Текст книги "Змея, что пьет гранатовую кровь (СИ)"

Автор книги: Luna Selena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5

Откуда эта неприязнь к тем, кто был с ним?

Я сама не могла разобраться в своих чувствах. Так как же я могу ответить матушке?

– Я хочу стать его женой. Если честно, сама этого не понимаю.

Леди Сиенна удивленно смотрит на меня.

– В том смысле, что… он не идеален, как мне мечталось. Но меня все равно так тянет к этому дроу.

– Кажется, моя девочка влюбилась.

Нежные слова растворяются в лавандовом дыме благовоний. Приготовления к Ночи мертвых окончены, и мы с матушкой решили отдохнуть немного. Хрустальные бокалы наполнены вином, в полутьме темно-багряным.

Я делаю глоток, наслаждаясь пряной сладостью. Леди Сиенна права – не смысла лгать самой себе. Мое отношение к принцу было совершенно особенным. Более того, весомым аргументом в пользу серьезности чувств был тот факт, что Мариус не произвел никакого впечатления на меня. А ведь он роскошный мужчина. Интересно, как Аларик намерен решить его судьбу?

Я прильнула щекой к ладони матушки и вздохнула.

– Почему вы так встревожены? Я уверена, он будет прекрасно ко мне относиться.

Вполне возможно, мы будем счастливы.

– Разумеется, детка. Он совершенно очевидно без ума от тебя, – мягко улыбнулась леди Сиенна. – Я о том, что ждет его за гранью. Его мучения станут твоим кошмаром.

О да. Самым жутким кошмаром.

Я поцеловала руку матушки и сказала:

– Думаю, мы должны справиться с этим. Я не желаю заставлять его меняться.

***

– Таммарские кружева. Какая прекрасная работа!

Миссис Мэри Мартинс, одна из лучших модисток Танаиса, касалась ткани почти благоговейно.

Посетив салон достойной дамы, мы с матушкой поняли, что это лучший выбор. Обслуживание хорошее, и сама Мэри мне понравилась: у нее женственные, пышные формы, кудри цвета молочного шоколада, карие глаза и темная помада на пухлых губах. Мастерская «Красная роза» отличалась изяществом обстановки – белый, золотой и красный господствовали в интерьере – но именно хозяйка оживляла свои владения мягкой, спокойной энергией, и клиенты с комфортом могли насладиться визуальными и тактильными ощущениями.

Кружева действительно получились хороши. Мастерицы постарались на славу. Переплетение представляет собой изображения змей, обвивающих плоды и ветви граната. Цвет нитей удивительный, мерцающий будто кремовый.

Я представляю гибкие, тонкие пальцы слепых дев. Жили они в муниципальном районе на севере столицы, не испытывая ни в чем нужды, и пользовались неизменным уважением. С рождения лишенные возможности видеть, они не знали соблазнов, но перед их внутренним взором были открыты судьбы каждого дитя. И во власти дев продлить года или уберечь от несчастного случая. Только вот, для родителей цена иной раз оказывалась слишком высока: способности, или же собственное их благополучие. Но что пожалеет для своего ребенка любящий родитель?

Чуткие руки могли управляться не только с нитями жизней, и в благодарность моей матушке, что питала их силой Мудрейшей, мастерицы преподнесли в подарок роду Блаэри столь чудесные кружева.

После продолжительных обсуждений за чашечкой кофе с кардамоном, фасон был утвержден лаконичный, без лишних деталей, но весьма изысканный. Закрытое (по причине неласковой погоды) платье с перламутровыми пуговицами на корсаже, невысоким воротником-стойкой и пышной юбкой. Поскольку я изначально хотела, чтобы наряд был цвета молока, то тяжелый шелк мы подобрали в тон к кружевам, которые предполагалось использовать в качестве отделки и для вуали.

– Позвольте предложить вам кое-что еще, – лукаво улыбнулась Мэри, осторожно раскладывая серебряными щипцами по десертным блюдечкам шоколадные трюфели, пропитанные ромом. – Ситуация ведь располагает. Поскольку юная леди станет супругой, думаю, ей могут понадобиться некие деликатные предметы туалета.

Заинтригованные, мы с матушкой отправились за хозяйкой в закрытый зал, где вниманию покупательниц предлагалось белье. Да еще какое! У меня просто разбегались глаза. Прелестнейшие бюсты самых разнообразных фасонов – бандо, брасьер, балконет, корбей. Бюстье, грации и корсеты из тонкого льна и атласа. Брифы, тонги и кулоты. Пояса и чулки, тонкие, будто паутинка.

Откровенность некоторых нарядов вначале несколько меня смутила, но я довольно быстро вошла во вкус. Оказалось, что мое хрупкое сложение – вовсе не проблема, а бледную кожу весьма эффектно оттеняют драматичные алый и черный. Впрочем, о белом и нежно-розовом, будто яблоневый цвет, мы также не забыли. Это белье отличалось от тех довольно скромных моделей, которые я предпочитала обычно, но странное дело – чувствовала я себя в нем органично. А как приятна была мысль, что, без сомнений, все это великолепие Аларику понравится.

Если у меня хватит смелости ему показаться в подобном виде, разумеется. Но, в любом случае, этот визит в «Красную розу» поднял мне настроение и воодушевил.

В списке дел – который, по глубокому моему убеждению, был просто бесконечным, – значился и визит к ювелиру, дабы заказать кольцо для Аларика. Мэтр Уильям смог воплотить мою идею – даже невзирая на то, что рисовать я не умею. Тончайшая работа – серебряная змея была живой до последней чешуйки и изумрудных глаз. Не хочу казаться эгоистичной, но мне хотелось, чтобы каждый мог увидеть, что принц принадлежит мне.

Что касается банкета, который должен был пройти в замке дроу, меню почти всецело стало заслугой фантазии матушки и королевы Мирабеллы. Замаринованная в вине говядина, черные трюфеля и белая икра, шоколадный пудинг из четырех видов шоколада, взбитого с персиками, апельсинами и шампанским, мидии и хрустящий соленый картофель (просто обожаю его), совершенно необычный рис – со сливками и арахисом, овощи, приправленные кунжутным маслом, заяц в миндальном и соусе и множество других вкуснейших блюд.

Все верно. Все складывается наилучшим образом.

***

Наши жизни переплетались, будто виноградные лозы – и я более всего желала, чтобы в свое время они принесли добрые плоды. Несколько дней я гостила в замке, где вырос Аларик. И надо признать, это было весьма приятно. Жизнь Гранатового дома лишена жеманства, чопорности, однако во всем чувствовалась дисциплина и размеренность. Я с удовольствием заметила, что все относились к королевской семье с великим почтением. Наверняка, они мудро правят своими землями, подумалось мне.

Замок не был велик, но кажется, мог спокойно служить надежной защитой во время военных действий. Но самым серьезным оружием были отнюдь не крепкие каменные стены, сторожевые башни и нефы, созданные будто исключительно для того, чтобы воины-мечники могли затаиться и напасть на врага внезапно. Нет. Даже я, находясь под защитой Аларика и в силу наших чувств являющаяся одним целым с принцем, не могла ступить босой ногой на пол моей спальни – боль и тоска, будто острые шипы, раздирали тело, лишая воздуха. Прикосновение к стенам туманило взор алой пеленой ярости – и ничего не хотелось более, кроме как ощутить восхитительный вкус крови и плоти. Своих собственных крови и плоти, разумеется. Нежные фрезии в обманном саду убаюкают нежным ароматом, что осядет на веках – и не проснешься уже никогда.

Жутко вообразить, что же ожидает незваного гостя. Магия дроу совершенно естественна, гармонична строгой красоте этого мира. Лукава и жестока, будто шелковая петля, и тем напоминает магию Танаиса.

Пространство было еще неизученным мною, но довольно комфортным. Высокие стрельчатые своды, тяжелые бархатные портьеры (мне нравится, когда окна закрыты) и мебель темного дерева. Кожа и мех. Фиолетовый, черный, глубокий зеленый и синий. Мягкие ковры, скрадывающие звук шагов.

Малахит и хризопраз. Мускус, кипарис и бергамот.

Холодное оружие – лелеемое, тщательно начищенное. Только прикоснись – и на пальце вспухает багровая пряная капля.

На гобеленах – подвиги давно умерших героев. Застывшая история. Захватывающе, великолепно, но на данный момент меня больше интересовали ныне живущие.

К примеру, два близких единомышленника принца: Ссешес Риан и Камео Сианти. Они оба посвятили себя служению своему народу: один – воинскому, второй же – религиозному.

У одного – ядовитая зелень глаз, коротко остриженные черные волосы и улыбка, что полностью преображает его лицо, заставляя поверить, что генерал способен хоть что-то чувствовать.

Второй беловолос. Его речь плавная, как может быть плавным замах плети.

Ссешес вежлив столь безупречно, что это кажется игрой.

– Ничто не подготовило меня к созерцанию вашей красоты.

Он спокоен и честен. А вот у жреца, кажется, имеются весьма любопытные тайны. Не зря ведь этот разговор наедине. В библиотеке – лишь мы одни, а за окном – сумерки, лиловые, будто черничное варенье.

– Вы влюблены, мисс Лидия? – спрашивает мужчина, предлагая мне запеченное в карамели яблоко. Теплый аромат щекочет ноздри.

– Почему вас это интересует? – десертное блюдце я отставила в сторону.

Несколько прядей его волос свиты жгутами, и в них вплетены шнуры с привязанными к ним когтями диких животных и птиц. Разномастные глаза – карий, почти в черноту, и бирюза.

Темно-синяя замша туники и три ровных линии шрамов на щеке. Бледные губы.

– Не следует считать меня добром или злом, прекрасная. Я всего лишь инструмент. Теперь вы часть Гранатового дома, и если будет в том необходимость, я отдам жизнь, чтобы защитить вас. Но… Считайте это личной просьбой: что бы ни случилось, будьте искренни с Его Высочеством.

А ведь он для тебя очень важен, правда, жрец? Почему?

– Я бы сочла это и весьма неплохим советом.

Камео медленно склонил голову.

– Могу я спросить?

Он вновь смотрит на меня. Взгляд, который так надежно скрывает истинные мысли.

– Кажется, вы единственный итилири с подобными украшениями. Это так? Что они означают?

Жрец засмеялся негромко.

– Они означают, что я предал сам себя.

Коснувшись поцелуем кончиков моих пальцев, он уходит.

А еще случилось знакомство с князем вампиров, Ашером. Любопытно, его пребывание в Феантари связано с предстоящим праздником или же он станет одним из тех, кто вынесет приговор Мариусу?

Нелегко смотреть на вампира – энергетика застывшая, будто… янтарь. Жуткая совершенно.

Согласно истории, свое происхождение вампиры вели от Того, кто первым нарушил Закон и забрал чужую жизнь, за что был обречен на вечные скитания. Слишком тяжкое наказание? Возможно.

Я знаю, насколько вампиры смертоносны, и утонченной иронией кажется и цвет волос князя – будто варенье из лепестков роз, и обманчивая хрупкость пальцев.

Как состоялось их с Алариком знакомство?

Ашер рассматривает меня оценивающе, ничуть этого не скрывая, и странным образом эта откровенность располагает к вампиру.

– Наконец в жизни моего друга будет что-то, кроме войны. Лидия, птичка, не выпускай его из спальни хотя бы две луны, хорошо?

Я смущенно улыбаюсь, и князь смеется.

– Почти готов тебе позавидовать, Аларик.

Почти – важное здесь слово. Ибо когда в покои Аларика явился генерал – вампир не смотрел уже ни на кого и ни на что.

– Ссешес.

Князь подошел к дроу. Очень близко. Гораздо ближе, нежели дозволено. Риан улыбнулся едва заметно, и его руки коснулись волос вампира. Лаской скользнули по исчерченной шрамами рун коже щеки.

Ашер закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Ссешес.

Разумеется, после ужина они удалились вместе.

***

Глоток горячего чая с мятой. Жестокий и холодный Ссешес в объятиях вампира мягок, будто сливочный крем.

– Почему мы должны проходить через это?

Дроу нежно касается поцелуем руки князя. Ему нет нужды уточнять. Разве разлука не мучает его столь же сильно?

Диковинный хрустальный сосуд наполнен соком календулы, разбавленным чистейшей водой. Как светлое растение, сей прелестный цветок способен накапливать энергию солнца и отдавать ее вовне – и импровизированный светильник излучает свет, зыбкий и золотой.

Ашер проводит кончиками пальцев по щеке возлюбленного.

– Ты помнишь осаду Ушшанаи, когда белые орки поливали нас расплавленным металлом?

– Конечно, – темный усмехнулся, закрыв глаза. – Тогда мы познакомились.

Восхитительные воспоминания. Благоуханные, будто цветение садов.

– Да. Этого не забыть. Меня поразила твоя сила и твоя храбрость, – мечтательно сказал вампир, обнимая возлюбленного крепче. – Ты был совершенно неотразим, измазанный кровью врага.

– Что за глупости ты выдумываешь? – против воли, дроу улыбается.

– Серьезно. Когда я врал? – возразил вампир.

Эльф поворачивается и весьма скептически смотрит на Ашера.

– Ну хорошо, – сдается тот, и искорки смеха в синих глазах гаснут. Но, сказать откровенно, он рад поводу сказать то, что давно уж собирался. – Да, я делаю много хреновых вещей. Мне нужны чужие эмоции и чужая кровь, чтобы поколебать Равновесие. Чтобы почувствовать хотя бы иллюзию жизни.

Ссешес молчит. Ему известно это. И ничего не изменить. Потому и невозможно связать судьбу свою с тем, чей голос слышишь во снах каждую ночь.

– Чужие руки. Чужие губы.

– Да, – спокойно говорит вампир.

Он знает, что сейчас в душе дроу. А от его собственной – боль отрезает сейчас по кусочку, лакомится не спеша, смакует, будто сыр с орехами.

Оба они спали с другими. Но сердце столь часто не согласно с тем, что творит тело.

– Предлагаю быть честными, – шепчет Ашер. – Я буду играть с другими. Я буду убивать других. Но свой Путь и свою постель я хочу делить лишь с тобой.

Руны на его лице кажутся вовсе черными. Когда вам скажут, что вампиры не боятся ничего – не верьте говорящему. Еще как боятся.

– Мать твою. Думаю, это самое романтичное признание, какое только можно себе вообразить, – дроу приникает к губам возлюбленного. Искренним и чистым. Ведь именно таким и должен быть церемониальный священный поцелуй.

***

Простые брюки из льна сидят столь соблазнительно-низко. Дроу, невзирая на свою силу, изящен и гибок, будто прут тиса. Он – прохлада и покой. Он – безжалостнее яда цикуты.

И это завораживает. С ума сводит. Убивает ласково, подобно холоду.

Отдай мне свою боль, темный. С дыханием. Поцелуй меня – и я готов буду даже позволить Лозам терзать мое тело, разрывать мышцы, оплетать и так мертвое сердце – за те жизни, что отнял ты.

Ашер, что разрушает столь просто, сладостно, играя, ломает души, сейчас едва осмеливается касаться дроу. Сегодняшней ночью происходят чудеса. Кто сказал, что невозможно удержать в руках ветер?

Алые языки пламени в Саду багряных роз оживают, извиваясь в чувственно-холодном, медленном танце.

Боль проникновения кажется удивительно правильной – и возбуждающей. Дыхание Ссешеса обжигает губы вампира.

Жестокие глубокие толчки. Отметины на спине цвета вина из слив.

– Ты даже не представляешь, как долго я мечтал о твоем члене. Он – та колонна из белоснежного мрамора, что поддерживает небо моего мира…

Дроу замирает на мгновение – а затем целует Ашера, грубо, наслаждаясь медно-пряным вкусом его крови.

– Кажется, ты несешь чушь.

– Я ведь влюблен. А значит, имею полное право страдать херней. Не ломай кайф, – тихо и немного хрипло смеется вампир.

Темный, глубоко вздохнув, трется щекой о ладонь вампира.

– Люблю тебя.

Стоны растворяются в холодных тенях – тех самых, за ледяными глазами которых скрывается первозданная дикость. Это ведь пытка, истинно страшная пытка – Ссешес, войдя до основания, не двигается. Лишь, не отрываясь, смотрит в глаза. Кончиками пальцев изучает черты Ашера, целует изрезанную рунами кожу.

Рука вампира скользит по груди брюнета, выше, сдавливает немного горло.

– Признайся, душа моя: тебя возбуждает осознание того, что я могу убить тебя?

Эльф улыбается, развратно, бесстыдно. Плавное, змеиное движение вниз (одежда и оружие в полном беспорядке на полу) – и в узкой ладони блеснул любимый стилет. Острие едва ощутимо проводит по бархатистой горячей плоти члена Ашера.

– У меня ведь тоже есть аргументы.

Вампир, прищурив глаза, выгибается.

– Правда?

Длинные пальцы обвивают запястье Темного. Переплетенные руки скользят вверх – и Ашер запечатлевает горячий поцелуй на коже любимого.

Второй рукой вампир прижимает дроу еще ближе к себе – и впивается клыками в его шею. Берет совсем немного. Удовольствие сумасводящее, жуткое в своей полноте.

Это вкуснее, нежели его любимый шоколадный крем. Вкуснее даже, чем ломать чужое естество на кусочки, будто бисквит.

Красные капли крови и белые – семени на шелковой коже. Что может быть чудеснее?

***

– Надеюсь, ты подготовил комнаты получше. Не станешь ведь ты заставлять Лидию жить здесь?

Камео умел появляться неожиданно, будто мертвое золото в кронах деревьев.

Назвать эту спальню аскетичной – значит, крайне польстить ей. Брошенный на каменный пол тонкий матрас – конечно же, неподходящее ложе для юной леди.

– Поглядим, будет ли она вообще со мной спать.

Аларик даже не открыл глаза.

Будет ли спать? Какая глупость, сомнения. Что может помешать дроу взять свою женщину, недоумевает жрец.

Камео садится у изголовья, спиной прислонившись к стене, и кладет обе ладони – кожа его обветренная, прохладная – на виски принца.

Энергия перетекает слишком легко. Густая, пряная, пахнущая дымом и медуницей. Старые раны, причиняющие боль Аларику – будто вечно голодная пустота. Ей все мало. Жрец отдал бы больше, – много больше, – но принц мягко отстраняет его руки. Поднимается и садится рядом. Мышцы его напоены силой растений и зверей. Не в первый раз Аларик подумал о том, что не было у Северного ветра лучшего варианта, дабы наделить того властью над хищниками, порождениями холода – только Камео. Они умирали – и возвращались вновь. Более быстрые. Более ловкие. Более могучие, чем прежде.

– Благодарю тебя.

Передав тогда Аларику слова Северного ветра о том, что малышка Лидия нуждается в защите, жрец сделал свой выбор. И кто бы знал, каких мучений стоило ему это решение.

Возможно, Ветер разгневался бы, узнай он о том, что Камео ослушался – но что с того? Нет, куда страшнее эта боль, ломающая сладострастно и медленно каждую кость в теле – боль от потери того, что бесконечно дорого. Пусть оно и не было никогда твоим – опять же, разве это важно? Надежда мертворожденная погребена уже в стылой земле.

Все идет правильно. Принц ведь счастлив.

Может, и замечательно, если бы однажды Аларик забрал все. До дна. И тогда – покой.

Северные хищники склоняются перед ним. Благородство достойно награды. Но чем хуже те звери, силу которых он забирает? Звери не лгут. Они искренни.

Потому жрец всегда милосерден. И на его теле глубоких шрамов ровно столько же, сколько и отпущенных духов животных. Камео весьма чтит равновесие – здесь они с Лидией могли бы понять друг друга.

– Она достойная девочка. Она сможет понять.

Беловолосому дроу было многое известно от самого принца, да и личная встреча оказалась весьма любопытной. Окажись Лидия глупышкой – и все приняло бы иной оборот. Девичье сердце, запеченное под мятным соусом – чудный деликатес. Но Камео уверен: целительница способна размышлять, делать выводы и не станет демонстрировать нервические припадки.

Несомненно.

Аларик касается скулы жреца губами, и тот вздрагивает едва заметно. Сладкое, темное вино чужой энергии.

Принц темных всегда возвращает долги.

***

– Аларик, ты что, спишь здесь?

Я стояла на пороге комнаты принца. Признаться, я несколько иначе себе ее представляла – столь же уютной и роскошной, как та, которую предоставили мне. Но спальня Аларика была холодной, почти пустой.

– Лапушка, ты заболеешь.

– Даже не думай об этом.

Я подошла к тонкому матрасу и удобно устроилась, прижавшись к дроу. Собственно, побыть вместе со своим принцем и было моей целью. В прошедшие ночи он тайком приходил в мои покои, дабы мне спалось спокойнее и слаще, а сегодня вот я решила устроить сюрприз. Весьма познавательный, надо признать.

Аларик заботливо укрыл меня одеялом – которое, на мой взгляд, могло бы быть гораздо теплее.

– Я привык к таким условиям.

– Понимаю. Но возможно, – я погладила дроу по волосам, – ты будешь спать в более комфортной постели, когда не уходишь в поход?

Мы. Мы будем спать. Внезапно я осознала, что принц одет лишь в легкие льняные брюки, а мой шелковый халат так тонок…

– Если в постели с тобой – то совершенно плевать, какой она будет, – засмеялся тихо Аларик.

Медленный, откровенный поцелуй. Мы не переступаем границ – и это промедление дразнит, волнует чувства. Признаться, я боюсь того, что произойдет после свадьбы – и очень желаю этого. За окном – ледяной ветер и снег укрывает все сахарной глазурью, а я непогоду не замечаю вовсе, касаясь кончиками пальцев век своего мужчины, его скул и его губ. Мне нравится черный цвет его глаз, идеально ровная линия носа – и линии шрамов тоже.

– Я тебя сейчас изнасилую.

– Что? – моя ладонь замерла на груди дроу.

– Это же просто пытка!

– Когда я делаю так? – целую его плечо, слегка прикусывая кожу. – Или вот так? – провожу ладонью по плоскому животу. – Или…

– Ну все.

Аларик в шутку набросился на меня, делая вид, будто хочет искусать. Я едва не задохнулась от смеха, отбиваясь, – потому как боюсь щекотки – но шансов у меня, конечно, было мало, и очень скоро я оказалась в самых крепких и самых нежных объятиях, зацелованная и раскрасневшаяся.

– Прекрати, чудовище, – я смахнула слезы с ресниц. – Я уже не могу смеяться.

– А кто все это начал?

Я возмущенно смотрела на принца. Что с того, кто начал эти шалости?

– Ты так прекрасна.

Кажется, наслаждаясь теплом моего мужчины, я и сама могу в это поверить. Поудобнее усаживаясь на коленях дроу, я подумала о том, что Одри была неправа. Все с моим темпераментом в полном порядке.

Кстати сказать, ведь этой ночью мы не единственные, кто занят любовью.

– Послушай, а что между Ссешесом и Ашером?

– Они любят друг друга. – ответил Аларик. – И ненавидят за то, что не могут быть вместе.

– Почему? – я была удивлена. – Если это действительно настоящие чувства, что им мешает?

– Моральные принципы Ссешеса, – принц усмехнулся. – Он вовсе не против насилия, но считает, что всему должна быть причина. Ашер же иной раз увлекается, мучая и ломая других. Знаешь, – Аларик замолчал на мгновение, – они оба близки мне. Не в одном бою мы стояли плечом к плечу – кстати, они и увидели друг друга впервые во время осады столицы орков. Жаль, что они не могут найти согласия, но я не хочу навязываться со своими советами.

Я тоже не стала бы. Задумчиво взглянув на Аларика, я спросила:

– А почему князь вампиров на твоей стороне?

– Все те же политические хитрости.

Агатовые глаза непроницаемы, как воды зимнего озера. Дроу надрезал своим любимым ножом палец и приложил к моим губам, будто призывая к молчанию.

Видение, сотканное из тумана.

Отрубленная голова катится по мраморному полу. Черный квадрат, белый квадрат. Черное – белое. Шах и мат.

Мгновения падают в вечность горькими можжевеловыми ягодами. Презрительное, небрежное касание подошвы узкого сапога, и голова замирает с едва различимым всхлипом – то ли радуясь, то ли досадуя, что жуткое ее движение остановлено. Синие глаза, мертвые, слепые (они так невероятно похожи на глаза Ашера), смотрят в исчерченный рунами потолок.

– Благодарю тебя, душа Северных земель.

Волосы – розовое золото, будто заря – падают на лицо, скрывая причудливую вязь шрамов. Руны на коже повторяют рисунок рун на камне.

Мужчина улыбается, и с глухим треском рвутся сухожилия, крошатся кости черепа, что под его ногой, превращаясь в синюю пыль.

– Благодарю.

Вампир. Восхитительный и омерзительный.

Не-живой.

И темнота. Ни единого лучика света.

Я часто моргаю, пытаясь прийти в себя.

– Брат князя организовал против него заговор. Все уже было готово для расправы, но так случилось, что я ему помешал. И в благодарность владыка вампиров связал себя обещанием помощи для итилири.

Я пристально смотрела в лицо своего мужчины.

– Возможно, ты помешал мятежникам вовсе неслучайно?

– Возможно. А может быть, просто счастливое стечение обстоятельств.

Опять эти игры.

– Ты на всю голову больной ублюдок.

Его улыбка – чистая ласка. Чистый мед.

– Прости.

– Я самолично задушу тебя, – шепчу ему на ухо, – если не будешь честен со мной.

– Я говорил ведь уже, что не идиот – собственными руками разрушать свое счастье, – смеется Аларик.

Он действительно счастлив. И счастье это на вкус – как самое восхитительное ванильное мороженое.

Глубокий вдох.

– Люблю тебя, – говорит принц, целуя мои глаза.