Текст книги "Когда тают миражи (СИ)"

Автор книги: Nataniel_A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Я надеюсь, вы не собираетесь сказать, что я за тридцать лет преподавательской деятельности не научилась отличать грамотные ответы от безграмотных?

– Вы несправедливы, сеньора Диас! – не выдержала Додо. – Жади выложилась по максимуму, она пропускала занятия только из-за того, что ей приходилось лечь в больницу!

– Дорогие сеньориты, – снисходительно улыбнулась «Мэри Поппинс», – таких, как вы, у меня триста человек на потоке. Вы всерьез полагаете, что я стану вникать в проблемы каждого? У меня на зачетах и экзаменах все в одинаковом положении. Придете пересдавать в январе.

Жади гневно сверкнула глазами, забрала зачетную книжку со стола и широким шагом вышла из аудитории, не забыв громко хлопнуть дверью.

– Жади! Подожди! – догоняла ее Додо.

– Змея! – бушевала марокканка. – Она прекрасно знает, что я ответила не хуже других, но решила мне насолить!

– Успокойся, подруга, она ко всем так относится! Ты забыла, тебе вредно нервничать!

– Да, ты права, – выровняла дыхание Жади. – Мне нужно успокоиться.

– Пойдем в столовую, – добродушно предложила Додо.

– Идем, – согласилась Жади.

– …вот так, посиди здесь, а я схожу куплю поесть, – хлопотала Доротея возле подруги. – Что тебе взять?

– Что-нибудь на твое усмотрение, – без особого интереса ответила Жади.

Она увидела, что Маркус сидит за соседним столиком и уплетает обед. Счастливчик – все зачеты сдал с первого раза. Взгляд Жади устремился на картину, висевшую возле окна, – это был довольно милый натюрморт с изображением тропических фруктов, наверняка его повесили сюда для возбуждения аппетита. Внезапно папайя поплыла перед глазами и слилась с ананасом.

– Жади, ты хорошо себя чувствуешь? – встревоженный голос Маркуса прозвучал будто бы из глухой банки.

– Что-то голова закружилась, – сквозь подступающую тошноту произнесла Жади. – Еще бы, после этой змеи…

Поясницу скрутила противная тянущая боль, которая, казалось, разливалась по всему телу.

– А вот и я! – Додо вернулась с подносом в руках, но чуть не выронила его, когда увидела, как Жади скорчилась на стуле.

– Маркус, ты чего стоишь?! – выговорила она парню.

– Я… я подумал, что стоит сбегать на кафедру, позвать кого-нибудь.

– Какая еще кафедра! Беги к телефону, вызывай «скорую»!

Маркус очертя голову кинулся спасать одногруппницу – похоже, дело серьезное.

– Жади! Жади! Ты меня слышишь? – пыталась привести ее в чувство Додо.

– Да, я слышу! Мне очень больно… Ребенок, Додо, ребенок! – чуть не плакала марокканка.

– Тихо, милая, все будет хорошо, скорая уже наверняка едет!

– Я чувствую, что теряю его! – паниковала Жади. – Не-ет, только не это! Как же больно…

Через пятнадцать минут с улицы донесся протяжный вой сирены скорой помощи. Где бы ни находился человек, этот звук всегда подобен раскату грома и заставляет хотя бы на секунду замереть от пугающего чувства. Он означает то, что где-то случилась беда.

Жади на каталке в приемном отделении с ужасом ожидала вердикта врача. Врач же провела осмотр быстро, но с самым безучастным видом, который только можно вообразить в данной ситуации. Она что-то отмечала в протоколе обследования и давала указания медсестре:

– Пять кубов окситоцина внутримышечно. Понаблюдаем несколько часов, если изменений не будет – в операционную.

– Доктор… – захлебываясь слезами, позвала ее Жади. – Скажите, что с моим ребенком?

– К сожалению, беременность сохранить не удалось, – тем же бесстрастным тоном ответила дежурный гинеколог. Это был уже пятый случай за рабочую неделю, а сколько их было за год, лучше и не представлять.

Жади закрыла глаза, и слезы мигом намочили дешевую больничную подушку. Она положила руку на живот, словно пыталась удостовериться, что услышанное – ложь, что ее малыш все еще с ней. Физическая боль стихла, но в душе словно образовалась черная дыра, а черные дыры, как известно, затягивают в себя все, даже свет. Именно такое ощущение возникло в сердце Жади – утрата забирала не только силы, но и желание жить.

– Позвоните… – шептала она медсестре, – позвоните моему мужу на работу.

– Непременно. Сообщите имя и телефон организации.

– Лукас Феррас… Компания Леонидаса Ферраса.

На очередном заседании совета директоров обсуждалась чрезвычайно животрепещущая тема. Доклад Леонидаса прервала секретарша, постучавшаяся в дверь кабинета.

– Донна Селма, позже, – глава компании хотел отправить ее восвояси.

– Извините, это очень срочно. Звонят из приемного отделения муниципальной больницы, просят подойти сеньора Лукаса.

Лукас подскочил, словно ошпаренный, и побежал к телефону, по пути роняя со стола на пол папку с важными документами.

– Алло?.. – почти прокричал он в трубку.

– Сеньор Лукас Феррас? – уточнила регистратор.

– Да, да, это я! Что случилось?!

– Ваша жена находится у нас.

– Что с ней? – Лукас почувствовал, как сердце ушло в пятки от страха.

– К сожалению, я не могу сказать вам подробностей. Она в удовлетворительном состоянии, более подробно о ситуации спросите лечащего врача.

– С ребенком все в порядке?! – не унимался Лукас.

– Я не владею информацией.

– Лукас, что там? – беспокоился покинувший заседание Леонидас.

– Жади в больнице! – коротко сообщил Феррас-младший. – Я еду туда прямо сейчас.

– Подожди, я с тобой!

Наспех дав указания относительно переноса совета директоров, Леонидас на пару с сыном помчался в больницу, куда Жади забрала «скорая».

– Если с ребенком что-то случилось, это ваша вина и только ваша, – вслух возмущался он за рулем. – Сколько раз я говорил твоей упрямой жене, чтобы она отложила учебу и спокойно родила, но нет же, мы самые умные!

– Папа!.. – Лукас был готов умереть прямо на месте.

– А ты тоже «молодец»! Самоустранился от всего, мог бы и повлиять на жену, муж ты или кто? Стоите друг друга, как два беспомощных младенца.

– Хватит, папа! – вышел из себя Лукас. – Чего ты хочешь? Унизить меня, добить?

– Нет, я хочу, чтобы ты научился думать своей головой!

– Я не желаю продолжать этот разговор, я не в том состоянии.

Автомобиль подъехал к крыльцу приемного отделения. Лукас вышел наружу и побежал к регистратуре сломя голову.

– Жади, Жади Феррас, – настойчиво стучал он в стекло к администратору. – Проверьте, она поступила сегодня.

– Да, она находится в палате наблюдения, – спокойно ответила сотрудница больницы. – Пройдите прямо по коридору, сверните направо. Палата номер четырнадцать. Вы муж?

– Да, да! Спасибо!

Жади неподвижно лежала на жесткой больничной койке. Перед ее глазами был только бело-серый потолок палаты с небольшими трещинами на известке. Она была одна – больше никого в этом страшном месте сегодня не оказалось. Чувства притупились, наверное, психика защищает сама себя. Только потолок с трещинами и ноющая пустота внутри… Пустота в голове.

– Жади! – Лукас ворвался на порог с растерянным и перепуганным лицом.

– Лукас! – будто бы высохшие слезы хлынули с новой чудовищной силой.

– Как же так?.. – Лукас плакал не меньше нее.

– Я не знаю, – еле слышно прошептала Жади. – Аллах забрал его у нас.

Больше они не сказали друг другу ни слова в этот день. Бывают такие мгновения, когда кажется, что душа умирает. Тогда не хочется ничего говорить, ничего делать, а просто лечь и ждать, когда боль стихнет. Если она вообще способна стихнуть.

========== 40. Несчастливое Рождество ==========

Леонидас в мрачном молчании сидел на диване в гостиной своего дома: его серьезно беспокоило состояние сына. Лукас закрылся в комнате Диогу и не желал показывать оттуда носа, лишь изредка выходя перекусить. Его совершенно невозможно было уговорить пойти на работу – не помогали ни крики, ни просьбы. Лукас словно окончательно погрузился в кокон горя, желая оградиться от окружающих, в том числе и от любимой жены.

Зазвонил телефон.

– Далва, подойди, – усталым жестом Леонидас указал на трезвонящий аппарат.

– Алло, – важно проговорила служанка. – А кто его спрашивает?

– Кто это? – заметно оживился Леонидас.

– Ваша кузина. Поздравляет с Рождеством и просит передать поздравления Лукасу и Жади, – прикрывая трубку ладонью, ответила Далва. – Будете разговаривать с ней?

– Меня нет, – разочарованно махнул рукой Феррас.

Это было уже второе Рождество, которое он праздновал в сумрачном расположении духа, вернее, не праздновал совсем. После гибели Диогу он не разрешил ставить даже елку, ведь елка была для него горьким воспоминанием о детстве сына, отошедшего в мир иной. Но и второй сын его не радовал, а служил постоянной головной болью, и порой Леонидасу казалось, что в его жизнь вошло какое-то древнее проклятие, все никак не желающее прекращаться.

– Сеньор Леонидас, – скорбно произнесла Далва, – может быть, нам пригласить священника?

– Это еще зачем?! – бровь мужчины изогнулась удивленной дугой.

– На Лукаса точно порчу навели. Я вспоминаю, каким он был раньше: веселым, ласковым, слова плохого никому не говорил, а тут чахнет на глазах. Вдруг арабские родственники Жади его сглазили? Я слышала, что арабы – очень сильные колдуны.

– Вздор, Далва! Я отказываюсь даже слушать это. Но разумно будет пригласить Альбьери – такая реакция ненормальна. И да, я тоже связываю проблемы Лукаса с появлением Жади, но дело не в колдовстве. Она с самого начала плохо на него влияла. Когда я вспоминаю его бредовые идеи о том, чтобы принять ислам и платить выкуп за невесту, мне становится плохо. Еще хуже мне становится, когда на память приходят его игра на гитаре в кабаке, которую Лукас гордо называл музыкальной карьерой, и жизнь рядом с фавелой. И все это, Далва, только после того, как он познакомился с Жади.

Жади случайно услышала их разговор как раз в тот момент, когда собиралась спуститься вниз. Она встала возле перил, будто вкопанная, и ловила каждое слово. Под конец глаза начали застилать слезы, а на сердце лавиной накатывала злость. Жади стремглав бросилась в бывшую комнату Диогу, чтобы высказать мужу все, что накопилось у нее в душе.

– Лукас! – гневно позвала она его.

– Жади, я еще немного полежу, – слабым голосом сказал Лукас.

– Нет, ты выслушаешь меня! Ты знаешь, о чем твой отец и Далва говорят у меня за спиной?

– Нет, о чем? – безучастно спросил парень.

– Говорят о том, как бы выжить меня из их дома и из твоей жизни! – зашлась слезами Жади. – Оказывается, это я виновата в том, что ты сутками не встаешь с постели! Это я испортила твою прекрасную жизнь!

– Жади…

– Я просто дура, наивная дура! Купилась на заботу сеньора Леонидаса, да он всегда меня ненавидел, всегда!

– Жади, перестань!

– Он приютил нас только из-за внука, а теперь его нет, я стала бесполезной, понимаешь ты это? – сотрясалась от рыданий девушка.

– Может быть, ты неправильно все поняла? – неуверенно предположил Лукас.

– Я все правильно поняла! – бушевала Жади. – Для твоей семьи я по-прежнему никто, даже хуже. Лукас, или мы переезжаем, или я ухожу навсегда, и ноги моей больше не будет ни в этом доме, ни в твоей жизни!

– Я хотел предложить тебе разойтись на какое-то время, – невпопад проговорил молодой муж.

– Что?.. – Жади настолько растерялась от его слов, что прекратила шуметь.

– Нам обоим очень сложно. Мы только что пережили горе, нужно прийти в себя. Я думаю, это легче будет сделать раздельно.

– Вот, значит, как… – укоризненно покачала головой марокканка. – Почему бы тебе не сказать открыто, что я стала тебя тяготить?

– Я устал сам от себя, – Лукас встал, наконец, с кровати и принялся расхаживать возле окна. – Я хочу побыть в одиночестве, уехать куда-нибудь в глушь недели на три.

– Тебе не придется этого делать, – губы Жади тряслись мелкой дрожью. – Я уйду сама, я больше не буду тебя беспокоить. Твой отец будет очень доволен.

– Не нужно. Оставайся здесь.

– Какой же ты… циник, – сквозь слезы проговорила девушка. – Скажи, ты очень расстроился из-за того, что не уехал за границу?

– Я уже и думать про это забыл.

– Что-то не похоже! Я все поняла тогда, все, просто не хотела верить! – распалялась Жади. – У тебя на первом месте только твои желания и ты сам. Я для тебя экзотическая игрушка, сувенир, который ты привез с собой из Марокко! Только вот сувенир доставляет проблемы. Ты так это воспринял – новость о моей беременности, да?!

– Как у тебя язык поворачивается говорить такое?! – закричал Лукас. – Это говоришь мне ты, ты, которая наплевала на запреты врачей и побежала в свой драгоценный университет сдавать сессию!

– Лукас, Жади! – прибежала на звуки бурной ссоры Далва. – Немедленно прекратите, что же это такое? Святые угодники, да ведь сегодня же Рождество, грех ссориться в такой день! Да еще в комнате покойного, как вам не стыдно?

– Далва, не мешай, это наше дело, – Лукас закрыл дверь на ключ изнутри прямо перед носом у служанки, а затем вновь обратился к жене. – Если кому-то и было наплевать на ребенка, так это тебе. Ты сделала все для того, чтобы он не родился!

– Не смей! – пришла почти что в исступление Жади. – Да проклянет тебя Аллах за твои слова!

– Ты сказала, что я циник? Ну а ты чем лучше, чем? Знаешь, что я думаю? Ты использовала меня, чтобы избавиться от марокканской семейки и навязанного жениха. Он бы наверняка не разрешил тебе учиться и запер бы в четырех стенах, а ты этого не хотела, нет! Вместо этого ты решила обвести вокруг пальца бразильского дурачка, чтобы жить так, как сама пожелаешь. Аферистка, ты самая настоящая аферистка!

В комнате раздался звук звонкой пощечины. Жади трясущимися руками дважды повернула ключ в замке и кинулась в их уже бывшую с Лукасом спальню собирать вещи.

– Жади, куда ты? – причитала Далва, бегая вокруг.

– С меня хватит, – сквозь зубы процедила та. – Вы волновались за благополучие своего сыночка? Больше ему ничего не угрожает. Я ухожу, теперь уже насовсем.

– Ты все не так поняла! И между прочим, с Лукасом на самом деле происходит неладное, – обиженно подбоченилась служанка. – А ты будто и не видишь, что муж сам не свой.

– Вижу. Наконец-то я его разглядела. Вы вырастили монстра, браво, донна Далва.

– Попрошу сдерживаться в выражениях! – оскорбилась Далва. – Между прочим, ты жила в этом доме, ела и пила больше трех месяцев. Имей совесть, Жади!

– Ждите, когда я вышлю вам оплату счетов за еду и воду, – гордо сказала Жади, подхватывая чемодан на колесиках. – Чао, донна Далва!

– Жади, что все это значит? – недоумевал Леонидас, глядя на спускающуюся по лестнице с чемоданом невестку.

– Это значит, сеньор Леонидас, что я ухожу и больше не буду доставлять хлопот своим присутствием ни вам, ни вашему сыну. Может, вы найдете ему более благоразумную и ответственную жену, а меня прошу оставить в покое, я вне вашей игры.

– Неблагодарная! – возмутился бизнесмен. – Я этого так не оставлю!

Жади ушла по-английски, даже не взглянув в сторону свекра. Отойдя на какое-то расстояние от особняка Феррасов, она присела на лавочку в тенистом парке и дала волю душившим ее слезам. Перед глазами проносился весь прошедший год. Ах, если бы можно было вернуться назад во времени, исправить свою жизнь, переписать на чистый лист! Жаль, судьба берет слишком дорогую плату за свои уроки.

– Аллах, дай мне сил! – беззвучно шептала Жади. – Аллах, дай сил…

========== 41. Секрет пустыни ==========

Зорайде в одиночестве хлопотала на кухне. Мохаммед вместе с Саидом ездил где-то в городе по делам, а Латифа отлучилась в магазин. Ароматы готовящихся яств приятно наполняли дом. Верная служанка напевала песню на арабском, когда в дверь позвонили.

– Жади! – удивилась Зорайде, увидев на пороге бывшую воспитанницу. Та смотрела на нее заплаканными глазами с очень усталым выражением лица.

– Зорайде, я пришла, – тихо сказала Жади.

– Жади, проходи, проходи, как раз никого нет дома, – засуетилась женщина. – Аллах, что случилось?

– Я бросила Лукаса, – безжизненным голосом поведала марокканка.

– Жади! – с жалостью воскликнула Зорайде. – Но где же ты будешь жить, здесь?

– Нет, я остановилась у подруги по университету. Закрою сессию, на следующий семестр попрошу комнату в студенческом общежитии. Я просто пришла поговорить с тобой.

Зорайде заботливо усадила гостью за стол и налила ей горячего чаю.

– Помнишь, я просила тебя погадать мне? Два раза, – произнесла Жади, отхлебнув из чашки бодрящего напитка. – Первый раз ты сказала мне про какой-то мираж, а во второй настолько испугалась, что даже не захотела ни о чем говорить.

– Жади! Только Аллах знает судьбу человека.

– И все же, я хочу знать, что там было. Ты увидела выкидыш, наше расставание с Лукасом?

– Так ты потеряла своего ребенка?! – поразилась Зорайде.

– Да, – Жади опустила печальный взгляд. – Наверное, Аллах наказал меня за грехи, забрав моего малыша. Да будет на все Его воля.

– Аллаху алим!

– Что это за мираж, Зорайде?

– Любой мираж опасен, Жади. Когда я была маленькой, я жила с бедуинами и узнала от них все о хитростях пустыни. Караваны всегда идут по проложенному пути, как корабли плывут по бескрайнему морю. Отклонишься в сторону – и неминуемо встретишь смерть. Миражи всегда манят неискушенных путешественников, говорят им: зачем идти по проторенной дороге, когда она так длинна и трудна, не проще ли свернуть с нее, ведь оазис совсем близко, только рукой подать? Если путник поддастся на соблазн, его уже ничто не сможет спасти. Видение рассеется, а он погибнет.

– Вот как… – задумалась Жади. – Ты видела гибель?

– Да, Жади. Ваш мираж таил в себе чудовищную угрозу, – вздохнула Зорайде.

– Но чья это гибель? Моя? Лукаса? Ребенка? Нашей любви с Лукасом? – продолжала допытываться девушка.

– Ты слишком многое хочешь знать, девочка моя. Просто больше не иди за миражом. Как бы он тебя ни манил, стой на своем и не сворачивай с верного пути.

– Если бы я знала этот верный путь, – Жади уронила слезинку на скатерть.

– Жади? – пришла в смятение Латифа, когда вернулась домой с полными сумками продуктов и увидела кузину. – Аллах, что с тобой?

– Это конец, Латифа, – с грустью проговорила Жади. – Все, о чем я мечтала, к чему так стремилась, все пошло прахом.

Латифа с сочувствием провела ладонью по щеке сестры. Она хотела рассказать ей о многом, но Зорайде жестом переубедила ее тревожить Жади пустыми разговорами.

– Куда ты сейчас, Жади? Одна без, мужа, о, Аллах!

– Я позвоню сиду Али и попрошу его приехать, – деловито сообщила Зорайде.

– Нет, Зорайде! – резко запротестовала Жади. – Только не дяде Али, умоляю!

– Почему, детка?

– Он выдаст меня замуж, я не смогу учиться, потеряю свободу, – слезы вновь увлажнили ее глаза. – Мне все это не нужно, я останусь, буду учиться и работать санитаркой в больнице, я уже все продумала!

– И все-таки сид должен знать, что ты оказалась в таком положении.

– Вот увидите, я справлюсь! Я многому научилась за этот год, я не пропаду, честное слово!

– Жади, Жади, – покачала головой Зорайде. – Опять ты совершаешь ту же самую ошибку, не прислушиваешься к мнению старших, а хочешь полагаться во всем только на себя.

– …моя козочка! – донеслось из гостиной.

– Это Мохаммед! – запаниковала Латифа, не зная, то ли спрятать Жади, то ли явить заблудшую кузину пред светлые очи супруга.

– Латифа, чт-то… – уже стоял в дверях Мохаммед, распахнув глаза до размеров чайных блюдец, – что здесь происходит? Жади, что ты делаешь в нашем доме?

– Ничего, Жади пришла повидаться и рассказать о том, как у нее дела в институте, да, Жади? – с легким смущением ответила Зорайде.

– Я уже ухожу, – сказала Жади, накидывая на голову платок, который очень быстро разыскала для нее Латифа. – Извините, больше я вас не побеспокою.

– Красавица, неужели ты общалась с ней за моей спиной? – укорял жену Мохаммед, отведя ее в сторону. – Это нехорошо, ты обманывала своего мужа!

– Клянусь, Мохаммед! – эмоционально оправдывалась Латифа. – Жади пришла к нам впервые за все это время, у нее возникли трудности с учебой, она хотела поделиться, только и всего.

– Мне это не нравится, Латифа! Больше так не делай! – разобиженный марокканец поднялся наверх.

– Мохаммед! – молодая жена прикусила губу от досады, глядя ему вслед.

– Жади! – звук узнаваемого голоса заставил девушку замереть в дверях.

– Саид? Что тебе от меня нужно?

– Зачем ты приходила к Латифе? – Саид стоял, прислонившись к стене, и внимательно наблюдал за ней.

– Это не имеет значения, – Жади развернулась к нему спиной и уже хотела выйти на крыльцо.

– Ты ищешь помощи, я прав?

– А даже если и прав? – окинула его надменным взглядом марокканка. – Мы ведь не должны с тобой разговаривать наедине, так, кажется, велит обычай.

– Не думаю, что меня сейчас волнуют обычаи, – возразил Саид. – Как и тебя.

– Я не вижу смысла продолжать нашу беседу.

– Как знаешь. Но если вдруг ты захочешь поговорить, я в саду на заднем дворе, – спокойно сказал Саид и удалился.

Жади поколебалась несколько секунд: да что он себе позволяет? И больше всего ее задевало подозрительное спокойствие Саида. «Он чувствует себя хозяином положения, победившим», – подумала Жади и отправилась за бывшим женихом, чтобы оставить последнее слово за собой.

Саид прохаживался вдоль садовой дорожки под тенью раскидистого дерева. Он старался заглушить все мысли и чувства, осаждавшие его, а таковых было много – и одно противоречило другому. Он увидел, что Жади идет к нему уверенной походкой, не обращая внимания на выбившиеся из-под платка волнистые пряди.

– О чем ты хотел поговорить со мной? – равнодушно спросила она.

– Мне кажется, нам есть, что сказать друг другу, разве нет?

– Саид, тебе нравится видеть меня разбитой, уничтоженной? Должно быть, это доставляет удовольствие – видеть унижение унизившего тебя?

Саид смотрел во все глаза на то, как Жади произносит свою полную горечи и непонятной обиды речь.

– Я знаю, – продолжала она, – что сделала тебе больно своим отказом. Знаю, что растоптала твою гордость. Так вот, смотри, я проиграла эту игру. Смотри, я тоже несчастна, ты доволен? Ты в этом хотел убедиться?

– За что ты так ненавидишь меня? – вкрадчиво спросил Саид.

Этот вопрос застал Жади врасплох. Она хотела что-то сказать, но Саид опередил ее:

– После нашей встречи в Нитерое я понял кое-что. Ты боишься меня, боишься, что я нанесу тебе удар, поэтому нападаешь первой. Но твой страх направлен не на меня, нет, а на наш уклад жизни, обычаи и традиции. Это все для тебя неизвестное, чужое, тебе легче остаться в привычной среде. Но поверь, не стоит так враждебно относиться к неизвестному. Стоит только открыться ему навстречу, и ничего уже не будет как прежде.

– Как ты догадался? – поразилась Жади.

– Я научился понимать свое сердце, – пожал плечами Саид. – Наверное, от этого я начал понимать сердца других людей.

Совершенно сбитая с толку Жади замолчала, словно пораженная громом. Она смотрела на человека, который когда-то чуть не стал ее мужем, и чего уж она точно от него не ожидала, так это философии в духе дяди Али.

– Так значит, ты не держишь на меня зла? – неуверенно проговорила Жади.

– Жади, я слукавлю, если скажу, что простил тебя. Но зла я на тебя не держу.

– Это хорошо, – с теплотой в голосе сказала девушка. – Правда, я рада, что все дурное осталось в прошлом. Надеюсь, ты сможешь стать счастливым.

– Взаимно, – улыбнулся краешком губ Саид.

Какое-то время они стояли в молчании и слушали шелест листьев над головами. Не найдя подходящих слов для прощания, Жади слегка кивнула Саиду и медленно побрела вдоль ограды, не оборачиваясь. Он долго смотрел ей вслед, пока бирюзовый платок не исчез посреди густой листвы.

========== 42. Благими намерениями ==========

– Давно это с ним? – доктор Альбьери после осмотра Лукаса расположился в кабинете Леонидаса с саквояжем и толстым, наполовину исписанным блокнотом.

– Не могу сказать точно, когда это началось, – задумчиво почесал в затылке Леонидас. – Лукас залег после случая с выкидышем у Жади, а это было больше месяца назад. Я надеялся, когда эта взбалмошная девчонка ушла от нас, что ситуация улучшится, но стало еще хуже. Он окончательно выпал из реальности.

– Это похоже на депрессию, – заключил доктор, что-то активно записывая в блокнот.

– Альбьери, что мне с ним делать? Как вернуть к жизни? – допытывался Леонидас. – Может, нужны какие-то витамины или поездка для новых впечатлений? Или лучше нагрузить его работой так, чтобы некогда было даже вздохнуть, не то что слезы лить?

– Он проявляет агрессию по отношению к близким людям? – Альбьери не отрывал взгляда от листа.

– Спрашиваешь! – хмыкнул Феррас. – Он меня не переваривает. Хронически. С детства. Все делает мне назло, все!

– Я говорю о настоящем времени. Он кричал, кидался в тебя вазами?

– Вазами не кидался, – удивился Леонидас. – Но иногда покрикивает.

– У него бывают странные идеи, он ведет разговоры о том, что всем было бы лучше без него, или винит себя в грехах? – Альбьери выглядел так, словно собирает материал для статьи в научный журнал или наблюдает за подопытным мышонком.

– Именно, Альбьери, да! – подхватил Леонидас. – Странные идеи у него с того самого времени, как мы побывали в Марокко, и ты сводил его в дом к своему другу.

– Леонидас, я тут ни при чем, – отмахнулся ученый.

– Ну конечно, ни при чем! – недовольно фыркнул Леонидас.

– Боюсь, без помощи психоаналитика вам не обойтись.

– Что?! Зачем психоаналитик, мой сын не псих!

– А я и не говорю, что Лукас псих. Но такие состояния – не мой профиль, я даже не могу выписать рецепты на транквилизаторы.

– Транквилизаторы?! – ошалел Леонидас. – Нет уж, Альбьери, овощем я его делать не стану.

– Твое право, но положение может усугубиться.

– Ладно, я услышал твое мнение, – Феррас нервно расхаживал туда-сюда. – Я так понял, что кроме тоски его ничего не беспокоит, это уже вселяет надежду.

– Леонидас, депрессия – это болезнь!

– Болезнь от безделья! – процедил сквозь зубы бизнесмен. – Что ж, теперь я знаю, как привести его в чувство.

Попрощавшись с другом, Альбьери вышел за ворота его дома. Он достал записную книжку и еще раз внимательно перечитал сделанные заметки.

– Интересно, – проговорил доктор, – в какой степени Лео скопировал психотип своей матрицы? Грозит ли ему в будущем что-либо подобное?..

– Сынок! – с бодрым возгласом командира роты Леонидас распахнул дверь в комнату Лукаса. – Как настрой?

– Все хорошо, папа, – приглушенно прозвучало из подушки.

– Если все хорошо, тогда вставай, собирайся на работу.

– Нет.

– Лукас! – Феррас-старший присел на краешек кровати. – Я знаю, работа вылечит тебя. Когда голова и руки заняты делом, дурных мыслей не появляется, это я тебе гарантирую. Ты постепенно втянешься заново, будешь помогать мне налаживать взаимодействие с Европой…

– Папа, оставь меня.

– Нет, это не дело! – начал выходить из себя Леонидас. – Я понимаю, ты переживаешь из-за разрыва с Жади. Но все к лучшему, сынок. Посмотри, каким сделала тебя совместная жизнь с ней, а что бы было дальше?

– Я не хочу слышать о Жади.

– Вот это правильно. Вчера наш адвокат встретился с ней в университете, она подписала необходимые для развода бумаги. Скоро вас официально разведут, и ты вновь станешь свободным мужчиной и начнешь жизнь с чистого листа.

– Что?! – Лукас, до сего момента лежавший ничком, резко поднялся на подушках. – Как это подписала документы?

– Так же, как и ты. Ты что, не помнишь, как подписывал заявление?

– Я не знал, что это заявление на развод! – в ужасе воскликнул Лукас. – Ты подсунул мне его специально!

– Господи, Лукас! – испугался Леонидас. – Я ничего тебе не подсовывал, ты добровольно поставил подпись на разводных бумагах.

– Ложь! – вскричал парень так, как до этого не кричал никогда. – Это все ты, ты испортил мою жизнь!

– Лукас, немедленно прекрати истерику! – повысил на него голос отец.

Лукас вскочил с постели и стремглав кинулся вниз по лестнице.

– А ну, стой! – прикрикнул Леонидас сверху. – Если появились силы так скакать, значит, меня ты выслушаешь. Давай заканчивать этот детский сад, возьми себя в руки!

– Я всю жизнь только и слышу твои упреки! – продолжал неистовствовать Лукас. – «Лукас, не делай то, Лукас, не делай это! Будь таким-то и таким-то, вон, посмотри на Диогу, бери пример с него!» Не это ли ты мне говорил?

– Говорил и буду говорить! – разозлился Леонидас. – Твой покойный брат был намного разумнее тебя!

– Вот видишь, – затрясся парень не то в плаче, не то в смехе, – я пустое место для тебя. Я просто шел в комплекте с Диогу, понимаешь? Я невидимка, у меня нет ни лица, ни своего мнения, ни характера, ничего! Я не существовал для тебя как личность и в итоге вырос ничтожеством!

– Лукас! – запричитала прибежавшая из кухни Далва. – Успокойся, мой мальчик, давай я сделаю тебе чаю?

– И ты, Далва, тоже! – лавина гнева внезапно обрушилась и на нее. – Неправда, что ты одинаково любила нас обоих! Диогу был твоим любимчиком, ты во всем ему потакала, умилялась всем его выходкам, даже самым отвратительным, а меня ругала за малейший проступок!

– Матерь Божья! – перекрестилась Далва. – Сеньор Леонидас, а я давно говорила, что надо вызывать экзорциста!

– Далва, ну хоть ты не добавляй! – взвыл Леонидас.

– Смотрите вы оба! – раскинул руки Лукас, а затем обратился в сторону Небес, видимо, чтобы брат его услышал. – И ты тоже смотри! Моя жизнь ничтожна! Я потерял все: любовь, мечту, себя, и все это только благодаря вам!

– Молчи! Не смей! – Леонидас отвесил сыну знатную оплеуху.

– Я ненавижу вас! – буквально прошипел обезумевший парень. – Будьте вы прокляты, все вы.

Напоследок он резко сбросил со столика на пол фотографии – свои и Диогу. Стекло в рамках со звоном разбилось и разлетелось по полу мелкими осколками. Лукас выбежал во двор, намереваясь уйти из дома, но охранник попытался воспрепятствовать беглецу.

– Пусть идет! – крикнул ему Леонидас. – Пропсихуется – сам вернется.

– Сеньор Леонидас, да куда же он?.. – умываясь слезами, голосила Далва. – Лукас, постой, сынок! Лукас! Лукас!..

Крики Далвы постепенно потонули в городском шуме. Лукас шел по тротуару с видом сумасшедшего, а мимо него по дороге проносились автомобили. «Всего один шаг в сторону – и все закончится», – промелькнула мысль в голове. Он стал прикидывать, какого габарита должен быть автомобиль, чтобы смерть наступила сразу и, желательно, безболезненно. «Нет, я не смогу этого сделать, я слишком труслив. Для самоубийства нужна решительность, а у меня ее нет», – успокаивал сам себя Лукас. «Впрочем, что мне терять? Жади меня бросила, к музыке я больше не вернусь, к отцу тоже. Это единственный выход. Все закончится прямо сейчас», – подумал он.

– Сеньор Леонидас, сделать вам еще кофе? – хлопотала служанка вокруг убитого горем отца. – Может, стоит снова позвать доктора Альбьери или вызвать «скорую»? Вы так побледнели!

– Оставь, Далва. Я удивляюсь, как меня до сих пор не хватил инфаркт после всего, что случилось за последний год с лишним. Если бы я только мог знать, что ждет нашу семью, ни в какое Марокко мы бы и под пытками не поехали.