Текст книги "Змея, что пьет гранатовую кровь (СИ)"

Автор книги: Luna Selena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Очень силен. Что может поколебать основы его мира?

На теле Хаиша было много опасных ран. И я вижу, почему он возвращался каждый раз.

Я не знаю письменности Анны, но чувствую, что буквы ее имени вплетены в линии причудливых татуировок на руках орка, и это дает ему поддержку.

Хаиш пристально смотрит на меня – и, повернувшись к Аларику, просит прощения за неуместное предложение, прозвучавшее ранее.

Принц склоняет голову. Каждый может сделать неверный ход.

Чего же хочет Хаиш?

– Восточный ветер скоро развеет меня. За мной долг.

Голос орка очень низкий, глубокий.

– Моя женщина тяжело переносила беременность, и лекари сказали, что роды попросту убьют ее. Я не мог допустить этого – и отдал ей время, отмеренное мне.

Спокойные, размеренные слова. И за каждым из них – разъедающая вены боль.

Я дышу с трудом. Слишком ярко вспоминается мне разговор с Алариком. Он ведь действительно пожертвует своей силой ради меня. Вдруг и нам предстоит этот жестокий выбор?

– Анна останется под покровительством своего отца и моих братьев. И в воплощенном мире остается мой сын. Он должен унаследовать власть. Потому я прошу тебя, душа северных земель: дай мне возможность увидеть их вновь. Тогда, когда я буду нужен. В обмен я дам тебе слово, скрепленное кровью, о том, что дети камня никогда не выступят против итилири.

Кровь правящего рода орков очень сильна. Другие ветви не ослушаются, потому как не желают кары бесплодия.

Принц смотрит в глаза Хаишу. Он понимает, что правитель задумал убить тех, кто может угрожать его сыну и его женщине.

Холодный расчет. Это понятно итилири.

Аларик улыбается, и улыбка эта отражается на обветренных, темных губах орка.

– Ты получил согласие от того, чья плоть станет пристанищем твоего духа после призыва? Ведь тебе необходимо сильное тело, способное держать оружие.

– Да, – отвечает Хаиш. – Я получил согласие.

***

– Помоги ему, – тихо говорю я.

Взгляд Хаиша прикован к нашим переплетенным пальцам.

Услышав мой голос, орк медленно поднимает глаза и вновь пристально смотрит на меня.

Кажется, он не ожидал поддержки.

Принц понимает решение Хаиша, считая его весьма разумным, и уважает способность правителя орков мыслить хладнокровно.

Договор заключен, и Хаиш уходит, коснувшись губами моей руки.

Я возвращаюсь в нашу с супругом спальню, а Аларик идет к королю и королеве, дабы рассказать, как прошла встреча с орком.

Супруг хочет вернуться ко мне как можно быстрее. А я пью абрикосовое вино и жду его.

Наконец, мой принц вновь со мной. Звезды, будто осколки бриллиантов, на черном бархате неба. Ночь тихая, хрустальная, и мы не желаем тратить ее попусту.

Ни к чему условности. Аларик усадил меня на подоконник, целуя мои глаза, мои губы, мои ключицы. Рука скользит по коже, поднимая платье, и его бедра меж моих разведенных ног.

В том, как мы любили друг друга сейчас, не было нежности. Лишь желание обладать.

Наша близость чиста, как цветок лилии – и столь же порочна. Сладостно-болезненные движения. Царапины и укусы, умащенные, будто драгоценным маслом, прикосновениями пальцев и губ.

А затем, когда мы нежились в горячей ванной, и я гладила тяжелые пряди черных волос своего супруга, мне вспомнилось, что есть вопрос, ответ на который было бы любопытно услышать.

– Аларик?

– Да, драгоценная? – дроу улыбается, целуя мое плечо.

– Во время празднования нашей свадьбы я обратила внимание, что у итилири волосы либо черные, либо белы, как молоко. Да и цвет глаз – только очень светлый или очень темный. Почему так?

– А по-иному и быть не может, – принц проводит ладонью по моей щеке. – Послушай. Северный ветер был странником, знающим лишь холод и одиночество. Пустота плескалась в его аметистовых глазах. Никем он не был любим, никому не мил – каждому известно, что прикосновения его рук несут ласковую смерть. Но однажды встретил он ту, что не боялась его – хранительницу быстрой горной реки. С улыбкой подставляла дева нежное лицо снежинкам, что жалили подобно змеям, не прятала хрупких рук от жгучих, будто удары плети, прикосновений. Подивился этому Хаан, залюбовавшись смелой красавицей. Сказочно хороша была она – высока и стройна, с теплыми янтарными глазами и тяжелыми косами, в которых пряталась ночная тьма. Опутали сердце Ветра неведомые доселе чувства гибкими побегами шаар-таи – цветов, что прорастают сквозь кости мертвецов, и Мириэлла не побоялась любить вечного странника. Сколь долго продолжались тайные встречи – знают лишь серебряные лисы, что прячутся в снегах. Только однажды, когда явились на небосводе алые и золотые полосы утренней зари, похитил Хаан возлюбленную и отнес в свои чертоги. Веселой, пышной была свадьба, и хмельной мед лился рекой. Нежно любящие друг друга, супруги жили в согласии, но не бывает любви без испытаний. Не смирившийся с утратой дочери, Владыка рек задумал злое. Обернувшись водяным змеем, слился он с волнами озера, на берегу которого любила Мириэлла отдыхать, и укусил красавицу, выпив ее дух.

Сотряс все миры ужасный крик, исполненный муки и боли – то корил себя Северный ветер за то, что не уберег любимую. Напрасно качал он бездыханное тело на своих руках, напрасно целовал бледные губы. Обрядив супругу в парчу и шелк, Хаан поднялся на вершину черного холма и предал тело ее земле. Велика была скорбь Северного ветра. Во всех мирах кружили снежные вьюги. Воя, будто голодные волки, шутя ломали они древние дубы и закрывали небеса серой непроницаемой мглой. Лишь желание отомстить жгло Хаана. Однажды увидел он гранатовое дерево, выросшее на могиле возлюбленной, и плоды его – белые, будто кожа незабвенной Мириэллы. Ветер коснулся ветвей дерева, зашелестели листья, и узнал Хаан о том, кто отнял у него его женщину. Понесся он над поверхностью воды, поднимая бури. Не смог скрыться владыка рек от ярости Северного ветра. Разрубленное тело змея бросил Хаан к подножию холма, где покоилась Мириэлла.

– Нет мне покоя. Я не смог найти камень, в который заключен дух твой. Моя вина.

Призванные к жизни болью, из зерен граната явились воины. Волосы иных так и остались белы, как снег, а кого-то навсегда окрасила кровь Хаана и кровь его врага.

Так и появились итилири – из скорби, снежных вьюг и пепла мертвой любви.

– Он нашел этот камень? – я обернулась к супругу, чтобы поцеловать его.

– Нет, насколько мне известно.

Я сочувствую Хаану.

– Теперь мне ясна и природа связи итилири с мертвыми, и ваше совершенно особая тяга к тому, чтобы убивать.

Аларик ничего мне не ответил, а только обнял еще крепче. Я, разумеется, против ничего не имела. Чувствовать себя великой драгоценностью весьма приятно.

Глава 12

Следующим утром я выбрала более чем скромный наряд: лимонного цвета блузку, отделка которой в виде романтичных рюш закрывала шею, и серую юбку с завышенной талией, потому как следы, оставленные супругом во время занятий любовью, наливались ежевичным соком.

Впрочем, глядя на Аларика, я поняла, что также была немного… несдержанна.

Дроу поцеловал мою ладонь, что лежала на его плече.

– Я люблю тебя.

Мои отметины на его теле. Его отметины на моей коже.

Прекрасная гармония.

А за завтраком нам довелось узнать, что любовью прошедшей ночью занимались не только мы, ибо на шее Ссешеса был заметен след от укуса. И уверена, укус этот имеет особый смысл. Ашер же внимательно слушал рассказ принца о встрече с орком, а затем сказал:

– Я дам возможность Хаишу и его женщине провести больше времени вместе. – Вампир замолчал на мгновение. – Чтобы попрощаться. У меня есть свои причины помочь им.

***

За столом воцарилась тишина. Илиас, откинувшись в кресле, скрестил руки на груди.

– Поделишься с нами? – очень спокойно спрашивает король.

Лисьи глаза вампира темнеют.

– Я впервые увидел Ссешеса именно во время осады столицы орков. Сантименты, можно сказать. Особенные воспоминания.

Ссешес, возможно, желал бы сохранить свое холодное молчание – как и всегда, но его король, его королева и его командир ждут слов.

Его любимый ждет.

– Между нами существует связь. И мы не можем пренебрегать этим.

Очень откровенно.

Королева проводит ладонью по своим волосам, завитым в мягкие локоны, и топаз в ее тяжелом перстне на мгновение вспыхивает темным золотом. Она смотрит на супруга, безмолвно разговаривая с ним.

Илиас утвердительно кивает.

– Мы вас услышали.

И Аларик, и король имеют основания, дабы возразить. Но не делают этого, потому как понимают: чувства Ссешеса и Ашера серьезны. Иначе каждый из них не отказался бы от возможности иметь дитя.

Это личный выбор, и я рада, что все сложилось для этих мужчин хорошо.

День я провела в обществе мэтра Фредерика и своих родителей. Им пора было возвращаться в Танаис, и я заранее уже скучала. По матушке с отцом, по наставнику, по своему миру, где есть хрустальные ледяные реки и высокие молочно-карамельные горы. Поля золотой пшеницы, густые леса и уютные города с мощеными древними камнями улицами и домами, выкрашенными в белоснежный, темно-синий, алый и лавандовый цвета.

Мир Феантари мне только предстоит узнать, но я уже успела полюбить его строгую гармонию. Было бы прекрасно нам с Алариком выбираться на прогулки. Сегодня, правда, вряд ли уже получится, потому как супруг проводил совещание с мастерами-каменщиками, а вечером Хаиш должен был вновь посетить нас, дабы поговорить с князем вампиров, который столь неожиданно решил проявить щедрость.

Интересное переплетение нитей отношений.

***

Розали вздохнула и отставила в сторону изящную фарфоровую чашку с какао. Не хочется сейчас какао.

Да и вообще ничего не хочется. Драконесса очень устала, и не плохое самочувствие тому виной.

Мысли. Тяжелые, темные, будто горящие угли под слоем мертвого пепла. Мысли, в которых и себе невозможно признаться.

Узкая ладонь легла на немного округлившийся уже живот.

У нее родится дочь. Самая прекрасная, самая замечательная. В этом драконесса уверена – но не уверена в том, что сможет стать идеальной матерью. Воспитать достойно. Подарить тепло и любовь, которая позволит ее ребенку расправить крылья.

Стыдно сомневаться: сохранит ли она свою красоту? Разве важно это в сравнении с новой жизнью?

Важно, оказывается.

Разумеется, Лука нашел бы оправдания для нее. Розали усмехнулась. Всегда находит. Он великодушен и мудр, вот только в супруги для себя выбрал…

О, подданные знают ее силу – и уважают за это. Но сей факт никоим образом не мешает им говорить о своей повелительнице с насмешкой – будто она даже ненависти недостойна.

Испорченная, грязная девка. Чего ей только не хватало, изумлялись благородные дамы – когда были уверены, что никто посторонний их не услышит, ибо повелитель скор на расправу.

Вот только… Если Совет открыто выступит против правящего рода – им не выстоять. Лука поставил свое положение под удар. Ради нее. Зачем?

Потому что любит. А она его – любит?

Звук его голоса волнует, и имя – медовыми нитями по венам. Розали тянет к супругу, к его теплу.

Любовь ли это?

Драконесса закрыла глаза и опустила голову на высокую спинку дивана.

Да, может быть, она и недостойна. И это заставляет ее злиться на Луку, который нашел в себе силы искренне простить ее. Наказание прощением.

Изощренная пытка.

***

– Уверен, никто не будет против.

– Надеюсь, – Лайолешь коснулась ладонью щеки супруга – и Дьяр тотчас же накрыл ее руку своей.

– И я надеюсь. На то, что нас, возможно, кто-нибудь увидит.

– Ты хочешь этого? – эльфийка удивленно изогнула бровь.

– Тебя это тоже волнует, правда?

Еще один горячий поцелуй, и такие родные объятия.

Подумать только, ведь они могли бы упустить свое счастье. Потерять друг друга.

Или она могла бы убить своего мужчину в ту, далекую теперь ночь. События ее по сию пору в памяти невероятно свежи.

– Ты ведь понимаешь все безрассудство своей идеи, мой ландыш?

Лайолешь замерла, услышав голос супруга. Дьяр взирал на эльфийку, и в его сиреневых, будто сумерки, глазах таилось обещание долгой и мучительной смерти.

Какая жалость, что не удалось убить наглеца, пока тот спит. А впрочем – сталь клинка все еще касалась горла мужчины, и тот будто даже не замечал этого обстоятельства. Красавица с волосами цвета меда гордо вздернула подбородок, презрительно усмехнувшись.

– А если я готова на жертвы?

Дьяр сжал лезвие ладонью, легко отобрав у непокорной оружие. На идеально острой поверхности мерцали несколько капель крови.

Лайолешь не склонила голову. Ледяной взгляд бьет, будто плеть, по сердцу – уже в который раз. Нефритовые глаза горят презрением. Высокомерная дрянь. Самая драгоценная и самая любимая дрянь.

– Не готова.

Сильные пальцы крепко сжимают хрупкое запястье с рисунком темно-синих вен – и красавица оказывается лежащей на шелковых простынях. Горячее тело Дьяра сверху не дает ни малейшей надежды на побег. Девушка бьет по щеке склонившегося над ней супруга, затем еще раз.

Серебряноволосый впивается в алые, чуть приоткрытые губы страстным поцелуем. В ответ – яростный укус. Дьяр со злостью сдавливает горло гордячки, едва не задушив ее. Со злобным рыком серебряный швыряет жену к резной спинке кровати.

– Выслушай меня хоть раз, идиотка.

Строптивица не смирилась ни на гран за те два года, что они были женаты. Тот проклятый и благословенный миг, когда Дьяр впервые увидел княжну золотых эльфов, будто был навечно выжжен на его сердце. Прекрасна Лаойлешь, лесной Ландыш. Перламутровое лицо обрамляют царственно уложенные тяжелые косы, а во взоре сверкает Сила. Неумолимый правитель Светлых земель взял ее силой – пригрозил отцу дивной войной. На самом же деле это было обещание уничтожить любого, кто встанет у него на пути. Серебряный был безумен – все истинно влюбленные безумцы. А княжна ненавидела его дико и презирала за жестокость. Но…

Она была истинной парой для Дьяра. И потому, каждую ночь, стараясь не показать свою реакцию на его ласки, терпела поражение. Но лишь стихали горячие стоны, вновь превращалась эльфийка в мраморную бездушную статую.

– Я почту за великую радость умереть от твоей руки, любовь моя.

Лайолешь с изумлением взирала на супруга, целующего ее колени.

– Но я не могу тебе позволить этого. Ради своего народа. Ради тебя самой.

Она должна была бояться этого эльфа. Тонкие пальцы касаются мерцающих прядей волос, и Лайолешь пьет силу Дьяра, будто пьянящие яблочные соки поры расцвета, зная, что он позволит.

Дьяр улыбнулся, плавным движением сел на кровати и притянул непокорную супругу к своему телу, принуждая узкую ладонь лечь на недвусмысленное свидетельство пробуждающегося желания. Он кусает нежную шею, оставляя отметину на коже, будто клеймо, звериным чутьем улавливая перемену в ритме дыхания Лайолешь.

А затем… Затем были долгие часы, проведенные вместе за проверкой расчетной документации и обсуждением Собрания законов – министры взяли слишком много власти и позволяли себе праздность и стяжательство, считая, что за военными сложностями с оборотнями Дьяр ничего не замечает.

Они становились все ближе, стремясь к процветанию своей земли, и наслаждались единением не только своих тел, но и душ.

Не все цели еще достигнуты, но кто запрещает получать удовольствие от каждого мгновения этого пути?

***

– Это твое решение – принять или не принять мое предложение.

Вампир смотрит на Хаиша и наливает себе еще белого рома.

Орк улыбается. Он выглядит обманчиво расслабленным, спокойным сегодня. Простая туника кремового цвета, замшевые брюках оттенка темной зелени – и белизна острых клыков, что резко выделяется на фоне смуглой кожи.

Рисунок гибких, опасных ветвей спускается с гладко выбритой головы Хаиша на его плечи и руки – и я совершенно не удивлюсь, если руки эти сомкнуться на шее Ашера, случись тому солгать.

– Я помню тот бой, – говорит Хаиш.

Кажется, он жалел даже о том, что сейчас царит мир.

Условный мир, услышала я мысли Аларика. Веры непредсказуемы, тем и славятся.

Что же, ему виднее.

– Возьми.

В руках вампира – два яблока. Глянцевые, необыкновенно ярко-алые.

– Если волнуешься, испробуй вначале сам.

Серые нити вневременья – плотные, тяжелые – окутывают плоды.

Ашер кладет яблоки на льняную скатерть лавандового цвета и говорит:

– История моего народа учит тому, что за все следует платить. В том числе, и за счастливые встречи.

Орк накрывает яблоки ладонями и склоняет голову в знак того, что принимает их.

***

– Будущей ночью?

Рисса провела кончиками пальцев по груди вер-пантеры, сжимая легко мягкую, белоснежную плоть.

Маили изгибается, и в бирюзовых глазах любовницы темная эльфийка видит столь знакомый холодный огонь желания.

– Да, будущей ночью.

Пантера, потянувшись всем своим сильным, грациозным телом, подошла к окну и открыла раму. Капли дождя тотчас же осели на ее коже, и ветер, морозный, сладко-яблочный, запутался в волосах. Почему в этом городе людей всегда ветрено? Теплолюбивая девушка зябко повела плечами.

Не все ли равно? Главное, что Рисса рядом. Темная лишила ее воли. Взяла в плен. Кто мог подумать, что все произойдет так?

Это был просто подарок от ее покровителя, владыки веров. Гарнитур чудо как хорош: тусклое серебро и аметисты оттенка столь глубокого и чистого, что стоили они целое состояние. Нежные фиалки опутывают запястья и шею, и каждый лепесток дышит ночной негой. Капризная и избалованная Маили, обожающая роскошь, пожелала заказать у мастера еще украшения для себя.

Мастером оказалась Рисса. Высокая, изящная, с белоснежными волосами, что спускались ниже талии, высокими скулами и прозрачными зелеными глазами. Она смотрела строго и немного насмешливо, и ее тонким длинным пальцам были покорны самые твердые алмазы. Все чаще пантера стала посещать открытый тогда еще для веров Феантари. Спокойная сила темной эльфийки, столь отличная от горячей энергии Дана, буквально заворожила Маили. И однажды теплым вечером, в благоухании грушевых деревьев, пантера коснулась несмелым поцелуем губ Риссы – и та не оттолкнула ее.

Маили не интересовалась тонкостями дипломатии. Ее гораздо больше волновало то, что теперь им приходилось прятаться. Что еще оставалось? Даже выразить свою тоску в рисунках она не могла – задумаешься на миг, и рука выводит уже любимые черты.

Пантера подошла вновь к кровати и поцеловала свою женщину в губы. Затем скользнула вниз плавным движением и прижалась губами к жасминовой коже плоского живота.

– Я просто хочу, чтобы ты была осторожнее. Эта война – такая глупость. Быстрее бы Мариус вернулся домой, и воцарился мир.

Рисса, едва заметно улыбаясь, гладит черные волосы любовницы.

– Я не знаю причин, почему все происходит именно так. Говорят, будто Мариус не только напал вероломно на Его Высочество, но и задумал забрать его супругу. Для развлечения.

– Знаю, – Маили разводит ноги эльфийки и проводит кончиками пальцев по нежным складкам лона. – Мариус всегда был излишне… горяч и вспыльчив.

Рисса не стала отвечать, наслаждаясь ласками и прикосновениями губ, языка, рук.

Тихий стон.

Эльфийка не любит Маили – лишь играет. Лжет с равнодушной жестокостью мертвых камней, которым отдала свое сердце. Но с этим исчадием ночи, чьи волосы пахнут мускусом, ей так хорошо на ложе.

Кто сказал, что исполнение своего государственного долга и удовольствие – несовместимы?

***

Мы с Алариком только отужинали вкуснейшими тыквенными рулетиками с грибами, как управитель явился в наши комнаты с вестью о том, что Его Высочество наследного принца и Ее Высочество принцессу Лидию (звучит очень непривычно, но приятно) желает видеть правящая чета.

В личных покоях короля и королевы находилась Рисса Каиро, первая из гильдии ювелиров. Я узнала высокую беловолосую эльфийку, потому как видела ее на нашей свадьбе, и со слов супруга мне было известно, что именно она была автором моего обручального кольца и того чудесного колье из бирюзы.

Этот вечер мог бы быть весьма приятным. Если бы женщина с глазами цвета ивовых листьев не рассказала нам, что веры планируют нападение на Феантари.

После супруг пояснил мне, что Рисса, пользуясь привязанностью к ней некой высокопоставленной двусущей, имеет доступ к подобным сведениям, и я даже не успела поразмыслить, как мне отнестись к столь изящному равнодушию и использованию чувств других для собственной выгоды. Меня больше интересовало иное:

– Итак, что нам делать?

– Я разберусь с этим. А ты останешься здесь, в безопасности.

Руку Аларика я сжала так сильно, что кажется, могла бы раскрошить его кости в пыль.

– Ты намерен славно погибнуть, защищая меня? Не…

Договорить я не успела – почла за лучшее замолчать. Потому как очень отчетливо почувствовала, насколько супруг боится за меня. Не хочет потерять.

Я глубоко вздохнула. В любом случае, в бою помочь ему я вряд ли чем смогу, а вот помешать – вполне, если Аларик станет отвлекаться. Потому, вняв доводам разума, я просто молча обняла любимого.