Текст книги "Лицо под маской (СИ)"

Автор книги: Martann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Посмотрю.

В конце концов, пример Альмы показывает, что нельзя одному человеку давать слишком много места в своей жизни.

Закрыв замки, я обновила все запирающие формулы, не поленилась взять в кабинете амулет-следилку и пристроить его понезаметнее над верхней площадкой лестницы. Кстати, когда я вернулась к чердаку, возле двери сидел и умывался Руди. Оторвавшись от недомытой лапы, кот посмотрел на меня желтыми глазами, открыл пасть и беззвучно сказал:

– Мя?

– Да, – ответила я, уже не удивляясь своей ненормальности. – Ты уж, пожалуйста, присмотри, кто сюда шастает.

За ужином я Альму не видела, она забрала поднос в свою спальню, и я, поразмыслив, последовала ее примеру. Уснуть мне не удавалось долго, лезли в голову всякие мысли, вспомнился некстати муж… в конце концов, я плюнула на правила, налила себе полстакана драгоценного пятидесятилетнего келимаса, выпила одним глотком и, переведя дух, наконец-то заснула.

Каким бы ценным, выдержанным и тонким ни был с вечера келимас, а наутро дышать лучше в сторонку от окружающих. Конечно, зубная паста, контрастный душ и кофе несколько улучшают ситуацию, но, увы, не полностью. Именно об этом я думала, откинувшись на бархатных подушках в кабинке гондолы и глядя, как приближаются пакгаузы старого порта. Лавиния тоже была молчалива сегодня утром, так что тишину нарушал лишь плеск волн да голос Массимо, мурлыкавшего под нос какую-то песенку.

Хромой сторож вышел нам навстречу из переулка между церковью и тратторией и молча протянул руку. Я положила в его ладонь свиток, который мужчина развернул и внимательно просмотрел, не забыв изучить и подпись, и подвешенную на шнурке печать магического нотариата.

– Хорошо, пойдемте, – буркнул он и, прихрамывая еще больше, двинулся в тот же переулок. Короткий, метров десять, проход вывел нас к зданию все того же грязно-желтого цвета, возле двери которого была прикручена темно-синяя табличка с облупившимися серебряными буквами “Порт Rimembranza, Венеция. Комендант”.

Ага, не сторож, а целый комендант!

Войдя в помещение, он сел за письменный стол, неуклюже вытянув вбок ногу, и спросил:

– Так что вам нужно?

– Мы бы хотели найти, где была контора капитана Ансельмо Виченте в 1788 году, – терпеливо повторила я то, что говорила в прошлый раз. – И осмотреть здание. Снаружи и изнутри.

– Не знаю уж, зачем это вам понадобилось, там после Виченте еще, по крайней мере, четыре раза хозяин сменился. А в последние годы… – он не договорил фразу, махнув рукой. – Ладно, разрешение у вас в наличии, так что делайте, что хотите. Только мне в архив не влезть самому.

– Ничего, мы справимся, – голос Лавинии прозвучал прохладно и как-то успокаивающе.

– Вот ключи от архивного склада, – комендант порылся в ящиках стола и вынул устрашающих размеров связку ключей. Внимательно осмотрев связку, он выбрал два, отцепил их от связки и протянул мне. – Годы там расписаны, надо искать тубус со схемой порта, квадраты А или F, не помню, где была эта контора. Церковь слева обойдете, там длинное серое здание, дверь в торце, это и есть нужный вам пакгауз.

– Спасибо, – сказала я, забирая ключи. – Какие-то запирающие заклинания на двери есть?

Комендант хмыкнул.

– Там и обычного замка бы не было, если бы я его не поставил!

Склад производил впечатление – во-первых, длиной, во-вторых, количеством накопленной пыли. Ну, понятное дело, кто будет тратить магию на то, чтобы убирать помещение, последний раз использовавшееся сто лет назад? Лавиния громко чихнула и остановила меня:

– Подождите, Нора. Просто так это делать нельзя.

Указательным пальцем правой руки она очертила помещение и произнесла заклинание, одновременно левой рукой словно сворачивая что-то в рулон и плотно скручивая. По складу пронесся будто бы маленький смерчик, но пыль не взвилась в воздух, а собралась и мгновенно сжалась, смоталась в… ну, больше всего это было похоже на бревно. Толстое такое.

Бревно плавно проплыло по воздуху, выплыло в дверь и улеглось возле стены.

– Ну, вот, – удовлетворенно сказала Лавиния, покрутив кистями рук в воздухе. – Теперь можно и карту поискать.

Разумеется, по закону подлости нужный нам тубус оказался на самом верхнем стеллаже, на высоте метра три. Все так же невозмутимо госпожа Редфилд пролевитировала его вниз, а я похвалила себя за мудрость: я ведь могла и одна сюда отправиться, и кто бы мне был виноват?

– Удивительно, что комендант вообще помнит, что четыреста лет назад здесь была контора капитана Виченте, – проговорила я, задумчиво разглядывая карту нужных нам квадратов. – Он же не маг, чтобы столько прожить!

– Не совсем так; он маг, только выжженный. Но все равно, ему не четыреста. Лет восемьдесят, я думаю, еще год-два, и он начнет стремительно стареть, – Лавиния водила пальцем по рисунку, пытаясь прочитать затейливую надпись. – Да вот же оно!

Палец ее уперся в один из прямоугольников, обозначавших здания. Присмотревшись, я разглядела какие-то цифры и нужное нам имя: Ансельмо Виченте.

– Так, если привязываться к двум постройкам, которые есть до сих пор, к церкви и траттории, то получается… – Я покрутилась вокруг собственной оси, пытаясь сориентироваться.

– Туда! – махнула рукой Лавиния. – Давайте запрем склад, вернем коменданту ключи от архива и поинтересуемся, как открывать нужную нам дверь.

Дверь была закрыта простейшим заклинанием Latya Fennes. Я толкнула створку, она с легким скрипом качнулась, и мы вошли.

– Ну, вот, мы на месте. И что мы здесь ищем? – поинтересовалась моя спутница.

В ответ я протянула копию письма и ткнула пальцем в строку: “Ты найдешь записи в моей конторе в порту, в кабинете. Нажми на плитку под левым настенным светильником”.

– Тайник. Четыреста лет назад. Ну, я же не могла пройти мимо!

– Похоже, что детство у вас было не особо веселое, если эти игры еще в двенадцать лет не надоели, – хмыкнула Лавиния. – Как вы вообще это нашли?

– Потом покажу, у меня дома, в Ка”Виченте.

– Хорошо, договорились, – она обвела взглядом комнату. – Что-то никаких светильников и плиток я тут не вижу.

– Это какое-то общее помещение, вон, четыре письменных стола, скамейки, шкафы какие-то. Но ведь у хозяина должен быть кабинет, так? – возразила я и шагнула к единственной внутренней двери.

Да, здесь все выглядело по-другому. Конечно, из мебели остался только неподъемный даже по виду письменный стол на огромных тумбах да такой же массивный шкаф, ну, и сине-белая керамическая плитка на стенах, остальное вывезли. Вездесущая пыль толстым слоем лежала на всем. Но все равно, видно было, что когда-то тут сидел хозяин. Кстати, светильники-то как раз сохранились…

Я умоляюще посмотрела на Лавинию, и она, улыбнувшись, снова движением пальца собрала пыль в компактную плитку.

– Значит, говорите, левый светильник?

Нажатие на нижние уголы плитки открыло глубокую узкую нишу, где в свете магического фонарика мы разглядели толстую тетрадь в кожаной обложке. Подцепив тетрадь магической плетью, Лавиния вытащила ее наружу, покрутила в руках и отдала мне, не раскрывая.

– Владейте.

– Спасибо, – я попыталась сунуть тетрадь в карман куртки, но она не помещалась.

– Хотите – положу в пространственный карман, потом заберете, – предложила госпожа Редфилд. – Только я не понимаю, почему, если эти записи были так важны для Ансельмо, он их спрятал в таком легкодоступном месте?

– Он бежал из города, и до более серьезных тайников добраться не успевал… Там длинная история, но важно, что Ансельмо очень спешил, и при этом мог доверять только сестре. А она, видимо, так и не смогла сюда приехать.

– Ладно, буду ждать длинной истории. Знаете, Нора, раз уж мы пустились в это приключение, давайте все тут обследуем.

Мы понажимали на остальные плитки, подергали за разные детали вычурных светильников, открыли и закрыли дверцы шкафа и потянули за полки… Увы, больше никакие тайны не хотели открываться. Со вздохом я уже двинулась было к выходу, когда Лавиния меня остановила.

– Нора, погодите-ка минуту. Мне кажется, или с этим шкафом что-то не так? Посмотрите, какая широкая боковая стенка, а глубина внутри сантиметров на пять меньше! Еще один тайник?

– А как его открыть? – азарт кладоискателя охватил меня. – Вроде бы мы уже все в этом шкафу излазили…

– Не все, – возразила госпожа Редфилд с таким же энтузиазмом. – Петли на дверцах мы не проверяли. И вот эту резьбу на выдвижных ящиках!

Наконец, резной герб поддался нажатию, и задняя стенка шкафа медленно поползла вверх. На месте деревянной плиты зиял проход, прямо от его края начинались ступени вниз.

– Тьма меня побери, да это же подземный ход! – воскликнула я и шагнула вперед.

Лавиния схватила меня за руку:

– Ты куда?

– Так подземный ход же, неужели ты не понимаешь!

– Нора, послушай меня, – произнесла она мягко. – Мы не можем лезть в эту дыру без подготовки. Свет, оружие, охрана… поверь мне, если бы без всего этого я совалась в каждый открывшийся секрет, до таких лет бы я не дожила. Мы не знаем, что там внизу.

Я потерла ладонями лицо. Как-то неожиданно мы с Лавинией перешли на “ты”, но, пожалуй, это мне не мешало. Действительно, она права. Оружие и прочее…

– Ты думаешь, там может прятаться что-то… опасное? – спросила я уже спокойнее.

– Если бы об этом ходе ранее было известно, уверяю тебя, Служба безопасности его проверила бы и запечатала. А раз его не открывали четыре сотни лет, я не хочу даже предполагать, что могло завестись там, в темноте.

– То есть что, закрываем и отдаем безопасникам?

– Ну, по правилам положено было бы сделать именно так. А ты. конечно, хочешь посмотреть сама? – Лавиния смотрела на меня с пониманием.

– Знаешь, последние тридцать пять лет, примерно с того момента, как меня отправили в школу, я всегда вела себя так, как положено, – я отошла от шкафа и присела на край стола, глядя в окно, за которым виднелась желтая стена соседнего пакгауза. – И вдруг в мои руки сама собой падает тайна. Настоящая, первоклассная тайна, реальная, не придуманная затейниками из агентства по развлечениям. Конечно, я хочу туда пойти сама. Составишь мне компанию?

Она помолчала, что-то прикидывая, потом ответила.

– Завтра среда, и ты будешь оперировать Карло, – я резко повернулась, услышав в этих словах неожиданное согласие. – До следующего вторника мне из Академии не вырваться. Значит, через неделю. И я возьму с собой ассистента, а ты потребуешь у Пьетро охранника.

ЧАСТЬ 5. Medico della Peste.

Эта маска получила название Доктор Чумы (Medico della Peste). В старину одним из самых страшных бедствий для Венеции была чума, которая посещала город несколько раз и уничтожала огромное количество жизней. Маску Medico della Peste в обычное время не носили, но во время эпидемии ее надевали единственные люди, хоть как-то боровшиеся с болезнью – доктора – когда посещали пациентов. В ее длинный клювообразный нос помещали чеснок, травы и различные ароматические масла и другие вещества; считалось, что они предохраняют от заражения чумой. Поверх одежды врач носил темный длинный плащ из льняной или вощеной материи, из-за чего изрядно походил на зловещую птицу, а в руке держал специальную палку – чтобы не прикасаться к зачумленному руками.

Позднее эта разновидность маски перешла на венецианский карнавал.

Запирающие заклинания на чердачной двери снова кто-то тронул в мое отсутствие. Кота поблизости не было, поэтому осматривали их мы с Лавинией вдвоем.

– Снимай эту путаницу, – сказала она, наконец, сделав шаг назад. – Будем выходить – я тебе покажу более экономичный вариант, а то ты сюда чуть ли не треть резерва вкладываешь. Пока магическую силу не расходуешь, ничего, а вот завтра она тебе понадобится, что будешь делать?

– Договорились, – ответила я несколько нетерпеливо. – Так кто сюда пытался войти, ты можешь сказать?

– Не могу. Такое впечатление, что сетку твою просто задели, и все. Ну, ты ж амулет для записи поставила, посмотрим потом. Открывай, меня любопытство разбирает. Люблю старые чердаки.

Сейчас над Венецией висела дождливая дымка, и на чердаке было темновато. Мы подошли к картине, я привычным жестом сняла и отложила в сторону ткань, а Лавиния щелчком пальцев зажгла магический фонарик. Со вчерашнего дня полотно не изменилось: юная герцогиня по-прежнему требовательно смотрела на зрителей, маска-moretta валялась на полу, отброшенная, а в глубине комнаты виднелось зеркало в вычурной позолоченной раме.

Госпожа Редфилд обошла вокруг портрета, прочитала надпись на его тыльной стороне и вновь остановилась перед Лаурой Виченте дель Джованьоло.

– Вообще говоря, я слышала только об одном случае, когда портрет изменялся, так сказать, без участия художника, – сообщила она, не отрывая глаз от картины. – В Люнденвике, в 1892 году. Я тогда только пришла работать в Службу магбезопасности и участвовала в расследовании. Скверная была история, и плохо кончилась и для художника, и для модели. Не боишься?

– Боюсь, – пожала я плечами. – Ну, и что ж теперь поделаешь? Я имела неосторожность влезть в эту историю, и мне теперь кажется… только не смейся, ладно?

– Даже и не думала смеяться.

– Мне кажется, что эта девушка на меня надеется.

Лавиния повернулась и внимательно на меня взглянула.

– Экая ты… романтичная. Ладно, никаких темных следов я тут не вижу. Более того, в этом полотне вообще нет магии, только краски, холст и работа живописца.

– А в том, в Люнденвике, магия была? – жадно спросила я.

– И еще какая!

Тут я быстренько посчитала: история, упомянутая Лавинией, случилась почти триста лет назад. Мамочка моя, это сколько же ей лет? А я с ней на ты…

Видимо, мысли эти отпечатались у меня на лице, потому что госпожа Редфилд вдруг расхохоталась и похлопала меня по руке:

– Нора, я уже привыкла, что большинство окружающих младше меня намного. Меня это нисколько не заботит. Так что, ты говоришь, менялось на картине?

Записывающий кристалл показал нам только горничную, которая мыла лестницу, и Руди, наблюдавшего за ней с верхней площадки.

– Кот и задел твою сетку, – сделала вывод Лавиния. – Ладно, ты про тетрадь не забыла? Прячь ее в сейф, да мне пора. Пройдусь до своего Ка”Ботта, может какие-то подарки куплю. Маску, например.

Она усмехнулась каким-то своим мыслям и шагнула к двери, но в этот момент в кабинет вошла горничная с пакетом.

– Вам доставка, синьора, из Ка”Торнабуони.

– Спасибо, Мария, положите на стол, – рассеянно сказала я, запирая сейф. – Интересно, что там может быть?

Под упаковочной бумагой была довольно большая коробка, оклеенная красной с золотом тканью. Подняв крышку, я вытащила из упаковочных стружек маску – белую с нанесенным серебром и лазурью рисунком каких-то фантастических растений, с длинным изогнутым носом, больше напоминающим птичий клюв.

– Смотри, тут еще что-то, – Лавиния поворошила стружки и достала флакон из молочно-белого и синего стекла, свитого в причудливый узор. Она открыла крышку и осторожно помахала на себя ладонью, стараясь уловить запах. – По-моему, апельсин и что-то вроде бергамота. Яда не чувствую, магия наложена совсем слабенькая, только чтоб аромат долго держался.

Я поднесла к флакону браслет, но и он вел себя спокойно. Взяв в руки маску, приложила ее к лицу и подошла к небольшому зеркалу, висящему на стене в простенке между книжными шкафами.

– Маска доктора, – пояснила я. – Судя по всему, старинной работы. Там записки нет?

– Есть, – Лавиния протянула мне листок, на котором четким почерком было написано только: “Удачи и твердой руки. Джан-Баттиста”.

– Ну, вот. Видимо, пожелание перед завтрашней операцией, – прокомментировала я.

– Слушай, а ты не боишься надевать маску, поглядев на Карло? Вдруг она не захочет сниматься… – неожиданно спросила Лавиния. – Мне вот жутковато как-то делается.

– Почему-то не боюсь, – я понюхала масло во флаконе и закупорила его. – Наверное, дело в том, что с самого начала Венеция приняла меня за свою.

– Будь осторожнее, – совершенно серьезно ответила мне госпожа Редфилд. – Смотри, куда шагаешь.

Я кивнула и, неожиданно даже для себя, сказала:

– Куда больше меня пугают старые зеркала. И от того, что на портрете Лауры Виченте появилось какое-то зеркало, мне не по себе.

– Да, пожалуй… Только Тьма знает, кто может поселиться в глубине старого стекла.

Меня передернуло.

Перед завтрашней операцией мне нужно было поговорить с Карло. Меня ждали к ужину в Ка”Контарини, и милейшая Джузеппина чуть было не обиделась, когда я сообщила, что собираюсь есть вне дома. Гнев на милость она сменила только тогда, когда я отдала ей распечатки рецептов креольской и каджунской кухни, присланных мисс Ла Вироль, секретаршей моей матушки.

Выйдя из гондолы, я отправила Массимо отдыхать – неизвестно, на сколько я задержусь у Контарини, и уж всяко меня отправят домой на их катере. Беатриче, перебравшаяся в этот особняк еще вчера, пока не очень освоилась с ролью невесты и жалась к Карло. После ужина мне даже пришлось мягко попросить ее оставить нас с пациентом наедине.

Наконец двери малой гостиной затворились, и Карло устроился в кресле напротив меня.

– Волнуетесь? – спросила я.

– Уже нет, – ответил он спокойно. – В первый раз, когда пытались это снять, нервничал ужасно, а сейчас понял, что от меня уже ничего не зависит. Как будет, так и будет. А сколько продлится… операция?

– Это зависит от многих факторов. От полутора до четырех часов.

– Ну, то есть, к вечеру-то я уже точно буду знать, с каким лицом мне жить дальше?

– Нет, Карло, – я покачала головой. – По окончании операции на семьдесят два часа, пока будет приживаться pellis, я погружу вас в сон. Нельзя оставлять даже малейшей вероятности, что вы заденете новую кожу.

– Понятно, – он потрогал серебряную маску на своем лице, потом, оживившись, сказал. – Я принес свой снимок незадолго до… этого. Оказывается, он был у Беатриче.

Я взяла картинку. Очень красивый молодой человек, весело смеясь, протягивает бокал с красным вином навстречу невидимому собеседнику. Хорошее лицо, было бы здорово, если бы удалось полностью восстановить соответствие.

– Скажите, Карло, а почему вы ее не искали тогда, год назад?

– Ну, тут все очень просто, – усмехнулся он. – Сперва я был в ярости, и во всем винил Беа. Потом стал думать и анализировать, и понял, что она-то уж точно ни при чем. Стал искать… ну, насколько мог искать с маской вместо лица. Даже у нас, в Венеции, все-таки не принято ходить в маске всегда. Отправлял слуг, просил друзей, куда-то обращался сам, но поиски мои словно упирались в стену – родных у нее нет, спрятать ее мог только брат, но брат умер. Никакие официальные органы о Беатриче Каталани ничего сказать не могли.

Он встал, прошелся по гостиной, потом резко повернулся ко мне:

– Пьетро сказал мне о ваших подозрениях. Этого дурачка, Гвидо, я немного знал, и согласен: ему не по зубам такая сложная магия, как эта, – Карло вновь дотронулся до маски. – Но вот убейте, я не могу понять, кому я так помешал! Конечно, мой образ жизни был далеко не безупречным…

– Хорошо, что ты это понимаешь, – сказал вошедший в гостиную Пьетро. – Не помешаю?

– Мы практически закончили, – ответила я. – Вы хотели мне показать, где я буду работать завтра.

Взяв скальпель, я вознесла короткую молитву Бригите и сделала разрез точно по границе нормальной кожи и непостижимым образом соединенного с ней металла. Амулеты, останавливающие кровоток, исправно работали, те редкие капли, которые не улавливались, снимал тампоном Родерико Ди Майо. Я знала, что справа и чуть сзади, за щитом, отгородившим стерильную зону, стоят Лавиния, Пьетро и Беатриче. Напрасно, конечно, девушка пожелала присутствовать – зрелище будет неаппетитное. В роли анестезиолога сегодня выступал Джованни Тедеска, врач семьи Контарини. Его заботой было погрузить пациента в глубокий магический сон и следить за жизненными показателями.

Разрез дошел до конца, завершив круг, и я посмотрела на Родерико:

– Ну, что, пробуем снять?

– Как ты думаешь, она полностью вросла в кожу, или только по краям? – ответил он вопросом на вопрос.

– Ты же понимаешь, как бы там ни было, делать надо.

И, подцепив серебряный край маски, я осторожно за нее потянула…

Много позже, вспоминая эту операцию, я понимаю, что не взялась бы за нее ни за что, ни за какие блага этого и иных миров, если бы знала, что нас ждет. Никогда в жизни больше мне не было так страшно.

Разумеется, серебро заменило кожу лица полностью, нечего было и мечтать, что это все срослось лишь по краям. И, конечно, его пришлось срезать, по миллиметру проникая под треклятую маску. Амулеты не выдержали в какой-то момент, и кровь потекла сразу, заливая операционное поле. Доктор Тедеска тихо сказал: “Вот тьма, он просыпается. Придется добавлять медикаментозно!”. Краем уха я услышала, как где-то, в тысяче километров от стола, раздался женский вскрик, и Пьетро раздраженно прошипел кому-то: “Уведите ее отсюда!”.

– Лавиния, помогай, – рявкнула я, не заботясь уже о вежливости. – Если можешь, подпитай эти с…е штуки!

– Попробую, – спокойный голос госпожи Редфилд прозвучал рядом, и через мгновение кровотечение уменьшилось, а потом и совсем иссякло.

– Не могу подрезать возле глаз, – чья-то рука промокнула марлевым тампоном пот на моем лбу. – Родерико, ты не подлезешь?

– Нет, тоже не достаю, – ответил он. – Попробуем убирать маску по частям?

– Погоди, я попытаюсь подобраться воздушным лезвием, – остановила его магичка. – Его можно изогнуть до нужной формы… вот так…

Я бросила взгляд на экран, куда еще один амулет, пока исправно работающий, транслировал схему операционного поля и пройденных участков. Слава Бригите, осталось немного, зато самое сложное, нос, виски и зоны около глаз…

Наконец, скальпель полетел в лоток, воздушный нож истаял, и Лавиния сделала шаг назад. Так, вроде бы все? Подняв глаза на Родерико, я спросила:

– Взяли?

И мы сняли серебряного двойника с той анатомической модели лицевых мышц, которой предстояло стать нормальным человеческим лицом.

Еще через полчаса все было закончено. Спящего Карло увезли в комнату, где ему предстояло провести ближайшие семьдесят два часа под воздухопроницаемым абсолютным щитом. Слой пеллиса был нанесен по точно рассчитанной схеме, в соответствии со снимком, скреплен в должных точках соответствующими заклинаниями и уже начал свою работу. Всего трое суток, и, если никакие катаклизмы не разрушат этот дом, молодой человек придет в себя и будет жить нормальной человеческой жизнью.

Я проконтролировала, как Карло был устроен, сказала пару слов сиделке, поблагодарила доктора Тедеска за отличную работу, и пошла мыть руки и переодеваться. Ди Майо посмотрел на часы, отказался от предложения перекусить, сказав, что хочет успеть на поезд 15.10.

– Так давайте, я открою вам портал в Медиоланум, – предложила Лавиния, о чем-то тихо разговаривавшая с Беатриче.

– Увы, – Родерико махнул рукой. – К сожалению, я абсолютно не переношу порталов, сразу же давление подскакивает до критических значений…

Проводив его до катера, я вернулась к хозяину дома и, пока мы уничтожали sarde in saor, задала вопрос, давно вертевшийся у меня на языке:

– Пьетро, удалось ли найти, по кому ударил откат от проклятия? Что принесли ваши “ветерки”?

– Очень странные вести, – ответил он, откладывая вилку. – Единственный реальный ущерб – это Ка”Дамиани…

– Та самая трещина, о которой говорят даже рыбы в водах лагуны, – продолжила Лавиния.

– Вы думаете, это не может быть вызвано тем самым другим концом лопнувшей струны? – спросил Пьетро.

– Мне кажется, нет. В немногих предыдущих случаях, когда удавалось снять сильное проклятие, особенно посмертное, оно касалось не дома или имущества, а всегда самого мага, который его разрабатывал и…

– Или… – педантично добавила я.

– Или накладывал, – кивнула Лавиния. – То есть, трещина, фигурально выражаясь, должна была не в фасаде дома случиться, а переломать кости умельцу.

– Слушайте, – меня осенила идея, – а не может ли быть, что автора формулы накрыло в момент ее использования? Мы ведь выяснили, что Гвидо Каталани был не слишком умелым магом. Мог что-то не так произнести…

– Ну, в принципе… – медленно проговорил Пьетро и переглянулся с госпожой Редфилд.

– Особенно в момент смерти… – добавила она.

Хозяин дома вскочил и вышел из столовой.

Вернулся он минут через пятнадцать, когда мы уже доедали risotto nero, а белое вино в бутылке достигло критически низкого уровня. Сев за стол, Пьетро залпом выпил то, что оставалось в его бокале, и сообщил:

– В тот же день, когда Карло получил свое проклятие, паралич разбил Франко Малипьеро.

– И что же здесь необычного? – я пожала плечами. – Резкий скачок давления, кровоизлияние в мозг…

– Франко – один из шести братьев Малипьеро. Они известны в городе своим необузданным нравом и несокрушимым здоровьем. Ему нет еще сорока, и незадолго до интересующей нас даты Франко проходил полное медицинское обследование. Никаких… даже тени, намека на проблемы не нашли.

– А зачем ему понадобилось полное медицинское обследование? – спросила вдруг Лавиния. – Ну, вот мои коллеги по Службе магбезопасности проходят его обязательно дважды в год, но это понятно. А, к примеру, кое-кого из преподавателей Академии можно к целителю или врачу загнать только угрозами.

– Я этого не знаю, – Пьетро покачал головой, – но выясню.

От десерта все отказались.

– Пожалуй, я попрощаюсь, – госпожа Редфилд встала из-за стола. – Завтра рано утром у меня практические занятия с седьмым курсом, а у этих студентов иной раз проявляется довольно злокозненное чувство юмора. Нора, вечером во вторник, если ничего не поменяется, я буду у тебя.

Она исчезла в голубом овале открывшегося портала, а я повернулась к Пьетро и сказала:

– Мне понадобится кто-то вроде охранника на пару дней, в среду и четверг на следующей неделе. У вас найдется?

– Маг, стрелок или просто квалифицированный охранник?

– Думаю, охранника будет вполне достаточно, – улыбнулась я. – Завтра утром я загляну, чтобы посмотреть, как наш пациент.

Вернувшись домой, я нашла на письменном столе в кабинете большой конверт с красными сургучными печатями донельзя официального вида. Внутри оказалось свидетельство о собственности на Ка”Виченте, заверенное Советом двенадцати, нотариальный контракт и выписка из Реестра собственности. Все на мое имя. Ну что же, Пьетро Контарини щедро расплатился за выполненную операцию. Даже если я не получу гражданства Серениссимы, этот дом принадлежит теперь мне. Странное ощущение: до сих пор я жила, оказывается, будто на круизном корабле – все отлично, но завтра судно придет в порт, пассажиры сойдут на берег и отправятся кто куда. А сейчас я поняла вдруг, что вот это кожаное кресло, уголь в камине, зеркала в гардеробной, мебель в чехлах на чердаке и гондола вместе с красными бархатными подушками, все это принадлежит мне. Почему-то дом в Бостоне не казался мне настолько… личным. Впрочем, тот особняк выбирала и обставляла мама, пока я вместе с Фрэнком занималась организацией работы клиники, оперировала и преподавала. Что говорить, там даже сад оказался копией сада миссис Ван Дер Валлен…

Так, нужно отослать копии всех документов господину Хюльтениусу…

Пока я сканировала бумаги и писала сопроводительное письмо, прошло довольно много времени. Нажав кнопку “отправить”, я просмотрела все то, что насыпалось за сегодняшний день в электронную почту, с удовольствием ответила согласием на приглашение осенью прочесть курс лекций в Университете Христиании и распечатала еще десяток рецептов, присланных моей матушкой. Пожалуй, уже можно устраивать небольшой прием с изюминкой в виде кухни Нового света. Заодно и отпраздную вступление в ряды местных домовладельцев.

Я начала набрасывать список гостей, но в дверь кабинета постучали. На пороге стояла Альма.

– Нора, здравствуй, – сказала она и замолчала. – У тебя есть минута?

– Да, конечно, – я махнула рукой, предлагая ей сесть.

– Я завтра уезжаю… – она не смотрела на меня, крутя на пальце кольцо.

– Да, я помню.

– Ты… как прошла операция?

– Пока не знаю, все будет понятно через трое суток. Ты же помнишь, pellis должен сформировать все покровы.

– Мне очень жаль, что так получилось, – Альма, наконец, подняла взгляд. – Но в этом городе я жить не могу. Да и, честно говоря, секретарь тебе здесь без надобности…

– Наверное, ты права, – я вздохнула. – Во сколько у тебя завтра дирижабль отправляется?

– Посадка до восьми утра, отправление в девять. К пяти часам уже буду в Лютеции…

– Хорошо. Массимо отвезет тебя к причалам.

– Нет-нет, я уже вызвала катер, в гондоле меня укачивает! Не понимаю, как ты можешь передвигаться в этой… лодчонке! – в голосе Альмы прорвалось раздражение.

Я пожала плечами:

– В основном – с удовольствием.

– Ладно, Нора. Не буду затягивать прощание, – она встала и шагнула к двери, потом обернулась и добавила. – Я уверена, что ты пожалеешь о своем решении, и буду ждать, когда ты вернешься в Бостон!

Дверь захлопнулась, и я мысленно ответила: “Даже если я пожалею сорок раз, решение было мое. И ты все равно об этом не узнаешь”.

Настроение испортилось, и составление списка гостей я отложила, убрав наброски в сейф вместе с документами на дом. Нужно взглянуть на бальный зал, я туда, кажется, и не заходила с тех пор, как перебралась в Ка”Виченте. Звонком я вызвала горничную и попросила ее прислать в зал синьору Пальдини; Мария присела в реверансе и исчезла.

Зал был белым, с традиционными высокими стрельчатыми окнами, смотревшими на Гранд Канал. Мебели здесь практически не было, кроме пары пуфиков и рояля в углу. Получается, если звать гостей числом больше пяти, то нужно покупать мебель сюда, большой обеденный стол в столовую и еще прорву всего…

– Как вы думаете, синьора Пальдини, мы сможем использовать что-то из мебели, хранящейся на чердаке? – озадачила я вопросом вошедшую экономку.

– Нужно посмотреть, синьора… – задумчиво ответила она, проведя пальцем по запылившейся поверхности лаковой консоли и покачав головой. – Насколько я помню, там были кресла и пуфы, которые когда-то стояли здесь, в бальном зале, и три или четыре ломберных столика. Только вот в каком они состоянии? Все нужно проверить…

Проверка привела к тому, что мы обе запыхались и слегка пропылились, зато нашли упомянутую мебель в очень приличном виде. Приведя себя в порядок, переместились в кабинет и обсудили, что же нужно купить, чтобы вернуть Ка”Виченте былой блеск, и удовлетворенная экономка отправилась наводить страх на горничных. Ну, пыль-то и в самом деле не была вытерта…

Я взглянула на часы и решительно взялась за коммуникатор. Не хочу ужинать одна.

Вообще-то, увидев на экране коммуникатора лицо Джан-Баттисты Торнабуони, я немного занервничала. То есть, говоря честно, у меня просто сердце ушло в пятки. Но он улыбнулся так радостно, что уже совсем легко я сказала: