Текст книги "Узы (СИ)"

Автор книги: Loftr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Остановившись возле обшарпанной двери, юноша уже подымает руку, чтобы толкнуть её, как неведомая сила заставляет повернуть голову в сторону. Недалеко шла женщина немолодых лет, неся в руках довольно весомое ведро, явно с водой, и пошатывалась из стороны в сторону. Всё говорило о том, что ей тяжело, но она привыкла к таким тяжестям.

– Мама! – выкрикнул Донкор и сорвался с места.

Зачем, ну, зачем она это делает, если обещала не подымать лишний раз тяжести? Воды и так хватает, он принёс сегодня с утра. Неужели она не понимает, что только так гробит своё здоровье?

– Донкор? Почему ты не на плантации? – удивлённо спрашивает женщина и ничего не говорит, когда у неё забирают ведро.

– Меня отпустили, – отмахивается юноша, стараясь не показывать, что и ему не легко держать. – Зачем ты носишь такие тяжести?

– Вода закончилась, я хотела дом прибрать.

– Ма-ам, – как маленький ребёнок тянет Донкор и медленно направляется к дому, чтобы не разлить воду, – я же просил. Ты и сама знаешь, что тебе нельзя перенапрягаться.

– Мне что, целыми днями сидеть дома и ждать своей смерти? Нет, спасибо. Лучше поработаю ещё немного, чтобы помочь тебе.

Покачав головой, Донкор поджимает губы и тяжело вздыхает. Неужели нельзя понять, что так она только больше проблем создаёт? Когда он пытается помочь, то такими темпами возвращается обратно в самое начало и вновь должен подыматься на скалу с тяжёлым грузом на плечах. Ещё и Менетнашт, который, оставаясь стоять возле дома, нечитаемым взглядом смотрел на это. Не нужно было его вести сюда.

Юноша старался не встречаться взглядом со жрецом, когда представлял его маме, когда они зашли в дом. Стыдно, неловко и страшно, что опять услышит отрицательный ответ. Надежда, что росла великим, огненным цветком, медленно гасла от поспешных выводов, мыслей, которые были темны и не умолкнут, кажется, никогда.

Донкор, как со стороны, наблюдал за тем, как Менетнашт о чём-то разговаривает с его мамой, о том, как она набирает ему в неглубокую тарелку воду. Женщина садится на край стула и складывает руки на коленях, недобро косясь в сторону сына. Уже бы только это насторожило и без того подозрительного юношу, но он был слишком глубоко ушёл в свои мысли.

Волнение захватывало с головой, заставляло нервно теребить край рукава накидки, смотреть прямо перед собой и почти ничего не видеть. Только вновь тихий шепот, который погружает в транс. И вода, что окрашивается полностью в чёрный цвет, чёрный, как сам Анубис. Почему он его вспоминает именно сейчас? Почему перед глазами снова тот заброшенный храм и тот случай, когда сам Он вышел на свет? Донкор переводит взгляд на Менетнашта, глаза которого окрашиваются в кроваво-алый… Юноша мотает головой и, часто моргая, понимает, что до него пытаются дозваться.

– Простите, что вы говорили? – Донкор нахмуривается, переводя взгляд с мамы на жреца.

– Вы не будете против, если ваш сын проведёт меня, Амизи? – с лёгкой улыбкой спрашивает Менетнашт.

– Нет, что вы, – юноша удивляется мягким ноткам в голосе у мамы. – Но, Донкор, потом сразу же домой.

Юноша кивает головой и послушно, словно на привязи, идёт за жрецом. То видение, те красные глаза у мужчины… Просто показалось. Ведь не могло же быть такое с обычным человеком, даже пусть и жрец? Донкор ещё ни разу не видел, чтобы при всяких ритуалах менялся цвет глаз.

Они возвращались обратно на плантацию в такой же тишине, как и пришли. Почему-то спрашивать о том, что же мужчина смог понять со своего… ритуала, никак не хотелось. Внутреннее чутьё говорило, что ответ будет таким же, что и давали лекари. Больше судьба ему не может улыбаться и подсказывать, где делать правильный, нужные шаги. Почему вообще она решила помочь ему? Зачем дали возможность на оклик бога, если всё равно потом втоптали радость и надежду в грязь?

Тяжёлый вздох срывается прежде, чем Донкор успевает себя остановить. Не стоит Менетнашту, чужому человеку, видеть, что он разочарован. И так помогли ему, им, а он будет высказывать своё недовольство.

– Ты не слышал, о чём мы говорили с твоей мамой? – спрашивает Менет, останавливаясь на перекрёстке.

– Я… Простите, – смущённо отвечает Донкор, опуская голову. – Но… это и так очевидно, раз вы не повторили вновь свои слова.

Очевидная правда, которая вот только до него дошла. Всё уже потеряно, как говорят взрослые – то, что написано на папирусе, не вырежешь и не сожжёшь. Юноша подымает взгляд, когда рядом слышится ржание, и с удивлением смотрит на приближающуюся колесницу со слугой. «Словно его мысленно позвали», – мелькает в голове у юноши.

– Донкор, – бархатные нотки в голосе, когда произнесли его имя, заставили пробежаться мурашкам по спине, – тебе не нужно зацикливаться на этом. Жизнь ведь…

– Прошу прощения, – резко перебивает юноша Менетнашта, отступая от него, – вы хоть и знатный человек, но мне – никто. И вы не имеете права говорить, что нужно опустить руки, когда, возможно, есть выход.

Может, за эти два дня у жреца Менетнашта и сложилось впечатление, что он – невинное, скромное дитя, которое выполняет всё, что ему скажут, но… это же мама! Это же её жизнь! Как вообще можно говорить не зацикливаться?!

Не слушая мужчину, Донкор срывается с места, чтобы скрыться как можно быстрее от этих огненных лучей солнца, от этого непонимающего взгляда жреца, от всего мира, даже от своих мыслей. Больно, ужасно больно с каждым вдохом, и, кажется, что внутри расползается страшная, холодная пустота.

Он не обращал внимания на то, что кого-то задевает, на то, что кто-то что-то кричит ему в след. Это не важно, сейчас уже ничего не важно. Высказаться нужно кому-то, но мама его не поймёт, а отца у него нет. Донкор приходит в чувство, когда твёрдость под ногами соскальзывает куда-то в сторону. Юноша не успевает выставить руки, даже не успевает закрыть голову, как с силой падает на что-то твёрдое. Колени отзываются болью, как и щека, которые тут же начинают нестерпимо печь. Всхлипнув, Донкор от переполняющих чувств не в силах сдержать слёзы, которые впитывают колючие песчинки. Почему ему не дано просто прожить жизнь нормально? Зачем забирать ту, которая открыла ему хоть и маленький, но всё же мир?

– Я думал, что ты, смертный, сильный, – раздаётся рядом знакомый голос, который заставляет задержать дыхание. – И что я вижу? Дитя, которое не может побороть выпавшие сложности. Неужели я из-за такого оставляю Западные земли без должного присмотра?

Всхлип срывается прежде, чем он может себя остановить, и Донкор слышит стремительные шаги, что приближались к нему. Ещё вчера бы он дёрнулся, отполз бы назад, но сейчас почему-то было так всё равно. Даже тогда, когда божество вышло на свет, а глаза на морде шакала загорелись алым цветом. Страшно стало только тогда, когда его, не особо церемонясь, схватили за руку и дёрнули вверх, заставляя подняться на ноги. Донкор, не отводя взгляда, рассматривал Анубиса, понимая, что это единственная возможность так близко быть рядом с богом.

Анубис оскалился, недовольно отмечая, что страха от мальчишки исходит меньше, но почему-то было противно смотреть на то, как у него на лбу выступает кровь, как грязь на щеках развозится из-за слёз, ещё и колени, которые он счесал… Взмахнув рукой, божество с разливающимся удовольствием наблюдает за быстро меняющейся гаммой чувств на лице смертного: вот боль от усилившегося пощипывания, вот непонимания, что происходит, и возобновившийся страх, когда до юноши, наконец-то, дошло всё происходящее. Но Анубис не отпускал чужую руку, отмечая, что у мальчишки необычайно голубые глаза.

– Я видел твою надпись, – низко говорит бог и резко разжимает пальцы, довольно отмечая, что мальчишка не упал, – Донкор.

Он вздрагивает от рычащих ноток в своём имени и поспешно отступает назад на шаг, упираясь ногами в ступеньку. Низкий, лающий смех и божество нависает над Донкор, как будто желая что-то узнать для себя.

– Я… я не специально. Просто… вчера н-не было в-вас и я…

– Подумал, что эта надпись мне как-то пригодиться? – заканчивает он за юношу. – Неужели ты не столь умный, как показалось мне ранее?

Почему?.. Да нет, заслужил, ведь показал свои чувства, поддался им. Донкор начинает дрожать опускает взгляд вниз. Слишком близко и эта странная сила, которая заставляет сжиматься, убежать, сделать всё, что угодно, лишь бы показать свою слабость.

– Что тебя так расстроило, дитя, что ты пытаешься найти успокоение в этом месте с такой компанией?

Действительно, он ведь прибежал сюда, а не домой, как было раньше. Но именно здесь, среди песков и забытом всеми местом, Донкор находил покой и удовлетворял свой разыгравшийся интерес. И юноша совсем не будет против, если ему скажут, прикажут больше не взывать к божеству. Есть другие дела, есть более важные вещи.

– Просто в который раз у-убедился, что жизнь несправедлива, – тихо и не с первой попытки отвечает Донкор.

– И из-за этого лить слёзы? – в голосе слышна насмешка. – Жизнь никогда и ни к кому не лояльна. Понапрасну предполагать обратное может только глупец.

Его отчитывают? Видимо, что да. Но с чего? Донкор весь заметно сжимается, стараясь не обращать внимания на анх, который висел на поясе у Анубиса и не переставал светится тусклым светом. Бог прослеживает взгляд мальчишки и накрывает чёрной рукой ключ Нила.

– Зачем ты приходишь сюда уже в который раз? – он делает несколько шагов назад, скрываясь в темноте.

– Мне… больше некуда идти.

– Глупости. Мир не начинается и не заканчивается здесь, – отмахивается Анубис.

– М-мне интересно, почему в-вы появляетесь здесь на каждый мой зов, – набравшись мужества, говорит Донкор.

– Потому что мне больше не… – бог резко замолкает и через мгновение от стен эхом отбивается смех. – Ты забавный, смертный.

========== Глава 6. Война ==========

Tinashe – Days In The West

Донкор никогда не замечал за собой забывчивости, но вчера, когда пришёл домой, то отчётливо вспомнил, что его мама хотела поговорить с ним. Но разговор с богом, который под конец их беседы стал совсем нестрашным, оказался куда интересным и познавательным. Так он смог, хоть и в нескольких слова узнать, какие земли лежат далеко за царством небтауи, даже услышал истории о других богах, которые существуют там. А раньше Донкор думал, что их боги – единственные везде. Юноша хотел спросить ещё очень много чего, но Анубис оборвал всё одним словом и исчез. «Глупо надеется, что такой, как он, уделит мне много времени. Тем более, Дуат нуждается в нём», – как-то совершенно по-детски думается Донкору.

Когда он вчера вернулся домой, то постарался как можно убеждённо соврать, что провожал жреца, который хотел с ним поговорить. Но мама почему-то всё равно ему не поверила. И был бы почти скандал, если бы Донкор не заверил, что совсем случайно встретил Менетнашта, что у него нет никакого повода всё это делать, только то, чтобы лучше узнать обычный люд. И как же его мама была удивлена, что мужчина сделал это без оплаты, не как другие лекари.

– Ты же ему точно ничего не обещал? – с волнением в голосе спрашивала Амизи.

– Нет, мам, точно ничего.

И вроде бы на этом их беседа была окончена, но Донкор чувствовал, что у него ещё хотят что-то спросить. Может, надо было самому рассказать обо всём? Нет, его не поймут, даже она. Конечно, врать – плохо, слишком плохо, но по-другому юноша не мог, не в этом мире, не с этими людьми, ни с кем, только сам с собой. Вот Донкор и был постоянно сам с собой, из-за чего его и считают каким-то ненормальным. Но ведь все люди в своей особенности ненормальные, хотя и вешают ярлыки заранее всем, кому попало. Нет, не так, не всем, не кому попало, а тем, кто не похож на них самих.

Тихо вздохнув, Донкор поставил на землю корзинку и сел рядом, вытирая пот со лба. Синяк на щеке, конечно, давно не болит из-за магии, как и спина, но до сих пор сиял фиолетовым. Наверно, его лицо ужасно смотрится сейчас. Донкор вытянул ноги вперёд и откинулся назад на локти. Запачкается, но, благо, песок можно легко счистить.

Вдалеке, как и всегда в это время, были слышны голоса работяг, которые не имели другого шанса на пропитание и выживание. Сегодня во время перерыва Донкор услышал разговор двух мужчин, которых никогда до этого не видел здесь.

– За эти копейки я не могу даже купить себе новую одежду и хожу в этом, как неизвестно кто!

– Ой, тебе плевать на одежду. У тебя же главное – найти шлюху и присунуть ей, – один из мужчин, что стоял ближе к виноградным кустам, в которых спрятался Донкор, противно засмеялся.

– А ты не можешь свою жену прокормить. Что, ушла уже от тебя к Лузиджу?

– Заткнись! – гаркнул мужчина и сплюнул на землю. – Нам нужно решить, что делать дальше.

– А что делать? Вчера же на собрании всё слышал. И никто мирится не станет.

Что за собрание? С кем мирится? Донкор смог только пожать плечами и дождаться, пока мужчины уйдут, чтобы можно было не скрываться. Хоть ему и было уже восемнадцать, но он до сих пор не понимал, о чём говорят взрослые. Зачем столько таинства, зачем что-то скрывать, если можно говорить очень просто, простыми словами?

Жизнь усложняется не какими-то богами и более высшими существами, а самими людьми, которые думают, что именно боги всё это делают. Конечно, полное заблуждение, штора, которая настолько плотная, что невозможно её сдвинуть с места самостоятельно, но как-то можно продолжать бороться, не опускать руки и не течь за течением. Донкор именно этого не понимал, ведь сам, с пелёнок его учили, не сдавался ни при каких условиях. Да, трепыхался, да, слабо, но всё равно продолжал борьбу, когда казалось, что нет выхода. Так неужели людям так сложно делать тоже самое, чтобы иметь надежду для себя? Юноше казалось, что кто-то, кто выше таких обычных людей, как он, специально внушает им, что нет выхода, что всё ужасно и только самый сильный имеет шанс на выживание. Так и есть, да, и Донкор не раз ругал себя за такие мысли по отношению к небтауи, однако… он не будет падать на колени каждый раз, когда произойдёт какая-то неудача.

Неправильное поведение, которое презирается другими и карается, всегда удачно скрывалось. Даже когда его бил Одджи с дружками – это тоже было отчасти скрыванием, но он понимал, что это больше страх. Трус, самый настоящий трус, которым он всегда и был. А первые попытки отбиваться – ничто иное, как проявление этого качества. Так Донкор считал, так считает, так и будет считать.

Мысли прерываются чьим-то диким смехом, который раздаётся совсем близко, и юноша поворачивает на этот звук голову. Люди, просто люди, рабочие, а он кого желал увидеть? Никого. Вот и правильный ответ. Донкор подымается на ноги и берёт корзину, медленно идя по тропинке между грядками. Тяжело, но никто и не говорил, что будет легко при такой работе.

Солнце медленно склоняет свой лик к линии горизонта, обещая, что будет холодная ночь, как и всегда. Но Донкора сейчас волновало не это, а то, чтобы он успел в храм. Слишком безумно, ведь желать встречи с таким че… с таким богом может только сумасшедший. Донкор качает головой и оставляет корзину возле переполненного склада.

Птицы начали свою последнюю песнь, оповещая весь мир о своём уходе на ночной покой. Напевая себе под нос незатейливую песенку, Донкору почему-то подумалось про Менетнашта, который вчера посмел его чему-то учить. И что, что взрослый? И что, что жрец? Но говорить такое, когда ничего не знаешь – глупо и нетактично. Но юноше всё же хотелось сегодня увидеть мужчину, поговорить с ним, ведь осталось так много вопросов. А вообще, не стоит думать о произошедшем потому, что, как говорит его мама, всё что не делается – всё к лучшему. Но вот отказываться от визита в храм – он не собирался. Не сейчас, не после стольких дней и того, что ему отвечают. Просто, главное, никому не говорить про Анубиса, продолжать жить так же, как и живёт.

Счастливо улыбнувшись, Донкор сорвался с места и побежал уже давно знакомой дорогой. Времени не так уж и много, всего лишь до захода солнца, а потом нужно возвращаться домой, ведь мама станет волноваться, будет расспрашивать. Придётся соврать, но он совсем этого не умел, а если и брался врать, то сразу же краснел и отводил глаза в сторону. Петляя между людьми, Донкор старался быть как можно незаметней. Да и в этой толпе никто не заметит, если даже стащишь мешок с хеджи, как этот у мужчины на поясе, то не заметит ещё очень приличное время. Лавочники оживились, кричали, предлагали, торговались, продавали свои продукты, вещи. Юноша давно заметил один браслет, который привлекал своим изумрудным цветом. Но хедж, чтобы заплатить за него, не было, давно уже не было. Донкор надеялся, что рано или поздно они всё же появятся, а потом он купит это украшение и будет гордится собой.

Чуть не врезавшись в женщину, стоявшую возле одной из лавок и выбирая ткань, Донкор в последний момент успевает увернутся. В который раз он замечает за собой странную быстроту и грацию. «Как у девчонки», – недовольно мелькает в голове у юноши. Почему-то все знакомые его матери, когда он был маленьким, сравнивали его с прекрасной девочкой. Неужели он похож так? В каком месте?

Знакомые скалы, высокая арка, что открывает вид на темноту, что более не пугала, ступени, с которых он вчера упал, и уже потемневший световой диск на песке. Не успел Донкор даже подумать, как к щеке дотронулся знакомый лёгкий ветерок и от стен отбились тихие шаги. Губы растягиваются в непонятной улыбке, и юноша спешит опустить голову. Ненормально, безумно… Да, он безумен! И что? Зато его вера подтвердилась!

– Неужели тебе, дитя, до сих пор есть смысл приходить сюда?

И почему-то Донкору думается, что их каждая встреча начинается с практически одинакового вопроса. Пытаются таким образом дать понять, что надоел? Да нет, сказали бы просто в лицо или просто больше не появлялись.

– Смысл всегда есть во всём. Просто не каждый его видит, – Донкор пожимает плечами и неуверенно садится на последнюю ступеньку, надеясь, что можно.

– Но твой каков? Каждый день после утомительной работы искать встречи с богом Западного мира? – в голосе слышится насмешка.

– Мне интересно, – дрожащим голосом отвечает юноша, складывая руки на коленях. – В своей жизни у меня ничего не было такого, что… захватывало бы. И никто не мог ответить на мои вопросы внятно, а вы… да.

– Значит, я для тебя просто как говорящая книга? Ты странный, смертный, – и в этот раз смех кажется ему каким-то более низким.

– Нет! Нет… просто… вы не поймёте.

– Я? И не пойму? – Анубис искренне удивляется, слыша такие уверенные слова от смертного дитя.

– Просто вы – Бог. Вам свойственно желать и тут же это получать. А я… просто всегда верил, без всяких доказательств верил, что вы есть, что не могли просто так бросить нас. И тут моя вера, то, что было у меня в фантазиях, сбылось. Конечно, всё может быть просто каким-то моим сумасшедшим виденьем, но я… не хочу, чтобы оно кончалось.

Никогда ещё Донкор никому не открывал того, что у него живёт внутри. Но тут божество… он бы сам смог, если захотел, узнать, смог бы просто одним жестом заставить его всё рассказать. Да и смысл что-то скрывать, если хочешь в ответ услышать правдивые слова?

Казалось, что тишина затянулась слишком долго, казалось, что Анубис снова просто ушёл, ничего не сказав на последок. Но Донкор не имел право винить бога, ведь он находит же несколько минут для него, уходит из загробного мира, от душ, которые должен судить.

– Мы не можем иметь то, чего желаем, – чересчур сухо отвечает божество.

– Почему… П-почему вы приходите каждый раз на мой зов? – юноша даже скрестил пальцы, надеясь, что ему ответят сегодня, а не так, как вчера.

– Потому что ты веришь.

И?.. Это всё? Так каждый человек верит, пусть даже будет говорить обратное. Да пусть даже сейчас никто ни во что не верит! Всё равно же есть что-то в душе, что не перестаёт тянутся к высшему, дабы оно помогло.

– Почему вы ушли? Почему позволяете нам, людям, разуверится в вас и забыть? – с пылом спрашивает Донкор, вскакивая на ноги. – Так нельзя! Мы должны верить в вас, мы должны иметь опору, чтобы выжить в этом мире!

– Дитя, – и юноше кажется, что слишком устало это было произнесено, – наше время давно закончилось. Грядёт новый час, где смертные должны существовать отдалено от богов, если хотят выжить самостоятельно.

– Нет, так никогда не было и не будет. Здесь что-то другое…

Донкор не замечает, как произносит это вслух, как в задумчивости кусает нижнюю губу. Только мысль, что всё здесь что-то не то. Юноша подымает взгляд и с нарастающим страхом наблюдает за тем, как вспыхивают кроваво-алым глаза напротив.

– А если я скажу, что идёт негласная война, и мы ушли, чтобы вы не стали кучей разорванного мяса у нас под ногами?

Страх, что до этого не подымал голову, резко расцветает, стоит Анубису снова нависнуть над юношей, выискивая что-то в его глазах. Донкор дрожал, словно слабый листочек на сильном ветру, но не смел сдвинуться с места. Война? Какая война? И если война, то почему он, почему люди вообще о ней ничего не слышали?

– Но как же…

– Подумай хорошенько над моими словами, Донкор.

Юноша вздрагивает от собственного имени и резко отшатывается назад, когда фигура божества рассыпается на мелкие песчинки, которые оседают на пол. Что?.. Оглядевшись вокруг, Донкор прислушивается к тишине, надеясь, что Анубис ещё здесь. Никого. Внимание привлекают всё ещё медленно оседающие песчинки, которые манят его к себе. Юноша протягивает руку вперёд, желая дотронутся до них, ощутить, как предплечье резко вспыхивает болезненным огнём. Донкор пытается смахнуть с рукава накидки чёрные песчинки, которые, кажется, совсем были не на ней. Больно, как будто засунул руку в очаг. В уголках глаз собрались солёные капельки и, когда он подумал, что эта пытка не закончится никогда, всё обрывается. Закатав рукав накидки, юноша не верит своим глазам – на предплечье сиял красным анх. Словно кто-то приложил раскалённое железо, словно животное, на которое поставили клеймо. Донкор трёт предплечье, стараясь убрать этот рисунок, но действия не приносят ничего, кроме покраснения и без того алой… метки. И голос в голове шептал, что никому нельзя это показывать.

Комментарий к Глава 6. Война

Сайт с артами, музыкой и ответами на ваши вопросы: https://caanput.blogspot.com/

========== Глава 7. Тень ==========

ODESZA – Higher Ground (feat. Naomi Wild)

– Тебя никто не должен заметить.

– Да, Господин.

Чёрная фигура кралась между колон, скрываясь в тенях, чтобы не выйти на свет и не быть пойманным. Бесшумные шаги, залезть вверх по стене и переждать, пока стража пройдёт. Нельзя попадаться, иначе он подведёт своего Господина и провалит всё задание. Вся надежда сейчас на него. Но он не понимал, почему Господин не может сам всё узнать, тем более с его возможностями.

Забравшись наверх, чёрная фигура помчалась вперёд, к величественному дворцу небтауи Анпу. Хотя, он бы поспорил насчёт величественности, ведь есть куда прекрасные места, постройки, и уж точно не это. Но какой-то шарм был. Перепрыгивая с крыши на крышу, он сохранял безупречное равновесие, даже не пошатнулся, когда довольно быстро прошёлся по балке, соединяющей два дома. Ближе, ещё ближе к цели и чуть не врезаться в какого-то мужчину на крыше. Силуэт моментально рассыпается на мелкие песчинки и быстро плывёт под ногами мужчины, добираясь до соседней крыши. Секунда и незнакомец снова мчится по крышам, натягивая съехавший капюшон на голову. Повернув голову в сторону, он косится на удивлённого мужчину за своей спиной и довольно улыбается краешками губ.

Чёрная пыль, которая совсем незаметна в ночи, переплыла высокую стену и забилась в самый тёмный угол. Незнакомец выглянул из своего укрытия и, убедившись, что никого нет, схватился за выступ на стене, забираясь наверх. О, он любил свою работу, особенно при этом разводить людей. Вот он я, а вот и нет меня. Засмеявшись себе под нос, чёрная фигура запрыгнула на балкон и поспешила спрятаться за массивной колонной.

– Ты думаешь, это было правильное решение? – раздаётся приглушенный мужской голос.

– Неужели мой Повелитель сомневается в своих деяниях? – звонкий девичий смех и звук льющейся воды. – Вы выбраны самими богами, Повелитель, и каждое Ваше слово для нас – закон.

Скривившись, чёрная тень отделяется от колоны и медленно заходит внутрь комнаты. Покои самого небтауи… Фыркнув, незнакомец распадается на пыль только для того, чтобы подлететь к закрытой двери. И не успевает, на благо, он собраться обратно, как эта же дверь с шумом открывается. Стража, которая заставляет чёрный, густой туман вжаться в стену, почти слиться с ней, бесцеремонно врывается в покои, словно так и должно быть.

– Ваше Величество, были задержаны нарушители, что собирались проникнуть в ваши покои.

Только этого не хватало! Чёрный туман, не слушая, о чём говорят люди, прошмыгнул между ног стражников и стремительно направился куда-то прямо по коридору. То прижимаясь к стенам, то прячась за колонами и по углах, чтобы его не заметили, он не переставал спускаться всё ниже. Не подвести, не раскрыть себя, не забыть. Остановившись возле массивной двери, туман вновь становится человеком и плавно толкает дерево. Яркое свечение, чересчур яркое, которое ослепляет, но незнакомец привык. Он рассматривал золото, украшения, статуи, стеллажи со свитками и тяжёлыми фолиантами. Слишком пёстро, словно какой-то воришка не знал меры и не перестал воровать.

В центре стоял постамент, от которого исходило тусклое голубое свечение. Нашёл. Победоносно улыбнувшись, он медленно подходит к возвышению, надеясь, что нет никаких ловушек. Ещё и неудачные убийцы небтауи так объявились хорошо – всё кишит и ему удастся быть незамеченным. Если опять не оплошает. Остановившись возле постамента, тонкая фигура в чёрной накидке, что полностью скрывала его, рассматривает небольшую голубую сферу в обрамлении вырезанных крыльев. Уже собравшись его взять в руки, он останавливается всего в нескольких сантиметрах и грязно выругивается. Фальшивка, обманка! Их обвели вокруг пальца! Неужели про их план как-то прознали и предупредили? Нет, вряд ли, ведь всё было запланировано два дня назад специально для перестраховки. Тогда заранее положили поддельную сферу… Только зря сюда припёрся.

Недовольно вздохнув, неизвестный закрыл глаза и рассыпался на мелкие песчинки, вздымаясь в воздух и паря к двери. И как он объяснится со своим хозяином? Хотя, не его же ошибка в этом, но, зная знойный и вспыльчивый характер того, кому он служит, можно готовится ко всему.

Во дворце небтауи все копошились из стороны в сторону, словно жуки, что-то кричали друг другу, а кто-то… вообще ревел? Будь возможность, то он бы в лицо каждому человеку засмеялся от такой абсурдности, но проявлять себя из-за такой мелочи мог только обделённый умом. Из-за этого гама никто так и не обратил внимания на чёрный туман, что просочился под дверью в покои небтауи и вылетел через окно. Но что-то ему казалось, что кто-то наблюдает за ним и смеётся. Странно… Наверно, паранойя.

Спрятавшись в одном из тупиков, где даже не было видно серебряных лучей луны, туман снова приобретает человеческую фигуру, которая тут же срывается с места. Что-то невидимое подгоняет его в спину, заставляя почти каждую секунду оглядываться назад в поисках преследователя. Невидимая сила, что порождает что-то тёмное внутри и страх. Просто накрутил себя, ведь ничего же нет. Правда? Он в который раз оборачивается назад и чувствует, как врезается в кого-то. Земля, что-то мягкое, снова земля… Двое тёмных фигур катились кубарем по песку недолго и более тонкий силуэт оказался распластанным под незнакомцем, постанывая. Чего-то он точно не учёл…

– Эй, – тяжело пропыхтел тот, что был сверху, и приподнялся на руках, – с тобой всё нормально?

В ответ раздался хрип, который почему-то заставил поморщится от ощущения какого-то неприятного последствия для него. Фигура склоняется над… ребёнком? В такое время ночи на улице? Что он здесь забыл?! Но не успевает он ответить на свои же вопросы, как кто-то сильный хватает за шкирку и вздёргивает вверх, заставляя подняться на ноги.

– Я посылал тебя не сбивать детей и валяться на них посреди дороги, – недовольно произнёс хриплый мужской голос.

– Г-господин… Я не специально. Это ребёнок сам выскочил на дорогу.

Никто более не успевает произнести слова, как снова раздаётся длинный стон, полный боли, привлекая к себе внимания. Мужчина, нахмурившись, садится на корточки перед ребёнком и недовольно вздыхает. Только ещё этого не хватало. Он бережно подхватывает на руки дитя, как будто это пушинка и поворачивается лицом к своему подопечному.

– Сфера? – сухо спрашивает он.

– Кто-то прознал. Там была фальшивка.

– Тебя, я надеюсь, никто не видел.

– Нет, но… Мне кажется, что кто-то на обратном пути следил за мной. Ещё и тревогу в замке подняли из-за бунта.

Кивнув головой, мужчина крепче прижал к себе притихшего ребёнка и медленно пошёл в противоположную сторону от своего маршрута. Надо же было так… А ведь знал, что всё именно так и будет, что настоящей сферы и подавно нет в сокровищнице. Но как же узнали, что именно сегодня придут за ней, чтобы подстроить вовремя бунт? Ещё и это дитя, которому непонятно почему захотелось погулять ночью. Почему не сидится в тепле, уюте? Или он что-то почувствовал? Потом с этим разберётся, сейчас нужно доставить его домой и позаботиться, чтобы ничего не помнил.

Мужчина никогда просто так никому не помогал, да вообще не протягивал руку помощи никому, а тут так вызвался. Странно, всё слишком странно пошло с началом этого месяца, особенно если вспоминать последние дни. Отогнав ненужные мысли, он толкает дверь в такой, как и все остальные, дом и заходит внутрь. Кромешная тьма, что давно стала ему родной, страшит дитя на руках, вынуждая его мелко вздрагивать. Что-то прошептав нелицеприятное себе под нос, мужчина подходит к пустующей кровати и аккуратно кладёт свою ношу. На соседней кровати кто-то завошкался и пару раз кашлянул. Чтобы его и просто так увидели?.. Мужчина возвращает внимание пострадавшему дитю и проводит рукой над всем его телом. Пожалеет, ой как пожалеет об этом ещё ни раз.

Мальчишка со страхом вглядывался в темноту, пытаясь рассмотреть того, кто принёс его домой и забрал боль. Неужели это?.. Он вздрагивает, когда вспыхивает два ало-красных огонька. Эти глаза, это же…

– А…

– Спи, дитя, – до его лба дотрагивается что-то мягкое и горячее, что заставляет веки потяжелеть.

***

Просыпаться было тяжело, чересчур, словно в глаза кто-то насыпал песка и по голове не раз били. Или как после того, как он, однажды на празднестве, попробовал пиво. Донкор совсем не понимал тех людей, которые постоянно употребляли этот напиток, особенно в поле, на плантации. Голова же потом раскалывается на мелкие кусочки и хочется только сесть где-то в теньке, заснуть. И становится понятным, почему большинство рабочих не хотело работать с утра пораньше.