Текст книги "Узы (СИ)"

Автор книги: Loftr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Донкор тяжело вздыхает и еле передвигает ноги. Ещё надо собрать всю полбу, ведь, видите ли, у него и так мало дел. Почему он должен корячится под смертоносными лучами солнца, когда это вместо него должен делать Одджи? Так нет, он был в любимчиках у Атсу, вот и выпросился на виноградники. Покачав головой, юноша прогоняет от себя столь тёмные мысли и прикрывает глаза. Устал и непонятно от чего. Может, заболел? Да нет, тогда бы было холодно.

Когда он сегодня встал с кровати, то чуть не потерял равновесия и не упал. Благо, его мама ещё спала, а то бы устроила допрос с пристрастием. Донкор в который раз за сегодняшнее утро зевает и выравнивается, бросая в корзину срезанные колоски. Обычно, в это время уже было достаточно много людей, но сейчас… Юноша огладывается по сторонам замечая редких рабочих и какую-то чёрную точку на горизонте, что приближалась. Интерес всегда был пагубным для Донкора, ведь он тянулся и делал всё возможное, лишь бы удовлетворить себя. Так и сейчас, стоя, словно ноги – часть земли, он с каким-то нетерпением ждал, когда же эта точка станет большей, чтобы можно было рассмотреть её.

Левое предплечье неприятно кольнуло, привлекая к себе внимание. Донкор закатывает рукав и уже в привычном жесте за вчерашний вечер и сегодняшнее утро пытается почесать почти незаметную метку, как анх становится более красным. Метка Анубиса, которая непонятно зачем появилась у него на руке. И почему-то принадлежность к этому таинственному не пугала Донкора, наоборот, завораживала, притягивала к себе.

Сегодня он снова пойдёт в храм, чтобы спросить про эту метку, ведь не спроста же ему её оставили. Донкор опускает руку вниз и морщится от неприятного пекущего ощущения, когда ткань накидки затрагивает предплечье. Надо было что-то приложить вчера, чтобы снять воспаление, но… Юноша подымает взгляд и вздрагивает, когда колесница, что была точкой на горизонте, стремительно приближается именно в его сторону. Оглянувшись, чтобы убедится, что позади него ничего, кроме виднеющиеся вдалеке воды и голых песков. Сегодня все люди, которых он встретил, были чем-то взволнованы и какими-то потерянными. Поэтому, мало ли почему именно сюда едет колесница. Может, она вообще повернёт в сторону.

Вздохнув, Донкор склоняется и продолжает срезать серпом созревшие колоски полбы. Шум от копыт и колёс становился громче, но юноша упорно продолжал их не слышать, напевая себе под нос незатейливую песенку. В висках перестало столь сильно пульсировать и даже боль в голове прошла как по мановению руки, что очень обрадовало юношу. Он резко замирает и перестаёт петь, когда за спиной не слышится ничего, кроме тихого всхрапа лошади. Донкор чересчур медленно кладёт в корзину срезанный колосок вместе с серпом и выравнивается. Главное не обернуться… Он же ничего не сделал! Кто это вообще мог к нему приехать?

– Не делай вид, что не заметил меня, – раздаётся за спиной приятный мужской голос.

Донкор глубоко вдыхает и поджимает губы. Действительно, кто ещё мог это быть? Но, вроде бы, он же, в последнюю их встречу, не очень хорошо высказался, голос повысил. Так зачем Менетнашт снова прибыл сюда?

– Я не намерен разговаривать с твоей спиной, – нетерпение, которое он отчётливо чувствует.

– Зачем вы здесь? – Донкор оборачивается и смотрит на мужчину в колеснице. – Кажется, в последнюю нашу встречу я вам нагрубил.

Минута, за которую мужчина пристально рассматривает Донкора и молчит, словно обдумывая каждое своё слово. Слишком странно, слишком всё, как во сне, ведь не может такое в реальности происходить с ним. Юноша отводит взгляд в сторону, чтобы не видеть черноты чужих глаз, которые так и вынимали на поверхность душу. Нет! Не будет он просто молча слушать такие советы, пусть даже и от жреца, пусть даже его потом казнят. Не будет и точка!

– Ты ведёшь себя, как малое и несмышлёное дитя.

– Но вы и не знаете, какой я на самом деле, – тут же отвечает Донкор, складывая руки на груди.

– Да, не знаю. Поэтому я приношу свои извинения за ранее сказанные мною слова и желаю, чтобы наши встречи продолжились и дальше, – мягко говорит Менет, словно разговаривает с пятилетним ребёнком.

– Есть множество других людей, которые бы с удовольствием поговорили со жрецом из Кинополя, что приехал к Его Величеству.

– Они не такие, как ты. Для них будет важнее получить от меня хедж или какую-то эфемерную силу. Да и станут говорить то, что я хочу услышать, а не то, что является правдой.

Донкор тяжело вздыхает и опускает руки вниз, нервно теребя край рукава. Но он же тоже сейчас пойдёт по прихоти Менетнашта, если ответит своим согласием. А если нет, то… сколько же мужчина пробудет в Гераклеополе?

– Сейчас я занят, – и в подтверждение слов Донкор подымает с земли корзину.

– Вечером, когда освободишься?

– Мне нужно в… у меня тоже есть дела.

Кажется, совсем неприлично так явно отказываться от предложения самого жреца, но у него действительно не получиться ни сейчас, ни вечером, ни завтра, ни послезавтра. Донкор уже собирается уйти, считая, что их разговор закончен, как Менетнашт спускается с колесницы и преграждает ему путь. Неужели непонятно, что занят он, а если будет и дальше прохлаждаться, то снова получит от Атсу?

– Ночью Его Величество пытались убить. Сейчас всех рабочих пытаются допросить, чтобы знать, кто ещё был в сговоре. И, поэтому, если хочешь, чтобы тебя не казнили из-за того, что ты не умеешь врать, то лучше уйти.

– Что? Но я же…

– Я всё объясню. Идём со мной.

Донкор шокировано смотрел в глаза мужчине, не зная, как реагировать. Что он такое говорит? Обвиняет в том, что он причастен к этой попытке убить их небтауи? Но это… Донкор уже открывает рот, как его грубо хватают за руку, заставляя выронить корзину, и тянут за собой. Да что вообще происходит?! Его незаконно обвиняют, ещё насильно заставляют идти за собой… Юноша очнулся только тогда, когда стоял в колеснице, а сзади к нему прижался мужчина, который тут же ударил поводьями.

Руки вцепились в разгорячённый металл колесницы, но боли не последовало. Он не чувствовал ничего, как и хлысты ветра, которые били в лицо, в глаза, заставляли задерживать дыхание. Только одно было важное – что происходит? Его обвиняют в нападении? Но он же про него узнал только сегодня, только сейчас от Менетнашта. Великий Ра, пусть хоть кто-то объяснит что-то нормально. А как же… но… нет…

Донкор попытался понять, где они, куда его везут, но голые стены домов ничего не говорили ему. И людей почти не было. Неужели действительно всех опрашивают, пытаясь найти тех, кто был в сговоре? Но это же бесперспективно, ведь все будут скрывать. Значит, тогда Менет прав – казнить будут всех тех, кто им чем-то не понравится.

Колесница останавливается возле высокого дома и Донкор не успевает толком осмотреться вокруг, как его снова дёргают за руку и куда-то тащат за собой. Пусть он и просто обычный человек, раб, ведь так оно и является, но у него тоже есть право: право знать, право услышать правду, право самостоятельно идти! Все мысли испаряются, словно вода, до которой дотронулись руки Атона, когда его заводят в полутёмное помещение. Разные амулеты, какие-то животные в стеклянных сосудах… Они ведь живые, правда? Множество свитков и прочее, что совсем непонятное и вызывает непреодолимый страх, который медленно заползает внутрь, в само сознание, оплетает и вынуждает приготовится к чему-то ужасному. Донкор вздрагивает, когда мелкие бусинки, что служили за дверь в какой-то коридор, стукнулись друг о друга. Он инстинктивно сильней сжимает руку Менетнашта и жмётся к нему. Зачем его привели сюда? Неужели его всё же хотят убить, а потом разделать на мелкие кусочки, как какого-то животного, чтобы никто не нашёл?

– Эш, хватит пугать Донкора, – повелительно произносит Менетнашт, как будто он сам небтауи.

– Он слишком сладкий мальчик, чтобы просто так и перестать, – раздаётся со спины мелодичный женский голос.

Донкор подпрыгивает от неожиданности и тихо ойкает, оборачиваясь назад. Высокая женщина, кожа которой была такой белоснежной, словно к ней никогда не касались лучи солнца, и форма лица… Донкор поспешно опускает голову, когда понимает, что совсем неприлично смотреть в абсолютно белые глаза. Слепая, но как же она смогла безошибочно стать у них за спиной и ещё сказать, что он сладкий? Юноша заливается краской и благодарит всех известных ему богов за то, что в комнате было не слишком ярко.

– К тебе уже приходили? – спрашивает Менетнашт и отпускает руку юноши.

– Всё уже давно готово и стынет, Господин.

О Великий Ра, что вообще происходит? Куда же проще общаться с Анубисом, хоть и страшно до сих пор. Донкор растерянно переводит взгляд с женщины на Менета, который двинулся к непримечательной двери в самом углу комнаты. Как же чересчур много вопросов? Левое предплечье неприятно зажгло, но юноша не обратил на это должное внимание и поспешил за мужчиной, боясь находится самому в этом странном месте.

Менетнашт пропускает перед собой замявшегося Донкора и плотно закрывает за собой дверь. Небольшой садик, в котором росли чересчур необычные деревья и цветы, навес, что был оплетён странным растением… Такое чувство, словно попал в какую-то сказку, не добрую, а чересчур необычную, с множествами недосказанностями. Донкор обращает внимание на невысокий стол, что был уставлен различными блюдами, и медленно отступает. Нет, это всё какая-то ошибка. Зачем его приводить сюда, в столь прекрасное место посреди серого города? Донкор вздрагивает, когда упирается спиной в грудь мужчины, и резко отскакивает в сторону.

– Что происходит? Что… что вам нужно от меня? – с неприкрытым страхом в голосе спрашивает юноша, выставляя руки вперёд, чтобы Менетнашт не подходил к нему.

– Поедим? – предлагает жрец, словно не слышит вопросов.

Донкор шокировано и с непониманием смотрит вслед Менетнашту, который невозмутимо садится за стол и разливает по кубкам какую-то жидкость. Он… серьёзно? Нет, юноша всё понимает прекрасно: жрец, а он раб – такое поведение нормальное, но не после того, как его считают причастным к заговору.

– Сядь и мы поговорим, – в голосе слышится приказ, которому Донкор не может отказать. – Хороший мальчик, – губы мужчины растягиваются в довольной улыбке, и он придвигает по столу юноше кубок с вином, когда он садится напротив.

– Я… зачем я вам? – Донкор складывает руки на коленях и смотрит в сторону, в стол, да куда-нибудь, чтобы только не на мужчину.

– Я уже отвечал на этот вопрос. Для того, чтобы понять…

– Нет! Вы понимаете о чём я, – Донкор перебивает Менетнашта и только в последний момент понимает, что сделал. – Простите.

Образовавшееся тишина заставляет юношу заметно сжаться, не пытаясь более что-то сказать. И так уже высказался, за что его точно могут наказать или отдадут страже, сказав, что он один из сопротивления.

– Ты хочешь знать, почему я столь громко говорил о твоей лжи? – Менетнашт пригубил вина и улыбнулся на слишком поспешный кивок Донкора. – Как я уже сказал, сегодня ночью на нашего небтауи было совершенно покушение. Во славу Ра, что всё обошлось и нарушителей вовремя словили. Однако выяснилось, что это просто были пешки, которые вызвались выступить карающей дланью. Его Величество приказал, чтобы всё население Гераклеополя было тут же допрошено и все подозрительные личности должны быть или посажены, или казнены. А ты совершенно не помнишь – спал ли ночью или нет.

– Но… вы… откуда? Я спал! Честно! Я спал, я был ночью дома! – Донкор принялся оправдываться, вскакивая на ноги.

– Успокойся, сядь. Я тебя ни в чём не обвиняю, но и врать ты плохо умеешь.

Донкор с паническим страхом смотрит на мужчину, но послушно садится обратно, почти падает, пряча лицо в руках. Откуда Менет знает про то, что ничего не помнит, даже не помнит того, как ложился спать и ложился ли вообще. Юноша не понимал, что вообще творится вокруг него, почему именно он стал объектом внимания звёзд! Может, это вообще сон или он давно умер и его добрые поступки не стали тяжелее за перо? Но…

– Откуда вы знаете? – слишком тихо, словно молодые листья на ветру.

– О, дитя, я знаю многое.

Что-то показалось в этом обращении странным и каким-то знакомым, ещё и улыбка, которая вновь окрашивает тонкие губы Менетнашта. Зачем мужчина ему помогает? Зачем пытается спасти непонятно от чего, если ничего страшного не произошло? Его то точно никто не посадил, никто не убил, ведь он ничего не знает.

– Я это сделал потому, что ты мне нравишься, – говорит Менетнашт, словно читает мысли, что заставляет Донкора смутится и опустить взгляд на свои руки. – Не волнуйся, это у тебя на лице было написано. Как я уже сказал, я помогаю тебе, потому что ты особенный, по сравнению с другими людьми.

Донкор не мог поверить никак в то, что Менет знает что-то про него прям настолько, чего юноша не знает о себе. Слишком странно и невозможно, но он останавливает себя на этих мыслях, ведь Менетнашт – жрец, нет, великий жрец с самого Кинополь и это в его силах всматриваться в прошлое и будущее, остерегать и…

– Что… что вы хотите взамен? – смущённо спрашивает Донкор, с силой сжимая свои острые коленки.

– О, я могу, конечно, потребовать многое, – мужчина отвлекается от сочной рыбы, которая сейчас занимала все его мысли, – но оно ни тебе, ни мне не нужно. Да ты и так обещал мне, что будешь со мной разговаривать, чтобы я понял всю проблему обычных людей.

И всё равно что-то не то, уж слишком поверхностно обо всём говорит Менетнашт. Донкор никогда не был глупцом, просто умел в нужный момент закрывать глаза, если не касалось ничего его. Приятное неведенье – вот залог собственного успеха в целостности и сохранности. Но сейчас юноша чувствовал, да и понимал, что не получится быть слепым котёнком в угоду себе самому. Донкор отвлекается от собственных мыслей и накрывает рукой анх, который налился красным цветом, причиняя неприятную боль.

– Ты не слышал меня, да? – голос жреца врезается в его сознание и Донкор подымает взгляд на мужчину.

– Простите, я… я задумался.

– Будь внимательным и всегда слушай собеседника, иначе это может сыграть с тобой в плохую игру, – Менетнашт не сдерживает улыбки, когда юноша пристыженно прячет от него глаза. – Я говорю, что тебе следует всем говорить, что тебя допрашивали уже. Ты должен молчать про меня.

Ну, он не дурак, чтобы разглагольствовать о таком, тем более… кому? Кому он нужен? Друзей нет, из родственников только мама, но и ей он в последние дни не говорит всей правды, просто врёт. Врёт… Почему? Что с ним твориться? Нет, не с ним, а с миром вокруг, который так стремительно ушёл из-под его ног и не желает вернутся более в правильное положение. Не скажет, он никому не скажет, чтобы не подставить Менетнашта, ведь и он понесёт наказание за скрывание «преступника».

– А… Господин жрец, можно спросить? – смущение и неловкость, которые так и затапливают его с головой каждый раз, как только он оказывается с этим мужчиной.

– Я же говорил, можешь называть меня по имени, – его уголки губ подымаются в лёгкой усмешке. – И задавать тоже можешь любые вопросы.

– Та женщина… кто она? И что это за место? Я никогда не видел большую часть этих растений.

Любознательный мальчишка, который с самого рождения был обделён информацией. Его мама старалась дать как можно больше сыну, но не с их заработанными хеджи, не с тем, что живут с одном из бедных районов Гераклеополя. И Донкор пытался сам найти все ответы на свои вопросы, однако получалось только противоположное – ещё больше вопросов, которые совсем не хотели открывать истину. А он чувствовал, как она бьёт источником где-то глубоко внутри него, пытаясь выйти на свободу и показать ему настоящий мир, не такой серый, не такой ужасный, где процветает одна боль и разорение, где нет ни рабов, ни владык, где все люди равные.

– Это Эш, она главная в этой лавке и поставляет магов и жрецов нужными… вещами, – Менетнашт делает глоток вина. – Когда она была возрастом не старше двенадцати лет, её родной отец продал, чтобы было на что выпить. Так столь северная девочка попала в эти горячие земли сначала рабыней, а потом ей помогли вырваться.

– Северная? – Донкор даже подаётся вперёд, в предвкушении чего-то интересно. – Это далеко, за большой водой?

– Да, там, где почти целый год идут белые хлопья с неба и холодно так же, как в пустынях в ночи. Где небо сияет множествами огнями, а люди столь белые, как молоко. В этих землях ценные огонь и меха и вера столь дикая, как сами души людей. Огромные леса тех растений, которые ни в жизнь никто не видел, звери, которые столь грозные, что даже не боятся никого. В этих краях каждая душа свободна, словно птица, которая никогда не была обремена железными путами. Но эти люди столь схожи с дикими зверями в их краях, что без крови не могут прожить и дня. Алые реки окрашивают каждую деревушку, с самого малого возраста дети учатся держать в руках оружие, чтобы не защищаться, а в наслаждение убивать. И их боги, великие боги, которые имеют безграничную власть, спускаются к своим творениям, чтобы насытится их злобой, забрать её с собой и принести мир.

Донкор с открытым ртом слушал Менетнашта, не обращая внимания на то, что в дверях появилась какая-то тень, не обращает внимания и на смешинки в глазах мужчины. Ему интересно, ему интересно как никак в его жизни, ведь, кажется, Менет был в тех краях и не раз.

– А какие там боги? – Донкор от нетерпения елозит на дифросе.

– Там не единые боги, – жрец с готовностью отвечает, утоляя жажду юноши знать как можно больше. – Множество религий, которые страшнее друг за друга, религии, которые толкают смертные души в полный хаос, лишь бы утолить собственный голод. Но есть и те, которые дают знания, которые не погребают человеческие души в тёмную пучину, они тянут их на свет и в лучшие земли. Один человек верит в одного бога, другой – в другого, и они никак не связаны, только лишь далёкие слухи, лишь поверхностные черты, которые имеют больше схожестей, чем кажется. Разное божество – разное и верование.

Юноша чувствовал, как что-то внутри заставляет верить в каждое слово Менетнашта и доверять ему. И странное чувство, тёплое, словно ласковая рука Атона с самого утра, когда он лояльный и добрый к тем, кто встаёт на тяжёлый труд. Донкор попытался снова что-то сказать, как на соседний дифрос запрыгивает кот, заставляя вздрогнуть от неожиданности и чуть не упасть на землю.

– Это Бену, не пугайся его, – тихо говорит Менетнашт, не сводя пристального взгляда с мау.

Тёмно-песочный, почти бронзовый отлив шерсти и чёрные полоски на лапах, которые делали кота куда длиннее и выше, грозное, злое выражение морды, что так и говорило о недоброжелательности. Бену следил взглядом за каждым движением Донкора, который, словно зачарованный этим существом, медленно тянул к нему руку. Юноша никогда до этого не трогал котов, лишь один раз видел, как кто-то похожий пробегал у них на плантации. Кончики пальцев подрагивали, взгляд мау так и предупреждал о том, чтобы его не трогали, и Донкор останавливает руку всего в нескольких миллиметрах от головы животного. Он не дышал, ожидая непонятно чего, не отводил взгляд от жёлтых глаз, которые светились, и даже не моргал. Юноша уже собрался с духом, чтобы дотронутся до головы кота, даже был готов почувствовать острую боль от его когтей или клыков, как мау становится на задние лапы и приподымается, чтобы самому дотронутся до замершей руки. Судорожный вдох и сдавленный писк радости, словно маленькое дитя, которому понравилась сказка, срываются с губ Донкора и он счастливо, однако всё ещё неуверенно, гладит голову Бену, спускается вниз на лопатки и спину.

– Он никого к себе никогда не подпускал, – говорит Менетнашт, разбивая чудесный миг чуда.

Кот что-то недовольно мяукнул и, дождавшись, когда рука подымится, перепрыгивает на колени юноши, чтобы упереться передними лапами в чужую грудь и потереться лбом о щеку Донкора. Звонкий смех, который он не в силах контролировать, смех счастья и веселья только от одного животного, которое так доверчиво к нему относится. Может, понравился… Но Донкору сейчас всё равно, он даёт возможность Бену лечь у него на коленях и продолжает его гладить.

– Совсем никогда? – с детской непосредственностью спрашивает юноша.

– Да. Даже когда его кормят, то он ждёт, чтобы люди отошли и лишь после ест.

Мау подымает голову, позволяя Донкору почесать ему под мордочкой, и тихо мурчит. «Красивый, какой же он красивый и совсем не злой», – подумал юноша, не сводя взгляда с Бену. Завораживающее действие и столь приятно, когда пальцы в очередной раз касаются шелковистой шёрстки.

Следующие часы проведённые наедине с Менетнаштом прошли слишком быстро. Увлекательный разговор про чужие земли, про то, как там живут люди и во что верят, тёплый Бену, который грел его колени. Но всё заканчивается рано или поздно. Мужчина, сказав, что они и так засиделись, а поговорить можно и завтра, повёл Донкора на выход. Мау напоследок лизнул руку юноши и скрылся в зарослях странных растений. Странно всё это, ведь кот, который никого не подпускал никого к себе, Менетнашт, что тоже не особо обо всём рассказывает. Какие у него мотивы? Зачем он всё это делает, если есть люди куда более интересные и занимательные, чем он сам? Но Донкор чувствовал странное тёплое чувство в груди каждый раз, когда мужчина просто смотрел на него. Необычно и так пугающе, захватывающе и впервые для него, но столь интересно, что он не может отказать в этих сладких часах разговоров с Менетнаштом. Привязанность, которая пугает его, но Донкор не может остановится, ведь ему нравится, как бы не скрывал от себя, нравится не просто слушать истории, а слушать именно голос мужчины, который низкими бархатными нотками пробирался до самой ба, обволакивал и заставлял мурашкам бегать по спине, смотреть на странный блеск в глазах жреца, когда он говорит о чём-то слишком увлечённо, и его внешность… Донкор обрывает мысли. Негоже думать ему о таком. Это неправильно, непринято и запрещено.

За размышлениями Донкор и не заметил, как колесница остановилась возле входа на плантацию, а Менетнашт, явно не добившись никакой реакции на свои слова, мягко сжимает его руку и тянет за собой. Чужое тепло, чужая ладонь, в которой тонет его собственная. Донкор подымает взгляд на мужчину, который слишком странно смотрит на него, склонив голову к плечу. Словно филин, что заприметил свою жертву и больше её не отпустит. Юноша выдёргивает свою руку и поспешно сходит с колесницы, смущённо опуская взгляд в землю.

– Тебе стоит вернутся домой. На плантации никто уже не будет искать тебя, – тихо говорит Менет.

– Спасибо вам, – отвечает Донкор, чувствуя заполняющую его неловкость, и слышит тихий смех жреца.

– Благодарить будешь, если не забудешь о нашей договорённости.

Громкий звон от соприкосновения поводьев с металлом колесницы и топот конских копыт по земле, которая давно не видела воды. Донкор не в силах был сдвинутся с места до того момента, пока колесница не превратилась в тёмную точку. Великий Ра…

Он ни о чём не думал, не хотел снова погружаться в ту незнакомую чёрную пучину, которая окружила его, которая манила своими неизвестными краями. Донкор никогда ещё в своей жизни не чувствовал себя настолько переполненный чувствами, что не были совершенно ему характерными. Но они такие приятные, так заставляют трепыхаться сердце, словно это маленькая птица, что по ошибке попала в клетку. И почему всё это настолько стремительно ворвалось в его жизнь? Одна часть юноши кричала, что неправильно, нельзя доверять Менетнашту, нельзя ходить в тот храм, нужно во всём разобраться, вторая, наоборот, тянулась ко всему этому, ведь впервые ему уделяют внимание такие…

Донкор влетает в храм, когда солнце уже давно склонилось к неровной линии горизонта, и спешит вниз по лестнице. Ему нужно как можно быстрее поговорить с Анубисом, ведь эта метка на руке и всё то, что происходит вокруг… А ещё нужно рассказать про то, что произошло этой ночью. Последние ступеньки и Донкор не был бы собой, если не зацепился о свою же ногу. Юноша уже приготовился к боли, к твёрдости пола, который покрыт песчинками, что точно острыми иглами вонзятся в лоб и ладони, как его кто-то подхватывает, прижимая к чему-то твёрдому. Донкор медленно и с догадками подымает голову вверх, чтобы ойкнуть и смущённо опустить голову вниз.

– Ты хоть раз за день можешь ровно устоять на ногах, дитя? – рычащие нотки в голосе, который раздаётся сверху.

– П-простите. Я не специально.

Не было такого страха, как в первую встречу, лишь то, что само собой, словно это происходит каждый день. Донкор слышит тяжёлый вздох и ему помогают ровно встать на ноги, почти сразу же исчезая в тенях. Юноша понимал, что это божество, что он не выглядит, как человек, но всё равно он хотел, чтобы Анубис не прятался постоянно в тени, чтобы он мог видеть его.

– Зачем ты вновь пришёл?

– Просто, – Донкор пожимает плечами и садится на ступеньку, прижимая к груди колени. – А у нас там столько произошло. Представляете, небтауи пытались ночью убить? И с самого утра каждого жителя Гераклеополя проверяли на то, состоят ли они в какой-то там группировке. Но меня забрал Менетнашт, он жрец из Кинополя. Ой! Вы же не знаете! Несколько дней назад он помог мне на плантации, когда снова на меня Одджи и Нкуку напали. Раны на спине залечил. А взамен попросил только говорить с ним каждый день, ведь он приехал сюда для того, чтобы узнать и понять, почему же люди перестали верить. Я ему говорил, что плохая кандидатура, ведь верю в вас и в других Богов, но… Так вот, – Донкор совсем потерял страх, вываливая всю накопившуюся информацию на того, кто точно никому не расскажет, – сегодня он забрал меня к Эш, родина которой аж северные земли. Вы представляете? И там именно он мне и рассказал, что произошло неудачное покушение на несу-бити, а забрал он меня потому, что я вообще не помню, что произошло ночью. Действительно, не помню…

– Дитя, ты думаешь, что я, будучи в подземном мире, не знаю, что творится в мире смертных? – но в голосе бога нет ни грамма недовольства или злости, только скрытое веселья от такой открытости Донкора.

– Ну… я предполагаю, что знаете, но… простите, – юноша заметно расстраивается, что заставляет Анубиса выслушивать его лепет и то, что он и так без него знает.

– И ты доверяешь этому жрецу из тех земель, где поклоняются мне?

– Если не доверять человеку, который столько раз помог и не просил ничего взамен, то кому вообще можно доверять? Тем более, и что, что из Кинополя, где поклоняются вам? Я же тоже сейчас общаюсь с вами, хоть и боюсь, но общаюсь.

Слишком открытое это дитя для такого мира. Анубис окончательно теряется в догадках, как вообще юноша смог прожить столько лет в столь ужасных условиях и никак не изменится. Загадка века, которых давно у него не было, но божество отталкивает её от себя. Может, когда-нибудь, веков через десять, вернётся к этой загадке, но сейчас ему не до этого. Война, которая уже не за горизонтом, души, в которых больше тьмы, чем в былые времена – проблема, с которой он должен справится, если не хочет стать марионеткой Апопа.

Анубис замечает, как Донкор поднялся на ноги и, неуверенно подойдя к пропасти, в которую всего несколько дней назад чуть не упал, вглядывается в темноту. Дитя, которому не сидится на одном месте. Но божество больше всего удивляет то, что в смертном больше не чувствуется того страха, что был присущ ещё несколько дней назад. Может, не зря тогда он отметил его.

– А что там внизу? – всё же спрашивает юноша.

– Обычная пещера, коридоры, – небрежно отзывается Анубис, не предавая этому никакого значения.

– Значит, куда-то вести должны, – как-то уж совершенно по-детски звучит. – Ой, я же хотел спросить! – Донкор становится на свету и закатывает рукав накидки на левой руке. – У меня вчера появился этот анх после того, как вы исчезли.

– Ты прикоснулся к черноте, да? – Анубис фыркает, когда видит непонимание в глазах смертного. – К тем песчинкам.

– А… ну… я…

Донкор вздрагивает, когда его запястье обхватывают чёрные когтистые пальцы, а на свет, прямо перед ним, выходит божество. Страх, который тонет в столь захватывающем зрелище. Он может полноценно рассмотреть Анубиса, может увидеть даже, как в его глазах виднеются красные прожилки. Донкор было открывает рот, чтобы что-то спросить, как острый коготь обводит метку, что с кроваво-красного становится чёрной.

– Ты под моей защитой, – произносит божество и отпускает руку Донкора, но не спешит скрыться в темноте.

С недоумением юноша смотрит на метку… на знак, который несёт защиту. Но почему он? Неужели нет более достойных? Непонимание, страх и радость, что сам Бог не убил его, а даёт защиту.

– П-почему? – заикаясь, спрашивает Донкор и подымает голову вверх, чтобы столкнуться с насмешливым взглядом.

– Не забывай, что я вижу много сердец, – Анубис щёлкает пальцами, оставляя Донкора одного в храме.

Комментарий к Глава 7. Тень

Больше информации об Эш: https://caanput.blogspot.com/2017/07/blog-post_29.html

Сайт с артами, музыкой и ответами на ваши вопросы: https://caanput.blogspot.com/

========== Глава 8. Поцелуй ==========

Marcus Warner – If I Should Return

Богатые, вычурные коридоры, колоны, высотой не меньше трёх канн, если не больше. Уж слишком пёстро, даже для дворца самого несу-бити. Нет, он понимал всё, как и то, что небтауи пытались угодить и возвеличивали его аж к самим богам, но, чтобы настолько… В Кинополе с этим не особо жители заморачивались. Да, был свой номах, который не столь великий, как единый небтауи, да, правил у них в почти что закрытом государстве, однако люди понимали прекрасно, где они живут, и кто всё же их истинный правитель. С настоящей силой нельзя тягаться, нельзя возвеличивать того, кто ею обделён, ведь будут слишком страшные последствия.

Вход в эту часть дворца даже ему уже был запрещён, но разве его это когда-то останавливало? Менетнашт хмыкает и складывает руки за спиной, медленно бредя по коридорам. Сегодня впервые за два месяца пошёл дождь, который длился несколько часов, прерываясь всего на пару минут. Жрец с самого утра не переставал думать о Донкоре, который, наверно, не вышел сегодня на плантацию. «Не получится увидеть его сегодня», – с разочарованием думает мужчина, останавливаясь напротив арки и смотря на сад «Их Высочества».

Мелкие капли били по зелёным листьям растений, смывая с них тяжёлый песок, по высохшей за день земле, которая не могла напиться. Время давно перевалило за обед и Менетнашт уже не надеялся увидеть сегодня луч солнца, как небесный поток прекращается, словно вся вода вылилась из ведра, и серые, тяжёлые тучи лениво ползут к линии горизонта. Атон всё ещё продолжает тянуть свои руки к земле, к людям, которые, наверно, вышли из своих домов, и Менетнашт улыбается ему, словно приветствует старого друга. Луч солнца плавно скользит по каменному полу, забегает в дворец, чтобы коснутся руки жреца в приветствии и сразу же исчезнуть. Близится ночь, страшное время, но их покой будет охранять Ра, если ничего ему не помешает, если сфера всё же не была ещё приведена в действие.