Текст книги "Апогей (СИ)"

Автор книги: Мари Явь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

29 глава

Он не лгал. Аман действительно был готов дать мне если не все, то многое. И потому, пока слуги переносили все мое шмотье из его покоев, глава сохранял завидное спокойствие, не собираясь меня разубеждать или останавливать.

– Ты можешь передумать в любой момент. – «Напомнил» он любезно, сидя в кресле и следя за тем, как я отдаю распоряжения.

– Ты тоже. – Возвращаю я, пытаясь копировать его непроницаемый тон.

– Ясно. – Мужчина подпирает кулаком голову. – Я зайду за тобой к ужину.

– Как пожелаешь. – Смысла нет оставаться с ним дольше. Странное ощущение, что я проигрываю просто тем, что нахожусь близ него дольше на еще одну секунду.

Выходя из его гостиной отстранено замечаю, что ковер сменили. И это наталкивает меня на жаркие воспоминания связанные с тем, прошлым ковром, запачканным моей кровью.

Аман… я не понимаю, неужели быть самим собой так трудно? Ты пытаешься убедить себя и меня в том, что камуфляж контролирующего все и вся сверхсущества необходим даже в нашей постели. Не думай, что я легко соглашусь с этим.

Хотя я не могу сказать, что не чувствую боль, оставляя его за своей спиной. Но я пытаюсь убедить себя в том, что нам нужно время, что пройдет несколько дней, и Аман поймет. Возможно, даже хватит всего пары часов?

Срок годности этого отвратительно начавшегося дня истекал медленно, в мучительном ожидании. И когда в дверь моих новых апартаментов постучали, я встрепенулась, отбрасывая свой урок по философии. Естественно, за порогом стоял Аман, заставляя меня признать, что я соскучилась, а еще что цвета светлой гаммы ему очень к лицу. Хотя к такому лицу могли подойти и лохмотья…

– Я думал, тебе не нравится красный. – Пробормотал Аман, медленно осматривая меня. И в этот момент я поняла смысл фразы «пожирать глазами». – Ты выглядишь так хорошо, что я могу обвинить тебя в жульничестве.

Кажется, я не прогадала, выбрав сегодня именно это платье, обтягивающее, обнажающее колени, с глубоким вырезом на спине и декольте спереди. Откровенно сексуальный наряд с туфлями в тон на высоком каблуке был призван передать моему мужу послание.

Аман, это все может быть твоим уже через секунду, тебе стоит просто признать свою неправоту.

– Это. Не. Игра. – Отрезаю я, лучезарно улыбаясь при этом.

– Это не меняет того, что ты открыто искушаешь судьбу. И меня. – Он сморит на мои губы, наверняка, думая о том, что я исключительно редко пользуюсь косметикой.

Конечно, раньше я делала исключительно то, что ты хочешь. Никакой косметики. Максимум покорности. Всю себя – тебе. Теперь же на моих губах слой ярко-алой помады, на глазах – тени и тушь. Волосы распущены и уложены красивыми локонами.

Я жду, пока он налюбуется. Смотри – но не смей трогать, трогай – но не пробуй на вкус, пробуй – но не смей глотать; сатана из «Адвоката дьявола» назвал бы меня ханжой, так что я не стану отказывать мужу в примитивном удовольствии.

– Это чулки? – Его хриплый голос – запрещенный прием.

Пристально следя за его реакцией, я подцепляю пальцами край подола, медленно поднимая его вверх. До тех самых пор, пока перед глазами мужчины не предстает кружевной верх черных чулок.

– Я тебе больше скажу. – Слабо улыбаюсь я, поправляя платье. Я делаю шаг к нему и встаю на цыпочки, сближая наши лица. – На мне сейчас нет белья.

– Мейа. – Укоряюще шепчет Аман, качая головой. Словно не ожидал от меня такой подлости. – А еще меня называют жестоким.

– Кажется, нам пора. – Делая свой тон беспечным, заявляю я.

– Даже не возьмешь меня за руку? – Усмехается он, когда я выхожу из комнаты, направляясь по коридору кошачьей походкой.

– Никаких. Прикосновений.

– Войдем по одиночке? Это вызовет подозрения. – Науськивает меня глава, идя следом, не отказывая себе в удовольствии полюбоваться видом сзади. – В моих прикосновениях не будет сексуального подтекста.

Да что ты говоришь, ты на себя в зеркало смотрел? Ты сам – сплошной сексуальный подтекст.

– Это все твое, Аман, при одном крошечном условии.

– Которое я никогда не приму, и тебе придется с этим смириться.

– Как и тебе. В моем гардеробе еще полно таких платьев. – Когда мы останавливаемся перед двойными дверями парадной столовой, я позволяю себе маленький укол. – Кстати, некоторые из них подарил мне в свое время твой брат.

Лакей распахивает двери и исчезает из виду, предварительно быстро поклонившись.

– Моя госпожа. – Голос моего мужа непроницаем, но эта буря в глубине его глаз живописно рассказывает о том, как он хочет спустить своего зверя с цепи. И под его пристальным взглядом я прохожу вперед, к столу.

И все же это игра. С огнем.

Весь ужин я вела себя беспечно и непринужденно. То есть не так как обычно. И думаю, мое игривое настроение, такой же наряд, а еще исключительная мрачность главы, натолкнули членов его семьи на размышления. В любом случае, я не раз и не два замечала, как мадам Бланш озадачено смотрит на своего старшего сына, а Каин неприкрыто пялится на мое декольте. Однако его взгляд в такие моменты быстро перехватывал Аман, вынуждая брата неловко откашливаться и подбирать слюни.

Все верно, молодой господин, этот десерт был так тщательно приготовлен не для тебя.

Главная битва этого вечера произошла, когда после превосходного ризотто с морепродуктами принесли фрукты. В частности мою любимую черешню.

И пока мадам Бланш достает новую историю из глубин своего бездонного прошлого, я под пристальным взглядом Амана тянусь за ягодой. Медленно прячу ее за губами, избавляюсь от косточки, после чего, кинув взгляд на мужа, беру в рот тоненькую веточку. И через минуту, достаю плод своих трудов, кладя на десертную тарелку веточку с узелком. Просто напоминаю, как тебе, мой господин, было хорошо, когда я вытворяла с тобой нечто подобное…

– …но потом она так поправилась, что уже не влезала в этот корсет. И потому отдала платье мне. На память, представляете? – Мадам Бланш тихо рассмеялась. – Ох, сколько у меня этого барахла «на память». Якорь, который я таскаю за собой. Николас не разделял мою страсть к прошлому. А помните, как мы перебирались из Дортмунда сюда, в Италию?

– Корабль не является таковым без якоря, maman. – Улыбается своей матери Каин. – Потому мы благодарны вам и вашему «барахлу».

– Выкинуть жалко, а надо. – Мадам, которая отдала сегодня предпочтение моде конца девятнадцатых веков, вздохнула. – Столько места занимает…

– У нас этого в избытке.

– Просто собирает пыль, а хвастаться больше не перед кем… – Взмахнув рукой в тончайшей, узкой перчатке пробормотала Бланш, после чего ненадолго задумалась. – Эльжбета и Клариса уже нянчат внуков.

Каин неловко заерзал, кинув на Вивьен взгляд, а его невеста улыбнулась, словно понимая ход его мыслей.

– Я бы… я бы с удовольствием посмотрела на ваше прошлое. – Подала голос я. – Если можно.

Мне бы сейчас подошло любое занятие, при условии что поблизости не будет Амана. К тому же, в обществе его матери куда проще отвлечься от порочных мыслей. Это намного лучше перспективы бессонных ночей. Но не кошмары теперь были моей главной проблемой. Думаю, не засну я все же из-за жгучей неудовлетворенности.

* * *

Когда Аман сказал, что всегда будет рядом, он конечно же имел в виду не физическое присутствие. Я могла не видеть его, быть так далеко, как это вообще можно в пределах его дома, и мучиться от одиночества. Мне нужен был мой мужчина и днем, и ночью… особенно ночью. И утешала меня лишь мысль, что он чувствует то же самое. Возможно.

В данный момент я находилась в палатах мадам Бланш. Прошла уже неделя, как я посетила эту обитель Хроноса, но не изучила и пятую часть сего царства. Апартаменты мадам Бланш были самыми большими в особняке, ее вневременная коллекция занимала весь четвертый этаж. И, кажется, женщина чувствовала себя, как рыба в воде, в окружении воспоминаний.

Огромные шкафы стояли вдоль стен одной комнаты, тогда как другая от пола до потолка была завешана работами знаменитых художников разных эпох.

– Ван Гог? – Не веря прошептала я, остановившись перед картиной с цветами миндаля.

Мадам улыбается, начиная рассказывать о бедном, непризнанном гении, чей талант она распознала с первого взгляда. И она выглядит невероятно счастливой, предаваясь воспоминаниям, делаясь впечатлениями, рассказывая о таинственном прошлом, которое манит меня.

Госпожа Бланш любила свое «барахло», как мать любит дитя. Для нее эти вещи являлись драгоценную частью ее души, потому она так оберегает и лелеет их. Она частенько говорила о том, что в этом «мусоре» уже нет никакого смысла, и что если бы люди чуть больше интересовались искусством, а не вопросами выживания, она пожертвовала бы свое собрание какому-нибудь музею…

– О, сколько раньше было музеев, ma cherе. – Любила повторять мадам. – Даже музей телесных наказаний, и тот был. А посмотри на это… – Она изящным жестом обводит свои шкафы и стеллажи, заполненные старыми платьями, заставленные сувенирами и драгоценностями. – Оригиналы книг именитых писателей, полотна рук выдающихся художников, драгоценности работы лучших ювелиров, платья от самых модных портных своего времени. На этих полках, в этих ящика – не вещи, а маленькие крупицы эпох, самой жизни.

И я хожу, смотрю, трогаю, пока из старинного граммофона льется разбавляемая шипением «ария Царицы Ночи».

– Мария Каллас, ma cherе. – Закрыв глаза, мадам покачивается в кресле-качалке. – Это был триумф. Когда прозвучал последний аккорд, весь зал встал, рукоплеща.

Я застываю перед большой стеклянной витриной, под которой на красном бархате аккуратно разложены броши, ожерелья, браслеты и кольца.

– Это от поклонников. – Усмехается мадам, когда я озвучиваю свое удивление по поводу того, какие прекрасные вещи дарил ей ее супруг. – И опережая твой вопрос, да, от человеческих.

И как на это смотрел ее муж, интересно.

– Ему нравилась эта игра. – Лукаво улыбается мадам, плавно поднимаясь из кресла. – Времена были другими, мы были аккуратными, но иногда позволяли себе шалости. Мы могли путешествовать из города в город, из страны в страну годами, представляясь выдуманными именами и раскидывая деньгами направо и налево. То, как смотрели на нас в «высшем обществе»… о, словами не передать, ma cherе. Мы были богами. И я блистала… как хороша я была тогда. Как хороша… все мужчины были у моих ног. – Она кидает на меня озорной взгляд той далекой мадам Бланш. Взгляд, который как раз таки сражал наповал ее поклонников. – Засыпали меня комплиментами, цветами, подарками, стараясь чтобы один был дороже другого. Смешно, право, наблюдать это желание мужчин постоянно мериться друг с другом силой, богатством, эрудицией, красотой своей женщины. Николас забавлялся, смотря на них…

– Неужели он не ревновал? – Недоуменно спрашиваю я, разглядывая крупные алмазы, рубины и сапфиры.

– В этом не было смысла. – Мелодично рассмеялась мадам. – Я принадлежала лишь ему, а они были всего лишь людьми… – Она осеклась, обращая свое лицо в мою сторону. – Надеюсь, ты не принимаешь мои слова на свой счет? Ты стала частью нашей семьи, перестав быть «просто человеком». Хотя, я убеждена, что ты никогда им и не была. – Я молчу, а госпожа дома Вимур убирает граммофонную иглу и переворачивает пластинку. – То, как смотрит на тебя мой сын доказывает это в очередной раз… Именно такой взгляд я хотела бы получить от Николаса, когда очередной болван ползал передо мной на коленях, предлагая стать моим рабом. Но за все время, что было у нас… ни одного раза он не приревновал меня. А я, честно признать, желала бы увидеть муки ревности этого мужчины. Иногда его уверенность в себе раздражала… – Кажется, мадам уже забыла про меня, погружаясь в пучину воспоминаний. – Он словно знал, что лучше я не найду. Просто потому что природа еще не создала мужчины лучше, а мне посчастливилось назвать его своим. И действительно, ухаживания всех самых внимательных и умелых кавалеров, я предпочла его черствости. Но я бы хотела, чтобы он чувствовал то же самое по отношению ко мне, чтобы хоть раз посмотрел на меня так же, как я смотрела на него… – Она надолго замолкает. И, очнувшись, вскидывает на меня взгляд, уже успевший стать беспечным. – Ох, не думаю, что душевные терзания древней старухи интересны тебе, мой друг.

Напротив. Ее душевные волнения мне были не просто интересны, а необходимы. Теперь я понимаю, что безразличие – не приобретенная со временем душевная черта, а наследственный признак, который Аман получил от своего отца в комплект к синим глазам.

Размышляя о своем мужчине, я не могу заставить сердце петь чуть тише. Задумчиво касаюсь пальцами своих губ, к которым Аман не прикасался всю неделю. Мое тело скучает без него… однако, не так сильно, как душа.

– Ох, ma cherе, что же случилось у вас? – Видимо, выражение моего лица не оставило альтернативы. Мадам подходит ко мне, беря за руки. – Я же вижу… вы повздорили?

– Повздорили? Нет. – Усмехаюсь я, стараясь выглядеть беспечно. – У нас все хорошо…

– Однако?

Тяжело вздыхая, я возвращаю взгляд на подарки поклонников неповторимой Бланш.

– Однако Аман не воспринимает меня всерьез. – Бормочу я, сильно хмурясь. – Ему кажется, что мои желания – просто мимолетный, глупый каприз ребенка. Но… видит Бог, это не так.

– Расскажи мне. – Мадам ведет меня к креслам, выглядя при этом как заботливая свекровь. – Ты должна рассказать мне и, не будь я его матерью, если не помогу вам помириться.

– Со всем уважением, не думаю, что тут может помочь чей-то совет… – Покривив губы в невеселой улыбке, говорю я. – Ваш сын просто не хочет меня слушать. Он может уступить мне в мелочах, но в том, что для меня по-настоящему важно… тут его решение – закон и для меня тоже. Я все чаще чувствую себя не его женщиной, а просто еще одной из его клана.

Кем-то вроде Лизы, да? – подсказывает подсознание, получая смачный пинок при этом.

– Не понимаю, мой друг. – Мадам продолжает поглаживать меня по ладони, как любила делать это в прошлом. Но теперь я уверена, что до клыкастых выкрутасов дело не дойдет. – Тебе лучше повести свою историю с самого начала…

Стеснительно прикусывая губу, я кидаю взгляд на Бланш, и она поощряюще кивает.

– Он запретил мне сдавать кровь…

– Ох, милая, это не удивительно. – Смеется женщина, явно намекая на то, что моя тревога – ерунда, выстроенная из ничего. – Мой сын жуткий собственник, и вряд ли кому-нибудь позволит покуситься даже на маленькую частицу тебя. Я же рассказывала тебе, как он смотрел на нас, когда мы впервые попробовали твою кровь за общим столом. Он уже тогда…

– Дело не в этом. Собака на сене? Нет, это не тот случай. – Качаю головой я. – Он сам не хочет меня в этом плане, понимаете? Неделю назад я заставила его выпить из меня… мне просто… нужно было знать, что на этот раз это буду я, а не любая другая из «золотой коллекции». А он отправил меня к Мелчиоре, отшатнувшись, как от прокаженной. А потом, на следующий день сказал, что это никогда больше не повторится.

– Дорогая, и его можно понять. – Ласково проговорила мадам, выдержав паузу. – Мой сын всего лишь хочет стать идеальным мужчиной для тебя. Чтобы ты не воспринимала его как чудовище, а себя – как его пищу. Он выделяет тебя тем самым, а не принижает, ma cherе.

– Я не воспринимаю его, как чудовище. Он такой, какой есть. Ему не нужно притворяться рядом со мной.

– Боюсь, что именно рядом с тобой он и обязан притворяться. – Вздохнула печально мадам, и я невольно вздрогнула, словно от выстрела. – Как ни крути, Мейа, но ты человек. Не обычный душой, но физически ты так же хрупка и требуешь деликатного обращения.

Своими словами мадам давала мне понять, что в этом споре она занимает сторону Амана. Она тоже находила мои притязания совершенно необоснованными, даже самоубийственными. И кроме прочего, в ее фразе заключалось и еще кое-что… маленькая деталь, которая заставила мое сердце болезненно сжаться: я не подходила ему. И ничто не в силах изменить это.

* * *

Если бы мне пришлось сейчас исповедоваться, то прежде всего я бы просила нашего всеблагого Отца простить мое сомнение в его заботе обо мне. Идя по коридору прочь от покоев мадам Бланш, я пыталась понять суть божественного замысла, который завел меня в дом Вимур, и не могла этого сделать… если глава не мой Адам, тогда какого черта я вообще делаю здесь? Все эти «неслучайные случайности», которые в итоге привели меня в его объятья были просто совпадениями, а не судьбой? На деле получается, что эта любовь никуда не ведет?

Разве что в окно.

О, если бы меня это останавливало.

По привычке теребя обручальное кольцо, я спускаюсь на третий этаж. Возможно, стоит сказать мисс Керниган, что сегодня я еще более бездарная, чем обычно. Собственно, как и всю последнюю неделю. Не думаю, что ее это расстроит, скорее даже, наоборот – несказанно обрадует. Все-таки по дому ходят приятные для нее слухи о моей «ссоре» с господином, и мою апатичность Лиза примет как стартовый флажок. И начнет действовать.

Хотя, выходя в коридор, я поняла, что припозднилась с выводами, ведь женщина уже перешла к действиям. И те находились в стадии «чертовски активные». Споткнувшись, я едва удержала равновесие, смотря на то, как Лиза, опираясь бедром на подоконник, разговаривает с Аманом. Белая футболка и джинсы, он был облачен в мой любимый костюм, выглядя таким земным и в то же время дьявольски сексуальным.

И конечно же меня заметили.

– Мейа? – Позвал меня Аман, а я бессовестно отмахнулась от его слов. Я была куда в большей степени озабочена Лизой, демонстрирующей гибкость своего тела, которое было просто создано для сексуальной гимнастики.

Обтягивающее, темно-серое платье кричаще выделяло каждый женственный изгиб, и эта недвусмысленная поза… мисс Керниган открыто соблазняла моего мужчину, проводя ладонью по своей красивой шее, спускаясь к плечу. Знать бы предмет их беседы. Всемирное таяние ледников, быть может…

И, Всевышний, я правда не хотела верить в то, что это твой знак. Но, был ли смысл спорить? Эти двое смотрелись идеально.

– Вы что-то хотели, мисс Арье? – Поворачивает голову в мою сторону Лиза, в очередной раз своими словами намекая на то, что не будет рассматривать меня как жену главы даже под дулом пистолета.

Хотела? Да. Выдрать тебе все эти завитые блондинистые космы, сучка.

– Пойду, подышу свежим воздухом. – Пробормотала я зачем-то, разворачиваясь на каблуках.

Хотя к черту кислородное голодание. На самом деле мне просто нестерпимо захотелось убраться как можно дальше от провокационной сцены, не видеть ее и не слышать. Проклятье, между их телами был всего метр, непозволительно близко!

И поднимаясь вверх, вопреки своим словам, я правда ждала, что Аман одумается и… что, побежит за мной? Серьезно? Не раньше, не уж тем более теперь, когда наша жизнь превратилась в игру «досади другому как можно сильнее», он не будет вести себя как подкаблучник.

Растерянная и злая, я чеканила шаг, желая оказаться в своей комнате и зарыться в одеяло, спрятавшись тем самым ото всего мира. Силы небесные, я серьезно думала, что сиеста – отличное решение всех моих проблем?

Проклиная все и вся, я резко заворачиваю за угол, тут же оказываясь в чужих объятьях. О, как давно я ждала этого… Аман, наконец-то ты сдался. Торжествующе улыбаюсь, прижимаясь к мужчине сильнее. Мысль о том, что Лиза опять осталась в пролете, чертовски возбуждает.

– М-м-м, так убить можно даже бессмертного, Мейа. Но я на такую смерть согласен.

Распахивая глаза, отшатываюсь назад, ошарашено пялясь на Каина.

– Ты… какого ты…

– Сама летишь в мои руки. – Господин Каин выдал улыбку из арсенала самых греховно-сладких.

– Мог бы и отойти, брат Лукас. – Бормочу я возмущенно, зная, что он был в курсе моего приближения.

– Зачем? – Усмехнулся молодой господин, засовывая руки в карманы и прислоняясь плечом к стене. – Вчера ты выглядела просто великолепно в том самом платье, которое я подарил тебе. Сделала мне приятно.

– Жаль, что ты принял это на свой счет. Я просто пыталась разозлить твоего брата, а не делать тебе приятно.

– Одно другому не мешает.

– Скорее даже очень способствует.

– Тем более. – Он приближается на шаг, наклоняясь. – Не понимаю, почему ты выбрала именно его, Мейа, но ввиду последних событий, у меня появился шанс…

– Да ты слышишь себя, Казанова? – Раздраженно бросаю я, обходя мужчину. – У тебя есть невеста, а у меня…

Я осекаюсь, сомневаясь в последнем слове.

– Право первенства никто не отменял. – Кидает мне вслед Каин. – Я первый нашел тебя, а мой брат – просто чертов узурпатор и тиран.

– Ты лишь начал перечислять его достоинства. – Шепчу я разозлено, скрываясь в своей комнате.

И прислонившись спиной к двери, я лишь минуту выбирала между истерикой с разбиванием посуды и глотком крепкого вина. И, предпочтя последнее, прошла к тумбочке доставая початую бутылку Шато Латур. Что ж, по моему взгляду мисс Керниган должна была понять, что лекции на сегодня отменяются, так что процесс можно затянуть. Да простит меня гордость, но мы проигрываем по всем направлениям. Аману. Лизе. Самой себе.

Налив вина в фужер, я подняла его на уровень глаз, к солнцу.

– За неудачи. Что были и что еще будут. – Продекларировала шепотом я, салютируя звезде.

Та ответила безразличным молчанием и я, скривившись, сделала пару глотков. Перед глазами до сих пор стояла душераздирающая картина. Близость их тел была отвратительна, но, очевидно, только лишь для меня. Ладно, будем рассуждать трезво, Мейа Арье, у такого мужчины как Аман все должно быть лучшим. Дом. Подчиненные. Одежда. Любовница. И почему он споткнулся именно на последнем?

Как отлично он смотрелся вместе с Адель на том рауте по случаю помолвки его брата с Вивьен. И как ненавистно отчетливо я помню этот миг. Адель словно шла в комплекте со всем добром, которым располагал глава Вимур. Она была как будто создана для него. Тогда как я…

Пройдя с бокалом вина к большому зеркалу, я критическим взглядом себя осмотрела. Моим главным украшением была молодость, но, увы, сие достоинство недолговечно. Пока мое тело подтянуто и, кажется, лишено изъянов, но сколько лет пройдет прежде, чем на лице появится первая морщинка, а ранее упругая грудь обвиснет…

Нахмурившись, расстегиваю блузку, открывая взору тело, достоинства которого подчеркивало кружевное черное белье. И теперь рассматривая себя, у меня создавалось впечатление, что день ото дня я буду проводить у зеркала все больше времени, разыскивая в себе недостатки и признаки увядания. Через это прошла и Эмили. А вот Лизе или той же Адель можно не волноваться на этот счет ближайшие сколько-то-там-сот лет. И заглядывая в зеркало, они будут лицезреть женщину, чей вид кричит «прекрасна», а не «теперь понятно, почему он вчера не кончил».

Разочарованно усмехнувшись, я пригубила вино. И именно этот интимный момент выбрал Аман, чтобы заявиться на мою территорию без предупреждающего стука. И судя по его взгляду, это стоит рассматривать как самое натуральное вражеское вторжение.

– Что это значит, Мейа? – Я удивленно вскидываю брови, запахивая блузку. Аман, едва сдерживающий рычание, весьма редкое явление.

– О чем ты? – Бормочу я недовольно, плавясь под его откровенно плотоядным взглядом. От нетерпения.

Возможно, ему уже надоело это перетягивание одеяла, и глава решил, что сейчас самое подходящее время сдастся? К тому же мой вид очень этому способствовал. Улыбаясь своим мыслям, я допиваю вино и возвращаюсь к бутылке, чтобы наполнить бокал снова.

Интересно, что его так разозлило? Возможно то, что я его проигнорировала, когда он мило болтал с Лизой.

– Ты считаешь все это забавным? – Он внимательно следит за мной, но приближаться не решается. – Ты можешь дразнить меня платьями, которые дарил тебе Каин, но черта с два я допущу, чтобы ты носила на себе его запах.

– О… – Неопределенно выдыхаю я. Дело в ревности, правда? Ну так почему ты до сих пор стоишь там, а не пытаешься доказать мне в очередной раз, кому именно я принадлежу? Что ж, я помогу. – Я как раз собиралась принять ванну, мой господин.

Не сработало.

– Это зашло слишком далеко. – Его раздражение сильнее похоти, а смешивать эти два ингредиента в единый коктейль, когда дело касалось меня, он не умел. Шумно выдохнув, Аман запускает пальцы в свои волосы, замирая так на пару секунд. – Ты специально напрашиваешься, Мейа. Какого дьявола тебя трогал мой брат?

Пожимаю плечами.

– Не знаю, спроси у него сам. Он вон там, у меня под кроватью. Или в шкафу… не помню, ты так быстро ворвался, что у нас совершенно не было времени продумать стратегию отступления.

– Не смей даже шутить этим, моя госпожа. Не искушай судьбу.

– Сердишься? – Усмехаюсь я, расхаживая по комнате с бокалом вина. – Наверняка, хочешь грубо наказать меня.

– Мейа. – Мужчина качает головой в явно предостерегающем жесте.

– Но ты, конечно, этого не сделаешь, боясь, что я могу развалиться в процессе. – В отличие от Лизы. – Продолжай тянуть резину, мой господин, но тебе не стоит забывать, что я не слишком долговечна. И что, когда ты одумаешься, может быть уже поздно.

Выругавшись сквозь зубы, глава твердо произносит:

– Одуматься нужно тебе, Мейа, потому что «недолговечна» предполагает наличие времени впереди, а то, что ты требуешь, может обернуться твоей смертью уже сегодня. – Думаю, так все и выйдет, когда я в следующий раз увижу тебя и Лизу вместе. – Не понимаю, неужели тебе было так плохо со мной?

Ох, черт, этот разговор уже начинал мне надоедать…

– Тебе прекрасно известно как «плохо» мне было. Но моя роль в твоей жизни не соответствует тем обязанностям, которые ты возложил на меня, надевая это кольцо. – Я хожу по комнате, беспокойно постукивая безымянным пальцем левой руки, в которой зажат бокал, по стеклу оного. – А я хочу быть настоящей спутницей жизни для мужчины, которого люблю. Светом, опорой, смыслом, святой обителью и землей обетованной, называй это как угодно. Если это будет приправлено болью? Что ж, идеальных не бывает.

– Идеальных? Ты, кажется, постоянно забываешь, о чем идет речь.

– Как раз наоборот. Я отлично помню, кто ты. И ты нужен мне таким, какой ты есть. Мне не нужна очеловеченная версия тебя. Логично предположить, что, если я не буду давать тебе то, что ты хочешь, ты возьмешь это на стороне.

– Ты не даешь мне то, что я хочу, уже целую неделю, Мейа. Но ты озабочена этим не так сильно, как тем же жестким сексом и кровопусканием.

– Тобой. – Рявкаю я, останавливаясь. – Хватит делать из меня чокнутую.

– Если бы ты была одержима мной хотя бы в половину так же сильно, мы бы с тобой уже не разговаривали.

Закусываю губу, бегло осматривая мужчину, упакованного в наряд простого смертного. Аман только что прямым текстом заявил, что он полностью в моем распоряжении. Соединение самых жарких эротических фантазий в моих руках. Прямо здесь и сейчас.

– Мы зашли в тупик. Опять. – Ставлю бокал на тумбу, направляясь в сторону ванной. – В ничью. Опять.

– Мне надоела эта игра, Мейа. – Рычит мужчина за моей спиной, вынуждая меня остановиться на пороге и обернуться.

– А это не игра, мой господин. Это война. И ты капитулируешь. И тебе это прекрасно известно.

Аман провожает меня мрачным взглядом, бросая вслед:

– Этому не бывать.