Текст книги "Лицо под маской (СИ)"

Автор книги: Martann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Я взглянула на кардиомонитор: пора было прервать разговор, хотя бы на короткое время.

– Синьор Лоредано, – мягко сказала я. – Давайте мы сделаем небольшой перерыв, вам принесут бульон, да и мы с Торнабуони перекусим.

– Бульон? – оживился бывший пленник. – Отлично! я уж думал, мне до конца жизни питаться растворами через капельницу!

– Нет-нет, – я улыбнулась его энтузиазму. – С сегодняшнего дня постепенно начнете переходить на нормальное питание.

Мы с Джан-Марко дошли до одной из малых столовых Ка”Контарини, где в любое время суток можно было перекусить. Да, конечно, с моим скромным домом этот гигантский комплекс не сравнить: здесь только членов семьи живет больше тридцати, а уж сколько слуг, секретарей, помощников, охранников, магов и боги знают кого еще – и не счесть. В столовой сейчас почти никого не было, кроме пары охранников, наворачивавших пасту, и стайки молоденьких горничных, которые шушукались и хихикали. Попросив принести нам дежурное блюдо, Джан-Марко повернулся ко мне:

– Как ты считаешь, мы можем сегодня продолжать допрос?

– Допрос? – подняла я брови.

– О, тьма! Прости, сорвалось с языка. Беседу мы сегодня сможем продолжить?

– Почему нет? Наш Пьеро передохнет, подкрепится… я велела дать ему не только бульон, но еще и немного вина с водой, так что еще примерно на час можем рассчитывать.

– Ну, надеюсь, он успеет рассказать, за каким Темным Джокеру понадобилось похищать не кого-нибудь, а дожа…

– Не жадничай, – сказала я назидательно, отнимая у Джан-Марко последний кусок пирожного. – Сколько успеет, столько и расскажет. Завтра тоже будет день.

– Будет, конечно, но вот, поверишь ли, я просто чувствую, как мне припекает филейную часть. Какие-то неприятности уже совсем близко…

– Хотелось бы надеяться, что свадьбу Карло и Беатриче они не испортят. Слушай, а может их подменить?

– Кем?

– Ну, найти пару актеров… или нет, это неправильно. Пару сотрудников твоей Службы безопасности, они-то присягали Венеции. Накинуть на них хорошо построенную иллюзию, и пусть изобразят наших молодых в течение двух-трех часов.

– Не пойдет, – с сожалением покачал он головой. – Мы уже обсуждали это с самим синьором Контарини и с Пьетро. Мы не знаем, какой магией владеет наш противник. Вполне возможно, что он видит сквозь иллюзии. И, кроме того, я уверен, что у него есть какие-то помощники в городе. Информаторы, охрана, может быть, bravi… Нет уж, придется рисковать.

Вернувшись в палату, я вновь придирчиво проверила показания кардиомонитора; все было в норме, глаза Лоредано под маской блестели, а картонные губы улыбались. И не спрашивайте меня, как это возможно, я не знаю! Опередив нас с Джан-Марко, мой пациент радостно сказал:

– Ну, что же, я готов продолжать! На чем мы остановились?

– На том случае, когда Джокер пришел к вам в подземелье нетрезвым, – напомнил мой спутник.

– Ага, точно… Итак, я запоминал все, что мог запомнить. В тот раз он бормотал что-то о свойствах крови. Сколько я мог понять, у некоторых людей в крови есть особый компонент, позволяющий получать магическую энергию практически в неограниченном объеме…

– Минутку, – Джан-Марко остановил рассказчика.

– Но…

– Пожалуйста, минуту помолчите!

Он подошел к двери, прислушался и резко распахнул ее.

– Ага…

За руку была ухвачена одна из тех самых хохотушек-горничных, что мы только что видели в столовой. Я запомнила ее, потому что она уж очень активно строила глазки обедающему рядом охраннику.

– Здравствуйте, синьор, – она попыталась сделать реверанс.

– Подслушиваем? – ласково поинтересовался глава Службы магической безопасности.

– Нет, синьор, как можно! Меня отправили вытереть, там уронили… разлили…

– Подслушиваем. – Джан-Марко утвердительно кивнул и, не повышая голоса, позвал, – начальника службы охраны. Немедленно!

Старший охранник Ка”Контарини, невысокий крепко сбитый мужчина со шрамом на щеке, возник в коридоре через несколько секунд. Вот просто только что не было, и оп-па – он соткался рядом с девушкой. Посмотрел на ее пылающие уши, перевел взгляд на Джан-Марко:

– Синьор Торнабуони?

– Запереть, антимагические браслеты, тройную охрану, – отрывисто скомандовал тот. – Глаз не спускать! Закончу здесь, приду ее допрашивать. У этих дверей поставить двух магов, пропускать только меня, синьору Хемилтон-Дайер и медсестру, которую синьора укажет.

– Так точно, – мужчина отсалютовал и посмотрел на горничную. – Полетели, пташка.

Девчонка плюнула на пол, почти попав на ботинок Джан-Марко. И куда девалась сладкая мордашка и честные глаза?

Торнабуони вернулся в палату, поставил абсолютный защитный экран и сказал мрачно.

– Синьор Лоредано, вот о том, что при помощи магии крови можно получать энергию, вы больше никогда и никому не скажете.

Тот кивнул:

– Я вас понял.

– Вы сейчас дадите в этом клятву по полному кругу. Иначе я сам буду вынужден вас придушить. Нора, ты тоже.

Мы с Лоредано синхронно вздохнули. Магическая клятва по полному кругу, помимо ее абсолютной, смертельной ненарушимости, плоха еще и тем, что на сутки совершенно выматывает поклявшегося. Становишься слабее котенка. Но понять Джан-Марко я тоже могла: магические войны начинались и из-за меньших секретов.

– Простите меня, – повинился Лоредано. – Некоторая, знаете ли, эйфория от моего чудесного спасения. Язык летит впереди разума. Конечно, я дам клятву и буду молчать.

Отведя Джан-Марко в сторону, я спросила шепотом:

– Даже Пьетро?

Он кивнул в ответ. Да, разумно: Пьетро хороший человек, но он честолюбив, а ему еще долго находится в тени отца. Искушение может оказаться слишком сильным.

– А Лавиния? – снова задала я вопрос.

– Ей скажем, – подумав, ответил Джан-Марко. – Она могла бы уже десять раз стать королевой, императрицей, хоть владычицей морскою, если б захотела. Больше – никому.

И я поклялась.

Прежде чем мы оставили Лоредано в закрытой всеми возможными охранными заклинаниями палате, под присмотром лично знакомой Торнабуони медсестры, он тихо спросил у пациента:

– Синьор Лоредано, есть ли еще что-то, что мне нужно срочно знать?

– Нет, – ответил тот слабым голосом. – Не знаю… Не уверен.

– Я максимально постарался обезопасить вас, но, сами видите, иногда опасность оказывается с неожиданной стороны. Окно закрыто огненным щитом, если кто-то попытается проникнуть через него, сгорит. Правда, выходит оно во внутренний двор Ка”Контарини, но мало ли… Возле двери я поставлю двух человек из Службы магбезопасности, плюс здесь будет находиться медсестра. Вот это, – Джан-Марко положил под одеяло возле левой руки Лоредано небольшой бархатный мешочек, – сигнал Вам достаточно дважды сжать его рукой, и я открою сюда портал.

– Понял. Успокойтесь, молодой человек, я не золотой запас Серениссимы, чтобы меня так охранять, – мужчина на кровати храбро улыбнулся.

Джан-Марко пошел к двери, чтобы провести через охранную сетку медсестру, а я воспользовалась тем, что никто на нас не смотрит, и положила возле правой руки Лоредано узкий стилет, который с некоторых пор всегда носила с собой.

– Спасибо, – произнес он совсем тихо. – Вот это действительно нужная вещь.

Выйдя из Ка”Контарини, я села на ступеньки водного подъезда.

– Извини, дорогой друг, пешком не пойду. Что-то меня ноги не держат.

– Сейчас будет катер, – махнул он рукой. – Неужели ты думаешь, что я бы позволил тебе после клятвы пройти пешком даже сто метров? Поедем перекусить в одно хорошее место, потом я отвезу тебя домой и велю твоей экономке проследить, чтобы завтра ты спала до полудня.

– Не выйдет, – усмехнулась я. – Завтра в одиннадцать я встречаюсь с Маргарет Контарини и Франческой, они будут критиковать мой план приема.

– Н-да, пожалуй, даже я не рискнул бы позвонить Маргарет и перенести встречу на более позднее время…

– Ладно, я уже большая девочка, к тому же медик. Как-нибудь определю, достаточно ли восстановился мой организм… Я думаю, где-то в два смогу быть здесь, чтобы проверить состояние синьора Лоредано и закончить разговор. Годится?

– Да. А вот и катер!

Хорошее место оказалось маленьким ресторанчиком на Бурано, в домике, раскрашенном в ярко-малиновый цвет с голубыми дверями и наличниками. В отличие от самой Венеции, склонной к светлым и приглушенным тонам в архитектуре, на Бурано не стеснялись использовать самые яркие краски, и набережная вдоль узенького, в одну гондолу, канала, цвела, словно клумба с петуниями и виолами.

Мы успели только сесть за столик и раскрыть меню, как за моей спиной раздался голос, от которого сердце замерло, а потом застучало чаще.

– Привет, братец! Добрый вечер, Нора! Еще не заказывали? Я сегодня остался без обеда и голоден, как акула.

Джан-Баттиста сел со мной рядом, поцеловал мне руку, посмотрел внимательнее в лицо и вдруг спросил у брата:

– Опять твои штучки? – Тон его был холодным, как вчерашняя паста. – Знаешь, Марк, у меня возникает сильное желание предложить Норе уехать куда-нибудь на греческие острова на пару месяцев, пока все это не закончится.

– Что ты называешь “моими штучками”, Тино? – столь же холодно поинтересовался Джан-Марко.

У-у-у, да тут, кажется, давнишние колючки наросли в отношениях между братьями, как бы не попасться… Я сидела тихонько, опустив глаза, и крутила в пальцах ножку бокала.

– Любому известно, что методы, применяемые безопасниками, к гуманизму отношения не имеют!

– А поконкретнее? – холода в голосе Джан-Марко еще прибавилось.

– Всю конкретику я вижу на лице Норы! Довольно было бы того, какая она бледная. Ты вымотал ее до последней стадии участием в допросах, на что не имел никакого права, Марк.

Пожалуй, пора прекращать эти петушиные бои, подумала я и примирительно положила ладонь на руку Джан-Баттисты.

– Налей мне еще вина, пожалуйста, и послушай минутку. Пожалуйста!

– Слушаю, – сердито сказал он.

– Во-первых, это не был допрос. Ты ведь знаешь, кого мы нашли в подземелье?

Джан-Баттиста кивнул, и я продолжила:

– Ты же понимаешь, я не могла допустить, чтобы с моим пациентом разговаривали без врачебного присмотра. А учитывая, что он рассказывал, посвящать в этого еще одного медика было бы неразумно.

– А что именно он рассказывал?

– Я тебе потом изложу вкратце, – покачал головой Джан-Марко. – Не здесь.

– Договорились. Но это не объясняет, почему ты выглядишь, как ундина какая-нибудь!

– Такая зеленая? – рассмеялась я. – Все нормально, это последствия магической клятвы. Все узнаешь от Марка. А теперь, если меня не накормят, я начну грызть причальный столбик!

Пожалуй, это был даже не ресторан, а небольшая таверна – четыре столика внутри и еще три – на улице, прямо на набережной. Я уже привыкла к такого рода венецианским заведениям, где готовит бабушка, на кассе сидит хозяйка, принимает заказы хозяин, а дочери с ним вместе подают и моют посуду. Впрочем, иногда готовил хозяин, а его громогласная неохватная супруга болтала с посетителями, перекидывалась местными шутками и сплетнями, наливала вино и могучей рукой усмиряла излишне горячих спорщиков.

Тут была именно такая хозяйка. Поглядев на меня, она покачала головой и, не слушая, что я говорю, притащила огромную тарелку с горой пасты с вонголе – красной от соуса, огненно-острой и невыносимо вкусной. Я уверена была, что в меня не влезет и половина этой чудовищной порции, но с удивлением поняла, что, кажется, доем и вон ту последнюю ракушку. Джан-Марко заказал Valpolichella, и красное вино отлично гасило пожар во рту после острого перца.

– Ну, вот, – одобрительно сказала хозяйка, унося тарелки, – теперь хоть румянец на щечках появился!

Джан-Марко усмехнулся и подлил мне еще вина.

Похоже, это стало уже привычкой: я выключилась еще в катере, на плече Джан-Баттисты, и проснулась уже среди ночи в своей спальне. Комната была освещена только лунным светом, и в нем я увидела мужской силуэт у окна, в кресле. Сердце вознамерилось было упасть в пятки, но тут мой ночной гость щелкнул пальцами, зажигая магический фонарик, и я узнала Джан-Баттисту.

– Прости, милая, не решился оставить тебя одну, – сказал он. – Тебе что-то снилось, ты металась и вскрикивала во сне.

– Ну, хорошо, хоть не храпела… – ответила я с улыбкой. – Ничего не помню, что мне снилось, ну, и неважно. Ты знаешь, мне кажется, что тебе будет гораздо удобнее охранять меня от плохих снов, если ты разместишься поближе. Тут вот и подушка вторая имеется…

Он попытался уйти еще до рассвета, чтобы не компрометировать меня в глазах слуг, но я только посмеялась над этой неуместной скромностью:

– Слушай, мне довольно много лет, и я была замужем. Никакой репутации, которую можно было бы испортить, у меня нет. И, кроме того, я уверена, что Джузеппина уже поставила тесто для удвоенного количества булочек. В этом городе нет ничего, что можно было бы скрыть от живущих в доме!

Мы допивали в столовой по второй чашке капучино, когда в дверь вошла моя экономка. В руках у нее был конверт с черной окантовкой. Я вскрыла конверт, пробежала глазами несколько строчек, и уронила письмо.

– Синьора Пальдини, как же так? Он ведь не был старым! Джан-Баттиста подобрал листок и прочел: “С прискорбием извещаем… на шестьдесят пятом году жизни… синьор Доменико Лаварди… в среду, 2 апреля, в десять часов утра на кладбище Сан Микеле”.

– К сожалению, больное сердце передалось ему от матери. Ангелика тоже умерла рано… – синьора Пальдини вздохнула и спросила деловым тоном, – Вы пойдете, синьора?

– Конечно.

– Barca dei Morti отплывет от дома покойного в половине десятого… Нам нужно будет отправиться чуть пораньше, в девять. На Сан-Микеле всего один причал, а проститься с Доменико прибудут многие.

Она вышла. Джан-Баттиста погладил мою руку.

– Я тоже знал его. Его все знали, вся Венеция. В известном смысле он был Венецией…

Мы помолчали, потом он со вздохом встал:

– Надо идти. У тебя через полчаса встреча, у меня совещание по размещению активов. Вечером мы увидимся?

– Знаешь, нет настроения куда-то идти… Приезжай сюда, поужинаем у меня.

Джан-Баттиста наклонился и поцеловал меня, и дыхание опять перехватило.

Франческа приехала ко мне в одиночестве, сказав, что у Маргарет прихватило сердце, когда она узнала о смерти синьора Лаварди. Оказывается, они ровесники! Впрочем, синьора Контарини маг, ей положено выглядеть молодой. Обсуждение веселой вечеринки тоже как-то не задалось, так что мы просто поболтали ни о чем за чашкой кофе, и моя подруга отбыла. Я взглянула на часы: двенадцать, а Джан-Марко ждет меня к двум. Пойти прогуляться по городу? Но я обещала не выходить без охраны, пока Джокер не найден. Подняться на чердак? Хм, а это мысль. Надо забрать оттуда портрет Лауры, негоже ей пылиться на чердаке.

Не прошло и часа, как при активной помощи всех домочадцев картина была снесена вниз, очищена от пыли и осталось только выбрать место, где ее разместить. Хотя, что тут думать – в будуаре, пусть висит над тем самым туалетным столиком, что на ней изображен!

Лоредано оправился от слабости, вызванной принесением магической клятвы, и готов был рассказывать дальше. Джан-Марко поставил щит от подслушивания и задал первый вопрос:

– Итак, мы остановились на судьбе ваших атрибутов. С перстнем понятно, а что же все-таки произошло с corno?

– Как я уже говорил, иногда у Джокера появлялись другие пленники. По-видимому, он не может заранее определить, чья кровь ему подойдет… для того, о чем мы говорили.

– Или не всегда может… – возразила я.

– Поясни, пожалуйста? – переспросил Джан-Марко.

– Ну, ведь вас, синьор Лоредано, он похитил прямо на улице, поздним утром, рискуя, что это увидят. Он знал, что это именно вы, ведь так?

– Да, я был без маски, а в городе меня знают в лицо… То есть, знали, сейчас-то, наверное, уже забыли.

Мне понравилось то, как он об этом сказал – без горечи, без сожаления, без обиды, просто констатировал.

– То есть, можно предположить: Джокер знал, что в вашей крови есть нужный ему элемент. Заранее знал, понимаете? Иначе он бы увез с улицы какого-нибудь пьяницу, нищего, забулдыгу, который пойдет куда угодно за обещанной бутылкой вина.

– Согласен. И что это нам дает?

– Сколько человек могли видеть ваш анализ крови? – спросила я, наклонившись к Лоредано.

Тот откинулся на подушках и задумался, потом начал перечислять:

– Ну, разумеется, мой личный врач и его ассистент. Далее, мои секретари, все бумаги в первую очередь попадали к ним. Совет двенадцати, поскольку именно его члены утверждают избрание на должность дожа. Плюс секретарь Совета. Все, пожалуй.

– Больше, чем хотелось бы, но меньше, чем я предполагал, – философски заметил Джан-Марко. – Будем проверять. Итак, мы говорили о других пленниках…

Как выяснилось из рассказа синьора Лоредано, второй атрибут дожа, особую шапочку, Джокер сумел подчинить и носил ее, не снимая – то ли дразнил плененного правителя, то ли воображал себя им. Один из невольных соседей Лоредано по подземной тюрьме сумел не только сохранить разум, но и попытался бороться. Он ухитрился утащить один из стилетов мучителя, и ударил того в бок. Увы, сил у него оставалось немного, и удар оказался слишком слабым, чтобы нанести серьезный вред. Разъяренный Джокер убил пленника этим же стилетом, но в схватке тот сорвал со своего противника corno ducale, и так сильно зажал в кулаке, что и у мертвого ее невозможно было забрать.

– Ну, вот и нашлось объяснение тому подарочку, что вынесли волны у Дворца дожей, – сказала я, когда мы попрощались с изрядно утомленным пациентом и вышли.

– Да… боюсь, что имя этого храброго человека мы уже не узнаем, – Джан-Марко подал мне руку, помогая сесть в катер, и устроился на подушках напротив. – Тебя отвезти домой?

– Домой, – ответила я, бросив взгляд на часы. – Пока мы в дороге, расскажи мне, что дал допрос девчонки?

– Да ничего практически, – он с досадой махнул рукой. – К Джокеру она не имеет отношения, ей платили через посредника, конечно, но их интересовала информация о новых контрактах верфей Контарини: с кем подписано, платежи, имена…

– Конкуренты?

– Да. Кто, не вполне ясно, но это уже Стража будет рыть. Магических преступлений в этом нет. Да и, честно говоря, я бы еще и это расследование не потянул. Спасибо тебе, в Джокере и его подвигах закопался по самые уши. Теперь еще вокруг Лоредано всех проверять…

– Послушай, а почему мы решили, что необходимый Джокеру элемент определяется по анализу крови? – внезапно пришло мне в голову. – Скорее бы уж я предположила, что по элементам ауры. Или по какому-то магическому излучению, если такое существует…

– Излучение… – повторил за мной Джан-Марко, и взгляд его затуманился. – Что-то я такое слышал об излучениях применительно к опознанию личности… Где же это было?

Он задумался, прикрыв глаза, а я услышала сигнал коммуникатора. К моему удивлению, на экране я увидела лицо мэтра Сонгхи.

– Добрый день, – поприветствовала она меня. – Вам удобно говорить сейчас, Нора?

Я покосилась на Джан-Марко и коротко ответила:

– Через полчаса!

Глава Службы магбезопасности очнулся от своих размышлений. Потер лоб и пожаловался:

– Не могу вспомнить, кто мне об этом говорил. Почему-то в памяти разговор связывается с госпожой Редфилд, но, может быть, у меня по студенческой привычке решение всех проблем транслируется на профессора?

– Ну, так надо у нее спросить, – предложила я. – Долго ли?

Однако номер Лавинии не отвечал.

– Профессор, скорее всего, на занятиях, – сказал Джан-Марко, отключая сигнал. – Или на совещании в СБ, или в лаборатории. Или где-то еще. Три дня подожду, в субботу вечером она собиралась быть здесь, на свадьбу.

Мэтр Сонгхи ждала моего вызова и ответила мгновенно.

– Нора, рада слышать! Со вчерашнего вечера вас вспоминаю! Мне нужен ваш совет и. кроме того. я кое-что хочу вам показать.

– Мммм… Вечер у меня занят, завтра с утра похороны синьора Лаварди…

– Может быть, завтра во второй половине дня? Тем более, что показать вам я хочу одну книгу в библиотеке монастыря Великой матери… Я буду там целый день, с утра до позднего вечера, может, и заночую у сестер.

– Хорошо, тогда сразу после церемонии я буду в монастыре. Меня туда хоть пустят?

– Пустят, конечно! – засмеялась женщина. – Я предупрежу привратницу.

Утром я проснулась рано, задолго до рассвета. Джан-Баттиста должен был отправиться на похороны вместе с семьей, поэтому не остался у меня. Да уж, не самая лучшая сегодня будет обстановка для знакомства с родителями… Хотя, о чем я? Замуж выходить я не планирую, да и разговора об этом у нас не было, так что старшим Торнабуони не должно быть до меня никакого дела.

Успокоенная этими рассуждениями, я отправилась в гардеробную: черное платье, шляпка с черной лентой, прочее… Синьора Флавиа, как всегда, оказалась на высоте, и подходящие вещи прислала мне практически мгновенно. Впрочем, ничего удивительного – ведь и с ней меня познакомил синьор Лаварди…

Заплаканная Джузеппина подала завтрак. Я попыталась ограничиться только чашкой кофе, вот не лез мне сегодня кусок в горло, но взгляд кухарки исполнился такой укоризны, что я сжевала пару булочек. Синьора Пальдини уже ждала меня на ступеньках водного подъезда Ка’Виченте; к ferro гондолы был привязан траурный бант. Да, положено плыть на традиционной лодке, катер в такой ситуации никак не годится. Усевшись на подушках, я задвинула шторки кабины и украдкой нащупала в сумочке рукоятку небольшого дамского револьвера.

Печальной вереницей тянулись гондолы к острову Сан-Микеле. Слегка отодвинув шторку, я наблюдала, как выгружаются из очередной лодки фигуры в черном, гондольер зажигает фонарь, подвешенный к ferro, и отплывает левее, к причалу. Контарини, Боволо, Градениго, Боттарди, Морозини, Торнабуони… Да, скромный синьор Лаварди собрал самое представительное общество на свой последний бенефис.

Наконец, на колокольне церкви Святого Михаила пробило десять ударов, и сразу же вступил самый большой колокол, называемый Лука. Он выпевал густым басом похоронный перезвон, толпа слегка зашумела, и через плечо прижимающей платок к глазам Франчески я увидела медленно подплывающую barca dei morti. Ладья мертвых. Из распахнутых ворот кладбища появились носилки, накрытые темно-красным ковром; кто-то из магов подвел их к месту, где причалила barca, и мягко опустил на мраморные плиты. Четверо в белых плащах с черной оторочкой покинули лодку, гроб плавно поднялся над ней и опустился на носилки. Мужчины подняли их на плечи и двинулись к воротам. С трудом я удержала неприличный вздох облегчения: носильщики были без масок.

Низкий голос Луки, отдающийся в позвоночнике дрожью, все звучал над Сан-Микеле. Я увидела, как Джакомо Контарини подал руку Маргарет, далее Джакомо-младший, Пьетро… За кланом Контарини последовала графиня Боттарди, еще знакомые лица и еще… Словно траурный полонез. Меня дернули за руку, и я повернулась – Джан-Баттиста протягивал руку мне:

– Идем! Семья Торнабуони ждет нас с тобой.

Безмолвно я положила ладонь на его предплечье. Не буду сейчас думать о том, что это значит. Не буду.

Церковь этого островного кладбища была посвящена одному из святых культа Единого, но здесь отводилась отдельная капелла для почитателей каждого из богов, в которого верили венецианцы. Синьор Лаварди, неожиданно для меня, исповедовал культ Тунара, древнего бога грозы, коней и дубовых рощ.

Гроб поставили возле алтаря, украшенного дубовыми ветвями, и все присутствующие преклонили колена. Колокол умолк, его звуки уступили место хору двенадцати совсем юных девушек, нежными голосами певших на незнакомом мне языке. Священник в белом одеянии прочел короткую молитву, она тоже звучала странно для моего уха: «ligean a scíth faoi dair, lig dó a bheith reborn chun saol nua…».

Зашуршал шелк, шаркнули чьи-то подошвы, и молчаливые венецианцы потянулись к выходу.

До острова Сан-Эразмо мы плыли не больше десяти минут, и все это время я сжимала в руке перламутровую рукоятку револьвера. Не знаю уж, чем бы он помог мне в холодной воде апрельской лагуны…

Массимо высадил меня возле монастырских ворот, дождался, пока сестра-привратница впустит меня, и отправился назад, к воротам кладбища: ему нужно было отвезти в Ка’Виченте синьору Пальдини и ждать сигнала, чтобы забрать меня отсюда на катере.

Я сунула мокрый комочек бумажной салфетки в карман и пошла за послушницей в черном, которая должна была проводить меня в библиотеку.

К резной деревянной двери вела недлинная аллея между высоких кипарисов. Двухэтажное здание библиотеки было выстроено в каком-то совсем не венецианском стиле: крупные блоки из розовато-серого камня, растительный орнамент вокруг арочных узких окон, невысокая круглая башенка в центре с конической черепичной крышей… Моя сопровождающая, видимо, догадалась, о чем я думаю – или этот вопрос был очень частым:

– Библиотеку строили наши друзья из Армении. Здесь много книг и несколько очень древних рукописей из тамошних горных монастырей.

– О, как необычно… Откуда?

– Когда-то здесь рядом, на острове Сан-Лаццаро, жил человек по имени Мхитар Себастаци… – улыбнулась послушница. – Вы наверняка слышали это имя.

– Себастаци… постойте-ка, это ведь он заложил основы всеобщего языка? Или это другой, однофамилец?

– Нет-нет, тот самый. Он был монахом – а еще писателем, переводчиком и книжником. Здешняя библиотека выросла из его собрания. И именно по его завещанию пользоваться книгами из этой библиотеки может любой разумный, не запятнавший себя ничем дурным. Иными словами, предоставивший рекомендации от двух уважаемых граждан Венеции. Сто двенадцать лет назад те, кто посейчас живет в его родном Севастии, приехали сюда, чтобы построить новое здание для библиотеки.

– Спасибо…

Глубоко впечатленная, я перешагнула порог и вошла в здание. Короткий коридор, где в плохую погоду оставляли плащи и зонты, выходил в читальный зал, оказавшийся совсем не таким, как я себе его представляла. Во-первых, он был очень светлым: та самая башенка являла собой центральный фонарь, и загадочным образом даже сегодня, в пасмурный день, сквозь высокие окна лился солнечный свет. Во-вторых, часть книгохранилища располагалась именно в этом зале, и на сердце теплело от вида высоких книжных шкафов, сверкающих стеклом. Зал был как бы двухэтажным, балкон обегал его весь, и там, на балконе, тоже видны были шкафы, стремянки, витрины, лампы и рабочие столы. И запах, запах книг!

До моего локтя кто-то дотронулся, и я почти подпрыгнула.

– Нора, добрый день! – улыбнулась мэтр Сонгхи.

– Нальи, здравствуйте! Я засмотрелась на эти богатства и даже не заметила, как вы подошли.

– Пойдемте, мне выделили здесь комнату для работы, и рукопись, которую я хотела вам показать, лежит там.

В дальнем конце читального зала виднелась дверь, ведущая в новый коридор с дверями справа и слева. Мэтр Сонгхи отперла одну из них, и мы вошли. Небольшой рабочий кабинет был оборудован идеально: большой письменный стол, журнальный столик, удобные кресла, настольная лампа вроде той, что я купила себе на Мурано. Нальи надела белые нитяные перчатки, развернула на поверхности стола шелковую салфетку и осторожно положила на нее кодекс, сшитые в книгу листы пергамента.

– Это «Фармакология» Галена Пергамского, рукописная копия десятого века. Очень редкая двуязычная копия, как видите – слева латинский текст, справа его перевод на парсийский, сделанный Хунайном ибн Исхаком ал-Ибади.

– Потрясающе! Я даже не слышала о такой! А еще одна пара перчаток есть?

– Конечно! Вот, возьмите!

Я тоже надела перчатки и с увлечением погрузилась в изучение рукописи, прожившей на этом свете более двенадцати столетий. Мэтр Сонгхи затруднялась в толковании некоторых названий ингредиентов, который использовались для описанных в кодексе лекарств…

Когда мы оторвались от рукописи, за окном было совсем темно. Я посмотрела на часы: почти восемь. Но как же не хочется уходить! Еще бы чуть-чуть подышать ароматом пергаментных страниц, насмотреться на яркие миниатюры, предваряющие каждую главу, на буквицы, на изображения растений и животных… Нальи посмотрела на меня понимающе:

– Мне нужно еще будет поговорить с матерью-настоятельницей, это примерно на час. А потом можем вместе отправиться в город, барка монастыря нас доставит.

– Отлично! Тогда я посижу здесь, еще полюбуюсь на это чудо.

Руками в перчатках я осторожно переворачивала страницы, для меня сейчас существовал только этот круг света от зеленой настольной рампы и шорох листов. Внезапно краем глаза я увидела справа от себя какое-то голубоватое свечение. На всякий случай, убрав пальцы от рукописи, повернулась в ту сторону, и чуть не вскрикнула: на фоне стенной панели темного дерева все густел, набирая объем, силуэт девочки лет десяти в длинном голубом платье с кружевным воротником.

– Здравствуй! – сказала она.

– Эээ… Добрый вечер, – мне очень захотелось протереть глаза и убедиться, что я не сплю.

– Ты меня не помнишь? – девочка погрустнела и даже стала слегка прозрачнее, будто начала растворяться в вечернем воздухе.

– Помню, – возразила я. – Ты была на вечере у… у графини Боттарди, вот! И мы с тобой даже разговаривали… немного.

– Ну, да, – она рассмеялась, мигом растеряв всю грусть. – Я обещала тебе помочь! Мне показалось, ты такая… потерянная, все тебе чужие. Венеция ведь не всех принимает сразу.

– Я это заметила, – кивнула я, вспомнив Альму Хендерсон. – Но, мне кажется, я здесь прижилась.

– Прижилась, да. Так что, наверное, напрасно я что-то обещала… Я хотела к тебе зайти, но твой дом под такой защитой, что мне страшно стало.

Пожав плечами, я промолчала. Меня не пугал некоторый сюрреализм ситуации – подумаешь, разговор с привидением! – но придумать тему для продолжения беседы не получалось. Маленький призрак снова понурился и стал потихоньку таять.

– Погоди! – окликнула я. – Как тебя зовут?

– Джулия Боттарди.

– То есть, графиня твоя родственница?

– Сестра, – улыбнулась девочка.

– Скажи мне, а вообще в Венеции много таких… бестелесных сущностей?

– Ну, конечно! Очень старый город, магический насквозь. Когда-то здесь было так же легко умереть, как сегодня перейти через Гранд Канал по мосту Академии. Просто большинство этих, как ты выразилась, бестелесных сущностей не имеют ни голоса, ни разума. Так, кусок эктоплазмы…

– А другие? Какие они? Ты с ними разговариваешь?

– Ты что, представляешь это себе как некий клуб привидений? – Джулия фыркнула. – Нет, конечно. Каждый существует в своей… ну, я бы сказала, зоне. Я когда-то училась в школе при этом монастыре, поэтому осталась здесь. Джованна Барбьера, которую ты видела там же, на том вечере, привязана к дому, где она жила когда-то. На смотровой площадке Кампанилы живет ее бывший звонарь: он оглох когда-то, и умер от огорчения, что не может больше слышать колокола.