Текст книги "Аккорды безумия (СИ)"

Автор книги: Marianna Girl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Редоранцы с ухмылками переглянулись.

– Ты ещё больший н’вах, чем я думал, юстициар, – пробурчал Второй Советник. – Прячешься за спиной женщины.

Мне надоело, что этот данмер пытается уязвить меня, заставить выйти из себя. Он хочет удовлетворить какое-то своё болезненное желание самоутвердится, показать мне, что он волен делать здесь всё, что ему заблагорассудится – и упрятать за решётку? Нет уж. Он такого удовольствия не получит.

– Деньги, что мы обменяли на… «какое-то барахло» вернутся в вашу казну сегодня же, спросите их у хозяина «Пьяного нетча» в виде налогов, – спокойно ответил я. – Но если вы не желаете видеть нас в своём городе – мы уйдём. Только не жалуйтесь потом, что вы каждую ночь бегаете к тому менгиру и выслушиваете в своей голове однообразные бредни.

Дикарка незаметно толкнула меня в бок, я злобно покосился на неё.

– Он и его воины устали, – продолжила женщина. – Простите их.

Зачем Фрея унижается перед этими двумя редоранскими занудами? Освобождение Камней – не более, чем совет старого шамана, пожелание, главная моя цель – убийство Мирака. Возможно, мне просто стоит подождать дня призыва Хермеуса Моры и поговорить с даэдрическим принцем, узнать, что он пожелает в обмен на свою помощь. Правда, в таком случае, ждать придётся долго, всю оставшуюся осень и зиму.

Редоранцы же переглянулись.

– Ты что-то знаешь о Камне Земли, юстициар? – жестко поинтересовался Адрил Арано. – Продолжай, мы послушаем.

– Я мало знаю о Камне Земли, – спокойно ответил я. – Но мне известно, как прекратить ваши… ночные похождения к нему.

– Он говорит правду, – поддержала скаалка. – Ему действительно известно, как разрушить тёмное заклятье, лежащее на Камнях.

– Раз так, то, думаю, стоит заключить с юстициаром и его… – данмер усмехнулся, мерзко обнажив зубы, – воинами сделку. Он освобождает Камень от этого «тёмного заклятья», а мы, в свою очередь не будем препятствовать ему переночевать в «Пьяном нетче», поужинать и позавтракать. Что скажете, капитан Велет? Сделка справедлива?

– Да, советник Арано, – с ухмылкой согласился капитан. – Вполне.

Велет жестами приказал своим солдатам разойтись, освободив нам проход. Я первым направился к дверям трактира, кивком позвал за собой свою небольшую команду. Мы спустились на нижний этаж, где за барной стойкой лениво расположился хозяин. Завидев нас, этот данмер даже не сделал вид, что оживился.

– Нам нужны комнаты и ужин, – позвал я.

Трактирщик лениво поднял на меня глаза.

– Комнат у нас всего две, каждая по десять дрейков. На ужин могу предложить вам похлёбку из кролика за девятнадцать дрейков, шейн и мацт по двадцать четыре, рагу с яйцами квама за двадцать дрейков. И, наконец, лососевый стейк и бифштекс из хоркера по двадцать четыре. За штуку. Ещё есть орехи в меду – за пару дрейков одна штука будет вашей. И ещё суджамма – одна её бутылка стоит семьдесят два дрейка.

За обе комнаты я сразу отдал двадцать дрейков. Одну пусть забирают мои подчинённые, вторую мне придётся делить с Фреей. Впрочем, это к лучшему, солдаты не увидят, как я снова попрошу женщину спеть то обережное заклинание, не подумают всяких гадостей. Перед боем можно подкрепиться похлёбкой из кролика – она не должна быть тяжелой, и стоит не так дорого.

– Обычную кипяченую воду или чай вы не продаёте?

– Кувшин воды будет стоить три дрейка. Чай из снежных ягод и морозной мириам – двадцать четыре.

В комнатах мы предпочли оставить лишние, не нужные нам в бою вещи, там же я раздал солдатам зажигательные стрелы.

– Стреляете в чудовище только подожжёнными стрелами, – напомнил я. – Фрея, ты не лезешь в бой, пока не убедишься, что эта тварь ослабла. Затем ты перерезаешь ей ноги. Я добиваю. План ясен?

Мои подчинённые ответили согласием, скаалка просто кивнула головой. Наш небольшой отряд покинул трактир и направился к расположенному за городом Камню Земли. Капитан Велет и Адрил Арано последовали за нами – решили, наверное, поглазеть, что мы будем делать и что произойдёт. Что же, пусть смотрят.

– GOL!

Освободившиеся данмеры не настолько быстро сообразили, что происходит, редоранских стражников, попавших в плен к Камню, привёл в чувство оклик их командира, остальные долго не могли сообразить, что к чему – за что и поплатились. Одну женщину чудовище сразу затоптало, пытавшийся сопротивляться мужчина пинком был убит ударом хлыстов-щупалец; ещё двоих тварь убила мощными пинками.

– Там ещё есть!

Женский визг – не принадлежавшей Фрее, на мгновение рассеял наше внимание.

– Стреляйте!

Призвал нам на помощь атронаха – который привлёк на себя внимание второго чудовища. Выпил зелье, придающего магических сил и приготовился. Первое чудовище пыталось сбить с себя подожжённые стрелы, противно пищало, металось из стороны в сторону.

– Фрея, давай!

Женщина бросилась на противника, ловко уклонялась от ударов его ног, пока не рассекла ему сухожилия. Тварь рухнула на землю, поднимая в воздух частички пепла, я бросил огненный шар практически наугад, заклинание, видимо, слабо задело чудовище, раз скаалке пришлось добивать его топорами. Жестами я приказал солдатам следовать за мной. Атронах на моих глазах рассыпался, вернулся в Обливион. Чудовище разинуло пасть, выплюнув в нас сгусток щупалец. Я кувырком отскочил в сторону, неудачно потянул шею, ногой ударился о каменный бордюр, моим солдатам повезло меньше, на их коже теперь красовались ожоги. Чудовище неслось прямо на меня, я пытался отбиться молниями, но это лишь раззадоривало его. Где-то рядом просвистели стрелы, тварь, наконец, запищала. Собрал свои магические силы, прочёл заклинание испепеления. Огненный шар заставил чудовище пошатнуться, мои подчинённые выпустили в него по паре стрел; пламя охватывало скользкое тело, чудовище бестолково бегало по пляжу. Из оставшихся у меня магических сил я сотворил ещё одно заклинание испепеления. В глазах потемнело.

Где-то рядом я услышал медленные, язвительные аплодисменты. Звуки вокруг расплывались, смешивались в единый неразборчивый шум.

– Вот, выпей.

Моих губ коснулось что-то горькое. Силы начали возвращаться ко мне, я наконец-то смог оглядеться и понять, что произошло. Из Камня Земли выпрыгнуло двое чудовищ, обоих мы убили. Погибло несколько гражданских, но их смерть пришла к ним из-за их собственной глупости и нерасторопности. Мои подчинённые живы, ожоги от щупалец уже кто-то подлечил – возможно, Фрея. Сейчас скаалка сидит рядом со мной, в её руках красуется небольшой флакон из синего стекла, она придерживает меня, помогает выпить зелье, восстанавливающее магические силы. Поднялся на ноги.

– Поздравляю с победой, – ядовито произнёс Адрил Арано.

Его «поздравление» звучало, скорее, как зависть, как пожелание провалиться в Обливион, сгинуть на пепельных пустошах этого острова.

– Почему вы не помогли нам? – поинтересовался я.

– Вы прекрасно справились сами, – парировал капитан Велет. – А наши воины могли бы пострадать от ваших заклинаний, мы бы только мешали друг другу.

Злобно фыркнул и жестами позвал за собой своих подчинённых. Краем глаза я заметил, как Фрея о чём-то перешёптывалась с миловидной данмеркой в синем костюме, решил остановиться, узнать, почему скаалка решила задержаться, велеть ей поторопиться.

– Анкарион, эту эльфийку зовут Милора, – зачем-то проинформировала меня Фрея. – Она дала мне зелье, которое ты выпил.

Натянул на лицо приятную улыбку.

– Благодарю за зелье, – надеюсь, мой вежливый тон не звучал фальшиво. – Сколько я должен вам за него?

– О, нет, что вы, – добро произнесла данмерка. – Забудьте. Я просто хотела отблагодарить вас за то, что вы сделали, и хоть как-то помочь.

Удивительно, что данмерка согласилась помочь. Не похоже, что она действовала из какой-то похоти, что характерно для моложавых данмерских женщин: она не так на меня смотрит, не тем тоном разговаривает. Выходит, в этом поганом поселении, среди этого поганого народа остались ещё добрые души?

– Мы не забудем вашу доброту. Ещё раз спасибо за зелье. Фрея, пойдём.

Меня ещё немного качало из стороны в сторону, ноги подкашивались, а тело чувствовало слабость. Скаалка держалась рядом, в любой момент готовилась подхватить меня, довести до дверей трактира. Я старался держаться, выглядеть сильным и спокойным, делал вид, что у меня всё в порядке. Не хватало ещё, чтобы мои подчинённые видели меня таким: слабым и уставшим. Ладно, они – увидят это редоранцы, до конца жизни злорадствовать будут!

Ужинали мы молча, на самом дальнем столике, стараясь не привлекать лишнего внимания. Мои солдаты несколько презрительно косились на Фрею, наверняка они хотели отсесть куда-нибудь от неё, женщина чувствовала это – и, в конце концов, не выдержала, поднялась, направилась к сидевшему неподалёку бретону-кузнецу, о чём-то с ним перешепталась, и затем пересела к нему. Этот человек, по всей видимости, женской компании на вечер обрадовался. Я предпочёл сделать вид, что ничего не заметил. Так будет лучше, спокойнее для нашей небольшой команды. Мои подчинённые не посмеют высказать мне что-либо, Фрее в лицо они так же ничего не скажут, напрямую оскорблять её не станут – я ведь приказал им не делать этого.

Солдаты отправились в свои комнаты первыми, затем спать пошла Фрея; я немного задержался. Городской кузнец зачем-то подошёл ко мне, встал рядом, я делал вид, что спокойно допиваю горячий чай.

– Никогда не думал, что дикари могут быть такими воспитанными, – заметил он. – Ты её, что ли, натаскал?

– Приятно слышать, – нейтрально ответил я. – Но попрошу вас не лезть не в своё дело.

Бретон злобно фыркнул – но решил больше со мной не связываться, и побрёл к ведущей на первый этаж лестнице. Сам я, наконец-то, вернулся в свою комнату: день вышел тяжелым, и неплохо было бы отдохнуть. Скаалка отстранённо сидела на краю постели, глядя куда-то в пустоту; услышав дверной скрип, она подняла на меня глаза.

– Что я сделала твоим воинам? – недоумевающе спросила женщина, в её голосе я слышал лёгкую дрожь. – Я просто вела вас через остров. Исцелила от ожогов. И просто сидела с ними за одним столом. Почему они смотрели на меня, будто я совершила что-то плохое?

– Они не привыкли иметь дело с людьми… вроде тебя, – оправдался я. – Дай им время.

– Вроде меня – с кем?

Позволил себе усмешку. Фрея иногда напоминала мне ребёнка – наивного, несмышлённого, не знающего ничего о жизни. Глядя на неё, я вспоминал слова королевы Эйренн о людских расах – а разве можно серьёзно злиться на детей? Детей нужно воспитывать, а не злиться на них. Если ребёнок растёт в злобе и ненависти, из него никогда не выйдет достойной личности.

– С долбанными дикарями? – продолжила она; дрожь в её голосе усиливалась. – Проклятыми язычниками?

Я присел рядом с ней.

– Вас так данмеры называют?

– Да. И не только они. Почему нас так называют, если разбойники живут намного хуже?

– «Дикарь» и «язычник» – это всего лишь научные термины, – моё объяснение было глупым, но оно было единственным, что пришло мне в голову. – Глупые, устаревшие, но учёные… не слишком любят перемен, и до сих пор не могут подобрать им замену. Разумеется, как и любые умные и красивые слова, их тут же подхватило всякое быдло. И, как за быдлом водится, испохабило. Не знаю, будет ли тебе легче, но данмеры для нас, альтмеров – сами язычники и еретики.

– Вы ненавидите их?

Ненависти к данмерам мы не испытывали – скорее, просто некоторую неприязнь, притом взаимную. Впрочем, сложно сказать, к кому эти серокожие вообще прилично относятся. После Красного Года они утверждают, что научились терпимости к другим расам, но в глубине души они остались теми же серыми ублюдками.

– Скорее, недолюбливаем. Притом взаимно. Ты сама знаешь, насколько данмеры могут быть неприятными.

– Но среди них есть и хорошие: Милора и её муж Гарин, Афия – бывшая лекарка при их богах, Дрейла с отцом. Это только те, кого я знаю, скорее всего, их больше.

– И откуда ты знаешь их?

– Мы меняемся с ними. Наши охотники отдают Фетису и Гарину рыбу и дичь, лишние шкуры, взамен берут хлеб и овощи, я приношу Милоре и Афии травы, Милора подсказала, как можно использовать желе нетча и пепельного прыгуна, Афия знает, как нужно лечить болезни, которые принёс пепел с их родины, и научила нас этому.

Разговор, кажется, успокоил Фрею, её голос выровнялся, и теперь я буду уверен, что она не разрыдается, её моральных дух не будет подорван, и завтра она сможет спокойно сопровождать нас к Камню Солнца. Можно ложиться спать со спокойной душой.

Я стянул сапоги, снял куртку и верхнюю рубаху – в жилых комнатах было достаточно тепло, и лёг на кровать.

– Можешь опять призвать своих предков?

Скаалка пристроилась рядом, прикоснулась к моей голове и начала нараспев читать своё заклинание. Я слушал её пение с закрытыми глазами, её прикосновения доставляли мне странное удовольствие.

Кажется, в тот день я понял, почему этот «ритуал» так мне нравился. Песня пробудила во мне спрятанные глубоко в моём разуме обрывочные, но приятные воспоминания о детстве.

***

Я заметил, как Арнгейр начал зевать: мой рассказ следовало прекратить, идти ложиться спать, и продолжить завтра.

– Ты устал, Мастер, – заметил я. – Не обидишься, если я продолжу завтра?

– Пожалуй, ты прав. Пошли спать.

========== Путь к знанию ==========

Мне снова снится Апокриф.

Я стою на узком решетчатом мосту, протянутом над тёмной бездной. Мою грудь что-то нещадно обжигает, опускаю взгляд вниз – я обнажён по пояс, на месте своего сердца виднеется пульсирующий ядовитым зелёным светом алмаз. В своих руках я сжимаю призванный меч, почти прозрачный, светло-голубой, но по форме больше похожий на огромный кинжал с необычайно широким лезвием – точно такой же красовался на перевязи у Мирака.

– Кто ты, эльф?

Мужской голос звучал не как предложение представиться. Скорее, это был вопрос к моей сущности. Кто я? Юстициар, чьё предназначение – делать всё ради возвращения величия своей расы, а в случае необходимости отдать жизнь во имя Альдмерского Доминиона? Посланник Ауриэля, призванный нести равновесие между смертными и вернувшимися драконами? Или просто альтмер, медленно сходящий с ума? Всё это вместе?

Смело двинулся по мосту вперёд, на моём пути начали возникать твари этого плана Обливиона. Я принял боевую стойку, готовился сражаться – но младшие даэдра не были настроены ко мне агрессивно, наоборот, они преклоняли передо мной колено в каком-то почтении. Оглянулся назад – ворота, через которые я, очевидно, зашел, были закрыты щупальцами, эти же щупальца выросли и по краям решетчатого моста. Я двигался вперёд, даэдра сменились очертаниями людей и меров – но они всё так же преклоняли колено передо мной.

– Как такую посредственность Ауриэль приметил?

В фигуре виднелись очертания нашей формы, в голосе я узнавал Эленвен. Прожигательница жизни, любительница проматывать пересылаемые ей средства на светские рауты. С дипломатической точки зрения в них, возможно, есть смысл – но не заходит ли она слишком далеко в своём желании одарить частичкой роскоши скайримскую знать?

Глаза Первого Эмиссара вспыхивали ядовитым зелёным огнём, мою руку обжигала кислота. Желая спастись от боли, я выбросил меч, он тут же превратился в массу щупалец и растаял.

– Кто, кроме тебя?

Зазвучавший в моей голове голос Хермеуса Моры, слова, сказанные при нашей первой встрече, неожиданно ободрили меня, я двинулся дальше, не обращая внимания ни на что; «Эленвен» противно закричала от злобы, на моих глазах взорвалась, частички щупалец и кислота обжигали, я стряхнул их с себя и пошёл дальше.

– Ты предатель. И должен умереть, как предатель.

Рулиндил. Заносчивый глупец с неоправданно высоким о себе мнением. За какие заслуги его назначили Третьим Эмиссаром, третим по важности лицом, представляющим нашу Родину?

– Ты забыл, чем ты обязан Талмору? – продолжил он. – Кем бы ты был без нас? Мы приняли тебя таким, какой ты есть, простили тебе твоё несовершенство. Кому ты ещё нужен, кроме нас?

И отправили медленно умирать от холода и голода на край света. Так ли уж я нужен нашей партии, раз она забыла обо мне, чистокровном, пусть и несовершенном альтмере?

– Ты нужен нам, Анкарион, – приятный, добрый голос Фреи всегда подбадривал меня; об этой женщине я всегда буду вспоминать лишь с теплотой. – Нужен мне.

На Солстхейме я впервые в жизни сделал что-то по-настоящему важное и полезное, впервые в жизни оказался по-настоящему нужен кому-то. Там, на Солстхейме, среди скаалов, мне впервые показалось, что я нашёл своё место, меня впервые посетило ощущение того, каким в книгах описывают… счастье?

– И ты хочешь променять всё, что мы дали тебе, на какую-то жалкую хибару на краю света? Хочешь променять чистокровных альтмеров на этих дикарей?

Зелёное свечение приближалось, поглощало, кислота обжигала, «Рулиндил» превращался в массу щупалец, в которой уже едва можно было узнать очертания мера. Щупальца нахлынули на меня волной, но затем распластались по полу, стекали зелёной жижей через ячейки в чёрную бездну.

Я всё так же шёл дальше, мимо щупалец и младщих даэдра, мимо следящих сфер и впивающихся клешней – пока не оказался перед вратами, напомнивших мне одновременно альдмерские и апокрифские, путь мне закрывала огромная фигура, я не мог различить ни очертаний её одежд, ни её лица. В её руках я разглядел меч – самый обычный, прямой, выкованный из стали, разве что его навершием служил огранённый в виде ромба желтый камень. Затем рука покрылась золотистыми трещинами, через которые проглядывал ослепляющий свет, а в груди я разглядел зияющую рану, сочащуюся золотым огнём.

Пелинал Вайтстрейк, ненавистник всех меров, безумец из войска Королевы Рабов? Или же сам Лорхан? Но почему огонь в их груди золотой, а не красный? Возможно, это сам Ауриэль? Но откуда тогда эта рана, разящая светом рука, и почему в его руках меч, а не лук?

– У тебя ещё есть время, – голос казался мне знакомым и неизвестным одновременно.

– Есть время на что? – я боялся, что выглядел побитой собакой, испуганным котёнком.

– Понять, кто ты. Принять свой дар, откуда бы он не пришёл к тебе. Исполнить Предназначенное.

Наконец-то я нашел в себе силы оторвать взгляд от вооружённой руки и поднять голову наверх, попытаться посмотреть Лорхану или его воплощению в глаза – но разглядел лишь седые волосы, заслонявшие лицо. И яркие голубые глаза, светящиеся, как у драугров.

– Почему ты пришёл ко мне? – я почти кричал. – Почему разговариваешь со мной?

Вместо ответа Лорхан перебросил свой меч в другую руку; я попятился назад, но его разящая светом ладонь тянулась ко мне, пока не схватила за горло. Яркий золотой свет поглощал меня, ослеплял, бил по глазам.

– Анкарион! Проснись!

Я подскочил на своей кровати, испуганно дышал, ощупывал себя. Очередной дурацкий сон испугал меня, заставил забыть, что я в абсолютной безопасности у Седобородых, и Арнгейр вырвал меня из этого ужаса.

– Опять кошмары? – поинтересовался старик.

– Да, – устало протёр глаза, отбросил передние пряди волос назад. – Уже утро, или я случайно разбудил кого-то?

– Уже утро.

Довольно засмеялся. Этой ночью мой разум был настолько милосерден ко мне, что позволил мне выспаться!

– Одевайся и пошли завтракать. Заодно расскажешь, что тебе приснилось.

– Апокриф мне снился. Опять, – я смеялся ещё громче. – Знаешь, Арнгейр, я уже ловил себя на мысли, что начал скучать по нему – и он тут же о себе напомнил!

Я схожу с ума. Я просто схожу с ума! Как иначе объяснить мне то, что мне ни то Пелинал Вайтстрейк, ни то сам Лорхан во сне явился?

– Возможно, на тебя всего лишь нахлынули твои воспоминания о нём. Или твои страхи.

Страхи. Да, возможно явившиеся мне в форме щупалец Эленвен и Рулиндил – действительно лишь мои страхи и сомнения, но откуда в моём сне взялся Лорхан? Приснись мне Мирак или Фрея – я бы не стал так беспокоиться.

– Мне приснился Пелинал Вайтстрейк. Или Лорхан, – я, наконец-то успокоился.

Поймал на себе недоумевающий взгляд старика.

– Я видел огромную фигуру с золотой раной вместо сердца – такая же была и у меня в этом сне, только зелёная. Я не видел его лица, только глаза – голубые и светящиеся, как у драугров. И седые волосы. Одна рука скрывала в себе свет, он поглотил меня в самом… конце. И во второй руке у него был меч, самый обычный стальной, но с желтым топазом в навершии. Наверное, с топазом, я точно не знаю.

Недоумение в глазах Арнгейра сменилось испугом.

– Он говорил тебе что-нибудь?

– Да. Я думал, он будет менее… дружелюбен, – ехидно ухмыльнулся; в конце концов, это мой сон, в нём любой ненавистник меров может быть дружелюбен!

– И что он сказал?

– Что я должен исполнить Предназначенное. О чём он говорил, Арнгейр?

Я смотрел на старика с жалобой и мольбой, надеялся, что он откроет мне ту цель, ради которой Ауриэль выбрал меня.

– Я… пока не знаю.

Почему-то мне казалось, что этому норду известно всё, только он пока скрывает это от меня. Но почему? Почему он делает это? Зачем скрывать от меня моё собственное Предназначение? Тайберу Септиму они тоже ничего не говорили, и он от безделья отправился в завоевательные походы?

– Ты не знаешь, или ты боишься сказать мне что-то? – едва держу себя в руках. – Скажи, Тайбер Септим задавал вам такой же вопрос?

– Тайбер Септим не стал следовать Пути Голоса, и покинул нас, – ответил Седобородый. – Возможно, наши предшественники неверно объяснили ему смысл его Дара, возможно, он сам неправильно понял. Я не хочу, чтобы кто-либо пострадал от моей или твоей поспешности. Прости, если мои слова задели тебя.

Конечно. Страх Арнгейра вполне объясним: если я вдруг пожелаю при помощи своего Дара получить больше власти, пострадает множество людей и меров, он боится, что с моей помощью Доминион уж точно победит, прольёт ещё больше крови, оставшиеся в живых люди и неполноценные меры окажутся у нас в рабстве. Я объяснял ему, что боюсь открывать перед начальством этот Дар, а больше власти мне уж точно никогда не получить – но где-то в глубинах своего сознания старик не верит мне.

– Ничего. Всё в порядке, – успокоил я. – Пойдём завтракать?

Меня ждал новый день. Новая попытка соединить FUS и RO в единый Крик. Снова те же вопросы, на которые я не могу найти для себя ответы. Как мне понять всё то, что сказал Арнгейр? Может, мой сон подскажет мне?

Я вспоминал все слова, что услышал во сне. Кто я? Точного ответа у меня нет. Возможно, его и не будет? Возможно, я – одновременно талморский юстициар, посланник Ауриэля и безумец? Но как я могу быть юстициаром, когда не желаю достигать нашей высшей цели, а моё желание умереть во славу Доминиона практически исчезло? Если я посланник Ауриэля, то почему он приметил именно меня, чиновника не слишком высокого ранга? Как я могу быть безумцем, если мой рассудок сохраняет ясность и единство? Как мне найти точку равновесия, когда собственный мир баллансирует на грани? Всё, что не уложится в наши собственные рамки восприятия – уже дикость. Попытка понять и принять это – сумасшествие. Все, кого я встречал в своей жизни, немного безумны.

Кто, кроме меня? На Солстхейме более достойного, чем я, действительно не нашлось. Кто бы ещё смог одолеть Мирака? Нелот, скорее всего, сделал бы это, но нельзя доверять старому богохульнику такую власть. Сейчас, в Скайриме, я не слишком обременён обязанностями, из-за которых я был бы вынужден сидеть на одном месте и заниматься делами. Я – талморский юстициар, и когда я получу в посольстве новую форму в замен испорченной и утерянной, то смогу без особых проблем разговаривать с проимперскими ярлами и танами в поисках нужной мне информации. В Маркарте и Винтерхолде служат мои коллеги, и в случае необходимости я смогу узнать у них хоть сколько-то свежую оперативную сводку или рассчитывать на их помощь. В тоже время я достаточно умён, чтобы признать свои слабости и возможное превосходство некоторых людей надо мной по каким-либо вопросам. Я могу без лишних сомнений отбросить свою гордость и попросить помощи у них – например, если мне понадобится проводник или новое снаряжение.

Чем я обязан Талмору? Небольшой властью, что есть у меня. Командировками, где я обретал навыки выживания и опыт. Возможностью повидать мир.

Хочу ли я променять всё это на небольшую избу на краю света, а своих сородичей – на скаалов? Если я буду уверен, что не погибну бесцельно, что буду действительно нужен кому-то… Нет, на этот вопрос я пока не готов ответить даже себе.

– Отдохни немного, – позвал Арнгейр. – Пойдём готовить обед.

Последовал за стариком – продолжу свой рассказ, возможно, выбью из него что-нибудь о Предназначении Драконорождённого. О том, какое оно было у Тайбера Септима, по мнению Седобородых.

– Твой сон, – напомнил норд, – Я всё удивляюсь, почему у того, кого ты считаешь Пелиналом Вайтстрейком или самим Шором, в груди горел золотой, а не красный огонь. И почему он явился тебе в Апокрифе.

– Я сам не знаю, – вздохнул я. – Я не знаю, почему мне снова приснился Апокриф, почему его младшие даэдра преклоняли передо мной колено, хотя на самом деле я либо сражался с ними, либо прятался от них. Я не понимаю, откуда в моей груди взялась рана, почему в ней горел зелёный огонь.

Арнгейр отвлёкся от разделки куриной грудки.

– Со времён короля Вульфхарта у нас возникла… традиция нарекать Драконорождённого Исмиром. Исмиром по нашим легендам был так же и Пелинал Вайтстрейк.

Исмир. Читал о нём в паре книг, но не придавал этому знанию хоть какого-то значения. Дракон Севера. Ложный бог Талос – его самозваный северный вариант. То, что он как-то связан с Пелиналом Вайтстрейком, а следовательно – с Лорханом, я как-то упустил, и теперь я понимаю, что это было благое неведение. Мне сложно понять и принять, что я как-то связан с обманщиком богов и безумцем из войска королевы рабов.

– А Пелинал Вайтстрейк был воплощением Лорхана, – продолжил я. – Выходит, я как-то связан с… этими двумя.

– Понимаю, тебе нелегко это принять. Но, возможно, тебе станет легче, если я скажу, что мы тоже до конца не понимаем, как дар Акатоша может быть связан с тем, кого вы называете Лорханом. И ещё я не понимаю, почему рана на месте сердца в твоих снах пылает зелёным огнем. Возможно, если ты расскажешь мне больше о своём путешествии по Солстхейму, я смогу что-нибудь понять.

***

Да, конечно, Мастер. Возможно, мы с тобой поймём что-нибудь вместе.

Утром мы выдвинулись в дорогу – потратив оставшиеся деньги на покупку свитков с огненными заклинаниями и зелий. Теперь мы снова нищие, нам предстоит путь через пепельные пустоши, ночёвка в полевых условиях и освобождение Камня Солнца.

Фрея вела нас по побережью мимо разрушенной фермы, затем свернула в мёртвый лет Хирстааг, разрушенный форт Морозного Мотылька мы обогнули – скаалка заверила, что он опасен, что там живут порождения пепла, управляемые злым неупокоенным духом, бой с ними может затянуться и стать для нас неприятным. Мои подчинённые едва сдерживались от острот, но что-то всё же удерживало их языки за зубами. Возможно, гибель сослуживцев отрезвила их, лишила былой уверенности в себе. Ведь если любого из нас может убить даже какой-то бандит, то что говорить о монстрах неизвестной природы?

Я молча шёл вслед за женщиной, пытался найти в пепельных пустошах хоть какую-то красоту, но пейзаж казался мне унылым. Сколько времени уже прошло с Красного Года, а природа Солстхейма до сих пор не оправилась от него, землетрясения обнажили столбы базальта – которые так и останутся памятниками тому извержению. От малейшего дуновения ветра деревья начинали со скрипом шататься, казалось, что они вот-вот сломаются. Я смотрел на умирающие ели с опаской – не хотелось, чтобы одна из них рухнула кому-нибудь на голову!

Перед спуском с пригорка Фрея остановилась, жестами велела нам пригнуться. Бандиты. Полюбили же они пепельные пустоши Солстхейма, чуть ли не на каждом углу лагеря устраивают! Эта парочка данмеров – один в нагруднике из хитиновых пластин, второй в каких-то обносках даже не задумались о своей безопасности. Я жестами приказал своим подчинённым занять позицию и убить обоих; Фрея пыталась возражать, велела оставить их в покое, предлагала обойти их лагерь – но лучше мы убьём их сейчас, чем они набредут на нас ближе к ночи.

– Обыщите всё, – приказал я. – Найдёте припасы, лекарственные зелья, золото и свитки – забирайте с собой. Безделушки и прочее барахло не трогать.

Пока мои подчинённые обыскивали бочонки и сундуки, я позволил себе внимательнее разглядеть хитиновый нагрудник. Обработанные пластины каких-то насекомых (возможно, пепельных прыгунов) нашили на грубую кожаную основу – примитивные доспехи, не требующие особых навыков. Пепельных прыгунов победить не так уж и сложно, так интересно, какую защиту даёт эта броня?

Ещё раз осмотрел место этой разбойничьей стоянки. Мне нравилось, что недалеко располагался источник воды, уже было сложено костровище и даже кое-какие шалаши, в которых можно заночевать. Но из мёртвого леса к нему было несложно подкрасться, даже если выставить караул, ночью нас так же могут застать врасплох. Существенный минус, не хочу рисковать и останавливаться здесь. Возможно, нам следует пересечь реку и встать лагерем в грибном лесу. В засыпанный пеплом форт лучше не показываться: там что-то откапывают данмеры в доспехах из затемнённых хитиновых пластин, и вряд ли они отличаются дружелюбием.

– Здесь лагерь Ревуса недалеко, – зачем-то предупредила Фрея. – Наши охотники иногда останавливаются у него.

Пожилой данмер, переживший Красный Год, отшельник, единственным компаньоном которого был его дряхлый силт-страйдер. Всегда игнорировал его, не хотел связываться – данмеры и так дружелюбием не отличаются, а выбравший отшельнический образ жизни может стать совсем уж невыносимым!

– Чего же этот Ревус в город не переберётся? – хмыкнул один из моих подчнённых.

– Он уже стар, не хочет быть там обузой, – ответила женщина.

Солдаты ехидно переглянулись – вопрос, очевидно, был для них риторическим, и теперь они про себя смеялись над наивностью скаалки. Пожалуй, я должен сделать им выговор, приказать быть с ней помягче.

– Мы пойдём к Ревусу, – приказал я. – Постараемся убедить его, что вреда мы ему не причиним, отдадим что-нибудь из найденных зелий в подарок. Если он разрешит нам остановиться у него, разговоры поддерживать расово и религиозно нейтральные, смотреть на него спокойным и вежливым взглядом.

Я чувствовал некоторое недовольство у моих подчинённых, хотя с виду они оставались спокойными и даже холодными. Компанию старого отшельника они будут считать ниже их собственного достоинства, где-то в глубине души они обиделись на мой приказ. Да, я сам не в восторге от компании этого данмера, но это будет лучше ночёвки в грибном лесу. Подарки для данмера отбирал самолично – ему будет достаточно флакона лекарственного зелья и бутылки вина. Да и ужин или завтрак мы ему практически обеспечили, мяса и желе пойманных пепельных прыгунов нам на всех хватит!