Текст книги "Лицо под маской (СИ)"

Автор книги: Martann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Сегодня высокая вода, не волнуйтесь, синьора, это хорошо, – сказала мне синьора Пальдини, принесшая кофе и булочки. – Городские власти воспользуются случаем и почистят каналы. А то ведь стыдно сказать, но в районе Каннареджо в шаге от фондамента Ормезини все каналы зеленые и попахивают.

Она выразительно повела носом.

– Понятно, – сказала я. – Синьора Пальдини, я сегодня уеду и вернусь завтра вечером, скорее всего. Возможно, ко мне приедет гость, пожалуйста, подготовьте гостевую спальню. Или даже две…

– Хорошо, синьора, – пока мы разговаривали, домоправительница налила мне кофе, добавила туда взбитые сливки и точным движением нарисовала на их поверхности сердечко из тертого шоколада. Потом подала мне масло, свежую клубнику, тарелку с несколькими сортами сыра и остановилась в выжидательной позе.

– Замечательно, – искренне похвалила я, глотнув из чашки.

– Синьора, вы довольны горничной?

– Да, вполне.

– Может быть, стоило бы подумать еще об одной? Да и кухарка пригодилась бы… Бал не бал, но, раз уж вы поживете еще в Ка”Виченте, возможно, захотите и гостей позвать?

Ну вот. Я сама еще пока ничего не решила, а экономка уже все знает… Но мой голос уже сам собой выговаривал:

– А у вас есть кто-то на примете?

– Да, синьора!

– Хорошо. Вопрос со второй горничной решите сами, а вот насчет кухни… Я бы хотела проверить готовку прежде, чем нанимать кого-то.

– Разумеется, синьора. Завтра по возвращении вас будет ждать ужин, приготовленный Джузеппиной Бассо.

Синьора Пальдини присела в реверансе и направилась к двери будуара, но я остановила ее вопросом:

– Скажите, а чьи вещи хранятся на чердаке?

– Ээээ… ну, по-разному… – отчего-то глаза экономки скосились влево. – Что-то от прежнего хозяина осталось. Я и сама не знаю точно, что там лежит, давно не заглядывала.

– Понимаю вас, лестница крутая, подниматься тяжело… Знаете, а давайте, я сама посмотрю, что там есть, – я радостно улыбнулась и протянула руку. – Ключ ведь у вас? Отлично, перед визитом к графине Боттарди как раз успею заглянуть на чердак. Раз уж мне здесь жить…

Экономка взглянула на меня без улыбки, покачала головой и без единого слова сняла со связки и отдала мне один из ключей – старинный, латунный, с резной сложной бородкой, длинным штоком и завитками на головке. Я покрутила его в руках и сунула в кармашек джинсов.

Вагон слегка покачивался на поворотах, за окном проплывали распаханные поля, голые пока рощи и сады, виноградники, изредка вдалеке виднелся замок или вилла. Дорога шла в обход небольших городов, но от вокзала в Медиолануме, Риме или другом крупном городе добраться до какого-нибудь небольшого городка обычно можно было за час-полтора. Разумеется, Венеция и здесь отличилась от всех прочих городов, и вокзал был на Terra Ferma, в Местре. Так что после часовой беседы с графиней Боттарди я еле-еле успела на поезд. Хозяйка Ка”Боттарди вынула из меня душу, но, обдумывая результаты, я сочла беседу не только интересной, но и полезной.

Дом Боттарди, как и большинство венецианских кланов, специализировался на водной магии, однако, известно ведь, Темный прячется в деталях. А детали-то были необычными.

Сочетание магии жизни с водной и воздушной позволяло магам этой семьи, например, ускорять или замедлять созревание фруктов, добавлять или снижать сахаристость винограда, делать отличные игристые вина; их парусные суда по скорости превосходили некоторые корабли, имеющие самые современные двигатели на огненных элементалях. В общем, Боттарди сделали упор на развитии не столько силы, сколько тонкости воздействия. И успех их ныне был очевиден.

Я же обсуждала с графиней Паолой медицинское применение этих наработок, и уже пообещала испытать кое-что в ближайшее время.

Странным образом, в джинсах, свитере и куртке я чувствовала себя неуютно. Оказалось, за какую-то неделю я привыкла к маскам и кружевам… Но, достигнув Терра Ферма, я вернулась из вневременья, из карнавала в 2184 год от Открытия Дорог. Здесь меня ждет клиника Motta di Livenza и профессор Ди Майо, современный номер в отеле Palazzo Parigi и кресло в ложе на представлении “Дон Жуана” с великим Оттоленги.

Ну что же, впереди у меня три с небольшим часа в поезде, к пяти часам я буду в Медиолануме. Как раз достаточно времени, чтобы поселиться в отель, чуть-чуть отдохнуть, привести себя в порядок, перекусить и к девяти вечера отправиться в оперу. План на сегодня ясен. А вот дальше… Достав блокнот и карандаш, я стала записывать ближайшие дела.

Итак, завтра с утра – клиника и разговор с Ди Майо. В два – обратный поезд в Венецию, значит, дома я буду примерно к шести. Еще раз мимоходом поразившись, как легко я стала считать Ка”Виченте домом, я продолжила записи. Вечером бал во Дворце Дожей; синьор Лаварди предупреждал меня, что этот бал пропустить никак нельзя, это одно из самых главных событий карнавала. Значит, надо готовиться, и на чердак я наведаться еще раз не успею.

Перед отъездом я забежала туда на минутку, но днем это было просто большое помещение, заставленное мебелью в чехлах, сундуками, какими-то корзинами и боги знают, чем еще. Никакой таинственности, никакого золотого сияния открытий… Ладно, посмотрим ночью; надо полагать, на балу я достаточно сильно устану и достаточно много выпью, чтобы ничего не бояться.

Дальше… дальше карнавал заканчивается, после бала Дожей остается только одно обязательное мероприятие, как-нибудь я его переживу. Можно будет убрать поглубже платья и маски, оставить только плащ, треуголку и бауту. На всякий случай.

Теперь по операции. Если Ди Майо согласится, дату будем подстраивать под него. Но, в любом случае, нужна будет неделю на подготовку пациента – анализы, обследование, очистка организма. По результатам анализов нужно еще будет сбалансировать состав Pellis, все-таки это продукт индивидуальный. Вот почему еще так пострадала покойная миссис Рубинштейн: доктор Беннет, жулик ловкий, но не слишком умелый, даже и не подумал о коррекции состава геля.

Предположим, операция пройдет успешно, и молодой человек обретет лицо вместо маски. Все аплодируют, я получаю гражданство Венеции, и… что дальше? Чего я хочу?

Задумавшись, я рисовала в блокноте лица, то реальные, все почему-то похожие на Пьетро Контарини, то какие-то фантастические рожи…

Вообще, если подумать, жизнь мне подарила перекресток. С юности я шла вперед по прямой дороге, не останавливаясь и не глядя на повороты и развилки. Колледж, медицинский факультет Гарварда, практика, стажировки, статьи, операции, клиника… Я всегда делала то, чего от меня ждали.

Может быть, для разнообразия, сделать что-то другое? Пусть даже глупое и никому не нужное.

В конце концов, Венеция сама по себе занятие, достаточное для того, чтобы не скучать. Я посмотрела на изрисованный лист блокнота. Буду рисовать, вот! Акварели Венеции, графика, портреты… Не для продажи, не для кого-то, а исключительно для себя.

Успокоенная принятым решением, я убрала блокнот и закрыла глаза; все-таки Руди разбудил меня среди ночи, так что выспаться не получилось. Но, увы, не вышло и в поезде: стюард принес обед, и меня разбудил запах острого соуса к пасте.

Медиоланум я не люблю. И никогда не любила, честно говоря. Но есть вещи, которые здесь умеют делать – одеваться, например. Стричь. Петь. Перед началом спектакля я выпила бокал шампанского; Артур, мой муж, считал, что Моцарта особенно хорошо слушать после игристого вина, а хоралы и фуги Баха – после келимаса. И я, мысленно пожелав ему легкого посмертия, взяла второй бокал.

Выйдя из театра, я неторопливо пошла к отелю; в разные стороны растекались реки любителей оперы, постепенно становящиеся ручейками, а затем и вовсе сходящие на нет. На полпути я осталась на виа Аннунциата совсем одна. Холодный февральский ветер трепал полы плаща и задирал подол вечернего платья. Я пожалела, что не стала брать экипаж, хотя в ту минуту мне казалось это разумным: дойти пешком не больше пятнадцати минут, а дожидаться разъезда после спектакля можно и дольше. Темная тень выступила из переулка, и я невольно шарахнулась, нащупывая в кармане защитный амулет. Однако в свете фонаря увидела патруль Стражи, и сама над собой посмеялась. Этот город считается одним из самых безопасных в Старом свете…

– Синьора, вас проводить? – любезно поинтересовался старший патруля с нагрудным значком капрала.

– Буду вам очень признательна! – улыбнулась я.

– “Дон Жуана” слушали? – поинтересовался капрал, подстраивая свой шаг к моему. – И как сегодня?

– Замечательно! – даже если бы мне и не понравилось исполнение, я бы в этом под пытками не созналась: жители Медиоланума считают, что с их оперным театром не сравнится ничто в мире, и за критику могут серьезно обидеться.

Беседуя о достоинствах действительно великолепного баса Джакомо Оттоленги, блестяще исполнившего сегодня партию Лепорелло, мы дошли до моего отеля. Вроде бы в компании даже и ветер не был таким холодным…

Согревшись под душем, я нырнула под одеяло и блаженно вытянулась…

Родерико Ди Майо встретил меня на пороге своего кабинета медвежьими объятиями и сразу потащил смотреть его клинику.

– Вот здесь мы сделали две новые операционные, смотри, как свет поставлен! В том конце коридора – шесть послеоперационных палат, оборудование заказывали у Нидерталя. Посмотри, посмотри, какие аппараты! А лабораторию я перенес на первый этаж и расширил. Мы ведь теперь и генетические анализы делаем, и патологию печени без биопсии, и…

– А чем плохо определении патологии по ауре? – перебила я его. – Сразу видно же все!

– Тем, что по ауре ты определишь наличие фиброза или стеатоза, а вот уровень – только приблизительно!

– Ну, хорошо, – смирилась я. – Показывай дальше.

Через два часа с гудящими ногами я упала в кресло в кабинете Ди Майо.

– Пока не дашь кофе, я тебе не расскажу, зачем приехала!

Буквально через мгновение передо мной стоял серебряный кофейник и чашка тонкого фарфора, отливали золотом сливки в сливочнике, шуршали фантики конфет.

– Итак? – Родерико сел за стол и посмотрел на меня выжидательно. В ответ я передала ему свой коммуникатор, где во всей красе можно было разглядеть серебряную маску и холодные серые глаза в ее прорезях. – Маска? И в чем проблема?

– Проблема в том, что эта маска составляет одно целое с кожей лица. Не наросла, будучи наложенной, а полностью собою эту кожу заменила.

Профессор Ди Майо присвистнул.

– Однако, как весело живут венецианские нобили! И как ты попала в эту историю?

– Я там теперь живу. Приедешь – остановишься у меня в Ка”Виченте.

– Однако, – повторил он. – Давно ли?

– Уже целую неделю!

– Да, приличный срок… И что, рискнешь оперировать?

– Рискну. И хочу, чтобы ты мне ассистировал.

Он задумчиво смотрел на меня, постукивая по столу указательным пальцем. Наконец стук прекратился, и профессор отмер.

– К какому клану он принадлежит?

– Контарини, друг мой, – усмехнулась я. – Он племянник графа Пьетро.

– Любишь ты приключения… – Родерико покачал головой. – Понятно, что в случае успеха тебе отольют памятник из золота. А если…

Я пожала плечами:

– Все то, что пообещал мне Пьетро, предложено не за результат, а за попытку. Со своей стороны, я готова, в качестве платы за работу, отдать тебе права на производство и использование Pellis в Старом свете. Насколько я помню, ты ведь получил для испытания одну из последних, доработанных партий препарата?

– Да, было такое.

– И как?

– Соблазнительно. Это не переворот в пластической хирургии, но очень близко к тому.

Ди Майо встал из-за стола, прошелся по кабинету и остановился у окна, глядя на голые деревья в парке. Я позволила себе ухмыльнуться в чашку с кофе: он уже попался на крючок.

– Хорошо, – мой собеседник резко развернулся ко мне. – Я с тобой. Подожди, я взгляну на свое расписание, чтобы понять, когда смогу выкроить время.

Дождавшись, пока он раскроет в компьютере расписание, я предложила:

– Ты можешь приехать ко мне завтра вечером. Послезавтра ведь суббота, в выходные никаких плановых операций не намечено? – дождалась кивка и продолжила, – Ну вот, переночуешь в моем новом доме, посмотришь въяве на эту маску, и решим, когда и как делать.

– Вообще, идея мне нравится, – задумчиво ответил Родерико. – А с Джулией я могу приехать?

– Да ради всех богов! Посмотрите на последний день карнавала, купите чего-нибудь бесполезного… Я попрошу подругу показать Джулии… ну, не знаю, фабрику муранского стекла, например, а мы с тобой тем временем обследуем пациента.

Под столом я скрестила пальцы, моля всех богов, чтобы Франческа, столь решительно названная мною “подругой”, была свободна и согласилась угробить два или три часа на развлечение ненужной ей гостьи из Медиоланума…

Тут меня осенило, что один пункт я забыла добавить в свой план, а момент-то важный: я совершенно не учла пожелание Маргарет Контарини, настоятельно приглашавшей меня в гости. И куда впихнуть эту даму? Раньше понедельника я точно никуда не смогу выбраться, получается, пройдет почти неделя с момента приглашения. Слишком много…

Ну, ладно, наверняка она будет на балу во Дворце Дожей сегодня вечером, возможно, такая встреча будет засчитана?

Венеция встретила меня туманом, высокой водой и каким-то удивительным для этого города безлюдьем. Я спросила у Массимо, осторожно ведущего гондолу вдоль Гранд Канала:

– Это погода всех загнала по домам, или что-то случилось?

Молчаливый гондольер лишь пожал плечами, потом неохотно ответил:

– Чистили каналы, и течением притащило кое-что… неприятное.

– Что? – инстинкт любительницы детективных романов немедленно проснулся во мне. – Неужели труп?

– Нет, но ничем не лучше. Не надо об этом, синьора, даст Великая Матерь, все обойдется.

Однако! Что ж может быть хуже мертвеца? Но Массимо замкнулся в молчании и на мои вопросы не отвечал. В состоянии смертельно раздразненного любопытства я влетела в холл Ка”Виченте. И тут же поняла, что и синьора Пальдини мне о происшествии не расскажет. Экономка хмурилась, поджав губы, и Руди, сидящий у ее ног, раздраженно дергал хвостом.

Ну и ладно!

Вечером на балу расспрошу Франческу.

– Добрый день, синьора Пальдини, – поздоровалась я, снимая перчатки. – Писем не было?

– Два, синьора, на столе в вашем кабинете.

– Ага, спасибо. Что кухарка, удалось договориться?

– Конечно, – ответила экономка несколько свысока. – Через полчаса вас ждет обед. Комнаты для гостей подготовлены.

– Замечательно, завтра вечером приедут профессор Ди Майо с супругой, вот и будет случай обновить гостевую спальню.

Я взбежала по лестнице, повесила плащ в гардеробной, вымыла руки и прошла в кабинет. Да, на столе лежат два письма и несколько визитных карточек. Не садясь, я просмотрела их: три незнакомых мне имени, карточка из ателье Флавиа – ага, надо полагать, привезли платье для сегодняшнего бала! – и… Последней лежала карточка Маргарет Контарини.

Это что, она сама заезжала?

Просматривая письма, я позвонила в колокольчик, и через мгновение домоправительница уже стояла на пороге.

– Синьора Пальдини, скажите, графиня Контарини что, сама оставила карточку?

– Нет, синьора, она прислала пакет, карточка была приложена. Пакет в вашем будуаре.

Интересно, почему пакет там, а карточка тут? Все-таки у моей экономки бывают странные идеи, ну, да ладно.

Письмо от мамы отправилось в ящик стола, прочту потом; конверт с рекламой – в мусорную корзину, а я поспешила сунуть нос в таинственный пакет и узнать, чем же облагодетельствовала меня первая леди клана Контарини?

В пакете была резная шкатулка из золотистого дерева, довольно высокая, дюймов 15. На крышке были изображены виноградные грозди и среди них – лицо смеющегося юноши в венке. Я откинула крышку. В шкатулке, обложенные приятно пахнущей стружкой, стояли два… пожалуй, это можно было назвать кубками. Довольно широкая чаша рубинового стекла опиралась на ножку, сделанную из трех стеклянных лент – рубиновой, молочно-белой и золотой. На боку чаши был выгравирован герб Контарини, леопард, стоящий на задних лапах и опирающийся на щит. Я вытащила оба кубка из шкатулки и заглянула в нее: так и есть, под стружкой белела бумага. Достав записку, я развернула ее и прочла:

«Дорогая Нора! Нет такой ценности, которой я смогла бы отблагодарить вас за спасение жизни моей внучки Марии. Поэтому мой подарок – всего лишь тень той благодарности, которую я и вся моя семья испытываем. Эти два кубка принадлежали прапрадеду моего мужа, Руджеро Контарини. Им более шести сотен лет. Руджеро заложил в них небольшой, но важный секрет. Посмотрите на кубки внимательно: на одном из них леопард смотрит прямо вперед, на другом – оборачивается назад. Если в этот второй кубок налить келимаса или красного вина, и затем погреть пару минут в ладонях, то в напиток выделится яд. Определить его невозможно ни магически, ни химически, но действует он так же верно, как смертельное проклятие.

Я надеюсь, что вам никогда не придется воспользоваться этим секретом, но кто знает, как может повернуться судьба? Моему мужу эти кубки однажды спасли жизнь…

P.S. Если налить в кубок любой охлажденный напиток, его можно будет спокойно пить.

P.P.S. Яд действует, я проверила на крысах.

С глубочайшим уважением,

Маргарет Контарини»

Забывшись, я присвистнула. Да уж, эта дама не мелочится! Такие кубки сами по себе – огромная ценность, а если учитывать секрет…

Я достала кубки, отнесла их в кабинет и поставила в шкаф, за стекло, повернув гербами к стенке. Нечего кому-то еще замечать разницу в гербах, мало ли что. Конечно, я не глава клана, нет у меня таких врагов, которых понадобилось бы срочно отравить, но Маргарет права: кто знает, как повернется жизнь?

Закрыв дверцу шкафа на ключ, я подвесила его на общую связку к ключам от бостонского дома, от кабинета в клинике, от маминого особняка и убрала всю эту увесистую груду железа в сейф.

Записка… прятать ее бессмысленно, все сказанное я запомнила. Надо попросить горничную растопить камин в моей спальне, тем более, что я и вправду замерзла под февральским влажным ветром.

Бросив письмо в камин, я подождала, пока пламя поглотит его, и для верности растерла пепельные хлопья кочергой.

Уже шесть вечера, а бал сегодня начинается в восемь. Пора собираться.

ЧАСТЬ 3. Colombina.

Коломбина (голубка, итал.) – маска, которая прикрывает только глаза, не закрывая всего лица. По легенде, очень красивая актриса комедии дель арте, исполнявшая роль Коломбины, отказалась закрывать лицо маской. Специально для нее, чтобы не отходить от традиции, придумали маску, закрывающую лишь глаза – Коломбину. Персонаж ее – это легкомысленная служанка, которая с помощью любви и благосклонности других слуг мужского пола, строит козни и интриги против хозяев, например, Панталоне. Среди масок комедии дель арте считается самым умным персонажем.

На сегодняшний вечер я отпустила Массимо, и меня собирались забрать Франческа и Витторе. Вот интересно, как нужно было бы сказать – они за мной заехали или заплыли?

Вчера из ателье Флавиа привезли последнее из заказанных мною платьев, костюм Коломбины. Укороченное платье было сшито из плотного темно-зеленого шелка, по юбке и корсажу рассыпались разноцветные ромбы, шелковые, бархатные, парчовые. На три или четыре сантиметра выглядывали белоснежные кружева нижней юбки, и такие же кружева пенились на груди и на манжетах. Довершала наряд крохотная треуголка с разноцветными петушиными перьями. Я расправила волосы, по такому случаю завитые в локоны, водрузила tricorno и надела черную маску с тремя маленькими ромбами, зеленым, пурпурным и желтым, у левого глаза. Отражение в зеркале подмигнуло мне, я взяла с полки один из вееров и спустилась вниз.

Гондола семьи Контарини-Боволо уже покачивалась у водного подъезда Ка’Виченте; гондольер помог мне войти, закрыл дверку кабины и оттолкнулся веслом от причала.

Глаза Франчески весело блестели сквозь прорези такой же, как у меня, маски colombina, но совершенно белой. Белым был и ее наряд, отделанный алыми и зелеными кружевами; Витторе был наряжен Пьеро.

– Надеюсь, ты перекусила? – поинтересовалась Франческа после взаимных приветствий. – А то сегодня бал короткий и без ужина, только шампанское.

– Я обедала поздно, только к пяти вернулась из Медиоланума, – махнула я рукой.

– И как, договорилась? – серьезно спросил Витторе; свою полумаску он крутил в руках.

– Да, все отлично. Завтра приедет мой коллега, профессор Ди Майо. Мы вместе посмотрим Карло и решим, когда назначить операцию. Думаю, через неделю…

– Понятно… – он замолчал и стал смотреть в окно.

Франческа придвинулась ко мне, обдав ароматом каких-то цитрусовых духов, и спросила полушепотом:

– Я знаю, что Маргарет собиралась к тебе заехать сегодня. Была?

– Была, – не стала отпираться я. – Но не застала. Оставила карточку и подарок. Думаю, я ее увижу сегодня?

– Ну, еще бы!

– Нам еще минут двадцать дороги, не меньше. Расскажи мне пока, почему сегодня короткий бал?

– Последний день карнавала, – Франческа плавно повела рукой с веером. – Ровно в полночь погаснут фонари, все освещение в городе на полчаса будет выключено, кроме светильников на лодках. В темноте гости бала снимают маски и идут к своим гондолам. Все, finite!

– А как же в городе в это время – ну, туристы, например?

– Ну, если они не сидят в своих гостиницах в такое время, то им же хуже, – она пожала плечами.

– Вот, небось, Ночная гильдия ждет этого момента?

– Ну, что ты! Они блюдут правила еще строже, чем судьи! Если кто-то попробует осквернить последнюю ночь карнавала, его просто выкинут из города.

– Вот как… – тут я вспомнила о загадочной обмолвке Массимо и схватила Франческу за руку. – Слушай, а что сегодня случилось в городе? Мой гондольер обмолвился, мол, приливной волной что-то принесло, но так и не сказал, что именно.

Моя собеседница вздохнула и покосилась на мужа. Тот отчетливо пробормотал:

– Болтливый мальчишка, – и потом добавил, – рассказывай уж, что тут скрывать.

Франческа вздохнула еще раз и сказала:

– На ступени причала возле Дворца Дожей вынесло сетку, а в ней была отрубленная рука.

– Человеческая? – глупо спросила я.

– Ну, конечно! – с досадой ответил Витторе. – И самое скверное то, что в ней мертвой хваткой была зажата corno ducale.

– Ээээ…

– Особая шапка, которую носит дож Венеции, – пояснил он. – Она и перстень с рубином – это атрибуты действующего дожа. Беда в том, что эти предметы имеют особые магические свойства…

– Погоди-погоди, – отмерла я. – А что, институт дожей еще существует? Я была уверена, что осталось только название дворца, ну, и портреты, а правит глава Совета нобилей…

– Дело в том, что последний дож, Винченцо Лоредано, исчез несколько лет назад… – пояснил Витторе.

– Пять лет… – прошелестела Франческа.

– Пять лет назад, – повторил ее муж. – Но мы точно знаем, что он жив, потому что немедленно после смерти дожа перстень и corno возвращаются в зал Совета. Я ж говорю, они зачарованы.

Вот же тьма! Я готова была разразиться множеством вопросов, но наша гондола мягко ткнулась в причал. Прибыли.

Внутри Дворца Дожей я была впервые.

Собственно говоря, туда не так и просто было попасть без приглашения или без дела. Туристов во Дворец пускали один раз в году, в день зимнего солнцеворота, с восхода ровно до той минуты, когда солнце краем коснется горизонта. Балы давались дважды в год – в последний вечер карнавала и в день рождения действующего дожа; по понятным теперь причинам в последние пять лет второй бал не был актуален. Во все же остальные дни в любой из трех входов дворца войти могли его служащие, члены Совета судей, Совета магов или Совета десяти, либо охрана. Ну, или сам дож и члены его семьи.

Получается, что дожа мы из этого уравнения выносим: Винченцо Лоредано исчез пять лет назад, семьи у него не было, поскольку жена умерла, а дети как-то не появились.

Все это полушепотом рассказывала мне Франческа, пока мы с бокалами в руках медленно дефилировали по огромному залу. Высокие стрельчатые окна зала выходили на лагуну, на какой-то невообразимой высоте угадывались потолочные плафоны, на которых Тинторетто изобразил победы Венеции; гости бала сбивались в стайки и постепенно перетекали в следующий зал, чуть меньшего размера. Там на балкончике играл оркестр, и можно было потанцевать, если возникало такое желание. У меня оно не возникло, и я продолжала расспрашивать мою спутницу.

– Это, – Франческа обвела рукой большой зал, – портреты дожей Венеции. Последняя, пустая рама предназначена для портрета Лоредано.

Портретов было, скажем прямо, немного – с четырнадцати холстов хмурились суровые седые старцы в смешных парчовых шапочках с рогом на макушке, одна рама была пуста, и еще одна – затянута черным полотном.

– Подолгу, видимо, они правили… – кивнула я на портреты.

– Так маги же… Меньше трех-четырех сотен лет ни один не прожил. Ну, кроме Марино Фальеро, которого за предательство интересов Серениссимы казнили, а портрет сожгли вместе с телом. Это вместо него теперь черная тряпка.

– Интересно. Ладно, последний вопрос, и я замолчу. Последний. Можно?

– Спрашивай, – рассмеялась Франческа.

– Каким образом пропал Лоредано? Отсюда, из Дворца?

– О, нет! Он здесь бывал редко, только на Совете, а жил в своем доме, Ка’Лоредано. Это в районе Джудекка. Дож любил ходить по городу пешком, его все знали в лицо, здоровались. Он ничего не боялся, и иной раз, идя на свидание к даме, ускользал от охраны. Однажды из дому он вышел, а в рабочем кабинете так и не появился. Проверили весь путь, нашли следы магического воздействия, но, поскольку время было упущено, ищейки Службы магической безопасности не сумели установить, какое заклинание применялось. Тогда под это дело поменялся и начальник Службы, там теперь заправляет Джан-Марко Торнабуони. Это, знаешь ли, во многих случаях очень удобно для нашей семьи, старинные союзники как-никак.

Лицо Франчески вдруг сделалось хищным, и она усмехнулась каким-то своим мыслям… А я припомнила свой первый бал в этом городе и первое знакомство. Джан-Баттиста Торнабуони, юрист клана. Вот теперь я знаю, кого сегодня хочу увидеть. Кого еще, поправилась я мысленно. Начать следует с Маргарет. Повернувшись к Франческе, которая отставила свой бокал и нетерпеливо приплясывала рядом со мной, я спросила:

– Где и как искать твою свекровь?

– Ну-у… она вряд ли будет танцевать сегодня, так что, скорее всего, не в зале Судьбы, а дальше. Сегодня на ней темно-синее платье и маска Луны. Не найдешь – скажи, я помогу.

– Ладно.

– А я сейчас отыщу Витторе и потанцую!

Проскользнув между танцующими парами в зале Судьбы, я вошла в следующую комнату анфилады. Я бы назвала ее библиотекой, если судить по многочисленным книжным полкам, стоящим вдоль стен, и по удобным креслам, расставленным в зале парами и группами. В одном из кресел я заметила даму в темно-синем плате, о котором говорила Франческа. Правда, она не предупредила, что платье будет сверкать сапфирами, а щеки и подбородок дамы, видневшиеся под полумаской, нежностью могут посоперничать с младенческими. Неужели ее свекровь так молода? Или у нее такой хороший косметолог и куча фамильных магических секретов, возразила я сама себе, и подошла к женщине.

– Вы позволите, синьора? – спросила я, указывая на соседнее кресло.

– Прошу вас…

Женщина сняла маску и положила ее на столик рядом, я последовала ее примеру. Да, это графиня Контарини, ее портрет в Сети я помню.

– Ваше сиятельство…

– Оставьте, уж кто-кто, а вы должны меня звать по имени. Итак, Нора, вот мы и познакомились…

– Спасибо за ваш подарок, Маргарет. Кубки… великолепны, – не покривила я душой.

– Хотела бы я надеяться, что их особые свойства вам никогда в жизни не пригодятся, но всегда лучше иметь в запасе козырь, чем не иметь.

Женщина сделала знак рукой, и рядом с нашими креслами немедленно возник лакей с подносом, на котором стояли «флейты» с шампанским. Отпив глоток, я поставила бокал на столик и молча улыбнулась собеседнице. Ну же, Маргарет! Это вы хотели меня увидеть. Значит, есть какой-то вопрос, на который не ответят ваши родные. Задайте его.

И Маргарет не обманула моих ожиданий.

– Нора, вот, предположим, операция прошла успешно, и вы убрали с лица Карло маску. Как вы считаете, он сможет прижиться в Новом свете?

Я помолчала. Вопрос был неожиданным.

– Не знаю, честно говоря. На мой взгляд – вряд ли. Слишком уж специфический жизненный опыт он здесь приобрел. Мне кажется, что вообще венецианцу в любом другом городе было бы сложно пустить корни, даже в каком-нибудь Амстердаме. Дело ведь не в воде и не в каналах, а в образе жизни… Да и клан, стоящий за спиной, значит немало.

– Да, клан… – Маргарет покачала головой. – Клан начинает роптать. Любого другого молодого человека за подобное выслали бы из города как минимум на пять лет…

– А Карло не только позволили остаться, но и стали выручать, избавлять от неприятных последствий, – подхватила я. – Да, их можно понять. Возможно, в случае удачи ему и в самом деле стоило бы уехать… только не в Новый свет!

Неожиданно возникшая мысль захватила меня, и я продолжила, может быть, с излишней горячностью:

– Знаете, Новый свет мало чем отличается от Бритвальда или Лация. Может быть, ему стоило бы уехать куда-нибудь в Чину или Сиам, чтобы все вокруг было иным!

– Хм… интересно. С этой точки зрения мы вопрос не рассматривали, – Маргарет постучала по ладони сложенным веером. – Мой муж и его сестра, бабка мальчика, искали место, где бы ему было легче…

– А нужно искать, где будет труднее.

– Спасибо, Нора, – она положила руку на мою и слегка сжала. – Я хочу, чтобы вы знали: у вас за спиной есть клан.

Попрощавшись, она надела маску и быстро ушла, не дожидаясь окончания бала, а я осталась сидеть в кресле и допивать розовое шампанское. Интересно, как бы мне найти в этой толпе синьора Торнабуони?

Подбежавшая Франческа схватила меня за руку и потащила:

– Идем скорее, Витторе держит нам места у окна, скоро начнется фейерверк!

Ее муж действительно с самым непреклонным видом стоял в Зале большого совета у центрального окна с видом на лагуну, поверхность которой была усеяна разноцветными фонариками гондол и катеров.

– Все лодочники города сейчас здесь, у нас перед глазами, – сказала Франческа. – Во-первых, это традиция, а во-вторых, конечно, фейерверк оттуда видно не хуже, чем из этих окон.

– А когда начало?..

– За четверть часа до полуночи. С первым ударом молота Гигантов все закончится, и в Серениссиме погаснут все огни – кроме этих вот фонариков, – она указала за окно. – Вот сейчас и начнется…

Где-то на Джудекке ударил первый залп, и в ночное небо всплыл и развернулся разноцветный сверкающий букет. Его сменил парусник, затем вылетел рой бабочек, превратившихся в летучих рыб. Новый залп – и над Венецией развернулся зеленый с золотом дракон; взмахнул крыльями, ударил хвостом по колокольне церкви Santissimo Redentore, а потом повернул голову и подмигнул красным глазом.