Текст книги "Змея, что пьет гранатовую кровь (СИ)"

Автор книги: Luna Selena

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Конечно же, я дразнила принца. Уверена, он чувствовал, что притягателен и желанен для меня.

– Вот как? – протянул Аларик. – Обещаю, что приложу абсолютно все усилия к тому, чтобы сия тяжелая повинность была… не столь тяжела.

Принц уже откровенно смеется.

– Что ты такое говоришь.

Ох уж, шутник.

Я уже собралась было встать с кушетки, но была схвачена и заключена в крепкие объятия.

Мне все же определенно нравится температура его кожи. И само существование Аларика в воплощенных мирах – тоже.

Если он не прекратит прижимать меня к себе так сильно, мои кости могут не выдержать. Но тяжело отказаться от удовольствия насладиться его благодарностью.

– Все в порядке?

Отец зашел в мой кабинет, очевидно, встревоженный долгой тишиной.

– Да, конечно.

Я отпрянула от дроу и стала проверять идеальность складок на юбке.

Чтобы ни подумал сэр Томас, свои сомнения он оставил при себе.

Церемонный поклон и бесстыдный поцелуй украдкой.

Принц отправился домой, а рубашка его осталась у меня – в качестве первой семейной реликвии.

Глава 4

За ужином я рассказала родителям обо всем, что произошло во время моего пребывания в Феантари.

– Это будто ледяной ветер внутри. И такая дикая скорбь, такое неутолимое, бесплодное стремление к тому, чтобы вновь чувствовать…

Я покачала головой. Вряд ли удастся облечь эти ощущения в слова.

– Это было ужасно. Но это очень важный опыт для меня.

Матушка мягко улыбнулась.

– Да. Такие моменты учат острее воспринимать те дары, что преподносит нам жизнь.

Несомненно. Эта мысль зрела в моем сознании, будто посаженное в плодородную почву зерно. Может, именно потому каждое движение – в радость, и хлеб особенно душист и мягок?

Я кивнула, опустив взгляд и внимательно рассматривая свой какао в чашке. Не знаю даже, как сказать о…

– Он ведь нравится тебе, да? – спокойно спросил отец.

Темнота за окнами густая, будто патока, и пахнет можжевеловым дымом.

– Очень. Мне так хорошо с Алариком. Но это… слишком сложно. То есть, всегда ли цель оправдывает средства? Он готов на все, чтобы исполнить свой долг.

Я сжала руки и замолчала на несколько мгновений.

– Это восхищает. Это пугает. Я понимаю, что не имею права осуждать Аларика, не пережив всего, что выпало на его долю – думаю, многие его раны получены во время плена, – но где мне взять силы ждать его? Каждый раз.

Родители сомневались – так же, как и я. Но они не были бы моими родителями, если бы не нашли тех самых, единственно верных слов.

– Знаешь, дочка, мой совет таков: подумай, стоит ли он того, чтобы ждать его возвращений, – сказал отец.

Забыв о трапезе, я смотрела на него с матушкой. Почему они любят друг друга – кроме того, что… просто любят? Сэр Томас выбирает расслабленные кашемировые свитера, леди Сиенна – строгие линии и жесткие ткани. Сэр Томас предпочитает уничтожать физически, леди Сиенна – морально.

Отец всегда высоко оценивал значение врожденных инстинктов, матушка же привыкла все тщательно взвешивать. И они в полной гармонии.

Но как обрести равновесие мне? Несомненно, к Аларику меня очень тянет. И неужели я позволю страху лишить меня возможности быть с этим дроу?

Тяжелый выбор.

И легче вряд ли станет.

***

Следующий день я провела в госпитале, где проходила практику, готовясь к поступлению в магистратуру. Мэтр Фредерик строг и серьезен, но мне удалось снискать его расположение уважением и преданностью своему делу, желанием постоянно совершенствоваться, и я очень благодарна учителю за те знания, которыми он щедро делится.

Смена выдалась нелегкой – во многом из-за женщины, обратившейся с весьма тяжелым случаем. После трагической гибели своего сына у нее начались серьезные проблемы с дыханием – альвеолы будто отказывались выполнять свои функции. Мэтр Фредерик задумчиво проводил тонкими пальцами по энергетическим линиям стихии воздуха. Белый цвет потускнел, стал тяжелым, серым.

Наставник всегда говорил мне, что тело узнает о проблемах души гораздо раньше, нежели сознание.

– Что же вы, голубушка, так себя мучаете?

В широко распахнутых глазах пациентки блестят слезы. Горечь и боль.

– Меня ведь… не было рядом, когда мой мальчик захлебывался… и…

Этель, откинувшись на кушетке, рыдает, не стесняясь уже.

Она переживала эти мгновения вместе со своим ребенком. Она винила себя – и потому наказывала.

– Вы ведь все понимаете, – мэтр, милосердный и жестокий, сел рядом с пациенткой. – Если душа, искра мудрости, оживлявшая его, пожелала обнулить дурные деяния рода – так тому и быть. Уважайте выбор своего сына, Этель.

Верные слова. В самом облике Фредерика нет ничего не-верного: стихии в полном взаимопонимании. У него черные глаза, холодные, внимательные. Белые волосы. Белый двубортный халат и черный агат – накопитель в кольце.

Голосу мэтра тяжело противиться, и пациентка устало опускает веки.

Вероятно, думается мне, кто-то из предков Этель по кровной линии отнял в свое время право другого на свободный выбор. Прочертил ограничительные линии, которых не должно было быть. А ведь тело с духом единое целое, и конечно, оно дало сбой.

– Лекарственные препараты ей помогут, – сказал мне позднее Фредерик. – Если она им позволит.

Как только мэтр покинул ординаторскую, где мы отдыхали, дверь скрипнула вновь, и в комнату неспешно и с достоинством вплыла миссис Одри Сален, старшая медицинская сестра.

– Лидия, какой приятный сюрприз. Я рада вас видеть.

– Взаимно, – сдержанно улыбнулась я.

У моей собеседницы узкое лицо, собранные в аккуратный пучок светлые волосы и нос с благородной горбинкой. На шее – сиреневый платок, воздушный, очаровательный, и улыбается она весьма дружелюбно, но синие глаза смотрят уж больно пристально и изучающе.

– Как дела у вас, душенька? – походка у женщины плавная, неспешная. Шорох длинного платья. Одри грациозно опускается на соседнее кресло.

Я отвечаю, что все хорошо и благодарю ее за внимание.

– О, чудесно.

Дальнейший разговор – кружевная вязь из слов, что нанизаны друг за другом с вполне определенным умыслом.

Иной раз, будто между прочим говорит Одри, с твоими знакомыми могут приключиться прелюбопытнейшие вещи. Вот взять хотя бы ее добрую приятельницу, миссис Терезу Малл. Когда для дочери сей достойной леди шили свадебное платье, по недосмотру на столе были оставлены тончайшие кружева.

– Редкого оттенка, душенька, будто топленое молоко.

И каково же было огорчение, когда выяснилось, что пушистый рыжий кот по прозвищу Колобок, любимец всей семьи, счел драгоценную материю прекрасной игрушкой.

– Кстати сказать. Я слышала, будто вы знаетесь с принцем итилири, наследником рода Астис.

Небрежность тона меня не обманывает ничуть – я вижу, как трепещут ее ноздри. Гончая, что почуяла добычу.

– Да, это правда, – отвечаю я.

Женщина складывает свои изящные ладони на коленях.

– И каков же он?

Я все более явственно чувствую сладкий яд в ее словах. Может быть, она и улыбается доброжелательно, но не желает мне добра.

Неприятная особа. К тому же особа, которая, как мне известно, не прочь посплетничать.

Матушка преподала бы ей урок, несомненно. Смогу ли я?

– Может, выпьем кофе?

Я встаю и направляюсь к столу для обедов.

Одри удивлена, но решает не подавать виду.

– Как мило. Мне два кусочка сахара, пожалуйста.

– Конечно.

Медальон, подаренный Алариком, всегда со мной. И я совершенно не горжусь, что в тот раз воспользовалась его содержимым. Если это можно считать оправданием.

Поставив на поднос две большие чашки с ароматным напитком и присовокупив к ним еще блюдце с сыром и шоколадом, я вернулась к Одри.

– Угощайтесь.

– Благодарю, – женщина греет ладони о фарфор чашки и делает несколько глотков.

Пей же.

– Вы спрашивали, каков Аларик, – мягко напоминаю я. – Могу сказать одно – он прекрасен. Мне вот что любопытно: как вы узнали обо всем?

– Ничего странного, – смеется женщина. – Репортер из «Сладких сливок», находясь в укрытии, наблюдал несколько раз, как дроу посещал ваш дом.

– «Сладкие сливки»? – изумленно переспрашиваю я.

Моя собеседница шутливо закатывает глаза.

– Журнал о светских событиях.

– Вот уж никогда не думала, что стану героиней подобного издания, – мне только и остается, что развести руками.

Благо, что этому репортеру хватило ума не попадаться на глаза принцу. Но сам факт был неприятен. Кто знает, что могут измыслить авторы этого журнала?

Одри кивает, медленно, будто в глубокой задумчивости. На ее висках – мелкие бисеринки пота.

– Почему ты? – неожиданно спрашивает женщина. На ее щеках вспыхивает яркий румянец. – Ты ведь сухарь! Он мог бы выбрать достойную девушку – мою племянницу Мерилл, предположим. Разве она не может стать частью столь могущественного Дома? Ее дар тоже не слаб.

Она торжествующе усмехается. Возможно, Одри втайне давно мечтала о случае проявить свою истинную натуру?

– Она могла бы дать ему все, чего бы он ни захотел. Принц ведь любит развлекаться. Готова об заклад биться, ты об этом даже не подозреваешь. Ты ведь столь добродетельна.

И как жаль, почти оскалившись, шипит Одри, что я не знаю, какой разврат устроил мой будущий супруг, наказывая веров. И, по словам очевидцев, предавался он этому самому разврату с большой охотой.

– Вам лучше уйти.

– К тому же…

– Уйдите.

Одри внезапно теряет весь свой запал. Осознает свои слова и ужасается. Закрыв рот ладонью, вихрем женщина уносится из комнаты.

Я же чувствую себя… холодной и пустой, будто земля, спящая под снегом. Каждое движение требует невероятного напряжения.

Чашку Одри я вымыла с добавлением отвара полыни (этот препарат хранится в моей медицинской сумке), чтобы смыть следы магического воздействия. О произошедшем разговоре не следует знать никому постороннему.

Сил практически не осталось, потому я взяла наемный автомобиль. Зайдя в свой дом, я прислонилась к двери и закрыла глаза. От всех сомнений и печальных мыслей у меня заболела голова. Почему все именно так? Аларик ведь целовал меня искренне.

Я кусала губы, вспоминая оскорбительные слова. Неужели я действительно заслужила их? И действительно ли мой принц…

Глупости. К чему тогда клятвы.

Но это может быть правдой. Что же делать теперь?

Вздохнув, я сняла пальто, сапожки и прошла в малую столовую, откуда слышались приглушенные голоса родителей. Мне кажется, или они обеспокоены чем-то?

– Доченька, ты вернулась вовремя, – леди Сиенна поманила меня, чтобы поцеловать.

Я поздоровалась с родителями. Окинув взглядом сервированный стол, заметила, что ужин они не закончили.

– Что-то случилось?

Отец продемонстрировал свой коммуникатор.

– Со мной связался ван Альберт. Он говорит, что дело не терпит отлагательств, и ждет нас сейчас же.

Какой тяжелый день.

Мы выехали, не медля. Всю дорогу у меня дрожали руки. Я боялась беды.

И не зря. Когда распорядитель провел нас, выяснилось, что в личных своих покоях правитель не один.

Альберт серьезен и даже будто опечален чем-то. Черная рубашка подчеркивает бледность его кожи. А вот гость…

Оборотень. Глаза карие с прозеленью и темно-рыжие волосы, собранные в хвост.

Сквозь линии мертвенно-золотых теней, отбрасываемых масляными лампами, мы подали друг другу руки.

Обманчиво-ленивая грация его движений завораживала. Но я спешила поддаваться.

– Князь веров Мариус Таммари, – очень, очень, очень спокойно представил мужчину правитель. – Томас, Сиенна, Лидия, у него есть важные новости для вас.

Вряд ли она мне понравится. Как не понравился сам Мариус. Его огонь был разрушителен по сути своей. Возможно, оборотень не слишком хорошо контролирует временами свою животную суть. Это признак слабости.

– Да, это так, – вер насмешливо усмехнулся, демонстрирую клыки. – Я заявляю свои права на эту женщину, Лидию.

Его откровенный, развратный взгляд очень меня злил. Замечательно, что на посещение домов, где жили представители Высоких родов, зачастую требовалось разрешение самого вана. Не хотелось, чтобы горький миндаль голоса Мариуса остался на ткани моих платьев и моих простыней. Тем более, что произносил он слова совершенно невозможные.

– Вы предлагаете мне греть ваше ложе, князь? – я иронично приподняла бровь. – Лестное предложение, но вынуждена отказать. Мой будущий супруг, боюсь, этого не одобрит.

Матушка смотрит на Мариуса презрительно и надменно. Да, я также не могу понять, почему этот наглец посчитал меня шлюхой. Всем хорошо известно, что имеют в виду оборотни, говоря о своих правах на женщину. Отец призывает силы, приготовившись к драке.

Альберт прячет ледяную улыбку в бокале с крепким красным вином.

Вер же отвечает безмятежно:

– Если ты говоришь о принце итилири, то должен разочаровать.

Брошенный небрежно, на пол летит охотничий нож с рукоятью, инкрустированной гранатами.

Тот самый, который Аларик носит на бедре. Тот самый, которым он резал для меня хлеб там, в Феантари.

Вер смотрит не скрываясь, жадно.

– Он мертв.

***

Ложь, это ложь, безо всякого волнения подумала я.

Где мой коммуникатор?

Пальцы леди Сиенны, тонкие, перламутровые будто, на запястье отца.

Родители, кажется, говорят что-то веру и Альберту, но это наверняка не имеет никакого значения.

Камни-передатчики не находят сигнал.

Мускус и пачули делают воздух густым, плотным, и я почти не могу дышать.

– … ты сам подписал себе приговор…

Унесите же эти благовония. Я не могу дышать!

– … мы сможем противопоставить…

Я едва не закричала от отчаяния, заполнившего меня, будто пустой сосуд.

Замолчите же все!

Крик уже стыл на моих губах, но вдруг я услышала голос Аларика. В своем сознании.

Не пугайся, когда увидишь меня.

Я вскочила, заламывая руки.

– Где ты?

Подобная экзальтация мне, в общем чужда, но напряжение изматывало нервы просто ужасно.

– Ты сказала что-то?

Мариус весьма снисходителен к женским слабостям. Например, к тому, что я смею открывать рот.

– Моя будущая супруга сказала, что я не совсем, чтобы мертв. Не стоит преувеличивать.

Оказалось, что за спиной Альберта есть тайная дверь. Ван повернулся, приветствуя дроу, и в глазах его плескалась злая, жестокая радость.

Я будто разрывалась на две части – одна я хотела броситься к Аларику, обнять его, а другая – застыла в ужасе.

Потому что мой принц действительно выглядел мертвым. Серая кожа, и глаза совершенно жуткие, как расплавленный металл – белоснежный с черным. Я вижу изувеченную плоть, новые раны на его теле. Ровную алую линию на шее.

Сама я этого не припоминаю, но матушка рассказала мне после, что на губах моих змеилась улыбка, когда я наблюдала за тем, как Аларик, откровенно издеваясь, душил оборотня. По венам разливается лунный холод – отец активировал защитный кокон для меня и для матушки.

Узкие ладони – я могу различить даже самый мелкий шрам на костяшках – сдавливают горло вера, и пальцы дроу полны силы тяжелой мертвой крови.

Мгновение мнимой свободы – и новый круг пытки.

Мариусу удалось перекинуться почти полностью (думаю, магия моего мира блокировала неким образом вторую его суть), только от этого пользы было немного. Вер сопротивляется отчаянно, зрачки его горят изумрудным. Мариус рычит, он в бешенстве, что его когти почти не причиняют вреда телу итилири, будто тот из мрамора выточен.

Наигравшись всласть, Аларик бросает вера о стену. Глухой стук удара.

Пальцы дроу – я все еще могу различить даже самый мелкий шрам на костяшках – сжимают пряди оборотня. Еще один удар.

Ван подает дроу цепи, и холодный блеск зачарованной стали прекрасно оттеняет теплый оттенок волос Мариуса. Он связан очень крепко.

Воины итилири, вышедшие из потайной двери, избавили сцену от лишнего участника.

Двое с пленным скрываются в мерцающем тускло переходе, а тот, кто остался, поворачивается медленно ко мне.

У него глаза цвета светлого янтаря. Резкие, хищные черты. И в белоснежных, собранных в косу волосах – изогнутое полумесяцем лезвие. Измятый металл кирасы, разорванные волокна мышц и обнаженные кости реберной дуги.

Он улыбается едва заметно.

– Мне пора.

Глухой, тихий голос, как песок, почти физически царапает кожу.

– Да.

Во взгляде Аларика – невыразимое чувство. Боль. Печаль. Скорбь.

Они просто шагают друг в друга, соприкасаются руками – и блондин исчезает.

Принц же выглядит смертельно раненым, но – живым.

Он жив.

Дроу подходит ко мне и опускается на колено, целуя мои ладони.

Взволнованные голоса родителей. Смех вана. Не задумываясь о том, какое могу произвести впечатление, я самым натуральным образом рыдала.

От страха, что могла потерять его. И от радости, что он все же здесь, со мной.

Аларик обнял меня за талию.

– Лапушка, не плачь. Прошу тебя, не плачь. Я в порядке.

– Да в каком порядке? – я кричала. – У тебя почти что горло перерезано!

Принц поднялся на ноги. Повинуясь сумасшествию чувств, он покрывал мое лицо поцелуями, и я с не меньшим желанием ему отвечала.

– Вижу, пара получилась просто очаровательная. Они явно нашли общий язык.

Ван, облокотившийся о край стола, вид имел крайне довольный.

– Дозволено ли мне будет спросить, что здесь вообще происходит? – матушка, скрестив руки на груди, пристально смотрела на вана.

– Скажем так, – Альберт потер щеку. Отметины светила на бледной коже сейчас еще отчетливее, в цвет гречишного меда, – мы с Его Высочеством решили немного повеселиться.

Сэр Томас кивнул одобрительно. Совершенно не удивлена.

Я отстранилась от Аларика, упершись руками в его грудь. Моему возмущению не было предела.

– То есть вот это все – веселье?

– Да. Веселье.

Альберт занял свое место. Уже вновь – жестокое чудовище, которое не стесняет себя в средствах достижения цели.

Интересно, все ли правители – чудовища? Или только те из них, кого вынуждают обстоятельства?

Кстати сказать, об обстоятельствах.

Дроу усадил меня на мягкий диван, укрыл пледом и лег рядом, устроив голову на моих коленях. Я пыталась сопротивляться, но…

– Тебе в госпиталь нужно, Аларик. Я окажу тебе необходимую помощь, а потом уж отдыхать будешь.

– Это подождет немного. Я хочу убедиться, что ты никуда не исчезла.

Что прикажете делать? Мое сердце плавится от нежности.

– Мариус? – я провела кончикам пальца по алой черте, невесомо и мягко.

– Мариус.

Я чувствовала себя так, будто этот вер перерезал горло не только моему принцу, но и мне самой.

– Он попался на уловку. Подумал, что я потерял силу, – закрыв глаза, сказал дроу.

Мои руки дрожали, когда я гладила его волосы.

Альберт оторвал от грозди золотистую ягоду винограда. Улыбнулся почти мечтательно.

– Сеттар, один из воинов итилири, находящихся уже в мире мертвых – вы видели его только что – поменялся на время местами со своим принцем. Вдохнул воздух живых, свиделся со своей женщиной.

– А Мариус был уверен, что убил меня, – ядовитая насмешка в голосе.

– Прекрасный план. Коварный, – выразил свое мнение отец. Вы даже благовония не забыли, чтобы обоняние запутать. – Но при чем здесь Лидия?

Ван указал рукой на Аларика, давая возможность прояснить вопрос ему.

– У этого оборотня ко мне личные счеты, – дроу закрыл глаза. – В одной из схваток я убил его старшего брата. И он не упустил бы шанса завладеть тем, что мне так дорого.

Итилири касается поцелуем моей ладони.

– И почему ты в этом так уверен? – тихо спросила я, очерчивая контур его губ.

– Политика. Естественно, в стане врага у меня есть информаторы.

Да уж, политика.

Матушка закурила свою трубку, и мятный дым помогает мне успокоить дыхание. Жаль, что благотворное действие не распространяется на саму леди Сиенну.

– А если бы вер пришел не к правителю, а в наш дом? Ты сознательно подвергал мою дочь опасности?

Более всего голос матушки напоминал сейчас шипение разъяренной змеи.

– Мэм, я не поступил бы так никогда.

Кажется, браслеты на тонких запястьях зазвенели как-то особенно гневно.

– Никогда, – продолжил Аларик. Он говорил спокойно, зная, что леди Сиенна сможет верно оценить вес его слов. – Вы ведь заметили, что воздух стал холоднее? Это от присутствия итилири на защите вашего дома.

То есть, мертвых воинов, добавила я про себя.

– Говорил же, родная, это связано с Темными, – отец подошел к матушке, поднеся ей бокал вина.

– Тщеславие – одна из главных слабостей Мариуса. Он не упустил бы случая похвастаться убийством самого принца Темных эльфов, – примирительно сказал ван. – Расчет был верен.

Алая линия бледнела, таяла буквально на глазах. Уже второй раз дивлюсь регенерации дроу.

– Я же сказал, все будет хорошо со мной, – Аларик вновь коснулся губами моего запястья, понимая, что я очень волнуюсь за него. – Просто эти переходы даются очень нелегко.

– Ты часто действуешь подобным образом?

– Нет, я не часто прошу о подобном Северный ветер. Но этот вер много проблем доставил и итилири, и магам.

Он так притягателен для меня – будто ледяная вода в жаркий полдень. И это пугает. С другой стороны, если бы он скрывал от меня свою истинную натуру, лгал, было бы гораздо хуже.

И вот что еще. Едва не забыла, что есть одна важная тема, которую нам необходимо обсудить с дроу. Как можно быстрее.

Несомненно, эту мысль Аларик уловил весьма буквально, потому как поднялся на ноги. Надеюсь, он смирился с тем, что ему придется рассказать мне все.

– Простите нас. Мы хотели бы отправиться в кабинет Лидии – мне необходимо наложить повязки.

Получив полное одобрение сего намерения, мы с моим принцем покинули замок.

***

Четыре глубоких царапины. Стежки получились ровными, на загляденье. Мазь, ускоряющая заживление.

Запах сандала и соленой воды. Запах его кожи. Определенно, самая тяжелая процедура промывания ран и накладывания швов в моей практике – но вместе с тем, и самая приятная, ибо Аларик, нагло пользуясь ситуацией, все норовил поцеловать меня, склонившуюся над его плечом.

Раны на руках и на шее, почти затянувшиеся. Думается мне, Мариус переоценил нанесенный принцу урон.

– Как жаль, что среди итилири почти не рождаются целители. Ведь все наделенные даром лечить столь же заботливы и нежны? – почти промурлыкал принц.

– Кажется, у вас вообще нет необходимости в лекарях, – улыбнулась я, подняв глаза. – При такой регенерации.

Дроу несколько мгновений молча смотрел в мои глаза.

– Дело в том, что кровь не каждого рода обладает способностью так быстро залечивать повреждения. Кроме того, и мои способности к восстановлению находятся в зависимости от того, холодный или горячий ветер властвует в ту или иную пору Круга.

Я скользнула кончиками пальцев по его кисти.

– Вот оно как.

Волосы принца не собраны в косу, и тяжелые черные пряди вновь льнут в коим рукам, обвиваются вокруг запястий, будто змеи.

– Замечательно, что Сеттар получил возможность сегодня быть в мире живых.

Так сложно подбирать слова.

– Я восхищена тем, что ты способен… справляться со всем этим.

Надеюсь, Аларик поймет, что именно я подразумевала под «всем этим». Если бы я переживала подобное, то вместе с каждым павшим воином покоилась бы часть моего сердца.

Осторожно я коснулась плеча дроу. Мне нравилась и белизна его кожи, и сила его мышц, ощущаемая явно, – и то, какую тяжесть эти плечи могли вынести.

Одно неуловимое движение – и я лежу на спине, Аларик – сверху. Вспоминаю, что тяжесть его тела очень приятна.

И он так близко.

Дроу целует меня страстно, дразнит будто.

– Твои губы сладкие. Как спелое яблоко, – улыбается мой принц.

– А многих ли ты целовал?

Я обнимаю итилири за шею и приподнимаюсь немного, припадая губами к его уху.

– Тебе очень любопытно? – голос дроу звучит ниже и немного более хрипло, чем обычно.

– Странно слышать подобный вопрос от того, кто едва дождался, пока я войду в возраст – лишь бы ко мне не прикоснулся другой мужчина.

Аларик рассмеялся совершенно искренне. Устроившись рядом и повернувшись лицом ко мне, он оперся щекой о согнутую в локте руку.

– Тут не могу с тобой спорить.

Мне очень не хотелось выставлять себя в невыгодном свете, но я решила быть честной, потому в нейтральных – насколько позволяла ситуация – выражениях рассказала дроу о своем разговоре с Одри.

С волнением я ожидала реакции принца. Слава Мудрейшей, он не разозлился на незадачливого репортера. Зато его позабавил сам факт сплетен.

– Предполагаю, что Одри услыхала все это, общаясь с дамами из Светлых эльфов.

Я глубоко вдохнула, будто прыгая в холодную воду, и спросила:

– Так это правда?

– Да.

Презрительный изгиб губ.

– И ты, насколько я могу судить, не раскаиваешься?

– Нет.

– Это просто невероятно!

Я вскочила на ноги и быстрыми шагами стала мерить комнату. Сейчас мне казалось, что она возмутительно мала.

– Ты так спокойно говоришь об этом. Хотя, учитывая, как ты повел себя с Мариусом – ничего удивительного.

Дроу усмехнулся едва заметно, насмешливо, но ничего не ответил. Он даже не сделал попытки увернуться от летящих в него мягких подушек. Я же пылала негодованием, не понимая, почему Аларик так стремится переходить грань.

– Зачем ты поступаешь так?

Посмотрев в лицо принца, я лишилась дара речи. Он уже откровенно улыбался. И улыбка эта была злой, застывшей.

– То есть, ты предложила бы мне простить все, что произошло со мной в плену?

Ох. Первый раз он затронул эту тему.

– Прости, лапушка. Но нет.

Я остановилась, кусая губы.

– А что было в плену?

– Если пожелаешь, я поделюсь с тобой воспоминаниями. Но хочу, чтобы ты была готова: то, что ты увидишь, будет… отвратительным.

Чего еще я могла ожидать? Он дроу, и доброта не входит в список его достоинств.

Аларик жесток к врагам и так нежен со мной.

Игра? Ложь?

Или он действительно мой?

– Послушай, – я села и взяла принца за руку. – Нам придется быть откровенными друг с другом. И я хочу увидеть все. Справлюсь, не волнуйся. Но… много ли женщин было в твоей постели?

Поверить не могу, что спрашиваю об этом. Поверить не могу.

– Иметь совершенно не значит «заниматься любовью», – оскалился дроу, на мгновение став вновь хищным зверем.

На языке итилири это слово звучало мягко. Оно было сладким, как булочка с корицей. И означало…

Я закрыла Аларику рот ладонью.

– Поняла. Спасибо.

– Я верен тебе. Я хочу этого. И любовью желаю заниматься только с любимой.

По моим венам струиться мед. Думаю, мне понравятся таинства отношений между мужчиной и женщиной.

– С тобой.

– Ты обещал мне клятву, – коснулась я губ дроу поцелуем. – Тогда я смогу быть уверена.

Сама не понимаю, откуда эта ревность?

– Не сомневайся, – улыбается Аларик. – В любом случае ты будешь – единственной.