Текст книги "Змея, что пьет гранатовую кровь (СИ)"

Автор книги: Luna Selena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Должна признать, что я и сама весьма довольна, – я коснулась ладонью щеки, скрывая смущение.

Королева встала и протянула ко мне руки. Я подошла к ней, и мы заключили друг друга в объятия.

Ее Величество, как и мой отец, предпочитала скрытое оружие. Совершенно не удивлена.

Впрочем, время нашлось не только для изъявления чувств. Матушка и Мирабелла выпили по чашечке кофе с апельсиновым ликером, пока слуги королевского Дома переправляли отобранные вещи в наши с Алариком покои.

Разумеется, кофе – это напиток, не терпящий неуважительной суеты. Но вот сделан последний глоток, и наступает миг желанный – и жуткий.

После перехода пальцы мои так холодны, что я удивляюсь, как не появилась на них снежная глазурь.

Мы оказались в темной комнате, освещенной лишь одним масляным фонарем в виде лилии на каменной стене. Две резные лавки из черного дерева покрыты кремовым льном.

– Мне подумалось, что тебе необходимо несколько мгновений покоя перед тем, как выйти к своему будущему супругу.

Выйти? Как же мне найти смелость? Ведь Зал торжеств, который находится за дверью этой комнаты – так велик, и гости уже собрались. Сквозь витражи с изображенными на них гранатовыми деревьями я вижу Аларика. Рубашка цвета смальты, черные брюки и высокие сапоги из тонкой кожи. И эти строгие, жестокие линии венца на его голове.

– Он ждет.

Мирабелла касается губами моей щеки и выходит.

Да, он ждет меня.

Приглашенные встают и склоняют головы, приветствуя свою королеву.

Аларик, не отрываясь, смотрит на дверь, за которой я притаилась. И уверена – он меня видит.

Закрываю глаза и говорю:

– Что же, деваться некуда.

Матушка опускает вуаль на мое лицо, и я распахиваю дверь. Делаю первый шаг.

– Сэр Томас Блаэри, леди Сиенна Блаэри и мисс Лидия Блаэри, невеста Его Высочества принца Аларика Астис, – объявляет распорядитель.

Шорох одежды. Приглашенные вновь поднимаются со своих мест.

Зал торжеств встречает нас звуками чужих голосов и прохладным спокойствием зеленого. На малахитовых стенах пляшут отражения огоньков церемониальных свечей, воск которых смешан с маслом лотоса. Тусклый свет, будто кокетливая красавица, любуется своими отражениями в металле мечей и боевых топоров. Но лишь одно неверное движение – и смертельное оружие ранит прозрачные пальцы.

Мелодия, густая и мягкая, будто патока, разливается в воздухе. Я чувствую обращенные на меня взгляды и радуюсь, что вуаль достаточно плотная.

Справа и слева от возвышения, на которое ступает Мирабелла, в четыре яруса полукругом расположились места для приглашенных. Я замечаю вана Альберта с супругой, мэтра Фредерика и других магов (они прибыли раньше, как было оговорено, с Ссешесом и Камео).

Поднимаю высоко голову и иду нарочито медленно. Если уж хотят разглядывать – пускай.

Но Аларику плевать на все тонкости этикета. Когда я почти уже приближаюсь к нему, мой принц сходит с возвышения, где стоял все это время, подходит и берет меня на руки – я охнуть даже не успеваю.

– Здравствуй, – шепчет мне на ухо этот наглец.

– Это положено – допускать такие вольности?

– Нет, это я так хочу.

Аларик доволен, будто зверь после удачной охоты. Вот уж действительно, деспотичное чудовище.

Обняв своего мужчину за шею, я одними губами сказала матушке и отцу: «все хорошо». Родители, переглянувшись, едва заметно улыбнулись друг другу и заняли свои кресла, рядом с королевской четой.

Аларик, вернувшись на свое место, опустил меня на пол – но руки, между тем, не отпустил.

Музыканты замолкают.

– Я желаю принести клятву верности этой женщине.

– Я желаю принести клятву верности этому мужчине.

Сейчас только ладонь дроу не дает мне упасть.

Леди Сиенна и Камео поднимаются медленно и приближаются к нам.

– Волк слышит вас, – серебряная вышивка на черной тунике Жреца – будто иней, и кажется, что его свободно распущенных волос касается неощутимый нами ветер.

– Змея слышит вас, – произносит матушка. Меня бросает в дрожь от ее неуловимо изменившегося голоса.

– … обещаю стать иглой, что закроет края твоих ран…

– … я буду вином и хлебом, дабы могла ты утолить голод свой и свою жажду…

– … стану огнем, что согреет тебя…

– … я буду студеной водой, что усмирит твою боль…

– … и если изольется семя мое не в твое лоно, пускай убьет меня Змея, что покровительствуют тебе…

– … и если понесу дитя я от другого, пускай своими клыками разорвет горло мое Волк, что покровительствует тебе…

Полновесные, драгоценные слова клятв путались в паутине вздохов и дрожащих рук.

Я верю своему мужчине. И он верит мне.

– Пусть будет так, – леди Сиенна поднимает веки. Глаза ее подернуты опаловой дымкой. – Способны ли вы достойно вынести боль, которая встретиться на вашем пути?

– Да.

– Да.

Принц отпускает мою руку, делает шаг вперед и улыбается – той самой своей улыбкой, от которой у меня начинает кружиться голова.

Ритуальные пластины в тонких пальцах матушки скользят болезненной лаской по боковым верхним резцам Аларика. Жрица довольна – дроу переносит обряд совершенно спокойно.

Принц приближается и поднимает мою вуаль. Смотрит так, что я понимаю: присутствие здесь и сейчас кого-либо, кроме нас, он считает излишним.

Наши мнения совпадают. Но не время еще.

Далее – моя очередь продемонстрировать свою силу воли.

Да, в манипуляциях с зубами приятного мало. Но гораздо больше меня занимает иное.

Куница ведь, надевая в пору снега другой мех, остается куницей. Вот и я оставалась собой – целительницей, следующей за своим долгом. Дочерью своих родителей. И теперь – женщиной, которая обрела своего мужчину. Но коготки мои стали острее, и раны наносить они способны более глубокие.

Вновь незабвенный запах меди с мертвенно-сладким оттенком – я расцарапала шею моему принцу.

Мои ладони на его скулах. Аларик обнимает меня так крепко, что кажется, на ребрах моих появились трещины, будто прожилки на листьях.

Порезы на ладонях, нанесенные Камео, ровны и глубоки. Поцелуи мы разбавляем кровью, смешанной с гранатовым соком. Я и мой принц пьем из чаши по очереди.

На пальце дроу – мое кольцо, и это, без сомнения, очень важно. На моем же – тяжелый перстень из черненого серебра, камень в нем мерцает багровыми искрами. Глубокий вздох. Теперь он никуда от меня не денется. Как и я от него.

Внешний мир вновь обрел значение, и внезапно я поняла, что сейчас время для поздравлений приглашенных. Благо, гостей немного, ибо каждому необходимо уделить внимание.

Советники, главы гильдий и союзов смотрели на меня открыто и не опускали глаз, если замечали мой ответный взгляд. Они все были разными: мужчины, женщины, умудренные опытом и в расцвете юности – но волосы их исключительно либо черны, либо белы, без оттенков. Любопытная деталь.

Но я не поддалась страху. Мои родители рядом. Королевская чета обняла меня с трепетом, как и своего сына. Это ободрило и придало сил.

Очевидно, что каждый из гостей решил продемонстрировать свое мастерство во всем его совершенстве, и потому виноградные янтарные лозы, изображенные на тончайшем фарфоре посуды, казались живыми, а вытканные на гобелене оленята будто ждали угощения из моих рук. Глава гильдии оружейников, с глазами столь же серыми и холодными, как и металл, которому он посвятил все свои труды, преподнес нам небольшой круглый сосуд, опутанный платиновыми тонкими цепочками. Аларик был явно доволен подарком, и заметив мой удивленный взгляд, шепотом пояснил, что у итилири не принято дарить мечи либо что-то подобное – каждый воин сам выбирает для себя оружие, которое станет продолжением его руки. При этом в мыслях он надеялся как можно быстрее увидеть свой собственный нож на моем бедре. Я вернула рассуждения моего принца к делам более насущным и получила все же объяснение, что темно-зеленая жидкость в сосуде – отвар трав, который не только придает рафинированной стали необыкновенную прочность, но и отравляет нанесенные клинком раны. Как именно? Зависит от состава отвара. Этот, с соком болиголова, разъедает плоть.

– Края раны приобретают цвет клубничного джема. Очень аппетитно, – слышу я мечтательный голос дроу в сознании.

Мэтр Фредерик со всей торжественностью вручил нам два редких трактата о свойствах ядовитых растений и о хирургических инструментах. Один том, переплетенный в коричневую с золотым тиснением кожу, я открыла наугад, привлеченная мускатным запахом страниц. Великолепная гравюра, изображающая виды скальпелей и пинцетов – потрясающе. Я улучила миг и показала ее Аларику. Дроу был впечатлен.

Чета драконов (сегодня они – пламя и пепел: красный бархат ее роскошного платья и серый шелк его рубашки) порадовала очень полезным (по глубокому убеждению Аларика) подарком: переплетенные листы плотной кремовой бумаги, которые хранили чертежи и информацию о последних разработках драконьих мастеров-механиков в сфере оружия, использующего разрушительную силу огня. А дар эльфов (Дьяр и Лаойлешь оба использовали в одежде золотой и зеленый цвета, выгодно подчеркивающие их благородство) привел в восторг меня. Это был розовый мед, столь высоко ценимый за свои чудесные свойства сохранять молодость, что за один его фунт платили такой же вес в лучших драгоценных камнях. Да и ткани, преподнесенные нам среди прочего Альбертом и Камиллой, были прекрасны: особенно по вкусу мне пришелся нежный лен лавандового оттенка, а Аларику – темно-синяя замша.

Однако, главное потрясение ожидало нас впереди.

Крохотный лунный даймон. Эта раса представляет собой воплощение безжалостной силы ночного светила. Скорлупа будто мрамор, светло-коричневый и глубокий зеленый. Яйцо находится в состоянии стазиса – сложнейшее заклинание полного замедления, окутывающее бронзовый сундучок, наверняка является творением Ашера. Подобные же путы держат дух волка, заключенный в бедренной кости.

Что и говорить, вампир знатный искусник. Филигранная работа. Нити цвета лакрицы невероятно холодны. Я прикоснулась – и как только кровь в венах не уснула, убаюканная обманом.

– И не сказал ведь, что помогает моим и твоим родителям, – дивится мой супруг.

– Эти фетчи, что передаем мы сейчас вам, в свое время станут надежными защитниками вашего будущего дитя.

Мы вновь оказались в объятиях родителей. С благодарностью я целую руки матушки и отца. Таков закон: дети вырастают, идут своим путем, но родители навсегда остаются непоколебимой основой нашего личного мира.

По традиции, новоиспеченные муж и жена одаряют друг друга лишь после первой ночи, но как я уже поняла, мой принц крайне свободно смотрит на условности, потому моя коллекция украшений пополнилась чудесным колье из бирюзы. А ведь как известно, бирюза – кости умерших от любви.

– Обещаешь последовать за мной, если я умру? – прошептала я на ухо своему мужчине.

– Обещаю, – совершенно серьезно ответил он.

После внесения записей в Книги закона дроу и магов, мы со всеми гостями отправились праздновать. Я ощущала негу и довольство, как объевшаяся сливок кошка, и искренне наслаждалась трапезой и окружающей обстановкой. Мелодия, густая и мягкая, будто горячий шоколад. Розы, бордовые до черноты. Гранатовый густой соус и ароматная оленина. Пряное вино. Приятный разговор с Лайолешь и Розали. Девушки были искренни в своих поздравлениях, и разумеется, дерзкая Лайолешь не преминула пожелать мне, помимо великого счастья, и более прозаических вещей – а именно, жаркой ночи.

Разве ночи? Небо ведь окрасили уже бледные перламутрово-бледные полосы.

– Боишься? – спрашивает меня супруг.

Я уткнулась лицом в плечо дроу.

Никаких условностей и оков. В глазах Аларика я вижу нечто гораздо большее, чем страсть. Его голод. Его надежду. Будто я для него – глоток живой воды.

– Нет.

Дроу смотрит в мои глаза, улыбаясь весенней улыбкой, очень мягкой. Вот только лишь глупец обманется этой мягкостью.

Наши пальцы переплетаются, замыкая потоки силы.

Страсть вела нас своими запретными тропами, опьяняя ароматами можжевельника и мяты. Мы снимали одежду друг с друга, будто обнажая самые сокровенные тайны. И прекрасное белье было оценено по достоинству, а нож дроу – без надобности пока.

Устроившись на коленях мужа, я немного приподнялась, чтобы провести кончиками пальцев по шраму на его лице. Аларик замер под моими прикосновениями, демонстрируя свое доверие. Я прижалась к моему принцу так близко, как могла, еда ли не стирая кожу в мерцающую пыль, и искренне порадовалась, что он все же вернулся из плена.

Увлеченная новыми открытиями, я гладила его грудь, задевая темные твердые соски. Аларик тихо застонал, и я, ободренная такой реакцией, осмелилась коснуться его члена, уже возбужденного. Плоть оказалась удивительно бархатистой, с заметным рельефом вен.

Темный вздрогнул и что-то почти прорычал на своем родном языке. Его бедра между моих ног и шелк простыней под моей спиной.

Кожу вновь обожгли поцелуи. В тот первый раз я поняла, почему секс действительно таинство. Слияние, когда ты отдаешь и владеешь одновременно.

– Прости, наверное, будет немного больно.

Аларик входит в меня одним движением. Наши стоны становятся одним. Я выгибаюсь, желая принять своего мужчину глубже.

Поцелуй в висок, будто удар.

Этим соединением мы заявляем права друг на друга. Тени, туманные, зимние, с черничным соком в призрачных венах, молча наблюдают, как мы двигаемся в одном ритме.

Дышим в одном ритме.

Следы от ласк – на скулах, ключицах, бедрах. Клубничные, персиковые. Вскрики, вздохи – яблочно-сахарные. Кажется, я расцарапала его спину своего супруга.

Член Аларика во мне до основания. Он замирает, целуя мои глаза. Дроу вообще очень нежен со мной, как может быть нежен меч, испивший немало крови в битвах, случись ему резать хлеб для любимых рук.

Когда мы вдоволь насладились друг другом и уже лежали просто обнявшись и пили охлажденный апельсиновый сок, мой супруг сказал:

– А знаешь, оказывается, заниматься любовью, любить кого-то столь же захватывающе и прекрасно, как воевать.

Глава 9

Смотри.

Поле простирается дальше, нежели могут видеть глаза. Безветрие и безмолвие. Вокруг меня – деревья, совершенно невозможные, состоящие из костей и суставов. Белых, будто сахар, и потемневших, подобно ореховой нуге.

Скелеты, спокойно спящие, опираются о жуткие острые ветви. На потускневших шлемах и кирасах застыли охотники, и никогда уже не суждено им настигнуть тонконогого оленя, чьи рога покрыты лунным серебром.

А вот этот воин, что лежит передо мной, наверняка был очень храбр – и по сию пору пальцы его не выпускают рукояти тяжелого меча.

Вместо земли под ногами – синяя пыль, но я знаю, что это не пыль вовсе, а истлевшая плоть давно ушедших.

Мертвецы обычно внушают нам трепет и ужас. Но сейчас я ощущаю лишь скорбь.

Следы моих босых ног. Пустые глазницы, внимательно наблюдающие. Ждущие.

Духи вьются вокруг меня, кружат, целуя плечи и опутывая колени ледяными объятиями.

– Послушай меня… Я хочу рассказать…

– Послушай…

И я слушаю их истории. Что же еще остается.

– Я Таррин, вождь клана Красный клык. Силен я, и нет равного мне…

– Я Шаисса, из рода Серых даймонов. Хитра, жестока и равнодушна, будто ледяная вода…

– Я Ансельм Яростный, и нет никому спасения от моих острых когтей. Славные битвы украсили морду льва гордыми шрамами…

– Послушай…

– Послушай…

Я теряю счет времени. Пью чужую кровь, чужую боль – и чужие жизни. Их подвиги и их поражения.

Их десятки. Сотни. Возможно, десятки сотен. Некоторые уж почти полностью обратились в прах, иные же лишь немного тронуты тлением.

– Лидия, родная, вернись ко мне.

Голос Аларика – моя путеводная нить, и я не желаю противиться его просьбе. Сознание увлечено одной мыслью: я жива. Все те мертвецы обречены лишь вспоминать. А я – жива, и могу продолжать свой путь, используя выпавшие мне возможности. Родители рядом. И Аларик – вот он, и сердце его бьется гулко и медленно под моими прикосновениями.

Я медленно открываю глаза – и вижу своего супруга, который лежит рядом, совершенно обнаженный – смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к столь волнующему зрелищу? – и прижимает мое запястье к своим губам.

– Что это… за странный сон?

Дроу смотрит на меня, приподняв иронично бровь.

Разумеется, мне стоило бы догадаться.

– Я увидела тех, кого ты убивал?

Едва заметное движение век – и на мгновение ресницы закрывают от меня радужку, темно-вишневую сейчас.

А за окном погода просто пугающая. Кажется, я даже могу видеть измазанные клюквенным соком ладони, что бросают на стекло ледяное крошево.

– Я умею не только плести сети интриг. Для меня личный контакт с противником даже полезен – я могу забрать часть сил жертвы.

Личный контакт? Какая замечательная формулировка.

Дроу перевернулся так, что его голова оказалась на моих коленях, и закрыл глаза.

– Но потом, откровенно сказать, я чувствую себя так, будто кто-то раскроил мне топором череп. Энергии все же чужие, и переварить их не так легко.

Я молча глажу его волосы и думаю о том, легко ли это – убивать? Я ведь видела в воспоминаниях Аларика, что он сотворил с Кариззой – и не хотела признаться даже себе, какие чувства эта картина вызвала у меня на самом деле. Отторжение? Тошноту? Страх? Нет. Мне было жутко. Жутко любопытно видеть и такие проявления его натуры. Аларик стал еще притягательнее для меня. Значит ли это, что мои желания извращенны и порочны? Или это правильно – относиться спокойно к любым проявлениям мужской сути?

– Не оставляй меня, – говорит мой мужчина, не открывая глаз.

– Это просьба или приказ?

– Нечто среднее, драгоценная моя.

Дроу улыбается, открывая все же один глаз, и потягивается.

О, замечательная идея – размять немного мышцы. Подтянув одеяло, я поднимаю руки, расправляю плечи…

Что-то не так. Моя способность исцелять. Густое молоко, струящееся по моим венам. Куда исчезла эта благословенная тяжесть? Что происходит?

– Лидия?

Садясь на постели, дроу сразу же теряет сбрасывает свою расслабленность, встревоженный смятением в моих мыслях.

– Мой дар. Кажется, я лишилась его! – срывающимся голосом произношу я.

Аларик внимательно окидывает меня взглядом.

– Вряд ли. Проверим сейчас.

– Что ты собираешься делать?

Принц наклонился, взял с края кровати свой нож – и незаметным моему глазу движением повторил лезвием линию своего шрама на лице. Так опытный мореход уверенно ведет свой корабль по течению весенне-полноводной реки, известной ему до малейшей излучины, до мельчайшей заводи.

– Сумасшедший! Зачем ты?..

Казалось, я повторила эти слова определенно больше тысячи раз – хотя в реальности, думаю, вряд ли больше трех.

Я гладила его горячую кожу, и черная кровь струилась по моим пальцам тонкими змейками, извиваясь, кусая отравленными острыми зубами.

– Соберись и залечи мою рану. Пожалуйста.

Я почувствовала себя так, будто меня с головой окунули в студеную воду. Мой супруг прав: не время сейчас паниковать. Есть дела поважнее.

Я – источник. Я – сосуд наполненный.

– Другая ты, ссстала другой…

– Но это все еще я.

Ступни ранит перламутрово-бледная трава на берегу моего ручья. Но не кровь остается на острых стеблях, а капли того нежного, ванилью пахнущего молока, что я пила из груди Анны.

– Правда ведь?

Правда исцеляет. Всегда.

– Да. Это все ещщще ты…

Острый змеиный клык становится иглой, а мои вены с холодной кровью – нитями.

Один стежок – один поцелуй. Процедура ведь болезненна.

Когда ко мне возвращается зрение моего физического тела, я вижу, что нанесенный совсем недавно порез стал почти незаметен, и даже старый шрам посветлел.

– Может быть, хочешь воспользоваться случаем и убрать его полностью? – лицо дроу было абсолютно серьезным, но в глазах плясали смешинки.

– Нет, не стоит убирать этот шрам, – я кладу ладонь на лоб. – Ты и с ним прекрасен.

– Это ты прекрасна, – тихо говорит Аларик и целует мои глаза. – Скажи, тебе было хорошо со мной?

Я краснею и утвердительно киваю. Хорошо, даже очень.

Супруг не сомневался в этом. Он ведь действительно хотел, чтобы я наслаждалась близостью.

Не сомневался? Весьма нескромно.

Принц садится за моей спиной, проводит кончиками пальцев по ключицам.

– Твое тело узнало новые удовольствия, но почему же твой дар должен был пропасть? Просто адаптация к течению различных энергий. Все хорошо.

***

– Да, действительно, очень неплохо, – я потянулась к супругу и потерлась носом о его щеку. – Нам пора вставать уже.

– Совершенно не уверен, – попытался отсрочить неотвратимое этот хитрец, но я выбиралась уже из-под одеяла.

– Точно не уверен.

Что-то в голосе Аларика заставило меня обернуться. Прищурившись, дроу любовался моей фигурой.

И почему раньше я не знала, что это так приятно – когда тобой восхищаются?

Конечно, я чувствовала смущение, но чего мой супруг еще не увидел прошедшей ночью? Моя ладонь скользнула по простыням, и тут… Я отвернулась, потому что щеки мои сейчас, наверное, просто полыхают. Внезапно вспомнилось, что перед сном дроу спрятал в шкаф ту простыню, на которой остались капли моей крови, и мы постелили другую.

Будто все правильно, все так, как и должно быть, но…

– Вторая реликвия нашей семьи.

Я фыркнула.

– Ты очень громко думаешь, – пояснил Аларик.

Я вновь ощутила объятия своего супруга – сильные и бережные.

– Люблю тебя.

Прикосновение губ, мягкое, будто сливочное суфле.

Запах сандала на моей коже. Единственный раз в жизни я не желаю принимать ванну, дабы не смыть его.

Но необходимо ведь начинать день, и родители ждут нас к завтраку – то есть, по времени, уже к обеду.

Я прижимаюсь крепко к своему мужчине, целую его веки, – несомненно, он слышит все мои слова, которые так и остались непроизнесенными, – и отправляюсь мыться.

Дверь в соседнюю комнату, которая станет нашей гостиной, приоткрыта, и на столе из светлого кленового дерева я увидела преподнесенные нам во время церемонии подарки, в том числе – и фолианты от мэтра Фредерика.

Да, решение продолжать образование и врачебную практику – абсолютно верное, подумала я, нежась в горячей воде. Мне всегда казалось, что в великой любви есть зерна великой ненависти. Полностью принадлежать кому-то – значит, отдать ему ключ от своего счастья. И что же тогда остается тебе самому? Бояться каждый миг, что этот кто-то исчезнет? Изводить его и себя? Нет в этом смысла.

Я не представляю своей жизни без врачевания, без госпиталя и сухого запаха трав. А теперь – и без Аларика. И замечательно, если эти части моего мира останутся в равновесии.

А если говорить о вещах более прозаических, то ларцы с фетчами, кстати сказать, необходимо отправить в схоронную комнату, дабы никто посторонний не мог до сокровищ добраться. Да и мое платье не должно лежать на стуле.

Когда я вышла из ванной комнаты, Аларик уже вернулся в нашу спальню и расчесывал волосы, которые были влажными – он также успел освежиться. Конечно же, я не упустила возможности помочь ему. Мой гребень из березы сразу же высушил пряди, и я собрала их в косу.

– Мне любопытно, где все же находится сейчас Мариус? Куда ты его спрятал? – спросила я, приблизившись к уху супруга.

Дроу обернулся и взглянул на меня.

– Там, откуда он не сможет сбежать.

– И долго ты собираешься его держать в плену? И что станет с ним дальше?

В зеркале я увидела отражение спокойной улыбки супруга, и поняла, что его ответ мне вряд ли понравится.

– Так долго, как понадобиться. Я так скажу тебе: вожак веров еще не напал на Феантари потому, что он достаточно умен и принял переданное через Кариззу предупреждение всерьез. Двусущим необходимо время подготовиться – но я им его не дам. Передача ценного члена стаи даст итилири возможность диктовать свои условия.

Я усмехнулась. Провела пальцами по тонкой пряже джемпера Аларика. Глубокий зеленый цвет, прекрасно оттеняет бледность его кожи. Решив позабавиться, я взяла из серебряного кувшина одну из багровых роз, которые в огромном просто количестве подарил мне вчера супруг, и пощекотала нос дроу.

– И ты действительно отдашь его семье?

Мой мужчина возмущенно воззрился на меня – что за вольности, мол?

– Отдам. Не решил еще только: полностью или по частям.

– Что? – я замерла.

– Драгоценная моя, я поступлю так, как будет более выгодно для моего народа – и для моей женщины. Я сделаю все, чтобы защитить тебя. И мой долг – заботиться о своих воинах, не допуская потерь.

Неожиданно Аларик схватил меня за запястье и привлек к себе на колени и начал щекотать.

– Отпусти!

Но на свободу я смогла вырваться только тогда, когда оба мы едва дышать могли от смеха.

– Да что такое! Мне одеваться надо, а ты здесь…

– Что? – безупречно-искренне удивился мой супруг.

– Щекочешь меня!

– То есть это я виноват в том, что ты так прекрасна и соблазнительна, и я постоянно хочу касаться тебя?

Весомый аргумент, и возразить мне было нечего. А отказывать в просьбе помочь одеваться – вовсе не хотелось.

Я выбрала домашнее кашемировое платье кремового цвета в полоску оттенка горького шоколада, очень удобное – уверена, Аларику оно понравилось по причине того, что пуговки располагались на спине. Собрала волосы в высокий хвост. Немного розовой помады, туфельки на плоской подошве – и я готова показаться родителям.

Когда мы собирались уже выходить из комнаты, я обняла супруга за шею и посмотрела в его глаза.

– Аларик, я понимаю, что ничего не смыслю в политике и делах военных. Но возможно, ты иногда будешь со мной обсуждать подобные дела? Мне было бы приятно видеть вое доверие, да и потом, кто знает, может и смогу посоветовать что полезное.

Я приподнимаюсь на носочках и касаюсь кончиками пальцев губ моего мужчины.

– Согласен, любимое мое чудовище?

Дроу целует мою руку, слегка прикусывая кожу.

– Согласен.

По обычаю, первую трапезу мы разделили исключительно с родителями, и на столе важное место занимал свежевыпеченный ароматный хлеб. Его испробовал каждый из присутствующих – в знак объединения семей.

Надо сказать, что мы с супругом оба – большие любители хлеба. Он в силу того, что суровые условия походов научили его ценить еду простую, но питательную, а я – мне просто нравится вкусно покушать, что уж скрывать. Было очевидно, что в приготовлению главного блюда приложили руку и моя матушка, и Мирабелла, потому неудивительно, что хлеб удался великолепно. Оттенки вкуса свежайшего сливочного масла, терпкой муки, меда.

После мы лакомились рисом с анисом и кардамоном, пили чай с имбирем и молоком, и постоянно в поле моего зрения попадал тяжелый перстень на собственной руке. Что же, думаю, я привыкну к этому. В конце концов, замуж я пошла по своей воле. Но… нелегко принять все эти изменения. Теперь у меня есть супруг, знания о том, как убивать максимально болезненно, и в перспективе – две подруги и участие в политической жизни двух миров – при полном моем к политике равнодушии. Впрочем, матушка и отец считали, что я справлюсь. И родители Аларика – также. Это, несомненно, вдохновляло.

Обед прошел в обстановке приятной и теплой. Я, будто мучимая голодом, наслушаться не могла, как говорит Аларик. Наглядеться не могла на его улыбку, темно-лиловые прожилки на веках и на почти ровную линию переносицы. Он сейчас такой близкий и понятный.

А что насчет того Аларика, который, едва ли не безумный, ломал кости верам, будто ореховые прутья, ласковым почти движением? Знаю ли я его?

Разделенные воспоминания предстают с кристальной точностью. Мерно падающие на голову принца капли воды – как растаявший снег на обнаженной земле. Пошевелиться, скованный, он не может, и бессилие прорастает шафранно-светлыми корнями в плоть, причиняя мучения гораздо большие, нежели металл.

Глубокие небольшие порезы, один за одним. Каризза смеется, и ее смех жемчугом рассыпаются по каменному полу. Вот сделать бы из жемчужин этих бусы и обмотать тонкую изящную шейку дряни, сдавливая, пока она не подохнет. Впрочем, принц и сам с этой миссией справился чудесно – в чем я вовсе не сомневалась. Если бы сомневалась в силе его духа, этот дроу не стал бы моим супругом.

Каризза могла сколь угодно долго поить Аларика зельями, рождающими в его сознании жуткие картины, сломать его в любом случае не удалось бы. Замечу, что сцена, призванная уверить дроу, что родители его убиты и подвергнуты расчленению, получилась анатономически недостоверной. Мой принц умеет контролировать свои страхи, сажать их в клетки с отметинами острых когтей на прутьях, а я – я прекрасно различаю оттенки цвета и запаха крови венозной, артериальной – и даже той, что наполняет печень в отдельно взятый момент.

Она действительно считала, что принц признает поражение?

Физические истязания, раны? Брось, милая. Ему иной раз сильнее во время обучения доставалось, я уж о походах не говорю. И шрамы очень ему идут.

Я знаю того зверя, что прячется в моем супруге. Этот зверь нашел в себе силы довериться мне, и я не могу обмануть это доверие. Их всегда было двое, а теперь – у них есть я.

Да, я определенно счастлива, что мой супруг многое открыл мне. Но все ли?

Я размышляю обо всем этом, а тем временем Аларик обсуждает способы очистки железистого песка с королем и моим отцом. Но эта тема захватывает его воображение не так, как то, чем мы могли бы заниматься сейчас вдвоем. Мои рассуждения и моя уверенность в нем невероятно его… радуют.

Все действительно хорошо, думаю я, делая глоток чая. Но несколько вопросов все же требуют ответов. Например, как Аларик попал в плен? И почему не использовал свои силы для того, чтобы вырваться, сразу же?

***

И если уж отныне мы – единое целое, то… Действовать я решила нежностью и хитростью. Уверена, супруг против не будет.

Поцелуй опалил мои губы сразу, как мы вновь оказались в нашей спальне. Я обняла моего принца и решила не корить себя, что нас ждет несколько дней блаженного отдыха. Все же это наше право.

Прикосновения к моей коже, почти благоговейные. Шрамы на плечах Аларика – как переплетение тонких можжевеловых ветвей. Мне нравится яшмовая твердость его члена и ощущение, когда он заполняет меня. Глубоко, медленно, и я беззастенчиво пью его ласку, его силу. Целую его скулы. Мне нравится ощущать свою власть над ним – и его власть надо мной. Сладкий стон…

Громкий, полный злости крик.

– Уноси ее! Быстро!

Что там говорил дроу насчет торговых дел? Он солгал.

Северный ветер решил позабавится, по всей видимости. Именно от него жрец узнал обо мне и о том, что происходит в Танаисе.

И что же Камео? Я вижу его губы, на них капли теплого дождя, что пахнет медуницей.

– Хаан хочет, чтобы ты был там.

Мог ли жрец промолчать? Несомненно.

Но он не стал молчать. Его боль делает капли дождя горькими.

И теперь я понимаю, почему мой супруг вовсе не испугался боли, которую может приносить мой дар. Он уже ощущал ее раньше – когда спас меня во время нападения веров на Танаис. Я была так мала, и я была очень испугана. И на этих руках есть раны, нанесенные мной.