Текст книги "Лицо под маской (СИ)"

Автор книги: Martann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Мы поймали очень сильный всплеск магической энергии рядом с фигурантом. Госпожа Редфилд сказала, что он считывал ауры.

– Значит, Лоредано он не нашел… – перевела я дух.

Но события летели вперед совсем не по тому пути, который мы все предполагали.

Собственно, план был таков: если Джокер появляется на вечере, за ним следят, в удобный момент тихо арестовывают, закатывают в наручники и ошейник из орихалка и дальше уже допрашивают в СБ.

Джокер появился, вечер катился к концу, и Лавиния успокаивающе мне улыбнулась под маской Gatto, а мне не давало покоя предвкушение моего грядущего личного боя.

Внезапно шум стих, и на пустое пространство в центре бального зала вышел человек в маске Пьеро.

– Он что, с ума сошел? – я вцепилась в руку Джан-Баттисты. Его брат за моим плечом тихо выругался.

А тот, на кого были обращены в эту минуту все взгляды, поднял руки и снял маску. Громкое слитное «Ах!» прокатилось по залу, потом полузнакомый мне женский голос вскрикнул пронзительно:

– Дож!

И гости зашумели, выкрикивая его имя, задавая один за другим вопросы… Я взглянула на Джокера: тот неотрывно глядел на человека, сбежавшего из его личной темницы, и сжимал в руке бокал с шампанским. Тот вдруг хрустнул и разлетелся, кровь потекла по белому кружеву манжеты.

Лоредано поднял руку, и гости затихли. «Да уж, о моей вечеринке долго будут говорить в Серениссиме!» – подумала я, нервно хихикнув про себя.

– Друзья мои, я понимаю, что у вас ко мне есть множество вопросов! – разнесся по бальному залу голос опытного оратора. – И я обещаю, что отвечу на них на все. Нет-нет, прошу вас, сейчас не время и не место. Завтра в полдень я готов встретиться с членами Большого совета. А сейчас давайте не будем портить праздник нашей прекрасной хозяйке. Я голосую за пару под номером двенадцать, вот мой билет!

Он демонстративно опустил специальный билетик в вазу, которую держал перед ним лакей. Остальные гости, возбужденные и озадаченные, оживленно переговариваясь, все же последовали его примеру.

– Ты что, договаривалась с ним, что он будет вести это… представление? – спросил у меня из-за спины Джан-Марко.

– Нет, конечно. Синьор Нуньес руководил всем вечером, должен был и конкурс проводить. Кстати, я его здесь вообще не вижу. Может, Пьетро что-то придумал?

– Ой, вряд ли. Что-то мне это не нравится. Пойду-ка я и посмотрю, что делают мои посты. А ты, Нора, надень вот это, – в руку мне вложили какое-то украшение на цепочке. – Этот амулет тянет из тебя силы, завтра будешь никакая, поэтому раньше и не давал. Но зато он защитит от ментального воздействия и даст дополнительный щит.

Тем временем все гости уже опустили свои билетики в большую крюшонницу синего стекла, и синьор Лоредано с двумя лакеями занялся подсчетом голосов. Шум усилился: собравшиеся, разумеется, вовсю обсуждали неожиданное появление пропавшего так давно дожа, его связь со мной, роль во всем этом дома Контарини… А вот кто-то первый произнес слово «скандал», и оно запорхало по бальному залу. Я сжала зубы: похоже, что популярность моя приобретает неприятный оттенок…

– Итак, – голос Лоредано вновь перекрыл шум толпы, и все затихло, словно после магического пасса, – Итак, мы готовы объявить победителей. Прошу пару под объявленным номером выходить сюда и… снимать маску!

– Такое впечатление, что он полжизни проводил антикварные аукционы и детские праздники, – неприязненно пробормотала я. Джан-Баттиста не ответил, только сжал мне руку.

Первое место было отдано Чинции и ее жениху, Гаэтано Фоскари; второе получила совсем молоденькая Клара Боттарди, внучка той самой графини. Третье неожиданно перепало нам с моим партнером. Лоредано поднял ладонь, и в этот момент начали бить часы: полночь. С двенадцатым ударом зашелестели шелковые ленты, и гости начали освобождаться от масок, со смехом узнавая соседей.

– Посмотри, пожалуйста, что будет твориться здесь, в зале, – негромко сказала я, и Джан-Баттиста кивнул. – Я пойду, гляну, что там за шум в коридоре.

– Подожди, – он попытался меня остановить, но в этот момент к нему обратился один из совсем старых нобилей, а я выскользнула за дверь.

Признаться, меня просто трясло от злости на всех: на себя, что ввязалась во всю эту историю, на Лоредано, который так лихо расправился с моей репутацией, на Пьетро, не договорившегося вовремя с треклятым дожем, а теперь и вовсе пропавшего куда-то… В коридоре было пусто, я прислонилась к прохладному шелку стены, закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Перед глазами перестали плавать желтые кольца, и вот тут-то я услышала хорошо знакомый дребезжащий тенорок:

– Стойте смирно, прекрасная синьора. Впрочем, можете посмотреть на меня.

Я открыла глаза: прямо перед моим лицом, совсем близко, ухмылялись ярко-красные губы и съехавшиеся к носу глаза Джокера. Здравствуй, мой дорогой кошмар!

– Добрый вечер, синьор Паски. Вы ведь Аренелло Паски, я не ошибаюсь?

– О, да вы не только хороши собой, но еще и осведомлены о многом, чего знать не следовало бы! – он довольно захихикал, и у меня по позвоночнику пробежала холодная дрожь.

Да где ж эта хваленая Служба безопасности, почему нет никого?

Джокер снова хихикнул:

– Нет-нет, не ждите, никто не появится. У вас свои хитрости, а у меня, знаете ли, свои, поэтому в ближайшее время из вашего прекраааасного беееееелого бального зала не выйдет ни один человек. Впрочем, мне хотелось бы присесть. Где-то тут был ваш кабинет, милая дама? Можете показать рукой, я разрешаю.

Я поняла, что и в самом деле могу пошевелиться только для того, чтобы поднять руку и показать на дверь кабинета, в самом конце коридора. Что-то скрипнуло, Джокер повернул голову и бубенчики зазвенели.

– Нет, показалось, – пробормотал он. – Ну же, идемте.

И он подтолкнул меня в спину.

Дверь была чуть приоткрыта. Я вошла первой, широко распахнув ее, и села в кресло. Почувствовав прижавшееся к ногам пушистое и горячее кошачье тело, я поняла, что под креслом Руди. Ага, это скрипели дверные петли, когда он проник в кабинет!

Тем временем Джокер захлопнул дверь, закрыл поворотом торчащего изнутри ключа, уселся в кресло напротив и удовлетворенно сказал, потерев свои руки в белых перчатках:

– Ну, вот, теперь можно и побеседовать. Разрешаю вам говорить и выполнять любые действия, не идущие мне во вред.

«Ну, и чего стоил твой амулет от ментального воздействия, Джан-Марко?» – подумала я, вслух же сказала без особой любезности:

– О чем же нам с вами говорить, синьор Паски? Не вижу общих тем.

– Ну, как же, как же. А вот, например, оттуда вы вытащили этого дохлого дожа? Неужели прятали под своей кроватью?

– Грубо и не смешно, – равнодушно ответила я. – И вообще, как-то неравно получается: я сняла маску, а вы – нет.

– Ну, и что? Вы меняете маски, а я сроднился с этой!

Его руки ни минуты не были в покое: он то проводил пальцами по кромке стола, то выстукивал дробь по ручке кресла, то дотрагивался до своей щеки. Взгляд также блуждал по кабинету, цепляясь за золотого карпа на ширме или книжные корешки.

– Вот как… То есть, у вас она приросла к лицу, так же, как у Лоредано и Карло Контарини-Маффео?

– Нет! – взвизгнул он. – Это у них также, как у меня!

– И чего же вы хотите от меня? Чтобы я сделала вам такую же операцию? – я сталась говорить тихо и монотонно, мне казалось, что от любого резкого возражения или неожиданного звука Джокер впадет в буйство.

– Зачем мне эти ваши глупости? Ха! – он рассмеялся, потом вдруг попросил, – А угостите-ка меня, прекрасная синьора, келимасом. Вон, я вижу в шкафу какую-то особо фигурную бутылку. Да и себе налейте, чтобы не вздумали меня отравить. Вдруг там – хе-хе – средство от тараканов?

Подойдя к шкафу, я достала памятную бутылку келимаса и два кубка рубинового стекла и поставила их на стол.

– Тараканов, по-моему, уже и в природе не осталось, – сказала, наливая в каждый из кубков понемногу. – Это пятидесятилетний келимас из Галлии, апелласьон Grand Champagne. Мне его подарил клиент после удачной операции. Прошу вас.

Джокер подождал, пока я возьму кубок и отопью глоток, потом с хихиканьем схватил мой кубок и заменил своим. Я пожала плечами и села поудобнее. К моим ногам снова прижалось горячее тело кота, и мне стало совсем спокойно. Обхватив кубок ладонями, я стала греть келимас, иногда поднося его к лицу и вдыхая аромат.

Мой незваный гость искоса посматривал на меня и ждал. Я сделала глоток, покачала головой и продолжала согревать напиток.

– Мой покойный муж, Фрэнсис Хэмилтон-Дайер, был большим ценителем келимаса, – сообщила я равнодушно, будто мы беседовали на дипломатическом приеме. – Он считал, что напитки старше десяти лет нельзя пить несогретыми, пропадает практически все удовольствие. Вот попробуйте!

– У меня перчатки, – буркнул он.

– Ну, так снимите!

– Мои руки… вас напугают. Шрамы.

– Милейший синьор Паски, вы забыли: я хирург. Мне доводилось видывать такие шрамы, которые вы себе даже и представить не можете!

Джокер поставил кубок на стол и стянул перчатки. Действительно, его руки покрывала сетка скверно заживших шрамов… Пока в ладонях нагревался келимас, я лихорадочно искала тему разговора, которая позволила бы протянуть время и не растревожила безумия сидящего напротив мужчины. О чем с ним говорить? О погоде, о здоровье, о танцах, о кошках? А еще я страшно боялась, что братья Торнабуони вырвутся из зала и попытаются выломать дверь: любой шум стронет этот камень, и тот покатится с горы вниз, сминая меня в лепешку.

– Да, благодаря Фрэнку я тоже научилась ценить крепкие напитки… Вот недавно приятельница уговорила меня попробовать aqua vita с острова Айла, очень неожиданный получился опыт. – Я отхлебнула еще келимаса, и Джокер наконец-таки последовал моему примеру. Глоток, второй, третий…

– Вы правы, прекрасная синьора, вкус действительно меняется к лучшему…

Тут он захрипел, уронил кубок, изогнулся в кресле и попытался дотянуться до меня рукой, но я отскочила к двери. Руди вылетел из-под кресла, распушил хвост и изогнулся дугой, наблюдая за бьющимся в конвульсиях телом.

– Ты… ты меня все-таки отравила! Прокли… на… – кот ударил по маске лапой, когти проскрежетали по щеке, и Джокер уронил голову, не успев закончить проклятие. Со стоном я опустилась на пол и просидела, обняв кота, пока в коридоре не раздались громкие голоса. Только тогда у меня получилось дотянуться до ключа и повернуть его.

Первым в дверь ворвался Джан-Баттиста и остолбенел, увидев открывшуюся картину. Кот негромко зашипел, очевидно, высказывая свое отношение к мужчинам, оставившим меня наедине с опасным сумасшедшим, вспрыгнул на стол и начал вылизываться. Пьетро подошел к телу, лежащему на ковре, послушал пульс и уронил безвольно упавшую руку.

– Мертв. Но я бы на всякий случай упаковал его в орихалк.

– У твоей матушки очень качественный яд, Пьетро, – рассмеялась я. – Я должна ей жизнь. Что же до орихалка… на мой взгляд, разумнее было бы лишить его чего-нибудь жизненно важного, головы, например. Только не здесь, мне нравится мой ковер!

Джан-Баттиста подхватил меня на руки, сел в кресло, устроив меня на коленях и сказал:

– Нора, любимая! Был момент, когда я подумал, что потерял тебя…

– Ну, это было очень близко, – я уткнулась лицом ему в плечо.

– Ты так спокойна…

– Это меня просто еще не достало, погоди! Тебе еще придется меня отпаивать и приводить в чувство.

Тем временем несколько молодых людей, руководимых Джан-Марко, надели на труп наручники и ошейник из орихалка, завернули его в какое-то полотно и осторожно вынесли из кабинета.

– Марк! – окликнула я и, когда он повернулся ко мне, сказала, – Было бы хорошо, если бы гости не заметили эту процессию.

– Там Лоредано их отвлекает, – махнул тот рукой.

– Боюсь спросить, чем?

– Играет на виолончели сюиту собственного сочинения. Он сообщил публике, что удалился от мира именно потому, что ощутил потребность в написании музыки. Недостоверно, но ничем не хуже любого другого объяснения.

Я рассмеялась и никак не могла остановиться, пока Руди не спрыгнул со стола и не укусил меня за указательный палец правой руки.

– Кот, ты чего? – спросила я, вытирая слезы. – Больно же!

– Всяко приятнее, чем пощечина, – заметил Пьетро, ставя на стол кубок, который он поднял с полу. – Тебе стоило бы вернуться в зал…

– Мне нужно десять минут, – я встала на ноги. – Можешь шепнуть Лоредано, чтобы сыграл еще что-то?

Контарини кивнул и вышел.

Джан-Марко проводил меня до двери моей спальни, но там я покачала головой:

– Извини. Пока я справлюсь сама. Ты же все равно не сможешь заново наложить мне макияж!

– А кота вот впускаешь…

– Руди меня спас, – серьезно ответила я.

– Хорошо, как скажешь. Я буду ждать тебя в кабинете.

Вот возле раковины меня накрыла первая волна отходняка. Опустив руки в ледяную воду, я тряслась и вонзала ногти в ладони, а по моему лицу катились слезы, окончательно смывая косметику. Слегка придя в себя, я умылась, нанесла особый крем, в который магически были вплетены заклинания, освежающие кожу и придающие ей сияние. Закрепила все это «амулетом свежести», разработкой все той же Гильдии артефакторов. Потом, сказав самой себе «Эврика!», вошла в гардеробную и переоделась во второе платье для танго, привезенное синьорой Флавиа, абрикосовое. Обновила макияж, посмотрелась в зеркало, подмигнула коту, который наблюдал за мной с одобрением, лежа на моей кровати и вылизывая лапу, и вышла из спальни.

Меня ждут гости, друзья, любимый мужчина и, наверное, какие-то новые приключения.

Не может же так быть, чтобы я ни во что больше не ввязалась?

Эпилог.

Розы пахли совершенно одуряюще, и я попросила горничную отнести их пока в кабинет. Та сделала укоризненные глаза, но исполнила указание.

– Ну, что, – спросила Чинция, которая сидела на пуфике и с интересом смотрела, как мне укладывают волосы в обманчиво простую прическу. – Идем одеваться?

– Ну, вряд ли мне стоит отправляться в храм в таком виде, – ответила я, глядя в зеркало. Там отражалась женщина в корсете и белых чулках.

Подруга фыркнула и распахнула двери гардеробной. Я втянула воздух и сделала шаг назад: прямо передо мной во всей своей красе сверкало на манекене белое кружевное платье.

– Очень хочется кофе, – сказала я жалобно. – Давай, ты сходишь на кухню и принесешь мне чашечку?

– Мне велели от тебя ни на шаг не отходить, – твердо ответила Чинция. – Но, если ты желаешь, меня может заменить твоя матушка. Конечно, Маргарет ее отвлекает светской беседой, но как скажешь!

– Нет уж, я воздержусь. Просто мне кажется, что я надену это платье, и ловушка захлопнется.

– Конечно, захлопнется! – бессердечно согласилась она. – Ты же сама ее построила, эту ловушку. Теперь бери и пользуйся. Там внутри полно вкусного сыра.

Да, свадебный наряд синьоре Флавиа удался, безусловно. Чинция подтвердила мое впечатление, сказав:

– Думаю, после этой свадьбы ей придется удвоить количество мастериц. Да что там, я и сама скоро пойду к ней с выбранными вариантами. Составишь мне компанию?

Июньское яркое солнце сверкало на волнах лагуны, на драгоценностях дам, пришедших на нашу свадьбу, на витражах крохотной церкви Ниалы, возле которой когда-то Джан-Баттиста впервые меня поцеловал. Внутрь едва поместились самые близкие – моя мама и ее муж, Арчибальд Ван Дер Валлен, семья Торнабуони, семья Контарини, Лавиния, Лоредано…

Да, вот так закончилась история, начавшаяся с карнавала и закончившаяся смертью Аренелло Паски… То есть, прямо скажем, убийством, иначе это я назвать не могу, что бы ни говорил мне Джан-Баттиста о пределах необходимой самообороны. Но почему-то совесть меня не мучает.

Той же ночью, после бала, он сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться.

Джан-Марко вместе с городской Стражей постепенно выловил всех сообщников Джокера. Без поддержки загадочной магии своего вожака они вновь стали тем, кем и были: люмпенами, обитателями городского дня, бандитами и убийцами.

Секрет этой магии раскрыть не удалось, несмотря на то, что мэтр Сонгхи задержалась в Венеции на два месяца. Лавиния на две недели передала своих студентов помощникам и вместе с ней проводила исследования, с переменным успехом. Впрочем, ученые дамы не отчаялись и руки не опускают. Нальи завязала переписку с одним из колдунов Квазулу и рассчитывает на некоторую кооперацию.

Тело Джокера похоронили на Сан-Микеле после полного патологоанатомического исследования. Мозг Джокера, погруженный в стазис, отправился для исследований в лабораторию физиологии Университета Вероны. Как сказал доктор Тедески, присутствовавший при вскрытии, все тело с головы до пят было покрыто незажившими шрамами, как глубокими, так и совсем небольшими. Возможно, то же самое было и с лицом? Мы предположили, что именно поэтому он стал носить маску, не снимая, и это привело его прямой дорогой к безумной и гениальной технологии. Как и для чего собирался сумасшедший маг использовать зеркало, канувшее в воды лагуны, осталось неизвестным. И слава всем богам! На мой взгляд, есть секреты, которым лучше не раскрываться.

Кстати, синьор Барузи, едва только выписавшись из госпиталя, приехал ко мне с извинениями за разбитое зеркало, потрясающей красоты набором бокалов в качестве извинения и, разумеется, чеком на восемь тысяч дукатов. Мы расстались лучшими друзьями, и на этой фабрике на острове Мурано меня всегда ожидают специальные цены.

Лоредано пока остается дожем, но музыку писать не перестал. По его словам, он начал придумывать мелодии, чтобы не сойти с ума в подземной камере, а теперь записывает их. Сюиту соль мажор для виолончели, которая исполнялась им впервые на том памятном вечере в Ка’Виченте, дож посвятил мне Она пользуется особенным успехом на концертах.