Текст книги "Дримлайф (СИ)"

Автор книги: Liz Elzard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

====== Глава 11: Стук в дверь ======

Класс оживлённо галдел. От множества голосов у меня вскружилась голова, я пыталась прийти в себя, нервно малюя ручкой в блокноте. Последние декабрьские деньки обещали быть напряжёнными. Итоговые контрольные, проверка всех домашних работ, а тут ещё нас озаботили новогодним утренником, который состоится как раз после всех вышеперечисленных мучений. Разумеется, наш класс уже выбрал сценку для утренника – немного переделанная на свой лад сказка о Красной Шапочке. Довольно примитивно, но что ещё нужно детям, которым предстоит видеть неумелую игру переодетых старшеклассников? Весь день слушала спор о том, что сюжет недоработан, игра «актёров» неидеальна, костюмы не готовы. Как же я была рада, что не участвую во всём этом переполохе. Гомон не прекращался ни на минуту, а тут ещё и Мия, опоздавшая на первый урок, присоединилась к дискуссии, прибавив жару своим появлением. Конечно, ведь девушке досталась главная роль.

– На меня костюм не налезает! – вдруг заныла одноклассница, предварительно выслушав град требований. – Да уж, огромная проблема, – задумчиво пробормотала Кейт, занимающаяся всеми организационными вопросами. – Это просто ужасно! – заскулила Мия, отчего мне показалось, что она сейчас разрыдается. – Я же неделю ничего сдобного не ела, в спортзал ходила, а тут… – и вдруг она, ухватившись за живот, по-настоящему захныкала. – Да ладно тебе, это просто костюм маленький. – Это я большая, – завыла та, – корова. – Боже, Мия, ты весишь меньше меня, кто ещё здесь корова? – попыталась угомонить её Кейт. – Раз костюм один, но он не подходит, то не проще ли нам просто выбрать другую Красную Шапочку? – Да ты видела, какой размер у костюма-то? – присоединилась Тина. – Я что-то не припомню таких худощавых «моделей» среди нас. – Хм, – задумчиво нахмурилась Кейт. – Девчонки, ну вы решите вопрос, наконец-то, – утомлённо грыз карандаш Том, – а то не достанется нам поездка на каток. – Ну, ты-то хоть душу не трави! – взвыла Мия пуще прежнего. – Так! Отставить разговорчики, – звонко вмешался Энди, отчего даже я вздрогнула. – Думаю, Кейт предложила хороший вариант, так что прости, Мия, но тебе придётся побыть в сторонке, раз с костюмами у нас такая неразбериха. – Да? И кого же ты предлагаешь поставить на замену? – пролепетала обиженная девушка. – Ну, – протянул парень и загулял взглядом по классу. Я упорно терла ластиком лист. Эх, рисунок одной неудачной линией был безнадёжно испорчен! Но ничего, сейчас я сделаю лучше. Задержала дыхание, приготовившись провести карандашом по истёртому несчастному листу. Грифель только едва коснулся бумажной поверхности. – О! – раздалось в мою сторону. – Пускай будет Олли. Рука дрогнула, и остро заточенный кончик грубо разодрал бумагу. Я с испуганным видом покосилась в сторону одноклассников. Все смотрели на меня, и от такого количества взглядов карандаш из моих рук просто выскользнул, скатился со стола и затерялся под партой. Ко мне тут же направилась Кейт. Я нервно сглотнула. – Олли, можешь встать на минуту? – любезно попросили меня. Я, ничего не понимая, робко поднялась с места. Кейт, отойдя в сторону, и так и этак разглядывала меня, то же самое делали и остальные. Я растерянно хлопала глазами и медленно багровела, как если бы эти взгляды ощущались подобно прикосновениям. – А что? Думаю, Олли может сойти за Красную Шапочку, – вынесла вердикт Кейт. – И худая, и волосы красные – неплохие параметры для такой роли. У меня чуть дыхание не перехватило. Какая ещё роль? О чём вы? Честно говоря, не будь мои волосы крашеными, то сейчас они бы поседели. – А ты уверена, что она слова свои запомнит? – усмехнулся Том. – Уверена, – недобро зыркнула на него одноклассница, – там нет ничего сложного. – Если постараться и всё выучить, – оптимистично улыбнулся Энди, явно адресуя свою улыбку мне. До меня медленно дошло всё услышанное и сказанное. И тут меня хватила паника: – Нет! – неожиданно заныла я, испугав воплем Кейт. – Я не буду! Я не могу, не умею! – Да чего ты, Олли? – у той удивлённо дрогнули брови. – Это всего лишь сценка. – Не могу я, у меня боязнь сцены! – продолжала по-детски противиться я, придумывая отговорки. – Ну, примерно об этом я и говорил, – между тем взмахнул рукой Том. – Но у нас нет других вариантов, участники могут быть только из одного класса. Олли, пожалуйста. – Нет! – А вдруг у нас получится? За самую лучшую сценку нам подарят сертификат на каток, разве ты не хочешь на каток? Там же здорово, – всячески пытались уговорить меня. – Можно и так сходить, – отпиралась я, – а я только опозорю вас, не надо, отстаньте. Я зажмурилась, слыша только разочарованные вздохи одноклассников, и почему-то сейчас почувствовала себя виноватой перед всеми. Кончено, я была частью класса, и по умолчанию должна принимать какое-то участие в активной жизни, но кто сказал, что я настолько горю этим желанием? Прошло то время, когда я желала заявить о себе, меня уже оттолкнули, поздно теперь. – Олли, но мы ведь будем репетировать, – в ход пустился Энди, – и почему ты сразу отказываешься, не попробовав? Ты же ещё ни разу не играла с нами на утренниках. Так что откинь свои сомнения и присоединяйся, будет весело. От его слов, наполненных добротой и любезностью, у меня сердце дрогнуло. Теперь понятно, почему Энди часто просят кого-то уговорить, ведь у него это идеально получалось, и устоять перед мастером-уговорщиком никто даже не мог. Мне бы сейчас не смотреть в упор на парня и тогда не придётся соглашаться, но взгляд явно противостоял разуму. – Даже если не победим, то обязательно останутся хорошие воспоминания, – продолжал излагать Энди, – да и нечего бояться, ты же не одна будешь. Я была сейчас обезоружена, беспомощна и повержена. Умеют же люди втираться в доверие. Конечно, я понимала, что всё делается ради того, чтобы заставить меня ответить положительно на предложенную роль, но Энди умел обыгрывать, чтобы выглядело всё так, будто бы от этого зависела вся его жизнь. Это всё так трогательно, что у меня задрожал взгляд. – Я, конечно, не настаиваю, – печально вздохнул парень, продолжая спектакль, – и дело за тобой… – Л…ладно, – выдавила я из себя, полностью проиграв эту битву. – Отлично, замечательно, Олли, – Энди одобрительно поднял большой палец вверх. – Ну, тогда сегодня вечером ждём тебя в актовом зале, – похлопала меня по плечу Кейт, – будем примерять костюм, учить слова, так что прошу не опаздывать, ровно в шесть репетиция. – Вот и решили, – облегчённо вздохнул парень. На этом долгий спор закончился, и все благополучно угомонились, а я осела на стул, вникая во всё происходящее. На что я только что согласилась, чёрт подери? Схватилась за голову, стараясь не забиться в истерике. Угораздило же! Остальной остаток времени я думала о том, что теперь буду делать с этой Красной Шапочкой. Раздумья прервал шум, точнее тишина, возникшая из-за того, что в кабинет громко вошла наша классная руководительница. В последние предпраздничные дни она была на взводе, из-за чего вся её привычная весёлость пропала. Мы робко и виновато замолчали: как-никак, но именно мы были причиной её мешков под глазами, наверняка недосыпов и скверного настроения. Та, уставшая от всей учительской волокиты, со вздохом обвела нас взглядом. В такие моменты я как никогда понимала миссис Ирен. – Итак, дорогие мои, – начала она, – надеюсь, все готовятся к предстоящим итоговым работам? Вы уже взрослые, и, думаю, никто из вас не хочет создавать себе проблемы другим. Но, как бы то ни было, всё равно проблемы возникают. Мне бы хотелось поговорить насчёт успеваемости. Каждый из вас знает, что допуск к итоговой работе можно получить только путём определённого количества заработанных оценок, и каждый пытается разрешить этот вопрос. До каникул остаётся две недели, и на данный момент мы имеем следующее, – та открыла свой ежедневник, толстый и потрёпанный. – К сожалению, не все справляются со своими проблемами. Те, кто прогулял занятия или получил плохие оценки, должны выполнить дополнительные задания до конца этой недели. Начнём с тех, кому действительно следует поспешить. Олисава Ридж, – её взгляд пал на меня, и я застыла. Ко мне на стол лёг листок, на котором были распечатаны задания по предметам, с которыми у меня были явные проблемы. Пока миссис Ирен говорила о других должниках, я настороженно прошлась по строчкам распечатки. Мои глаза медленно округлели. Математика, химия, физика… нормативы по физкультуре?! У меня невольно отвисла нижняя челюсть. Задания, сплошные задания! Меня схватила паника, сопровождающаяся жаром. Когда я буду всё это делать?! Вот так на голову всё внезапно и свалилось. Остальные уроки прошли как в тумане. В голове мельтешили мысли то об утреннике, то о перечне заданий, которые нужно успеть сделать каким-то немыслимым образом до конца недели. От всего кошмара кружилась голова, а ведь сегодня мне ещё возвращаться сюда репетировать. Я вздохнула поглубже и постаралась взять в себя в руки: может, это всё – тоже своеобразное испытание? Я чисто ради интереса решила посмотреть, какие задания мне предстоит выполнить – ну, чёрт дёрнул. А черти жестокие, оказывается. Заданий было относительно немного, только причиной моей истерики было вовсе не их количество, а уровень сложности. Для кого составляют эти задачи?! Мои глаза чуть из орбит не вылезли. Я просидела до вечера над одной задачей, так и не придя к верному решению, а оно было и в виде краткого ответа давалось в скобках после каждого задания. От меня требовалось само решение, подробное и объёмное, что мне, разумеется, вряд ли удастся выполнить в кратчайшие сроки. Ломая голову над одним заданием, я в панике переключалась на другое, которое оказывалось не менее сложным. Прогресса не наблюдалось. Время близилось ближе к шести, и я, проклиная всё на свете, бросила всё и отправилась на репетицию. Вечером в школе царила совершенно другая атмосфера. Казалось, что это уже не то здание, в которое идёшь с такой неохотой. Здесь было шумно только из-за того, что репетировать пришли и другие старшие классы. Обстановка показалась мне не такой напряжённой, поэтому я, тяготимая лишь мыслями о дополнительных заданиях, позволила себе немного расслабиться. Я осторожно зашла в шумное просторное помещение, пропахшее паркетом, и меня тут же кто-то выловил, потянув под руку за кулисы. Едва я опомнилась, мне в руки всучили платьице на вешалке и велели поскорей переодеваться, подтолкнув в сторону предполагаемой примерочной. Я топталась возле небольшого зеркала, спрятавшись за какую-то декорацию, и пыталась натянуть на себя платьице, явно сшитое для какого-то косплей-фестиваля. Спустя мгновение на меня из зеркала смотрела весьма странная девица. Во-первых, я почувствовала себя дико неуютно, потому что низ платья, показавшийся мне коротким, открывал мои худощавые колени, облегаемые белыми колготами, которые мне были выданы вместе с костюмом. Во-вторых, этот наряд выглядел чересчур вульгарно для Красной Шапочки. Или я чего-то не понимала? Я то и дело дёргала рюши из алого атласа, надеясь удлинить низ. Сейчас бы всё отдала за то, чтобы этот костюм на меня не налез. Куда больше меня будоражила мысль о том, что в этом вот мне придётся ещё и выступать перед детьми. Безысходно опустив руки, я продолжала разглядывать своё отражение. В привычной комфортной одежде, а это, как правило, кофты и балахоны размера чуть больше моего, я выгляжу по-другому. Впрочем, я не ношу платья, и, наверное, поэтому сейчас ощущаю себя неловко. Так я чувствую себя как будто незащищённой. – Ого, да оно прямо на тебя сшито! – послышался сзади голос Кейт, отчего я испуганно подпрыгнула. – Чего там? – подошла к нам Тина. – О, отлично, теперь Красная Шапка есть. – А когда мы начнём репетировать? – робко поинтересовалась я. – Сейчас репетирует параллельный класс, за ним как раз мы, – доложили мне, – а сейчас я тебе принесу твою речь. Кейт торопливо посеменила куда-то. Я застенчиво зажалась в углу, пытаясь не двигаться в таком наряде, и осторожно озиралась по сторонам. Поблизости баловались парни, явно позабывшие о том, что нужно повторять сценарий, в другой стороне кучковались девчонки из девятых классов и усердно репетировали вполголоса. Я же изображала ряженый манекен, весь покрасневший от стыда. Этот костюм действительно выглядит слишком откровенно для меня. Странно, что в комплекте не было самого главного атрибута – шапочки! Я задумчиво дотронулась до своей макушки. – О, а вот и Красная Шапочка, – послышался голос Энди. Я испугано стала оглядываться, пытаясь что-то разглядеть впотьмах закулисья. Ко мне направлялись Энди и Том, заметившие мой необычный наряд. Я замешкалась, надеясь ещё укрыться от постороннего внимания, моя рука нащупала позади плотное полотно кулисы, и я ловко спряталась за ней. Это, конечно, выглядело странно, но, простите, я сейчас не хотела, чтобы кто-то видел меня в таком виде. Между тем шаги приближались. Нет, только идите не сюда! Стало как-то подозрительно тихо. Внезапно кулисы, кем-то грубо отдёрнутые, исчезли. Я ахнула от неожиданности, едва не повалившись назад. Вид у меня был ошарашенный и несчастный. – Эй, Красная Шапочка, ты куда это убегаешь? – засмеялся Энди. – Кажется, у Красной Шапочки паранойя, – ухмыльнулся Том. Я тряслась и краснела, стараясь побороть это чувство. Костюм Красной Шапочки творил самые настоящие чудеса, отчего одноклассники надолго задержали свои взгляды на мне, а я билась между желанием убежать и спросить Энди о том, что он здесь делает. – А…а… а вы тут что делаете? – всё-таки промямлила я. – Как это – что? – нахмурился Том. – Мы, вообще-то, в сценке играем, сценарий не видела что ли? – Я Волк, – гордо похвалился Энди, – а он Дед Мороз. – Дед Мороз? – с недоумением переспросила я, пытаясь вспомнить присутствие названного персонажа в небезызвестной сказке. – А, сценарий не видела ещё, – укоризненно буркнул Том. – Кейт! Ты где? Здесь наш красноволосый чайник скоро закипит! Тот отправился искать одноклассницу. Кейт, сновавшая среди толпы, бесперебойно отдавала указания, стараясь делать несколько дел одновременно. Время нашей репетиции медленно приближалось, отчего все одноклассники оживлённо загалдели, разбираясь с постановкой. Мне наконец-то в руки попал лист, а точнее целая кипа с моими словами. Я округлёнными глазами уставилась на весь этот текст, и Красная Шапочка чуть ли не упала в обморок. Несложно, говорите? Боже, кому они доверили такой объём текста? Меня затрясло, и от возникшей паники я не смогла прочесть и слова. Захотелось разрыдаться. А мне ведь ещё и дополнительные задания делать… – Олли, ты вся побледнела? Всё в порядке? – осторожно спросила Кейт, заметив, как я застыла с листами в руках. – Всё нормально, – сухо просипела я, постаравшись улыбнуться. Перед самым началом мы дружно собрались в кучку. Мне как можно более доходчиво объяснили сценарий, я внимательно слушала, медленно вникая, и по ходу дела мне стало понятно, откуда в сказке взялся Дед Мороз. В общем, изменили старую добрую сказку до неузнаваемости, и от «Красной Шапочки» осталась, пожалуй, только Красная Шапочка, и та без шапочки. Ну и ещё Волк несчастный. Наш вариант имел совершенно иное содержание. Постараюсь изложить как можно короче: Красная Шапочка несёт пирожки и письма с пожеланиями Деду Морозу, а Волк-негодяй пытается ей мешать: меняет дорожные знаки, ставит ловушки и прочее. Чем бедная Шапочка ему не угодила – неизвестно. Наверное, мстит за прошлый раз, когда его дровосеки порезали за бабушку. Кстати, о дровосеках. Почему-то в нашей интерпретации вместо них – девушки-рыцари, которые по легенде являются потомками тех самых дровосеков. Однако мои спасительницы появляются на сцене в самом конце. Мой противник опережает меня, и я в итоге должна спасти Деда Мороза, которого собирается съесть волк. Но Красная Шапочка бессильна, поэтому ей на помощь приходят боевые девчонки. В общем, всё до скукоты банально, но, как сказала Кейт, главное – красиво обыграть, в чём я усомнилась. Итак, основные слова я успела вбить в память, пока мы бурно обсуждали нашу постановку. Не так уж и трудно, как показалось вначале. Теперь бы суметь это всё воспроизвести. Одноклассники засуетились, Кейт, исполняющая роль рассказчика, поманила рукой, чтобы я подошла туда, откуда буду выходить. Самое веселье было только в разгаре. Я ещё удивилась, что ушла потом с репетиции живая. – Я… я… – мои губы дрожали, – я Красная Шапочка, иду к Деду Морозу отнести письма и пирожки, – честно говоря, вид у меня был слишком напуганный для той, кто собрался в долгий опасный путь. – Красная Шапочка, – обиженно надулся Энди, отойдя от сценария, – я, по-моему, не настолько страшный Волк. – Стоп! – выкрикнула Кейт, чьё терпение медленно иссякало. – Так не пойдёт, Олли. Постарайся говорить как можно более естественно, у тебя выходит, будто ты просто говоришь слова, а надо делать это выразительно. И прошу, избавься от этого заикания, тебя же не на расстрел привели. – Ууу, – протянул Том, закатив глаза, – это теперь надолго. С горем пополам первую часть нашей сценки мы кое-как отточили до уровня «хотя бы не так ужасно, как было». А так как роль главной героини по счастливой случайности досталась именно мне, то репетиция обещала быть долгой. У меня не получалось показать ту Красную Шапочку, я была полностью лишена актёрского таланта, отчего приходилось обыгрывать одно и то же по несколько раз, пока до меня само по себе не доходило, какие эмоции будет лучше показать в том или ином моменте. Мы промучились полтора часа, если не больше, затем я почувствовала усталость, а терпеть постороннее давление стало всё трудней. На меня одной большой гурьбой навалились разные мысли: дополнительные задания, сценка, предстоящие итоговые работы, а здесь ещё требовали внятности и хорошей игры. Я была утомлена и от усталости всё чаще терялась. Это начинало раздражать всех, а меня – угнетать. Град возмущений сыпался отовсюду. На меня уже успели взвалить ответственность за всю постановку, и теперь именно от меня зависело, пойдёт ли наш класс на каток или нет. От объявленного вознаграждения все как будто озверели! Неужели это настолько важно? Пожалуй, единственным, кто крепко держал себя в руках, оставался Энди, но и в его взгляде порой проскальзывала нотка недовольства и утомления. Мне становилось тяжело видеть эти лица, требовательные и возмущённые моим неумением. Меня окружили со всех сторон и вот-вот раздавят, как букашку. Мы мучили одни и те же реплики по миллиону раз, пока язык окончательно не отсох. – Дед Мороз! – я старалась выжать из себя оставшиеся усилия на последнем моменте нашей постановки. – Это я, Шапочная Красочка! – Шапочная Красочка? – у Тома, исполняющего роль Деда Мороза, лицо запылало от возмущения. – Ты что несёшь, чёрт тебя за ногу? – он с гневом стукнул по полу подобием посоха в виде длинной швабры. – Ты совсем уже тронулась? Да мы тут застряли уже из-за тебя! Сколько можно тормозить? Ты хоть раз можешь сделать что-нибудь нормально? – взъелся тот. Я часто заморгала глазами, чувствуя, что медленно теряю над собой контроль. В действительности у меня уже не было сил, чтобы терпеливо закончить репетицию, точно так же не было сил и на старание. А когда я приду домой, то, наверное, вообще просто упаду на пороге, и ведь никому не будет до этого дела, никто не задумается о том, как Олисаве Ридж трудно приходится с учёбой. Стало как-то больно и обидно. – Простите, Дед Мороз, – глухо всхлипнула я, – я так не хотела. Я, подавленная и расстроенная, внезапно умчалась за кулисы, оставив на сцене обескураженных моим поведением одноклассников. Никто не должен видеть мои слёзы в такой момент – засмеют ведь, ироды. Я полностью расклеилась, и если ещё сюда шла с каким-то настроем, то теперь от него осталась жалкая горстка пепла. Тяжёлые и плотные кулисы, тёмные и непроницаемые, – за ними никто не увидит моих слёз, моего отчаяния, никто не услышит тех мыслей, которые посещают меня в такие моменты. Может, потому что никому неинтересны задетые чувства Олисавы Ридж? Я забилась в самый тёмный угол, уселась в пыль, обняв колени, и пожелала стать меньше и исчезнуть, превратиться в одну из пылинок, осевших на паркет. Где-то снаружи слышался гомон: – Ну вот что ты наделал, Том? – ворчала Кейт. – Нельзя же так. – А что не так? Иногда человеку нужен хороший пинок под задницу, чтобы он начал что-то делать. – По-моему, в нашем случае это не совсем тактично. Где теперь её искать? – Не думаю, что она далеко убежала, а если и убежала, то вернётся потом, не маленькая же. Расходимся, ребят! Концерт окончен. Послышалось безразличное шарканье обуви, пронесшееся рядом с моим укрытием. Я старательно задержала дрожащее дыхание, чтобы не всхлипнуть. Болтовня, наполненная усталым зеванием, вскоре затихла. Видимо, актовый зал опустел, но выбираться отсюда следом мне как-то не хотелось – я ещё не доплакала, а пока здесь никого, можно наконец дать волю чувствам. Сейчас я себя ощущала полностью брошенной, покинутой и оставленной в самом тёмном углу. Неужели люди настолько бывают безразличны? От такой печальной мысли я несчастно всхлипнула, сделав это очень громко, и в ту же секунду плотный занавес дрогнул и с шорохом исчез в сторону. Я подняла свои заплаканные глаза. – Так и знал, что ты здесь, – постарался улыбнуться мне Энди. Я поникла, спрятав своё лицо, и сжала губы. Не очень-то хотелось, чтобы сейчас меня кто-то видел. Почему он остался? Почему не ушел вместе с остальными? – По-моему, ты слишком принимаешь всё близко к сердцу, – продолжил парень, – сидишь вечно в своём мирке и ни с кем не общаешься, не зная, что от людей можно ожидать. Том ведь всегда такой, не стоит так реагировать на его выпады, не нужно с таким негативом это принимать. Люди спорят, ссорятся и мирятся – это вполне нормально. Где ты видела, чтобы всё в отношениях людей было идеально? Он разговаривал спокойно и непринуждённо, будто я была запутавшимся ребёнком в его глазах. И я ведь действительно была беспомощна сейчас, оставленная лишь на растерзание собственным мыслям. Однажды никто не пришёл мне на помощь, и я привыкла забиваться в углы, выплёскивать боль там, чтобы затем выйти снова наружу и копить всё заново. А что, если появится человек, готовый испить эту чашу и наполнить её чем-то другим? Другим и настолько редким, чтобы не допустить переполнения сосуда. – Так что, – продолжал разговор Энди, – перестать так относиться к вещам, которые этого не стоят. Это всего лишь сценка для утренника, и ничего серьёзного в этом нет: все делают ошибки. – Дело даже не в ошибках, – подала голос я, полностью размякнув, – всё так навалилось внезапно. Эти дополнительные задания такие трудные… – А, так ты поэтому такая сегодня? – задумчиво почесал затылок тот. – В чём тогда проблема? Приноси свои задания, мы поможем разобраться. Я с удивлением уставилась на парня. Помочь? Мне? – Чего же ты раньше молчала? – вздохнул только он. – Так ведь и неделя пролетит. – Но разве я достойна такой помощи? – угораздило меня обмолвиться. – Чего? – Энди вдруг рассмеялся. – Ты так говоришь, будто это великое дело – помочь решить задачу. – Но ведь дело же. – Олли, если человек сам предлагает помощь, стоит ли задаваться таким вопросом? – Я просто не хочу никого обременять, – пробормотала я. – Помощь – не бремя. Бремя – это то, что ты несёшь в себе, пытаясь постоянно бороться в одиночку. – Разве это не слабость – рассчитывать на кого-то? – Нет, совсем нет: слабость – это боязнь выбраться из собственной тени сомнений. Мне надолго запомнился наш диалог. Тогда мы поговорили пускай и немного, но этот разговор был неким утешением, спасением от нового забвения, как если бы тот неслышный крик о помощи был всё-таки услышан. Мы разошлись у крыльца школы, любезно попрощались, я вернулась домой с какой-то бодростью надежды, ведь не кто-то решил помочь мне, а сам Энди. Всё же, он отзывчивый, хороший человек, хотя куда привычней принимать лицемерие от таких холёных красавчиков. Я вспоминала каждое слово, каждую фразу, которую услышала в тот вечер. Даже во сне разыскала тот странный кинотеатр и пересматривала это воспоминание по несколько раз, когда бесконечные веселья мне наскучили. В один момент показалось, Энди делает то же самое, что и Анри. С чего вдруг меня посетила такая мысль – я понятия не имею. Они абсолютно разные люди, но что-то в их действиях было похожее: обоих вдруг приспичило ни с того ни с сего помогать мне. Только вот каждый избрал свои методы, и пока что Энди явно брал верх. Кстати, о сновидениях. С тех пор, как я застрелила Анри, он больше не появлялся, и контроль над сном был полностью предоставлен мне. Я продолжала душевный отдых в прекрасных долинах, веселилась с эльфами, летала и творила массу немыслимых вещей. Я пробовала найти Энди в своём сне, и поначалу наши встречи казались мне правдоподобными, наполненными теплом и романтикой. Однако позже я стала замечать, что действия парня полностью повторяют мои желания, всё становилось до ужаса предсказуемо, а ко мне неожиданно снизошло осознание, что это всё лишь моя фантазия. Это всего лишь образ Энди, которого я хочу видеть, но никак не настоящий парень. Наслаждение победой оказалось кратковременным, и спустя время я начинала чувствовать тоску. Мир, в котором всё было подвластно только мне, неожиданно стал скучным. Я даже начала больше читать, чтобы придумать идею для нового ландшафта, подключив к этому свою фантазию. Решила, всё же, на худой конец скопировать вселенную любимой компьютерной игры, и последнюю неделю в своих снах изображала мага, участвуя в разнообразных сражениях – в общем, делала то же самое, что и за компьютерной игрой. Казалось бы, откуда взяться грусти, когда целый мир принадлежит одной лишь мне? Да вот только оттого мир и был скучен, что в нём всё происходило по щелчку моих пальцев. Не такого исхода я ожидала. На шумной перемене было сложно найти минуту, когда Энди не шибко занят беседой с другими одноклассниками, а беспардонно вмешиваться со своими заботами мне не очень хотелось. На мою удачу такой момент всё-таки выпал, и я, поборов всю свою робость, решилась осторожно окликнуть одноклассника. – Э…Энди! – выпалила я, сипло и едва слышно от неуверенности. Тот каким-то чудом услышал отчаянный зов и любопытно повернул голову в мою сторону. Я, поражённая временной немотой, лишь помахала листиком. Парень быстро сообразил и неожиданно направился к моей парте. Меня хватил ступор. Энди уселся рядом и озадаченно взглянул на список заданий. – Что это у нас? Математика, ага. Хм, – задумчиво нахмурился одноклассник, – что-то знакомое. Я осторожно посмотрела на лист, который вчера измучила, и будто понадеялась в присутствии Энди словить какую-нибудь умную мысль. Между тем парень ловко стащил с моего пенала карандаш и, с готовностью писать, снова глубоко задумался. – А! – внезапно воскликнул он. – Здесь всё очень просто, смотри. Он принялся что-то объяснять, а со мной в этот момент происходило нечто странное. Я в упор смотрела на Энди, на то, как он мимолётно переводит взгляд в мою сторону, пытаясь вдолбить мне элементарное правило решения задачи. В плену неведомой мне магии я едва расслышала все его слова, а то и вовсе они прошли мимо моих ушей. – Поняла? – под конец обратился ко мне парень, ткнув в мою сторону моим же карандашом. – Угу, – бездумно протянула я, едва спустившись с небес. – Расскажи, что ты поняла, – недоверчиво прищурился тот. – А…эмм… – вот так неожиданность. – Эх ты, – глубоко вздохнул Энди, – дай какой-нибудь листок, я напишу подробное решение, а потом ты по аналогии напишешь остальные задачи, просто числа другие в формулу подставь, по примеру поймёшь. Я в растерянности одолжила ему выдранный из какой-то тетради листик, и парень погрузился в решение. Впрочем, долго ждать не пришлось, и готовенькая задача уже через пять минут красовалась почерком Энди на листочке. С таким же успехом мне помогли и с задачами по физике. – Вот видишь – ничего проблемного, просто нужно немного поднапрячь извилину, – бодро потянулся одноклассник, – только химию спроси у Кейт. – Кто сказал «химия»? – послышался голос всезнающей одноклассницы, которая моментально оторвалась от своих дел. – Помощь твоя нужна, – подозвал её Энди, – объясни-ка человеку химию. – А, минуточку, – та охотно присоединилась к нашему кругу недоучёных. Кейт не пришлось долго корпеть, и она, позабывшись, с огромной радостью написала мне сразу все задания, затем Энди внёс свою лепту, после чего умы класса сошлись в небольшой дискуссии по поводу какой-то химической реакции. Кажется, про меня и вовсе забыли. Я вжалась в стул, поражённо глядя на обоих. До этого дня ничего подобного не ожидала от них. Может, мне стоит пересмотреть свои привычные взгляды на жизнь? Люди помогают мне, хотя я обычно вижу в них какую-то угрозу. Быть может, всё совсем не так, как кажется? Мы славно посидели втроём на этой переменке. Пускай я и молчала, но отчего-то мне было немного весело и… как-то тепло на душе. Может, потому что я почувствовала, что не одинока? Это чувство давнее и совсем позабытое. Чувство части чего-то большего. Я предалась полностью этой иллюзии, позволив себе улыбнуться и насладиться минутами в кругу тех, с кем хотела бы общаться близко. Ведь я всё ещё жила незабытым прошлым. – Вот и готово, – уже ко мне обратился Энди, протягивая полностью исписанный листок, – и никаких проблем. – Да это до неприличия элементарно, какие проблемы могут быть? – непонимающе отозвалась Кейт. Я с каким-то впечатлённым выражением пялилась на начерканные решения. Так подробно, так аккуратно, всё расписано до мельчайших деталей. Послышался звонок на урок, прежде чем я опомнилась: – Спасибо! – бросила вслед уходящим на свои места одноклассникам. – Не за что, обращайся, – Энди только махнул рукой. Вот и проблема, из-за которой я смела вчера плакать и мучиться, решилась сама собой. Драгоценный листочек, несущий на себе почерк Энди, извозился в моих трепещущих руках. Я, глядя на все эти старательно выведенные цифры и формулы с пояснениями, вдруг подумала, что обязана чем-то ответить, пускай и на такую пустяковую помощь. Вдруг показалось, что и я могу быть чем-то полезна, мне захотелось сделать что-то хорошее для тех, кто отозвался и не остался равнодушным. Так ведь бывает, что, сближаясь с людьми, человек желает быть значимым, особенно когда к нему любезно относятся. Но не делаю ли я прежних ошибок, собираясь вновь открыться людям? Где-то затаились сомнения, но они были предательски молчаливыми. Я решила в конце концов постараться выложиться на сегодняшней репетиции и никого не подводить. Забытые чувство бодрости и приподнятое настроение посодействовали моему сегодняшнему настрою. Уроки прошли быстро, затем и наступил вечер. Я шла на репетицию с небывалым энтузиазмом. Давно не возникало такого воодушевления и бодрости духа, я прямо-таки засияла. Наверное, именно поэтому сегодня у меня всё получалось, а не шло насмарку, как это бывает обычно. Мы быстро отрепетировали, прогнали все диалоги, никто не возражал, и даже вечно ворчливый Том вздохнул с облегчением. Я вложила максимум эмоций в свои слова, чтобы затем достойно сыграть свою роль на утреннике: вдруг захотелось произвести впечатление, пускай затихший червячок сомнения и подсказывал, что это плохая идея. На этот раз наша дружная толпа разошлась по домам бодро и весело. Никто ни на кого не кричал, язык не путал слова, никому не пришлось больше прятаться в пыльном углу и умываться слезами неудач. А когда я пришла домой, то сразу же позвонила Лилит, пригласив её на наш предстоящий новогодний утренник. Подруга удивилась такому неожиданному повороту событий, и остальной наш разговор потратился на мой рассказ о том, как я случайно стала Красной Шапочкой. Разумеется, Лилит было интересно посмотреть на это зрелище, а для меня стало на одну причину больше сделать своё выступление идеальным. За неделю моя жизнь разделилась на реальность и сны, в которых теперь я бессмысленно блуждала, любуясь фантастическими пейзажами, какие только смогла выжать из своего воображения. Что странно: теперь мне не было понятно, что лучше – реальная повседневность или сновидения? Всё стало как-то вдруг меняться, и теперь, достаточно сблизившись с людьми, я переставала чувствовать ту отчуждённость, ту робость, с которой привыкла просыпаться и жить. Неужели окружение людей способно так сильно менять прежние взгляды на жизнь? Я погрузилась в атмосферу школьных будней и теперь была её участником, а не наблюдателем. Быть может, со стороны наблюдателя всё выглядит иначе? Я просто не знала, каково это быть частью коллектива, каково ссориться и прощать, каково общаться с разными людьми. Я ощутила, что принадлежу этому миру, слыша своё имя в голосах одноклассников. Пока нас что-то объединяло, мы были дружны как никогда. Однако мне снизошло понимание: так будет до тех пор, пока не закончится наша сценка, новогодний утренник, затем наше единство разобьётся, и Олисава Ридж останется забытой, как и было раньше. Всё вернется на круги своя, и это случится именно в тот момент, когда я окончательно привыкну быть той частью. Но мне не хотелось больше оставаться в стороне, сидеть в одиночестве и лишь молчаливо наблюдать, мне хотелось остаться частичкой. Я должна была сделать что-то важное, чтобы обрести своё место. Однажды я видела странный сон. Точнее, я видела кое-что странное в своём осознанном сновидении. Так как Анри исчез, больше никто не мешал исследовать просторы моей вселенной. Именно в тот раз мне показалось, что сны – это далеко не то, что мы привыкли видеть в обычном нашем понимании. Это нечто большее, но настолько неизведанное, кажущееся порой чем-то мистическим. Я бродила по пустому парящему городу, который всегда оставался где-то высоко в небе и никогда не исчезал по моему желанию – такую странность я обнаружила недавно. Этот город был хорошо знаком мне после выходок Анри, именно здесь мы постоянно встречались. Почему мне захотелось пойти именно сюда – понятия не имею. Видимо, было настолько скучно, что одолела ностальгия по тем временам, когда за сон приходилось бороться. Я нашла то самое здание. Оно заметно отличалось от остальных домов – высокое, статное, с причудливым фасадом. Будто этот дом был просто не отсюда. Внутри же царил тихий мрак пустых коридоров, однообразных и не отличающихся между собой, я наугад поднялась по лестнице, чтобы полностью в этом убедиться. Сплошные двери, двери, двери… Тишину рассекали лишь мои робкие шажки. Я двигалась вдоль коридора, показавшегося мне чем-то примечательным, и периодически вздрагивала то от собственной тени, то от неуклюже шаркнувших ботинок. Жуткое место. Затем мой блуждающий взгляд наткнулся на приоткрытую дверь. Я невольно замедлилась, пытаясь вглядеться в зияющую щель, но как бы я не изворачивалась, наполняющий всё вокруг мрак создал надёжный непроницаемый заслон. Пришлось приблизиться. Я сто раз подумала, прежде чем открывать эту манящую дверь. Потопталась, не зная, что меня ждёт впереди. Затем рука дрогнула, и пальцы обхватили ручку. Петли негромко скрипнули. Я шагнула в тёмноту, после чего дверь резко захлопнулась. Звук навлёк на меня страх. Хотелось ринуться назад от неизвестности, но бежать было поздно. Меня обдало морозным ветром, обкидывающим прохладными снежинками, после чего меня как будто выбросило куда-то. Я опомнилась, сидя в сугробе, и осторожно осмотрелась. Это была заснеженная пустыня, над которой играли переливы северного сияния. Я не создавала это место, но оно словно было частью какого-то уголка моего сознания. Ледяная красота, одиночество застывшего в небе зелено-жёлтого света, морозная тишина, в которой ветер едва слышно шуршал снежными песчинками – это навлекало одновременно и грусть и восторг увиденного. Бескрайний простор манил куда-то, как будто нужно идти только дальше и не оглядываться. Здесь было холодно. Тело млело, словно готовясь выпустить из остывшего нутра душу. Я схватилась за сердце, вспоминая, что я здесь, я во сне. Мне следовало продолжить свой собственный путь по бескрайней долине, где не было дорог. Мои следы отчетливо темнели на девственно белом снегу, они тянулись откуда-то из бесконечности, словно здесь я шагала вечность. Мне показалось, что впереди что-то есть: какая-то развилка. Я ускорилась, заметив там фигуру человека. Мне следовало насторожиться, но почему-то здесь я не испытывала чувства страха. Приблизилась, поглядывая на заблудившего сюда незнакомца. Зеленоватый отлив северного сияния чуть озарил его очертания. Я чуть дрогнула, узнав Энди. Он, одетый в зимнюю дублёнку, стоял, не двигаясь, а рядом, из-под заснеженной земли, выступало надгробие, покрытое инеем. Я приблизилась. Лицо одноклассника прониклось скорбью, и мне вдруг показалось, что это совсем другой человек. Привычный живой взгляд покинул блеск, глаза ровно и безжизненно смотрели на холодный могильный камень. Меня хватил мандраж: зачем Энди пришёл на это кладбище? Парень совсем не слышал моего присутствия и только застыл в скорбном молчании. Мне почудился блеск слёз на его щеках. – Прости, я ничем не смог тебе помочь, – прошептал он, будто разговаривая с усопшим, – прости. Я посмотрела на надгробие, но яростная стихия позаботилась о том, чтобы имя умершего осталось мне неизвестным. Подошла к однокласснику, разглядывая его, словно незнакомца. Это был не образ, придуманный мной, этот Энди был проекцией настоящего, иначе бы он давно увидел меня и повернул бы голову. В этом месте ничто не было подвластно моему желанию. Что-то здесь не так. – Энди? – окликнула я парня. Тот встрепенулся, будто не ожидал меня здесь встретить. – Олли? – в его глазах проскользнуло удивление. – Почему ты здесь? – Я… – тот задумался, – хотел извиниться перед своим приятелем. Я всегда прошу у него прощения, пускай он и не слышит меня больше. Ведь я виноват… очень виноват. Я обескуражено промолчала. Что же могло произойти? Точнее, что произошло? Ответ пришёл куда быстрее: я не знаю ничего об Энди. Я не знаю его и то, что ему пришлось пережить когда-то, что сподвигло его стать отзывчивым человеком. Эта мысль промелькнула неожиданно и шокировала меня: каждый человек несёт что-то в себе, будь то радость настоящего или печаль минувшего. Мы простояли долго в причудливом танце северного сияния. Это был сон, всего лишь сон, но я будто заглянула в судьбу другого человека. Затем поднялась метель, запорошившая меня, после чего стало темно. Я снова оказалась в том коридоре и теперь в беспамятстве стояла перед дверью, словно никуда и не заходила. Дверь была прикрыта, и я, подёргав ручку, обнаружила, что она наглухо заперта. Затем двинулась дальше по коридору, попутно пытаясь открыть каждую попавшуюся дверь, но куда бы я не пошла, все двери, укрывшие свои тайны, оказывались запертыми. Мой исследовательский интерес на том и сгорел, и теперь я бесцельно блуждала по коридорам, думая над тем, куда бы пойти ещё. В полумраке загулял сквозняк, неосторожно коснувшийся меня. Я остановилась, уловив в нём нотку какой-то угрозы. Затем раздался резкий звук, будто кто-то с яростью вдарил кулаком по дереву. Удар приглушённо доносился откуда-то из глубин здания, однако это совершенно не вызывало у меня желания пойти туда и проверить. Именно оттуда тянулся сквозняк, постепенно перерастающий в ветер. Мне почудился шёпот: – Ты разозлила меня, Лисси, очень разозлила… Я, встрепенувшись, стала судорожно дёргать головой. Тихий голос Анри и его манера разговаривать узнавались в любом постороннем шуме. Только вот где сам парень? Он не появился, а мой контроль сновидения не исчез, как это обычно происходит. Видение? Что бы то ни было, лучше здесь не задерживаться. Я в спешке покинула странное здание, какое-то чувство преследования меня долго не оставляло. Я могла по своему желанию переместиться в любую точку своего мира, поэтому с уходом из города не возникло проблем: на выходе я сымпровизировала вихрь портала и, забегая внутрь воронки, просто представила местность, в которую собиралась отправиться. Дальше я от скуки кемарила на зелёной лужайке в тени деревца, пока не пробудилась от звона будильника. Разобравшись с дополнительными заданиями и сдав их за оставшуюся неделю, я вдруг внезапно решила посвятить себя тщательной подготовке к итоговым работам. Откуда-то во мне пробудилось это рвение, этот азарт, словно от хорошего результата меня ждала достойная награда. Впрочем, я чувствовала, что Анри всё ещё следит за мной и наверняка думает, что про итоговые работы я нагло забуду, после чего можно будет меня помучить дурацкими снами-испытаниями. Такой расправы я не хотела, поэтому решила постараться. Была и другая причина: мне отныне не хотелось отставать от одноклассников. Казалось, что по причине неуспеваемости со мной никто не общается. Наверное, отчасти так и было, и меня принимали за глупую девчонку, с которой не то чтобы о модных журналах поговорить нельзя, но и о самой красивой химической реакции тоже. Расширять кругозор полезно и никогда не поздно, поэтому сегодня компьютер впервые остался выключенным на такое большой срок. Повтор материала занимал достаточно времени и сам по себе был трудоёмким, зато я, не пожалев потраченного времени, наконец-то разобралась с вещами, которые изначально не дошли до моего понимания, и от чувства, что мне удалось что-то усвоить, настроение значительно поднималось – мой самостоятельный труд не шёл насмарку. А чтобы повысить эффективность своей работы, я проводила недолгие медитации на перерывах, и знаете, это действительно мне помогло сосредоточиться на главном. В таком погружённом состоянии я пробыла неделю. Наступили новые выходные, а я удивилась, как быстро может лететь время, оказывается. Впервые за всю неделю я легла спать с чувством облегчения: никуда не нужно завтра идти, никто не мешает мне отдыхать во время сна – что может быть лучше? Нежась в постели, проваливалась в новый сон. Сейчас будет праздник, появится возможность летать, а если повезёт, то заберусь в тот странный город и поищу новые открытые двери. Как вы успели понять, я строила грандиозные планы и с охотой ожидала их осуществления. А что собиралась творить на Новый год! Этот пункт, правда, ещё на стадии разработки. Новое сновидение встретило меня привычной яркостью красок. Сначала я бродила по своему лесу, любовалась природой, дышала свежим воздухам (хотя откуда во сне может взяться свежий воздух?). Тени массивных крон разлились по зелёной травке, на которой пестрели цветочки, вымощенная дорожка вела в небольшой городок, но туда мне пока что не нужно было. Прислушалась. Как-то тихо сегодня: ни птиц, ни ветерка не слышно – будто затишье перед бурей. Вот только этого мне не надо. Ладно, не велика беда. Сейчас выберусь на побережье, а там глядишь и волны будут шуметь. В просвете, меж массивных стволов деревьев, уже виднелась морская синева. Я ускорила шаг, помчавшись по тропинке. Сейчас будет небольшая развилка, а затем… Остановилась очень резко и едва не полетела носом вперёд. Меня хватил ступор, и я с недоразумением уставилась на огромную расщелину, разделявшую лес и песчаный пляж. С другого края медленно осыпался песок и стекали многочисленные морские ручейки, тянувшиеся куда-то в бездну и исчезающие в полумраке. Я озадаченно пошла вдоль катаклизма: откуда это здесь взялось, спрашивается? И ведь взялось же, да ещё совсем недавно. Не нравится мне это, ой как не нравится. Попробую убрать силой мысли. Я сосредоточенно нахмурилась и закрыла глаза, представляя былой пейзаж этого места. Мысленно восстанавливала эту картинку, в надежде затем увидеть прежний пляж. Однако каково же было моё разочарование, когда я снова увидела эту уродскую расщелину. И что это всё значит? Ситуация напрягала. Кто-то хозяйничает в моём сновидении, только вот сам подлец не спешит высовываться. Чего же он ждёт? К счастью, я не утратила большую часть своих возможностей. В этот раз мне захотелось самой разыскать Анри. Я создала портал и сразу же нырнула в пространственное завихрение. На сей раз меня не хило вышвырнуло, и пришлось полететь изящным кувырком по твердой каменистой дороге. Опомнившись, поднялась и заозиралась по сторонам. Город, который мне был привычен, когда пустующие улицы серели гигантами-небоскрёбами, был сейчас полностью разрушен, как будто здесь волной прошёлся апокалипсис. Уцелевшие фасады зияли пустыми окнами, от которых ломано шли тяжёлые трещины, дороги захламили обвалы бетонных плит, из которых коряво торчала арматура. Кое-как узнав улицу, я направилась к самому главному зданию, и, что странно, оно единственное оказалось уцелевшим и теперь величественно возвышалось над руинами крепостью. Я не стала пробираться по улицам и воспользовалась коротким путём, воспарив вверх. С высоты разгром выглядел куда хуже. Когда всё успело так резко поменяться? За этими мыслями я незаметно подобралась к главному зданию и приземлилась на крыше. Там по-прежнему стоял чайный столик, на котором забыто осталась кружка с недопитым чаем. Я настороженно приблизилась и, заметив рядом с кружкой книгу, дернулась вперёд. На однотонном переплёте не было ни названия, ни автора. Открыла, внезапно обнаружив, что все, абсолютно все строки тянутся одинаково: «Лисси, Лисси, Лисси…» Хаотичный веер листов как будто двигался сам по себе, шурша бумагой. Я просто держала книгу на ладонях, наблюдая за происходящим. Когда это всё прекратилось, мне предстала последняя страница, на которой большим шрифтом пестрело следующее: «Ты разозлила меня, Лисси!» – Ты не представляешь, как разозлила!!! – раздалось внезапно над моим ухом. Я пробудилась резким подъёмом. В сторонке трезвонил будильник, а я будто и не слышала его, обескуражено уставившись сквозь простынь. Вначале меня одолело гнетущее чувство, что нужно собираться в школу, но я быстро вспомнила, что сегодня никуда идти не надо. С тяжёлым вздохом протерла сонные глаза и нащупала в утренней полутьме кнопку на будильнике, который забыла отключить на выходные. В голове оставался туман, но спать не хотелось. В моём мире снова творится какая-то чертовщина, и ведь я так и чувствовала, что моя радость долго не продлится. С этими мыслями я сонно сползла с кровати и подошла к окну, за которым синел утренний пейзаж. Отдёрнула шторку навстречу покрытому инеем окну. Красивый морозный узор передавал причудливые завитки, а где-то посередине они растворялись и будто сливались со стеклом. Я заворожёно разглядывала эту своеобразную рамочку, в которой рисовалась картинка двора. Внезапно меня прошибла какая-то неведомая судорога, и я неморгающим, ошарашенным взглядом уставилась на своё тайное имя, нацарапанное кем-то на замёрзшем окне. Буквы, явно выведенные с гневом, были похожи на ломаные линии – таким незатейливым почерком обычно хулиганы пишут на стенах, чтобы побыстрей изложить свою мысль и сбежать. Я отстранилась назад, ныряя спиной в объятия тюля. Полупрозрачная материя с лёгким шорохом соскользнула и закрыла увиденное. Ноги вросли в пол, затем я решилась снова посмотреть на окно и резко отдёрнула штору. Надпись никуда не исчезла и осталась на своём месте, словно предупреждая меня о чём-то. Как? Как это могло произойти? Как он попал в мою комнату? Мне уже было совсем не смешно. Живот зашёлся спазмом – так бывает, когда меня одолевает страх. Оттого и спать мигом расхотелось. Ещё бы: ко мне в дом лазит маньяк и оставляет послания! Совсем не радостная перспектива. Я нагрузила день всевозможными делами, лишь бы отвлечься от невесёлых мыслей. Наверное, я успела сделать всё, что обычно делаю в течение недели, а то и больше. С утра до полудня, наверное, проштудировала весь учебный материал, который мы прошли за семестр. После такого мозгового штурма меня стало клонить ко сну, но я усиленно сопротивлялась этому желанию, пытаясь всячески себя занять. После всех увиденных кошмаров я особенно боялась возвращаться в сновидение, но ведь и не спать вовсе тоже нельзя. Глаза начинали сами закрываться, как будто кто-то намеренно навевал на меня сон. Постаралась читать книгу, но быстро поняла, что дело совершенно бесполезное, когда из-за сонливости приходится перечитывать одно и то же по несколько раз. Вместо этого меня быстро отключило, потому что Олисава додумалась читать лежа на кровати. Чёрт, а ведь так не хотелось встревать в новые неприятности. Вероятно, по воле судьбы мне придётся снова и снова мучиться одними и теми же переживаниями. Уже знакомая крыша, уже знакомы столик… Никаким разнообразием и не пахло. Город, однако, стал прежним и теперь привычно возвышался сотнями небоскрёбов, небо переливалось всеми оттенками заката, а медленно уходящее солнце пробивалось сквозь силуэты домов. Не думая, я побежала к выходу. Никто меня не останавливал и не нагонял, однако предчувствие веяло тревогой. Внутри здания воцарился какой-то гул, отдающий слабой вибрацией по полу. Я мчалась по уже знакомому маршруту, где-то впереди должна быть лестница, только совершенно внезапно оказалось, что проектировка здания была переделана. На месте лестницы оказался прозрачный лифт. Двери тотчас разомкнулись, как только я приблизилась. Зашла внутрь, и кабинка внезапно тронулась… по горизонтали! А я запоздало поняла, что кнопочного табло здесь нет. Куда я еду, спрашивается? Неожиданно мне в глаза ударил солнечный золотой свет, я вначале зажмурилась, а затем, раскрыв от удивления рот, припала к стеклу, едва не пробив его лбом. Лифт каким-то чудесным образом оказался снаружи здания и двигался по периметру фасада, а за стеклом, всё под тем же мягким закатом, открывался вид на яркие огни города. С высоты заметила причудливые архитектурные постройки, памятники, декорации, которые по-праздничному подсвечивались жёлтым светом. Людей там не наблюдалось, но и без этого город казался живым. Золото огней внезапно исчезло. Лифт скрылся в шахте, а затем остановился на каком-то этаже. Двери беззвучно открылись, и навстречу мне повеял холодок мрачного коридора. Я осторожно сделала шаг наружу. Глухая тишина будто била по ушам так, что собственное подрагивающее дыхание показалось невыносимым шумом. Здесь коридоры выглядели иначе и были больше. После каждой пятой двери темнел поворот в другой коридор, в котором, между прочим, наблюдалась такая же ситуация. Совершенно не поддающееся логике зрелище. Я не стала заворачивать, боясь попросту заблудиться, хотя мне уже было непонятно, куда я иду. Проходя мимо очередного поворота, краем глазом заметила там чей-то силуэт. Инстинкт самосохранения сработал раньше, чем я успела сообразить. Стремглав помчалась наугад, отчётливо ощущая, как по пятам кто-то следует. Я даже не стала оборачиваться, а, услышав какой-то злобный рык, дала дёру, и теперь мной управлял лишь страх. Между тем раздался коварный злобный смешок из глубин коридора. Пугающий звук прошёлся эхом, однако я сразу узнала Анри. Мне совсем не нравилась такая атмосфера, поэтому я пожелала проснуться. Увидев впереди просвет, я, зная, что там, не стала останавливаться. Выбравшись, отчаянно перескочила перила и встретила высоту с распростертыми объятиями. Странно, но в этот раз я проснулась позже, чем обычно, предварительно услышала хруст ломающихся костей, хлюп разбрызгавшейся крови, почувствовала, что не могу отлепиться от асфальта. Затем будто провалилась. Пробуждение выдалось каким-то тяжёлым, как если бы я спрыгнула с балкона взаправду. Ещё был день, отчего непривычно было видеть очертания комнаты в дневных её красках. Внезапно мне почудился шум снаружи. Прислушалась: кто-то стучался в дверь, кажись. Да ещё так назойливо. Я нерешительно поднялась, чувствуя, как голова трещит. С коридора не прекращали доноситься удары. Кто-то так и просился в гости. Кажется, человек за дверью был нетерпелив, отчего удары с каждой секундой нарастали. Я пугливо вздрагивала, продолжая шагать вперёд. Осторожно подобралась и посмотрела в глазок: в полумраке лица человека не было видно. Тот продолжал упорствовать, надеясь в конце концов выбить эту несчастную дверь. Я, всё же, решила ответить: а вдруг у соседей произошло что-то? И, проглотив весь страх, щёлкнула замком, распахнув дверь. Оттуда мне ехидно улыбнулся парень с окровавленной головой. Я с трудом узнала Анри и, прежде чем сообразить, застыла в ошеломлении на короткое мгновение. Затем поспешила захлопнуть дверь, но парень среагировал раньше и, вцепившись в воротник моей домашней кофточки, грубым рывком выволок меня наружу. Я вскрикнула, не удержалась и упала на колени. Безумец пришёл не с пустыми руками и замахнулся на меня битой, издавая сумасшедший смех. Я ловко трепыхнулась и кувырком скатилась вниз по лестничной клетке, затем просто вскочила на ноги и сломя голову ринулась прочь из дома. Наверняка на улице будет у кого попросить помощь. Босые ноги шлёпали по бетонным ступенькам. Чёрт, мама ведь всегда мне говорила надевать дома тапочки! Теперь придётся бежать так и по снегу. Хотя на самом деле сейчас это меня волновало меньше всего. Оценив степень угрозы, я попыталась совладать со страхом, однако беспощадная эмоция брала верх над контролем. Я выскочила из подъезда и ринулась на улицу. Ноги тут же окоченели от холода, но чувство опасности делало своё дело. В нашем спальном районе в дневное время обычно никого не видно, но чтобы людей вообще не было – такое видела впервые. Меня угораздило оглянуться назад: Анри, с битой наперевес, гнался за мной. Чертов психопат! Он-то теперь наверняка решил меня прикончить, да ещё удачное время выбрал, когда поблизости никого нет. Только вот почему у него голова пробита? Отвлекшись на этих мыслях, я незаметно получила нехилый снежный заряд в затылок. Полетела носом вперёд, угораздив прямо в сугроб. Хотела тут же вскочить, но меня успели придавить. – Попалась! – рассмеялся Анри и резко перевернул меня на спину. Он сжимал в руке нож. Я в оцепенении переводила взгляд то на окровавленную ухмылку, то на смертоносное лезвие. А затем запоздало поняла, что на данный момент не сплю, и заверещала, как пуганая свинья. Мой нечеловеческий крик слился воедино с коварным смехом. Парень, взявшийся непонятно откуда, наслаждался моим страхом, готовясь совершить убийство. Я же в последние секунды своей жизни решила выпустить умоляющие слёзы: – Нет, Анри! – отчаянно захныкала я. – Прекрати! Не надо! Мало это помогло. Мою шею обхватили холодные пальцы, а зелёный яростный взгляд оказался так близко. Как же нелепо обрывается жизнь! А я ведь даже не попыталась сопротивляться… Почему всё должно было закончиться именно так? Я ведь ещё…ничего не сделала в этой жизни! Хватка ослабилась, и отвратительный холод исчез с моей шеи. Я растерянно захлопала глазами. Анри замахнулся на меня битой. Зажмурилась, но удара так и не ощутила. Может, уже умерла? – А вот и нет! – воскликнул парень. – Я разыграл тебя, Лисси, очень жестоко разыграл. Тот отошёл в сторону. Я обескуражено приподнялась, утирая мокрые от слёз щеки. Анри увлеченно размахивал битой, словно сражался ей с невидимым духом. Между прочим, голова убийцы по-прежнему кровоточила, но его это как-то не заботило. Я же с приоткрытым ртом наблюдала за ним, не понимая происходящего. – Я же говорил, что накажу тебя, – Анри указал битой в мою сторону, – по– моему, круто получилось: у тебя было такое лицо… ух! Я бы повторил. – Подожди, я же проснулась, – я попыталась соображать, – получается, что всё происходит в реальности. – А вот и нет, – разбил мои догадки тот, – это тоже сон, только другой его уровень. – Это как так получилось? – недоумевала я. – Почему он так похож на реальность? – У сна есть несколько уровней, и это один из них – самый реалистичный сон. Здесь не действуют законы сознания, а почему так происходит – я расскажу тебе позже. – А как отсюда выбраться? – О, ты уверена, что хочешь это сделать? – Анри охотно сжал биту в руках. – Нет! – притормозила я его. – Не надо, пожалуйста. Давай обойдёмся без жертв? – Ну ладно, сегодня я попробую быть добрым, – парень задумчиво потёр лоб, а затем вытер испачкавшиеся кровью пальцы о низ футболки, – эта рана так саднит и кровоточит, надоело уже. Целую неделю то и дело стираю свои футболки! И всё это из-за тебя. Нервно сглотнула: – Ну… давай я обработаю твои раны, – обмолвилась я. – Верно. Хорошая идея, – отозвался тот и направился ко мне. Я настороженно попятилась. Анри, не спрашивая, коснулся моей макушки, и мы мгновенно провалились куда-то.