Текст книги "Змея, что пьет гранатовую кровь (СИ)"

Автор книги: Luna Selena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Змея, что пьет гранатовую кровь

Глава 1

Ночь мертвых всегда особенно темна.

Запеченная тыква, приправленная кардамоном и медом. Пшенная каша, щедро сдобренная сливочным маслом, молоко в высоких глиняных кувшинах с нарисованными на них черными и зелеными птицами.

Свечи, согревающие усопших и указывающие им путь. Полуистлевшие листья крошатся под шагами мертвых ног – я слышу это.

Я сама раскатывала воск и вкладывала вощеные фитили. Добавляла перетертые в пыль листья ежевики.

– Матушка, что-то не так?

В последние дни моя самая близкая слишком часто смотрела на меня с нежностью и грустью, и это очень волновало.

– Нет, что ты, – леди Сиенна нежно коснулась моей щеки кончиками пальцев. – Все хорошо.

Ложь. И мы обе знаем это.

Белая мука для выпечки ритуального хлеба напоминает холодное слепое небо с плывущим по нему бледным Солнцем яичного желтка.

Щепотка соли. Светло-коричневые дрожжи.

Тмин рассыпается по идеально выскобленной дубовой столешнице, а матушка, которая мяла в это время тугое, плотное тесто, не заметила даже. А ведь раньше всегда столь безупречная жрица Мудрейшей не терпела беспорядка. Леди Сиенна вся – спокойствие, и кажется, даже шелковые нити вышивки не смели путаться, дабы не огорчать ее.

Глупые мысли. Зачем они сейчас?

Я прижалась щекой к плечу матушки, обняв ее и вдохнув такой родной аромат лемонграсса.

Леди Сиенна, слегка нахмурившись, собрала просыпавшиеся семена и украсила хлеб, готовый к отправлению в печь, и обернулась ко мне.

– Ты хочешь стать супругой Аларика, родная?

Глубокий вздох.

– Если бы я сама знала ответ.

Нет смысла скрывать свое смущение от матушки.

Принц дроу появился в моей жизни осенней порой, с волглыми туманными рассветами и горьким дымом можжевеловых костров.

Вот началось в тот день, когда ван Альберт, правитель мира магов, давал пышный прием по случаю рождения наследника.

Темные волосы ванни Камиллы украшены листьями боярышника, дабы укрепить энергетику молодой матери, а взгляд ее медовых глаз светел.

Во всём её существе видна тихая гордость, когда супруг, ничуть не стесняясь пересудов, касается губами её руки.

Шорох серебристой парчи платья. От легкого дыхания колеблется муслин, что укрывает колыбель ее сына. Невзирая на мягкость черт правительницы, я совершенно не сомневаюсь: коснись кто хоть недоброй мыслью ее ребенка – уничтожит. Без всякой жалости.

Почтительные пожелания долгого пути. Гармонии. Малыш глядит неожиданно серьезно и ведет себя крайне сдержанно. Глаза очень светлые, прозрачные почти. Саэн полиморф – то есть, войдя в возраст, сможет принимать облик различных людей и животных. Маги рады подобному течению событий, ведь наследник, наделенный столь сильным даром – явный знак благоволения Сероглазой Змеи.

Любуясь ванни, я не сразу замечаю, что за столиком для игры в шахматы мой отец беседует о чем-то с Альбертом.

Мерцает перламутр инкрустаций – гончие идут по следу вепря. Догонят ли?

Король в сухим каким-то стуком становится на черную клетку. Возможно, ему хотелось бы изменить рисунок привычных путей, но…

Отец сжал губы – недоволен. Чем?

Мне же мое темно-винного цвета платье из тонкой шерсти кажется чересчур открытым – пусть и фасон более чем строгий. Просто… Уж слишком остро ощущаю я чужие взгляды, чужую энергию.

Отсветы гранатового сока на моей бледной ладони. Сидеть ровно, сохраняя идеальную осанку.

Всегда помнить о том, что сила – это достоинство и ответственность.

Матушка, сидящая рядом, лакомится миндальным пирожным.

И все бы хорошо, но отец приносит весть о приглашении на личную аудиенцию вана.

– Но что случилось? С чем это связано? – спрашиваю я.

Леди Сиенна и сэр Томас молча переглянулись. Им вообще зачастую не нужно было слов, чтобы понять друг друга.

– Пока не знаю, родная, – покачал головой отец.

Он отодвинул тарелку, и костяной фарфор едва слышно звякнул.

– Гадость редкая этот голубой сыр.

Тут я с ним полностью была солидарна.

Старинное зеркало в личных покоях вана будто покрыто россыпью янтарных веснушек – как и кожа Альберта. Пальцы медленно касаются бронзовой рамы.

Не стоит обманываться тонкокостностью правителя. Он обладал сильнейшим и поистине, уж если говорить откровенно, жестоким даром – поглощать чужие способности, и весьма эффективно умел это дар использовать.

Следуя приглашению, мы чинно сели в обитые сливового цвета бархатом кресла, ван же, вздохнув, вольно расположился в своем портшезе, а ноги его в сапогах из тонко выделанной коричневой кожи покоились на столе.

Светло-зеленые глаза сощурились, оглядывая меня, матушку, отца.

– Итак. Я хотел бы сразу перейти к делу.

Возражений не последовало. Удовлетворенно кивнув, Альберт продолжил.

– Несколько дней назад я говорил с Алариком из Дома Астис, принцем дроу. Замечу, что встреча состоялась исключительно по его инициативе.

Глоток грушевого вина.

– Он просит руки Лидии.

Отец, сидящий слева от меня, сжал челюсти так сильно, что желваки выделились.

– Он осознает, что подобную драгоценность получить ему будет очень нелегко?

– Конечно же, – сказал Альберт. – Причем, вот знаете, что наиболее любопытное?

Ван – кажется, желая неким образом отвлечься от разговора, утаивая что-то – указал на яства, сервированные за небольшим триклинием светлого дерева.

– Угощайтесь корзиночками с теплым ревенем. Исключительно они хороши.

От еды все покуда отказались, учитывая важность обсуждаемой темы. Я смотрела на гибкие ивовые ветви, изображениями которых было расписано блюдо – и это удивительным образом помогало мне сохранять спокойствие.

– Так вот. Темный ясно дал понять, что желает жениться только на нашей девочке.

– А как же этот… Аларик узнал о нашей девочке? – густой бас моего отца выражал недовольство, которое он и не думал скрывать. Одному из сильнейших боевых магов дозволены некие вольности.

На коротко стриженных темно-рыжих волосах Альберта – венец из золота, и рубины мерцают хищно.

– Понятия не имею. Аларик весьма талантливо ушел от ответа. Сказал, что просит лишь шанс.

Матушка иронично приподняла бровь, но высказывать свое мнение не спешила, глядя на меня.

Ну что же, если у нас откровенный разговор.

– Ван Альберт, дроу в курсе, что… по некоторым причинам иной раз я пью женское молоко из естественного, назовем это так, сосуда?

Кормление.

Змеи любят молоко.

Это просто данность.

– А они пьют кровь.

Пьют кровь. Весьма обнадеживает.

Альберт смежил веки – и лицо его на мгновение стало застывшей золотой маской.

– Кровь, молоко – велика ли разница?

Что же, это верно. У каждого свое служение. Но зачем отнимают жизнь эти сумасшедшие итилири?

На небе, что видно сквозь стрельчатое высокое окно за спиной Альберта – острый серп молодого месяца. Изгибается хищно, кутается в зеленую хмарь. И кажется, что ван, сцепивший руки на затылке, почти поймал его.

Не изранит ли пальцы?

– Принц может быть опасен? – сэр Томас внешне спокоен совершенно.

Полукруглый шрам немного ниже запястья отца.

Потемневшие, почти в черноту, глаза матушки.

Они – твердь земная, моя опора. И вода, что питает меня.

– О, несомненно, – протянул Альберт. – Но у итилири и так хватает врагов.

Вино в моем бокале разбавлено тишиной, тягучей, словно мед. Но я хотела узнать больше.

– Ван, – обратилась я к правителю, глядя в его глаза, – возможно, вы могли бы еще что-то рассказать нам об этом дроу?

Альберт склонил голову к плечу и улыбнулся едва заметно.

– Ну что же. Владеет собой прекрасно. Очень неглуп – он ни разу не попытался даже угрожать мне. Хотя, откровенно говоря, мог бы. А тот факт, что белые орки обещают открыть тайну своего отвара из двадцати семи трав тому, кто принесет им голову Темного принца, весьма лестно характеризует Аларика как воина.

Родители были удивлены не меньше моего этими словами. Зелье, многократно увеличивающее силы и вводящее в боевой транс, было великой ценностью свирепой расы. И если они готовы поделиться составом ради того, чтобы увидеть Аларика мертвым – значит, он действительно доставил им много боли. Именно это породило ненависть, насколько я могу понять.

– Насчет внешности – тут мне судить сложно, – ван был очень серьезен, но во взгляде его плясали искорки смеха. – Высокий. Черноволос и черноглаз. Бледный, будто дневного светила не видел никогда. От правой брови через все лицо – шрам.

Шрам? Интересно, портит ли он внешность принца? Я специально в духовном плане ступила на другой берег ручья, что символизировал мою защиту, чтобы ван услышал этот мой вопрос, ибо задать его вслух я не решилась. Родители, понимая и прощая мое девичье любопытство, от комментариев воздержались, за что огромная им благодарность.

– Нет, не портит, – Альберт уже откровенно веселился. – Помнится, Камилла говорила, что подобные отметины на мужском теле выглядят даже привлекательно.

Это уже нечто личное. Дело в том, как нам было известно, ван получил серьезные раны в противостоянии с оборотнями прошлой весной, порой цветения яблонь. Маги, по большему счету не приветствующие насилие, одержали тогда громкую победу. И видимо, ванни, как мудрая женщина, придала большее значение тому, что ее любимый супруг жив, нежели каким-то рубцам. Это ведь доказательства доблести и храбрости, и ими гордится стоит.

Думаю, она права.

– А что насчет его способностей? – спросила матушка. Кажется, она подозревала, что именно это станет главной изюминкой.

И не ошиблась.

– Его специализация – не давать усопшим обрести покой, – сказал Альберт, скривившись, будто от боли. Его пальцы отбивали на тяжелой столешнице какой-то медленный ритм.

– Некромансер? – подался немного вперед отец.

– Кукловод.

То есть, он способен не только управлять телами усопших своей волей, но и возвращать на время духи мертвецов? Очень редкое умение. Право, можно сказать даже, уникальное.

Вот так сюрприз. На мне желает жениться истинный некромант. Чем я, интересно, заслужила подобное счастье?

– Вы не приказываете, потому что…

– Потому что любой риск должен был точно просчитан.

Матушка улыбается мягко, обманчиво, приглашая к откровениям.

Ван не прячется за масками – фарфоровыми, хрупкими. Говорит правду. И змеи, выгравированные на браслетах жрицы, слишком тяжелых для тонких ее запястий, слушают внимательно.

А я собираю мысленно звенья строгих фактов в цепи.

Итак. Что имеем. Альберт не желает рисковать, потому как мои умения весьма ценны. Я не могла винить его за столь… практичный подход. Бывает такое, что необходимость исполнять свой долг превращает защитника в вероломного и жестокого зверя. Но Альберт мудр, и умеет балансировать на лезвии. Кажется, ему это даже доставляет удовольствие.

Родители же, в свою очередь, готовы заплатить за мое благополучие любую цену, и их бескорыстие объясняется естественными причинами – ведь я плоть от плоти их.

Наш союз, если он состоится, принесет большую пользу как магам, так и дроу. На мгновение мне подумалось даже, что векторы наших сил, хоть и противоположны по сути своей, способны прекрасно друг друга дополнить. Белая глина – мягкое изменение. Хитрость. Красная глина – агрессия. Мучение ради удовольствия.

Воздействие на дух, на ментальные потоки, на воплощенное тело не было злом – и не было добром. Определяющим фактором является намерение. Любой системе необходимо равновесие. Иной раз приходится ломать неправильно сросшуюся кость, причиняя боль, потому – мне ли осуждать кого-то?

Военное и экономическое сотрудничество, опять же.

– …естественно, боевая магия. Но тут тоже не без сюрпризов. Это некое ментальное воздействие, основанное на том, что дроу способен заставить мертвых твоего рода предать тебя.

Ван встает на ноги. Опускает щиты.

Линии его энергетического поля, будто рты жадные, требуют накормить их – и завтра, как взойдет Отец тепла на небе, они получат желанную пищу.

Довольное урчание и лисий прищур.

Альберт обернулся спиной, и я вижу, как напряжены его мышцы. Оттенок его кожи – топленое молоко – сливается почти со стенными панелями.

– Они рассказывают ему.

Правитель рисует образы.

Волк замер без движения, поджидая жертву. Белый его мех сливается с тускло сверкающим снегом.

Ну же, подойди. Ближе.

Настороженный, тихий шаг. И пусть подветренная сторона – хищник чует.

Поздно.

Клыки вонзаются в плоть, рвут жгуты вен. Шкура, окрашенная багровым, стремительно меняет цвет.

Глаза волка смеются. Что ему чужие страдания?

Мои пальцы дрожат. Я закрываю глаза.

Глупая Лидия. От этого знания не спрячешься.

Альберт видел, как тонет его женщина, и студеная вода пахнет мертвыми розами.

Камилла не жалует розы.

Вот и сейчас, не приведи Сотворивший, мигрень вдруг разыграется от сладкого запаха.

Ван бессилен, и бессилие это злит до скрежета зубовного.

Но самое поганое – желание бороться спит уютно, свернувшись калачиком, укрыв пушистым хвостом теплый нос.

Лицо Камиллы безмятежно – и жутко в этой своей неподвижности черт.

Горькие слезы. На губах я чувствую их вкус.

Тошнота. Холодный пот. Альберт шипит от злости, но сделать не может ничего.

Ничего.

Снег сошел, обнажая черную землю. Рыхлую, влажную. И легко представить, что в ее глубине скрыты кости прежних жертв волка.

Как изюм в пироге.

Лучи мертвого тепла переплетаются, становятся изогнутым клинком, перерезающим путы.

Рык – низкий, грудной. Альберт, почти сдирая кожу о хрустальную мерзлую траву, кидается к полынье. Одеревеневшие пальцы смыкаются на прядях волос Камиллы, что извиваются слепыми змеями.

Дверь захлопнулась.

Ван, тяжело вздохнув, вновь садится на свое место.

– Этому противостоять можно, но требуется сил немерено.

Отец сделал большой глоток джина. Всем нам сейчас необходимо привести мысли в порядок.

– Занятно, – задумчиво сказал сэр Томас. – Чего здесь больше: гордости от осознания своих возможностей – или желания от них избавиться?

– Вообще…, – Альберт потер щеку и усмехнулся, – интересно было узнать об особенностях дроу.

Атака и нападение.

Нападение и атака. Черный дар итилири замораживает вены, будто северный ветер лозы зимой, и на губах – лиловый цвет виноградных ягод.

Но ведь наверняка есть возможность забрать… Если…

Встреча оставила новые шрамы на коже обоих, но – мужчины находились в уважении друг к другу. Уж не знаю, как насчет войны и экономики, но взаимодействию в сфере обмена знаниями, кажется, начало положено.

Лисы хитры. И ван понимает прекрасно, что две расы будут гораздо сильнее вместе.

– Я попросил Аларика… подтвердить, что он сможет защитить свою женщину, – прикрыв веки, говорит ван.

Ну разумеется.

А для церемоний время еще найдется. Возможно.

– Аларик и его родители, правящая чета, просят позволения посетить род Блаэри.

Веснушки на бледной коже стали будто темнее, в цвет гречишного меда.

Дроу уверены, что им ничего не грозит в нашем доме? Очень зря.

Луна в ипостаси плодовитой женщины – будто тусклая золотая монета. Возможно ли купить за нее покой?

Томас Блаэри сумеет. Он поделился воспоминаниями с нами, и я знала, как это было.

В тот день, говорил отец, она услышала призыв. Шла по топким болотам, не оставляя следов. В изящных пальцах, унизанных перстнями с бирюзой – говорят, в камень этот превращаются кости умерших от горькой любви – скорлупа бледно-голубая, с коричневыми крапинками. Тонкий длинный язык мелькает быстро, и желток тает.

– Чего ты хочешь?

Мать обмана смотрит прямо в глаза, усмехается холодно, и холод этот, кажется, способен запечатать кровь в венах.

Но маг давно не боится.

– Мне необходимо защитить свой дом и свою семью. Я прошу твоей силы.

Луна отбрасывает ненужную уже скорлупу – жаль, жизни в ней ни на каплю не осталось, – и касается безымянным пальцем уголка губ.

– О, вот как. Меня это должно интересовать?

Отец склоняет голову к плечу, и белые почти пряди касаются щеки.

– Почему нет? Оружие служит лучше, если заботиться о нем и лелеять.

Смех ее резкий, высокий, будто птичий клекот.

– Пусть так. Чем заплатишь за мою благосклонность?

Отрез шелка брошен в сторону, и у ног сэра Томаса остается подношение. Грудная клетка вер-льва, убитого им лично. В костях светлого достаточно тепла, и Луна насытится.

Маг действительно желал, чтобы вечно Отражающая смогла хоть немного утолить свой голод.

Мать обмана ломает легко ребро, самое нижнее, и лакомится им, будто сахарной конфетой. Жмурится довольно.

– Возьми, – Луна протягивает ладонь, исчерченную темными линиями, а на ней – тонкая ветвь белладонны. – Прикрепи над входом, и если кто задумает зло против тебя ли, против твоей женщины или дочери – иллюзии заманят его в свою паутину и осушат до дна.

Именно потому сейчас я глубоко вздохнула и сказала:

– Отец, матушка, думаю, мы должны хотя бы познакомиться с ними.

Будут ли итилири оскорблены, если мы откажем им? Несомненно. И вряд ли недовольство выразится только в словах.

Сэр Томас попробовал, остры ли Близнецы – отражение того серпа, что на небе. Остры – и перышко надвое легко перережут.

Кивнул, соглашаясь с моими словами. Разумеется, в личных покоях Альберта существуют определенные ограничения, но клятве Блаэри ван верит, а серпов не боится. Управляться с ними он вряд ли сможет, а вот нейтрализовать – вполне возможно. Слишком много энергий этого мира питают правителя.

Леди Сиенна поправила и без того идеально заколотую камею из малахита на вороте своей блузки и невозмутимо сказала:

– Ждем их в час после захода дневного светила, через три малых круга.

По дороге домой я думала почему-то о том, что прекрасные корзиночки с компотом из ревеня мы так и не попробовали.

Глава 2

Той ночью мне, естественно, не спалось. Сделав себе крепкий кофе с щепоткой красного перца, я забралась с ногами в любимое кресло, намереваясь ознакомиться с трактатом об устройстве мира итилири, любезно предоставленного мне из секретного отдела библиотеки вана.

За окном – предрассветные сумерки цвета шелковичного вина, старые страницы пахнут гвоздикой и мускатом. Я в своем доме, и все дышит покоем, но читать я… боюсь?

Это ведь нормально, волноваться о будущем. Вот только кто же знал, что будущее наступит так скоро. Естественно, я обладала определенными достоинствами, которые делают девушку привлекательной для мужчин – происхождением из древнего и сильного рода, предположим, – и осознавала, что без брачных предложений не останусь. Но думалось об этом туманно как-то – в конце концов, я еще очень молода.

Впрочем, для вступления в брак мой возраст уже допустим. И кажется, родителям осознать этот факт еще тяжелее, нежели мне.

Признаться откровенно, принц меня заинтересовал. Каково это – жить, слыша голоса мертвых, их мольбы и проклятия? Делиться с ними своей кровью? Какую игру он ведет? Возможно ли, что демонстрация способностей все же была угрозой?

Решительно отставив чашку с остывшим кофе, я обратилась к фактам.

Как оказалось, мир Феантари весьма богат ценными ископаемыми. Процветают животноводство и земледелие, – правда, плодородность почв весьма умеренная.

Дроу воинственны, и их армия много времени проводит в походах.

С кем они воюют? Почему?

Основные способности – некромантия и Хаос.

То есть, теоретически, каждый из них способен превратить любое кладбище в неспокойное? Великолепно просто.

Женщины пользуются равными с мужчинами правами, утверждает автор. Активно участвуют в политической и социальной жизни.

Воодушевляет. Справедливость мне по душе. Но что насчет обязанностей?

Гильдии работников, ремесленников, торговцев и земледельцев пользуются серьезными льготами.

Что же, это правильно – для развития экономики.

Ритуалы итилири – как бытовые и войсковые, так и призванные поддерживать равновесие и верную циркуляцию энергий – весьма жестоки.

Вот это меня почему-то вовсе не удивило.

Поклоняются Северному ветру.

Я задумчиво накручивала локон на палец. Аларику необходима кровь, чтобы кормить свое божество? Возможно.

Мне для того же необходимо молоко.

Интересно, как он воспринимает этот аспект своего служения?

Система замкнута, продолжает почтенный исследователь. Темные эльфы весьма решительно пресекают вмешательство в свои дела – за исключением тех случаев, когда контакты с иными расами могут быть им полезны.

Как мило. Принц считает, что брак со мной может быть выгоден ему?

Наверное, это должно мне польстить.

Аларик Астис, наследник правящего Дома, прозван Волком.

Весьма серьезно. Но оправдано ли?

По тону автора я поняла, что поведения принца он не одобрял. Не думаю, правда, что самого дроу это хоть сколько-нибудь заботило.

Несколько Кругов после возвращения Аларика из плена были ознаменованы в общей истории многими кровавыми сражениями.

Кто его пленил? Как это произошло?

– Даже не знаю, что во всем этом более забавно: вопросы – или ответы на них, – сказала я родителям на следующий день за обедом.

Откусив блинчик, я поморщилась. Что придает горечь лимонному джему? Наша тревога, быть может?

Я повела плечами, желая немного расслабить мышцы. Жаль, что сегодня я проснулась позже обычного и предпочла подольше нежится в горячей ванне, не сделав свой комплекс гимнастических упражнений, развивающих сосредоточенность и концентрацию.

Поделиться ли с матушкой и отцом своими размышлениями? В нерешительности я мяла в руках льняную салфетку, на которой гладью были вышиты дубовые листья, олицетворяющие силу.

Несомненно. Я должна быть сильной.

– Возможно, это… все неслучайно? То есть, я говорю о другой стороне своего дара.

– Не думаю, что при том образе жизни, который привычен дроу, принца будет волновать тот факт, что ты можешь остановить сердце живого существа, не прибегая к оружию, – любимая трубка леди Сиенны из черного мореного дуба неподвижно замерла в ее пальцах.

Запах табака и мяты.

Глубокий вдох. Следует сохранять спокойствие.

– В любом случае, это будет твой выбор, родная, – сэр Томас обнял меня за плечи.

А в день перед визитом дроу – молочный туман и низкое небо серое, будто спина голубки, – расцвели белые хризантемы.

Когда я родилась, семена четырех видов хризантем, обласканные руками моих родителей, легли в мертвую плоть убитой кобры, а затем были надежно укрыты черной, пряно пахнущей землей нашего сада. И сейчас, когда необходим был совет, Сероглазая дала понять: она не ограничивает нас в бесконечности путей.

Это был ожидаемый ответ.

Я никогда не была кокетливой – и в силу склада характера, и по причине того, что юным ведьмам законом предписывалось вести себя скромно и не допускать близкого общения с посторонними мужчинами, – потому сложность выбора наряда для столь важного случая буквально застала меня врасплох.

Примерки, сомнения, долгие обсуждения с матушкой – и выбор наконец сделан. Платье из кашемира глубокого изумрудного цвета, строгое и изысканное, длиной до ступней. Оно прекрасно подчеркивало мои пепельного оттенка локоны и зелено-карие глаза.

Своим внешним видом я осталась довольна.

Черная узкая юбка немного ниже колена и шифоновая блузка подчеркивают гибкость матушкиной фигуры. Обманчиво-нежная грация.

Металлическая отделка на кожаном жилете отца остра, будто шипы терна.

Родители неподвижны почти, надменны даже.

Илиас и Мирабелла смотрят прямо в глаза, пристально, будто желают увидеть саму суть – что мы такое? Черты их слишком резки, чтобы этих дроу можно было назвать красивыми, но они завораживают, – будто рассказы о лесных жутких великанах.

На веках Аларика рисунок тонких лиловых сосудов – как прожилки на лепестках лилий того сорта, что смертельно ядовит. Запястья с темно-синими руслами вен.

Интересно, водятся ли в этих реках чудовища?

Отметины на костяшках пальцев.

Он берет мою руку, невесомо касается ладони.

– Здравствуй.

Аларик говорит на всеобщем, слегка растягивая гласные. И эти низкие, хриплые ноты.

Его губы, пересеченные шрамом, навсегда застыли в презрительной усмешке. Лично я, предположим, стирать бы этот рубец не стала – он казался регалией не менее важной, нежели лаконичные каффы с темными гранатами в остроконечных ушах. Насколько я могла судить по имеющейся у меня информации, правители дроу не привычны себя щадить – ни при защите своего народа, ни при уничтожении чужого.

– Здравствуй, – тихо отвечаю я.

Принц и не думает отпускать меня. А я не желаю даже просить его об этом, – будто рука моя – корабль, пришедший, наконец, в свою гавань.

Наверное, щеки у меня сейчас цвета маковых лепестков.

– Надеюсь, ваша семья благополучна, – приветствует нас король.

Черные волчьи следы на хрустком снегу. Мгновение – морок рассеивается, и уже не белый жесткий мех – а волосы, собранные в безупречную косу. Холодная улыбка. Глаза темные, хищные.

Кажется, родители отвечают что-то. Официальные приветствия – это ведь важно, да.

– Ваша дочь прелестна, – королева протягивает матушке руку.

Элегантный костюм в черно-бордовую клетку, и юбка идеальными складками у колен. Опаловые коготки на тонких пальцах. У Мирабеллы мягкий голос – так могла бы мурлыкать дикая кошка, вздумайся ей отдохнуть от охоты, – и двигается она совершенно бесшумно. Светло-карие, почти желтые глаза.

Одинаково сдержанный наклон головы двух женщин.

– Благодарю.

Правящая семья дроу прибыла к нам без стражников. И на них не было венцов – так, насколько я могла понять, подчеркивался личный характер визита. Впрочем, эта сила в специальных внешних эффектах точно не нуждалась. Она сама по себе была достаточно… убедительна.

Мне нравится, что температура тела принца ощутимо выше, нежели температура моего – а я ведь мерзну очень часто. Кожа Аларика пахнет сандалом и немного – соленой морской водой.

***

Когда уже все представлены друг другу, итилири преподнесли нам дар: лавандовый мед в сосуде темного стекла, как пожелание вечной жизни.

Правящую семью одной из рас, представляющих Разрушение, довольно трудно вообразить за делами обычными, простыми. Но поглядите же: общение складывается просто и даже гармонично.

Матушка и Мирабелла, сервируя стол к ужину, говорили о – любви, конечно. К шоколадным пирогам, ибо до сладкого обе оказались большие охотницы. А вот отцы наши, уверена, рассуждали о войне. Томас Блаэри на упустил бы случая обсудить боевые плетения дроу.

– Великолепные розы.

Принц стоял у большого витражного окна в гостиной, выходящего на наш сад. Он разглядывал розовый куст, за которым я ухаживала с особым рвением. Насыщенный, глубокий оттенок зелени и багровые, черные почти цветы. Изящество в каждой линии самого крохотного лепестка.

– Этот сорт называется «Холодная кровь». Большая редкость. Цветет, как видишь, поздней порой.

– Холодная кровь? Занятно. Существует атакующее заклинание, традиционно называемое так же.

Аларик повернулся ко мне, и я невольно задержала дыхание. Неподдельная нежность в его глазах испугала меня больше, чем даже если бы дроу бросился на меня, желая разодрать горло.

Он подошел очень близко. Рост у меня не девичий, но принц все же ощутимо выше меня.

Аларик расстегивает две верхние пуговицы на своей рубашке. Любопытно, хлопок цвета черничного варенья столь же мягок на ощупь, как и на вид?

Да что это за мысли глупые вообще?

Я отступаю назад, почти в ужасе.

– Что ты..?

– Позволь сделать тебе подарок, – дроу улыбается едва заметно. Кажется, мой страх его забавляет. – Ведьма, исповедующая Равновесие, вряд ли обрадуется погубленным ради каприза живым цветам, но надеюсь, ты не откажешься вот от этого.

Аларик снял медальон, что висел на его шее. Простое гладкое серебро. Легкий щелчок – и воздух вокруг нас наполняется густым, пряным ароматом. Истолченные в пыль насыщенно-красные листья, которые, и будучи высушенными, не потеряли свой цвет.

Это айра – трава, растущая лишь в землях светлых эльфов. Легенда гласит, что выросла она из капель крови Зеленой княгини, когда блуждала красавица в отчаянии, разлученная коварной ложью со своим Сияющим на небе возлюбленным, и не чувствовала дева, как острые камни ранят ее ноги. Потому и дает это растение возможность видеть любой обман.

– Но как тебе удалось достать такую ценность?

– Позволь, – итилири коснулся легко моей кожи, надевая украшение. – Как достал? Очень легко. Изрубил на куски хранителей священного Леса и выкрал несколько побегов айры. Для тебя.

Я просто смотрела на дроу, не в силах и слова произнести, – и вдруг заметила искорки смеха в агатово – черных глазах.

– На самом деле, все честно. Никто не пострадал, уверяю тебя.

Курс Академии, где я обучалась, представлял итилири как почти помешанных на смерти существ, не знакомых с тем, что такое добро. Да и автор прочитанного манускрипта об этой расе отзывался довольно резко. А сейчас, не могу понять – что, принц дроу действительно откровенно смеется над всеми этими привычными убеждениями… о своем народе?

– Вот это да, – тихо сказала я, опускаясь на диван.

Вообразить даже не могла, что Аларик окажется… таким. Почти нормальным?

Темный сел рядом и вновь прикоснулся к моей руке. Бережно, неощутимо почти.

– Хочу, чтобы у тебя не было сомнений.

– Сомнений в чем? – спросила я.

– Во мне – и в моих словах.

Кажется, платье мне все же стоило выбрать более легкое. Так жарко.

– А я должна сомневаться? – почти шепот.

– Ты должна быть рядом со мной.

Аларик целует мои пальцы, и это легкое прикосновение буквально пленяет меня, окутывает медовой лаской.

Я улыбаюсь мягко:

– Уверен, что сможешь меня убедить?

– Несомненно.

И он действительно не сомневается.

Мы смеемся вместе. Признаться, общаться с Алариком на удивление легко. И это мне очень нравится – так же, как и называть жестокого принца дроу свободно на «ты».

Он и сам будто не против.

Родители нашему разговору не препятствовали, но за происходящим следили весьма пристально и со всем вниманием. На моей руке – малахитовый браслет. Тринадцать малых кругов – по числу всевидящих глаз Мудрейшей – пролежали камни в родниковой воде с кореньями дуба, и обрели силу хранить от насильственного разлучения с родной землей. Но если Аларик задумал не похитить меня, а иным способом причинить вред? Не следует отрицать подобную вероятность.

За ужином мы вели неспешную беседу. Леди Сиенна готовит прекрасно, а сегодня расстаралась особенно. Паштет с черносливом и сладким перцем буквально таял во рту, а оленина под брусничным соусом была особенно сочной и пряной. Кстати сказать, принцу явно пришлись по вкусу карамелизированные овощи, а я предпочла салат с мягким сыром. Аларик ухаживал со мной во время трапезы, и это было совершенно прелестно. Однако, вниманием моим владел не только принц, но и его родители: во взглядах и случайных прикосновениях Илиаса и Мирабеллы друг к другу я угадывала единение и страсть, выдержанные, будто драгоценное вино, подобные тем, что связывали моих родителей. Что же, прекрасно, если Аларик имеет верное представление о семейных ценностях и черпает силы в семейных узах – как и я.