.

– Как у тебя дела, Жади? Смотрю, ты себя совсем не жалеешь.

– Все нормально, сеньор.

– Вовсе не нормально, у тебя уже синяки под глазами от нагрузок, я же вижу. Ты ходила в клинику к Альбьери? Я хочу, чтобы твою беременность наблюдали именно там.

– Еще нет, но в ближайшее время схожу, – оправдывалась Жади.

– Не затягивай с этим! Беременность – это не шутки, нельзя так бездумно относиться к своему здоровью и здоровью ребенка. Жади, а почему бы тебе не взять академический отпуск в университете?

– Но сеньор Леонидас, я ведь еще не сдала первую сессию! – принялась спорить девушка. – На ранних сроках не дают отпуск по беременности.

– Мало ли, что там не дают. И вообще, зачем тебе медицинский? Ты скоро родишь, маленькому ребенку нужно уделять много времени и внимания, а у тебя сплошная учеба на уме. Ты могла бы в будущем поступить на юридический и учиться заочно, чтобы оставалось время на семью. Как думаешь?

– Сеньор Леонидас… – приложила руку ко лбу Жади.

– Кстати, а где твой безответственный муж? Куда он ушел после работы?

– На репетицию, я полагаю.

Леонидас еле сдержался, чтобы не выругаться при невестке.

– Упрямый мальчишка! Жади, послушай, я хочу, чтобы ты стала мне соратницей, а не противницей. Ты должна повлиять на мужа, чтобы он выбросил из головы дурацкие детские шалости.

– Он любит играть в группе, как я могу запретить ему?

– А кто говорит про запрет? У вас ведь наверняка есть разные женские хитрости, с помощью которых вы манипулируете мужчинами, вот я и призываю действовать исподволь. Человеческих просьб он не понимает, может, на хитрость поддастся.

Жади устало подперла ладонью голову: она пыталась не принимать близко к сердцу поучения свекра, но терпение не железное, и ему положен предел.

Лукас вернулся поздним вечером. Он миновал отца и поднялся к себе. Поцеловав жену и спросив, как она себя чувствует, парень почти сразу же завалился на кровать, даже не притрагиваясь к еде.

– Лукас? – тихонько позвала его Жади.

– Да, милая?

– Кажется, я начинаю понимать, почему ты был против переезда к твоему отцу. Он ужасно любит давить на людей, мне сегодня хотелось сбежать куда-нибудь далеко, когда он начал учить меня жизни!

Лукас лежал с неподвижным взглядом.

– Представляешь, уговаривал меня бросить медицинский! – продолжала возмущаться Жади. – Неужели я сама не в состоянии решить, где мне учиться и как жить? Лукас, любовь моя, прошу, давай уедем! Нам было так хорошо вдвоем, вспомни, как мы были счастливы! Ну и что, что денег было немного, зато…

– Все изменилось, Жади, – внезапно перебил ее муж. – Отец прав, мы уже не можем, как раньше, питаться одной фасолью и жить на заработки с моих концертов. Нам обоим лучше здесь: у тебя все условия для учебы, не нужно работать по дому, голова не болит о том, что есть и чем платить за квартиру. Когда родится ребенок, у нас не будет проблемы, с кем его оставить. Все складывается правильно.

– Лукас!.. – поразилась его словам Жади. – Я не верю, что ты это говоришь!

– Почему? Просто я повзрослел.

– За две недели?!

– Неважно, взрослеешь ты за два года или за два дня.

– Тогда почему, – Жади сделала паузу, – почему ты продолжаешь ходить на репетиции?

Лукас посмотрел на нее с таким выражением, словно он молит о помощи, а затем спокойно произнес:

– Это мое хобби. У человека должно быть хобби. Давай спать, Жади, я очень устал, и тебе тоже надо отдыхать.

Погасив светильник, Лукас отвернулся и закрыл глаза. Жади почувствовала, как ее душат слезы, а душевная боль отзывается болью физической где-то в районе солнечного сплетения. Она понимала, что в их жизни что-то бесповоротно изменилось, какая-то угрожающая тень нависла над молодой четой Феррас. При видимом благополучии казалось, что все летит в пропасть, и как же горько было Жади осознавать, что толчком к этому стала… ее беременность.

========== 37. Творческий кризис ==========

Дни тянулись для Лукаса издевательски медленно. Офис компании отца, дорогое черное кресло и солнечные лучи, пробивающиеся тонкими полосами сквозь жалюзи, напоминали ему без малого тюремную камеру. Совещания, контракты на экспорт, отчеты – все это заполонило его жизнь и отняло что-то очень важное. Лукас взглянул на календарь: уже середина октября, Берту с парнями уже улетели в Объединенное Королевство и сейчас начнут упорную работу по покорению музыкального рок-олимпа. Мечта – странная вещь. Прилетит, словно райская птица, поманит сладким пением, а потом взмахнет золотистым крылом – и была такова.

Вечер, и он снова идет на репетицию, только не знает, зачем. Ради чего все это – ведь его основное дело в компании Феррасов?

– Лукас! – открыла ему дверь в студию Анжела. – Ты что-то стал задерживаться, только тебя дожидаемся.

Эта студия была не похожа на ту, в которой Лукасу приходилось работать раньше. Гораздо более тесная, но вместе с тем по-странному уютная в своем легком бардаке, она полностью отражала характер хозяйки.

– Да так, на работе… запара, извини, – смущенно проговорил Лукас. – Что у нас сегодня?

– Я говорила ребятам, что надо сделать новый альбом, – непринужденно начала девушка. – Есть кое-какие идеи.

– Баллады? Серьезно? – скептически вскинул брови барабанщик.

– Баллады? – растерялся Лукас.

– Баллады, – довольно кивнула Анжела. – Мы, конечно, крутые ребята, но кто сказал, что крутые ребята не поют баллад?

– Вроде это само собой подразумевается, – удивился гитарист.

– Глупые стереотипы, – поморщила нос девушка. – Лукас, помнишь мелодию, которую ты играл на фестивале в перерыве? Можешь сейчас ее наиграть?

– Зачем?.. – насторожился тот.

– Просто возьми гитару и играй, черт тебя побери!

Лукас послушно зажал струны пальцами левой руки, правой же начал извлекать ноты уже позабытой музыки. Анжела запела в непривычно женственной для себя манере, периодически давая указания музыкантам, где нужно добавить ударных, а где вступает бас:

Не смотри на мое лицо,Оно не скажет обо мне и половины…Постепенно участники группы начали проникаться идеей романтичных баллад и приходили к выводу, что в целом это звучит неплохо и свежо, и вполне годится для передышки между «крышесносными» композициями. Все, кроме Лукаса, который во время очередного прогона песни встал, положил гитару на стойку и направился к выходу, не говоря никому ни слова.

– Парень, ты куда? – окликнули его, но Лукас не отвечал.

– Погодите-ка, сеньор, – перегородила ему дорогу Анжела, – не потрудитесь ли объяснить, куда вы так срываетесь, словно вас не один десяток москитов укусил?

Однако, близко взглянув на подчиненного, она отказалась от своего саркастичного тона и не стала препятствовать его уходу.

– Что-то мы не въехали, что произошло, Анжела? – удивлялись присутствующие.

– Я сделала неправильную ставку, – загадочно произнесла девушка, стоя перед пустыми дверями. – Если я все правильно поняла, скоро в группе будет минус один человек.

В доме Феррасов никто не спал, хотя часы показывали время уже за полночь. Вся семья стояла на ушах: Лукас до сих пор не вернулся. Леонидас ходил взад-вперед по гостиной, бушевал и грозился выпороть «безответственного щенка», как только тот переступит порог дома. Далва причитала и молилась всем святым, чтобы с ее мальчиком ничего не случилось на опасных улицах Рио. Жади стояла на балконе, опершись на перила, ее грудь тяжело вздымалась от учащенного дыхания, а на лице застыла непередаваемая смесь тревоги и ощущения безысходности.

Вскоре на ночном проулке, ведущем к воротам особняка, показался заблудший сын и муж. Он шел неспешным шагом, засунув руки в карманы брюк, и был полностью погружен в свои мысли.

– Лукас! – выкрикнула прямо с балкона Жади.

От ее голоса парень вздрогнул, остановился и поднял виноватые глаза наверх. Их взгляды пересеклись на несколько мгновений. Жади с ужасом заметила, что ее муж изменился. Будто это и не Лукас вовсе – тело то же, но душу подменили. Если бы Диогу был жив, она решила бы, что видит его вместо своего возлюбленного.

Лукас проследовал в дом. Леонидас сразу же набросился на сына с возмущенными криками:

– Где тебя носит, Лукас?!

– Я просто прогулялся пешком, – как ни в чем не бывало ответил тот.

– Прогулялся?! – чуть не поперхнулся Феррас-старший. – Посмотри на часы, любитель прогулок! У тебя беременная жена вся извелась, ты отца скоро доведешь до инфаркта своими выходками! Мне что, запирать тебя на ключ, чтобы ты не шатался где ни попадя?

– Лукас, сынок! Мы так переживали! – всплеснула руками Далва.

– Я, наверное, пойду спать, – рассеянно сказал Лукас и зашагал по лестнице.

– Ты не будешь есть? – поразилась служанка.

– Я не голоден, Далва, – послышалось сверху.

– Ты видела, Далва?! – театрально воздел руку Леонидас. – Я так скоро поседею!

– Сеньор Леонидас, – прищурила глаза Далва, – раньше Лукас не был таким, до знакомства с Жади.

– Да, да, я знаю, – вытер лоб платком мужчина. – Я недаром был против этой затеи с браком, но ты видишь, как все повернулось. Я не могу позволить своему внуку расти как попало, за кулисами второсортного питейного заведения. Пусть уж лучше будут у меня на виду оба.

– Жади?.. – Лукас зашел в спальню со стуком.

Жади сидела на стуле спиной к нему, выпрямившись, и не двигалась.

– Жади, что случилось?

– Лукас, я устала, – тихо проговорила она.

– Конечно, уже поздно, давай ложиться спать.

– Ты не понял, Лукас. Я устала от тебя.

– Что?.. Но что я…

– Лукас, – Жади развернулась к нему лицом, – скажи честно: ты разлюбил меня?

– Это невозможно! – Лукаса чрезвычайно задел ее вопрос. – Жади, ты знаешь, что я люблю тебя, только тебя, с самого первого дня нашей встречи.

– Слова. Одни слова, слова, слова… – в расстройстве отвела взгляд девушка. – Я не вижу того, что ты говоришь. Я беременна, жду нашего ребенка, я трачу столько сил на учебе, мне бывает так трудно, Лукас. Если бы ты знал, сколько раз я боролась с плохим самочувствием, как много мне нужно терпения! Я свернула бы все горы в мире, если бы сердцем чувствовала тебя рядом с собой постоянно. Но ты где-то далеко, даже когда находишься близко. Тебя словно подменили. Думаю, это постепенно убивает мою любовь, я чувствую себя одинокой.

– Жади… – слезы градом покатились у Лукаса по щекам. – Но это по-прежнему я.

– Ты ли? – Жади дотронулась до его лица. – Возможно, я просто никогда не знала тебя настоящего?

– Я и сам не знаю, что со мной, – Лукас едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. – Наверное, я просто никчемный человек и не заслуживаю любви.

– И самое ужасное, – продолжала Жади, – что все это началось тогда, когда стало известно о ребенке. Тогда, когда мне больше всего нужна твоя поддержка, ее нет!

– Скажи, что мне сделать?

– Я не знаю, Лукас. Тебе должно быть виднее, что делать.

– Ничего мне не виднее, – свернулся он калачиком на кровати. – Если бы я знал, если бы знал…

Он затих, кажется, уснул. Жади подошла к большому зеркалу и встала перед ним в полный рост, внимательно вглядываясь в свое отражение. Еще около года назад в ее жизни все было совсем по-другому: она беззаботная выпускница школы, которая мечтала ходить с подругами на дискотеки и плохо себе представляла, как должна сложиться ее жизнь. Мама… Мама хотела, чтобы Жади вернулась на родину, вернулась к корням и жила так, как заведено у их народа. Жади грустно улыбнулась сама себе.

В голове созрела идея: что, если оставить Лукаса, уйти в студенческое общежитие, там же родить ребенка, жить самой и ни от кого не зависеть? Нет, это будет слишком трудно, да и сеньор Леонидас попытается отобрать внука. Лучше уж сразу сбежать в какой-нибудь провинциальный штат, но… как же учеба?

– Да как я могла о таком подумать! – вслух поразилась Жади и еще раз взглянула на Лукаса, который уже погрузился в сон.

Она ложилась спать и не знала, что готовит ей следующий день.

========== 38. Цветы жизни ==========

В окно палаты частного перинатального центра задувал легкий ветерок. Врачи из клиники Альбьери настояли на том, чтобы Жади легла сюда на сохранение беременности, и как ни протестовала марокканка, говоря о том, что прекрасно себя чувствует, что у нее полно дел в университете, Леонидаса было не переубедить. Он чуть ли не лично собирал невестке вещи и сам отвез ее в приемное отделение.

Жади достала из прикроватной тумбочки тайком привезенный учебник по биологии – врачи временно не рекомендовали ей не только физических, но и умственных нагрузок, однако настырная студентка вошла во вкус учебы и не собиралась расставаться с книгами даже на больничной койке. В дверь постучали.

– Можно? – бойкий голос Додо нарушил тишину палаты.

– Додо! – радостно воскликнула Жади и уселась повыше на подушках.

– Я принесла тебе кое-чего покушать, – девушка поставила на столик тяжелый пакет с фруктами и другими лакомствами.

– Спасибо! Ну, рассказывай, что там на учебе? Я много пропустила, да?..

– Вчера было два коллоквиума, – без удовольствия поведала Додо. – Один – по гистологии.

– Что там было? – взволновалась Жади.

– Да ты не переживай, тебе вредно. Пока у нас в группе есть Маркус, Мэри Поппинс не страшна, как бы только она не просекла наши потайные схемы.

– Все сдали?

– Почти. Завалили только самые глупые или бесхитростные.

– Еще один долг, – расстроено проговорила Жади.

– Да брось! До сессии еще есть время, подлечишься и все сдашь.

– Кажется, потом все-таки придется брать академический.

– Мне будет не хватать тебя, подруга, – взгрустнула Додо.

– Я же никуда не денусь! – улыбнулась Жади. – Будем собираться по выходным и есть мороженое в прибрежном кафе.

– Ну, а дома у тебя как?

– Как обычно, – пожала плечами марокканка. – Сеньор Леонидас поучает жизни, стремится контролировать каждый мой шаг. Далва таскает еду подносами прямо в комнату и ворчит, когда я что-то делаю не так. А Лукас, – она выдержала паузу, – все такой же замкнутый.

– Странно, Жади. Почему он так себя ведет?

– Я думаю, это потому, что у него не получилось поехать в Англию, – с обидой произнесла Жади. – Он был помешан на всем этом, а теперь даже слышать о музыке не желает.

– Ну и дела!

– Да, – огорчилась марокканка. – Музыка оказалась ему дороже меня и ребенка.

– Так! – возмутилась Додо. – Прекращаем эти разговоры, еще не хватало тебе сейчас расстроиться и пустить лечение насмарку!

– Ты права. Лучше расскажи мне, как дела у девочек.

Подруги по университету провели не меньше получаса, обсуждая новости в группе, на факультете, делясь переживаниями о предстоящей сессии и планами на карьеру. Додо ушла, а Жади принялась опустошать пакет с провизией. Время посещений еще не закончилось, и в палату вновь постучали.

– Заходите, – жуя сочное яблоко, пригласила посетителя Жади.

В дверях показался большой букет цветов.

– Не помешал? – с виноватой улыбкой спросил Лукас, заходя к жене.

– Лукас! – Жади мгновенно позабыла свои недавние сетования на мужа. – Я так рада тебя видеть, дорогой!

– Как ты себя чувствуешь? – после короткого поцелуя в губы спросил Лукас.

– Все прекрасно! Я и малыш чувствуем себя хорошо, ждем только скорейшей выписки, – игриво сказала девушка.

– Жади, – робко начал Лукас, протягивая ей цветы, – я бы хотел извиниться перед тобой.

У Жади затрепыхалось сердце от радости: сейчас она видела перед собой ее Лукаса. Это был тот же Лукас, который зачарованно смотрел, как она танцует в доме дяди Али. Тот, который шел за ней по старинному городу, чтобы спросить, как ее зовут. Тот, которого она боялась больше никогда не увидеть в жизни. Та же улыбка, тот же взгляд. Так и хотелось сказать: «С возвращением!»

– Я неправильно вел себя, – продолжал будущий отец, глядя себе под ноги, – сам не знаю, что на меня нашло.

– Давай не будем об этом, – улыбнулась Жади, убирая букет в пустую вазу на подоконник. – Идем, присядь.

– Папа начал ремонт в комнате для гостей. К рождению малыша все будет готово.

– Как хорошо, – мечтательно проговорила Жади. – Только, чур, я хочу сама следить за тем, как будет проходить ремонт! Я сделаю детскую самой красивой комнатой в доме!

– Кого бы ты хотела – мальчика или девочку?

– Я буду одинакова рада и мальчику, и девочке. Кстати, как мы назовем мальчика?

– Может быть, Диогу? – предложил Лукас.

– Называть ребенка именем погибшего – это не очень хорошо, – нахмурилась Жади.

– Хорошо, а какое предложишь ты?

– Почему бы не назвать его Асад в честь твоего отца?

– В честь моего отца?.. – удивился Лукас.

– Оно означает на арабском то же самое, что и Леонидас.

– Интересно… – задумчиво произнес парень.

– А девочку можно назвать Хадижей.

– Думаю, лучше назвать ребенка более привычным для Бразилии именем, – возразил Лукас. – Например, Мелиссой. Мел.

– Чем арабские имена хуже португальских? – была готова обидеться Жади.

– Я не это хотел сказать! Они прекрасны, но… так дети будут слишком выделяться среди сверстников.

– И пусть выделяются, – гордо вздернула подбородок марокканка. – У их родителей необычная история любви, почему бы не отразить ее в имени?

– Тогда крестной обязана стать Иветти, – заулыбался Лукас.

– Мы будем крестить детей? – спросила Жади, которая не очень-то хотела этого делать.

– Ну… да, у нас все крещеные с детства, так принято.

Жади невольно поморщилась от его слов.

– Может быть, пусть они сами выберут веру, когда вырастут?

– Что ж, пожалуй, это разумно, – дернул плечами Лукас.

– Лукас, я хочу домой, – жалобно протянула Жади.

– Потерпи немного, дорогая, – успокаивал ее муж. – Так надо, врачи хотят как лучше. Ты ведь и сама когда-то станешь врачом.

– Да… если смогу доучиться.

– Сможешь, даже не сомневайся.

Они молчали целую минуту, глядя друг на друга. Эти мгновения тишины были наполнены таким счастьем, что нельзя было передать. «Как это было глупо – ссоры и подозрения», – с нежностью подумала Жади. Лукасу просто хотелось поймать счастливый момент в ладони и никогда не выпускать оттуда. Серый туман беспочвенной печали рассеялся в голове без следа, словно его никогда и не было. Это было похоже на пробуждение от кошмарного сна или избавление от долго мучавшей зубной боли.

– Мне пора идти, Жади, – встрепенулся Лукас. – Скоро начнется заседание совета директоров в компании, мне нужно там быть. А завтра я обязательно навещу тебя снова.

– Я буду очень ждать, – поцеловала его жена. – Удачи на работе!

– Береги себя!

За Лукасом закрылась дверь, а Жади едва не начала скакать по палате от переполнявшей ее радости. Хотелось тотчас пуститься в пляс, несмотря на запреты врачей. Поцеловав нефритовый кулон, девушка перед окном махала рукой вслед уходящему по мощеной дорожке мужу.

========== 39. Пустота ==========

Комментарий к 39. Пустота

Глава довольно тяжелая, начинается, пожалуй, самая непростая часть фанфика.

– Я не могу поставить вам зачет, – строгая преподавательница была непреклонна.

– Но почему, сеньора Диас?! – возмущенно проговорила Жади. – Я верно определила большинство препаратов!

– И не смогли вразумительно ответить ни на один вопрос по теоретической части, – женщина выразительно посмотрела на студентку поверх очков.

– Как это?! Этого не может быть, я учила все по учебнику! – спорила та.