Текст книги "Дримлайф (СИ)"

Автор книги: Liz Elzard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Школьная повседневность… Красивое сочетание слов для тех, кто видит некую романтику в ежедневном просиживании в душных кабинетах, разговорах с одноклассниками и в старых несмешных шутках преподавателей. Несомненно, это прекрасное время в жизни каждого человека, только вот прекрасно оно по-своему, но не для всех. Именно в школьные годы появляются друзья, среди которых наверняка останутся те, кто будет готов сохранить эту дружбу на оставшуюся жизнь, ведь именно в эти годы формируется личность и взгляды на мир, появляются интересы и хобби. Моё отношение к настоящей дружбе болезненно, и чего-то искреннего и вечного я не жду ещё с тех самых пор, как меня жестоко предали. Мне хочется иметь таких друзей, мне хочется через десяток лет собраться дружной компанией и вспомнить самые лучшие моменты – пожалуй, это здоровое желание каждого нормального человека. Только вот я, глядя в глаза правде, понимаю, что таких моментов в моей жизни может не остаться. Я не хочу каждый день ходить туда, где душой и телом ощущаю себя чужой, где меня никто не ждёт. Я точно так же понимаю, что и Лилит не всегда будет рядом. В конце концов, у каждого человека свой путь, и однажды нам придётся разойтись по разным дорогам. А, может, я просто мыслю чересчур негативно? Взгляды на мир меняются: сегодня ты наивен, а завтра перестаёшь верить в последнее чудо, и даже каждый день ты – уже новый человек, с новыми мыслями, идеями и настроем. Так буду ли я видеть этот мир иначе через пару лет? Изменюсь ли я? Я всегда спрашиваю себя об этом, однако никогда не спешу отвечать на вопрос времени. И пока ещё я не нашла ответ – пока ещё я живу здесь и сейчас, однако больше всего оглядываюсь назад, застревая на одном месте.

Несколько дней прошли безрезультатно, и я уже начинала сомневаться в своих возможностях, когда мои сны обрели весьма странное содержание. В моей записной книжке появились записи подобного рода: «катание на надувном тюлене по воздуху», «сражение с монстрами с помощью вонючих носков» и прочее (содержание некоторых снов я, пожалуй, лучше опущу). Я надеюсь, что до этого блокнота руки моей матери не дойдут, иначе меня ждёт многочасовая лекция о пагубном воздействии наркотиков, а рассказывать о том, что это всего лишь часть практики осознанных сновидений – бессмысленно лишь оттого, что мне напросто не поверят. Помимо записей я делала небольшие зарисовки самых ярких сновидений. Так, мой блокнот преобразился самым разнообразным нарисованным зверьём: и питоном, и драконом, и даже странным волком с ярко-жёлтой шёрсткой, который мне снился буквально вчера. Рисовала я неплохо, и это пожалуй единственное, что получалось у меня неплохо. На последней странице блокнота, отдельно от остальных рисунков, был особенный набросок. Легкими линиями карандаша рисовался портрет незнакомца, смотрящего из блокнотного листа с таким презрением, какое мне чётко запомнилось после недавнего кошмара. Я часто разглядывала своё творение и задавалась вопросом: а была ли это моя фантазия или этот человек действительно существует? Я смотрела в графитный взгляд, проводя пальцем по бумаге. Почему же он так смотрит на меня? И всматриваясь в эти линии, задумываясь до глубины оживания мыслей, я слышала порой голос этого парня, который словно повторял одну фразу: «Да, Лисси, зачем ты это сделала?» Моё сердце холодело и заходилось ударами тяжёлого молота. Нарисованные моей рукой глаза начинали казаться мне жуткими. Откуда же столько ненависти? Однако после последней нашей встречи на обочине таинственный незнакомец исчез, перестав меня волновать. Наконец-то я смогла вздохнуть с облегчением и успокоиться на мысли, что это всего лишь сон и не больше. Правда, это спокойствие посетило меня ненадолго.

Что касается медитации, то её эффект более-менее стал проявляться уже через три дня практики. Во сне, где на меня напали монстры, я, например, не понеслась сломя голову, а раздобыла вонючие носки и обкидала уродливых негодяев. В этот раз победителем была я. Впрочем, после этого сна меня ждала целая атака подобных кошмаров, где я всячески умудрялась находить выход. Моё сознание начинало работать в верном направлении, а это уже был знак. Помимо медитации, я нашла ещё один способ увидеть осознанный сон: нужно поставить будильник, например, на четыре утра, проснуться по звонку, вспомнить сон, а затем попытаться вернуться в него, используя уже изученные навыки. Правда, этот метод был чреват недосыпом, однако я решила попробовать и оставшиеся дни больничного практиковала такие подъёмы. Пока что эффект оставался нулевым, а затем я и вовсе перестала видеть сны. Так, со вздохом негодования я собирала школьную сумку, готовясь к новому выходу «в свет». После последних событий мне не особо хотелось возвращаться туда – уж лучше ночные кошмары про монстров и грязные носки!

====== Глава 6: Полный дзен ======

Глубокий вдох. Облегчённый выдох. Ещё раз: вдох-выдох. Спокойствие. Умиротворение. Сколько я уже сделала вдохов? Пятьдесят три вдоха – ровно столько я отсчитала от двери моей квартиры до школьного крыльца. С непривычки мне хотелось убежать домой или ещё куда-нибудь лишь бы не заходить в шумное помещение. Однако сегодня не было того переполоха, который обычно встречал меня каждое утро в школьном холле. Мне даже показалось, что на редкость спокойно. Правда, такое непривычное спокойствие меня скорей насторожило, поэтому на всякий случай я провела контрольный анализ реальности, убедилась, что не сплю, а затем поплелась на урок биологии.

В кабинет я зашла как-то шумно и не оттого, что шаркнула подошвами, а потому что народу было мало, и каждый занимался своим делом, ожидая звонка. Мои губы чуть дрогнули, когда я собиралась поздороваться, однако слова так и остались застрявшими в горле. Понуро проплыла до своего места, украдкой дёрнув взглядом. Никто не стал отвлекаться на моё появление, лишь Мария оторвалась от разглядывания своего маникюра и безразлично посмотрела в мою сторону, вернувшись затем к своим делам. Вообще-то с одноклассниками полагается здороваться, однако моя застенчивость достигла того предела, когда даже на элементарное «привет» язык не поворачивается. Если уж быть тихоней, то быть ей во всём и всегда. Пока я думала по пути к своему месту, то услышала, как что-то брякнуло о парту. Мои руки уже изловчились вовремя ловить предметы, которые по моей вине опрокидывались и летели. Так, с выступившим потом на лбу, я удержала незамеченный мной микроскоп, который едва ли не полетел на пол. Осторожно отодвинула прибор и постаралась сесть так, чтобы не снести ещё чего-нибудь. На моей парте, как и на партах моих одноклассников, расположились стеклянные пластинки для лабораторных препаратов. Я озадаченно прищурилась: неужели сегодня лабораторная работа? Затем мой взгляд нервно заёрзал по классу. Из едва слышного разговора Альмы и Милы я узнала, что полкласса попросту заболело – пока меня не было, здесь, оказывается, разбушевалась самая настоящая эпидемия. Впрочем, сезонные заболевания были вещью обыденной, и порой дело доходило до карантина. Было бы здорово, если бы в этом году нам предоставили бы такую возможность отдохнуть от классных занятий. Мне сразу вспомнились фантастические книги о биологической катастрофе, когда полмира погибло от неизвестного вируса, а уцелевшие искали противоядие от неведомой хвори. Вот и сейчас, сидя за столом, в кабинете биологии, я представляла, как мы начнём разрабатывать вакцину, и для начала исследования нам понадобится микроскоп. Правда, своей роли я не могла понять в кругу учёных – наверное, буду подопытной. Среди «выживших» были я, Мила, Альма, Тина, Мария и Энди – негусто, одним словом. Я даже приятно удивилась, завидев одноклассника в такой спокойный день. Однако парень, оставшись без товарищей, откровенно скучал в девичьем кругу и без интереса пролистывал учебник по биологии. Затем в класс зашла миссис Аделье, и мы почти синхронно поднялись с мест в качестве приветствия. Преподаватель, остановившись у доски, тяжко взглянул на наш скромный состав, а затем велел присаживаться. Послышалось шкрябание мела. – Сегодня у нас лабораторная работа, – неторопливо объявила миссис Аделье, – на тему «Описание микропрепаратов клеток растений». Сейчас я раздам необходимые материалы, а задание вы найдёте в учебнике на странице сто тридцать шесть. Запахло луком, отчего я сразу поняла, чем мы сегодня будем заниматься. Тяжко вздохнула, приготовившись к мозговому штурму. – Нас не так много, так что сегодня работаем в парах, – пробормотала Аделье, раздавая каждому на парту ароматную луковую дольку, – Ридж, пересядьте к товарищу Коулу. Я едва не поперхнулась. У меня даже рука дёрнулась, когда я подписывала дату в тетради, отчего тоненькая синяя линия вышла за пределы клеточной страницы и едва ли не продолжилась на парте. Внутри всё то сжималось, то трепетало. Вдох-выдох. Спокойствие. Очень глубокий вдох. Сейчас бы встать и сделать это осторожно. К счастью, моё тело в этот раз мне полностью повиновалось. Я, прижав подрагивающими руками свои школьные принадлежности к груди, робко пошагала к Энди, волоча за собой сумку. Тот встретил меня нейтрально и лишь любезно сгрёб свои вещи в сторону, освободив место для меня. Уселась. Меня сразу же одолела мысль о том, что нам нужно о чём-то говорить по ходу дела, однако я понятия не имела, с чего можно начать разговор. Мы молчали. Я сидела истуканом, затем чтобы успокоиться, подписала тему нашей лабораторной работы в тетради. Осторожно зыркнула на соседа. Парень ковырялся с луковицей и в мою сторону даже не смотрел. Между тем я обратила внимание на его тетрадь. Боже, какой аккуратный почерк! Не то, что мои каракули криворукого первоклассника. Стало стыдно, и я осторожно попыталась прикрыть локтями это несовершенство на бумаге. Чёрт, мне нужно что-то делать! Это лабораторная работа, вот микроскоп. Ага. Я потянулась за прибором и принялась настраивать штатив. Заглянула в окуляр и ничего не увидела. Продолжила настраивать дальше – в общем, делала всё, чтобы отвлечься от этого нелепого молчания. Нелепости на этом не закончились, и я заметила, как на меня с задором и усмешкой покосился карий взгляд. Он смотрел в мою сторону и как бы посмеивался, но до того беззлобно, что мне не было от этого тяжело и колко на душе. Может, это потому что Энди нравился мне? А может, просто есть такие люди, которые и не пытаются уколоть злобной усмешкой. – Ничего не вижу, – как бы про себя буркнула я, да ещё с такой серьёзностью. – Что ты пытаешься увидеть в микроскопе, в котором нет препарата? – усмехнулся парень, который меня услышал. Я медленно побагровела и отстранилась от окуляра. Потупилась, уткнувшись взглядом в клеточки тетради. Мне в нос ударил луковый запах, и я, поморщившись, осторожно подняла глаза. – Можешь отделить кожицу? – Энди протянул мне дольку лука. – А то у меня что-то не получается. В этот момент парень показался мне каким-то беспомощным. Я молча ответила на его просьбу: в конце концов у меня ногти были длиннее для такого непростого дела. Мои похолодевшие руки слегка тряслись, отчего лук едва ли не выскользнул. Я кое-как расправилась со своей задачей и приготовила препарат. В глазах вдруг защипало – чёртов лук, который я расковыряла до неузнаваемости! Веки налились слезами, и смотреть стало невыносимо. Постаралась утереться рукавом, однако этот поток не останавливался. Ох уж эта чувствительность. Наверное, выглядела я сейчас жалко. Наклонила голову так, чтобы длинные волосы скрыли мою расплывшуюся физиономию. За это время я раз пять точно провела контрольный анализ, чтобы хоть как-нибудь абстрагироваться. Глаза не переставали щипать, и вдобавок мой нос тоже потёк. Сейчас бы вздохнуть поглубже, да вот боюсь, что это будет громко, а мой ненаглядный сосед по парте будет наверняка обескуражен таким звуком. Мне захотелось скатиться под парту и спрятаться там. Я нервно елозила, едва слышно хлюпая носом. Под партой мои ноги отбивали негромкий ритм. Вот почему в самый ответственный момент у меня обязательно появляются сопли? Как же это отвратительно! Я просидела так достаточно долго. Вдруг мою «шторку» из красной пряди волос кто-то приподнял: – Ты чего разревелась? Не получается что-то? – вторгся в моё личное пространство голос Энди. Я опешила. Мои глаза, наполненные слезами, дрожали – наверняка это выглядело драматично. – Лук… – несчастно промямлила я, – это всё лук. – Кошмар какой, – покачал головой парень и чуть улыбнулся, – впервые вижу, чтобы от лука так сильно лились слёзы. Это аллергия такая? – Я… не знаю, – постаралась выдать нормальный ответ я, но кислорода в моих лёгких осталось не так много. «Шторка» медленно опустилась. Я снова поникла. Затем краем глаза заметила, как ко мне протянулся уголок бумажного платка. Вероятно, он предназначался для меня. Оледеневшей рукой, не глядя, потянулась за ним. Кисть дрогнула, и на короткое мгновение я нечаянно коснулась руки Энди. Это была всего лишь секунда, но то тепло, которое я ощутила в этот момент, будто осталось в моей ладони. Я вытерла выступившие слёзы, а затем незаметно смяла платок в руке, боясь потерять это тепло. Моё лицо горело. Губы слегка дрогнули: – Спасибо, – выдавила из себя голосом умирающего лебедя. – Да не за что, – бодро ответил парень, настраивая микроскоп, – ты это, открой учебник, задание нужно посмотреть. Я потянулась к сумке и принялась наугад шарить. Затем до меня дошло, что учебник мой остался дома. – У меня… – опять заикнулась я, – учебника нет. Энди отвлёкся, потянувшись за своим учебником, а я в это время ненадолго остановила свой взгляд на парне. Тот задумчиво открыл нужную страницу и с умным видом пробежался по строчкам. В такие моменты я находила в его лице некое очарование. – Нам нужно капнуть немного солёного раствора, – вернулся Энди к нашей лабораторной работе. Я замешкалась. Мои неуклюжие руки, едва отыскавшие пипетку, дернулись затем за стаканом с раствором. Я чувствовала, как меня удерживает взгляд парня. Он следит за мной? Постаралась не смотреть в его сторону и делать своё дело. Руки всё ещё не отмерли, и раствор едва ли не разлился по парте – нет, мне определённо нельзя доверять такую работу! Сейчас я почувствовала себя ущербной как никогда. Я точно не ровня Энди. – Знаешь, а я никогда не замечал, какого цвета у тебя глаза, – заметил вдруг тот, – они, оказывается, зелёные. Ты никогда не смотришь на людей. Со мной чуть ли коллапс не случился от такого диалога. Кончик пипетки едва ли не промахнулся, но всё же я смогла капнуть на препарат. Мне нужно что-то ответить. – Здесь не на что смотреть, – угрюмо бросила я. – Не интересны люди? – в голосе парня послышалось удивление. – Они почти все одинаковы, – продолжила я бубнить под нос. – Откуда же ты это знаешь? Ты ведь ни с кем не общаешься. – Чувствую. – Это как? – Я… не могу объяснить. Просто вижу и чувствую. – Но ведь интуиция не всегда бывает права. Ты слишком замкнута в своих мыслях. Попробуй жить в реальности. Я задумчиво промолчала. Впервые разговариваю с Энди так, впервые наш диалог достиг некоего прогресса. Мне даже это польстило, однако я быстро поняла, что парень разговорчив не оттого, что я ему стала внезапно интересна. Просто Энди предпочитал общение и, как истинный экстраверт, без этой части не мог представить свою повседневность. Но в какой-то момент я подумала: а вдруг это мой шанс наладить нашу дружбу? Иметь такого друга – здорово, наверное. Однако достойна ли я такой дружбы? Эта мысль душила меня. – Между прочим, – продолжил парень, – когда Лилит была с нами, ты казалась куда живей, а потом как будто одичала. Это так отсутствие подруги сказалось или что-то произошло? Я задумчиво промолчала, подбирая слова: в конце концов, со мной редко разговаривали, отчего отвечать быстро я попросту разучилась. Мне не хотелось спешить, а затем корить себя за неосторожно сказанные слова. Нужно было подумать. Сделала глубокий вздох. – Трудно общаться с другими, – призналась я. – А, психологический барьер, – утвердительно протянул Энди, – это уже связано с какими-то подсознательными страхами. Я отвела взгляд куда-то в сторону и нервно сжала ручку вспотевшими пальцами. В щеках пылал жаркий прилив. – Наверное, ты боишься не угодить или показаться глупой, – продолжил тот, параллельно изучая препарат через окуляр микроскопа, – и придаёшь огромное значение мелочам, на которые никто не обращает внимания на самом деле. И что мне теперь делать? Разговор зашёл чуть дальше ожидаемого, и прямо сейчас я чувствовала себя несчастным пациентом на приёме у психоаналитика. Он что, пытается понять мою личность? Но куда важнее несколько другое: делает ли он это от скуки или из личного интереса? Меня одолела какая-то досада вперемешку с изумлением. Я была рада такому вниманию, но когда в моей голове пытаются рыться, указывая напрямую на все комплексы и недостатки, что-то словно надрывается во мне. Я опять вспоминаю, насколько ничтожна в этом мире, во мне снова саднит угнетение. Сжавшиеся губы сдерживают грубое слово. Я и так знаю, что со мной. Зачем повторять это снова? – Извини, это не очень приятная тема, наверное, – он вовремя прочёл эту мимолётную эмоцию и разрядил моё негодование лёгкой безобидной улыбкой, – но знаешь, на самом деле не стоит ничего бояться. Если бы у чувств были бы свои звуки, то сейчас моя ревущая ярым пламенем душа смиренно зашипела бы от погашения каплей воды. Мой взгляд дрогнул как-то по-особенному, и я, сама того не ожидая, взглянула прямо в карие глаза. Совершенно не помню, как мне удалось это сделать без привычного стеснения, но в этот раз я взглянула смелее в глаза и душу человека, который был мне небезразличен. Почему он любезничает с такой, как я? Почему именно он сказал то, чего не говорили мне никогда? О чём вообще думает? В такие моменты мне больше всего хочется обладать такой суперспособностью, ведь боюсь я именно того, о чём подумает человек, общаясь со мной близко. Задоринка, которая постоянно читалась в лице Энди, исчезла в ту же секунду. Нет, он не был поражён моим жестом – он словно услышал мои мысли. Я одолела тот барьер всего лишь на мгновение, а затем возвратилась и померкла, стыдно опустив глаза. Я не проронила ни слова, но кажется, что этим взглядом мной было сказано многое. В ответ мне послышался негромкий бархатистый смех, который обескуражил меня окончательно: – Ты очень странная, Олли, – и в этот раз парень не пытался меня уколоть. Я нервно сглотнула. – Это плохо? – хватило меня на вопрос. – Это делает тебя собой, – отметил тот. И что он имел в виду, говоря это? Остаток урока мы промолчали, для меня же лабораторная работа превратилась в глубокие философские размышления. Что значит – быть собой? Я порой часто задумывалась об этом, ведь в серой повседневности моё настоящее я прячется за прядями волос и маской хмурого взгляда. Где же остаётся это я, когда я общаюсь с людьми? Наверное, я боюсь, что настоящая моя сущность будет отвергнута и не принята людьми, оттого и прячусь за лживой оболочкой. Однако это даёт немного иной эффект: от этого я не начинаю нравиться больше людям. А если человек привык, что в его окружении невидимка остается невидимкой, то превращение в заинтересованную личность наверняка вызовет недоумение, только вот приятное или нет – здесь ещё нужно погадать. Снова замкнулась в своих мыслях, выпав из пространства и времени. Моя рука на автомате написала лабораторную работу, зарисовала клетки ненавистного мне лука до и после реакции на соленый раствор, описала суть этой реакции, поставила последнюю точку. В такие моменты я будто действительно покидаю этот мир, давая неведомому механизму взять под контроль мою земную оболочку. Кажется, именно в такие моменты я не слышу ничего, кроме собственного голоса в мыслях. Порой он говорит монологом, раскрывая мне сложную сущность простых мыслей, а иногда это был диалог противоречий, живших во мне. Звонок, приглушённый стенами кабинета, вернул меня. Я не заметила, как прошло это время, не заметила, как парта опустела. Сделала глубокий вдох, задала себе вопрос. Пошагала сдавать контрольную работу, затем безмолвно покинула кабинет. Мои руки пахли луком, поэтому я быстренько заглянула в уборную. Намылила ладони, попутно наслаждаясь ароматом здешнего медового мыла, затем поторопилась сполоснуть руки. Снаружи мне послышался разговор, один из голосов которого мне был хорошо знаком с недавних пор. Неведомая паника одолела меня врасплох. Нервно задёргала головой, а затем поспешно нырнула в ближайшую кабинку, ловко защёлкнув шпингалет, и притаилась. Снаружи послышались шаги и возня, а за ними и разговор, обрётший после проникновения сюда более чёткие очертания:

– Ты не поверишь, кто позвал меня на свидание, – последовал далее показушный тон хвастовства, между тем послышался пламенный щёлчок зажигалки.

– Неужели Макс? – радостно прокурлыкал другой голос, однако он скрывал за вуалью восторга истинное чувство зависти. – Тупица, – в ответ последовал смех, – с Максом уже всё давно покончено, ты чем меня слушала? – Хочешь сказать… – Да, сам Коул – мне и самой просто не верится! Я в предвкушении. – Неужели наша прекрасная Анжелика наконец-то добилась своего, – лестно подхватила другая. Я осторожно просмотрела сквозь дверную щель прямо на свою неприятельницу, которая, не замечая моего присутствия здесь, с вульгарным видом пускала алыми губками дым сигареты. Прекрасная Анжелика, говоришь? В этот раз я могла разглядеть девушку тщательней, пользуясь тем, что меня попросту не видят. Меня одолело некое чувство несправедливости в тот момент. На первый взгляд милая девушка – именно прекрасная Анжелика – в сущности своей, без лживой маски, являлась неким подобием взрослой особы, в то время как на меня из зеркальца, привинченного к двери кабинки, смотрели ещё детские глаза. Настолько мы разные. Но почему из всего разнообразия Энди выбрал ту, которая с явным лицемерием ждала этого свидания, с пафосом покуривая сигарету и посвящая в свои планы невзрачную подругу? Бедняжка, она наверняка терпит её, но по какой-то причине продолжает поддерживать отношения. Где-то я уже это видела. Нет, Энди ведь не глупый: на кой ему возиться с этой испорченной дурочкой? Наверняка же прекрасная Анжелика привлекла его обманом. Впрочем, мои догадки тотчас подтвердились: – Как же просто сейчас подцепить хорошего парня, – послышалась довольная ухмылка, – они как один ведутся на красивые глаза, хорошие манеры. Поиграть дурочку неделю, а затем бросить. Как ты думаешь, я стану после этого популярней? – Несомненно, – лилась услужливая лесть. – Вся школа будет на ушах стоять, особенно когда все узнают, что одного из лучших учеников отшили, – коварно захихикала Анжелика, – я приручу его, он будет бегать за мной, как преданный пёсик. Отвратительно. Как можно быть таким человеком? Моё дыхание внезапно спёрло от табачного запаха, и я прикрыла рот и нос, чтобы не зайтись кашлем: ещё не хватало, чтобы меня заметили за подслушиванием! Не зря я пролила на неё сок: видимо, так всевышний и наказывает подлецов. Если тогда меня пожирало внушённое чувство вины, то сейчас я нисколько не жалела о своей неосторожности. Будь я чуть смелей, я бы сейчас вырвалась из этой кабинки и плюнула бы этой стерве в лицо: за то, что морально втоптала меня, за те недобрые намерения, за всю ту лживость. Меня трясло, однако сейчас я была заперта в тяжёлом коробе своей нерешительности. Между тем девушки покинули уборную. Следующим уроком была литература – единственный предмет, с которым моя личность особенно породнилась. Сюда я ходила без чувства сожаления о потерянном зря времени. Наверное, в этом была заслуга миссис Леоны, которая преподавала с явным увлечением и была способна разжечь интерес к своему предмету даже у человека, вроде меня. Она никогда не заставляла чувствовать меня ущербно из-за незнания ответов на какие-либо поставленные вопросы, а я не боялась её, и точно так же мне не в тягость было учить этот предмет. Здесь мне как никогда хотелось быть лучше. Я успела зайти задолго до звонка, когда кабинет ещё пустовал. Уселась за своё место, разложила учебники и тетради, затем, пока было время, бесшумно встала и подошла к окну. Сквозь морозный рисунок едва виднелся школьный стадион, затем он исчез от испарины моего разгорячённого дыхания. Сейчас мне нужно было успокоиться. Глубокий вдох. Выдох. Спокойствие. Отвлеклась, проделав уже привычную мне процедуру. Перешла на счёт дыхания, разглядывая морозные узоры на стекле. Я досчитала до шестидесяти, и в этот момент меня будто ничто не могло отвлечь от сосредоточения. Сейчас мой разум гулял по абстракциям ледяных узоров. Я отвлеклась, услышав негромкие шаги. Энди посмотрел в мою сторону, почти прямо на меня, кажется, улыбнулся, а затем вернулся к своим делам. Мой взгляд перешёл на замороженное стекло и там же остался. Рядом чуть скрипнул пол, и от разглядываний я всё же оторвалась. Осторожно покосилась в сторону. Энди стоял здесь и смотрел в то же окно, попутно набирая в телефоне

SMS

. Ответ пришёл быстро, отозвавшись коротеньким сигналом сообщения, парень, не отрываясь от телефона, отчего-то улыбнулся. А я с мрачным видом лишь могла догадываться, что ему пишет прекрасная Анжелика. То, с каким наивным видом парень продолжал строчить телефонные послания, вымораживало меня больше всего. Мне совсем не верилось, что Энди вот так легко можно провести. Стекло напротив меня вновь покрылось испариной. Мне хотелось сейчас развернуться и нагло сказать, что его прекрасная Анжелика не очень порядочная девушка. Я бы сделала это, но моя душа билась в клетке. Руки сжались в плотные кулаки. Почему эта мысль не отпускает меня? Почему так поступают не со мной, но я всецело ощущаю эту несправедливость? – Любишь зиму? – раздался в мою сторону вопрос. Я чуть поёжилась, а затем безмолвно кивнула. – Но что в ней хорошего? Холодно же, – Энди с непониманием посмотрел сквозь замерзший рисунок, – вот летом – другое дело: тепло, солнце и можно сходить на речку. – Красиво, когда много снега, – немногословно выразилась я, – мне нравится холод. – Да, особенно в ясную погоду, однако от этого зима мне не становится симпатичней, – вздохнул тот, – и как можно любить холод? Не понимаю совсем. – Холод – это спокойствие, – заговорила я, – зима похожа на маленькую смерть. В молчании моего собеседника мне почудилось не то изумление, не то тихий ужас. Мне было неясно, как меня поняли. Я всё же решила обернуться, чтобы прочесть это по взгляду. Взгляд Энди отрешённо застыл где-то в оконном пространстве. Показалось, что и этот задор в глазах на мгновение погасился. Я вроде ничего особенного не сказала и лишь ответила на вопрос. Неужели проронила что-то совершенно нелепое? Мои губы дрогнули: – Что-то не так? – Всё нормально, – Энди скрыл это чувство за улыбкой и уткнулся взглядом в дисплей телефона, – просто кое-что вспомнил… впрочем, не столь важно. Я впервые почувствовала что-то померкшее в его словах, но всё более непонятной мне была сама причина такой реакции. У меня не возникло даже никаких предположений на этот счёт. Снова из меня вырвался глубокий вздох: Энди ведь и вправду разговаривает со мной только потому, что поговорить сегодня больше не с кем. В конце концов, истинный интерес не ограничивается нейтральными вопросами. Стало грустно от такой мысли, ведь завтра или через неделю одноклассники выздоровеют, и Энди забудет про меня, вернувшись в свою компанию. Мне хотелось продолжить наш разговор, но мой язык не поворачивался: знаю ведь, что могу привязаться к человеку и очень легко. Пусть всё останется как есть. Но хотел ли этого человек, запертый в коробе? Урок литературы прошёл незаметно для меня. Так как нас было значительно меньше, чем обычно, миссис Леона решила превратить обсуждение творений Шекспира в разговор о планах на Новый год. Каждый из присутствующих поведал о том, как проведёт зимние праздники. Когда вопрос дошёл до меня, то я скромно ответила, что проведу это время дома. Наверное, мало кто понял мою тягу к таким моментам. Я относилась к тому меньшинству, которое предпочитает одиночество любым праздникам и шумным весельям. Хотя, честно признаюсь, порой мне не хватает такого праздника. Леона умела устанавливать контакт с аудиторией – думаю, не только я чувствовала себя комфортно на таких уроках. Человек, который не ограничен лишь планом своего занятия, всегда будет интересен людям. Учебный день пролетел быстро и даже легко, с последних уроков нас отпустили. Впервые за всё время я почувствовала некое облегчение, а поход в школу не был для меня тяжелым, как это бывает обычно. Так, с каким-то радостным чувством я дозвонилась Лилит, и мы договорились, что я зайду к ней в гости. По пути к подруге я забежала в закусочную, которая находилась недалеко от школы. После прогулки на морозе меня встретил тёплый аромат, немного отдающий кофе и корицей. В уютном зале расположились немногочисленные посетители, скромно и лениво ожидающие свои заказы. Я, принеся с собой свежесть мороза, подошла к меню. Знаменитые блинчики с черничным джемом – сколько же воспоминаний, связанных с ними! Вообще поедание блинчиков под конец недели однажды стало нашей с Лилит традицией, причём случилось это спонтанно. Был обычный серый осенний денёк, мрачный и угрюмый, однако мы с Лилит всё-таки выбрались на прогулку в тот день. Правда, в самый неподходящий момент нас застал дождик, и пришлось спрятаться в ближайшее укрытие. Этим укрытием и оказалась закусочная, где мы решили переждать ненастье. Конечно, просто сидеть мы не собирались, и решили что-нибудь заказать себе. Наших денег хватило на блинчики с джемом и чай – небольшая затрата, однако такой десерт нам пришёлся по вкусу, после чего каждый конец недели мы проводили с подругой в закусочной за поеданием блинчиков. Я попросила упаковать лакомство с собой. Пока ждала заказ, уселась на пуфик и уставилась куда-то сквозь панорамное окно, откуда открывался вид на улицу, на прохожих и всю людскую суету. В такие моменты я ощущала себя аквариумной рыбкой, запертой в стеклянном сосуде, где тепло и спокойно, куда не доносится посторонний шум. Поэтому мне и нравилось бывать здесь: в отличие от многих похожих забегаловок, эта показалась мне особенно уютной. Было ли это особенностью интерьера, или же пряный запах так воздействовал, но здесь мне было спокойно, как дома. Мало где ещё есть такие места, где я могу чувствовать себя комфортно. Дождавшись блинчиков, я заплатила и отправилась к Лилит. Мои руки так и впились в тёплый пакет, из которого тянулся соблазнительный аромат черничного джема – ух, поскорей бы съесть эту вкуснятину! Я неосознанно ускорила шаг. Лилит с восторгом встретила меня уже на пороге. Я не успела даже войти, как между нами начался лепет давно не видевшихся подруг. Сразу же вздохнула поглубже, зайдя в прихожую, благоухающую чистотой. Мне нравился этот запах, наполненный каким-то тонким ненавязчивым цветочным ароматом, и, что не менее странное, такой был только дома у моей подруги и нигде больше. Как же я скучала по этому аромату! Лилит не утратила своей жизнерадостности, правда, за то время, что её не было, она уж слишком похудела, и эта милая пижамная кофточка с ушками панды на капюшоне, из-под которого вились белокурые локоны, словно висела на ней. Я тут же вытащила пакет с блинчиками, и обрадованная Лилит бодро отправилась ставить чайник. Мои щёки быстро оттаяли над чайным паром, заледеневшие руки жадно обхватили большую кружку. Я почувствовала, как приятно и тепло к моим конечностям возвращаются чувства. Мы охотно переключились на блинчики. Я точно так же, как и Лилит, давно не ела нашего традиционного блюда. Хотелось растянуть удовольствие, однако по привычке я спешила, отчего моя порция блинчиков очень скоро превратилась в размазанные по тарелке следы джема. Подруга смаковала каждый блинчик, а я заливала свой ненасытный желудок чаем и пристально следила, как та неторопливо поглощает порцию и при этом умудряется не испачкать свою фарфоровую красоту. – И ты только представь: этот парень мне снился несколько раз! – с увлечением рассказывала я. – Такое разве бывает? – Ну ты даёшь, Олли, – смеялась Лилит, – решила вернуться в сон, чтобы разыскать этого незнакомца. А то, что он снится так часто, действительно необычно – мистика какая-то. – Вот и я о том же! Причём его появление связано с кошмарами, потом я просто просыпаюсь. Только вот видеть осознанные сны у меня пока не получается. – Думаю, это придёт со временем. Методика сложная, и я совсем не представляю, как у тебя хватает терпения на это. – Просто это настолько увлекательно, что я всё-таки решилась научиться. – У тебя как всегда необычные интересы, Олли. Мы проболтали до вечера. Время, проведённое за общением, – непривычное для меня время – пролетело быстро, и едва за окном дневная лазурь погасла вечерней синевой, я решила возвращаться домой. Конечно, уходить не хотелось, и я бы с большим удовольствием посидела бы за душевным разговором ещё, но пускай хорошего будет понемногу. Мы распростились, договорившись встретиться в ближайшие выходные, и я отправилась домой. В этот раз я решила пойти немного другой дорогой, и мой выбранный путь пролегал через городской парк. В это время суток здесь было особенно красиво: укрытые снегом клумбы и разодетые в морозные перчатки кроны деревьев казались частью фантастического леса, снег, нетронутый и чистый, лежал сугробами по обе стороны дороги, а сама атмосфера задавалась жёлтым светом фонарей. Я не торопилась, сбавив шаг, и попутно любовалась зимним очарованием. Под ногами скрипел снег, и, пожалуй, это был единственный здесь шум. Я невольно уселась на заснеженную лавочку, заворожено подняв голову. Затем отвлеклась, уставившись куда-то в сугроб под кустиком. Мне показалось, будто там что-то шевельнулось. Прищурилась. – Абрикос! – радостно воскликнула я. Нет, дело вовсе не в фруктах. Абрикос – это рыжий, упитанный пушистый уличный кот, которого я часто вижу здесь. Он, заметив моё одинокое общество, лениво подошёл ко мне, осторожно и мягко ступая по заметённой дорожке, оставляя кошачьи следы. Абрикос сначала потёрся о мои ноги, затем ловко забрался ко мне на скамейку. Я заглянула в ореховые глаза и почесала за рыжим ушком, в ответ мне кот замурлыкал. Вообще кличку ему я сама придумала, а у нашего знакомства есть своя история. Как-то раз я очень сильно поскандалила с матерью и в порыве эмоций убежала из дома именно сюда. Был такой же холодный вечер, я рыдала, сидя на скамейке и медленно замерзала. Абрикос нашёл меня, безмолвно подошёл и забрался на мои колени. Большой пушистый кот таким образом попытался меня утешить, и в тот момент я поверила, что животные тоже имеют человеческие качества. За рыжий окрас я назвала его Абрикосом. Так, дружелюбный кот стал моим другом, который мог утешить в самый тяжелый момент, поэтому когда мне становится грустно, я иду в этот парк. А однажды была очень холодная ночь, и я испугалась, что Абрикос замёрзнет. Я разыскала товарища и притащила его домой, конечно же, тайком от мамы. Откормила, отогрела, а потом мама всё-таки раскрыла присутствие тайного гостя. Оставить Абрикоса у себя я так и не смогла уговорить, но из жалости моему рыжему другу дали погостить у нас пару дней. В такие моменты мне действительно хочется верить, что всё будет хорошо, всё наладится. Когда рыжий кот кажется запертой в животном обличии человеческой душой, мне хочется верить, что мир ещё не полностью погряз в хаос лицемерия и лжи. Мне кажется, пока есть тёплые пушистые коты, те самые, которые с поводом или без трутся о ноги и мурлыкают, мир не увязнет в жестокости. Только потому что запертая за ореховыми глазами душа может показать эту чистую доброту. Я неохотно возвращалась домой. Выбранный мной путь подразумевал, что обратно мне придётся идти через центральную улицу, где особенно шумно и людно в такие часы. Шумный район был концентрацией сумасшедшего живого потока машин, торопливых по своим делам людей, и именно среди такого движения я больше всего ощущала себя одинокой. Повсюду ярко переливались гирлянды, из витрин разнообразных бутиков лился свет, компании подростков шумно толпились у торгового центра, грузный автобус, набитый усталыми людьми, тяжело тронулся с остановки и словно утомлённо пополз по дороге. Я стояла на пешеходном переходе, ожидая зелёный свет. От людского гула у меня начала кружиться голова, и захотелось вернуться домой как можно скорей. Почти перед самым носом проносились автомобили, автобусы и троллейбусы, оставлявшие после себя тяжёлый запах выхлопов. Я невольно подняла взгляд и замерла. На другой стороне, точно так же ожидая сигнала светофора, стоял ОН. Зелёный взгляд коварно буравил меня и медленно захватывал в плен. Мои ноги неосознанно дрогнули, и я, сама того не понимая, сделала шаг вперёд. Совершенно не заметила, как сдвинулась с места, не услышала, как с тревожным сигналом на меня несётся фура. За спиной кто-то ошарашено ахнул. – Что же ты творишь?! – ловкий рывок за запястье был для меня спасительным. Фура пролетела мимо, задев меня лишь ледяным сумасшедшим потоком воздуха, пропахшего выхлопными газами. Только потом до меня дошло, что произошло. Тело зашлось судорогами, кровь застыла, и из-за подкосившихся от ужаса ног я просто осела вниз. Среди людей, стоявших поблизости, прошлась нервная молва. – Ты вообще о чём думаешь в такие моменты? – увидеть и услышать Энди сейчас оказалось для меня неожиданным. Он продолжал нести свой выговор прямо мне в лицо, а я почти не слышала его и обескуражено хлопала глазами. Парень помог мне подняться. Я всё ещё находилась в оцепенении, по щеке скатилось что-то мокрое. Кажется, в попытке что-то сказать я промычала что-то едва внятное. Сейчас у меня язык совсем не поворачивался, а в мыслях бесконечно прокручивался вопрос: кого я только что видела по ту сторону дороги? – Знаешь что, – продолжал говорить Энди, явно шокированный моей бездумностью, – я провожу тебя до дома. Стоп. Что? Я не успела что-либо ответить. Парень, закинув большую спортивную сумку за спину, потянул меня за рукав и повёл через пешеходный переход, когда зелёный свет наконец-то загорелся. Да что происходит, чёрт возьми? Энди Коул ведёт меня за руку и провожает до дома. Сказать, что я обалдела – ничего не сказать. Мы шли молча. Я осторожно посмотрела на парня: его взгляд то ли взволнованно, то ли озадаченно глядел куда-то вдаль. Так, мы миновали суетливую улицу и оказались в тихих дворах. – Ты ведь живёшь в том доме? – прервал тишину Энди. Я, выпав из своих размышлений, огляделась, узнав свой район, и молча кинула. Мы дошли до самой двери. Я потерянно стала искать ключи, шаря по карманам. Рядом послышался звук отрывающегося листка, я осторожно зыркнула в сторону. Парень что-то старательно выводил на обрывке бумаги, а затем протянул его мне: – Если станет плохо или ещё что-то случится, просто позвони мне, – настоял Энди. Я растерянно сжала листок в руках. Парень попрощался и отправился восвояси. С открытым ртом проводила его, пока силуэт не исчез в сумерках двора. На листке синими чернилами выводились цифры мобильного телефона. И что это было? Как мне это понимать? Глубокий вдох. Облегчённый выдох. Ещё раз: вдох-выдох. Спокойствие. Умиротворение. Полный дзен.