Текст книги "Вот мы влипли! (СИ)"
Автор книги: -Megan-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)
Встав из-за стола, чтобы добраться до своей комнаты или до барной стойки, чтобы взять, наконец, глинтвейн, чтобы согреться – она еще не решила, куда пойдет, – Эльза запуталась в собственных ногах и упала на пол. Неуклюже поднявшись, она посмотрела на барную стойку и, не обнаружив там Кинаны, стала искать глазами кого-нибудь, кто мог бы налить ей выпить, ну, или того, с кем можно было бы выпить. Но, к ее несчастью, ни Гажила, ни мастера Макарова, ни Лисанны, ни даже Леви не было в большом зале.
– Предатели, – заплетающимся языком буркнула Эльза, хихикнув. Тут она наткнулась взглядом на Лексаса и Жерара, сидящих рядом за столом и переговаривавшихся о чем-то. Однако, взор ее мутных карих очей привлекли отнюдь не молодые мужчины, а бутылка виски или коньяка, стоящая около них. Причем почти полная, выпито было меньше половины. Скарлет, взвесив все «за» и «против», направилась нетвердой походкой в их сторону.
– Эй вы ик, сплетницы, сколько ик можно бесе... бесо… бенесе… – выговорить такое, казалось бы, простое слово «беседовать» у Эльзы все никак не получалось по той простой причине, что заплетался язык, поэтому она решила заменить его на более понятный синоним – трепаться?!
Лексас поморщился от запаха спиртного, которым тащило от Эльзы за версту, но ничего не сказал. Жерар же удивленно посмотрел на девушку.
– Эльза, ты что, с Каной напилась? – Жерар на мгновение бросил взгляд на Кану, чтобы подтвердить или же опровергнуть свои догадки. Лексас тоже посмотрел в ту сторону, где была Кана. Точнее, в ту сторону, где спала Кана. Тяжело вздохнув, Лексас встал из-за стола и, коротко сказав Жерару, что отнесет эту «пьянь» в ее комнату, ушел за Альбероной, мирно забывшейся алкогольным сном на столе, в компании пустых бутылок и кубков из-под спиртного.
– Я, ик, возьму ее, – Эльза потянулась к бутылке, но, потеряв равновесие, упала на Жерара. Осознав, что она сделала, Скарлет засмеялась.
– Так, Эльза, пошли, я отведу тебя в твою комнату. – Жерар подхватил ее под руки и повел к лестнице. Конечно, он сам не был совсем уж трезвым, но по крайне мере сохранял ясный рассудок, не поддаваясь алкоголю. Да и выпил он совсем чуть-чуть. Ну, он так думал.
Жерар, поддерживая одной рукой Эльзу, открыл дверь в комнату и помог Эльзе перешагнуть порог. Эльза повисла на нем, обвив его шею обеими руками. Жерар не предал этому особого значения, не смотря на то, что она была к нему опасно близка.
– Как можно так напиваться, Эльза? – Тихо спросил Жерар, помогая Эльзе подойти к стене, около которой стояла кровать.
– А сам-то? – Пробубнила Эльза, хихикнув. – Жераааар, – томно протянула она его имя, подняв голову. Жерар вздрогнул от такого обращения к себе, переведя на нее взгляд. В глазах Эльзы воцарился тот самый огонек. Возбуждение. Возжелание.
Эльза почувствовала напряжение и жар внизу живота. Алкоголь затуманил здравый рассудок окончательно, уступая место желаниям и страсти.
– Что, Эльза? – Непонимающе, спросил он.
Эльза еще некоторое время продолжала смотреть в его глаза, пытаясь что-то найти в его взгляде. Его взор тоже заволокла непонятна дымка. Чем она была вызвана, алкоголем или же подобным поведением его спутницы, он сам не мог понять. Эльза потянулась к его лицу и незамедлительно прильнула к его губам. Жерар растерялся, но инстинктивно принял поцелуй. Прижав Эльзу к себе, он ответил на ее поцелуй более агрессивно.
Поняв, что ее не собираются отвергать, оружейница переняла инициативу поцелуя на себя. Эльза, судорожно расстегнув верхние пуговицы его рубашки, проникла рукой под ткань, ощутив жар его кожи. Она уже хотела стянуть с него рубашку, не тратив времени на ненужные, на ее взгляд, пуговицы, как почувствовала, что ее руку перехватила сильная мужская рука.
– Что ты делаешь, Эльза? – Чуть слышно прошептал ей на ухо Жерар. Эльза ничего не ответила, судорожно выдохнув, опаляя его оголенную грудь. Девушка вновь впилась в его губы, продолжив справляться с пуговицами на его рубашке.
– Эльза, – оттолкнув ее от себя, Жерар попытался сконцентрировать затуманенный чувствами и нахлынувшем желанием взор на ее мутных глазах.
– Ты не хочешь? – Сбивчиво прошептала она.
– Я… я не… – договорить ему вновь не позволили ее губы. Эльза стала целовать его настойчивее, хоть и неумело. Чувствовалось, что это был ее первый опыт в подобной деятельности. Раньше она ни с кем не целовалась. И, тем не менее, этот факт ничуть не пугал девушку, алкоголь и неистовое возбуждение распаляло в ней страстное желание быть с этим мужчиной.
– Я люблю тебя, – выдохнула Эльза ему в губы, отстранившись на несколько секунд.
Эти слова подействовали на Жерара подобно смене красного сигнала «стоп» на зеленый «езжайте». Алкоголь, отключившись все здравые мысли молодого мужчины, оставляя только инстинкты, позволил желанию и возбуждению взять верх. Жерар стянул с себя рубашку через голову, оголяя свой рельефный торс. Эльза победно улыбнулась, вновь потянувшись к нему. Жерар прижал Эльзу к стене, придавливая ее запястья правой рукой над ее головой к стене. Эльза, попытавшись высвободить свои руки из сильного захвата, поняла, что у нее не выходит. Она оказалась беззащитной перед ним. Инициатива полностью перешла к Жерару.
Инквизитор, продолжая прижимать своей правой сильной рукой ее запястья над головой к стене, прикоснулся левой рукой к ее правой груди. Жерар требовательно поцеловал ее, медленно опускаясь левой рукой с ее груди на талию, с талии, на бедро, исследуя ее тело нежно, но настойчиво.
Наткнувшись на преграду в виде длинного подола платья, Жерар разорвал поцелуй и повернул Эльзу к себе спиной. Уверенно развязывая шнуровку корсета, инквизитор начал целовать шею девушки, опаляя ее чистую, манящую бледную кожу своим дыханием.
Расшнуровав корсет платья Эльзы, Жерар повернул ее обратно к себе лицом. Положив свои сильные руки ей на плечи, он начал стягивать с нее платье. Платье, потеряв опору в качестве корсета, беспрепятственно, струясь подолом в воздухе, опустилось на пол, оголив Эльзу. На ней осталось лишь нижнее белье, которое несколько шокировало Жерара. Ведь раньше он ничего подобного не видел. Конечно, не каждый день можно увидеть комплект женского нижнего белья двадцать первого века, живя в семнадцатом.
Отпустив ее руки, он прижал ее сильнее своим мощным телом к стене. Она судорожно дышала между проблесками разума и страсти, которую испытала впервые.
Жерар подхватил ее на руки, она обвила своими руками его шею. Он уложил ее на теплую и мягкую кровать, поцеловав в горячие, чуть шершавые, но такие желанные губы.
Поднявшись, он стянул с себя штаны и остался в одном нижнем белье. Устроившись рядом с ней, Жерар стянул с нее лифчик белого цвета и наклонился к ее шее, обжигая ее кожу своим дыханием. Он начал прокладывать дорожку поцелуев от шеи до ее груди, нежно и аккуратно. Добравшись до мягкого, воздушного полушария правой груди, его губы обхватили ее темно-коричневый, отвердевший от возбуждения, сосок.
Эльза, шумно вздыхая, пробудила в нем еще большее желание получить удовольствие, что побудило его стянуть с ее стройного, манящего тела белые трусики, которые тут же полетели на пол.
Жерааар, протянула Эльза, теряя остатки здравого смысла.
Она почувствовала теплое томление внизу живота и начала хватать ртом воздух, задыхаясь. Жерар тихо шептал ей на ушко успокоения и целовал ее шею.
–Жерар, – прошептала она его имя, – пожалуйста, я прошу тебя, – сбиваясь, просила она.
– Эльза, – выдохнул он ее имя.
Сняв с себя остатки гардероба, Жерар вновь наклонился к Эльзе и начал целовать ее умело и настойчиво, наслаждаясь каждым мгновением, проведенным с ней. Она манила его к себе. В ней было что-то такое, чего не было ни у одной девушки, с которой ему когда-либо довелось вступать в подобного рода связи.
Эльза, почувствов, как Жерар начал поглаживать внутреннюю сторону ее бедра, шумно выдохнула воздух.
Она почувствовала, как он начал проникать в нее, но, как не странно, приятное, головокружительное ощущение не смешивалось с сильной, ожидаемой болью, которую пророчат все в первый раз. Выгибая спину ему навстречу, Эльза, больше не сдерживая свои стоны, ухватилась за его мускулистые плечи и впилась ногтями в его кожу.
Два сердца стучали в такт друг другу, чувства, эмоции и страсть смешались, накрывая их с ног до головы, они не понимали, где находятся, для них в этот момент существовали лишь они сами, и не было больше никого.
Эльза вновь выгнулась к нему на встречу и почувствовала, как сладкая истома накрывает ее с головой. Это было новое, уникальное, приятное и поглощающее ощущение.
Жерар тоже был уже на грани, и уникальное, высвобождающее и крышесносящее чувство захлестнуло его с головой.
Комментарий к Глава 27. Праздник. Часть II Мне интересно ваше мнение касаемо постельной сцены. Я, честно признаться (в принципе, я и не скрывала), совершенно не умею описывать такое. Мне помогала подруга, мы просидели за описанием где-то три часа. Это первая постельная сцена, которую я описывала. Как видите, никаких пошлостей и детальных описаний, во-первых рейтинг не позволяет, во-вторых я очень старалась описывать это красиво без употребления пошлых слов. На мой взгляд вышло сухо. Мне, как автору, не хватило эмоций и чувств между Эльзой и Жераром. А что вы думайте? Мне интересно ваше мнение. И спасибо, что читаете.
====== Глава 27. Праздник. Часть III ======
По прибытии к пристани, Джувия почувствовала дуновение более холодного и влажного воздуха. Они были у пристани. Ступив на нее, девушка осмотрелась и увидела много прогуливающихся пар вдоль побережья, а так же несколько лодок, неподвижно стоящих недалеко каждая от своего причала. Было темно, лишь свечи в специальных светильниках в руках у некоторых граждан излучали слабый свет. Джувия и Грей шли в полной тишине и темноте, освещаемой лунным светом.
– Красиво здесь, правда? – Поинтересовалась девушка, чтобы начать разговор.
– Да, очень красиво. – Ответил ей Грей. – Скоро будет фейерверк, пойдем, его лучше наблюдать с высокого холма или с балкона в соборе Сердца.
– Думаешь, нас пустят в собор?
– А кто сказал, что будем спрашивать разрешения? – Хитро спросил Грей.
– Господин инквизитор, что я слышу? Вы хотите нарушить закон и влезть в церковь? – Подыгрывала ему Джувия.
– Ну вы же не сдадите меня страже?
– Надо подумать, – улыбнулась Джувия.
– Как вы можете? И это после всего, что я для вас сделал? – Продолжал дурачиться Грей, – ну что ж, придется идти на холм.
– Правильно, господин инквизитор, нужно соблюдать закон, – рассмеялась Джувия. – Идем, я так хочу увидеть фейерверк.
Пройдя вдоль пристани некоторое расстояние, Грей повернул налево, к тропинке, что вела на холм, который служил чем-то вроде смотровой площадки. Джувия пошла за ним. Отсутствие лестницы в этом месте сказалось на усталости, настигшей мышцы ног обоих путников. Однако, не смотря на ноющие ноги, Джувия и Грей упорно продолжали подниматься вверх. Конечно, Лоскар устала гораздо больше Грея, имея меньшую выносливость, но старалась этого усердно не показывать. Грей тоже не подавал вида, что устал.
Так, спустя несколько минут, они поднялись на самую вершину холма. Оттуда открывался прекрасный вид на город. Однако, с собора Сердца было бы все видно намного лучше, но с подобной целью туда было запрещено входить, церковь как никак, а не смотровая площадка.
На вершине холма сидела пара человек, девочка и мальчик лет десяти, активно что-то обсуждающие, и две девочки лет двенадцати.
Джувия подошла к ближайшему дереву и села, облокотившись на него. Грей последовал ее примеру.
– Здесь прекрасно. – Улыбнулась Джувия, – я впервые чувствую себя свободной.
– Я знаю о твоем нелегком прошлом, но неужели даже в какие-либо праздники ты не чувствовала себя так, как сейчас?
– К сожалению нет. Даже в самые счастливые моменты я всегда знала, что это время непременно закончится, я вернусь домой, где меня не любят, и все будет по-старому. Я погружусь в пучину апатии, навеваемой серыми, непримечательными буднями. А вы… – вновь запнулась Джувия и отвела взгляд, – ты стал для меня чем-то, что вернуло мне желание жить. Слова того старичка, моего соседа по камере, которого должны были казнить, ободрили меня, подтолкнули к решению совершить побег. А твоя доброта не дала мне погибнуть на просторах свободы, где я оказалась. Спасибо тебе, – девушка улыбнулась легкой, непринужденной улыбкой и посмотрела в глаза Грею, – мне весьма интересно, почему ты мне помог. Конечно, если не хочешь или не доверяешь мне, можешь не рассказывать, я не требую, но мне было бы интересно узнать.
– Нет, что ты. Дело не в доверии или не доверии, я расскажу, если ты хочешь узнать. Я отношусь к магии весьма спокойно. Я всегда пытаюсь освободить людей от казни, если они не виновны в этом. Мою мать обвили в колдовстве и сожгли на костре. Она не была ведьмой, она была целительницей. Хорошо разбиралась в лечебных свойствах всяких трав, как Полюшка. Но это никого не интересовало. Мой отец был охвачен горем и стал пить. Я бы пропал в этой обстановке. Либо отец бы меня ударил, находясь в нетрезвом состоянии, либо я стал бы воровать, либо сам бы начал пить. Моя, кажется, двоюродная тетя забрала меня в Эру. В столицу Фиора. Она отдала меня в гимназию, где я научился математике, химии, физике, астрономии, музыке, истории, фехтованию, этикету, даже искусству. И языкам. Я свободно владею такими языками, как немецкий, французский и итальянский. Хорошо разбираюсь в отечественной и зарубежной поэзии. Инквизитором я решил стать сразу же, как узнал, кто они такие. Я всегда стремился к справедливости. Поэтому моей целью стало снимать обвинения с каждого, кто не виноват в колдовстве или ереси. Я познакомился с Нацу, мы стали друзьями. Дальше к нам присоединился Гажил. Он родился и вырос в Эре, в Фиоре. Как и Нацу, кстати. А потом и Фрид, которого унылые туманы Англии вгоняли в тоску, и Лексас, приехавший из Магнолии. Ну и самый последний Джерард, то есть Жерар. Он не любит, когда его называют английским вариантом его имени. Таких жестоких людей я, признаться честно, не встречал.
– Твоя краткая биография, увы, не дала мне ответа на вопрос. Почему ты мне помог тогда на корабле? Почему не сдал инквизиции? Я же ведьма, и ты узнал об этом.
– Но ты ничего плохого никому не сделала. Значит, тебя нет смысла убивать. И… я сам не знаю, но что-то подсказывало мне, что ты вовсе не опасна. Что ты не преступник, а наоборот, жертва. Да и те твои слова, что магия для тебя проклятие, дали мне это понять.
– Вот как, – улыбнулась Джувия, завершая разговор на эту тему. Она чувствовала неловкое напряжение, поэтому поспешила сменить тему, – расскажи мне о своих друзьях.
– Ну, Нацу с друзьями привык вести себя как ребенок. Так он отдыхает от тех ужасов, которые воплощает в себе его работа. Он ведь много всего повидал за время своей карьеры инквизитора. С осужденными он строг, неумолим, холоден и жесток, но справедлив. Это главная его особенность. В остальном, вне работы, он, как мальчишка. Весел, добр и задирист.
– Я заметила, вы любите подраться.
– Да, это что-то вроде возможности дать выход накопившимся трудностям, эмоциям. Разрядка. Отдых. Нацу также может быть понимающим и мудрым, когда это требуется. Нашу компанию дополняет Гажил. Он тоже любит задираться и не откажется подраться. Справедлив, несколько холоден и жесток, но это ему не мешает быть смешным в компании друзей. Он любит играть на музыкальных инструментах и петь, хотя совершенно не имеет к этому таланта. Его выступления с гитарой всегда выглядят комично, но его это ничуть не смущает. Он не увлекается поэзией и прозой. Конечно, он читал во время учебы отечественные произведения, которые задавали, но через силу, из-под палки, как говорится. Зарубежными современниками и классиками не увлекается вообще. Зато любит музыку. Дальше Фрид. Он молчалив и скрытен. Я знаю, что он увлекается поэзией и прозой. Он очень любит читать и цитировать Шекспира, или разных философов, вроде Алигьери*. С нами не особо общается, ему больше по душе общение с Лексасом. Наверное, здесь сказывается небольшая разница в возрасте. Еще Фрид любит играть на фортепиано и скрипке, и у него очень хорошо получается. Лексас самый старший из нас. Из-за своего грозного вида создает впечатление человека жестоких нравов, однако это не так. Лексас любит веселье так же, как Нацу. Просто не показывает свои эмоции так же открыто, как это делает головешка. Он мудрый и всегда может дать стоящий совет, если требуется. Но он, как и Фрид, предпочитает держаться отдельно от меня, Гажила и Нацу, наблюдая за всем со стороны. Жерар, не смотря на то, что француз, очень жесток. По крайней мере именно так он себя зарекомендовал. Он родился в Страсбурге, на востоке Франции. У него были строгие родители, которые с детства обучали его языкам, фехтованию, естественным наукам и математике. Мать учила его музыке и искусству. Больше о его детстве мне не известно. Жерар не такой скрытный, как Фрид или Лексас, но он тоже предпочитает тишину. Феноменальная жестокость проявляется у него в отношении заключенных и осужденных. С нами же он может быть и радостным, и добрым. Однако эмоций старается не проявлять.
– В чем же именно проявляется его жестокость?
– Ты ведь сама знаешь, чтобы люди сознались в том, чего не совершали, в тюрьмах Святой Инквизиции к заключенным применяют пыточные оборудования. Жерар сам может пытать людей, и абсолютно спокойно слушать его крики. Ему знакомо, как обращаться с любым пыточным оборудованием. На моих глазах он собственноручно запихнул кричащую женщину в железную деву**.
– О Боже, – Джувия, обладая весьма богатым воображением, вздрогнула, представив всю красочность картины, – за что?
– Не знаю. Я не был посвящен в суть дела этой женщины, я лишь присутствовал на ее пытках, чтобы она призналась в…
– В чем?
– В колдовстве или в убийстве. Я не знаю.
– Какой кошмар. Но, может быть у него была на то причина?
– Не знаю. Я не хочу об этом говорить. – Грей взглянул на усыпанное звездами небо, – давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Ты когда-нибудь ею пользовался? – Тихо спросила Джувия.
– Джувия, пожалуйста…
– Пользовался или нет? – Громче спросила она.
– Чем?! Железной девой?! Нет, никогда! Я считаю это орудие самым отвратительным изобретением из всех. Теперь мы можем сменить тему?
– Да, – как-то неуверенно произнесла Джувия, но затем уверенность наполнила ее голос и она громче произнесла, – да, можем. Можешь рассказать мне о звездах? Ты говорил, что тебя обучали астрономии.
– Да, конечно. Ты знаешь, что…
Грей рассказывал о созвездиях, а Джувия внимательно слушала. Так они говорили на разные темы. Обсуждали науку, историю, даже практиковались в разговорах по-немецки. Их оживленная беседа продолжалась до наступления фейерверка. С первым хлопком в небе, как только блестящие огоньки рассыпались в темном пространстве, между Греем и Джувией повисла тишина. Они как завороженные наблюдали за красотой пиротехники. Дети, что находились на вершине холма вместе с ними, тоже заворожено следили за фейерверком.
Так продолжалось до тех пор, пока все не закончилось. После последнего хлопка и россыпи огоньков в небе, дети стали расходиться, а Джувия и Грей все продолжали говорить, смотря на звезды.
Люси проснулась от настойчивых лучей света и поморщилась. Она, пересилив себя, приподнялась на локтях и приоткрыла налитые свинцом веки. Это оказалась неизвестная ей доселе комната. А хотя нет, эта комната, кажется, была в распоряжении Нацу, Жерара и Лексаса. Однако как она здесь очутилась, девушка не помнила, да и оных жителей помещения не наблюдалось. Хотя нет, кто-то храпел на соседней кровати. Присмотревшись пристально к этому «кому-то», девушка узнала в нем Нацу Драгнила. И тут ее голову посетило ужасное предположение. Однако, заглянув под одеяло и увидев на себе чуть помятую одежду, девушка успокоилась. Откинувшись на подушки, Люси попыталась впустить в свою затуманенную похмельем голову воспоминания вчерашнего дня.
Так, вот они идут на площадь, вот Джувия и Грей уходят на пристань, вот они с Нацу подходят к лавке со спиртными напитками, а вот она вливает в себя вино, портвейн и нереальное количество глинтвейна. Вот они смотрят на фейерверк и…
Щеки Люси приобрели розоватый оттенок. Он ее поцеловал. Нацу ее поцеловал! Нацу. Ее. По-Це-Ло-Вал!!! О Боже! Как же так?!
Люси вскочила с постели и тут же пожалела о своем порыве, ведь голова закружилась и боль отдала в виски. Поморщившись и успокоив боль, девушка плавно подошла к окну, задернула занавески, чтобы не пускать в комнату настырный свет солнца, и, убедившись, что ничего не забыла, вышла в коридор. Хартфалия анализировала свои воспоминания, пытаясь выявить причину поступка Нацу. Что им двигало в тот момент? И, кажется, она потянулась к нему после того, как он отстранился. Хорошо, что он ее остановил. Но, минутку, если он ее остановил, зачем вообще тогда сам поцеловал? Хотя, это был легкий и ненавязчивый поцелуй. Видимо, Нацу просто поддался атмосфере романтики и понадеялся, что Люси ничего не вспомнит.
Люси и не заметила за своими мыслями, как умылась, приняла ванну на горячем источнике и машинально попросила маячившую перед ней Лисанну принести ей одежду. Переодевшись и поблагодарив Штраус младшую, Люси последовала за ней на завтрак и, заодно, узнала о времени. Оказалось, сейчас было восемь утра. Завтрак обычно начинался в девять, поэтому Лисанна предложила принять ранний завтрак. Тем более, что в после праздничный день завтракать разрешалось самостоятельно во сколько заблагорассудится. Как и обед, и ужин впрочем. Однако на ужин все же было ограничение. Разрешалось ужинать во сколько угодно, но не позже одиннадцати.
Большой зал предстал перед Люси в не самом лучшем своем состоянии. Там царил, мягко говоря, бардак. Грубо говоря «срач». Пройдя за Лисанной на кухню, Люси вновь забылась своими мыслями относительно вчерашнего поступка Нацу. Пусть этот поцелуй был ненавязчивым, легким и ни к чему не обязывающим, это был, мать его, поцелуй! А если Нацу ее поцеловал, значит он к ней что-то чувствует. Но правильно ли это? Ведь она, Люси, из будущего. Она вернется в будущее, как только найдет способ. И они с Нацу никогда не увидятся больше. Да и сама Люси. Чувствует ли она к нему хоть что-то?
Сердце больно кольнуло и учащенно застучало. Осознание ответа на этот вопрос страшило Люси. Это ведь неправильно. Она не должна. Почему все получается отнюдь не так, как нам того хочется?
– Черт, я-то думала, что дурацкий закон подлости действует только в России, – выругалась Люси и только потом осознала, что сказала это вслух.
– Что, прости? – Переспросила Лисанна, поставив на маленький кухонный столик две кружки чая и две тарелочки с булочками.
– Ничего, – устало выдохнула Люси, – спасибо за завтрак, Лисанна, приятного аппетита, – сказала Люси и пригубила горячий чай.
– Не за что, и тебе приятного аппетита, – улыбнулась в ответ Лисанна и тоже принялась за завтрак.
Гажил и Леви весь вечер обсуждали книги. Ну, как весь вечер, Леви рассказывала ему то об одном, то о другом. А когда устала, Гажил проводил ее до ее комнаты, и, укрыв ее одеялом, устроился на кушетке, стоящей у противоположной стенке от ее кровати. А поутру, когда они оба проснулись, поспешили спуститься в большой зал. Между тем, на часах было десять утра.
Лексас отнес Кану в ее комнату и, уложив ее пьяное, забывшееся сном, тело в кровать, уселся в кресло и охранял сон этой алкоголички, а то вдруг она проснется и ей приспичит пойти еще выпить. Сам Лексас уснул только к утру. Пока Кана не разбудила его в районе полудня, после чего они оба отправились завтракать.
Венди уснула сразу после фейерверка, как и Ромео, так что на завтрак пришла во время.
Кинана маячила за стойкой с самого утра.
Мира спустилась в большой зал и принялась за работу к девяти часам утра.
Нацу пришел к одиннадцати. А за ним и Грей с Джувией, которые не ночевали ночью в гостинице.
Макаров спустился в зал к девяти тридцати.
Все остальные подтягивались до полвторого.
Только два человека не спустились на завтрак. Эльза, которая сгорала от стыда, прячась на берегу дикого пляжа, где Люси впервые заговорила со своими звездными духами, и Жерар, который, не найдя Эльзу в гостинице, пошел в библиотеку, дабы забыться в книгах.
Комментарий к Глава 27. Праздник. Часть
III
*Данте Алигьери (1265-1321) – величайший поэт, философ, политик, основоположник литературного итальянского языка, символ Италии. Данте вошел в мировую литературу как автор монументального эпического труда, бессмертного памятника культуры
XVI
века – «Божественной комедии».
**Железная дева – орудие смертной казни или пыток, представлявшее собой сделанный из железа шкаф в виде женщины, одетой в костюм горожанки XVI века. Поставив туда осуждённого, шкаф закрывали, причём острые длинные гвозди, которыми была усажена внутренняя поверхность груди и рук «железной девы», вонзались в его тело. Достоверные сведения об использовании железной девы для пыток и казни отсутствуют. Существует мнение, что она была сфабрикована в эпоху Просвещения. Самый известный экземпляр был построен в Нюрнберге, предположительно в начале XVI века.
====== Глава 28. Стратегия ======
На берегу моря было прохладно и спокойно. Дикий пляж – место пустынное, здесь вряд ли можно встретить хоть одну живую душу. Об этом месте знали Люси, Эльза и Нацу. Может, кто-то еще знал, но на ум Эльзе не приходил больше никто. Нацу предпочитал сюда не приходить, вряд ли он вообще помнил об этом месте, был-то тут всего один раз с Люси. Сама Хартфалия сейчас была в гостинице. А она, Эльза, отчего-то грустила здесь.
Эльза никогда не страдала провалами в памяти после попойки. Ну, возможно и бывало, но редко. Так что все то, что произошло вчера, она помнила. Господи, да как она могла?! Это ведь только она виновата в том, что произошло. Она к нему полезла. Она делала ему недвусмысленные предложения. Это из-за нее это произошло.
Опустившись на колени, на теплый песок, Эльза попыталась отогнать от себя эти мысли. Да что такого криминального в конце-то концов произошло?! Ровным счетом ничего! Подумаешь, с парнем переспала. Невинности лишилась. В двадцать первом веке целомудренность девушками практически не ценится. Ну, разве что русскими девушками. И то, не всеми. Все нормально. Рано или поздно это бы все равно произошло. Эльза не собиралась хранить себя всю жизнь. Она знала, что когда-нибудь с кем-нибудь у нее все равно будет. И вот, случилось. Она, правда, смутно помнит ощущения. Но это не имеет значения. Главное, что это произошло. Это ведь совершенно естественная потребность, так почему же она чувствует паршиво?
Возвращаться в гостиницу она не могла. Ей, отчего то, было стыдно. Стыдно посмотреть в глаза людям. Так, стоп. Она что?! Проститутка какая что ли?! Почему же она чувствует себя грязной, почему ей стыдно?! Она не сделала ничего криминального! Ей не должно быть стыдно. Ни перед Люси, ни перед остальными, ни, тем более, перед Жераром.
Его имя отдалось еще одним уколом совести, и заставило Эльзу стыдиться еще сильнее. И как она посмотрит ему в глаза? Эльза не знала. Она даже думать об этом не хотела.
В попытке освободить разум от мыслей, девушка устремила взгляд карих глаз вдаль. На горизонт. Интересно, что там?
Из истории она знала о грозных пиратах. В основном это были испанцы и британцы. Но это совсем не значит, что не было и других национальностей среди пиратов. Были и французы, и итальянцы, и прусы. Да много кто. Эльзу никогда не привлекала жизнь этих грязных ублюдков. Конечно, по фантастическим фильмам, вроде «Пираты Карибского моря», пиратская жизнь показывалась как нечто веселое, интересное, где ни дня без приключений. В реальности же это скопище пьяных, без какой-либо морали, мародеров не представляло из себя ничего. Отбросы общества, способные лишь на грабеж. Не дай Бог опуститься до такого. А об отсутствии какой-либо гигиены вообще можно было не говорить, все и так ясно. От этих отбросов несло, как от помойки.
Эльза поморщилась. Да есть ли в этом чертовом времени хоть что-то положительное?! Она ни за что тут не останется! Болезни, отсутствие какой-либо медицины, безнаказанный разбой, религиозные фанатики, лишенные здравого смысла в роли хранителей правопорядка, жуткая вонь и смрад на улицах, никакой гигиены.
Глаза Эльзы увлажнились. Она почувствовала, как по ее щеке катится одинокая слеза. Да что в этом времени может быть хорошего?! Неразвитое население, нет техники, медицины, гигиены. Господи, медицина! Болезни! Вдруг Жерар ее чем-то заразил?! Он-то явно не девственник, вдруг он сам болен каким-нибудь сифилисом или гонореей, и заразил ее? Нет, этого не может быть. Он слишком благороден для того, чтобы вступать в интимные отношения с продажными женщинами, среди которых каждая вторая больна какой-нибудь венерической дрянью. Или нет?!
Страх поселился в душе Эльзы.
Они ведь даже не предохранялись. Стоп, раз защиты никакой не было, вдруг она теперь от него… ну, того.
Внутри все похолодело. Эльза судорожно перевела взгляд на свой живот. Затем резко вскочила на ноги и начала трогать его руками, будто пытаясь что-то нащупать. Внезапно, ей показалось, что ее плоских живот от чего-то стал больше. О нет! Начинается!
Нет-нет, хватит! Стоп, что она такое несет?! Не может же живот вырасти за каких-то чертовых несколько часов. Не может. Это невозможно. Она не залетела, и хватит об этом.
«Залетела», хах, звучит, как приговор.
Горько усмехнувшись, Эльза стянула с себя одежду и, оставшись в нижнем белье, пошла к воде. Надо привести себя в чувство. Взбодриться. Все хорошо, она не залетела. Она не больна. Все будет хорошо.
Прохладная морская вода словно отрезвила ее, когда она погрузилась в воду с головой. Вынырнув, Эльза отбросила мокрые волосы с глаз, чтоб не мешали, и, протерев глаза от соленой воды, поплыла куда-то вперед. К горизонту. И совсем неважно, что до него доплыть невозможно, важно другое. Не думать ни о чем.
– Люси, Лисанна, – воскликнула Венди, вбегая на кухню, где первая спокойно пила чай, а вторая что-то увлечена рассказывала, – Макаров всех собирает у себя в кабинете.
Реакция не заставила себя долго ждать. Лисанна вскочила с места и ринулась в кабинет. Люси же, допив спокойно чай, поставила кружку на стол и спокойно пошла вслед за Лисанной. Ну а Венди побежала в библиотеку, нужно было сказать Жерару.
В кабинете Макарова были практически все. Не хватало лишь трех человек. Венди, Жерара и Эльзы.
