Текст книги "Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ)"

Автор книги: Мелани555

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

‒ Все когда-то бывает впервые, ‒ улыбаюсь я, глядя на него. ‒ Главное, что Китнисс через пару недель вернется домой.

‒ В обнимку с сыном пекаря, ‒ красивые глаза цвета стали сужаются до узких щелочек. ‒ Он выжил только благодаря Китнисс.

‒ Пит тоже много сделал для этой победы. Они спасли друг друга.

‒ Знаю. Ты уже что-то похожее говорила, ‒ Гейл запрокидывает голову назад, и странная улыбка нелепой маской заползает на его лицо. ‒ Но я, же старший брат ‒ мне стоит с Мелларком держать ухо в остро.

‒ Думаю, ты зря волнуешься.

‒ Ладно, ‒ он внимательно смотрит на меня, а затем быстро начинает собираться. ‒ Мне пора идти. Воскресенье короткое. Еще нужно к миссис Эвердин заглянуть.

‒ Я бы тоже хотела увидеть Прим, ‒ хватаюсь за его слова как за соломинку. Надо было давно навестить семью Китнисс, но мне было страшно. Я боялась увидеть в их глазах отражение собственных переживаний и боли. Мэри не пускала меня в Шлак, но пару раз сама носила Эвердинам еду и деньги и даже звала к нам домой в гости, но им было не до этого, и я отлично понимаю почему. ‒ Попрошу у нее трав для мамы.

‒ Вы же лечите ее капитолийскими лекарствами.

‒ У мамы на них уже возникло привыкание. Иногда нужно делать перерывы, и настои миссис Эвердин могли бы сейчас неплохо помочь.

‒ Ну, пойдем, ‒ выдержав паузу, разрешает он, и я чувствую, как по жилам разливается счастье, а щеки начинает жечь огонь смущения.

Спустя десять минут я, завернутая в свой любимый серый кардиган и светлые балетки, спешу за широким шагом высокого темноволосого Охотника. Сегодня ему не нужно нести сестренку, поэтому он идет куда быстрее, чем в прошлый раз, а мне приходится почти бежать, чтобы угнаться за ним.

‒ Ты бывала у Эвердинов раньше? ‒ с улыбкой спрашивает он, слегка сбавляя скорость и давая мне отдышаться.

‒ Пару раз еще, когда отец Китнисс был жив, а потом нет. Она больше не приглашала, а я не хотела навязываться.

‒ Ну, тогда крепись. Шлак ‒ не самое приятное место для городских барышень вроде тебя.

Постепенно приближаясь к черте, разделяющей город от района для шахтеров, я понимаю, что Гейл имеет в виду. Шлак и раньше сильно отличался от центра города, где я родилась и выросла, но за пять лет, что я не бывала тут, превратился в абсолютно осиротевшее, богом забытое, наводящее скорбь и уныние зрелище. Серые, полуразрушенные дома, исхудавшие животные, пасущиеся неподалеку и люди в грязной поношенной одежде с впалыми пустыми глазами и измученными тяжелой жизнью лицами.

‒ Как Пози? ‒ поежившись от созерцания страшной картины быта бедняков, спрашиваю я.

‒ Замучила всех дома рассказами о пирожных и доброй зеленоглазой фее. Рори и Вик уже умирают от зависти, а я уже устал запрещать ей говорить о пирожных, да только она взамен придумала новую байку о женихе и невесте с игр, и я никак не могу определить, что хуже.

‒ Сладкая, ‒ вдруг доносится до меня громкий девчачий вопль, и что-то маленькое, неуклюжее, но юркое врезается в меня сзади. Оглядываюсь и замечаю коричневое платьице, две темные косички и выразительные глаза цвета грозовой тучи.

‒ Здравствуй, Пози, ‒ улыбаюсь я, опускаясь на корточки и обнимая ее за худенькие плечики.

‒ Пивет, ‒ радостно лепечет девчушка.

‒ Меня зовут Мадж, ‒ говорю я. В прошлый раз мне не удалось назвать ей свое имя.

‒ Знаю, ‒ уверенно отвечает малышка. ‒ Гейл сказал. А ты не плинесла мне сладостей, ‒ робко шепчет она мне в ухо, когда обнимает за шею.

‒ Нет, ‒ также тихо отвечаю я, и Пози грустнеет на глазах. ‒ Но в следующий раз я обязательно чем-нибудь тебя порадую, только пусть это останется нашим секретом.

‒ Угу, ‒ соглашается она, и смуглое личико от такой радости как будто озаряется солнечным светом.

‒ Пози! Иди домой, не мешай брату и его попутчице! ‒ строгий женский голос, доносящийся из дверей одного из домов с кирпичной черепицей, заставляет девочку встрепенуться в моих объятиях. Я оглядываюсь и замечаю высокую худощавую женщину с вытянутым лицом и темными почти без седины волосами. У нее живые серые глаза, внимательный взгляд и сгорбленная спина: ей приходится очень много работать, но смысл из ее жизни все еще никуда не делся. За ее спиной притаились два сильно похожих друг на друга мальчика, смуглых и испуганных, одетых в поношенную и великоватую им одежду. И все же один немного ниже другого, в очках, а в руке у него зажат потрепанный учебник математики.

‒ Это мама, ‒ шепчет Пози и, помахав мне рукой, бежит к дому, который в отличие от многих стоит прямо, не трещит по швам и вполне ухожен. Невооруженным взглядом видно, что здесь живет молодой и сильный мужчина.

‒ Это Мадж Андерси, мама, ‒ спокойным голосом представляет меня Гейл миссис Хоторн. ‒ Она дружит с Китнисс и пришла проведать ее семью. Я передам Прим еду и вернусь.

‒ Хорошо, ‒ она кивает головой и вместе с детьми скрывается за коричневой дверью. Я выдыхаю и прохожу еще несколько десятков метров, пока Гейл не останавливает меня случайно брошенной фразой:

‒ Вот и пришли.

Дом Китнисс находится теперь в куда более плачевном состоянии, чем раньше, и при виде его у меня сжимается сердце. Трещины, облупившаяся краска, прогнившие стены. Как же они, должно быть, мерзнут зимой? Слава Богу, скоро все изменится! И роскошный особняк в Деревне Победителей примет их в свои объятия. Гейл стучится в деревянную желтую дверь, и Прим тут же открывает ее, кидаясь в его объятия.

‒ Ты видел, видел вчера? ‒ спрашивает она, то смеясь, то плача. ‒ Она победила!

‒ Видел! ‒ ласковым голосом отвечает Хоторн Примроуз. ‒ Скоро она к нам вернется. Новая Победительница Голодных Игр.

‒ Победители, ‒ тихим голосом поправляю я, заявляя о своем присутствии. ‒ Здравствуй, Прим! Поздравляю!

‒ Привет, Мадж! Спасибо! Как дела?

‒ После вчерашней передачи лучше не бывает. Я так рада за твою сестру и Пита.

‒ Я принес вам денег, мяса и ягод, ‒ объясняет Гейл, передавая сумки светловолосой девочке с длинными пушистыми косами.

‒ Спасибо. Что бы мы делали без тебя? ‒ внезапно долетает до меня тихий голос, принадлежащий матери Китнисс. Сегодня она совершенно не похожа на ту женщину, раздавленную горем, какой она была в день Жатвы во Дворце Правосудия. Льняные волосы убраны в красивую прическу, а зеленое платье придает ее лицу молодость и свежесть, даже подернутые печалью глаза смотрят по-другому: в них теперь горит огонек надежды.

‒ Не стоит, миссис Эвердин. Китнисс и для моей семьи сделала бы то же самое. Кстати, Прим, пекарь снова что-то предал для вас. Сегодня он разве что в пляс не пустился от радости. Спрашивал про твой сыр, беспокоится, что лишится клиентов, покупающих сырные пирожки с яблоком.

‒ Я зайду к нему завтра, ‒ смеется Прим. ‒ Нельзя отказывать хорошему человеку, так много сделавшему для нас.

‒ Миссис Эвердин, ‒ начинаю несмело я. ‒ Меня зовут Мадж Андерси.

‒ Я помню, ‒ отвечает мне мама Китнисс, оглядывая меня с головы до ног.

‒ Я бы хотела попросить у Вас трав для мамы.

‒ Хорошо, ‒ отзывается женщина. ‒ Я принесу.

Через несколько минут она приносит мне ароматный пакет, и маленькую бумажку, на которой подробно написано, как заваривать настои и как часто их принимать.

‒ Спасибо, ‒ с благодарностью шепчу я и протягиваю ей звенящую монету.

‒ Не нужно. Гейл сказал, что ты и так много дала за ягоды.

‒ Возьмите, ‒ шепчу я. ‒ Пожалуйста, порадуете по приезду Китнисс.

‒ Боюсь, такому она не обрадуется, ‒ качает головой мать моей подруги, но деньги все же берет.

Гейл и Прим все еще смеются в коридоре, делясь впечатлениями от вчерашней серии игр, и я почти завидую этой маленькой девочке, которая так часто видит приветливого и улыбающегося Хоторна.

‒ Пора идти, ‒ спохватывается Гейл.

‒ До свидания! ‒ прощаются с нами Прим и миссис Эвердин. ‒ Мадж, приходи вместе с нами встречать Китнисс.

‒ Обязательно приду, ‒ обещаю я. ‒ До встречи!

‒ Ну, что сама выйдешь? ‒ спрашивает Гейл, когда мы доходим до его дома.

‒ Выйду, ‒ говорю я неуверенным голосом, а он, глядя на меня, начинает смеяться.

‒ Ну-ну, а потом по телевизору появится срочное объявление: «Дочка мэра потерялась, гуляя по Шлаку».

‒ Ты когда-нибудь перестанешь вспоминать, что я дочка мэра? ‒ обиженно говорю я.

‒ Ты когда-нибудь перестанешь вспоминать, что я охотник из Шлака? ‒ передразнивает меня он.

‒ Я и не вспоминаю. Какая разница, где живет человек? Китнисс сейчас будет жить в Деревне Победителей, разве это изменит твое отношение к ней?

‒ Вот и черта города, ‒ резко подытоживает он, оставляя меня без ответа на вопрос. ‒ Не задерживайся тут, а то тебя украдет какой-нибудь шахтер, и родственные связи не помогут. Пока, фея! ‒ бросает он на прощание и уходит, не оглянувшись.

‒ Пока, ‒ одними губами шепчу я. ‒ Если этим шахтером будешь ты, я даже сопротивляться не стану.

В центр города иду так быстро, как только могу. По пути решаюсь забежать в пекарню и поздравить мистера Мелларка. Открываю дверь, и приятная трель колокольчика разносится по помещению, лаская мой слух и привлекая внимания тех, кто уже находится в пекарне. Сегодня здесь полно народу, как будто весь Дистрикт-12 пришел, и такое ощущение, что люди подоспели не только за хлебом.

‒ Мелларк, ‒ захлебываясь от хохота, кричит какой-то низенький человек в черном костюме, кажется, он работает в мэрии. ‒ Деньги совсем не нужны? Теперь благодаря сынку и печь не придется.

‒ Нет, пекарню я не брошу. Людям нужен хлеб, ‒ тонет в потоке голосов ответ отца Пита.

Я встаю в конец очереди, наслаждаясь восхитительными запахами хлебобулочных изделий, которые заставляют урчать желудок и нагоняют на меня неприятные воспоминания о том, что я пропустила завтрак. Пожалуй, куплю сегодня сахарных булочек и каких-нибудь горячих пирожков.

Метью Мелларк сегодня и, правда, другой. Он смеется, шутит, делает маленькие подарки детям из Шлака и без конца говорит о том, как горд своим сыном – Победителем. Покупатели без конца поздравляют его, и только миссис Мелларк хмурится и злится, потому что очередь очень медленно двигается.

‒ Мисс Андерси, ‒ приветливо говорит пекарь, когда очередь доходит до меня. ‒ Чего изволите?

‒ Хлеб, четыре сахарные булочки и четыре пирожка с капустой.

‒ Сейчас все будет.

‒ Поздравляю Вас с победой сына.

‒ Спасибо, моя дорогая! ‒ шепчет он с благодарностью, и в глазах, усыпанных мелкими морщинками, появляются слезы. ‒ Все как ты говорила.

‒ А Вы теперь еще и дочь приобретете.

‒ Может быть, ‒ мечтательно говорит он. ‒ Надеюсь, у Пита с Китнисс все выйдет не так, как у меня с…

‒ Метью, ‒ строгий голос его жены заставляет мужчину поежиться. ‒ Мисс Андерси совсем неинтересно слушать твои бредни. Заворачивай скорее заказ.

Мистер Мелларк кивает головой и начинает проворно укладывать выпечку в пакет, а я тем временем слышу еще одну трель мелодии звонкого колокольчика, и следующим гостем становится понурая белокурая девушка с печальными глазами, которая идет к прилавку неспешным шагом.

‒ Здравствуй, Делли, ‒ слышу я на удивление приветливый голос хозяйки пекарни.

‒ Здравствуйте, миссис Мелларк! Две батона, пожалуйста.

Оглядываю Делли и замечаю, что она сильно похудела за нынешний месяц, хотя стоит признать, что это добавило ее лицу и походке особую привлекательность и сделало ее саму более легкой и милой. Мы никогда особенно не дружили с Делли, но она живет по соседству со мной, поэтому я решаюсь дождаться ее, чтобы не идти домой в одиночестве.

‒ Как дела, Делли? ‒ спрашиваю я ее, когда мы выходим из пекарни.

‒ Нормально, ‒ сухо отвечает она, пожав плечами. ‒ А у тебя?

‒ А я радуюсь августу, солнцу и тому, что Дистрикт-12 нынче выиграл.

‒ Да, ‒ бесцветным голосом соглашается она. ‒ Скоро Пит вернется вместе с этой.

‒ С Китнисс, ‒ подсказываю я.

‒ Только не нужно говорить, что она его спасла, и он всем в жизни теперь обязан ей, ‒ злобно оскалив зубы, кричит Делли.

‒ И не собираюсь, ‒ спокойно отвечаю я. ‒ Они оба много сделали для этой победы. Они ПОБЕДИТЕЛИ!

‒ И теперь он будет с ней, да? ‒ утирая набежавшие слезы, продолжает Делли.

‒ Я думаю, да.

‒ Она ему всегда нравилась. С детства. Я видела. Он провожал ее взглядом, и однажды признался мне, что хочет ее нарисовать. А я не понимаю почему! Что он в ней такого нашел? Злая, некрасивая, маленькая. Ведь я намного симпатичнее ее!

‒ Да ведь не в красоте счастье, ‒ пытаюсь я объяснить ей. ‒ Просто он ЕЕ любит.

‒ А она его нет! ‒ не выдерживает моя собеседница. ‒ Она лживая притворщица, и использует Пита.

‒ Ты считаешь, что Китнисс просто так рисковала ради него жизнью?

‒ Не знаю, не знаю, ‒ шепчет она, уже не пытаясь сдержать слезы. ‒ Может, она просто осуждения боится…

‒ Китнисс боится? ‒ качаю я головой и приобнимаю за плечи Делли. ‒ Пойми, Пит возвращается домой. Живой и здоровый. Главное, только это. Пусть уж лучше он обнимает другую, но дышит, чем признается тебе в любви мертвый и во сне.

‒ Да? ‒ голубые глаза, подернутые пеленой слез, высыхают за одно мгновение. ‒ Посмотрим, Мадж Андерси, как ты запоешь, когда один брюнет из Шлака начнет целовать у всех на глазах чужие губы. Будешь ли ты радоваться тому, что его счастливое сердце бьется под чье-то рукою, или все-таки начнешь желать ему смерти, не получив взаимности?

========== Истина на поверхности ==========

‒ И что ты почувствовала, когда нашла Пита у той реки? ‒ проникновенно спрашивает Цезарь, обращаясь к миловидной сероглазой брюнетке, завернутой в воздушное желто-розовое платье, напоминающее пламя свечи.

‒ Что я самый счастливый человек. Я бы не смогла жить без него, ‒ с нежностью в голосе произносит она и протягивает свою маленькую ручку сидящему рядом крепкому светловолосому парню с небесно-голубыми глазами.

‒ А что скажешь ты, Пит? ‒ снисходительно улыбаясь на реплику девушки, добавляет ведущий, повернувшись к бледноватому молодому человеку, сжимающему в ладонях тонкие пальчики своей возлюбленной.

‒ Китнисс спасла меня, ‒ говорит он так и просто и естественно, что люди в зрительном зале вскакивают со своих мест, награждая виновников торжества оглушающими аплодисментами.

‒ Мы спасли друг друга, ‒ ласково поправляет она, и дарит Питу еще одну любящую улыбку. Женщины на первых рядах начинают плакать, толпа скандирует, а Цезарь Фликерман, выдержав многозначительную паузу, произносит:

‒ Дамы и господа! «Несчастные влюбленные» из Дистрикта-12 ‒ Победители Семьдесят Четвертых Голодных Игр, ‒ низенький полноватый мужчина, которым оказывается президент Сноу, важным шагом поднимается на сцену. В руках он держит небольшую позолоченную коробку, содержимым которой оказываются короны-половинки ‒ первая часть награды новых Победителей, но едва одна из них опускается на голову Китнисс, как тут же из дорого украшения превращается в черную гадюку и наносит свой смертельный укус, оставляя на виске девушки две кровоточащие ранки. Я вскрикиваю и просыпаюсь.

Да когда же это кончится? Китнисс и Пит, целые и невредимые, вернулись домой почти два месяца назад, а этот проклятый сон снится мне уже шестой раз. Что-то определенно изменилось! Никак не могу понять что, но моя душа ноет и болит всякий раз, когда я думаю об этом. Видимо, последний сезон игр оставил в моем сознании куда более глубокий след, чем я думала. Слишком много было переживаний из-за участников из двенадцатого дистрикта…

Потягиваюсь и присаживаюсь, облокотясь на подушки. За окнами уже светло, но времени мало. Осень нынче поздняя, и хотя на дворе уже начало октября, погода не престает радовать жителей двенадцатого теплыми солнечными деньками. Деревья, поддавшись на эту хитрую уловку, вообще не собираются расставаться с пестрой листвой, крепко прижимая ее к коричневым стволам, напоминая тем самым родителей Панема, которые в день Жатвы обнимают своих детей.

Жатва… Страшное слово. Последние семьдесят четыре года оно неразрывно связано с Голодными играми и страшными смертями в раннем возрасте. Для меня с этого года Жатва приобрела новое значение. Теперь она неотделима от храброго поступка Китнисс Эвердин, которая пожертвовав собой, спасла двенадцатилетнюю сестренку от гибели, влюбилась на арене и, разделив победу с любимым, смогла вернуться домой.

Китнисс. Сегодня я в первый раз иду к ней в гости. По возвращению домой несколько недель она была слишком занята на праздниках, организованных в честь ее и Пита, которые устраивал Дистрикт-12. Городские и жители Шлака во главе с Сальной Сэй хотели прикоснуться к живым победителям, а Китнисс и Пит не забывали благодарить их за спонсорскую помощь, которая помогла им не умереть с голода во время дождливых дней. Еще полмесяца они перевозили свои вещи в новые дома, устраивались, проводя время с близкими и приходили в себя, восстанавливая душевное равновесие.

Несколько раз Китнисс приходила ко мне. Мы очень сблизились в последнее время, наверное, она, наконец-то, поняла, что я действительно к ней очень хорошо отношусь и хочу быть ее подругой. Китнисс нравится слушать, как я играю на пианино, она говорит, что у меня настоящий талант. Несколько раз я просила ее подпеть мне, даже наигрывала мелодию «Песни Долины», но она всегда отказывается, видимо, это наводит ее на грустные воспоминания о смерти Руты…

Позавчера она позвала меня к себе, и я с радостью согласилась. Никому в Дистрикте-12 еще не доводилось бывать в доме из Деревни Победителей. Первый Победитель умер несколько десятков лет назад, и только старожилы помнят его полное имя и номер дома, а Хеймитч Эбернети никогда не отличался гостеприимством, поэтому никого к себе не звал, предпочитая коротать время в компании бутылки.

«Ну, что ж, пора собираться», ‒ мысленно говорю я себе и поднимаюсь с кровати. Душ, чистка зубов, переодевание, завтрак и я при полном параде бегу к новому дому Китнисс.

‒ Привет, Мадж, ‒ улыбается мне Прим, выглядывая из-за двери. ‒ Мы тебя уже заждались.

‒ Привет, ‒ улыбаюсь я светловолосой девочке и прохожу внутрь, созерцая роскошь и великолепие «приза Китнисс». Красота и убранство этого дома и, правда, завораживают: резные столы и стулья из красного дерева, бархатная обивка на диванах, позолоченная люстра под потолком, миниатюрный коллекционный декор в виде фарфоровых статуэток и шкатулок на полках шкафов до самого потолка. Картины, тонкие шторы из блестящей материи и мягкие пестрые ковры, в которых утопают ноги…

‒ Завидуешь? ‒ смеющийся голос подруги заставляет меня обернуться и перестать разглядывать диковинные вещицы из Капитолия. ‒ Теперь мой дом богаче, чем твой.

‒ Ничуть, ‒ отвечаю я, обнимая Китнисс. ‒ Ты это все заслужила.

‒ Заслужила, ‒ задумчиво произносит она с остекленевшими глазами. Что-то по-прежнему продолжает ее тревожить.

‒ Тебе идет, ‒ говорю я, пытаясь выдернуть ее из молчаливой меланхолии. Зеленая кофточка и черные атласные брюки хорошо сидят, да и длинная, перекинутая через плечо коса здорово завершает образ. Элегантно и по-домашнему.

‒ Приходится соответствовать новому статусу, ‒ объясняет подруга. ‒ Ладно, идем в столовую пить чай.

Два роскошных малиновых кресла, полированный низенький столик, чайник с чашками из голубого фарфора и вазочка с печеньем уже поджидают нас у окна, расточая по комнате потрясающие ароматы.

‒ А миссис Эвердин и Прим не присоединятся к нам? ‒ спрашиваю я.

‒ Нет. Мама разбирает травы, а Прим ей помогает. Они зайдут чуть позже.

Я подношу к губам чашку со свежезаваренным чаем и закусываю хрустящей печенюшкой, которая так и тает во рту, маня проглотить ее остатки вместе с языком. Удивительный вкус, да и рисунок необычный: голубые, серые, оранжевые и зеленые завитушки причудливым образом покрывают внешнюю строну печенья, складываясь в оригинальный пейзаж леса, солнца, гор и неба. Мистер Мелларк сегодня превзошел самого себя.

Поднимаю взгляд на окно и замечаю Пита, срезающего сухие сучья с кустарников, растущих по периметру его сада. Вот ведь, глупая, печенье-то, наверняка, его творение.

‒ Знаешь, ‒ краснея, зачем-то признаюсь я. ‒ Я, правда, тебе завидую, но не богатому дому и не нарядным платьям, а тому, что теперь тебя с твоим любимым разделяет узкая дорожка в двадцать метров.

‒ Тут завидовать нечему, Мадж, ‒ спокойные серые глаза закрываются, как от резкой боли. ‒ Нам слишком через многое пришлось пройти, я бы такого и врагу не пожелала.

‒ Да, но вы нашли свое счастье! У тебя есть любимый человек, который души в тебе не чает, ‒ Китнисс не отвечает, долго рассматривая необычный узор на круглом печенье, подносит его к губам, но не решается попробовать и снова кладет на свое блюдце. ‒ Пит, похоже, решил разбить сад около своего дома. Я видела его вчера около лесопилки, заказал там крытую беседку.

‒ Да? ‒ искренне удивляется моя собеседница. ‒ Значит, ему еще и беседка понадобилась.

‒ А ты не знала?

‒ Нет.

‒ Видимо, еще не успел сказать, ‒ утешаю ее я. ‒ Вот придет сегодня вечером и все расскажет.

‒ А зачем Питу вечером приходить? ‒ хмурится она. ‒ Он уже был утром, когда приносил хлеб и печенье.

Странный ответ. Наверное, она сама у него бывает, или они ходят гулять вместе? Не буду спрашивать, если миссис Эвердин разрешает, мне-то чего соваться.

‒ Может, он готовит тебе сюрприз? ‒ предлагаю я. ‒ Как с печеньем.

‒ Может, ‒ как-то странно говорит она. ‒ Печенье Пит каждый день новое придумывает, ‒ Китнисс поворачивает голову к окну и долго смотрит на работающего Мелларка, который так поглощен деревьями, что не замечает ее внимательного взгляда. ‒ А еще, Мадж, ‒ вдруг тихим голосом начинает она, ‒ На арене все не так как в жизни. Там было важно только одно ‒ выжить и вернуться домой, а еще спасти Пита. А тут много всего другого, понимаешь?

Понимаю. Понимаю, что что-то произошло. Что-то черное и зловещее поселилось между Китнисс и Питом, и это сильно расстраивает обоих.

‒ Но ведь ты любишь его? Очень сильно, не зря же ты была готова проглотить морник вместе с ним, ‒ при слове «морник» Китнисс передергивает, но она продолжает меня слушать, не перебивая. – Ты решила, что лучше умереть, чем жить без Пита.

‒ Конечно, ‒ вновь прикрыв на секунду глаза, произносит она.

‒ Тогда тебе необходимо его простить, и все снова станет замечательно.

‒ Да мне вообще-то не за что его прощать. Тут скорее наоборот.

‒ Тогда ты должна придти к нему первой, а Пит так сильно любит тебя, что непременно простит, ‒ говорю я и в запале сжимаю ее руку.

‒ Конечно, конечно, он меня когда-нибудь простит, ‒ печально произносит она.

Оставшееся время мы пьем чай, говорим о погоде, и о том, как радуются дети сладостям из Капитолия и полным мешкам муки и риса, которые президент Сноу посылает каждый месяц жителям двенадцатого в честь новых Победителей. Через часа полтора к нам приходят миссис Эвердин и Прим, которая болтает о школе и коте Лютике, а я, внимательно слушая ее, не свожу глаз с невеселой мамы Победительницы.

‒ Я совсем ничего не имею против Пита, ‒ с улыбкой сказала она репортерам, когда пришла встречать Китнисс на вокзал. ‒ Он очень достойный молодой человек, но моя дочь еще слишком юная, чтобы заводить отношения с мальчиками, ‒ и многозначительно посмотрела на Пита.

‒ Кажется, кому-то не поздоровится, ‒ послышался чей-то выкрик из толпы, а Пит отпустил руку Китнисс и отошел от нее на один шаг в сторону, но, видимо, и этого шага хватило. Может, кроткая миссис Эвердин, которая двадцать лет назад, нарушив родительскую волю, сбежала из города с шахтером, в день приезда серьезно повлияла на отношения дочери и сына Пекаря. Не зря же после окончания банкетов с бесплатной едой и развлечениями и прощания с телевизионщиками, Китнисс и Пит так редко бывали вместе на людях. А если и мои родители будут против, когда узнают, что я влюблена в Гейла Хоторна? Вдруг папа и меня будет считать слишком маленькой для того чтобы любить и быть любимой? И что тогда придется сделать мне? Смириться, как Китнисс? И смирилась ли она? В начале января будет тур Победителей, где «несчастные влюбленные» будут предоставлены сами себе, длинному поезду и почти трем неделям без родителей…

Много, много вопросов, на которые совсем нет ответов.

Вечером я ухожу, думая о своей подруге и ее парне, а еще о Гейле, которого я почти не вижу. Осень отобрала у меня редкие встречи с ним по воскресеньям, потому что пора ягод и грибов закончилась, а его беспробудная работа в шахте лишила меня даже маленькой возможности на свидание в будни.

Небеса берегут мои нервы: Делли всего раз за последние два месяца промелькнула предо мной на улице и сухо кивнула. Мне с ней разговаривать вовсе не хочется: она завистливая, и наговорила мне гадостей из злости. Ничего она не знает – ровным счетом ничего. Просто я не гуляю с парнями, а с Гейлом уже два раза по городу прошлась, вот она и зацепилась. Ну, да ладно, не буду из-за нее расстраиваться, пусть думает, что хочет, лишь бы снова увидеть Гейла…

Так медленно проходят мои дни. Я хожу в школу, ухаживаю за мамой, помогаю Мэри по дому, прошу папу хоть немного поспать, мечтаю о Гейле и дружу с Китнисс. Мы ходим друг к другу в гости, обсуждаем городские новости, вспоминаем общих знакомых, но чаще просто молча и пьем чай с пирожными Пита. Нам обеим нечем заполнить долгие будни, но сплетничать и болтать о тряпках – тоже невыход. Тема мальчиков для нас – табу: об отношениях между ней и Мелларком больше не спрашиваю: если захочет, сама расскажет, а у меня жениха нет, и ей это хорошо известно. Остается одно «но»: иногда я до боли кусаю губы, перебарывая страстное желание спросить о Гейле, ведь все чаще я хожу в Деревню Победителей с тайным умыслом: вдруг да встречу его там. В конце концов, они с Китнисс близкие друзья, да еще и двоюродные брат с сестрой, и он мог бы бывать у нее иногда, но не бывает. В будние Гейл работает до поздней ночи, а по воскресеньям охотится, запасаясь провизией на неделю…

– Мягче, мягче, – говорю своей подруге, отчаянно колотящей по клавишам пианино. Недавно Китнисс решилась учиться игре на музыкальном инструменте, но пока из этого мало что получается.

– Видимо, не мое, – сокрушается она. – Нужно каждому заниматься своим делом. А ты бы не хотела сходить в лес? – добавляет она, глядя на то, как ветер срывает с деревьев пожухлую листву. Все-таки коричневым великанам пришлось расстаться со своими детьми и этой осенью тоже.

– В лес? – как ребенок переспрашиваю я. – Очень, очень хочу! – и с этого дня начинаются наши вылазки в лес.

Забор с вечно отсутствующим напряжением, несколько дырок в сетке за кустами и вот он… Лес! Невероятный, свободный и такой похожий на Гейла. В лесу все по-другому: небо, земля, цветы, даже я становлюсь другой, наслаждаясь неизведанными ранее ароматами и чуть слышным шорохом зверей и птиц.

Китнисс учит меня стрелять, но мне совершенно это не нужно. Зачем убивать животных, если ими можно любоваться? Лес дарит умиротворение и делает меня ближе к Гейлу. Так проходят вторая, третья и четвертая вылазки, но по воскресеньям моя подруга ходит на охоту по-прежнему только с ним. Я знаю: они команда, у них давно все слажено, они понимают друг друга с полуслова, а я буду только мешаться и создавать лишний шум, однако червячок сомнения опять начинает грызть мое кровоточащее сердце. Что если Делли права? Что если дело не в миссис Эвердин? Истина близко, на поверхности, но я не могу достать до нее, и это снова заставляет меня страдать.

Сегодня я возвращаюсь домой раньше обычного, мне нездоровится, болят голова и сердце. Я не знаю, что делать. Кому открыться? Маме? Она слишком больна. Мэри? Поймет ли она? А если расскажет отцу?

– Нет, мы не можем ей что-либо сказать. Это слишком опасно, – слышу вдруг я взволнованный голос отца, доносящийся из плотно закрытого кабинета. – Забудь, забудь, что ты видела и слышала…

========== Гейл любит Китнисс ==========

‒ Наверное, мне никогда не научиться этому, ‒ с грустью говорю я, глядя, как еще одна стрела пролетает мимо дерева, стоящего в двадцати метрах от меня.

‒ Ничего, ‒ ободряет меня Китнисс, ‒ вот вернусь из Тура Победителей, и еще потренируемся. Будем стрелять из лука и играть на фортепьяно.

‒ Обязательно, ‒ улыбаюсь я. ‒ Мой музыкальный инструмент в твоем распоряжении, лишь бы у мамы хоть немного прошли мигрени.

‒ Вот бы свозить ее в Капитолий. Там вылечат, глазом моргнуть не успеешь.

‒ Ты права, ‒ вздыхаю я. ‒ Но в Капитолии делать нечего без специального приглашения.

‒ Выходит, и мэры могут не все? ‒ удивляется Китнисс.

‒ Выходит, ‒ пожимая плечами, соглашаюсь я, но развивать эту тему мне не хочется, поэтому я перевожу разговор в другое русло. ‒ Не всем везет как тебе. А ты уже послезавтра отправишься в поездку.

‒ Да уж, ‒ без всякого энтузиазма соглашается она. ‒ Непонятно, каким образом полгода пролетело.

‒ Зато с Питом!

‒ Только это и радует. Какой подарок тебе привезти?

‒ Никакой! ‒ качаю головой я. ‒ У меня все есть, ‒ ну, или почти все, а ключи к сердцу Гейла в Капитолии явно не продаются.

– Ладно, пойдем, проверим ловушки Гейла: нужно забрать добычу и расставить новые силки, потом перед Туром еще раз заберу.

Гейл по-прежнему отказывается брать у Китнисс деньги, позволяя приносить в его дом только пойманные дары леса, подарки из Капитолия ему не нужны, и такая принципиальность радует меня и огорчает одновременно. Гейл ненавидит ходить в должниках, а трофеями с охоты Китнисс вроде как возвращает ему долг, ведь Хоторн помогал ее семье во время игр.

– Ух, ты! Целых два кролика! – улыбаюсь я, глядя на то, как Китнисс распутывает хитроумную ловушку. Все-таки силки у Гейла ‒ настоящее произведение искусства. Какие же у него ловкие и мудрые пальцы, раз создают такое! И как тонко он чувствует нужную высоту: и хищникам до добычи не добраться, и мясо не загниет. ‒ А когда ты уедешь, кто будет забирать тушки животных?

‒ Не знаю, ‒ пожимает плечами подруга, хмурясь. ‒ Придется Гейлу ходить по ночам, либо Рори посылать

‒ Может, и не придется, ‒ проносится у меня в голове шальная мысль, и я улыбаюсь ей довольной улыбкой.

‒ Ладно, идем к Хейзел.

Мама Гейла встречает нас на пороге и долго благодарит Китнисс, не сводя с меня внимательных глаз, словно оценивая. Я поеживаюсь, переминаясь с ноги на ногу.

‒ Миссис Хоторн, Вы меня не помните? Я приходила к Прим и ее маме, когда Китнисс была на играх, ‒ поясняю я.

‒ Припоминаю, ‒ отзывается женщина, а малышка Пози, выглядывая из-за ее юбки, чуть заметно машет мне рукой.

Попрощавшись с семьей Гейла, мы с Китнисс расходимся по домам. К себе я иду неторопливой походкой. В дистрикте что-то творится, никак не могу понять что, но определенные изменения точно есть. Папа что-то скрывает, закрываясь ото всех в своем кабинете на ключ, и все время смотрит телевизор и специальные, доступные только ему каналы. О том разговоре, который я подслушала несколько недель назад, не распространяется, усиленно делая вид, что мне показалось, Мэри молчит, как рыба, но я уверена, что ей что-то известно.