Текст книги "Аккорды безумия (СИ)"

Автор книги: Marianna Girl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Я в ужасе подскочил. Это был сон, всего лишь ещё один дурацкий сон.

Мне всё же удалось прокрасться на кухню, найти там бутылку вина и осушить её. Разум заволокло туманом, я добрёл до своей лежанки и снова провалился в сон.

Небо вокруг меня заволокло тучами, дышать было тяжело, в голове стоял неразборчивый шёпот. Я поднимался на вершину горы. Вокруг становилось всё темнее, само солнце, казалось, угасало, дышать становилось всё тяжелее, снег становился серым, рассыпался прямо в воздухе. Я позволил себе приглядеться внимательнее – нет, это вовсе не снег. Подошёл к краю обрыва, внимательнее пригляделся – внизу горела деревня, до меня доносились крики. Тело почувствовало невероятную боль, что-то сжигало меня, я оглядел себя и понял, что оказался объят пламенем, мои руки чернели и рассыпались на глазах…

Из кошмара меня вырвал Арнгейр. Старик не стал лишний раз расспрашивать меня, лишь молча отвёл на кухню, а после завтрака вывел во двор.

– Сегодня ты должен познать третье слово Безжалостной силы – Dah, что означает «толкать». Ты толкаешь мир – но в ответ мир толкнёт тебя. Вспомни всё, что ты узнал о FUS и RO – и реши, сможешь ли ты толкнуть мир так, чтобы удержаться на ногах самому.

FUS – это сила, это поток горной реки или дуновение ветра.

RO – это равновесие, это ловкая форель или тонкий древесный лист.

Dah – это толчок, который заставляет форель плыть по течению, а древесный лист лететь по ветру.

– FUS-RO! Dah!

Последнее слово прозвучало будто в пустоту.

– Посмотри на все три слова, – посоветовал Арнгейр.

Я сконцентрировался. Острое FUS, мягкое RO. Dah – короткое, сильное, быстрое. Жёсткое. Горный поток и многолетние ветра меняют форму камней. Камни способны сопротивляться этому, принимать гладку, круглую форму. Сила. Равновесие. Сопротивление, а не толчок?

– Думай.

Мир балансирует, я – точка опоры. Нет. Точка опоры – рядом, ведь я сам на другой стороне этого маятника. Или я – одновременно и точка опоры, и противовес? Может, это я балансирую, а точка опоры – целый мир? Но кто тогда противовес? Снова я?

– FUS! RO!

Скамп.

Сила. Равновесие. Толчок.

–FUS-RO! Dah!

А если пойти от обратного? Мир толкает меня. Я сохраняю равновесие. Толкаю мир в ответ.

– FUS-RO-Dah!

Крик хоть и состоял из трёх слов, но получился недостаточно сильным.

Я снова рассматривал все три Слова. Горная река и форель в её водах – единое целое. Чтобы выжить, форель перепрыгивает опасные пороги, уклоняется от камней – но взамен река даёт ей дом и шанс ускользнуть от врагов, что поджидают её на суше. Воды реки – дом для форели, но для этого форель должна быть достаточно быстрой, сильной и ловкой.

На каждое действие есть противодействие. Каждое противодействое должно быть уравновешено.

– FUS-RO-Dah!

Раздался гром, какая-то сила тащила меня назад до тех пор, пока столкновение с большим сугробом не остановило меня. Слишком сильно – не помню, чтобы драугров отбрасывало назад после Криков.

– Отдохни.

Арнгейр повёл меня на кухню, где предстояло готовить обед.

– Мне снилось, что солнце угасало, – зачем-то признался я. – Снова.

Старик попросил меня рассказать этот сон подробнее.

– Я поднимался на вершину горы, когда небо потемнело. Снег превращался в пепел, а внизу горела какая-то деревня. Затем меня самого охватило пламя… И я проснулся.

– Возможно, тебе снилось будущее, – предположил Седобородый. – По слухам, Уриэль Седьмой увидел во снах свою смерть. Возможно, тебе снились твои страхи – такое тоже часто бывает.

– Но мне уже второй раз снится потемневшее небо, – напомнил я. – И всё же на что я – ваша единственная надежда?

Арнгейр снова ничего не ответил, велев мне внимательнее следить за похлёбкой.

– Арнгейр? – настаивал я; старик пытался перевести тему, снова заговорил о готовке обеда. – Не уходи от ответа.

– На то, что ты восстановишь между смертными и драконами равновесие, – уклончиво ответил Седобородый.

Его ответ меня не устраивал: когда-то давно драконам, как я понял, поклонялись, драконы выбрали себе «любимчиков» из числа руководивших поклонением жрецов, эти жрецы, однако, принялись злоупотреблять своей властью. Народу, как водится, это не понравилось. Поставленная драконами верхушка в конце концов была свергнута, драконы вместо того, чтобы назначить новую верхушку из числа победивших, принялись всячески вредить победителям и были закономерно истреблены. Теперь же некая сила вернула уничтоженных драконов к жизни, и те принялись, по всей видимости, мстить за истребление. Я не собираюсь искать равновесие между мстительными злобными тварями и «смертными», как назвал Арнгейр людей, меров и зверолюдов.

– Драконы жгут города, убивают смертных и не предлагают ничего взамен, – парировал я. – Они хотят править на кладбище, мы этому справедливо сопротивляемся.

В ответ Арнгейр с неловкой улыбкой пробурчал что-то невнятное; затем в обеденный зал зашли остальные Седобородые и принялись за еду. Я снова задал тот же вопрос – на сей раз всем им. Старики перешептались, в комнате стоял гул, от которого на столе застряслась посуда, а огонь в очаге чуть не погас.

– Мы покажем тебе кое-что, когда ты будешь готов, – ответил Арнгейр. – Но сначала ты полностью освоишь Безжалостную Силу и расскажешь нам, как ты одолел Мирака.

***

Конечно, Мастер. Я расскажу тебе, как я одолел Мирака, и чего мне это стоило.

Мы с Фреей вернулись в деревню скаалов через два дня ближе к вечеру. Я волновался, до сих пор не мог придумать, что и как сказать Сторну. Отец и дочь крепко обнялись, старик с улыбкой позвал нас в свой дом, затем предложил помыться после почти недельного отсутствия… Что-то внутри меня шевелилось, из глубин души поднималась странная… обида? Зависть? Я ведь уже и не помнил, каково это – быть кому-то нужным и кем-то любимым. Я ведь точно помню, что мать любила меня – да, порой она была строгой, и чем старше я становился, тем больше требований ко мне предъявляли и тем меньше ласки я получал, отец тоже был ко мне доброжелателен… Как же давно всё это было!

После парилки я почувствовал прилив сил, ощущение чистоты бодрило… Разве что бриться я намеренно не стал – мне нравилась оформлявшаяся в бородку щетина. Домашней похлёбке из хоркера с пепельными бататами я невероятно обрадовался, с удовольствием съел всё до последней капли.

– Вам удалось узнать что-нибудь? – после ужина спросил Сторн.

– Хермеус Мора хочет, чтобы я привёл тебя к нему, – вздохнул я. – Говорит, что иначе не расскажет мне, как добраться до Мирака.

Старик пригладил бороду.

– Что же. Завтра мы возьмём Чёрную Книгу и пойдём с ней в лес, – произнёс он.

– Отец…

– Не спорь со мной, Фрея. Духи-хранители защитят меня, может быть, у меня выйдет задобрить Херму-Мору, ну, а если нет – значит, моё время пришло.

Фрея умоляюще смотрела на отца, схватила его за руку:

– Отец, давай я схожу. Херма Мора ведь будет мучить тебя, он может и убить…

– Он может убить и тебя, – возразил Сторн. – Уж лучше я погибну, чем ты.

– Сторн, может, есть ещё какой-нибудь способ? – мне не верилось, что шаман был готов отдать свои тайны Хермеусу Море.

– Боюсь, что иного способа нет, – вздохнул старик.

Видимо, нам придётся надеяться, что духи леса защитят Сторна и не позволят ему погибнуть.

– Интересно, – хмыкнул я. – «Мора» на моём родном языке означает «лес».

– Херма-Мора – демон леса, всё верно, – произнёс Сторн. – Один из множества, но самый могущественный из них. Моим предкам долгое время удавалось задабривать или обманывать его, возможно, получится и у меня.

После ужина Сторн взял тяжёлое, увешанное металлическими бляхами и ракушками одеяние, свой бубен и факел и ушёл в лес. Мы с Фреей сидели возле очага, я положил голову ей на колени, она сначала робко положила свои руки мне на плечи, затем прикоснулась к острому кончику моего уха и принялась с ним играть. Никогда не любил этого – и потому с улыбкой перехватил её руку.

– Поедем на материк вместе? – предложил я.

Фрея оживилась.

– А можно?

Я усмехнулся.

– Конечно. Вместе посмотрим Скайрим.

– А что скажут… те, кто послал тебя сюда?

– Да плевать на них. Пусть думают, что хотят. Или ты можешь побыть в городе, пока я все дела улажу, а потом вместе съездим ещё куда-нибудь.

Впервые ко мне закралась мысль, что я не хотел возвращаться на Алинор. Я уже достаточно отслужил, чтобы требовать отставку, да и надоело быть инструментом в руках Талмора, от которого, к тому же, избавятся. Лучше скрыть свои новые силы, подать в отставку, поводом сделав подкосившееся здоровье, посмотреть на Скайрим вместе с Фреей, а затем вернуться с ней на Солстхейм. Говорят, в Скайриме сохранилось много руин времён драконьего культа, возможно, в Коллегии Винтерхолда мне удастся узнать что-нибудь ещё об этой странной магии, с помощью которой я освободил Камни Солстхейма и призвать призрачные перчатки.

– Это было бы прекрасно, – обрадовалась скаалка.

Как ты уже понял, Мастер, этому желанию не суждено было сбыться – я понял это на следующий день.

Следующим утром Сторн так же надел свою шаманскую робу, взял Чёрную Книгу и направился вместе со мной в лес. Фрея увязалась за нами – ей не хотелось оставлять отца одного, она надеялась в случае чего помочь его… Ну или просто быть рядом с ним. Далеко уходить мы не стали – достаточно было подняться на скалу и отойти чуть вдаль. Сторн опустился на колени, прикоснулся ладонями к земле и принялся что-то нашёптывать. Затем он поднялся, обогнул несколько деревьев, прикасался к ним, так же что-то нашёптывая. Лишь после этого шаман взял в руки Чёрную Книгу. Едва старик прикоснулся к твёрдому переплёту, как книга сама открылась на середине и принялась парить над землёй, тело шамана опутали щупальца, а над нами склонилось отвратительное скопление глаз и щупалец.

– Отец!

Фрея хотела броситься отцу на помощь, но я едва успел задержать её.

– Хватит, демон! – приказал я. – Ты ведь убьёшь его!

– Ты прав, эльф, – согласился демон.

Сторн замертво рухнул на снег. На его лице застыла гримаса боли, кожа в местах, где к нему прикасались щупальца, была обожжена. Фрея бросилась к мёртвому отцу, не могла сдержать слёз; она ругалась, проклинала всё на свете – но Хермеусу Море были неинтересны её страдания.

– Тебе удалось доставить дар, который Я требовал, – тягучий голос даэдрического принца, кажется, звучал отовсюду; за него говорили каждое дерево и камень, каждый кустарник или засохший пучок травы. Даже губы погибшего шамана, казалось, шевелились. – Взамен Я сдержу обещание и дам Слова Силы, которые помогут тебе в схватке с Мираком.

К вязкому тягучему GOL присоединись острые Hah и DOV.

– Используй их вместе со Словом, которые ты выучил на заставе Сиринга и лиши Мирака всех его союзников.

Хермеус Мора исчез.

– Фрея, мне очень жаль, – я присел рядом со скаалкой, обнял её.

Фрея прижалась ко мне, продолжала рыдать и причитать.

– Помоги… отнести в деревню, – сквозь слёзы попросила она.

Проклятую Чёрную книгу я уложил в сумку, которую затем перевесил себе через плечо. Из крепкой палки и плащей мы соорудили подобие носилок и уложили на них тело Сторна. Я заставил Фрею идти впереди – мне показалось, что не стоит ей сейчас смотреть на обезображенное гримасой боли и обожжённое тело своего отца. Мы вышли из перелеска, спускались со склона холма по тропинке; наше появление привлекло внимание сначала кузнеца, а затем – и всех остальных. Скаалы собирались на центральной площади своей деревни, перешёптывались, затем начали требовать объяснений.

– Сторн пожертвовал собой, чтобы я смог победить Мирака, – объявил я. – И я сделаю это. Я отправлюсь в Апокриф и убью его, как обещал.

Мои объяснения не очень устроили всех, слышалось недовольное ворчание. Вперёд вышла женщина – кажется, деревенская староста.

– Так или иначе, Сторн мёртв, и его следует достойно похоронить, – подхватила она. – Бальдор, подготовь всё необходимое. Вы трое – помогите отнести тело в дом. Ну, а ты, эльф, сделай, что должен.

Кузнец вернулся на своё место. Несколько мужчин подхватили тело Сторна, отнесли в его хижину и уложили на скамью. Фрея всё так едва соображала, что происходит, не могла сосредоточиться и сдержать слёз. Она пыталась успокоиться – но затем снова плакала. Может, я плохо помнил своих родных – но терять их было ужасно, и это ощущение я не забуду.

– Рион, – скаалка подняла на меня заплаканные глаза. Я в ответ едва сдержал улыбку: так в детстве меня звала мать. – Вернись, обязательно вернись ко мне, пожалуйста.

– Вернусь, – успокоил я.

Вместо меховой куртки я надел обрезанную робу из зачарованной ткани, снятую с убитого культиста, а на пояс повесил кинжал и топор. Прикосновение к книге вызвало всё те же неприятные чувства, я снова провалился в пустоту…

А затем очнулся на той же площадке, где впервые повстречал Мирака. На сей раз вокруг никого не было, тишина угнетала – но я намеревался сделать её своим союзником. Я подошёл к краю платформы, где на постаменте стояло отражение книги и перешёл в следующую главу.

Следующую камеру охранял один младший даэдра с щупальцами. Он заметил меня, приготовился к бою.

– GOL-Hah-DOV!

Даэдра опустил тощие ручонки и приветственно заурчал: «заклинание», которому меня научил Хермеус Мора, работало.

– Проводи меня к Мираку, – приказал я.

Существо жестом велело следовать за ним. Первым делом он приказал взять с постамента тонкую книгу, которая открыла потайной ход в другую главу. В следующей комнате меня ждало ещё двое – и я снова применил на всех троих это «заклинание». Даэдра жестами велели мне забрать ещё одну книгу. Вначале коридора опустилась решётка, за которой скрывался светящийся цветок. Когда я отщипнул головку, открылся потайной ход, выведший меня на решётчатые платформы. Даэдра отказывались идти за мной – наверное, действие заклинания закончилось, и они перестали быть моими союзниками.

Забрал ещё одну тонкую книгу, прошёл в открывшийся коридор и перешёл в следующую главу. Я оказался в комнате с кислотным озером, прямо над водами которого были установлены решётчатые узкие мостики. Комнату сторожили трое даэдра с щупальцами, я снова заколдовал их – и они безропотно проводили меня через потайной коридор в другую комнату, охранявшуюся их сородичем. Я слышал, как существа переговаривались друг с другом на своём щёлкающем языке, затем все трое недобро посмотрели на меня…

– GOL-Hah-DOV!

Крик подействовал на них, как кнут на непокорных животных.

– Я должен встретиться с Мираком, – повторил я. – Где искать его?

Даэдра костлявыми пальцами ткнули на платформу, где покоилась ещё одна книга, затем велели идти в открывшийся коридор. Кажется, они испытывают перед Мираком какой-то благоговейный страх, не хотят связываться с ним… Или же они привязаны к своим местам, будто часовые сторожат эти залы и не желают покидать их?

Коридоры вывели меня в небольшую комнату, дальнейший проход был закрыт несколькими решётками, которые должны были открываться светящимися цветками. В центре комнаты располагался небольшой бассейн с кислотой – откуда обычно выпрыгивают похожие на рыб младшие даэдра. Я надеялся, что удастся проскользнуть незамеченным ужасным стражем, однако вода в бассейне всколыхнулась, показалось уродливое кожистое тело…

– GOL-Hah-DOV!

Тварь покорно застыла на своём месте, дожидаясь приказов.

– Ты не будешь нападать на меня, – приказал я.

Существо принялось без цели расхаживать по комнатке, изучало меня, наглого смертного, решившегося повелевать им, а я поднялся по лестнице и перешёл в другую главу. Короткий коридор вывел меня к пропасти, края которой соединялись мостиками и платформами. На каждой из платформ стоял постамент – очевидно, мне следует разложить на них книги, которые я собрал до этого. Двое даэдра с щупальцами окружили меня, собирались атаковать – но моё «заклинание» помешало им.

– Я должен разложить эти книги на пьедесталы? – спросил я.

Существа одобрительно застрекотали, их огромные несуразные головы, кажется, то поднимались, то опускались. Я разложил книги на небольшом столике, принялся внимательно изучать их. Открыл первую попавшуюся из них:

Совокупность шевелящихся отростков

Путь извилистый стремится проложить,

Чтоб лица коснуться яростно и хлёстко,

Чтобы разум сжечь и чувства обнажить.

Затем оглядел четыре постамента, на которых были схематично изображены клыки какой-то ужасной твари, клешни, глаз и переплетение щупалец, будто неизвестный художник пытался нарисовать осьминога. В этом четверостишии речь шла о щупальцах – значит, следует положить её на постамент, где нарисована морская тварь.

Младшие даэдра одобрительно кивнули – я на правильном пути. В следующей книге в стихах рассказывалось об «алчных створках» – очевидно, это метафорическое название клешней. Книгу, в которой говорилось о подготовке к некой «чудовищной работе» я наугад положил на постамент с клыками, а последнюю – на изображение глаза. От каждого пьедестала исходило голубое свечение, собиравшееся в центре комнаты, над высокой колонной, на центральной платформе возник пьедестал с ещё одним отражением Чёрной Книги.

– Мне следует идти туда? – уточнил я.

Даэдра кивнули. Я прикоснулся к страницам, будто бы падал в пустоту, пока не оказался в ещё одном коридоре, который вывел меня на огороженный берег кислотного моря. Возле самого края располагалось сооружение, напоминавшее стену слов, в самом центре я затетил три бассейна – наверняка оттуда сейчас выпрыгнут твари. На землю упала крылатая тень, я поднял глаза – в небе парил дракон. Надо же, откуда он здесь? Возможно, мне стоит спросить у него, где мне искать Мирака?

– GOL-Hah-DOV!

Ящер принялся снижаться, затем приземлился на берег и дружелюбно смотрел на меня. Дракон выглдел очень необычно: его голову не украшали рога, спинной гребень больше походил на какой-то плавник, а чешуя выглядела гладкой, походила на змеиную, а не ложилась пластинами, как у других драконов.

– Приветствую, ThURI, – покорно произнёс змей.

– Отвези меня к Мираку, – приказал я.

Дракон попросил меня сесть на него, склонил шею, чтобы мне удобнее было забираться ему на спину и взлетел.

Это было… невероятно. Могучие крылья несли меня над мёртвым кислотным озером, мимо витых колонн и арок, сложенных в огромные стопки книг и водоворотов из страниц. Охранявшие эти знания даэдра казались мне букашками, мне казалось, что я имел над ними полную власть, при желании мог бы испепелить их прямо с неба.

– Мы прилетели, ThURI, – дракон принялся кружить над высокой башней.

Рядом парило двое его сородичей, внизу виднелась человеческая фигура – кажется, это и был Мирак. Змей приземлился, снова вытянул шею, чтобы мне удобнее было спрыгнуть.

– Саротар, – позвал древний жрец. – Не думал, что тебя так легко смутить. Что же, поприветствуем нашего гостя.

Саротар вспорхнул и приземлился на одну из высоких колонн, приготовившись наблюдать за исходом нашего боя. Я же положил руку на кинжал, уверенно подходил к Мираку ближе.

– Итак, двое Драконорождённых встретились здесь, в Апокрифе – как и хотел Хермеус Мора. Высокий эльф и норд, забавнее не придумаешь. Я убью тебя, эльф, как убивал твоих белолицых собратьев – только раньше я делал это, чтобы задобрить наших богов. А тебя… тебя я убью, чтобы снова вернуться в Нирн.

Я презрительно ухмыльнулся, выхватил из ножен кинжал и молниеносно вонзил в незащищённое горло драконьего жреца. Кровь полилась на кожаные перчатки, заливала его робу.

– Это тебе за моих солдат и за то, что приказал нам осквернять Камни Всесоздателя, – прошипел я и провернул лезвие.

Мирак захлёбывался собственной кровью, пока не испустил дух. Его тело на моих же глазах иссохло, обратилось в скелет… Жаль, я не посмотрел ему в глаза перед тем, как он умер. Надо мной склонились склизкие щупальца, тысячи глаз довольно смотрели на меня.

– Я доволен тобой, эльф, – произнёс Хермеус Мора. – Предатель наказан, а ты можешь использовать Мои дары, чтобы подчинить себе волю других. Ты ведь искал подобного могущества, не так ли?

Я презрительно хмыкнул.

– Мне не нужны Твои дары, демон.

– Считай так, если тебе от этого становится легче, – в голосе даэдрического Принца мне послышалась обида. – Но каждый раз, когда ты по чьему-то приказу либо же по собственной воле ищешь знания, которыми владеют единицы, ты обращаешься ко Мне. Помни об этом, высокий эльф.

Из вод бассейна показалась витая беседка, внутри которой на постаменте покоилось отражение Чёрной Книги. Я прикоснулся к пергаментным страницам, провалился в тёмную бездну…

…И очнулся в избе скаальского шамана, на меховом спальнике, куда я лёг на время «путешествия» в Чёрную Книгу. Фрея забилась в угол, сил на рыдания у неё уже не было, и она лишь заплаканными глазами смотрела куда-то вдаль.

– Я победил, – позвал я. – Фрея, я победил.

Скаалка подползла ближе и прижалась ко мне, не сказав ни слова.

Сторна мы похоронили через три дня. Скаалы не сжигают своих умерших шаманов, как данмеры, и не закапывали их в землю, как это делают многие другие народы. Его тело уложили в деревянный гроб, который мужчины увезли в лес. Фрея прочитала несколько молитв духам, затем попросила Всесоздателя смилостивиться над душой её отца и возродить его в теле своих потомков. После этого гроб подняли на дерево и закрепили на крепкой ветке.

***

– Ты боишься, что твоя душа теперь принадлежит Хермеусу Море? – спросил Арнгейр.

– Да. А если он действительно подделал дар Ауриэля – то это так, – вздохнул я.

Седобородые переглянулись.

– У тебя есть подозрения, почему именно ты мог заинтересовать его? Может, ты призывал его или однажды что-нибудь попросил у него?

Я грустно опустил голову.

– У меня возникали мысли призвать Хермеуса Мору, но я так и не осуществил их – просто-напросто не сумел провести ритуал.

Старики снова переглянулись.

– Возможно, Хермеус Мора сам выбрал тебя, посчитал, что ты будешь лучшим орудием наказания для Мирака. Ты находился на Солстхейме, у тебя оказалось достаточно воли, чтобы сопротивляться влиянию Мирака, и достаточно подготовки, чтобы убить его. Нелот же мог ослушаться приказа и ради любопытства освободить.

В ответ презрительно ухмыльнулся: в любом случае, я побывал игрушкой в руках даэдрического Принца. Радовало, что мои действия пошли всему Солстхейму на благо.

========== Противодействие ==========

После обеда я снова отправился во двор разучивать Слово Силы. Как же, как мне понять его? Как объединить с двумя остальными? Может, мне мешает что-то?

– FUS-RO! Dah!

Ничего не выходит. Я словно бьюсь головой об стену.

Что мне может мешать? Страх за осквернённую даэдрическими вмешательствами душу? Возможно – я ведь не просил таких сил, я вообще ничего у даэдра никогда не просил напрямую. Я думал попросить – но поднялась буря, я вспомнил одну давно прочитанную книжку и не стал проводить ритуал… Возможно, я что-то перепутал и мой испуг был безоснователен, но тем не менее я решил не рисковать. А может, Арнгейр всё же прав, и я оказался единственным разумным существом на Солстхейме, показавшийся демону идеальным палачом для Мирака?

Возможно, я должен найти внутри себя это самое противодействие, как нашёл точку опоры? Кажется, подсказку надо искать в днях, когда я привёл смертный приговор Нелоту в исполнение.

***

– Тебе надо поесть, – приказал я.

Фрея всё так же смотрела в пустоту, как и за мгновение до того, как я поставил перед ней тарелку с кашей.

– Может, не так вкусно, как готовишь ты или готовил Сторн.

Скаалка нехотя принялась ковыряться в своей тарелке. Нет, она не была похожа на капризного ребёнка, которого взрослые насильно заставляют есть ненавистную ему пищу. Смерть отца здорово подорвала её, она горевала об утрате, хоть и пыталась внушить себе, что Сторн встретился со Всесоздателем и что так было предначертано.

– Рион, – позвала она, – почему мне так больно? Отец ведь со Всесоздателем, может, он скоро переродится – и в новой жизни ему будет лучше, чем с нами…

В глазах Фреи блеснули слёзы, её голос дрожал. Я обнял её.

– Терять любимых всегда больно, – вздохнул я. – Поплачь, от этого становится немного, но легче.

– Сколько уже можно плакать? Это ведь… это неправильно. Я должна жить дальше, помогать моему народу… Но мне… мне будто не хочется.

Я плохо помню, как именно пережил утрату родителей. Кажется, тогда я с головой ушёл в работу, а целители посоветовали мне пить особое успокаивающее зелье. Может, стоит и Фрее прибегнуть к этому же способу? Конечно, храмовые целители Вороньей Скалы не подпустят нас к своей святыне, но вот Элинею Мотрен вполне можно попросить помочь. Она, помнится, во время Красного Года потеряла мать, а затем угодила в услужение к ворчливому и высокомерному Телванни – так что, возможно, им с Фреей есть о чём поговорить.

– Поешь, – настаивал я. – А потом сходим прогуляться. Или ты хочешь, чтобы я кормил тебя, как маленького ребёнка?

Мне казалось, что предложение звучало слишком презрительно, что оно способно задеть Фрею – хотя я лишь пытался пошутить. Чтобы хоть как-то сгладить собственное же впечатление, я улыбнулся, взял в руки ложку, зачерпнул немного каши и съел сам.

– Вроде, есть можно, – заверил я, зачерпнул ещё и поднёс к её губам. Впервые за четыре дня, прошедшие со смерти Сторна, на её лице появилась улыбка.

– Ты хорошо приловчился, – похвалила Фрея и дальше принялась есть сама.

Без удовольствия, нехотя, но она всё же съела целую тарелку – впервые за эти четыре дня.

– Давай, одевайся, – приказал я. – Сходим в Тель-Митрин и отдадим Нелоту Чёрную книгу.

Скаалка сменила домашнее шерстяное платье на тёплые штаны, сапоги и меховую куртку, взяла один из своих топориков и нож. Еду и спальные мешки решил нести я сам, не хочу нагружать её. В конце концов, дорога туда и обратно займёт не больше недели, два дня из которых мы сможем переночевать в отбитом у рьеклингов медовом зале Тирска.

Мы поднялись в перелесок, где погиб Сторн, я постарался скорее увести Фрею подальше, прижал к себе настолько крепко, что она не могла повернуть голову в сторону деревьев. Затем мы спустились с холма, прошли мимо освобождённого Камня Зверя, пока не добрались до Тирска, где и заночевали. Всю дорогу Фрея с пустыми глазами молчала, лишь ужинала она с большим удовольствием, чем утром. Воины Тирска не стали расспрашивать, что именно произошло – и это было на руку нам обоим. А следующим утром после такого же проведённого в молчании завтрака мы снова отправились в дорогу.

– Дай мне хоть что-нибудь, – потребовала скаалка, первой нарушив молчание. – Ты ведь лишние вещи несёшь, а я совсем налегке иду. Это нечестно.

Впервые за всё время, прошедшее с гибели Сторна, я стал узнавать прежнюю Фрею. Всё-таки пройтись до Тель-Митрина и обратно было хорошей идеей, пеший переход хоть немного, но оживил скаалку. Что мне ещё сделать, чтобы помочь ей пережить утрату отца?

– На моей родине женщины из высших слоёв общества обычно налегке и ходят.

– Но мы не у тебя на родине, а я даже не эльфийка.

Я улыбнулся.

– А представь, что ты – альтмерка, на тебе надето шёлковое платье, а мы с тобой не к Нелоту идём, а гуляем по парку.

– Мне не нравится шёлк, – нахмурилась она. – Он холодный и скользкий.

Теперь я позволил себе усмехнуться: к Фрее действительно возвращается её жизнелюбие.

– Хорошо, не хочешь шёлковое – пусть будет бархатное. Знаешь же, как бархат выглядит?

– Да. Я видела его на богатых женщинах Вороньей Скалы. Знаешь, когда я была совсем юной, я не понимала, что в этих платьях красивого, они казались мне такими вычурными и неудобными. Я больше мечтала о костяной броне, которую носят редоранские стражники, чем о платьях.

Я продолжал улыбаться: мне нравилось, что Фрея вспоминает приятные моменты из своей жизни и делится ими со мной.

– Однажды я даже не сдержалась, подошла к кузне и взяла наручную пластину – хотелось знать, какая она на ощупь. Помню, как тогда разозлился кузнец и как рассмеялся один из воинов, стоявший неподалёку.

– А сейчас бы ты хотела, чтобы тебе нарядное платье сшили?

Скаалка качнула плечами.

– Мне ведь совсем некуда было бы его надеть, так зачем оно мне? Впрочем, костяная броня мне тоже ни к чему.

И почему Солстхейм лежит так далеко от Солитьюда, почему ближайший к Вороньей Скале скайримский город – это Виндхельм? Ведь было бы неплохо показать Фрею и всему этому высшему обществу, и нашим эмиссарам – но не как диковинку с далёкого острова, а как прекрасную душой и телом женщину.

– Неужели у вас совсем нет никаких праздников? – недоумевал я.

– Есть – на них мы просим у Всесоздателя хороших всходов и хорошей охоты или вспоминаем Эйвара Певца Камней.

– Вот, уже есть повод красиво приодеться, – улыбнулся я. – С удовольствием бы посмотрел на тебя в бархатном платье.

Ночевать пришлось в перелеске недалеко от побережья. Фрея помогала мне разбивать лагерь, затем – готовить ужин. Отчего-то меня быстро склонило в сон, я лёг спать сразу же после еды.

Мне снова снился Апокриф – та башня, где я убил Мирака. Мне снилось, что я хожу по её верхней площадке, надо мной летают драконы. Отчего-то мне становилось трудно дышать, что-то заставило меня опустить голову. От увиденного я чуть не закричал: на мне было одеяние Мирака, а моё лицо скрывала его маска. Я поспешил снять перчатки – но вместо привычной золотистой моя кожа была светлой. Затем рука потемнела, превратилась в уродливые тёмные клешни, маска срасталась с моим лицом, щупальца на ней покрывались слизью и темнели…

В ужасе я подскочил и тяжело дышал. Это был всего лишь дурацкий сон, который следует забыть.

– Рион?

Проклятие. Постоянно забываю, какой у Фреи чуткий сон.

– Мне просто приснился кошмар, – успокоил я.

Не в силах сдержаться, я ласково провёл рукой по её щеке, а затем губами прикоснулся к её виску.

– Всё хорошо. Спи.

Скаалка сделала вид, что поверила мне, свернулась калачиком и уснула; я последовал её примеру. Следующим утром, пока готовился завтрак, она всё же спросила:

– Расскажи, что тебе снилось? – попросила она.

– Я же сказал – просто глупый кошмар.

– Сны никогда не снятся просто так, они всегда значат что-нибудь.

– Мне приснился Мирак, – хмыкнул я. – Вернее, я сам был им.

На лице Фреи показалось беспокойство, она испуганно посмотрела сначала на меня, затем – на котомку, где лежала Чёрная Книга.

– Войди в Чёрную Книгу и забери оттуда его тело, – потребовала она. – Мне кажется, его душе нужно помочь обрести покой.

Зачем помогать человеку, из-за которого погиб Сторн и который заставлял жителей Солстхейма осквернять священные камни, я не понимал. Мирак заслужил своей участи, так пусть холодный Апокриф станет его могилой.

– Если мы этого не сделаем, он продолжит мне сниться? – поинтересовался я.