Текст книги "Любовь длиною в жизнь. Часть 2: Я буду ждать тебя (СИ)"

Автор книги: Nastyad87

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

«Конечно, сад здесь не разбить. – размышляла Натали, смахнув рукой пожухлые листья с одной из скамеек и присев на неё. – Но данная часть парка не менее красива, чем та, в которой я закончила работу. Думаю, Александру Николаевичу здесь понравится – необходимо поскорей заняться этим местом, чтобы мы могли летом гулять здесь и, быть может, даже устроим пикник!»

Она с нежностью вспомнила цесаревича и их вечер в день её рождения. С той поры прошло несколько недель, а от него пока не было вестей. Наташа знала, что двор на лето отправляется в Царское село, и объяснила молчание Александра занятостью, связанной с переездом, а также его заботами о принцессе Марии, ожидавшей своего первенца. Натали не забыла про ответное письмо для цесаревны, которое получилось довольно длинным: княжна, как и просила подруга, рассказала о своей новой жизни в качестве хозяйки поместья, о последних новостях Двугорского уезда и не преминула напомнить Мари, чтобы та берегла себя, так как уж больно часто простужается в сыром климате Петербурга. Поэтому Репнина ждала двойных вестей: и от Александра, и от принцессы.

Вернувшись домой и пообедав вместе с Глафирой Петровной, она хотела было отправиться в сторону поля – в гости к своим крестьянам в надежде, что кто-то из них подскажет, где найти место для плодовых деревьев, но неожиданно почувствовала себя неважно: накатила слабость, а также закружилась голова, вследствие чего Натали была усажена на диванчик своей верной помощницей. После стакана воды княжне полегчало, однако странное чувство ватных конечностей не покидало растерянную Наташу, и поездку пришлось отложить.

Вскоре прежде не жаловавшуюся на здоровье Репнину всё чаще стали мучить необъяснимые приступы дурноты, появлявшиеся на пустом месте, а также головокружения и какая-то необъяснимая вялость. Княжна стала быстро уставать и чувствовать тяжесть в ногах после своих прогулок. Однако своё недомогание предпочла списать на жару, никак не покидавшую июнь, которую всегда переносила с трудом. Возможно, она и дальше продолжала бы пребывать в своём заблуждении, если бы не Миша, как-то раз приехавший навестить сестру и заставший ту бледной и еле держащейся на своих двух. Тут же, несмотря на протесты Натали, было послано за доктором Штерном. Прибывший Илья Петрович внимательно осмотрел Наташу и вынес свой вердикт – она, скорее всего, беременна, этим и обусловлено её так внезапно начавшееся нездоровье.

Переводя свой молчаливый взгляд то на доктора, то на брата, она не сразу поняла, что ей только что сказали. Когда, наконец, до её создания дошёл смысл услышанного, княжна просияла счастливой улыбкой. «Беременна… – размышляла Натали в тот же день перед сном. – Значит, у меня будет ребёнок от Александра! Как жаль, что я не могу сообщить ему эту новость, но, ничего, вскоре он приедет и узнает обо всём лично от меня!»

Однако от Александра Николаевича по-прежнему не было писем. И если его отсутствие она ещё могла объяснить для себя и перетерпеть, то внезапное молчание стало терзать Наташину душу всё более и более.

***

С приходом июля её всё чаще стали мучить приступы дурноты по утрам. Привыкшая с рассветом быть на ногах и, как правило, сразу после завтрака приниматься за работу: садиться за стол с бумагами в гостиной, ехать по делам имения или же принимать у себя крестьян – нынче Натали не редко была вынуждена под суровым взглядом Глафиры Петровны встречать новый день в постели и, внимая наставлениям женщины, отменять всё на свете.

К ней постоянно наведывался брат. У Михаила с недавних пор забот стало вдвое больше: к беременной жене добавилась сестра, у которой, в отличие от Елизаветы Петровны, не было супруга, готового опекать и беречь, что втайне очень расстраивало князя. Несмотря на мир, который был заключен с наследником престола, Репнин не мог спокойно смотреть на то, что Наташа вынуждена в одиночестве справляться со всем происходившим в её жизни. Поняв, что она по-прежнему не намерена нанимать управляющего и собирается вести дела самостоятельно даже во время ожидания ребёнка, он предложил свою помощь, которая поначалу была упрямо отвергнута, однако вскоре, после очередного утра, проведённого в постели – наконец, принята с благодарностью.

– Это только на время, Миша. – твёрдо сказала Натали, лёжа с вымученным лицом. Брат сидел рядом, приставив мягкий стул к изголовью кровати и глядя на неё с едва скрываемой тревогой. – И не беспокойся, пожалуйста, те дела, которые я ещё в состоянии выполнять сама – буду непременно разрешать.

– Ну конечно, будешь! – всплеснул руками Михаил. – Кто бы сомневался в твоей неуёмной энергии. Однако я бы посоветовал тебе поберечь себя. – Он взял сестру за руку. – Вот Лиза – молодец, я взял с неё слово, что она будет крайне осторожна – и она его не нарушает. Отдыхает, занимается рукоделием, иногда гуляет в нашем саду, но никаких дел!

– Хорошо, что у Лизы есть такой муж, как ты. – княжна погладила брата по руке. – Я рада, что ты так заботишься о ней.

– Давай, я сам напишу Его Высочеству. – осторожно предложил Миша, осведомлённый о том, что Натали не сообщила цесаревичу о своём положении. – Мне кажется, он должен знать.

Но увидев молчаливый взгляд Наташи, полный мольбы, тотчас же пошёл на попятную.

– Ну хорошо, – продолжил он, вздохнув. – Это ваше дело, и поступай так, как считаешь нужным. Нет, так нет.

– Спасибо. – произнесла Натали слабым голосом, откидываясь на подушки и закрывая глаза. Её, кажется, опять начинало мутить. – Я обязательно скажу Александру Николаевичу, как только он наведается в Высокое.

– Только скоро ли это случиться? – не выдержал брат.

Наташа резко открыла глаза и посмотрела на Репнина с укором.

– Прошу тебя, не начинай.

– Прости. – почувствовав укол совести, он вновь взял её руку в свою. – Тогда давай так: как только тебе станет лучше – расскажешь мне, что необходимо делать, и я помогу тебе всем, чем смогу.

– Ещё раз – большое спасибо. А сейчас – езжай к супруге, а я немного подремлю.

– Хорошо. – он наклонился и поцеловал мокрый лоб сестры. – Тебе точно ничего не нужно? – Натали помотала головой. – Тогда до завтра – я обязательно заеду в течение дня.

– До завтра. – Репнина открыла глаза и слабо улыбнулась. – Передавай привет Лизе.

– Обязательно. – произнёс он, задержавшись в дверях и продолжая смотреть на неё с той же тревогой. – Всё, отдыхай.

Выйдя из комнаты и аккуратно притворив дверь, князь Михаил Репнин спустился вниз и направился искать Глафиру Петровну. Обнаружив пожилую женщину на кухне, хлопочущую бок о бок с Дуней, он отвёл её в сторонку и взял слово не спускать глаз с Натали, а если сестре сделается хуже – непременно послать за доктором.

– Могли бы и не говорить, Михаил Александрович. – проворчала Глафира Петровна, возвращаясь к большой кастрюле с супом. – Вам ли не знать, что Наталья Александровна мне как дочь, и я всегда забочусь о ней, вне зависимости от её положения. И уж конечно сейчас особенно приглядываю.

– В таком случае, надеюсь, что оставляю сестру в надёжных руках. – попытался смягчить суровую женщину Репнин.

– Уж не сомневайтесь. Всё сделаю. – надувшись, она с ложкой в руках пробовала кипящие щи. – Дуня, здесь, кажется, соли мало – ты её вообще клала?

– Конечно, – тихо отозвалась девушка, которая вдвойне робела при посторонних, особенно, если это были мужчины. – Добавить ещё?

– Добавь пару ложек, только смотри – не пересоли, а то Наталья Александровна не любят слишком солёное. – строго произнесла Наташина помощница, передавая Дуняше ложку.

– Тогда, благодарю Вас! И до скорого. – Поняв, что он, кажется, только мешает, Михаил решил откланяться.

– До скорого, Михаил Александрович. – ответила Глафира Петровна, всё ещё дуясь. А потом, словно опомнившись, добавила более дружелюбно. – Ещё раз говорю – не извольте тревожиться за нашу голубушку. Мы её все любим и уж конечно, не оставим в беде.

– Спасибо вам! – Репнин в знак признательности поклонился обоим, чем напугал Дуню пуще прежнего – она так и застыла с ложкой соли над кастрюлей.

– Прощайте, барин. – своим тоненьким голосом проговорила девушка, глядя на князя во все глаза. Но заметив суровый взгляд Глафиры Петровны, тотчас же опомнилась и отвернулась.

– До свидания. – вновь попрощался Михаил, а затем вышел, оставив двоих женщин и далее колдовать над обедом.

***

Лето неумолимо приближалось к концу: за жарким и душным июлем и точно такой же первой половиной августа последовала долгожданная прохлада, пришедшая вместе с дождями. От Александра так и не было вестей, что с каждым новым днём всё больше беспокоило Наташу. Ближе к середине последнего летнего месяца ей, наконец, стало лучше – по утрам уже не мучила тошнота и головокружения. Только изредка, когда она, вновь взявшись за дела, видимо слишком долго работала, ей могло сделаться немного дурно, но Репнина научилась в такие моменты делать несколько глубоких вдохов, и недомогание отпускало. Она ещё не начала поправляться в талии, поэтому какое-то время могла беспрепятственно появляться на людях и совершила несколько важных выездов в деревню к своим крестьянам, а также навестила Елизавету Петровну (чем, конечно же, разволновала Михаила) и, наконец, семейство Корфов.

Лиза, уже изрядно располневшая, и вправду большинство времени проводила за рукоделием или же, отдыхая на диванчике в гостиной. Заботливый Миша устроил любимой супруге уютное местечко в саду под небольшим шатром, где княгиня любила сидеть в тёплую и сухую погоду с книгой или занятая беседой с кем-нибудь из гостей, как и в приезд Наташи. Елизавета Петровна, уплетая за обе щёки фрукты, поспешила поделиться с Репниной своими новостями и тревогами:

– Ты знаешь, наш папенька вместе с Таней решил остаться в Крыму до конца года. – сказала она, аккуратно нарезая на дольки большое красное яблоко и подвигая блюдечко княжне.

– То есть как? – удивилась Натали, беря кусочек. – А он знает про твою беременность?

– Конечно, я давно ему написала. Но он очень тревожится за Татьяну и говорит, что тамошний климат пошёл ей на пользу – она, наконец, начала выздоравливать. Да и маленькому Андрюшке морской воздух полезен. – Елизавета Петровна старалась говорить спокойно, однако Репнина всё равно уловила грусть в голосе подруги.

– Да, но как же ты? И Анна? Ведь вас обоих никто не отменял в качестве родных дочерей.

– Отец считает, что мы обе пристроены. – и увидев недоуменный взгляд Наташи, Лиза поправилась: – То есть замужем. А у Тани никого нет; и я думаю, он очень привязался к ним, может ещё и потому, что испытывает чувство вины за поведение нашего покойного Андрея. А я и вправду не пропаду – с Мишей можно ничего не бояться!

– Это да. – улыбнулась Натали, с удовольствием вкушая яблоко. – Брат окружил нас с тобой своей заботой по самое «не могу».

– Кстати, как дела у Александра Николаевича? Ты по-прежнему не получила от него известий?

– Нет. – княжна проглотила очередной кусок и помотала головой. – Я уже не знаю: что и думать?

– Держись, Наташа. Ты сильная, и должна сейчас беречь себя, что бы ни случилось!..

Она так же навестила Анну, которая вовсю погрузилась в счастливое материнство. Подъехав к величественному жёлтому усадебному дому, Натали вошла внутрь и нашла подругу в детской комнате, напевающую колыбельную маленькому Ванечке – ребёнка было решено назвать в честь покойного Ивана Ивановича. Увидев княжну, Аннушка просияла радостной улыбкой и, поцеловав своё сокровище, предложила подержать Наташе. Приняв из рук подруги свёрток в белоснежном одеяльце, княжна увидела миленькое личико с широко распахнутыми глазами, с любопытством взирающими на окружающий мир. «Он уже так похож на Володю! – шепнула Анна, поправляя одеяльце. – Иногда упрямится и кричит без повода, но стоит мне подойти и поцеловать его – в миг затихает!» И обе барышни, переглянувшись, весело рассмеялись.

Наташа возвращала малыша Анне, когда неожиданно к ним присоединился сам Владимир Иванович. Заинтригованный тем, что их так сильно насмешило, он вошёл в детскую и, поприветствовав Репнину, подошёл к своей супруге. Барон Корф обнял Анну и поцеловал в щёку, а затем устремил на сына взгляд, полный безграничной любви.

Наблюдая за их счастливой семьёй, Натали, пожалуй, в первый раз ощутила чувство собственной обделённости. Поэтому, когда княжна в тот вечер возвращалась к себе домой, то пребывала отнюдь не в самых радостных чувствах. Помимо осознания того, что она, скорее всего, будет лишена подобных минут семейного счастья, её съедала неизвестность: как дела у Марии и Александра Николаевича? Конечно, она могла написать принцессе, как уже сделала это несколько месяцев назад в ответ на поздравление с именинами, но не решалась докучать последней. И потом – от Мари она так же не получила ответного письма, что усугубляло тревогу и сеяло всевозможные подозрения. Репнину стали преследовать мысли: а что, если Александр попросту разлюбил её, или его вынудили сделать это? С тревогой глядя на проносящиеся мимо экипажа деревья, она вспомнила слова цесаревича, обронённые в его приезд на Наташины именины, о том, что он по-прежнему не всегда ладит с государем, и от громких ссор спасает лишь чудесное умение Александры Фёдоровны мирить супруга и сына.

В тот вечер она, уединившись в спальне, села за туалетный столик и с грустью посмотрела на своё отражение. Затем извлекла из потайного ящичка подаренный медальон с портретом Александра Николаевича. «Даже если я больше его не увижу, – с тяжелым сердцем сказала она себе. – то всё равно, в первую очередь должна сейчас думать о ребёнке. Я хочу, чтобы он появился на свет. И буду молиться лишь об одном: чтобы судьба не покарала меня за грехи, отняв это дитя, которое я уже так сильно люблю!»

***

Ранним утром 19 августа к Наташе приехал Михаил и сообщил долгожданную весть о царской семье: буквально накануне принцесса Мария благополучно разрешилась от бремени и подарила Александру Николаевичу дочку. Услышав это, княжна перекрестилась и вздохнула с облегчением: «Слава Богу, с Мари и ребёнком всё в порядке!»

Оставив сестру с радостными мыслями, князь поспешил по своим делам. Теперь, когда долгожданное дитя появилось на свет, в душе Натали закралась надежда, что цесаревич, наконец, навестит её или пришлёт долгожданную весточку. Однако прошёл день, другой, за ним неделя, вторая… И вот уже сама Репнина читает новости в привезённой братом газете о крестинах маленькой Александры Александровны в Царском селе, а от Его Высочества, по-прежнему, ни единого письма.

Наташа, пребывая в состоянии, близком к отчаянию, стала думать о разрыве как уже о чём-то случившемся. Сильная духом, она не ударилась в меланхолию, не стала лить слёз, поскольку осознавала всю ответственность за происходящее, ведь её предупреждали, отговаривали. Поэтому, отгоняя печальные мысли, с головой погрузилась в дела поместья, а так же заботу о самой себе: теперь ей нужно было хорошо питаться и беречься от болезней.

«Если всё это правда – я не пропаду. И у меня достаточно сил и денежных возможностей, чтобы вырастить ребёнка без отца.» – твердила она себе изо дня в день, словно принимая горькую пилюлю, способную излечить боль. Но её сердце обливалось кровью и продолжало страдать – с ним Наташе не удалось заключить сделку, подразумевающую безразличие к сложившейся ситуации.

***

Так Наталья Репнина, уверовав в то, что она забыта и брошена, не подозревала о том, как на самом обстоят дела. Александр Николаевич, решивший под давлением матушки, не ездить в Высокое до родов принцессы Марии, чтобы уберечь ту от ненужных переживаний, исправно писал письма княжне. Но ему было неведомо о недавнем тайном приказе императора перехватывать всю корреспонденцию сына и подвергать тщательному изучению, после которого все письма, где значился Двугорский уезд, оставались в руках государя.

Николай Павлович, решившийся на подобный шаг в тайне ото всех (в том числе и от жены), мечтал таким образом охладить пыл сына. «Если он не будет получать письма от мадемуазель Репниной то, учитывая его вспыльчивый нрав, а также данное обещание не ездить к ней, вполне может затаить обиду на княжну. А вскоре и вовсе позабыть о ней. Тем более близится отцовство, которое должно воссоединить этого мальчишку с собственной супругой». Однако императору было неведомо, что Наташа и так не писала Александру писем – ей было важно получать их!

Пребывая в уверенности, что Натали хотя бы читает весточки от него, цесаревич с огромным трудом пережил месяцы разлуки. Когда, наконец, на свет появилась его дочь – он провёл с Марией и малышкой всё время до крестин, а вскоре, при первой же возможности, помчался из Царского села в Высокое рано на рассвете. И каково же было его разочарование, когда Глафира Петровна, изрядно удивившись его появлению, холодно сообщила, что Натали с утра нет дома – ушла по делам и «нет, она не знает, как скоро та воротится обратно!».

С твёрдым намерением дождаться её во что бы то ни стало, он вышел на открытую веранду и стал прогуливаться по ней туда-сюда, заложив руки за спину. Наконец Александр увидел знакомый силуэт, идущий по аллее к дому. Наташа, облачённая в муаровое* платье тёмно-синего цвета, чёрную накидку, перчатки и шляпку с вуалью, неспешно приближалась к дому, задумчиво глядя по сторонам. Не дожидаясь, когда она поднимется по дорожке, он быстро пошёл ей навстречу.

Заметив вдалеке чью-то фигуру, Натали откинула вуаль и, побледнев, резко остановилась. Сияя радостной улыбкой, к ней, как ни в чём не бывало, стремительно приближался Александр Николаевич в своём зелёном мундире. Чем ближе было его лицо, тем сильней у неё холодели руки и больнее билось сердце. Она инстинктивно схватилась за полы своей накидки и стала поправлять её от набежавшего ветра, хотя знала, что поправляться начала совсем недавно, и её положение, если и сделалось заметным, то пока разве что для неё самой.

– Ну наконец-то! – воскликнул цесаревич, подлетая к Наташе и заключая в крепкие объятья. – Где ты была? Я приехал больше часа назад и жду тебя! И я ужасно соскучился!

Александр хотел было поцеловать её, как вдруг замер под каким-то странным, отрешённым взглядом Наташи. От него также не укрылись её руки, нервно сжавшие полы накидки.

– Что с тобой? – он нежно коснулся пальцами её щеки, и Репнина вздрогнула. – Ты не рада меня видеть?

– Здравствуйте, Ваше Высочество. – произнесла, наконец, Натали слабым, едва слышным голосом, отводя его руку от своего лица. – Рада Вас видеть.

Ошеломлённый таким приёмом, цесаревич наблюдал, как Наташа отошла от него, продолжая испуганно смотреть, словно загнанная в угол лань.

– В чём дело, можешь мне сказать? И где ты пропадала всё утро? – воскликнул он, подойдя к ней.

Она вновь отшатнулась.

– Я была в церкви. А потом – на кладбище.

– На кладбище? – он схватил её за плечи. – Что – кто-то умер?

– Да, Ваше Высочество, если Вы забыли, то полтора года назад умер мой жених, князь Долгорукий, и я ходила на его могилу. – Репнина, приложив некоторые усилия, отстранилась от него. Затем повернулась и, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза, быстро направилась к дому.

«Так вот почему она такая» – подумал Александр Николаевич, едва поспевая за княжной.

– Конечно я помню о гибели Андрея, просто не знал, что ты навещаешь его. – мягко ответил он, пытаясь безуспешно взять Репнину за руку.

Наташа ничего не ответила. В полном молчании они поднялись на холм и подошли к усадьбе, а после забрались на крыльцо и прошли через открытые по случаю тёплой сентябрьской погоды двери в гостиную, где Натали, сняв шляпку и перчатки, опустилась на ближайший стул. Александр вновь вгляделся в лицо любимой.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он, опускаясь на стул рядом. – Ты бледна… Или это из-за грустных мыслей?

Княжна бросила на него затравленный взгляд, а после вновь принялась теребить края накидки. Его вопросы так и остались без ответа.

– Послушай, я же вижу: что-то произошло. – цесаревич взял-таки её руку в свою и попытался заглянуть в глаза. – Раньше ты всегда делилась со мной, по крайней мере важным, расскажи и сейчас. Что-то с Елизаветой Петровной?

– Нет. – ответила Наташа, отводя глаза. – С Лизой всё в порядке.

– С твоими родителями?

Она молча покачала головой, смотря куда-то вдаль сквозь окна.

– А, я, кажется, знаю, – улыбнулся Александр. – вы опять поссорились с Мишей. Ну ничего, я сейчас мигом привезу его к тебе, пусть только попробует отвертеться!

– Мне надобно Вас поздравить: – начала Натали, собравшись с духом, – у вас с Мари родилась дочь.

– Да, родилась. – ответил он растерянно. – Спасибо за поздравление. Однако я ожидал получить его в несколько другой форме.

– Правда? – парировала она звонким голосом. А затем встала и отошла к окну. – Что ж, простите, Ваше Высочество, мой неподходящий этому случаю тон!

– И всё-таки я ничего не понимаю. – сказал он, тоже вставая. – Я так тосковал по тебе, примчался при первой возможности. А ты встречаешь меня столь холодно и отчуждённо. – Его озарила внезапная мысль: – Быть может, ты полюбила кого-то другого, и я тебе больше не нужен?

Он подошёл к ней и с вызовом встал рядом.

– Что? – только и смогла вымолвить она.

– Скажи: ты меня больше не любишь.

– Да как ты можешь?! – воскликнула она с нескрываемым возмущением. – Я не получила от тебя ни единого письма за эти месяцы! Конечно, я не в правде что-то требовать, но всё же волнуюсь, и с твоей стороны было жестоко не писать мне! Что я должна была думать? То, что это ты забыл меня и больше не хочешь видеть! – чувствуя, что слёзы вновь подступают к горлу, она направилась прочь из гостиной.

– Постой! – Александр Николаевич бросился ей наперерез. – То есть как: не получала писем? Я писал тебе и помногу. В том числе и то, что не могу пока приехать из-за нездоровья Марии, да и обо всём остальном тоже!

– Ты не обманываешь меня?

– Нет! – воскликнул он, начиная злиться, но не на неё, а из-за догадки, которая посетила его. – Значит, мои письма были перехвачены и благополучно осели в единственно возможном месте – кабинете государя. – Александр, забыв на миг про Наташу, схватился за голову. – Боже, он так ничего и не понял!

– Ох! – от нервного напряжения у Натали закружилась голова и она, ища опору, ухватилась за край стола. Цесаревич, услышав её, мгновенно очнулся и обнял за талию. Репнина вновь встретилась с ним глазами и, осознав, наконец, что они оба стали заложниками заговора, который был затеян против них, не выдержала и, кинувшись ему на шею – разрыдалась.

– Всё-всё, тише, любимая. – ласково приговаривал Александр, гладя её по голове.

– Прости меня! – сказала Наташа сквозь слёзы. – А я думала, что ты разлюбил меня и бросил!

– Когда ты, наконец, поймёшь, что этого никогда не случится? – он крепче прижал её к себе. – Впрочем, я сам виноват – в следующий раз буду более внимателен к тем, кому поручаю доставлять письма в Высокое.

– Наверно, император хотел как лучше. – попыталась оправдать поступок государя Натали. – Он заботился о принцессе.

– Я думаю, он заботился о том, чтобы разлучить нас. – промолвил Александр Николаевич, целуя мокрые от слёз щеки. – Но этому не бывать, слышишь? Как ты могла такое подумать: что я тебя разлюбил, бросил?

– Извини, просто я…

«Жду от тебя ребёнка и, наверно, стала чересчур нервной!» – хотела сказать она, но слова почему-то застряли у неё в горле, и Наташа лишь неопределённо помотала головой.

– Ладно, – вздохнул он, вновь внимательно разглядывая её лицо («И всё-таки что-то не так, что-то изменилось»). – Ты голодна? Может, позавтракаем вместе?

– С удовольствием! – улыбнулась княжна и вновь прижалась к нему. – Честно говоря, я изрядно проголодалась за время своей утренней прогулки.

Она позвала Глафиру Петровну и велела подать еду, а сама сняла, наконец, свою накидку и вместе со шляпкой и перчатками отнесла в гардероб. Возвращаясь обратно по коридору, Наташа всё искала в себе силы, чтобы войти и сказать цесаревичу столь важные слова. Княжна не сомневалась, что он обрадуется, но как начать такой разговор?

Поэтому, возвратившись к нему в гостиную, Натали в нерешительности несколько секунд переминалась с ноги на ногу. Затем вновь подошла и обняла его, а также поведала, как сильно тосковала эти месяцы.

– Я тоже. – ответил он, целуя её руки. – Просто невозможно скучал!

Натали собралась было с духом, чтобы сообщить о своём положении, но вошла насупившаяся Глафира Петровна с подносом в руке, и Репнина, дабы задобрить женщину, с улыбкой кинулась помогать ей накрывать на стол. За завтраком они с Александром, в основном, говорили о делах Высокого: цесаревич принялся расспрашивать Наташу про её деятельность, связанную с обустройством парка, дела с крестьянами; живо интересовался новостями из усадьбы Долгоруких. Княжна терпеливо отвечала ему, однако, как только возникала пауза – открывала рот, чтобы сообщить главную новость – и вновь безуспешно закрывала.

Когда с утренней трапезой было покончено, и они, сидя друг напротив друга, допивали свой кофе, цесаревич, глядя на неё с улыбкой, произнёс:

– Итак, ты рассказала мне столько новостей. Теперь, видимо, пришёл мой черёд. Во-первых, я намереваюсь остаться здесь с тобой на пару дней. – видя удивлённый взгляд Наташи, он встал и, обойдя стол, опустился рядом с ней на колени. – Я принял это решение ещё во время своего пути сюда: мне хочется побыть с тобой подольше, учитывая месяцы разлуки. Заснуть ночью рядом. – глядя на него, Репнина грустно улыбнулась. – И проснуться тоже рядом. Пойти с тобой на прогулку или, если хочешь, я готов помочь в делах! Или мы можем навестить Лизу с Михаилом. Или Корфов, м? – Александр, так и оставшись на коленях возле неё, взял руку Натали и поцеловал. – А давай съездим куда-нибудь верхом? Знаешь, я давно мечтал прокатиться с тобой по тому полю, за которым живут твои крестьяне! Ты мне покажешь их деревушку! У тебя же есть лошадь для выезда?

Загоревшись этой идеей, он оставил её и подошёл к раскрытым окнам.

– И погода прекрасная! Ну что: поехали?

И тут Наташа решилась: сейчас или никогда!

– Саша, видишь ли, – начала она, поднимаясь. – я рада поехать с тобой верхом, но, боюсь, что мне это сейчас не пойдёт на пользу.

Она многозначительно посмотрела на него с самым серьёзным видом, на который была способна. Однако Александр Николаевич растолковал всё несколько по-иному:

– Значит, всё-таки что-то случилось. Ты больна? Это серьёзно? Что с тобой?

– Я действительно не совсем здорова, но это, как бы сказать… – испытывая стеснение под его пристальным взглядом, Репнина отвела глаза. – Не совсем болезнь. Некоторое время назад я неважно себя чувствовала, приезжал доктор Штерн, который осмотрел меня. – Натали набрала в грудь побольше воздуха и, наконец, выдала: – Видишь ли, я тоже жду ребёнка, как и Лиза, поэтому не могу ездить верхом – в моём положении это опасно, думаю ты и сам знаешь!

Александр Николаевич так и застыл рядом с ней. Какое-то время он молча вглядывался в её лицо, а потом, наконец, охрипшим голосом произнёс:

– То, что ты сейчас сказала – мне не послышалось? Ты беременна?

Сияющая Наташа закивала, а затем смущённо закрыла лицо руками.

– Господи, спасибо! – он вновь рухнул перед ней на колени и, обняв за талию, прижался к ней.

Репнину в миг отпустили все тревоги и сомнения и она, гладя его по голове, весело рассмеялась.

– И вправду: ну её, верховую езду! Чего бы тебе хотелось? Скажи, я тотчас всё исполню! – воскликнул он, глядя на неё снизу вверх.

– Мне хотелось только одного: получить весточку от тебя, что ты жив и здоров. А так же, чтобы ты приехал. И вот: ты здесь, и я счастлива!

– Но как ты себя чувствуешь? – спросил он обеспокоенно, поднимаясь с колен. – Тебе часто бывает дурно? А голова у тебя кружиться? Слабость бывает? Что с тобой сейчас происходит?

– Я в полном порядке! – бодро ответила Натали, почувствовав себя так, словно она вновь рядом с доктором Штерном. – Почти. Поначалу мне было не очень хорошо, особенно по утрам, а сейчас всё постепенно наладилось.

– А твои дела? Ты ведь по-прежнему сама ими занимаешься! – с ужасом осознал цесаревич.

– Да, сейчас сама. Но когда мне было плохо – Миша взял на себя все хлопоты. И вообще, он стал очень заботлив с тех пор, как мы помирились. – Предвидя его следующий вопрос, княжна продолжила: – А когда я вновь буду ни на что не годна, брат обещал за всем приглядеть. Так что не беспокойся, мы уже всё обговорили.

– Хорошо. – сказал Александр, что-то обдумывая. – Я тоже не останусь в стороне.

– Нам нужно подумать, как быть с письмами. – мягко напомнила Репнина. – Я по-прежнему не буду тебе писать, но мне бы хотелось хоть иногда получать от тебя новости.

– Да-да, и с корреспонденцией я вопрос решу. У тебя должна быть возможность в случае чего – непременно связаться со мной.

– Это вовсе не обязательно.

– Нет, обязательно. – возразил он. – Тебе понадобиться хороший врач, когда подойдёт срок рождения нашего ребёнка. И вообще, я должен знать, что с тобой всё в порядке, когда меня нет рядом.

– Пожалуйста, не волнуйся, Миша меня часто навещает. А здесь всегда со мной Глафира Петровна и Дуня.

– Ладно. – казалось, примирительно согласился Александр. Однако в душе уже принял решение поступить по-своему. – Лучше скажи: чего тебе сейчас хочется?

– Давай возьмём коляску и съездим в одно место. – предложила Натали. – Я хочу показать тебе ту часть парка, где ты ещё не был!

– Это очень далеко? – по-прежнему тревожась, просил он. – И кстати, не слишком ли много ты ходишь пешком? Ведь до церкви, где ты сегодня была, приличное расстояние, а в твоём положении…

– Довольно волноваться, Александр Николаевич! – весело ответила Репнина, подойдя к нему. – Я в порядке. Точнее нет: теперь уже не я, а мы – прекрасно себя чувствуем!

***

Они так и поступили: сели в лёгкую двуколку** и покатили по дороге вниз – в противоположную от подъездной аллеи сторону. Наташа успела переодеться – и на смену мрачному, почти траурному наряду пришло светло-зелёное платье для прогулок с воротничком-кокеткой, расшитая бахромой накидка в тон и бежевые перчатки. Шляпку она намеренно решила не брать: осеннее солнце хоть и дарило тепло, но уже не припекало настолько, чтобы опасаться нежелательного загара. Кроме того, ей очень нравилось греться на солнышке и наблюдать, как Александр Николаевич, тоже облачившийся в более простой шерстяной костюм-тройку, заместо своего мундира, ловко управляет бегущей впереди лошадкой, бросая время от времени на Натали нежные взгляды.

В этот день они много времени провели на свежем воздухе: сперва Наташа показала цесаревичу часть парка с руинами, которую за прошедшее лето, несмотря на своё неважное самочувствие, привела в надлежащий вид. Они с наслаждением прогулялись по узким тенистым аллеям, переходя несколько раз журчащий ручей по старинным каменным мостикам, посидели на большой деревянной скамье, выделанной из огромного ствола старого дуба, полюбовались высоченными деревьями, которые шелестели желтеющей листвой при каждом дуновении ветерка.