Текст книги "Смерть - понятие относительное"

Автор книги: Лякмунт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Нашли что-нибудь? – поинтересовался я.

– Нашли, – подтвердил Петров. Только наш герой оказался парнем предусмотрительным и ушлым. Торжествующие взломщики получили рецепты, изготовленные специально для них. Рецепты были всем хороши, за исключением одного: они были фальшивыми и, разумеется, не работали. Спустя короткое время злоумышленники поняли, что их провели и начали наседать на нашего друга с новой силой, давая понять, что жизнь жадины, не желающего делиться секретами, может закончиться быстро и совершенно неожиданно. Попцов был сильно напуган, но поделиться с ними тайной не мог бы при всём желании: он понимал, что отдав им рецепт, тут же погибнет: сработает секвенция нерушимого обещания.

– Понимаешь, он попал в безвыходное, на первый взгляд, положение, – в голосе Петрова я услышал не сочувствие к загнанному в угол физику, а только интерес стороннего наблюдателя к сложной и интересной ситуации. – Он не мог отдать рецепт, но не мог и не отдавать. Неприятная ситуация усугублялась тем, что он не понимал принципа работы нерушимого обещания.

– А что там не понимать, – удивился я. – Нарушаешь обещание и получаешь по заслугам. Чтоб не нарушал в другой раз.

– Я смотрю, ты у нас большой специалист по клятвопреступлениям, – уважительно заметил Петров. – А скажи-ка мне, Траутман, если обещание нарушит не сам физик, а его копия, на кого падет кара – на прототип или дубля?

– Мне, почему-то, кажется, что на обоих, – неуверенно сказал я.

– Мне, почему-то, так тоже кажется, – согласился Петров, – но уверенности нет. И у Попцова ее не было.

– А вот тебе еще вопрос, – продолжил мой друг. – Если бы Попцов выдал только один рецепт, наказание бы последовало?

– Не знаю, – пожал я плечами, – это зависит от формулировки принятого обещания.

– Согласен. Но формулировки Попцов в точности не помнил. Поэтому, такой вариант тоже отпадает. Тупик? – на первый взгляд, да. Но наш многомудрый физик нашел решение, которое мне сейчас кажется вполне перспективным. Во всяком случае, на его месте я бы, пожалуй, рискнул на него поставить. Он разбил рецепты на фрагменты, не имеющие ценности в отрыве друг от друга, и отправил их по разным каналам, рассчитав всё так, чтобы они рано или поздно сошлись в некоторой заранее предопределенной точке.

– Но позволь, мне кажется, если эти отправленные части в сумме дадут оба рецепта, должно наступить возмездие.

Петров покачал головой и хитро глянул на меня:

– Подумай, Траутман, подумай. Ты уже знаешь достаточно, чтобы понять, почему в этом случае нерушимое обещание не сработает.

Я последовал совету, подумал и вскоре догадался:

– Ты прав, мой сообразительный друг. Он уже проделал это, когда отдавал рецепты на перевод. Несколько переводчиков ознакомились с рецептами по частям, но нерушимое обещание не сработало. Но, может быть, обещание выстрелит, когда все части сойдутся в упомянутой тобой заранее предопределенной точке?

– Может быть, выстрелит, – не стал спорить Петров, – а может и нет. Ты ведь допускаешь, что нерушимое обещание не сработает в этом случае?

– Может и не сработает, – согласился я, – а что это за точка, в которой должны собраться все фрагменты рецептов – Секвенториум?

– Очень на то похоже, – кивнул Петров. – Думаю, что наш Валерианыч рассчитывал, что получив рецепты, мы возьмем его под свою защиту. И мы действительно постараемся его защитить. Вдобавок, охотники за рецептами могут переключиться с Попцова на нас. Мы-то нерушимым обещанием не связаны, значит, с нами в принципе можно договориться.

Петров встал из-за стола, подошел к окну, оперся руками на подоконник и начал смотреть на улицу. Потом резко повернулся ко мне лицом и громко сказал:

– Определенно, мне нравится это старичок. Перед лицом превосходящих сил противника держится просто молодцом, действует одновременно в нескольких направлениях. Изготовил фальшивые рецепты, придумал, как выдать секрет секвенций, не поплатившись жизнью, обратился за помощью к нам. А еще, уже после отправки письма, инсценировал собственную смерть. Думаю, охотники за секвенциями далеко не сразу сообразили, что их снова надули и Валерианыч получил еще пару дней отсрочки.

– А как он инсценировал смерть?

– Сгорел на работе, в самом прямом смысле. Одним словом, вполне убедительно инсценировал. Даже мои люди не сразу сообразили, что к чему.

– А кто они, эти преследователи?

– В высшей степени странные индивидуумы. Ни подружиться, ни надавить на них у меня пока не получается.

– Им не нужны деньги, и они ничего не боятся? – изумился я. Имея некоторое представление о возможностях и методах Петрова, я просто не поверил своим ушам. – Может быть, мы имеем дело с какой-то серьезной государственной структурой?

– Не в этом дело, – с досадой произнес мой друг, – просто люди они крайне специфические.

– Не понимаю, зачем им рецепты секвенций. Деньги им не нужны! А может, они стремятся к власти? – догадался я. Петров только отрицательно мотнул головой. – Тоже мне, злыдни-бессеребренники, – моему возмущению не было предела. – Взламывают квартиры, угрожают убить. Ради чего?

– Насчет «убить», по моим сведениям, они не ограничиваются угрозами, – негромко пророкотал Петров. – Им очень нужны эти рецепты.

– Для чего?

– Если коротко, то не знаю. Точнее сказать, не уверен. Разберешься сам.

– Я тебя правильно понял: ты хочешь, чтобы я связался с этой компанией убийц, чтобы выяснить то, что тебе самому уже известно, хоть ты в этом и не уверен? А тебе не кажется, что при этом я подвергаюсь легкой опасности? – кажется, на Петрова произвел впечатление мой сарказм. Он постарался меня успокоить, выразив уверенность, что со стороны преследователей Попцова мне ничего не угрожает: они заинтересованы в сотрудничестве. Кроме того, мой друг сообщил, что в Боголюбск я поеду не один. Меня будет сопровождать опытнейший сотрудник, который возьмет на себя разрешение всех технических вопросов – начиная от всевозможных силовых акций и заканчивая взломом вражеских компьютеров. Моё дело осуществлять общее руководство и вовремя применить свой дар граспера. С сотрудником я встречусь уже в поезде, и пусть меня не удивляет его несколько необычный вид – внешность бывает обманчива. Затем Петров вытащил из кармана какой-то кругляш, похожий на крупную монету на цепочке, и протянул мне:

– Надень это на шею прямо сейчас и не снимай, пока не вернешься.

Я рассмотрел украшение. Действительно, это была старая монета с почти стертым изображением. С виду золотая, но очень легкая, словно была изготовлена из алюминия. Возле обода просверлено отверстие, в которое вставлено колечко, прикрепляющее монету к тонкой золотой цепочке.

– Зачем это?

– Считай, что это твой счастливый талисман. Он поможет мне отыскать тебя, если что, – это «если что» мне совсем не понравилось, но я промолчал. Выдав еще пару указаний и рекомендаций, Петров из кармана пиджака достал железнодорожный билет и протянул его мне. В этот момент я понял, что от сомнительной поездки мне не отвертеться и начал изучать билет, чтобы определить дату отправления. Суббота. Значит, ехать завтра. Словно прочитав мои мысли, Петров потыкал пальцем в билет, который я продолжал держать в руке и объявил: «Отправление этим вечером. Точнее, этой ночью – поезд в три часа. Не перепутай!»

Глава IX

Место Москва – Боголюбск.

Начало 16.07.2010 02:50.

Окончание 16.07.2010 16:10.

Я начал беспокоиться. До отхода поезда оставалось уже меньше десяти минут, а моего таинственного напарника всё еще не было. В купе сидеть было очень душно, кондиционер еще не включали, и я решил выйти на улицу. Попросив проводницу предупредить, если поезд решит уехать без меня, я спрыгнул на перрон. По сравнению с купе на ночной улице было чуть ли не прохладно. Дул легкий ветерок, приятно освежая слегка взмокшее в жарком купе тело. В воздухе чувствовался запах дымной смеси – к удушающему чаду горящих за городом торфяников примешивался приятный запах дымка от поезда. Неужели воду для чая до сих пор греют на дровах или угле? Я закурил и осмотрелся по сторонам. Большинство пассажиров уже разместились в вагонах, а провожающих по ночному времени не было. На перроне стояло только несколько проводников, женщин и мужчин, каждый у своего вагона. Вдали показался человек, направляющийся быстрым шагом в мою сторону. За собой он катил небольшой чемоданчик на колесах, а в руке держал полоску бумаги, наверное, билет. Кажется, это и есть мой партнер и сосед. Петров был прав, предупреждая про обманчивую внешность: на первый взгляд трудно было предположить, что этот грузноватый, не слишком спортивный мужик в старомодных очках в пластмассовой оправе и есть компьютерный хакер и непревзойденный специалист по силовым акциям в одном лице. Для хакера он, пожалуй, староват, да и на ниндзя не слишком похож. Воистину, никогда нельзя доверять внешнему виду! Когда мужчина оказался метрах в десяти от меня, я слегка улыбнулся и кивнул головой, показывая, что узнал его. Мужчина удивленно посмотрел на меня, ускорил шаг и прошел мимо. Я немного пожал плечами, продолжая улыбаться. Любой, кто бы наблюдал за мной, понял, что я вовсе не обознался. Просто у меня такая манера приветствовать незнакомых людей легкой улыбкой. А если это кого удивляет, то это не моя беда, а того, кто считает, что передвигаться по городу непременно нужно с мрачным и перекошенным от злости лицом. Я взглянул на часы: три минуты до отправления. Интересно, что я буду делать в Боголюбске один? У меня нет ни адреса, ни конкретного плана действий. Я даже не запомнил толком, как выглядит этот физик – фотографию должен принести напарник. Вдали показался еще один быстро приближающийся силуэт. Сначала я решил, что это подросток, но вскоре увидел, что это девочка или молодая девушка азиатской внешности с субтильной фигуркой, одетая в обтягивающие джинсы и свободную майку. На одном плече у нее висел небольшой рюкзак. Даже в неярком ночном освещении было видно, что рюкзак интенсивно-красного цвета. Девушка продемонстрировала моей проводнице билет и с обезьяньей ловкостью забралась в вагон. Да, именно так и выглядят ниндзя, сыронизировал я, в тщетной надежде в последний раз взглянув вдаль. Похоже, пришла пора занимать места согласно купленным билетам, пока вагон не закрыли. Проводница, заметив, что я смотрю на нее, сделала приглашающий жест рукой и весело спросила: «Не передумали ехать, молодой человек?» Я сделал вид, что меня очень позабавила ее шутка, замотал, улыбаясь, головой и полез в вагон. Прямо сейчас позвоню Петрову, – мстительно подумал я, – надеюсь, что звонок в три часа ночи научит его ответственно относиться к подготовке важного мероприятия. Подойдя к своему купе, через полуоткрытую дверь я увидел, что тощенькая «ниндзя» бесцеремонно заняла диванчик, который я присмотрел для себя, и увлеченно роется в своем красном рюкзаке, доставая оттуда какие-то свертки. Я деликатно постучал согнутым пальцем в притолоку и предельно вежливо, но с убийственной иронией осведомился: «Вы позволите мне зайти в моё купе?» Девушка внимательно посмотрела на меня и спокойно ответила: «Да, конечно. Проходите, Траутман».

Я постоял еще немного в дверях, собираясь с мыслями, затем зашел в купе и уселся напротив девушки. Думаю, что мне удалось скрыть свое смятение. Я небрежно закинул ногу на ногу, откинулся назад и оперся о спинку дивана. Значит, специалист по силовым акциям и, вдобавок, эксперт по компьютерам, мрачно подумал я. Защита и опора. Будет меня защищать, а я на нее, тем временем, буду опираться. А, может, это просто совпадение и девочка перепутала и села не на свое место? Она действительно назвала меня по фамилии? Может быть, мне просто послышалось? Ладно, сейчас всё выясню.

– Меня зовут Андрей, – представился я. Девица взглянула на меня с некоторым удивлением, потом с равнодушным видом ответила: – «Хия». Я осклабился в ответ, решил не переспрашивать, и начал судорожно соображать, как бы выяснить, действительно ли эта пигалица со странным именем Хия и есть мой универсальный напарник, посланный Петровым. Девушка уловила мои сомнения и произнеся строгим голосом: «Господин Траутман, я знаю про вас всё, что сочло необходимым сообщить мое руководство. Можете задать мне вопросы. Нам предстоит вместе работать». Голосок у нее был мелодичный, но, на мой взгляд, слегка писклявый. Официальность своего заявления девушка даже не попыталась смягчить улыбкой и, произнеся его, выжидательно уставилась на меня. Я немного подумал, что бы спросить, и сказал: «Какое у вас интересное имя, Хия». Девушка, к моему смущению, совершенно правильно поняла неполиткорректную подоплеку моего вопроса и ледяным тоном объяснила: «Я – кореянка. Хия – традиционное корейское имя».

– А что оно означает? – тут пришел черед смутиться девушке. Она немного замешкалась и, как мне показалось слегка вызывающе, ответила:

– Хия значит яркая, сияющая.

М-да, подумал я. Поэтичный вы, корейцы, народ. В голову мне не пришло ничего лучшего, чем рассказать девушке, что по-гречески Андрей означает «храбрый». Это сообщение Хия встретила усмешкой, которая мне показалась обидной. Как-то не складывается у нас беседа, подумал я, и спросил: «Сколько вам лет, Хия?» Как только я задал вопрос, тут же сообразил, что женщин об этом не принято спрашивать. Даже таких юных, мелких и тощих. Поэтому я тут же принялся оправдываться, объясняя, что не рискнул бы задать этот вопрос, если бы не полагал… Чего именно я бы не полагал, мне придумать не удалось, поэтому невинность своего вопроса я постарался выразить движениями рук. Хия некоторое время равнодушно понаблюдала за моей жестикуляцией, и, немного подождав, сообщила, что ей сорок. «Сорок лет?» – зачем-то переспросил я. Хия проигнорировала вопрос и продолжала смотреть на меня с непроницаемым видом. Я почувствовал раздражение. В конце концов, я главный в этой экспедиции, а она – всего лишь мой помощник, да еще непонятно, какая от этой малявки может быть помощь. Не будет же она меня, в самом деле, защищать! Я перестал выдавливать из себя улыбку и сухо спросил: «Какой у нас план? Вы получили инструкции?»

– Поезд прибывает в четырнадцать ноль пять. С вокзала мы следуем к месту проживания. Нам сняли квартиру в доме господина Попцова. Осмотревшись на месте, мы проникнем в его квартиру и произведем тщательный осмотр, обыск. Далее будем действовать по обстоятельствам, в зависимости от результатов, – если в голосе девицы и можно было услышать какие-то эмоции, то это было высокомерие, возможно, даже легкое презрение, боюсь, относящиеся ко мне.

– А если я решу не ехать на квартиру? – мне очень хотелось поставить ее на место.

– Вы главный. Вам решать. Я отвечаю за безопасность и технические вопросы. Выполнение миссии в целом обеспечиваете вы. Еще руководство разрешило телефонные звонки и другие виды связи только в случае прямой угрозы нашим жизням.

– Телефонные звонки – кому?

Нахальная девица не ответила, лишь слегка пожала плечами. Я начал было злиться, помолчал пару секунд, чтобы успокоиться и негромко сказал:

– Хия, мне кажется, что ваш тон какой-то не слишком доброжелательный. Я вам чем-то не нравлюсь?

– Это не имеет никакого значения, я – профессионал и нахожусь на работе.

Ну, и чихал я на твои симпатии, ты мне тоже не особо нравишься, мысленно произнес я, а вслух спросил: «А какие варианты развития событий вы видите?»

– С высокой вероятностью я предполагаю, что рецепты секвенций уже оказались или в ближайшее время окажутся в руках у лиц, которые преследовали Попцова. Возможно, что для этого им пришлось или придется его ликвидировать. Мы должны встретиться с этими преследователями и постараться каким-то образом заставить их выполнить секвенции. Встречи с нами они, предположительно, будут искать сами. Меня также проинформировали, что если вы будете находиться неподалеку от места срабатывания секвенции, нам станет известен ее рецепт.

А не слишком ли ты много знаешь, милая, мелькнуло у меня в голове. Неужели тебе Петров рассказал вообще всё? Чтобы проверить это неприятное предположение я спросил: «Скажите, Хия, вам известно, в чем состоят секвенции, которые мы ищем?»

– Руководство не сочло это целесообразным, – ответила девушка.

– Да, еще одна существенная вещь, – добавила Хия, – по документам я студентка второго курса. Учусь в Москве в физкультурном институте. Нам нужно заранее решить, как мы будем объяснять наше совместное путешествие.

– Скажите, а у кого может возникнуть к этому интерес?

– Не знаю, но мы должны быть готовы к этому. Я думаю, вы можете сказать, что я ваша любовница, – глаза девушки смотрели прямо на меня, и в них не было ни кокетства, ни застенчивости.

– А в ваших документах написано, что вы совершеннолетняя? – я не сомневался, что с документами, подготовленными Петровым, не может быть проблем, но хотелось посмотреть на реакцию своей компактной партнерши. И снова никаких эмоций:

– Господин Траутман, за это вы можете не опасаться.

– Вам не кажется, Хия, что обращение «господин Траутман» не слишком вяжется с отношениями, которые мы собираемся продемонстрировать окружающим?

– Ты прав, согласилась девушка. Я тебя буду называть по имени, – немножко подумала и добавила, – о, смелейший!

В голосе девушки я с удивлением услышал нормальную человеческую интонацию. Возможно, слегка ехидную, но, в первый раз за всё время, живую.

– Мне будет приятно, о сияющая, – я церемонно склонил голову, после чего бросил взгляд на девушку, надеясь поймать ее улыбку. Ничего подобного! Ее лицо было абсолютно неподвижным, как у сфинкса. Или скорее, как у кошки. Мрачноватая мне любовница досталась.

Проснулся я от яркого солнечного света, бьющего в лицо. Наверное, поезд понемногу изменял направление, пока солнце, не занавешенное окно купе и моя физиономия не оказались на одной прямой. Я сел, опустил ноги на жесткий ковер и посмотрел на соседний диванчик, не освещенный прямыми лучами. Моя миниатюрная подруга-ниндзя лежала на спине, если так можно выразиться, по стойке смирно: руки по швам, ноги вместе. Черные жесткие волосы рассыпались по подушке, и на их фоне лицо девушки казалось очень светлым. Во сне суровое выражение куда-то ушло, маленький рот был слегка приоткрыт. В таком спокойном состоянии она выглядела даже женственной. Невольно я провел взглядом по тому месту, где под белой простыней скрывалась грудь девушки, и с удивлением обнаружил вполне достойный рельеф. Интересно, еще секунду назад я был уверен, что фигура у моей соседки, мягко говоря, мальчишеская. Часы на руке показывали двенадцать, до прибытия в Боголюбск оставалось чуть больше двух часов. Я взял полотенце с туалетными принадлежностями и пошел выполнять утренние процедуры, заглянув по дороге в купе проводницы и попросив принести нам чая. Когда я вернулся, Хия сидела на диванчике и расчесывала свои длинные волосы щеткой. Судя скомканному полотенцу, лежащему возле нее, она уже успела умыться в противоположной стороне вагона. Быстрая какая, удивился я. На столе нас уже поджидал большой фаянсовый чайник с крепким чаем и стаканы в традиционных для железной дороги подстаканниках. Две пачки печения, входящие в стоимость наших билетов, оказались как нельзя кстати. Хия ела с кошачьим изяществом, не роняя ни крошки и как-то неспешно. Тем не менее, свою порцию она успела осилить гораздо быстрее меня. Я предложил угощаться из моей пачки, но она отрицательно мотнула головой и объявила, что уже наелась. Какой-либо признательности на ее лице мне заметить не удалось. Что же поделаешь, мы на работе.

Поезд прибыл по расписанию и вскоре мы направились по перрону к вокзалу. Мне показалось, что в Боголюбске жарче, чем в Москве, но радовало отсутствие запаха гари. На крыше вокзала, некрасивого светло-зеленого здания, явно дореволюционной постройки, были установлены крупные буквы, долженствующие обозначать название города. Первой буквы не было, поэтому название начиналось с «ОГО». Я захотел было поделиться этим наблюдением с девушкой, но передумал – вид у нее был напряженный; она проворно двигалась немного впереди меня, бросая быстрые взгляды по сторонам. Вскоре оказалось, что ее тревоги были не напрасны. В прохладном зале ожидания, через который мы собирались пройти в город, я вдруг ощутил грэйс – где-то неподалеку была готова завершиться секвенция. Неизвестная мне секвенция – грэйсы сотен секвенций, при которых мне довелось присутствовать, я помню и безошибочно различаю. Я остановился и замер, наслаждаясь ароматами и пытаясь их идентифицировать. Составляющих было три, и все незнакомые. Я внутренне напрягся. Я ожидал завершения секвенции, предвкушая ароматический взрыв и воздействие на зрение и слух. В этот момент я смогу считать рецепт секвенции. Но ничего такого не произошло: грэйс тихонечко угас. Удивительная секвенция, подумал я, ни разу не сталкивался с таким коротким периодом ожидания. Затем я бросил взгляд на Хию, оказавшуюся почему-то справа от меня. Она определенно выходила из оцепенения, в которое впала одновременно со мной. «Ты – граспесса?» – изумленно спросил я. Она кивнула и указала взглядом на что-то за моей спиной. Я резко обернулся – к нам направлялась группа из пяти мужчин, сопровождаемая милиционером в форме. Несмотря на разномастную одежду, было очевидно, что все они – одна компания. Кроме суровой непреклонности лиц, которая их выделяла даже из смурной российской толпы, у них всех была общая особенность: на руке у каждого виднелась красная повязка с надписью «ДРУЖИННИК». Я где-то читал о дружинниках, которые в старые советские времена патрулировали улицы наших городов. Если не ошибаюсь, они занимались всякими добрыми делами: переводили старушек через улицы, одергивали зарвавшихся хулиганов и препятствовали распитию спиртных напитков. Однако больше всего мне запомнились истории, как они отлавливали волосатых стиляг в узких заграничных джинсах и приводили их к общему знаменателю: волосы остригали, а джинсы распарывали. Я почти уверен, что эти рассказы сильно преувеличены, но испытал беспокойство за свои длинные волосы и потертые джинсы. Дружинники выпустили вперед милиционера, который подошел уверенной походкой, небрежно отдал честь и произнес: «Предъявим документики, граждане!»

Честно говоря, представление о правовых нормах жизни в российском обществе у меня довольно смутные. Однако откуда-то я точно знаю, что милиционер имеет право проверять документы и составлять протоколы. Поэтому я безропотно полез в сумку, достал паспорт и протянул стражу порядка. В этот момент я подумал, что легенда о наших с Хией отношениях может пригодиться прямо сейчас, и обернулся к девушке, собираясь дать понять, что я помню, как нужно говорить. Хии рядом не было! Вдали, у двери, ведущей в город, мелькнул красный рюкзачок и тут же исчез. Девушка, сообразив, что проверка документов может закончиться неприятностями, решила скрыться. Молодец, одобрил я. По крайней мере, если что, вызовешь подмогу. Милиционер тщательно изучал мой документ. Он пролистал все страницы паспорта, вернулся к первой и бдительно сравнил фотографию с моей физиономией. В тот момент, когда я решил, что всё уже в порядке, он неожиданно сунул мой паспорт куда-то себе за пазуху и официальным тоном заявил: «Придется пройти, гражданин!» Мои знания гражданского кодекса были уже исчерпаны, в голове не к месту мельтешили голливудовские сведения о законе Миранды и звонке адвокату. Я решил, что в сложившихся обстоятельствах эти сведения не слишком полезны и подчинился, тем более что в глазах дружинников прочитал готовность разъяснить мне базовые различия между юридическими теорией и практикой.

Идти пришлось не слишком далеко. Вскоре выяснилось, что нашей целью была непрезентабельная дверь в левой части зала ожидания. На двери висела табличка со странной надписью: «Штаб дружины». Дверь напоминала вход в небогатую квартиру: слева был электрический звонок, а по центру располагался глазок наблюдения. Один из дружинников позвонил в дверь и тут же ярко освещенный изнутри глазок на секунду притух: кто-то нас бдительно разглядывал. Изучение, впрочем, продлилось недолго, и дверь отворилась. Мы зашли в комнату казенного типа. Под ногами был потертый линолеум немаркой расцветки. Оглянувшись по сторонам, я увидел несколько обшарпанных конторских столов, металлические стулья с дерматиновыми сидениями и два больших застекленных шкафа, заполненных какими-то бумагами. Посмотрев вверх, я заметил, что комната освещается единственной яркой лампочкой без абажура, свисающей с середины потолка на витом шнуре. Внимание привлекал красный транспарант, размерами явно неподходящий для комнаты. Похоже, когда-то он украшал стену большого здания. На транспаранте я с недоумением прочитал лозунг: «ЛЕНИН БУДЕТ ЖИТЬ». Я догадался, что в помещении хватило места только для хвоста, то бишь, завершающей части, впечатляющего объекта агитационно-монументального искусства. Голова и тело, описывающие прошлое и настоящее вождя мирового пролетариата, просто не поместились бы на стене. С лозунгами прошедшей эпохи я, как и большинство моих ровесников, неплохо знаком по хохмам из интернета, поэтому тоном знатока заметил ближайшему дружиннику, что для украшения интерьера следовало бы использовать более лаконичные высказывания, например, «МИРУ-МИР» или «СЛАВА КПСС». Дружинник посмотрел на меня долгим и неприязненным взглядом, но ничего не произнес.

У меня не слишком большой опыт общения с милицией, а тем более с дружинниками. Правильнее сказать, что личного опыта просто нет. Когда-то в Медведкове ко мне приходил свеженазначенный участковый. Я ему рассказал, что пожилая хозяйка квартиры, у которой я снимал комнату, приходится мне дальней родственницей. Думаю, что он чудесно понимал, что комнату я снимаю, но виду не подал. Просто убедился, что юноша я непьющий и не склонный к нарушению закона и быстро удалился, посоветовав обращаться «если что». Боголюбские стражи порядка оказались невпример дотошнее. Внимательно изучив мой паспорт, они принялись допытываться о «целях посещения нашего города». Мои объяснения о желании изучить древние города России, похоже, не показались им слишком убедительными. Я чувствовал себя довольно уверенно, будучи убежденным, что Хия уже связалась с Петровым, в безграничность возможностей которого я свято верил. В конце концов я был препровожден в небольшую комнату без окон, зато со вполне удобным топчаном, на который я и улегся животом кверху, предварительно сняв ботинки. В моей камере, как и в большой комнате, лампочка висела безо всякого абажура и неприятно слепила. Я закрыл глаза, но это не помогло: яркий электрический свет ухитрялся вызывать неприятные ощущения и сквозь опущенные веки. В конце концов, не раскрывая глаз, я перевернулся на бок, лицом к стене, подложил собственный локоть под голову и почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы спокойно порассуждать о сложившейся ситуации. Интересно всё-таки, попал я сюда случайно или нет? Бывают, понятное дело, самые различные совпадения. Может быть, в милицию поступила ориентировка на какого-то правонарушителя, похожего внешне на меня – не я один такой, с ростом выше среднего и длинными светлыми волосами. Но сложно допустить, что грэйс, предшествовавший моему задержанию, и само задержание никак не связаны между собой. Случайных грэйсов, то есть произведенных не при моем участии, я не ощущал очень давно – все-таки секвенции в повседневной жизни встречаются не слишком часто. Значит, дело не в словесном портрете, а моей реакции на грэйс. Следовательно, поджидали пассажира, который бы отреагировал на грэйс, то есть граспера, причем мужчину. В противном случае, Хию бы тоже задержали, а на нее просто не обратили внимания. Кстати, девушка предупреждала, что преследователи и возможные убийцы Попцова найдут меня сами. Похоже, что так оно и случилось. Хотелось бы знать, про их планы относительно меня. Надеюсь, что Петров прав, и их интересует сотрудничество. Наверное, Хия уже связалась с Петровым и уже что-то предпринимает. Другими словами, время работает на меня. Придя к этому успокаивающему умозаключению, я повернулся на другой бок и заснул – в поезде я, как правило, неважно высыпаюсь.