Текст книги "Дримлайф (СИ)"

Автор книги: Liz Elzard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Простите-извините, но вы наверняка хотите потанцевать, так что я приглашаю, – протараторила я, не дожидаясь реакции парня.

– Как интересно, – у того на лице вспыхнула ухмылка, – так дерзко и решительно. Не уж-то ревнуешь? – Ничего подобного, – хмыкнула я, продолжая волочить Анри за собой подальше от Анжелики, – это просто танец, не раскатывай губу. Внезапно парень остановился и крепкой хваткой заставил меня притормозить. Я, будучи существом слабым и хлипким, быстро оказалась рядом с ним и едва ли не уткнулась носом ему в грудь. – Тогда давай танцевать, – с предвкушением прошептал Анри, – раз ты осмелилась на такую дерзость. У меня в голове что-то ёкнуло. Я нервно сглотнула, осознавая, что не знаю толком даже самый элементарный танец. К одной проблеме прибавилась другая: парень находился слишком близко, заставляя чувствовать неловко, а ещё я была в платье, что доставляло ещё больше дискомфорта. В какой-то момент мне и вовсе показалось, что я не стою, а меня держат, так образом сохраняя стоячее положение. Мы наконец-то задвигались под музыку, вырисовывая движениями некое подобие танца. Я неловко уставилась куда-то сквозь Анри, разглядывая пуговицы на его рубашке. Парень улыбался – я чувствовала это своей кожей. Нравится ему быть главным во всём и всегда, видите ли! С другой стороны, такое качество в парнях мне почему-то нравилось: ну, было в этом что-то будоражащее. Таким человеком никто не сможешь помыкать – он сам кого угодно заставит плясать под свою дудку. Нет, он не садист, он просто уважает себя и никому не позволяет проявлять грубость. Даже энергетика вон какая – аж мурашки по телу! Странно это признавать, но Анри наверняка успешный человек и способен достигнуть любую цель. Он настроил себя так и идёт по этому пути – хозяин своей жизни… – Отчаливай от тихой пристани, Лисси, – прямо на ухо проговорил парень, оторвав меня от размышлений, и залился бархатистым смехом. Я зарделась снова, забыв, что мои мысли всегда остаются на виду. Мы недолго протанцевали, однако за это время я успела привыкнуть к ощущению, что Анри находится слишком близко. Его взгляд не отрывался от меня и словно анализировал каждый мой шаг, я же робко поглядывала то на парня, то снова куда-то вниз и в сторону. Почему он внезапно решил сблизиться со мной? Неужели это тоже испытание? Мне взбрела в голову мысль, что мы могли бы стать неплохими друзьями. Я старалась мысленно отмахнуться, не дать идее развиться, ведь, как показал опыт, призрачные надежды ведут к болезненному разочарованию. Но, чёрт возьми, я была готова признать, что Анри классный парень. Тьфу! Я слишком влюбчивая – эта мысль не нова, однако она посетила меня и в этот момент. Стоит человеку проявить любезность, стоит ему только взглянуть на меня как-то иначе – и всё, он забирает частичку моего сердца. Осторожность, коей меня наградил горький опыт, вмиг испаряется. Возникшие симпатии ослепляют, подобно солнечному лучу, но стоит лишь помнить, что то бельмо от яркой вспышки однажды исчезнет. Сейчас меня снова охватила волна какой-то полувлюблённости, в которой боролись две меня: я, мечтающая о любви, и я, пострадавшая от людской жестокости. Думаю, такое вполне нормально для подростка вроде меня. В жестокой битве может остаться только один победитель. Я внезапно прервала танец и просто оттолкнула от себя парня: – Хватит, – вполголоса промолвила я с каким-то холодком. Оно видело ту игру, которую затеял Анри, оно же меня и спасало всегда от неосторожных шагов. Оно – неведомая сущность, видящая дальше зрения, понимающая вещи чуть больше, чем я. Пускай эта осторожность порой была чрезмерной и не дающей мне испытать и открыть для себя что-то новое, но я ощущала, что не должна давать сейчас волю чувствам. Я намеренно оттолкнула человека. Человека, для которого все мои мысли и чувства были развлечением. – А ты растёшь, – с каким-то одобрением заметил Анри, не смотря на то, что я его так резко отвергла, – верный ход, пять баллов. – Так и знала, что это всё специально, – я заставила себя натянуть улыбку, – не прокатит со мной такое. – Так даже лучше, а это значит, что ты будешь порядочной девушкой, – заверил тот, – не позволишь себя просто так охмурить, будешь выбирать себе человека тщательней, пускай эта нужда присматриваться к человеку и приносит тебе мучения. – Если ты постоянно следишь за мной, то вполне вероятно знаешь что-то из моего прошлого, – холодно ответила я. – Более того, – хмыкнул Анри, – я способен видеть мир твоими глазами, могу думать твоими мыслями. Я больше не удивилась, уже порядком привыкнув к непонятной чертовщине, которая представляла собой наше с Анри общение. – Ты ведь мне объяснишь, как тебе удаётся это делать? – разыгралась во мне какая-то надежда. – Разумеется, – ответ превзошёл все мои ожидания. Я опешила, хлопая глазами. Анри двинулся куда-то в сторону, мимолётно кинув жест, чтобы я осталась на месте. Внезапно парня окутало огромное облако, заревевшее вихрем, меня тотчас обдало грубым воздушным потоком, отчего я, сморщившись, посторонилась. За полупрозрачной завесой вырос огромный силуэт, да ещё какой-то знакомый по форме. Облако скоро развеялось, и из-за воздушных кружев на меня посмотрели зелёные глаза дракона. Улун! Я, мысленно обрадовавшись, продолжала пялиться на рогатое создание. Дракон приблизился ко мне, разминая на ходу крылья, а затем прижался к земле. Я осталась в ступоре. В глазах существа читалась вполне человеческая укоризна: – Чего уставилась? Садись давай, – заговорил дракон голосом Анри и кивнул в сторону. Я живо опомнилась от задумчивости, робко направившись к тому. Честно говоря, забраться с первого раза на дракона, на котором я, между прочим, ни разу не каталась, оказалось трудной задачей, если ещё учесть мою неудачную экипировку для поездок на верховых животных. Вначале я едва ли не свалилась носом, затем низ платья чуть ли не задрался. Промучившись, я обрекла дракона на утомление. Я даже была уверена, что он уснул, пока я предпринимала попытки залезть ему на спину. Очень скоро, когда мне уже окончательно надоело выплясывать вокруг, я с разгону запрыгнула на несчастного дракона, тот аж крякнул от внезапности. Чуть поелозив, наконец-таки уселась, но не успела я и ухватиться за драконью шею, как вдруг тот взмыл без предупреждения вверх – только и было слышно моё отдаляющееся от поверхности верещание. Бедные обалдевшие эльфы наверняка оглохли. Я отчаянно сыпала проклятиями, изрядно пощекотав голосовые связки. Полоумный дракон мало того что летел на немыслимой скорости, так этот рогатый скот ещё и нёсся со всевозможными поворотами-разворотами, вырисовывая нереальные виражи и прорезая собой облачные туманности. Представляю, как это выглядело со стороны: летит себе дракон на такой вполне приемлемой ему скорости, а на спине болтается малявка в платье, прицепившаяся, как паразит, да ещё своим душераздирающем воплем сотрясает воздух. Понятное дело, что Анри решил позабавиться, ведь ничего нельзя сделать адекватно, только вот мне от этого было далеко не смешно. Я только и делала, что пыталась не вывалиться, пускай и могла сама летать, но ведь этот недоумок сам предложил прокатиться на нём, верно? А я-то дура поверила на слово – кто ещё виноват, спрашивается. К счастью, лётный транспорт додумался в кои-то веки сбавить обороты, позволив мне нормально усесться. Мы летели в самой вышине, а где-то внизу виднелся и остров эльфов, и бескрайнее синее море. Правда, на всю эту красоту я не обратила внимания, будучи в ошеломлении. Мои глаза, не верящие, что мучения наконец-таки кончились, остались в неподвижном, округлённом состоянии, на голове творился бардак, и волосы, измученные резкими порывами ветра, сейчас просто стояли торчком, как если бы их попытались уложить в ирокез с помощью очень хорошего лака. Дракона эта проблема обошла стороной. Рогатый гад только глянул на меня из-за спины и одарил драконьей зубастой ухмылкой. Я только смогла погрозить ему кулаком, до сих пор дрожащим от потрясения. В небе, чуть вдалеке, показалось что-то мутно темнеющее в лёгком смоге. Дракон плавно взмахнул крыльями, и полёт, обдавший меня волнами ветра, чуть ускорился. Так, мы приблизились к парящему городу, точнее к его основанию. Небо с приближением заметно меняло свой нежный оттенок на вечернее багровое зарево. Спустя минуты я сквозь прищур уже смогла узнать знакомые фасады зданий, возвышающихся на самой окраине, а пока мы не спеша летели, огибая город, успела рассмотреть, на чём держится вся эта громадина. Парящий в небе континент выглядел снизу так, будто от земли оторвали огромный кусок и заставили плавать по небесам, наделив неведомой магией – такое зрелище можно было увидеть разве что в хорошем фантастическом фильме. – Что это за город? – я, не выдержав, подобралась к драконьему уху. Тот не ответил и продолжал придерживаться какой-то определённой траектории. Желание узнать тайну так и подстёгивало меня попросить дракона лететь быстрей. Лучше бы я об этом не думала, потому что нерадивый тотчас набрал скорость, и ближайшие минуты стали для меня экстремальными, благо на этот раз я успела уцепиться за что-то, как выяснилось позже – за длинные драконьи уши, отчего полёт выдался не таким опасным. Когда мы наконец-таки приземлились в одной из улочек города, я была готова целовать мощёную дорожку, лишь бы больше не возвращаться к полётам – не моё это. От возникшей слабости осела на колени, пытаясь восстановить дыхание глубокими выдохами. Всё худшее позади. Или впереди? Дракон примостился рядом. Его туловище тут же окутало облако, после чего огромный силуэт существа исчез, а из развеявшегося тумана вышел Анри. Парень бодро потянулся, будто всё это время спал, а не издевался надо мной, пока был в своём другом воплощении. Только посмотрите на него: весь такой ухоженный, непотрёпанный. Я неосознанно принялась приглаживать свои взлохмаченные волосы, вид у меня, конечно, был просто невообразимый в каком-то смысле слова. Разумеется, Анри не упустил возможности сострить на этот счёт: – Ой, кажется, я тебя немного потрепал, – исподтишка хихикнул он. – Да, совсем немного, – с сарказмом процедила я, – самую малость. – Ну так что ты там хотела узнать? – вернулся к делу тот. – Сегодня я добрый, но особо не обольщайся. – Вообще я хотела узнать, как ты следишь за мной, но сначала расскажи про этот город, ты же обещал. – Ах да, верно, – парень двинулся вдоль улицы, – это место называется Закатный город. Не слыхала о таком? – Нет, – озадаченно протянула я, последовав за ним. – Ну, об этом городе мало кто знает, в самом-то деле, и, если ты заметила, этот город всегда есть в твоём сне вне зависимости от твоих предпочтений. Я скажу большее: здесь не действуют вообще законы твоего подсознания, а знаешь почему? – Почему? – Потому что Закатный город для всех людей один, но каждый отдельный человек видит его по-своему, так что не удивляйся тому, что тебе это место кажется мрачным – это отражение твоего душевного состояния. Конечно, это можно исправить, но не так скоро. – Ладно, – я поравнялась с собеседником, – но раз это общий город для всех, то почему здесь нет людей? – Не каждый знает про Закатный город, однако человек, будучи в неосознанном сне, может сюда попасть случайно. Наверняка тебе когда-либо снились горизонтальные лифты – это одна из отличительных черт этого места. А по поводу людей могу сказать, что их здесь достаточно много, просто мы сейчас лишь в малой части города, он ведь намного больше, чем тебе кажется, – продолжал рассказывать тот. – Более того, Закатный город – это не просто часть сна, это, считай, место, где также можно повстречаться с покойными душами, ну, такой большой развлекательный центр, куда приходят повидаться с близкими, перевалочный пункт. Я никак не ожидала узнать нечто подобное – в дрожь бросило от услышанного, от нахождения здесь. Остановилась, оглядевшись вокруг, будто не была здесь прежде. Серые фасады, безлюдные дороги улиц – неужели это место может иметь нечто общее с мистикой? – Это не мистика, Лисси, – Анри, услышав мою мысль, посерьёзнел, – это неразгаданная тайна человечества. – А те коридоры? Почему там так много дверей? – ожила я. – А вот это ответ на второй твой вопрос, – заулыбался парень, – думаешь, как я попадаю сюда? Конечно, это иногда бывает нелегко, ведь я нарушаю закон Закатного города, наводя свои порядки в чужом сновидении, и ой как много плачу за это, но я уже привык и нашёл лазейки. – Хочешь сказать, ты попадаешь сюда через двери? – я ждала подтверждения догадок, едва веря во всё услышанное. – У меня только одна дверь, – на что-то намекнул тот, – а каждая дверь – это связь с каждым человеком, которого ты когда-либо видела, слышала или общалась в реальности. Здесь много домов, как видишь, однако у общих знакомых, например, может быть один дом с коридорами. Ещё можно попадать в разные уровни сна, но это надо знать, на какие этажи нужно заходить. Ты можешь точно так же попадать в чужой сон, только нужно уметь открывать двери. Не все живые люди умеют это делать, однако покойники могут легко проникать к кому угодно. Я продолжала выслушивать рассказ в полном ступоре. Мне едва верилось, однако, если сопоставить все недавние события и то, о чём говорит Анри, то это всё прекрасно объясняет происходящее между нами, пускай и звучит до жути неправдоподобно. Мои глаза медленно открывала мистическая тайна. – Если попадать в чужой сон считается незаконно, – пробормотала вдруг я, – то на кой эти двери, да и весь город нужны вообще? – Ну как же? Это связующий элемент между всеми твоими близкими, в первую очередь, а уже потом между всеми людьми мира. Человек – существо не настолько простое, знаешь ли. Я по-настоящему понял это, открыв для себя возможность странствовать по снам. – Однажды я была в чужом сне, – вспомнилось мне, – значит, я тоже могу странствовать? – Долго ли ты там смогла пробыть? – усмехнулся парень. – Попадая в чужой сон – считай, лезешь в чужую душу, а ведь за чужой дверью можно застрять попросту, особенно если тот человек не видит осознанные сны. Закатный город спасает тебя от гибели, ты же ведь ещё и физическая оболочка. А вот покойникам куда проще – им некуда возвращаться, даже если придётся застрять, только есть один минус: свою оболочку они обретают здесь. Я задумчиво промолчала, с усилием пытаясь усвоить всю полученную информацию. Анри многое знал про то, как устроен Закатный город, – эта мысль наводила на то, что парень уже давно практикует осознанные сновидения. Куда больше меня волновал совершенно другой вопрос: каким образом мы могли быть связаны в прошлом? Впрочем, вопросов на сегодня у меня накопилось достаточно, подумывала даже взять десяток испытаний, чтобы заслужить возможность узнать такие интересные подробности. – Те двери, – как бы про себя пробормотала я, – они же все одинаковые, как понять, где чья? – А вот это, кстати, твоя проблема, – Анри был готов услышать подобный вопрос, – ты закрываешься от людей, а люди, в свою очередь, не спешат открываться тебе – Закатный город вбирает в себя твою реальность. То, что ты однажды смогла попасть в чужой сон, не что иное, как результат близкого общения с человеком. – Тогда почему я не нашла дверь ко снам Лилит? – Потому что к ней у тебя не такие чувства, как к этому Энди, – произнеся имя парня, тот как-то неприязненно поморщился. – Двери никогда не покажут, куда они ведут, ты можешь довериться только самому сильному чувству. – А что если… проникнуть в сон покойника? – я задала неожиданный даже для себя вопрос. – В принципе, это ничем не грозит, хотя и не многие покойники сразу понимают, что они покойники, находясь в иллюзии Закатного города. Иными словами, ты просто попадёшь в последний сон, который этот человек видел в своей жизни. Видишь ли, Закатный город – это последнее, что связывает душу с жизнью, это место, куда привязанная к земной жизни душа возвращается порой, если человек пока ещё не готов отправиться в дальнейший путь. Некоторые даже забредают на другой уровень сна, который представляет собой альтернативную реальность. Многие души остаются там и порой остаются навечно, однако такой путь превращает их в призраков и частично переносит их образ в реальность. Так что если и есть причина, по которой люди видят призраков, то это она и есть. А если человек слишком зациклен на покойнике, то будет видеть его постоянно. – О покойниках ты знаешь больше, – мрачно заметила я. – Я досконально изучил систему этого мира, – лишь развёл руками Анри, вяло улыбнувшись. – А как ты смог перетащить меня на другой уровень сна? Это ведь и есть та самая альтернативная реальность? – Верно. Тогда ты сама забрела туда, но дело в том, что вход в альтернативную реальность – это не дверь, а этаж с очень сложным коридором. Случайно вышло, а я решил этим воспользоваться и последовал за тобой, чтобы испугать. В альтернативную реальность проще попасть, чем в чужой сон, однако баловаться этим не стоит: может случиться так, что каждое сновидение будет направлять тебя туда, потом ты просто перестанешь отличать сон от реальности, а это может закончиться неизвестно чем. Занятная вышла беседа, пускай и малость жуткая для моих мягких ушей. Многие вопросы сами собой выглянули из-под завесы тайны. Я, цепляясь за одну мысль, мгновенно перескакивала на другую, более новую и волнующую, сложные цепочки порождали непростые вопросы, на которые хотелось раздобыть ответы. Анри заметил, как я задумалась, и молчал, будто наблюдая за процессом моего мышления, а я пыталась из всех возникших вопросов выбрать один самый важный: в конце концов, на сегодня слишком много вопросов, и парень вряд ли возьмётся меня просвещать в чём-то ещё. Нужно быть скромнее в своих запросах, хотя мне сейчас как никогда действительно хотелось знать всё и вся. – Тебе только предстоит узнать это всё, – всё же, парень следил за мной, – но не сегодня и даже не завтра. Я взглянула на него: он был чем-то омрачён. Мы продолжали идти куда-то вдоль пустующей улицы, однако внезапно Анри остановился. Он поморщился, дотронувшись до висков, как если бы его сразила резкая головная боль. Резкий ветер со свистом прошёлся по тротуарам и поднял пыль. Я насторожилась, сбавив шаг. Парень продолжал оставаться на месте – мне вдруг показалось, что с ним что-то не так. Озадачившись, приблизилась к нему. В тени возникшего сумрака его лицо словно исчезло, остался лишь ощерившийся рот, выражающий не то боль, не то злорадную ухмылку. Мне хотелось осторожно дотронуться до Анри, но тот живо опомнился, стоило лишь чуть приблизиться. – Я должен уйти, – похолодевшим голосом пробормотал парень. Блеск в его глазах исчез, отчего лицо Анри обрело какое-то неживое выражение. Он продолжил идти, обошёл меня мимоходом, словно меня здесь и не было, а затем, чуть пройдя дальше, растворился в воздухе мрачным призраком и был таков. Я осталась в недоумении, уставившись туда, где только что исчез силуэт. В этом сне я пробыла не так долго, как показалось вначале, однако после того, как Анри ушёл, проснулась новым днём. После пробуждения записала всё, что запомнила из нашего разговора о Закатном городе.

Парень снова пропал и больше не появлялся. Было ли это платой за пребывание в чужом сне или же у Анри возникли какие-то неотложные дела, я не знала. Однако теперь, когда развлечения меня уже перестали шибко интересовать, я решила исследовать Закатный город, пускай предчувствия и вызывали некоторые опасения по поводу собственного энтузиазма. Я зареклась быть осторожной с вещами, которые мне были непонятны и отчасти неизвестны. Считаю, что не стоит совать нос простому смертному в дела, от которых веет мистикой и страхом неизведанного. Но не противоречила ли я сама себе? Дом с коридорами и дверьми оставался по-прежнему тихим и мрачным, лишь порой я отмечала про себя, что планировка здания каждый раз новая. Что-то менялось каждый день, и, возможно, изменения происходили во мне. Я рыскала по коридорам, иногда пыталась открыть двери – этим и ограничивался мой интерес. Ничего нового я для себя не нашла. Анри исчез надолго, и его нынешнее исчезновение почему-то наводило на меня тоску и какие-то тревожные опасения. Однажды у меня возникла одна странная пугающая мысль на этот счёт… Но я не хотела даже и думать о подобном, успокаивая себя тешущей надеждой. Тревога не покидала. Я непременно должна увидеть Анри хоть раз. Увидеть в реальности.

Зимние каникулы – роскошь для любого школьника, как и любые другие деньки, когда время отводится только на любимые занятия, а то и вовсе ничего неделание. Однако со мной произошла ужасная вещь – у меня пропало вдохновение ровно как и желание читать что-либо, да и вообще заниматься любыми делами вплоть до элементарного заваривания чая. В такие моменты я научилась понимать эти невидимые сигналы: всё, хватит, пора что-то делать с апатией. Говорят, что лучшее средство от такого недуга, – это, как ни странно, бездействие. Правда, моё бездействие бездействием и заканчивалось. По этому случаю я решила в кои-то веки выбраться из дому и как следует разгуляться на свежем воздухе – авось и вдохновение нагуляю вместе с аппетитом. Подобные вылазки я уже практиковала не раз, и это меня спасало от глубокой тоски. Обычно я выбирала будние дни, когда днём улицы не особо людны, запасалась бутербродами, заваривала самый вкусный чай в компактный термос (да, у меня есть специальный чай на такие случаи) и отправлялась в долгое путешествие по городу, воображая себя странником. Гуляла в основном только по паркам, могла даже забрести в лесополосу, которая находилась почти у самого города – в общем, бродила и проветривала свой скелет, покрытый плесенью домоседа, а заодно и голову от дурных мыслей. Процедуру «проветривания души» лучше проводить в одиночестве, кстати.

Сегодня я проснулась рано, едва услышав, как мать, собиравшаяся на работу, возится в коридоре. Радовало ощущение, что самой не нужно никуда идти, но я заставила себя проснуться, чтобы не пропустить то время, когда можно полноценно насладиться прогулкой. Бутерброды уже ждали меня в специальном контейнере, а вот чай ещё нужно было заварить. С задачей я справилась очень скоро, затем оделась потеплее и отправилась на долгую прогулку.

Ясное небо, яркое солнце и мороз – безупречная погодка так и манила выбраться в какое-нибудь живописное местечко. Мир кажется не таким отвратительным, когда небо обретает чистый лазурный оттенок, а от снежной белизны, оттенённой мягкой голубизной, глаз радуется. Завораживающую красоту дополняли деревья, покрытые изморозью, а когда их ещё озаряет солнце, зрелище выглядит бесподобно. Всё становится белым и чистым, блистающим льдом снежных кристалликов. В нашей полосе снега в это время года всегда было много, и в такие морозы мрачный город преображался, словно сюда забредал сам дух зимы, а от солнца казалось, что мороз не такой колючий.

Я бродила по окраине города. Местечко не заброшенное, но по-своему дикое: всюду рощицы, старые тропинки, чуть дальше – небольшой лес, а если завернуть правее, то можно выбраться на кладбище, но туда мне не хотелось в такой славный день, да и незачем: не к кому. В воздухе засеребрился снег. Задрала голову: ворона уселась на ветку, зыркнула на меня, будто я проникла в её владения. Птица даже не гаркнула и вспорхнула, стряхнув с ветки снежную пыльцу. Рядом вдруг кто-то жалобно мяукнул. Я судорожно пробежалась взглядом по заснеженным сугробам и кочкам. Среди кустов промелькнула знакомая рыжая шёрстка.

– Абрикос! – своего пушистого товарища я быстро узнала.

Кот выскользнул из засады: вид у него был какой-то шуганный, а затем я заметила, что всё его тело обмотано какой-то не то лентой, не то сеткой. В общем, что бы то ни было, Абрикосу такой балласт на теле явно не нравился. Наверняка же какие-нибудь хулиганы решили злобно подшутить над беззащитным созданием, а кот ведь дружелюбный, доверчивый – видать, теперь поплатился за свою наивность. Я поспешила на помощь, однако Абрикос, пугливо прижав ушки, внезапно ринулся куда-то в рощицу: испугался меня, приняв за неприятеля. Двинулась следом, надеясь, что товарищ верно поймёт мои намерения. По сугробам, по бездорожью, я медленно, но верно нагоняла кота. Тот и сам увяз, но сдаваться не торопился. В конце концов, предательская мишура зацепилась за веточки кустарника, и Абрикос попросту застрял в западне. Отчаявшись, он перестал копошиться и лишь жалобно мяукнул, посмотрев прямо мне в глаза. Я, восстановив дыхание, наклонилась к рыжему и принялась освобождать. Едва кот ощутил свободу, тут же вырвался, а я снова погналась следом: не до конца же освободила ведь!

Растерявшийся Абрикос чуть притормозил и задёргал головкой, пытаясь сориентироваться, тут и я подоспела. В общем, ухватила рыжего, поймала с поличным, а затем отцепила проклятую мишуру. Абрикоса не спешила выпускать: он пушистый, ухоженный и, самое главное, что может быть в коте, – толстый. Хотелось подержать этот ораньжевый комочек, хотя я бы назвала это облаком. Меховым рыжим облаком. Абрикос успокоился и больше не сопротивлялся, вместо этого он пригрелся на моих руках, как в гнезде. Я же удосужилась оглядеться по сторонам, к внезапному удивлению обнаружив, что погоня за котом вывела меня прямиком на кладбище. Дыхание чуть замерло. Конечно, можно было просто развернуться и уйти, но что-то завлекло меня сюда и заставило сделать пару шагов вперёд, а затем – ещё и ещё. Здесь было как-то иначе: надгробия – те же люди, но только навечно молчат. Всё покрыл снег, сделав многочисленные гранитные плиты безликими. Морозная тишина заполняла огромную площадь какой-то безмятежностью, и сюда даже не проникал городской гул машин.

Замерла, уставившись куда-то вдаль. Фигура человека, пришедшего сюда, возвышалась над одной из могил. Какая знакомая одежда… Энди? Я часто заморгала глазами, пытаясь понять, кого сейчас вижу. Это действительно был он. Но зачем он пришёл сюда? Прижала Абрикоса к себе, постаравшись незаметно приблизиться, однако мои шаги выдал снег, когда я оказалась достаточно близко. Энди, отвлёкшись, вздрогнул и повернул голову в мою сторону. Мне показалось, будто своим появлением я прервала какой-то очень важный диалог. Мы уставились друг на друга в немой паузе. Разумеется, встреча неожиданная. Парень не скрыл своего удивления:

– Олли? – выпустил он облачко испарины.

– Привет, – я робко поздоровалась, застенчиво уткнувшись носом в шёрстку кота.

– Здравствуй, – в голосе Энди слышалась неприкрытая скорбь.

Между нами повисло молчание. Мне вдруг показалось, что задерживаться не стоит и лучше отправляться по своим делам дальше: парень был не в том настроении, и наверняка сейчас я видела что-то настоящее в его печали.

– Я помешала, да? – на всякий случай спросила я.

– Нет, всё нормально, – тот без выражения возвратил взгляд куда-то вниз.

За минуты у меня возникло к нему много вопросов: что в он здесь делает в такой день? К кому пришёл? Разыгравшееся любопытство заставило меня украдкой посмотреть на надгробие. В центре овального обрамления виднелся портрет юноши, я бы даже сказала мальчика: белокурые волосы, ясные глаза, белёсые брови, чуть хмурые, – черты лица совсем ещё детские, а вот взгляд и эмоции показались какими-то старческими, наполненными какой-то горечью. Когда же взор опустился ниже, то я тихо ужаснулась: он-то совсем молодым погиб! В одиннадцать лет. Там же заметила и имя – Алекс Ниртон.

Энди неслышно прикоснулся пальцами до замёрзшего портрета. Парень незаметно шевельнул губами, словно пытаясь что-то донести тому мальчику, застывшему в граните времени. От тёплых пальцев остались темнеющие отпечатки. Внизу лежали свежие цветы – алые гвоздики. Хотя и солнце, но какой-то мрак был вокруг могилы, которая как будто была чуть в стороне от других. Или мне так показалось?

– Северное сияние, – пробормотала вдруг я.

Энди шелохнулся и посмотрел на меня, чуть нахмурившись в непонимании.

– Ты стоял посреди снежной пустыни, – угораздило меня пересказать сон, – там было северное сияние, а ты просил прощения, – взглядом указала на портрет, – у него.

Парень оторопел, едва приоткрыв рот. Я поёжилась от такого шокированного взгляда, даже Абрикос дёрнул хвостом.

– Откуда ты узнала? – глухо промолвил Энди. – Я никому не рассказывал про этот сон… никто вообще не знает… про моего друга.

– Я… это сложно объяснить.

– Но знаешь что? Я помню, что видел тебя там, – у того аж глаза задрожали, – а сейчас ты здесь и пересказываешь мой сон, в котором была сама. Как такое возможно?

– Наверное, это загадка человечества, – вполголоса проговорила я, – я и сама не знаю, как так вышло, я просто открыла дверь и…

– Дверь? – у парня от изумления дёрнулись брови.

– Да, но это само собой так получилось, – я включила дурочку, не желая вдаваться в подробности, видя, что человек и так пребывает в шоке, – а меня туда засосало.

Повисла тишина.

– Я хотел, чтобы эта история навсегда осталась моей тайной, – мрачно пробормотал Энди, – я её никому не рассказывал с тех пор, как поменял школу и завёл новых друзей.

– Ты тоже раньше жил в другом городе?

– Нет, я всегда жил здесь, просто раньше учился в другой школе, но произошло кое-что ужасное, поэтому пришлось уйти оттуда.

Я с интересом взглянула на парня. Тот продолжал смотреть куда-то в сторону, и его взгляд был прикован к портрету на надгробии. По голосу давно стало понятно, что произошедшая история вызывает у Энди далеко не приятные ассоциации. Он не хотел говорить сейчас об этом, поэтому я не навязывалась. Парень, вздохнув, сжал губы, а затем возвратился ко мне:

– Если я расскажу тебе об этом, пообещаешь никому не распространяться?

– Конечно, – охотно согласилась я, в глубине души обрадовавшись, что тот решил доверить мне такую тайну.

Энди всё ещё был чем-то зажат, будто собирался с мыслями, будто то, что он хотел мне поведать, было тяжело передавать простыми словами. Сегодня парень предстал передо мной немного другим человеком: будто та маска непринуждённости слетела, открыв истинную душевную печаль, которую Энди всё это время хранил в себе. Он решил оставить это, закопать в чертогах воспоминаний, а сам зарёкся быть другим, наверное, чтобы не допустить подобного. Сейчас я видела его насквозь и могла лишь догадываться. Могила мальчика, одиноко покоящегося в стороне. Но… почему?

– У меня был лучший друг, – глухо, почти шёпотом проговорил Энди, – мы знали друг друга с детства, ещё до школы: ну, познакомились во дворе, а потом играли в месте, как обычно бывает у всех детей. Пошли вместе в школу. Я был ребёнком и совсем не понимал, чем мы можем отличаться, а дело было в том, что Алекс рос в бедной семье, но когда мы все дети, положение в обществе не имеет никакого значения. У нас была крепкая дружба, я принимал своего друга таким и нисколько не стыдился его нищете. Сам я из обеспеченной семьи, естественно, помогал другу из доброты. А когда началась школа, когда в жизни появилось больше людей, всё стало меняться. У меня появились новые друзья, с которыми я прекрасно ладил, общался и пользовался неким авторитетом среди других ребят, был успешным учеником, но из-за собственной популярности начал забывать кое о чём. О своём единственном друге. Ослеплённый славой, я не заметил, как Алекса стали высмеивать, издеваться над ним и порой очень даже жестоко. Он нуждался в помощи и поддержки, когда я временно ослеп: мне просто казались его проблемы пустяковыми, а мои товарищи полностью поддерживали моё мнение. Алекс терпел всё, что делали ему агрессивные ровесники. Я мог бы это предотвратить, я мог бы сделать так, чтобы моего друга оставили, но в то время я уже не считал его прежним другом. А он считал. Он не злился на меня и по-прежнему верил в нашу дружбу и ждал. Алекс был слабым по характеру: отец редкостный пьянчуга, пропадающий из дому, мать больна – естественно, дома никакой поддержки не было даже от самых близких людей, а тут ещё в школе проблемы. Человеку бывает не под силу вытерпеть такой груз. Драки, избиения, оскорбления, тычки в плечо – он терпел всё. Не мог за себя постоять – был слишком хлипким и не мог даже нанести ответный удар. Сам агрессивным никогда не был – был тихоней, нелюдимым, но кому-то обязательно надо было выплеснуть на нём свой гнев. Это я, росший в благополучной семье, был всегда крепким, да и спорт уважал. За Алексом же никто не следил, он замыкался в себе, прятался от других так, что даже я про него позабыл в какой-то момент. Разве я настоящий друг? Однажды Алекс не пришёл в школу, это было перед зимними каникулами. Я слышал, что он повздорил с одним из мальчишек, с которым я близко общался. Произошла драка, и Алекса сильно избили, после чего он больше не появился в школе. Учитель пытался связаться с родителями, они лишь списали все на недуг, однако у меня возникло дурное предчувствие. Алекса не было достаточно долго: ни на утренники он не пришёл, ни на Новый год тоже, когда я его звал. Я даже ходил домой, но его мать сказала, что Алекс сильно болеет. Мне показалось это неправдой. Я неоднократно приходил навещать одноклассника, передавал скромные гостинцы, но с ним мы так и не увиделись в последний раз.