Текст книги "Его безумная часть души (СИ)"

Автор книги: natalistory

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Ванну мне, живо, – рявкнула она на добродушных существ, искренне радующихся нежданному появлению хозяйки.

Суетясь и споря, эльфы бросились выполнять поручение, соскучившись по домашним делам и хлопотам, ведь Руди так редко бывая в поместье, совсем не занимался им и окончательно запустил.

Раздевшись в мрачной и сырой ванной, Беллатриса посмотрела на себя в круглое зеркало: все такое же стройное и подтянутое тело, как и год назад, разрисовывали разноцветные узоры синяков, растрепанные черные кудри стали значительно длиннее и доходили до поясницы, но вот глаза… Пронизывающий взгляд пытливых глаз превратился в безумное свечение ледяного сумасшествия и, встретившись с такими, она, наверняка, бы и сама отвернулась в сторону.

Погружаясь в горячую и пенную воду, девушка сделала добротный глоток крепкого огневиски и поставила стакан на самый край резного мрамора. Он очень символично отражал ее сегодняшнее состояние, балансируя над “пропастью”, готовый в любой момент упасть и разбиться вдребезги.

– Я не надеялся найти тебя дома, – усталый голос муже вынудил ее обернуться.

Рудольфус выглядел вымученным и изможденный, с темными кругами под глазами и густой небритой щетиной, которая прибавляла ему несколько лет.

– И тем не менее, я здесь, – сухо ответила Белла, приложившись снова к бокалу.

– Он пытал тебя, да?

– Это совершенно не твое дело, позволь мне со всем разобраться самой.

– И тем не менее, он пытал тебя, – копируя ее слова, повторил Руди.

– Что ты хочешь услышать? – вспылила и без того раздраженная девушка, – Что я больше не люблю его? Что перестану служить и подчиняться? Что больше никогда не лягу с ним в постель, даря ласки и наслаждения? Так знай, я никогда не скажу этого, ведь только вы все служите Темному Лорду из страха за свою жалкую жизнь и лишь одна я-из-за настоящей и искренней преданности.

– А как же моя любовь, Беллс? – опускаясь на колени рядом с ванной и проводя костяшками пальцев по ее лицу, грустно задал вопрос Рудольфус, – Ведь я тоже люблю тебя, я твой муж и друг, я – твоя семья.

– Семья… – риторически заметила она, прокручивая в голове обрывки чужих воспоминаний о дочери, – Да, Лестрейндж, ты – моя семья и я люблю тебя за это.

Потянувшись к парню, Беллатриса нежно прикоснулась губами к небритой щеке, а затем, отыскав его губы припала к ним, как к спасительному источнику влаги, после долгих странствий в палящей пустыне.

Истосковавшееся по женским ласкам мужское тело тут же отозвалось ответной реакцией, напрягаясь каждой чувствительной клеточкой. Он быстро освободился от стесняющей движения одежды и, заняв собою большую часть ванны, окунулся в воду, крепко прижимая к себе жену.

Она знала, что это не правильно, всегда знала, но душевный свет, обитающий в этом человеке, помогал, пусть и не надолго, осветить ее собственную, темную душу, давно погрязшую в грехах и предательстве.

Рудольфус оказался не наказание, а спасение, отдушиной и маяком, точно указывая в темноте бушующих волн разума, где ее истинное место.

========== Глава 17. Здравствуйте, я Нарцисса Малфой. ==========

…Большинство дней наши демоны молчат,

Но когда они говорят…

Глава о том, как шатко счастье…

Закрывая глаза, еще не успев провалиться в дремоту, Беллатрису преследовала одна и та же сцена: Темный Лорд с завернутым, маленьким комочком в руках выходит из комнаты, а затем следует ее пронизывающий крик, под который Рудольфус просыпался каждое утро, а иногда и по несколько раз среди ночи.

Он не знал, что снилось его жене, но всякий раз поднимаясь с кровати, она бешено трясла его за плечи, спрашивая, какой сейчас год.

Конечно же, он успокаивал ее, говоря, что прошло лишь несколько часов и она дома в полной безопасности, но после каждого терзающего душу приступа, Белла больше не ложилась спать, предпочитая этому занятию щедрые порции огневиски, иногда доводившие ее до состояния полного бездействия.

Больше трех месяцев Темный Лорд не давал о себе никаких вестей, вызывая на совет и задания лишь Руди. Часами, глупо всматриваясь в Черную метку, девушка мечтала лишь о том, чтобы ее пронзила жгучая боль, свидетельствующая о нужности и необходимости Пожирательницы, но гордая змея, выползающая из черепа, продолжала спокойно дремать на бледной коже, не желая извиваться.

Беллатриса целыми днями отрешенно бродила по пустому, холодному дому, изучая до мелочей известные детали интерьера, наказывала услужливых эльфов, находя это забавным и веселым развлечением и пила, пила часто и много, порою, лишаясь возможности самостоятельно добраться до кровати.

Она больше не смотрелась в резные зеркала и не ухаживала за длинными, богатыми кудрями, ей стало противно само понимание своей красоты, если тот, для кого она предназначалась с такой легкостью отверг сей щедрый подарок.

Седой декабрь постепенно уносился прочь на заснеженных санях своей ледяной повозки. Вьюги, настойчиво стучащиеся в окна Лестрейндж-холла, доводили до исступления и не было спасение нигде, даже перед жаркими каминами.

Винный погреб родового поместья мужа щедро выдавал все новые порции выдержанного алкоголя, принимая который, жизнь хоть на сотую долю становилась не такой чертовски паршивой.

Иногда забывая где она находится, Беллатриса громко разговаривала с портретами давно умерших предков, обращаясь к ним ни как иначе, как «Мой Лорд» и умоляла выслушать. Кричала и просила вернуть ей ребенка, угрожала, а затем падала на колени и раболепно ползала по полу не получая ответов.

Домашние эльфы часто находили ее в таком состоянии и насильно опаивали сонным зельем, укладывая в постель и укрывая потеплее, а потом еще долго сокрушались Рудольфусу, что молодая хозяйка больна, а возможно и вовсе тронулась умом и ее немедленно следует заключить в больницу Святого Мунго.

Разрываясь, как тонкая нить между опасных бегов, Руди все свое свободное время находился между двумя безумцами, одним из которых была его жена, а вторым – Повелитель.

С тех пор, как Белла очнулась и, непонятно на какое время, была отлучена от своих дел и обязанностей, Темный Лорд не переставал всячески доказывать и без того неоспоримое сумасшествие, доводя волшебников до суицида. В нем больше не было той крупицы человечности, как годом ранее, но с лихвой восстала необузданная жажда убийств и сомнительного правосудия, которому он подвергал сплошь и каждого.

Все волшебники, имеющие на левой руке отличительный знак Пожирателя смерти, засыпали с одной лишь мыслью, чтобы благородная и мирная смерть тихо забрала их в постели, а когда этого не происходило, каждую минуту после пробуждения посматривали на клеймо, боясь заветного шевеления черной змеи, а время шло…

Волан-де-Морт, развернувший свою политическую программу настолько широко, что многие далекие государства добровольно вступили с ним в союз, не находил себе места. Все было так, как он рассчитывал и предполагал, но заблудшая частичка его души продолжала настойчиво напоминать о себе, надоедливо взывая в голове к образу Беллатрисы и он, наконец, сдался.

Сдался в морозный ветреный день декабря, проклиная себя за слабость и глупость, сдался в светлый канун преддверии Рождества, полагаясь на волю судьбы, сдался несмотря ни на что, ведь в черством граните его сердца, до сих пор жило отравляющее чувство любви к этой женщине.

Тихий стук в дверь вывел его из состояния самобичевания, прерывая запрещенный мысли о Той-Кого-Нельзя-Вспоминать.

– Позволите ли мне войти, Милорд? – на пороге, теребя мантию трясущимися руками, переступал с ноги на ногу Корбан Яксли.

– Как же я могу тебе отказать? – издевательским тоном заметил волшебник, – если ты сначала вошел, а затем спросил.

– У меня плохие новости, Повелитель. Сохранив жизни многим чистокровным магам сопротивления мы допустили большую ошибку, в силу своей глупости они не только не оценили столь щедрый подарок, но и обернули его против нас.

– Полагаешь, мне стоит опасаться горстки юнцов, подобно заблудшим овцам, отбившихся от стада? – покидая свое удобное кресло, все больше раздражался мужчина.

– Юнцы собрали внушительную армию из остатков тех, кого мы не успели завербовать или убить. По достоверным данным надежного источника известно, что они намерены напасть в ночь празднования Рождества, когда мы будем слегка уязвленными, стараясь защитить жен и детей, – было заметно, что Корбан сильно переживает, от чего его голос постоянно срывался и он часто запинался на словах.

– А мы собираемся праздновать Рождество? – безразлично спросил Темный Лорд, явно не заинтересованный данным разговором.

– Малфои дают бал в честь грядущего события, Милорд, – уже не надеясь на понимание, ответил парень, – и Мальсибер мертв…

Лицо волшебника в миг стало серьезным, а мышцы заметно напряглись под свободной одеждой.

– Который из них?

– Мистер Мальсибер – отец, глава отдела образования. Его подстерегли возле дома и застали врасплох. Пред смертью он успел отправить Абраксасу послание, сообщая, что одним из нападавших был Сириус Блэк, а остальных разглядеть не удалось.

– Мальчишка Блэк никак не уймется? – риторически заметил Волан-де-Морт, – жаль, что Беллатриса не убила его, когда была такая возможность. Где сейчас находится мадам лестрейндж?

– Думаю будет правильным спросить об этом ее мужа, Повелитель, – совсем сбитый с толку, отозвался Яксли.

Он искренне не понимал, почему затворничество этой безумной особы заботит Хозяина больше, чем смерть одного из надежных и преданных слуг.

– Ах, да, мужа… Я все время забываю, что у нее есть муж, – протянул Темный Лорд, доставая из кармана мантии палочку и произнося заклинание вызывающее Пожирателей.

Некоторое время они сидели молча: мужчина о чем-то думал, а парень не смел нарушить его публичное уединение, а затем в комнату, запыхавшийся и растрепанный, ворвался Рудольфус Лестрейндж, почтительно склоняя голову в поклоне.

– Вы звали меня?

– Где твоя жена? – без приветствий и вступлений прорычал чародей.

– Она дома, в нашем родовом поместье, – неуверенно ответил Руди, долгие месяцы опасаясь именно этого вопроса.

– С ней все в порядке? – искренняя забота была совершенно не свойственна этому человеку, поэтому и вопрос получился слишком грубым.

– Если так можно выразиться, – промямлил Рудольфус, – уверен, что проклятие «Соломона» оставило определенный след на ее психике и порою мне кажется, что она слегка безумна, а затем сознание и разум возвращаются в ее глаза и Белла становится прежней.

– Хорошо, – подытожил вышесказанное Милорд, – передай мадам Лестрейндж, чтобы привела себя в порядок, скоро я вызову ее для завершения начатого дела, которое она провалила более года назад.

– Я все передам, – чернея лицом, согласился Пожиратель, – она будет готова в тот момент, когда это будет нужно.

– Не сомневаюсь. А теперь проваливайте оба, ваши глупые физиономии изрядно утомили меня. Иногда мне кажется, что вы все, на время, превращаетесь в Люциуса Малфоя, чрезмерно заискивая и ища снисходительности.

Молодым людям не потребовалось второго предупреждения, во избежании «справедливого» гнева и кары Того-Кого-Нельзя-Называть, они вежливо попрощавшись, скрылись за дверью, а он, продолжая смотреть на изящное пламя камина, мысленно вернулся в эпоху их разрушительной и всепоглощающей любви с Беллатрисой.

*

Сегодняшний день конца декабря был не похож на другие: солнце, приветливо выглядывая из-за облаков, осветило пейзажи, включая самые сокрытые и темные уголки этого мрачного мира. Снег, покрывая пушистым одеялом продрогшую землю, искрился миллионами бриллиантов, слепя и зачаровывая тоскливые взгляды людей, находивших это редкое явление зимы воистину прекрасным.

Беллатриса Лестрейндж сидела в удобном, мягком кресле напротив окна, заботливо укутанная в шерстяную шаль добрыми эльфами. Поглощая и впитывая природную красоту, она старалась найти хоть малейшую причину по которой ей стоило остаться на этом свете, но связная нить размышлений все время терялась.

Темный Лорд оставил ее, передав, как не нужную вещь, во всецелое пользование Рудольфусу, который, в свою очередь, был так занят делами и поручениями, что тоже забросил одинокую девушку. Не было никого и ничего в этом мире, кто хоть на сотую долю нуждался в ее присутствии и это убивало. Можно было не пить отравляющего зелья и не пытаться спрыгнуть с крыши поместья, удушающая, худая рука зеленой тоски сама скоро вгонит ее в могилу, плотно заколотив деревянную крышку.

– Хозяйка, – прошамкал старый Уолли, которого она забрала с собой из Блэквуда, когда вышла замуж, – мисс Нарцисса требует, чтобы вы открыли для нее каминную сеть, желая немедленно переговорить.

– Кто требует? – отрешенно переспросила девушка, не вслушиваясь в речи домовика, которые обычно заключались в нравоучениях и престыжении ее поведения.

– Молодая мисс, мисс Нарцисса Блэк, – доходчиво повторил старичок, перебирая длинными пальцами ветхое платье, – она явно чем-то расстроена, а ваша матушка не приняла ее должным образом.

– Открывай сеть, Уолли. Я сейчас спущусь.

Приведя себя немного в порядок, Белла наспех зачесала растрепанные кудри назад, оправила платье и спустилась в гостиную, где добродушный эльф уже всячески старался унять начинающуюся истерику сестры, поднося чашку ароматного чая.

– О, Беллс… – это все, что смогла выдавить из себя Цисси, бросаясь на шею удивленной Пожирательнице.

Она плакала так долго, что плечо, заботливо подставленное старшей сестрой, насквозь промокло от слез, превращая грубую ткань из серой в цвет черной хвои. Когда же влага в ее глазах наконец иссякла, Нарцисса отстранилась и благодарно приняла чашку уже остывшего напитка, сделав небольшой глоток.

– Почему ты не в школе? – встревоженно спросила Беллатриса, не понимая, что же могло так опечалить новую старосту слизерина.

Подняв глаза на хозяйку дома и выждав некоторое время, собираясь с мыслями, студентка честно ответила:

– Я беременна… – и снова расплакалась.

– Не вижу ничего плохого. Ты помолвлена, у тебя есть жених, он любит и заботиться о тебе. Уверена, Люциус искренне обрадуется наследнику, а свадьбу… – видя, как при упоминании имени Малфоя Нарси не только не успокоилась, а взвыла еще сильнее, Белла осторожно спросила, – Это ведь не его ребенок, верно?

Положительный кивок и новый приступ крупных слез вот и все, что удалось получить в ответ.

– Кто же тогда счастливый отец? – ухмыльнувшись поинтересовалась она.

– Разве сейчас это имеет значение? Какая разница, кто отец? Я люблю этого ребенка и не намерена от него избавляться, ты никогда меня не поймешь, ведь не знаешь, что значит быть матерью, чувствовать, как под сердцем зародилась и растет маленькая частичка тебя, ощущать ее, а по прошествии времени взять на руки. Зря я пришла к тебе, Беллс, забудь обо всем…

Укоризненная фраза сестры, основанная на полнейшем неведении, больно полоснула израненную душу острым клинком, три месяца подряд, девушка старалась хоть на минуту забыть о своем несостоявшемся материнстве и сейчас ей, в довольно жестокой форме, об этом снова напомнили. Упрекали и пристыжали, плавая в слепой темноте. Поборов в себе ярость и стремительно наступающую злобу, она спокойно произнесла:

– Разумеется, ты не должна избавляться от ребенка, а с Малфоем мы обязательно что-нибудь придумаем, мужчины довольно не прозорливы в этом вопросе. Я обещаю, что он женится на тебе в самое ближайшее время.

– Можно мне остаться здесь, с вами? Друэлла даже не вышла из своей комнаты, хотя стоя под ее дверью, я слезно умоляла впустить меня, а в школе все равно через неделю наступят каникулы, да и мадам Помфри, поставленная в курс моего положения, любезно отпустила домой, заверяя не беспокоиться о пропусках.

– Оставайся столько, сколько пожелаешь, Цисси. Рудольфуса неделями не бывает в поместье, а я, уподобившись нашей матушке, предпочитаю оставаться в своей спальне, как можно дольше, – добродушно согласилась Беллатриса.

– Сколько вы не виделись? – немного успокоившись от радушного приема, тихо спросила студентка, визуально оценивая плачевное состояние сестры, точно зная с чем оно может быть связано.

– Около трех месяцев… – мрачно ответила девушка, очерчивая на руке контуры давно замершей змеи, – Он прогнал меня и, думаю, больше не призовет, что же, я сохраню в памяти приятные моменты прошлого, только из-за них я все еще держусь на плаву.

– Это не может быть концом. Вас связывает нечто большее, чем просто страсть и привязанность двух людей, я знаю, да все знают. Белла, он тоже страдает, пусть не так же, как ты, но страдает. Люциус говорит, что безумство Темного Лорда порою доходит до абсурда, в то время, как с тобой этого не было. Не знаю, что между вами произошло, но уверена скоро все наладится.

– Нарцисса, посмотри на меня. Что ты видишь? Я черная Пожирательница смерти и убийца, разве может дать судьба такой как я второй шанс, разве..?

Как по-волшебству услышанной мольбы, призыва, просьбы, запястье левой руки обожгло сначала тихим, а затем невыносимым огнем, изящная тень метки яростно задвигалась, готовая в любую минуту соскочить с бледной кожи, а Беллатриса тихо застонала.

Было не понятно, являлся ли этот стон выражением боли от вновь появившейся муки, либо это было исступление торжества от чувства непомерной радости, но одно можно было утверждать смело – она снова понадобилась Волан-де-Морту, причем, очень срочно.

– Дождись меня, Цисси, – в странном оживлении выкрикнула Беллатриса, накидывая на плечи теплую мантию, – я вернусь и мы все детально обсудим, возможно, даже приведу с собою Малфоя…

Не договорив, она, игнорируя дверь, настежь распахнула заледенелое, покрытое инеем и морозными рисунками, окно и, обернувшись черной стрелою, резво выпорхнула наружу туда, где, по ее мнению, в мучительном ожидании томилось счастье.

Рассекая заснеженные, тяжелые облака, Белла стремительно неслась вперед, жалея лишь об одном, что не в силах двигаться быстрее.

Запыхавшаяся и мокрая от растаявшей на ткани и волосах воды, она опустилась на крыльцо штаб – квартиры Темного Лорда и замерла.

Он был внутри, это отчетливо чувствовала каждая клеточка чужой души, надежно поселившаяся в постороннем теле. Что же, наверное, пришло время увидеться снова и, пройдя по широким коридорам гулко и гордо стуча толстыми каблуками, Пожирательница постучала в дверь комнаты.

– Войдите, – послышался сухой, лишенный каких-либо эмоций голос.

Дрожащей рукой потянув за резную ручку, она очутилась в хорошо знакомом помещении, в котором за это время совершенно ничего не изменилось, кроме отношения хозяина к ней.

– А-а, это ты Беллатрикс, – изобразив искреннее удивление, протянул волшебник.

– Вы звали меня, Милорд? – опустив глаза в пол, тихо спросила девушка.

– Возможно, я допустил подобного рода глупость и вижу, что совершенно напрасно сделал это. Ты не готова! Ни к чему! Абсолютно…

– Дайте же мне шанс, – взмолилась мадам Лестрейндж, сдерживая подступающие слезы, – отправьте на задание, прикажите. Все, что угодно, я справлюсь.

– Ты даже сейчас не можешь сдерживаться и вот-вот разрыдаешься, – поворачиваясь к ней, гневно отметил мужчина, – На какое задание тебя послать? Что важного стоит доверить? Ты исчерпала себя, Беллс и я ошибся в тебе…

– Что же мне теперь делать?

– Что же мне теперь делать? – копируя интонацию ее голоса, кривлялся Темный Лорд, – Уходи! Можешь посетить Рождественский бал в качестве супруги своего остолопа – мужа, но не более. Прощай.

Похоронив последнюю надежду на понимание, Белла покорно повернулась к выходу и, посчитав, что терять уже нечего, с надеждой спросила:

– Как Она..?

На удивление ни гнева, ни даже пыточных проклятий не полетело, а лишь усталое и измученное лицо красивого волшебника повернулось к ней, спокойно отвечая:

– С нашей дочерью все в порядке, все в полно порядке. Она здоровая и одаренная девочка, которая, в скором будущем, станет великой ведьмой.

Не рискнув дальше провоцировать накалившиеся отношения, Беллатриса выскользнула в коридор, крепко закусив дрожащие губы, и больно столкнулась лоб в лоб с бывшим одноклассником – Люциусом Малфоем.

Парень явно спешил с очередным докладом и, не извинившись, как это было принято у джентльменов, просто обошел возникшую «преграду», продолжая путь.

– Как дела, Люциус? – вспоминая утреннюю истерику Нарциссы, спросила девушка.

– Как будто тебя это действительно интересует, – огрызнулся он, явно чем-то расстроенный.

– Твоя невеста беременна, поэтому меня это действительно интересует. Я хочу, чтобы сегодня вечером ты посетил Лестрейндж-холл, где она пребывает на сей момент и незамедлительно назначил дату свадьбы, пока ее живот не вырос до гигантских размеров, а нежелательные слухи не повредили репутации.

– Цисси беременна, но как? – будто не расслышав сказанного, переспросил Пожиратель.

– Думаю, ты знаешь, как это происходит, – весело рассмеялась Белла, – Радуйся, глупый, у тебя будет наследник.

– Наследник… – снова отрешенно повторил он, напрочь позабыв куда и зачем шел, – Хорошо, я приду, обязательно приду, как только разберусь с делами. Мне нужно сообщить об этом Эдвин и Абраксасу. Наследник… Наследник…

Удаляясь в кромешной темноте, она все тише слышала зачарованный голос Малфоя, снова и снова повторяющий заветное слово.

Как же жестока судьба, раз позволяет свершаться подобным вещам. Как же жесток мир, раз он благоволит подобному и как же жестоки сами люди, раз умудряются безнаказанно творить подобное коварство по отношению к другим.

*

Свадьба блистательной Нарциссы Блэк и не менее ослепительного Люциуса Малфоя, конечно же, состоялась.

В последний день декабря талантливая, чистокровная ведьма из знатного, древнего рода вышла замуж за самого богатого и завидного жениха волшебной Британии, сына министра магии, выдающегося чародея и по совместительству главного Пожирателя смерти.

Несмотря на сжатые сроки подготовки, церемония венчания прошла гладко, а что самое главное – дорого.

Весь высший свет аристократической интеллигенции собрался с одной лишь целью – засвидетельствовать свое почтение и, практически, родительское одобрение столь ожидаемой паре.

Малфой-мэнор сиял и светился от счастья, но его затмевала более яркая звезда, горящая сильнее в сто крат, звезда по имени Нарцисса.

Выбрав свой наряд в лучших традициях прошлого века, она напоминала некий поэтичный туманный образ, сошедший ненадолго с картины художника, чтобы побаловать людской взор недоступной красотой.

Друэлла Блэк ни на секунду не отходила от министра, заискивающе и по-собачьи вглядываясь в глаза влиятельного, нового родственника, ее мало волновала младшая дочь, да и средняя, кстати, не больше, зато имело колоссальное значение то, что она будет говорить потом, хвастаясь удачным, расчетливым браком, который, по ее мнению, сама же и устроила.

Сильно поправившаяся за последний год, и успевшая напиться еще с утра, высокомерная Вальбурга неустанно поздравляла любимую крестницу со столь щедрым подарком судьбы, не единожды намекая, что та специально забеременела, дабы обезопасить себя от возможного разрыва помолвки.

Беллатриса Лестрейндж, а вернее жалкое, растоптанное подобие того, что от нее осталось, впервые за несколько месяцев по-настоящему привела себя в порядок.

Заботливые эльфы, трудясь не один час, вычесали из спутавшихся густых волос твердые колтуны, отпарили и подготовили выразительное зеленое платье, выгодно подчеркивающее фигуру и придали фальшивый румянец бледным, осунувшимся щекам.

Не ведающий и далекий от истины человек мог бы смело принять ее за счастливую и обласканную жизнью особу, но только не Руди. Изможденный частыми заданиями, он словно тень следовал за ней по пятам, машинально здороваясь и улыбаясь, по большей степени молчал и пил, искренне надеясь, что хоть в этот день его никто не потревожит.

Темный Лорд, который старался, по возможности, избегать и не принимать приглашения на подобные мероприятия, в исключительном случае, посетил роскошную свадьбу своего преданного слуги и новой “правой руки”, сухо поздравив молодоженов с правильным выбором годной партии.

Уделяя внимание лишь именитым Пожерателям смерти, он изредка бросал косые взгляды в сторону соблазнительной фигуры Беллатрисы, по достоинству оценив ее сегодняшний образ, но подходить не спешил.

Тот цирк, устроенный волшебником в штаб-квартире, был своего рода проверкой, тестом на прочность, пригодность и выносливость. Мужчина ни на миг не собирался отказываться от этой безумной женщины, подарившей ему столько счастливый минут, но и не мог принять той слабости, что связала тугими веревками ее разум после пробуждения.

Он ждал сигнала, намека, знамения, что сумасшедшая и хладнокровная сторона ее души еще жива и вернулась, но похоже пока она крепко спала окутанная липкой дремотой.

Абраксас Малфой с важным видом расхаживал среди гостей, дожидаясь момента, когда от чистого сердца сможет поздравить дорогих и любимых детей, но душа его была не на месте. Скребущее, желтыми когтями, предчувствие чего-то неминуемого не давало расслабиться. Слишком уж все было тихо и гладко для такого неспокойного времени в котором они жили.

Одним из первых узнав о грядущем нападении в Рождество, он дико жалел о мимолетной слабости подстегнувшей его на организацию бала в своем поместье и уже было намеревался его отменить, но Темный Лорд ясно дал понять, что такого удобного случая – на корню вырвать любое неповиновение, может и не представиться, поэтому “веселью” было завещано быть, а министру – переживать.

Конечно, он заботился не о порче дорогой обстановки дома, которая, несомненно, пострадает в бою, Абраксас зрил куда глубже: бал – торжество семейное и пусть на нем не присутствуют малые дети, подростки и женщины все же прибудут, а их категорическая неспособность противостоять опытным аврорам значительно усложняла дело, рискуя обагрить родовые пенаты невинной кровью слабых.

Разыскав в толпе веселящихся лиц свою жену, он нежно приобнял ее за талию, увлекая за собой в более подходящее место для произнесения хвалебного тоста.

Строптивая к другим, но покорная с мужем Эдвин пребывала в состоянии безграничного счастья, теша себя скорой ролью новоиспеченной бабушки. Ее устраивало абсолютно все, что сейчас происходило: молодая сноха чистокровной династии, ее истончающееся, но по-прежнему внушительное состояние, будущий наследник, а то, что это будет именно наследник, она ничуть не сомневалась, благосклонность Милорда к ее сыну, так рьяно помогающему тому подняться по карьерной лестнице, даже подвыпившая сваха с чрезмерно назойливым поведение, все было просто идеально.

Поднявшись на пару ступеней вверх, крепкая, образцовая чета Малфой приготовилась произнести речь, не без труда разыскав в толпе молодоженов.

Просторный зал замер, людские голоса стихли, а министр, постучав волшебной палочкой по фужеру с шампанским, деловито начал:

– Дорогие наши дети, позвольте в этот светлый и памятный день от всей души поздравить вас с таким важным и осмысленным решением в жизни. Вы добровольно вступили на путь, на котором тесно сплетутся ваши судьбы, деля между собою все горести и радости. Я, конечно, рассчитываю, что только радости, – рассмеялся он, – и пройдете его бок о бок, до последнего вздоха поддерживая и защищая друг друга. Моя любовь, моя дорогая Эдвин, – лукаво кивая в сторону жены, – не находит себе места, ожидая, когда же я наконец закончу и передам слово ей, что же, пришла пора выслушать и напутствия матери.

Гости дружно зааплодировали, восхваляя больше не саму незатейливую речь Абраксаса, а скорее его должность и проявляя к ней уважение, но тут же затихли, с интересом посматривая на мадам Малфой.

Откашлявшись и прочистив горло от предательского давления непрошеных слез, женщина продолжила о главном.

– Желаю вам…

Едва первые слова слетели с губ растрогавшейся матери, как в церемониальном зале стали происходить воистину странные вещи: налетевшая буря, похожая на песчаный шторм, мгновенно ослепила переполненные счастьем глаза волшебников, массивная, кованная люстра, крепившаяся на нескольких надежных цепях из металла, попросту сорвалась с потолка и обрушилась на пол, подминая под себя близ стоящих людей, оглушительный крик ужаса пронесся в воздухе, невесомо касаясь ушей всех присутствующих, а затем началась паника.

Поспешно прикрыв сбой жену, Абраксас в последнюю секунду успел отступить назад и хлесткое иссушающее проклятие пролетело мимо, врезавшись в высокую вазу, наполненную нежными лилиями.

Десятки мужчин в черных свободных мантиях заполняли помещение, как стая диких ворон. Они точно знали куда пришли и явно подготовились заранее. Пустив ложный слух о нападении в Рождество и абсолютно уверенные, что в команде имеется предатель, сопротивление выбрало наиболее уязвимый момент, когда их враги были крайне расслаблены и вторглись нежданно.

Связывая волшебными путами женщин и мужчин которые не представляли особого интереса, отряд подбирался к более лакомым кускам, а точнее к действующим Пожирателям.

Годы тренировок и личное присутствие Повелителя подстегнули заклейменных чародеев действовать слаженно и сообща. В их руках тут же появились палочки, а лица стали серьезными и решительными.

Выхватив свое изогнутое оружие, Беллатриса не упустила возможности выплеснуть на проклятых предателей крови всю ту боль, что месяцами копилась в ее сердце. Ей не хотелось пытать, не хотелось останавливать, природа взывала к одному – убивать и желательно, чтобы этот изящный танец смерти непременно заметил Тот, для кого он предназначался.

– Выводите женщин! – в панике, где-то из далека, кричал Люциус, тщетно стараясь отыскать слезящимися глазами свою жену.

Неустанно сокрушая, так стремительно, появившихся из ниоткуда врагов, Белла то и дело высматривала в толпе Рудольфуса, которой, как раз перед вторжением, отлучился за бокалом шампанского и, не найдя его взглядом, рассвирепела еще больше.

Поравнявшись с грациозной парой: Розье – соперник, “вальсирующих” по залу, она уже была готова пройти мимо, но та ярость с которой снова и снова атаковался ее бывший одноклассник, не оставляла места равнодушию.

– Авада Кедавра, – произнесла девушка за спиной члена сопротивления.

Конечно, прием этот был низок и не достоин настоящего воина, но, в конце концов, никто и не говорил, что драка будет честной.

– Протего, – на удивление резко произнес он, оборачиваясь и вовремя отбивая удар.

Смело подняв на мадам Лестрейндж глаза до краев наполненные ненавистью, мужчина в издевательской форме поприветствовал:

– Добрый день, Белла, хотя сомневаюсь, что для тебя он буден добрым, – передней стоял, высоко подняв голову, собственной персоной уродливый грязнокровка Тед Тонкс, – счастлив снова увидеться.

Назад к карточке книги "Его безумная часть души (СИ)"