Текст книги "Искупление (СИ)"

Автор книги: LoudSilence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– О себе, – твоя правда колючая.

– Силен же этот товарищ аффект! – Джордж стучит по столу, имитируя барабанную дробь. – А Гермиону он сбил на запрещенной скорости, – добавляет настолько тоскливо, что мое сердце замирает. – И сейчас мы притворяемся самовлюбленными идиотами, веря в свою важность. Я недоволен этой ситуацией не меньше, парень. Но все же я чуточку адекватнее тебя, влюбленного идиота.

– Это ваше заключение, учитель?

– Это мое освобождение от скучного домашнего задания в виде пагубных мыслишек!

– Мне нужно извиниться. Мои слова могут ее добить.

– Я бы так не сказал. По-честному, пока ты бежал из гостиной, я уловил в Гермионе прозрение – хотя и не без доли отчаяния. Поэтому пошел за тобой, а не остался утешать малышку. Посуди сам, это должно было произойти уже очень скоро: она стала нам доверять, в отличие от первых недель, когда пряталась по углам, лишь бы никого не встретить. Она… Да, была сумасбродна, но потихоньку принимала человеческий вид, распивала с тобой…

– Ты вообще как… – я удивлен до вскрика.

– Нужно выкидывать за собой бутылки и прятать все стаканы! Кто бы еще составил тебе компанию. Ронни?

– Ты гениален!

– И невыносим! – Джордж хохочет. – Нам нужно дать ей время. Я искренне верю в ее мозги и, как ни странно, совесть.

– Ты прав… Абсолютно, – Джордж говорит о ее совести, будучи уверенным, что моя уже давно бьет ключом – громким укором за снова причиненную боль девушке, от которой я без ума. – Что мы можем сделать, по-твоему? У меня нет никаких предположений. Лестрейндж могла трансгрессировать куда угодно – это и ослу понятно. Но как это можно исправить?

– Понятия не имею, Дред. Предлагаю отправить ребятам весть патронусом и дожидаться их на месте. Нам стоит многое обсудить.

– Что бы я без тебя делал, Форджи?

– Черт тебя знает! Вероятно, был бы так же ослеплен любовью, держась за сердечко в непристойных душевных муках, – он тасует в руках наши новые предсказательные карты и протягивает мне колоду. Я тяну.

– Помню, года два назад ты вел себя так же, безмозгло бегая за Анджелиной. Вот смеху-то было.

– Зато сейчас не смешно ни капельки. Что там? – я переворачиваю карту. На ней красуется двуликий старик, потирающий стеклышко пенсне и толкующий о своей необратимости. Стоит раз встряхнуть, он оборачивается в младенца, не знающего, что делать с горой свалившихся на него вещей.

– Господин Время, Джордж. Но вряд ли он нам помощник.

Мы встречаем ребят неграмотными зарисовками и расплывчатыми предположениями. Толкуем о возвращении в поместье Джонси и бывшее убежище Пожирателей.

– Нам нужно пробовать, а не молоть языком – все бессмысленно, когда мы не уверены ни в едином своем слове, – я взбешен и беспомощен – гремучая смесь, бьющая по самоконтролю. Она это чувствовала ежедневно, как же я не понимал. – Нам нужна Гермиона. Она знает намного больше о Беллатрикс.

– Ты снова хочешь их столкнуть лицом к лицу? – Джин кричит и нервничает. Тоже научилась у подруги.

– Нет – на это есть команда Бруствера, которая шпионила за чертовкой неделями, но так ни о чем и не догадалась! – ребята растеряно тупят взгляды. – К мистеру Кингсли стоит обратиться за силой – кто знает, действует ли она одна или готовит новое ополчение во славу погибшему Лорду.

– Не знаю, как вы, но я хочу вернуться к Герм, – шепчет Гарри, и во мне растекается невыносимая к нему благодарность.

– Я тоже.

– И я.

Мы единогласны в своем решении, что не удивляет.

– Это называется: побесились и хватит, – скулит Ронни. – Что мы ей скажем?

– То, что нужно было сразу… – сестренку обрывает скрип двери, и мы незаметно достаем волшебные палочки. Одна из лучших привычек, оставленная круглосуточными битвами.

Однако, когда из темноты выглядывает ее испуганная заплаканная – как и обычно, Герм! – мордашка, я выдыхаю: сражаться здесь нужно только с моим желанием припечатать тебя к стенке и, зацеловывая, повторять, какая ты дуреха.

Она вся дрожит перед нами, выпив «Чистое сердце» и, стоя на коленях, вызывает во мне восторг. Эта девочка сильнее, чем думает сама. Эта девочка – слава Джорджу – приняла себя даже после фантасмагорической сценки в гостиной.

У меня нет сил смотреть на твои голые кости, обтянутые кожей и фиолетовыми рубцами – укрываю тебя от холода и их смущенных взглядов. Хватит уже показывать тело, скрывая искромсанную душу.

– Потому что я люблю тебя, – шепчем уверенно, словно супружеская пара, прожившая в браке десяток лет. Я касаюсь губами ее холодного запястья и помогаю ей перебраться в постельное тепло – я уже не сержусь на тебя, ты знаешь? Я рассержен только на себя и слепые попытки ухватиться за твою наигранную этими месяцами ложь, потому что правда была глубже Марианской впадины. Папа, поражаясь маггловской географии, часто цитировал фразы из толстых учебников.

– То есть ты хочешь сказать, что существует другой Маховик времени? – мы ликуем в неверии, но эхо надежды проносится в Выручай-комнате неустанными голосами.

– Верно. Еще в Гриммо я нашла парочку новых книг из запрещенной литературы, где были описаны недоказанные теории разного толка. Одна из них касалась так называемого Виконта. В ней говорилось о том, что этот изобретатель времен еще Первой магической войны лелеял надежду создать усовершенствованное устройство, чтобы иметь шанс спасти свою жену, которую Пожиратели казнили за неповиновение. Это было более двадцати лет назад, и примерно в то же время Виконт был убит сам…

– Погоди, и чем нам поможет мертвец? – Гарри задает волнующий всех вопрос, нетерпеливо стуча ногой по основанию кресла.

– Сперва дослушайте! Он жив. Я видела его в Хогвартсе после окончания уже недавней войны – и он отнюдь не был похож на оглоданные псами кости. Да, он постарел, но почти не изменился, судя по фотографиям. И если тогда я не придала этому особого значения, то сейчас… Когда у меня попеременно возникают в голове мысли о том, как бы было здорово, если бы ничего не случилось… Я хочу в это верить.

– И ты была у МакГонагалл? Что с ней? – я увлеченно наблюдаю за огоньками ее оживших глаз и проникаюсь той же верой в невозможное.

– Она не отрицала. И дала несколько зацепок, несмотря на вербально однозначный отказ.

– Мисс Грейнджер, вы были правы – я вынуждена запретить вам даже мечтать о подобном. Нынче озеро Запретного леса скрывает в себе множество опасностей, включая гениальность некоторых своих соседей. Ступайте с миром и не задумывайтесь о том, что чревато непоправимыми последствиями.

– Она дала нам зеленый свет: он явно живет у озера и, судя по всему, располагает тем, что нам так необходимо.

– Ты уже думала о том, как мы сможем его убедить? – Гермиона стыдливо закусывает губу, оборачиваясь ко мне с виноватым выражением лица.

– Кража?..

Я подавляю смешок, как и ребята, мягко похлопывая ее по спине: – Вот ты и ступила на скользкую дорожку, Миона!

– На самом деле, как бы там ни было, мы могли бы с Фредом этим заняться – нам столько раз приходилось забирать у Снейпа из-под носа ингредиенты для зелий, что облапошит какого-то старикана не представляется трудной задачей!

– Может, все-таки будем немного честнее и поговорим с ним?

– Джин, ты все еще веришь в чудодейственную силу разговоров? – я скептически изгибаю бровь, поддерживая затею брата.

– Сегодня они нам помогли…

– Но еще пару часов назад я отбивалась от ранящих Беллатрисы без единого шанса завести дружескую беседу. А парочка фраз Малфоя с тетушкой стоили ему, кажется, жизни, – Гермиона опять нервничает, сжимая ладошками одеяло и удрученно разминает шею. В порыве чувств я кладу свою голову ей на колени, чувствуя, как мигом напряженные мышцы расслабляются с завидной скоростью. Она несмело перебирает мои волосы, накручивая их на тонкие пальцы и продолжает: – Да и разговоры сейчас об этом вряд ли нас к чему-то приведут. Я бы хотела… Нам бы следовало отправиться туда как можно скорее и убедиться самим, есть ли толк в этой затее. Иначе – я не знаю, как поступить. Все обернется в тысячи раз сложнее, не имей мы возможности… Немного использовать время на свою руку.

– Кто поддерживает? – по ребятам видно: они готовы ко всему, как бы ни пугало будущее.

У прошлого с этим куда больше опыта. Прошлое пестрит липкими ручейками страха на темном орнаменте погребальной земли.

Они все поднимают ладони в одобрительном жесте.

– Когда отправляемся? – Гарри встает с места, потягиваясь и разминая кости.

Гермиона рисует невидимые узоры на моей шее своими коготочками, а я по-мужски сдерживаю вздохи удовольствия, следя за каждым ее перемещением.

– Я готова хоть сейчас, – произносит неуверенно и оттого так тихо, что слышу, пожалуй, лишь я.

– Ты давно ела? – застаю ее врасплох. Девушка останавливается, и я переворачиваюсь, чтобы лучше ее разглядеть.

– Не помню. Только огневиски…

– Тогда решено – сейчас обедаем и сытые, грозные, уверенные в себе на все сто идем покорять вершину Эвереста, – спасибо отцу за метафоры этого часа, я очень доволен видеть ее искреннюю радость от моих речей.

– Хорошая идея. Я успею принять душ? – Джинни всегда чешет за ухом, когда строит бытовые планы на ближайшее время.

– Давайте так: сейчас идем в Большой зал, после – час на подготовку. Встречаемся у совятни.

– Принято.

Они один за другим покидают комнату, а я и не думаю двигаться с ее ног, мешая Гермионе последовать их примеру. Но она и не стремится.

– Прости, – мы снова начинаем говорить одновременно.

– Скоро ты переплюнешь в этом самого Джорджи, – она скупо улыбается, поджимая губу в желании сказать очередное оправдание, но я не хочу их больше слышать.

– Не нужно, – поднимаю корпус и накрываю ее губы в нежном поцелуе, на который она нетерпеливо отвечает, обвивая мою шею и зарываясь пальчиками в шевелюру.

Я ее выпиваю без остатка. Был бы упырем, Миона бы уже давно лежала здесь обескровленная. И я бы вновь и вновь наполнял ее собой – и так по кругу.

Она сминает мои губы, почти задыхаясь, углубляет поцелуй, играя своим языком у меня во рту, и я умираю в тысячный раз за секунду. Легкие жгут нехваткой воздуха, мы едва ли отстраняемся друг от друга, и я прижимаюсь своим лбом к ее, тяжело дыша.

– Запомни на всю свою жизнь – я без тебя не смогу, Гермиона. Слышишь ты? – дышу ей в лицо, раскаляя атмосферу.

– Угу, – она прижимается ко мне всем телом с невиданным ранее рвением: – Я тоже, Фредди. Я тоже.

– Пойдем поедим? Обещаю, что ни одна Паркинсон не посмеет и рта открыть в твою сторону.

– Ох, если бы это было самым страшным! Но я не смогу тебе отказать в любом случае.

Отстраняюсь, поправляя ее взъерошенные волосы.

– Тогда идем, малышка на миллион.

***

POV Гермиона

В Запретном лесу ветер выл подобно стае волков. Мы отбросили к черту идею разделяться, всей гурьбой переступая через поваленные ветки деревьев и выставляя орудия защиты перед собой от каждого непредвиденного звука. Когда на горизонте замелькало озеро, половина дела была сделана.

– Давайте используем заклинание обнаружения по всему периметру. Здесь открытое пространство, думаю, можно пойти в разные стороны и, найдя какое-либо строение, звать подмогу.

– Эм, Герм, не хочу показаться бестактным, но твой план слишком хорош, – смеется Джордж, на что мы оборачиваемся к нему в непонимании. Он лишь указывает рукой вдаль – там маячит фигура старика, собравшего с собой охапку левитирующих дров.

– Это было проще, чем мы думали.

– Пойдемте, пока не убежал.

– Рон, посмотри на него. Куда этот милый Санта может убежать? Разве что в объятия Морфея или самого Мерлина…

Мы подбираемся все ближе и на расстоянии нескольких метров окликаем его.

– Оу, мисс Грейнджер, – горбатый мужчина на вид лет семидесяти доброжелательно светится глазами и пытается улыбаться своим беззубым ртом. – Вы еще и с друзьями! О, великий Гарри Поттер! Господи! Проходите скорее, на улице такая холодрыга! – он распахивает дверь, и мы заталкиваемся в его хижинку совершенно растерянные – такой прием даже не вписывался в наши планы после всего зла, излитого на нас этим миром.

– С дровами я и сам разберусь, проходите, молодые люди!

Виконт закрывает тяжелую дверь с вопрошанием:

– Никто не против чая? Я, к всеобщему сожалению, больше ничего не пью всю свою жизни, поэтому гостям бывает со мной туго. Да и чай, впрочем, без сахара. И без любой другой пищи, если честно, – он медленно ковыляет к шкафчику, который заменяет ему всю кухню, и вытаскивает чашки с нижней полки. Ребята дружно ютятся на небольшом диванчике.

Место, в котором мы оказались, очень напоминает хижину Хагрида, – за исключением того, что у нашего егеря не стоят через каждые двадцать сантиметров странного применения приспособления, работающие не то от магического вмешательства, не то от воздуха.

– В следующий раз стоит принести ему маминых гостинцев, – хихикает Джинни, наблюдая за манипуляциями забавного мужчины.

– Все изобретатели такие, чего вы удивляетесь, – Фред старается скрыть блаженное веселье за манерной серьезностью, но проваливает это негласное испытание, отворачиваясь с улыбкой.

– Вам помочь? – я не могу найти себе места и кружусь возле него.

Маг грузно выдыхает:

– Девочка моя, спасибо тебе! – я забираю у него фарфор и разливаю кипяток по чашкам, краем глаза замечая, как мужчина вытирает слезы, провожая каждое мое движение долгими взглядами. – Ты так выросла, малышка Гермиона! И так похожа на своего потрясающего отца!

Чугунный чайник почти вылетает у меня из рук, но Гарри останавливает его громкое падение заклинанием. Слышится лишь шум непрекращающегося мотора обогревателя.

– Мы были знакомы?

– Обо всем по порядку, – Виконт усаживается в свое кресло-качалку, жестом призывая меня также устраиваться поудобнее. Фред освобождает место, уходя на пол.

– Я так рад вас всех видеть! Пользуясь случаем, хочу сказать спасибо за победу! Я так стар и слаб, что даже выйти на улицу – мое маленькое достижение. Вы же – мои герои! Когда я привез тебя к дому Грейнджер совсем малышкой, которой только-только исполнился день от роду, я и представить не мог, что ты сыграешь такую роль в жизни всего магического сообщества, – он утирает слезы махровым платком, и его изумрудные глаза смотрят в самое мое нутро.

– Так это вы… Вы меня спасли? – час от часу не легче от головокружительных новостей. Но сейчас они радуют до мурашек.

– Я родился в семье маглов – в доме напротив от четы твоих родителей. Они переехали в тот дом, когда мне было около пятидесяти. Невероятные люди! Я все еще не могу поверить в их кончину. Земля им будет пухом… – потупляю взгляд, перевожу дыхание.

– Через несколько лет после этого началась Первая магическая. Я боялся наступления каждой ночи – маглорожденные с тем укладом жили недолго, а убегать мне было некуда – жена только-только начала выздоравливать от тяжелой болезни. Однажды я вернулся домой и застал ее без чувств, – он замирает на минуты, отпивая кипяток из небольшой кружки. – Она пыталась сопротивляться, но была слишком слаба. И они убили ее. В нашем семейном гнездышке.

– Вы не обязаны… – пытаюсь привести его в чувство, но он отнекивается:

– Это мой долг перед тобой, деточка. Через пару ночей появился Уильям Грейвс. Я уже собрался обороняться, но он пришел, чтобы спасти меня. Как я узнал позже, этот аврор под прикрытием часто компрометировал смерть тех, к кому собирались наведаться Пожиратели, и отправлял таких, как и я, бедняг под крыло Министерства. Там я переждал несколько месяцев, успев похоронить жену и создать несколько лечебных зелий, которыми активно пользуются в Мунго. И после вернулся домой. С Уильямом мы стали неплохими товарищами – ему не требовалось от меня ровно никакой помощи, но он стабильно забегал к одинокому старику на ужин. И где-то спустя год он пришел ко мне домой будто бы с какой-то целью, – он делает еще несколько глотков, смачивая горло.

– У него постоянно нервно дергались руки, бегали глаза – он был напряжен до предела, но так ничего толкового не сказал. Про Беллатрису, к слову, я тогда уже знал от него почти все. Расстались мы не в лучших традициях, я пытался помочь ему, но он не слышал.

Это наше с ним общее.

– После его ухода на сердце у меня стало тяжело, и я отправился в единственный в округе бар – в нескольких кварталах оттуда. Попивал сливочное пиво, пока в помещение не зашла Лестрейндж. Мне повезло сидеть в метре от нее, но было страшно – я постарался незаметно повернуться спиной, чтобы не выдать себя. Она отдала какому-то проходимцу, что дожидался ее, адрес. Сказала, что там будет труп, а рядом ребенок, которого тоже нужно убить. Как – ее не интересовало. И скрылась вот так просто.

Она всегда так просто скрывается в ключевые моменты.

– С мамашей мне не повезло, мистер Виконт.

– Бедное дитя, – я пожалела о сказанном, увидев очередную порцию слез, безжалостно катившихся по его щекам, подбородку и шее.

– Я последовал за мужчиной. Дойдя до места, оглушил его и стер память… Там лежал мертвый Уильям, рядом – ты… Его я отдал Министерству, а тебя подкинул Грейнджер – самому мне было бы невозможно с тобой тягаться. Несколько лет я наблюдал за вами со стороны, а после уехал сюда, скрываясь от правительственных гадов, пытавшихся выкупить мои новые разработки.

Мы, кажется, пришли за ними.

– Но как вы узнали об этом? У меня не было свидетелей…

– А мы и не знали. Мы пришли к вам как к изобретателю по важному делу… И все остальное, как гром среди ясного неба…

– Вот оно что! Это судьба, Гермиона, милая! Я рад быть тебе полезным спустя столько лет!

– Мистер Виконт… – Гарри помогает мне взять временную передышку своим вмешательством, но я так и не могу придумать достойный ответ, поэтому выпаливаю всю правду:

– Мистер Виконт, мы пришли сюда с большим одолжением. Невероятной важности… И мне очень неловко просить вас о таком, и очень больно в то же время услышать отказ.

Мужчина вытирает уголки губ все тем же платком и тяжело встает со своего кресла, казалось бы, меня не слушая.

– Я отдам вам его с одной просьбой.

– Что? – в один голос мы вшестером удивляемся, переглядываясь и переспрашивая друг друга, не померещилось ли нам.

– Если бы ты не спросила, предложил бы сам. Мое старческое тело не способно перенести такие нагрузки, – из сундука, спрятанного под небольшой койкой, он достает золотое устройство, внешне схожее с Маховиком времени – разве что вместо часов на нем панель с римскими цифрами. – 13 мая 1978 года в доме прямо напротив вашего была убита моя жена. Я знаю, что вы будете использовать эту вещь только в самых экстремальных случаях. И, в отличии от Министерства, не вижу в этом ничего плохого. Прошу тебя, детка, сделай все правильно, – я вскакиваю с дивана, и Виконт надевает мне на шею своеобразный амулет, крепко целуя в лоб – мне для этого приходится сильно наклониться. – Этот мир давно обречен, и лишь такие лучи света, как вы, дети, можете что-то исправить. Время пребывания в прошлом я увеличил до пяти часов. Здесь, – он указывает на панель сверху, – дата. Ниже – время. Помните о том, что менять ситуацию в корень – нельзя. Вы должны, как минимум, родиться в положенный год. С остальным вы и сами справитесь.

Спасибо, милый спаситель.

Теперь я готова поспорить со Временем, отсудив у него наши общие права на счастье.

========== Глава 13. ==========

– Нам нужно обязательно начать со списка вещей, которые нельзя нарушить ни при каких обстоятельствах! – Джин беспокоится о каждой минуте, проведенной в прошлом, будто бы спасение моих родителей – ее личная ответственность, сдавливающая плечи своим ярмом.

– Думаю, сперва стоит обозначить наши основные перемещения. Все-таки изменения должны коснуться и 1978 года – когда умерла жена мистера Виконта, и 1998 – это наша основная цель. Избежав всего, что тогда произошло и, что самое важное, схватив Беллатрису с возможными пособниками, мы сможем изменить многое.

Даже больше.

Когда мы вышли из Запретного леса, ненароком заметили, как ко входу в Хогвартс стремительно приближается высокая, но довольно исхудалая фигура Нарциссы Малфой. Ведомые ее резкими движениями, мы, сами того не понимая, оказались у входа в Больничное крыло.

Мои заметки больно кусают сердечную мышцу. В скорби Нарциссы больше не чувствуется послевоенный несоразмерный ни с чем дух аристократизма. Нарцисса летит в пропасть своего неверия в жизнь, оседая возле койки мертвенно бледного Драко, и беззвучно плачет, содрогаясь всем телом. Ее черное манто – щит ее аристократической натуры. Но и он уже не имеет никакого значения, когда женщина издает животные звуки, символизирующие слабость.

Люциус учил встречать неудачи с высоко поднятой головой.

Входила ли смерть сына в его список, никто уже не узнает.

Мы наблюдаем из-за полуоткрытых дверей в гробовой тишине, и я готова поклясться, думаем об одном.

– Это еще один повод сделать все правильно, – шепчу, отрываясь от пола, и в какой-то невесомости направляюсь к женщине, чье горе – череда моих ошибок. Ребята остаются на месте – им ей сказать нечего, в то время как в моей голове разворачивается километровая пергаментная тирада, испоганенная жирными кляксами и потеками слез и крови. Эта тирада бессмысленна – обрести звучание ей, увы, не суждено, потому что Гермиона Грейнджер искусала язык до рубцеватых ран и вряд ли сможет что-либо сказать с преданной уверенностью.

Я обнимаю ее плечи, хоть и связаны мы лишь единожды ударом хлыста – болью. Поседевшие волосы Нарциссы сбиты в колтуны, испуганные – ввалившиеся из-за бесконечных истерик – глаза смотрят на меня в больном непонимании.

– Деточка… – и в голосе этом то ли ненависть, то ли крик о помощи.

– Все будет хорошо, миссис Малфой, – называть ее по мужу как-то отвратительно.

– Ты в это сама верила? – она знает, куда бьет и попадает, но не ликует от злорадства. Прирожденная Блэк никогда не утонет в бесчестной грязи. Прирожденная Блэк уже утонула в бушующем шторме семейного бедствия.

– Я вам обещаю, – она непонимающе кивает, обнимает сына с неестественным трепетом – и фальшивость его заключается лишь в том, что у родителей, потерявших детей, нет названия, потому что природа вопит против такой фикции. Нарцисса разжимает его деревенеющие пальцы, прикладывает их к губам и щекам, убаюкивая сына своим срывающимся мурлыканием. Вот только сын ваш спит мертвецким сном, и, возможно, как и я когда-то, видит вас в лучах иного измерения, роняя скупую аристократическую слезу.

Я благодарна тебе, Драко, за это время.

– И будет все так, как надо, верьте мне.

Нарцисса уже и забыла про меня. Забыла про жмущуюся в уголке Помфри, отвернувшуюся МакГонагалл и работников Министерства. Нарцисса занята – не отвлекайте ее. Она настоящая мать.

В отличие от тебя.

В ее неанглийском – это не поддается никакому языку – говоре я различаю частые слова любви. И смерть в продрогшем голосе.

Мы не нуждаемся в Трелони, чтобы знать наперед: в субботу не будет чая, к которому не стоит опаздывать. В субботу будут похороны под срывающийся ноябрьский дождь.

И я обещаю вам все исправить, миссис Малфой.

– Чтобы предупредить жену мистера Виконта, нам нужно быть в их доме за сутки – однако это не избавляет нас от вероятности преследования, – Гарри снимает очки, потирая переносицу. – За их домом могли следить. Не только Грейвс – с ним встретиться как раз и не страшно. И, возможно, даже стоило бы…

– А что если мы предупредим не женщину, а сразу Уильяма? – Фред подкидывает яблоко к потолку и ловит его в десятый раз, скрывая настороженность под маской ленной расслабленности.

– Нужно знать, где он будет находиться в определенный час. А идти в лапы к Пожирателям – идея не из приятных.

Я выхватываю фрукт из рук не ожидавшего этого Фреда и отгрызаю сладкий кусок с блаженным чувством скорого насыщения. Мы пропустили все приемы пищи, совсем забыв о том, что организму нужно что-то еще за исключением мозгового штурма.

– Есть идея лучше, – говорю, прожевав сочный плод. – Мы на все сто процентов столкнемся с ним в Хогвартсе.

– С криками: «В будущем вас ждет много трудностей»? – смеется Джордж, передавая старшему брату книгу по истории магии.

– Нет, с шепотом: «Любовь зла, полюбишь и…»

– Фред, мне нужно родиться, ты не забыл? – бью его кулачком по ноге, и он с хохотом обнимает меня за плечи, отбирая яблоко:

– Это самое важное, что произошло в мире за последние двадцать лет! А вообще – идея отличная. В биографии указано, что он был старостой курса. Мы можем постараться найти Уильяма во время ночного дежурства.

– Потрясающе! – перелистываю страницы в поисках нужной. – Это где-то 1967 год – его шестой курс. Выберем любой учебный день сентября и будем там около двенадцати ночи. В крайнем случае, у нас неограниченное количество попыток в случае форс-мажорных ситу…

– Герм. Мы можем так не напрягаться… – Джинни указывает на строчку из сохранившихся писем Уильма домой, и я подвигаю рукописи ближе. – Отец, прошу тебя не переживать. Это всего лишь перелом, который к завтрашнему дню пройдет. Еду мне приносят друзья из Большого зала – да и ночка в Больничном крыле точно пойдет мне на пользу. Передавай привет Ма и постарайся держать себя в руках. Если она решит навестить меня как тяжело больного пациента с десятью сумками домашней еды, даже представить боюсь, как быстро меня поднимут на смех. Помни, что змеи умеют жалить, и я в их гнездышке лишь терпеливый питон. Твой дорогой Уильям, 23 октября 1967 г.

– Ты знаешь, как сильно я тебя люблю, подруга?

– Не откажусь услышать еще разок.

– Так-так, стоп! – мальчишки ревнуют, и это выглядит до смешного нелепо. – Значит, нужно пробраться по-тихому к старушке Помфри…

– О, тогда она была еще молода и прекрасна!

– Тебя, Джорджи, в последнее время тянет на старшеньких!

Я наблюдаю за веселящимися ребятами, почти не чувствуя боли в недавно зашитом сердце. В теплом свете Выручай-комнаты среди любимых людей все кажется незначительно мелким. Не будь этих разговоров, вряд ли бы можно было почувствовать подвох, скрывающийся в нашем общем – не моим личном – прошлом. Прошлом, которому не суждено, к счастью, сбыться.

Судьба сыграла со мной злую шутку, и сейчас она искупает свою прихоть новым витком в траектории наших жизней. Судьба, как истинная женщина, в своих решениях так не постоянна.

– Знаете, о чем я подумала? – они обращают ко мне взгляды, отвлекаясь от прежних затей. – Не знаю, как у вас, но у меня не хватит выдержки вернуться сюда после разговора с отцом, – еще не намеченный план беседы заранее рассчитан на мое в нем безусловное участие. – В смысле… Я бы хотела – конечно, в идеале, – после Хогвартса трансгрессировать к моему дому и разведать обстановку. Чтобы в ночь… В ту ночь не выдавать себя хлопком.

– Не возвращаясь назад? Двойной прыжок из дальнего прошлого в более близкое? Почему бы и нет. Нужно все хорошенько обдумать, – Гарри шелестит пергаментом, намечая схемами детали скорого путешествия.

Я нервничаю без причины, уставившись в книжную полку и вспоминая послание Уильяма Грейвса мистеру Артуру, так удачно вписавшееся в события этого дня.

– Вы можете поверить в то, что произошло? – я перепрыгиваю неглубокую канаву, не желая испачкаться в грязи.

– Сам думаю об этом всю дорогу назад, – Рон учтиво подает мне руку, чтобы не поскользнуться.

– Подстава, на мой взгляд, исключена.

– Он был так добр – я тоже не верю в подвох.

– Да и история его выглядит абсолютно правдоподобной.

– И Маховик не похож на бомбу замедленного действия, хотя и пестрит украденным из фонда Министерства золотым свитком.

Если по пути к мистеру Виконту мы обсуждали сотни неблагоприятных вариантов встречи, ругаясь и боязно оборачиваясь, то обратная дорога стала символом надежды и некоторого просветления. Идти сквозь оголившийся лес стало легче, будто бы одна партия тяжелого груза была успешно сброшена с наших трясущихся плеч. Виконт помог загадать мне желание на падающую звезду, которая так неожиданно всплыла на ранее опустошенном небе.

Ветер бесится в попытках растрепать волосы Джинни, но, даже засмотревшись на пламенную паутину, я не теряю бдительности и выставляю палочку в сторону грозного хрипа. Ребята следуют моему примеру.

– Мы не пройдем мимо? – хриплые стоны становятся все громче, и я вспоминаю, как боязлив бывает Рональд.

– Братик, будешь обходить сложности стороной, никогда не найдешь девушку, – я нервно улыбаюсь, Фред зрит в корень его проблемы.

– Пойдемте, – шепчу, чтобы не спугнуть существо, и убираю палочку за пазуху. – Я знаю эти звуки.

За крест-накрест поваленными деревьями виднеется черное тело, почти сливающееся с землей. Лошадь опасливо поворачивает череп, поймав нашу аккуратную поступь, и тут же отворачивается. Фестрал уже сложил крылья и склонил голову в предсмертном обряде.

Я присаживаюсь возле него, несмело поглаживая холодную, но неизменную в своей мощи, шею. Животное фыркает, поддаваясь ласкам.

– О, я не причиню тебе боли, малыш. Это все, конечно, ужасно, но какая ирония – даже символы самой смерти от нее не спасены. И вот так в одиночестве умирает вечное отчаяние в твоих глазах. Никто даже не придет тебя проведать? – на меня накатывает грусть. В моих руках – нечеловеческая красота. И даже она обречена в эти минуты.

– Думаю, он специально ушел из табуна.

– Гордое одиночество. Кто-то этим тоже грешил, не так ли? – я поднимаю наполненные слезами глаза на Фреда, который, как оказалось, сел рядом и уже накрывает мою ладонь своей. – Как насчет скрасить его последние минуты своим скромным обществом?

Я киваю и боковым зрением вижу, как Джинни активно наколдовывает усеянный цветами грот.

Животное благодарно подает копыто вперед. Ты не умрешь в одиночестве. Никто этого не достоин.

А достойна ли ты, Беллатриса Лестрейндж? Моя ненависть к тебе растет с каждым часом, и я уверена в своем решении потолковать с отцом за спиной у мамочки.

– Гермиона, – передо мной щелкают чужие пальцы, возвращая в реальность. – Ты с нами?

– Что? Да. Да, я здесь!

– Удивительно и приятно в то же время, – наши пальцы переплетаются, но рыжий мальчик смотрит вперед с мягкой улыбкой, строя беззаботный вид. Никто ничего не замечает, хотя это уже и не секрет вовсе.

– Вернемся к нашим баранам, – Джордж делает вид, что поправляет невидимые очки. – Не к Ронни.

– Очень смешно!

– Худшая моя шутка за сегодня, ты прав! Гарри, вещай!

– Итак… Что мы имеем. Я согласен с Гермионой – нам не нужно привлекать лишнего внимания. Поэтому действуем следующим образом…

Когда на часах запели петухи, указывающие на поздний час, мы уже сворачивали свитки, готовые разойтись ко сну. Было решено начать действовать по пробуждении, хорошенько отдохнув и настроившись. Судя по всему, друзья догадывались о сжавшемся в моей груди нервозном коме предвкушения, потому что каждый старался повторить ненавистное «все будет хорошо» рекордное количество раз.