Текст книги "Дримлайф (СИ)"

Автор книги: Liz Elzard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

========== Глава 1: Познакомься со мной, пожалуйста ======

«Не плачь, Лисси. Прекрати рыдать, глупое создание», – безмолвно твердили написанные угольком слова, чернеющие на старом дубовом столе. «Не плачь, Лисси», – но я не могла не плакать и надолго застыла, продолжая ронять слёзы на запылённую поверхность, туда, где красиво и аккуратно были выведены грустные слова. В глазах то и дело всё превращалось в размытую серую картинку. Мне хотелось верить, что это сон, что сейчас я опомнюсь, а он непременно появится в этом заброшенном доме, бросит какую-нибудь язвительную шутку, на которую я не обижусь сегодня. Глупая надежда, особенно когда теперь мне была известна вся правда…

Как часто вы обращаете внимание на свои сны? Что они для вас значат вообще? Лично для меня сны стали дорогой в неизведанный мне мир – именно по этой причине я теперь стояла здесь и перечитывала слова, которые напоследок мне оставил человек, перевернувший мою жизнь. Что же могло привести такого подростка, как я, в заброшенный загородный дом? Явно не хулиганские намерения и даже не желание побыть в одиночестве – сюда меня привели именно сны. Осознанные сны.

Что ж, пора бы вспомнить, с чего всё началось.

«Как же меня всё достало!» – кажется, это было так. Я вбежала в комнату, хлопнула дверью так, что аж задребезжали окна, а затем прямо в верхней одежде, от которой веяло свежестью мороза, плюхнулась на диван лицом и завыла волком в попавшую под меня подушку. Вроде этого кошмара тогда никто не услышал, но это уже не столь важно. Казалось бы, картина банальная, но что же делать, если вы так легко уязвимы?

Честно говоря, рассказывать о себе не люблю, но не представиться будет как-то невежливо. Буду кратка. Меня зовут Олисава Ридж. Кто-то зовёт меня Олли, а кто-то Савва – когда-то давно родители так и не смогли сойтись в едином мнении, в результате чего получилось замысловатое имя-помесь. Особо одарённые проявили в этом плане оригинальность, и в некоторых кругах я с каких-то пор известна как Савок. А вот мне нравится другой вариант моего имени – Лисси, правда, пока о нём никто не знает, ибо придумала я его сама и не просто так, а для особенного человека. Для того, кто знал меня как Лисси. В общем, кто бы ты ни был, мне приятно с тобой познакомиться.

====== Глава 2: Начало положено ======

Я до сих пор задаюсь одним очень интересным вопросом: что именно заставляет человека бежать прочь от повседневности? Где начинается та точка, тот старт, с которого мы начинаем свой долгий побег? Мне всегда казалось, будто это гнетущее чувство возникает неспроста, что-то обязательно предшествует ему и становится причиной. И то, что происходит сейчас, наверняка является продолжением того, что произошло раннее, необязательно вчера или неделю назад. Что-то могло произойти в детстве, например.

Я робкий человек и склонна к меланхолии. Но это всего лишь особенности темперамента, которые непременно можно взять под свой контроль, чтобы затем научиться противостоять дурному настрою. Однако я оказалась той, чья воля недостаточно крепка, чтобы взять себя в руки. Почему же так? Что же мне мешает? В попытках стать сильнее я замечала, что когда меня снова задевают, то я вновь падаю с той скалы, по которой карабкалась вверх, к своей цели. Падаю больно. Но почему мне больно падать? Почему мои руки тут же опускаются, стоит только услышать что-то весьма неприятное в свой адрес? Наверное, характер слабый. Когда я задумываюсь о своих слабостях в процессе многочасовых самокопаниях, то иногда вспоминаю детство, ведь именно там кроется корень моей слабости. Мне хотелось бы вспомнить некоторые моменты ещё раз, прежде чем начать свою главную историю.

Раньше я жила в другом городе. Провела там часть своего детства, находила первых друзей, была беззаботным ребёнком. Тогда родители ещё были вместе, и я до сих пор помню моменты, когда летом мы втроём ходили в парк есть мороженое и кормить хлебом уток у пруда. Это время было замечательным, и в моей памяти оно осталось таким же ярким, как и то летнее солнце, припекающее белокурую детскую макушку. Я помню детский сад, пропахший манной кашей и какао. Помню, как подралась там с мальчиком из-за того, что он брал без проса мои игрушки, нас помирили, но я всё равно жадничала, из-за чего потом со мной никто не дружил больше. Играла сама по себе весь день: никто мне не мешал, и я не мешала никому. А когда мама спрашивала, что интересного произошло со мной за день, то я не рассказывала ничего.

Мои родители в меру строгие. Особенно мать. Мне часто не разрешали выходить гулять надолго, лазить по деревьям, забираться на заборы или турники. В общем, берегли своё чадо, да и увлеклись как-то с этим. А если я решала заводить друзей, то порой моё решение дружить зависело как раз от матери: она каким-то образом отличала хороших людей от плохих, а маленькая и глупенькая я не понимала, как эта милая девочка из соседнего дома может быть нехорошей. Разумеется, скоро я раскрыла то мамино «волшебство», поняла, как можно видеть насквозь, как чувствовать опасность, кроющуюся за невинной улыбкой.

Я пошла в школу. Ребёнок во мне радовался такому событию, ведь это означало, что меня ждут новые друзья, а ещё я получу знания и стану умной, после чего обязательно полечу в космос открывать новые планеты. Конечно, все мы, переходя на новую стадию жизни, смотрим вперёд ещё по-детски наивно. Кажется, что всё будет легко и хорошо, что впереди будет лучше. Ты обязательно найдёшь друзей. Много друзей. Вы будете вместе бегать на переменках, делиться секретами, возвращаться вместе домой, приглашать друг друга в гости посмотреть мультики. Так и я, с хвостиками, завязанными в большие белые банты, шагала навстречу неизведанному, сжимая в дрожащих от восторга и волнения ручках огромный букет хризантем. С нетерпеньем ждала новых занятий, когда приду в класс и увижу своих одноклассников, а затем мы познакомимся и будем дружить очень-очень долго. Как же наивно. Как же глупо.

Мне было оправдание: я не ещё не знала, что в жизни бывают плохие моменты, ибо родители меня так берегли, что идеально спрятали от реальности. Я была нежным цветком, за которым тщательно ухаживали. А теперь представьте, что этот цветок высадили в грунт к другим цветкам, где есть ещё и сорняки. В первый учебный день я познакомилась со всеми, а с одной бойкой девчонкой даже успела подружиться и сблизиться. Я была так рада и счастлива, что теперь у меня есть подруга. Впервые привязалась к человеку. Привязалась и поплатилась за это. Меня впервые предали. Нежному цветку оборвали первый лепесток.

Любые привязанности ослепляют и делают уязвимым. Однако осознание сего факта пришло лишь со временем, когда я была уже в более сознательном возрасте. И окончательно я убедилась в этом после того, что случилось со мной недавно. Любые привязанности ведут к страданиям. Так и я, заметив однажды, что моя единственная подруга стала от меня отдаляться, почувствовала вдруг, что мне больно и досадно видеть, как на переменках она щебечет в компании других девочек, а про меня забывает. Мы перестали вместе ходить домой и общаться в школе. Наши интересы начинали расходиться. Скорее, меня даже отталкивали – видимо, настолько я пыталась угодить, что неосознанно навязывалась человеку. У меня больше не было друзей, и я ценила единственную подругу, какой бы она не была. Боялась потерять и будто вцепилась. Открыла свою душу. А меня отталкивали, но эти толчки были незначительны, пока не превратились в настоящие удары. Я замечала, что часто надо мной хихикают, когда у доски по невнимательности делала ошибку или нечаянно путала слова. Лицо краснело, а класс хохотал, и этот смех однажды показался мне отвратительным гоготом. Она тоже смеялась надо мной. Смеялась, когда мне было больно.

Успеваемость скатывалась к тому, что я просто теряла интерес к учёбе и уже лететь в космос, покорять неизвестные планеты мне не так хотелось. Вместо этого я приходила домой в полном подавлении и, кое-как проделав домашнее задание, погружалась затем в любимое чтение книг. У меня была огромная библиотека: начиная от историй о принцессах и заканчивая приключенческими романами об эльфах и гномах. Там было всё: настоящая любовь, дружба, подвиги. Там была магия и многие невиданные в нашем земном сером мире способности. И я, захватывая строчки, погружалась в тот мир и переживала эти приключения вместе с любимыми героями. А когда ложилась спать, придумывала в голове свою фантастическую историю, и за полётом фантазии совершенно не замечала, как погружалась в сон.

Мои сны всегда были яркими, сколько себя помню. Там я летала выше облаков, прыгала по крышам домов, любовалась нереальными пейзажами, дружила с неведомыми чудовищами и могла воспользоваться магией – там я жила иначе, и каждый сон превращался в новое приключение. Каждый раз просыпаясь от звона будильника, я под впечатлением неохотно возвращалась в наш мир. Сначала лежала без движений, уставившись в потолок, и вспоминала чудесный сон, а затем мои утренние мечтания прерывал мамин возглас, напоминающий о том, что пора подниматься в школу. И каждое утро я поднималась, проделывала всё то, что обычно было частью моего утра, а затем плелась в школу следом за такими же сонными учениками как я. Учебные часы проходили незаметно, особенно когда я забывалась под размышлением о том, как здорово бы поскорей вернуться домой и продолжить читать.

Усмешки одноклассников стали скоро привычным делом. Я им не нравилась по какой-то причине. Я ничего плохого не сделала, никого не обидела, не участвовала в обзывании толстячка из параллельного класса и оставалась безучастной к такой коллективной деятельности. Я же и не могла постоять за себя, потому что была одинока. Не решалась возразить. Даже когда услышала, как моя ненаглядная подруга говорит обо мне не самые хорошие вещи. Я в растерянности стояла достаточно близко и слышала всё, а она сидела спиной ко мне и рассказывала своим новеньким подругам мои самые сокровенные тайны. Рассказывала то, что никто больше не знал. А я смотрела и молчала. Губы дрожали и горели от досады. Затем я просто тихо ушла, чтобы спрятаться подальше и не дать себе разреветься на людях. Опоздала на урок. На следующий день о моих секретах знал весь класс. Я старалась держаться, захлопнуть дверцу своей души от колкого порыва, но что-то ломалось. Я была недостаточно сильна.

Родители не знали об этом. Они скорее были озабочены моей успеваемостью на тот момент, и иногда мне приходилось получать целую тираду выговоров от матери за полученную двойку. Меня сдавливали две стороны: я не знала, куда податься и за что ухватиться, чтобы не утонуть в этой пучине. И если бы мои мысли кто-то мог слышать, то наверняка услышал бы пронзительный крик о помощи. Спасите. Просто спасите меня от этой реальности. Так, я безмолвно кричала, и мой внутренний мир содрогался от душевных порывов.

Вскоре, когда издёвки одноклассников начинали заходить слишком далеко, я стала бояться и под этим страхом старалась сделать всё, чтобы больше не появляться в этом проклятом месте. Кто бы мог подумать, что мои ровесники, ещё дети, могут оказаться настолько жестокими? После случая, когда в карман моей куртки налили клей, а в другой подложили записку с «приятными» словами, я придумала притворяться больной, чтобы не выходить из дома. Отрепетировала болезненный вид и театральный нездоровый кашель, научилась морщиться так, будто меня тошнит. Поначалу это выглядело убедительно, а когда я «захворала» на целую неделю, мать заметила это. Рассказать о происходящем в школе язык не поворачивался. Пришлось выздороветь и идти снова в место, где меня так радушно ждали. К счастью или нет, но эти мучения длились недолго.

Когда родители поссорились и развелись, меня ждал новый переворот событий: переезд в другой город, новая школа. Страшно было только из-за того, что никогда не знаешь, что ждёт тебя на новом месте. А после последних событий мой настрой был далеко не оптимистичным. Первый день на новом месте мне запомнился особенно хорошо. Так, в новую школу я пошла с чувством, с каким ходят, наверное, только на войну. Усиленно старалась настроиться на позитивную волну. Первый урок выпал на физкультуру, а это означало, что моё прибытие пройдёт в более-менее непринуждённой обстановке. Специально выбралась пораньше тем днём, и по выученному маршруту добралась до излюбленного мной заведения. В такую рань, в какую мне угораздило тогда прийти, в школе особо никого не было. Я спокойно сдала верхнюю одежду в гардероб и отправилась искать спортзал. Оный отыскался быстро. Свернув в нужный коридор, я заметила дверь в раздевалку и шмыгнула туда. Обрадовалась, что сейчас быстро переоденусь и спрячусь где-нибудь до начала урока. А пока радовалась, случайно столкнулась с кем-то, когда в полёте мыслей нырнула в дверной проём. Увидела перед собой голый торс, от которого разило мужским дезодорантом. Растерялась и из-за этого ещё несколько секунд таращилась прямо на идеальное спортивное тело. Вдруг почувствовала, как на плечи легли ладони, а затем в моё лицо заглянули карие глаза. Наверняка этот парень ощутил такую же неловкость. Он задумчиво рассматривал меня, а я обескуражено молчала, пялясь явно не в нужное направление. Влетела пулей сюда, и даже не посмотрела, что это мужская раздевалка. Дыхание спёрло, лицо загорелось – вот тебе и первый день. Глупо хлопала глазами, совершенно не ведая, что делать дальше. «Новенькая?» – догадался парень, разглядев мою побагровевшую физиономию. Я кивнула, промычав что-то едва вразумительное в ответ. Даже не подняла глаза, чтобы посмотреть, с кем имею дело. Затем от внезапного волнения меня резко затошнило, и я, оставшись не понятой собеседником, невежливо убежала прочь на поиски медпункта. В кабинете меня равнодушно встретили, дали какой-то пилюли и велели отлежаться на кушетке, так что весь урок физкультуры я, как истинный ценитель здорового образа жизни, пролежала за разглядыванием потрескавшейся на потолке шпатлёвки.

Новый класс, а это – от силы чуть больше двадцати человек, встретил меня скромно. Уже на перемене, когда я, благополучно отоспавшись в медпункте, отправилась искать кабинет, в котором должен был пройти второй урок, меня отловил классный руководитель – звонкая темпераментная женщина, я бы даже сказала, что весёлая. Однако когда меня вот так неожиданно ухватили прямо за руку, сердце мгновенно ушло в пятки, а в мысли взбудоражились о том, что я уже успела такого натворить. Но всё обошлось, и я под конвоем перешагнула порог кабинета. Как и полагается новичку, меня попросили остаться у доски – довольно-таки волнительный момент для человека вроде меня. Я застыла истуканом и, впившись вспотевшими руками в лямки рюкзака, робко прошлась взглядом по вылупившимся на меня новым одноклассникам. Тут же удивилась, заметив, что глядя на любого из них, могу понять, какой это человек и стоит ли с ним общаться. Вот, например, эта девочка с высоким хвостом и макияжем (хотя я бы даже сказала – девушка) смотрела на меня дерзко и оценивающе – с ней я бы побоялась общаться близко. Сидящая рядом с ней – куцая белокурая девчонка с остреньким носиком – смотрела на меня осторожно, если не пренебрежительно: наверняка боится лишнего человека в своей компании. Девочка с косичками умудрилась прямо с парты посмотреть на меня как бы свысока – отличница, явно единственная в своем окружении, которая не потерпит конкурента на звание умницы класса. А вот эта ненатуральная блондиночка с заднего ряда нейтрально прохлопала ресницами, затем продолжила заниматься своими делами. Затем я осторожно перевела взгляд на парту, за которой сидели мальчишки. Оба перешептывались, а затем на меня задорно посмотрели знакомые карие глаза, после чего я сразу же вспомнила товарища из утреннего приключения. Миловидный шатен, однако. Симпатичный – это я поняла, когда мой разум больше не был смущён прекрасным торсом. Сейчас я видела человека в целом. И на фоне сверстников этот мальчишка выглядел скорее парнем. Боже, он просто очарователен! Я чувствовала, как лицо краснеет, ведь я задержала свой взгляд на той парте дольше положенного, а те двое, переглянувшись между собой, сдержали смешки. Мне захотелось поскорей сесть и не церемониться боле. Чтобы отвлечься, я продолжила исследовать класс, и среди равнодушных взглядов случайно заметила единственный, в котором горела некая надежда. Надежда на верную дружбу. Этот взгляд принадлежал девочке-альбиносу, сидящей в одиночестве на самой последней парте. А после того, как меня попросили вкратце рассказать о себе, я быстренько отрапортовала по шаблону, и затем меня усадили вместе с белобровой одноклассницей. Впрочем, Лилит, та самая девочка-альбинос, мне понравилась с первых минут нашего знакомства, а знакомство началось с того, что я по сонной невнимательности забыла дома пенал. Со мной щедро поделились и даже предложили выбрать: карандаш с розовыми цветочками или с ромашками. Мне было чуждо слышать подобные вопросы, но тем не менее я обрадовалась. Дружелюбная, добрая и весёлая – Лилит такая, кому не страшно довериться. Она тоже была одинока в каком-то смысле, прямо как и я. Позже мы стали близкими подругами, правда, спустя год Лилит перевели на домашнее обучение по причине слабого здоровья. Однако это не помешало нашему дальнейшему общению.

С другими одноклассниками я познакомилась постепенно. Не скажу, что я вызвала прямо-таки бурный интерес у каждого. Однако в первый день меня окружили, чтобы познакомиться поближе. Так, я познакомилась с болтливой блондинкой Марией, зубрилкой Кейт и чуть хамоватой Тиной. Позже к нашему кругу присоединились другие девочки – хорошистки Альма, Мила, Натали и красотка класса Мия. В первый же день мне поведали о том, что стоит делать, а чего нет, какие пирожные в столовой самые вкусные, где лучше проводить свободное время на выходных – рассказали всё, вплоть до информации о том, в какой кабинке туалета нет защёлки. Я же старалась поддержать диалог с новыми знакомыми, однако в глубине души чувствовала себя некомфортно от такого количества внимания. Кажется, мои чувства поняли, и через пару дней я стала невидимкой класса. Я не тот человек, с которым можно говорить о развлечениях, о модных журналах и о парнях тем более – это быстро прознали, и меня оставили в моём привычном уединении очень скоро. Кстати, о парнях.

Энди Коул – красавец класса, спортсмен и отличник, а также объект моего интереса, он же тот самый парень, которого мне довелось видеть полуголым в первый же день. Не знаю, откуда и почему, но к этому человеку я с самого начала питала какие-то особые чувства. Вероятно, это обыкновенная юношеская влюблённость. Просто потому что так распорядилась Вселенная. Может показаться, будто я повелась при виде холёного красавчика, но нет. Энди был хороший как человек, и эти черты дополняли его идеальную личность. К сожалению, с ним я так и не смогла подружиться из-за своей робости. Он был идеалом, ну а я – всего лишь тень на его фоне. Мне казалось, что я просто недостойна такой дружбы. А дружбы ли? Скорей, мне хотелось чего-то большего. Однако об этом я могла лишь мечтать и довольствоваться тем, что Энди есть в моём классе, а я могу в любой момент посмотреть на него, когда он сосредоточенно что-то пишет. Хотелось поправить ту тёмную прядь волос, постоянно спадающую с его лба. Мои мысленные руки так и тянулись туда – обычно такие мечтания заканчивались тем, что меня вызывали именно в тот момент, когда моё внимание было сконцентрировано далеко не на нужном предмете. Опять я краснела, опять слышала сдержанные смешки. Сдержанные, но беззлобные.

Что ж, судьба мне преподнесла шанс завести новых друзей, влиться в коллектив и наверстать то, что было упущено раннее. Однако из-за осадка, оставшегося после прошлого класса, я боялась сближаться с новыми мне людьми. Боялась, что тот кошмар снова повторится. Старалась пересилить себя и попытаться найти общий язык с каждым, но это приводило к тому, что меня осторожно отталкивали – теперь-то я хорошо видела этот сигнальный знак и больше не пыталась навязываться. Здесь я почувствовала себя чужой, как если бы меня, подкидыша, приняли в большую семью. Эти девчонки и мальчишки знали друг друга с самого первого класса, а тут пришла я – никому неизвестная, нелюдимая чужачка. Наверное, только Лилит приняла меня. Остальные остановились на равнодушии, но здесь меня хотя бы не пытались оскорбить и унизить. Так, моя школьная жизнь остановилась на тихом существовании: списать у меня было нельзя из-за моей же неуспеваемости, затронуть тему недавно вышедшего модного журнальчика тоже. Мои же интересы ограничивались чтением фэнтези, компьютерными играми, сериалами и рок-музыкой, опять же – обсудить волнующие меня моменты я могла только с Лилит. Вероятно, в этот круг вошёл бы и Энди, чьи интересы во многом сходились с моими, но я замкнулась до такой степени, что о моих предпочтениях знали те, кто общался со мной очень близко.

Когда Лилит перестала ходить на занятия, я осталась одна. Конечно, это было моё обычное состояние, однако я так привыкла делиться переживаниями, что переход подруги на домашнее обучение отразился на мне не самым лучшим образом. Сидеть в одиночестве на переменках стало как-то напряжённо, и если обычно мы с Лилит болтали обо всём на свете всё свободное время, то теперь приходилось абстрагироваться. Домой я возвращалась морально уставшая.

Так, моя успеваемость не сдвинулась с места, хотя поначалу я думала, что новое место повлияет благотворно. Видимо, суть всё-таки в мозгах, которых у меня не хватало на учёбу. Класс меня игнорировал, но я как-то приспособилась к этому, научилась сидеть ниже травы, говорить тише воды. А вот воспринимать неудачи – хоть убей, каждый раз готова была залиться слезами и провалиться сквозь землю. Да что там говорить, даже суровый взгляд Тины был способен ввести меня в истерику. Всего лишь взгляд. А что же думали обо мне другие, видя мой позор? – от этой мысли моя несчастная душа надолго впадала в апатию. В классе я просто существовала: каждый знал, что есть такая Олисава Ридж, Савок – как меня обозвал хулиган Том, когда я нечаянно наступила ему на ногу, однако почти никто не знал, кто такая Олисава, чем она живет, о чём думает и что чувствует. Мне бы хотелось, чтобы хоть кто-то поинтересовался мной, спросил как дела, не тревожит ли меня что-то – этого так не хватало. Порой хотелось заявить о себе, показать, что вот она я, я есть, я здесь, я живой человек. Правда, такие попытки заканчивались довольно-таки нелепыми случаями, отчего я раз и навсегда зареклась больше не вылезать из своей шкуры вон.

Особо строгие учителя выдвигали целый приговор после того, как вызывали меня к доске. Некоторые предметы мне давались особенно трудно, если не давались вообще. А я слушала это и старалась унять себя. На это смотрел весь класс, и Энди тоже. Кем же я была в его глазах? Мне не хотелось быть хуже всех, мне не хотелось казаться глупой. Я старалась, однако когда меня словесно затаптывали, я снова срывалась и падала вниз. А затем дома заваливалась на диван и занималась долгим самоанализом: или я такая глупая или школьная программа не подходит для меня. Как обычно я склонялась к первому и от этого больше всего страдала. И вот я лежу и рыдаю в подушку. Уже не вою. Снег на опушке моего капюшона давно растаял и холодными каплями скатился за шиворот, но я не чувствовала этой влажной прохлады, полностью погрузившись в свои мысли. Глаза опухли от потока слёз и наверняка покраснели, виски медленно начинала сдавливать головная тяжёлая боль. Я, едва придя в себя, старалась осмыслить всё произошедшее, вспоминая по кусочкам сегодняшний проклятый день.

====== Глава 3: Проклятое сегодня ======

То, что сегодняшний день не задался, я поняла ещё утром. Мой вечный недосып порой даёт о себе знать: вот, например, сегодня я проспала на полчаса. Подъём выдался суровым, и я уверена, что даже в тюрьме не так жестоко будят, как это делает моя мать. Проснулась я сначала от стянутого с меня одеяла, а затем под истерическую ругань была тактично сброшена на пол. Романтические подъёмы – это, похоже, специализация нашей семьи. До меня дошло быстро, что произошло, поэтому я, не задавая лишних вопросов, с видом пьяного енота живо поплелась на кухню заваривать себе чай. Разумеется, нормально позавтракать у меня не вышло, так как опаздывать я не любила, и пришлось делать всё в темпе. Утро скорее напомнило мне марафон: от пробуждения до готовности к выходу. Как следует привести себя в порядок я, кстати, тоже не успела, и с постельным мятым видом поспешила уйти прочь от воплей матери – как же она любила из моего опоздания разносить целую тираду! Так, из дома меня вытурили едва ли не пинком. Хотя я была полностью уверена, что почувствовала сквозь материю пуховика прикосновение подошвы тапочка, которое меня так и не достигло.

Благо хоть наушники не забыла. Предварительно размотав путаницу проводов, вставила музыкальные затычки в уши и погрузилась в мир любимой музыки, ещё надеясь, что это хоть как-то компенсирует утренний неприятный подъём. Падал снег, и было скользко, однако за эту неделю я успела натренироваться так, чтобы удерживаться на льду. Правда, сегодня мне понадобилось чуть ли не бежать, точнее скользить, и такому мастерству наверняка бы позавидовал самый искусный фигурист. Параллельно этому я успевала ловким движением руки искать и находить на телефоне песни, которые в утренний час хотелось послушать больше всего. Была одна песня, одна единственная и неповторимая, которую я слушала уже давно и каждый раз пыталась угадать, кто её поёт. Никаких соображений не приходило на ум, несмотря на мои познания в области рок-групп. Когда-то Лилит поделилась со мной любимыми песнями, и этот трек я взяла себе на заметку, однако по какой-то причине аудиофайл и на компьютере, и на телефоне остался нераспознанным – мы с Лилит не перестаём гадать по сей день, чья это запись. Безымянная песня относилась к категории песен, которые никогда не надоедают. И вот, этим утром, мне захотелось вновь услышать полюбившиеся аккорды и голос вокалиста. Отчаянный поиск затянулся: сенсорный дисплей телефона ни в какую не хотел реагировать на окоченевшие пальцы. Но тут я чувствую удар в лоб, от которого в глазах зашлись искры. Серый дворовый пейзаж резко сменился бледным свечением фонаря на утреннем небесном фоне. Под спиной скрипнул сугроб. Лежу и невозмутимо смотрю, как с серой вышины оседают снежинки и холодно тают на щеках. В наушниках тоскливо завывает парень: «…упадём под снегопад и останемся там до весны!» Лоб горит и ноет от растущей шишки. – Олли, ты в порядке? – сверху неожиданно навис силуэт. Я живо пришла в себя, однако по дурацкой причине продолжила изображать часть сугроба. Мои глаза неосознанно вытаращились на Энди, лицо которого плавно засыпа́л снежный фон, и выглядело это так красиво, будто кадр, вырезанный из романтического фильма – просто загляденье. Рядом вдруг образовался другой молодой человек и равнодушно глянул на меня – парень из параллельного класса, с которым дружил Энди. Оба озадаченно переглянулись, а затем возвратились ко мне. Разглядывали так, будто бы я была трупом, случайно найденным двумя школьниками зимним утречком. Между тем я всё ещё не догадалась встать. Неловкая такая пауза. Очень неловкая. – Тебе помочь? – из вежливости спросил Энди. – Нет, я в порядке… я тут это… я просто лежу… вот, – на автомате выпалила какую-то невообразимую чушь и для наглядности натянула идиотскую улыбку. От моего гениального ответа у парня самопроизвольно приподнялась бровь. Энди осторожно покосился на друга, будто бы у того было логичное объяснение моему странному поведению. Я с каменным лицом прижала телефон к груди, чувствуя спиной прохладу снежного увальня подо мной. Обескураженные парни, тактично промолчав, всё же оставили меня и направились к школе. «Идиотка, дура, тупица», – проносилась в моей голове бегущая строка, пока я провожала обоих взглядом. Поднялась и с непередаваемым чувством позора пошлёпала в школу, как на казнь: сегодня мне точно будет стыдно смотреть на Энди. Хотя наверняка он уже забудет о моём существовании, как только дойдёт до школы, а вот я теперь буду весь день вспоминать это, произвольно краснеть и думать о том, какая я глупая. Я вдруг подумала, что столкновение со столбом исчерпало весь лимит сегодняшних неудач – не тут-то было. Есть такая фраза – «как снег на голову» – так вот, здесь она будет весьма уместна. Благополучно (ну, почти благополучно) добравшись до учебного заведения, я поспешила сдать вещи, а затем помчалась в кабинет. Пока бежала, обнаружила, что кофточку-то я надела задом наперёд. Кто-то точно уже успел заметить, что рисунок, которому полагается быть спереди, по какой-то причине оказался на спине – вот и вся прелесть утра. Меня хватил лёгкий удар, отчего пришлось вместо кабинета лететь в ближайший туалет. Я впопыхах вбежала, сбросила сумку на подоконник и начала переодеваться. Торопилась, как могла, ведь до звонка оставалась минута, а входить в класс, когда урок уже идёт, мне не очень хотелось. Пока переодевалась в нелепом танце, едва не повалилась на ровном месте, однако удержалась. Правда, прелесть на этом не закончилась, и я за что-то зацепилась, оказавшись повисшей с задранной кофточкой. Проклиная всё на свете, принялась выбираться из западни. Пришлось полностью снять кофточку и отцепить от крючка на двери кабинки. Неожиданно слышу осторожный скрип двери, оборачиваюсь, и как пойманный вор застываю на месте. Картина маслом: младшеклассник с вытянутым лицом вытаращился на красноволосую девчонку в лифчике. Неловкое молчание. Мальчик, едва ли не выронив банку с грязной от краски водой, делает медленный шаг назад и всё с тем же непередаваемым выражением лица аккуратно прикрывает дверь – прямо как чудовище увидел. Какой хам. Подождите-ка, а что это за вывеска на двери? Ох, надо же! Да я же забрела прямиком в мужской туалет – шикарно просто! В кабинет химии я ввалилась в буквальном смысле – запнулась о порог и красиво рухнула на пол. Меня встретили овации в виде бурной волны смеха. Преподаватель, не успевший записать тему на доске, отвлекся, взглянув на меня, обомлевшую на четвереньках, запыхавшуюся как после стометровки. Не успела даже ничего сказать. – А к доске у нас пойдёт, – от этой фразы в классе мгновенно стало идеально тихо. Каждый усердно сделал вид, будто душой и телом погружен в изучение химических уравнений. Посмотришь со стороны – и ведь действительно кажется, что заняты люди, этакие учёные собрались. Пока преподаватель решал великий суд, я ещё надеялась незаметно проползти до своей парты и забаррикадироваться там до конца урока. – Олисава Ридж, – раздалось затем. Меня передёрнуло – в химии я не знаток. Абсолютно. Но сегодня мне однозначно не везло. Я оставила свою школьную сумку и с прискорбным видом поплелась к доске как на эшафот. Между тем по классу прошлись облегчённые вздохи. У меня начали дрожать ноги, а руки – рук я уже не чувствовала совсем. Онемевшими пальцами взяла мел. Как же я не люблю мел: он такой сухой и твёрдый, отвратительный на ощупь, осыпается. А как же противно шаркает по доске! Затем я услышала задание и принялась выводить формулы химических элементов, уже ни на что не надеясь. Судя по ожившему шушуканью со стороны класса, я сделала ошибку и не одну. Преподаватель, сидевший за своим столом, нервно барабанил пальцами: ему, видимо, тоже не особо нравился тот бред, который я как бы убедительно царапала мелом по доске. У особо одарённых возникли свои возражения по поводу моих действий, и я краем уха слышала, как Кейт шёпотом, который больше походил на змеиное шипение, пытается донести до меня, что я делаю что-то не так. Но я не смогла разобрать её слов, поэтому безнадёжно продолжила демонстрировать свои незнания по химии. Руки тряслись, на лбу выступил пот, ещё я зачем-то вспомнила все утренние приключения, отчего рука невольно соскользнула, и по классу прошёлся отвратительный скрип, наверняка заставивший поморщиться каждого. – Олисава, – обратился ко мне преподаватель, мастерски сдерживая свой гнев, – от ваших знаний сам Менделеев в гробу перевернулся, вы в курсе? По классу прошлись негромкие смешки. Я растерянно остановилась, окончательно потеряв нить мысли, которую пыталась донести мелом на доске. – И, наверное, не только Менделеев, – про себя добавил химик, просматривая классный журнал. – Очень интересная у вас реакция получается, однако мы проходим химию, которая есть на нашей планете, если вы забыли. С какого Юпитера карбонат натрия реагирует с фенолом? У меня пересохло во рту. Я собиралась сказать что-то, но предатель-язык так и не повернулся. Внутри всё сжалось. Поскорей бы уже сесть и спрятаться! И вообще я хочу домой. Выразить открыто свои желания я не могла и поэтому только беспомощно взглянула на класс. – Что ж, я вижу, вам особо нечем хвастаться, а значит и оценка соответствующая. Садитесь, – процедил преподаватель. – А данную реакцию нам объяснит Кейт. Девушка бодро пошагала к доске, да ещё с пребольшим удовольствием. Кейт, она же мозг и ас класса, всегда была готова к каждому уроку – не перестаю поражаться ей. Откуда столько сил берётся, чтобы запомнить столько учебного материала? Что ж, кому-то просто больше повезло с мозгами. Я угрюмым призраком проплыла мимо самодовольной одноклассницы и в прострации двинулась к своей парте. Хотя бы теперь от меня отстали, но вот из-за фразы «вам особо нечем хвастаться» стало вдруг как-то обидно – обидней, чем из-за двойки. Вдруг зацепилась за край своей парты и едва ли не грохнулась носом в пол. Из-за неуклюжей меня в классе возник кратковременный шум, отвлёкший каждого. Я, заметив, как внимание всех присутствующих ненадолго отвлеклось на мне, с виноватым видом уселась на место. Ну, хотя бы сесть у меня получилось бесшумно. Больно как ударилась! – Боже, Ридж, вы просто безнадежны, – преподаватель напоследок с укором вздохнул, а затем вернулся к ненаглядной Кейт. На мгновение мне стало досадно. Лицо загорелось от злости, дрожащие губы сжались. Вы безнадёжны. Как часто вы слышите эту фразу в своей жизни? А как часто она срывает вас со скалы, заставляя падать в начальную точку, а то и ниже? Мне досадно. Мне больно. Мне обидно. Я – безнадёжна? Неужели это действительно так? Но вы же не знаете, кто я. Вы же не знаете, что я могу и умею. Почему вы так говорите? За что? И ведь вы даже не поинтересуетесь моей жизнью, вы просто посмотрите, что я далека от химии и лишь от этого безнадёжна. Как несправедливо. На открытую тетрадь упало пару капель, и вчерашний намалёванный рисунок тут же расплылся по бумаге синим разводом. Я мгновенно открыла учебник и, поставив его стенкой, спряталась за ним, пригнувшись к парте. Слёзы? Я постаралась утереться рукавом. Это кто-то заметил? Плевать! Им же всё равно на меня. Я постаралась вздохнуть поглубже, однако вовремя поняла, что если сделаю это, то создам шум своим хлюпающим носом. Сегодня мне как никогда хотелось исчезнуть и стать невидимой – полезное было бы умение. До конца урока я просидела, едва дыша: наверное, мировой рекорд по задерживанию дыхания побила. Небольшая переменка дала немного прийти в себя. Из одного душного кабинета, пропахшего знаниями химии, мы перебрались в другой, смердящий математикой. Я уселась за свою парту прямо у окна, разложила учебники и тетради, а затем принялась разглядывать, как снаружи медленно танцует снегопад. Там наверняка холодно и свежо, где-то далеко кто-то веселится и катается с горки, лепит снеговика и думает о новогоднем желании. Где-то там есть радость. Где-то, но не здесь, не в этом мире. Я встала и подошла к окну, потянулась к ручке, дернула на себя. С оконным скрипом на меня хлынул морозный поток, и я почувствовала, как ещё не высохшие слёзы на ресницах стали прохладными. Охлаждающий сквозняк погасил мою досаду. Я глубоко вздохнула и облокотилась на подоконник, выглянув головой наружу. Было бы здорово сейчас выпрыгнуть, расправить крылья и улететь куда подальше. Впереди распростёрлась городская даль, которая казалась бледной из-за снежного смога. Где-то за городом есть железная дорога, уходящая далеко за горизонт в неизвестные мне места. Всегда было интересно: что же там? Что же там, где нет меня? И тогда, в момент глубоких размышлений, мне действительно показалось, будто я лечу, прорезаю стену снегопада и оказываюсь где-то далеко отсюда, вижу, что там происходит. Меня словно больше нет здесь – мой дух странствует. Я неосознанно высунулась на полтуловища, и снежинки забили по мне мелкими ледяными хлопьями. Нос защипал от мороза. Какое же приятное ощущение! – Эй, это плохая идея, – кто-то, ухватив меня за запястье, вернул обратно. Меня обволок тёплый воздух кабинета. Я обернулась. Вдруг мне внезапно захотелось выпрыгнуть в окно уже по-настоящему, но я воздержалась. Остолбенела. – Я… ну… – опять с моим языком что-то не так. – Химия и уж тем более двойка по ней – не самые страшные вещи в жизни, – осторожно сказал Энди. Стоп. Он что, подумал, что я собралась покончить жизнь самоубийством? Хотя порой у меня возникают подобные мысли, однако я прекрасно знаю, что никогда так не сделаю – просто потому что испугаюсь. А делать такое из-за двойки – глупо, по-моему. Конечно же, я не озвучила возникший поток мыслей и молча потупилась, утратив дар речи. Парень вернулся к компании одноклассников и благополучно позабыл про меня. На этом наш короткий диалог закончился. Впрочем, мои диалоги с Энди никогда не были длинными и наполненными смыслом: по какой-то причине я либо несу чушь, либо выдаю мычащие отрывки слов, когда у меня внезапно спрашивают что-то элементарное. После ухода Лилит мои социальные навыки скатились куда-то в низину: в школе я не разговариваю, дома почти тоже, а от чужого внимания попросту отвыкла. Язык атрофировался, и даже когда меня просят прочесть что-то вслух, я запинаюсь хуже первоклассника. Какой кошмар. Надо как-то решать эту проблему – меня вдруг переклинило, и я направилась к компании парней. – Я, – беспардонно вмешалась в мальчишескую беседу, – я… я… – кажется, это была плохая идея. – Ого, Савок разговаривает, – первым обратил на меня внимание Том, – что, новые слова выучила? Все заржали. Конечно, эта была шутка, к которой следовало бы отнестись иначе. Лицо снова покраснело от наката эмоций, и мне опять захотелось высунуться головой в мороз. Глаза заплыли. Этот забияка… как же я его ненавижу! Везде найдёт, куда вставить своё слово, чёртов выскочка! – Савок, твоя парта там, – язвительно указал мне верную дорогу Том. Слов боле не нашлось. Мои ноги сами возвратили меня в начальную точку, и с пылающими щеками, в полном расстройстве чувств, я уселась за свою парту, стараясь по-новому не разреветься, – вот как закончилась попытка сказать о том, что я всего лишь наблюдала за снегопадом. Отвратительно. Вот зачем я это сделала? Мои терзания прервал звонок на урок. В класс с шумом вернулись остальные и заняли свои места. Преподаватель задерживался, но по этому поводу я как-то не волновалась – в конце концов, лишняя минутка посидеть в спокойствии. В спокойствии, но не в тишине. Каждый прекрасно знает, какой дурдом творится в классе, когда преподаватель опаздывает на урок. У нас же богом шума и хаоса был, как ни странно, всё тот же Том. Он умудрялся всех, абсолютно всех (кроме меня, разумеется) совершенно случайно сплотить для обсуждения какой-нибудь ерунды. Даже Кейт отрывалась от повторения формул, чтобы поддержать разговор. Я же не видела ничего привлекательного в обсуждении любовной парочки из параллельного класса, мне не было интересно знать, у кого на соревнованиях порвались шорты в самом неудобном месте, кто и как опозорился на городской викторине. Я просто сидела и невольно слушала, как народ бурно обсуждает таких же неудачников как я. Изгои никогда не обсуждают изгоев – что угодно, но только не себе подобных. Миссис Аспен всегда напоминала мне ветер: быстрый, внезапный и невидимый. Она зашла в кабинет торопливым кротким шагом, настолько ловким и скользящим, что вначале никто из присутствующих не заметил появления преподавателя. Миссис Аспен, миниатюрная женщина средних лет, поправила очки, из-за линз которых её глаза казались большими и круглыми как у рыбы, взглянула в сторону галдящих учеников, а затем хлопнула учебником по столу. Глухой звук заставил замолкнуть и обернуться, после чего класс шумно поднялся с мест в качестве приветствия. Стало тихо. Миссис Аспен с видом генерала обвела всех нас строжайшим взглядом, убедившись, что сегодня присутствуют все. – Присаживайтесь, – отдала команду та, и все как один уселись на скрипящие от времени стулья. Что-то не так. У меня возникло какое-то странное ощущение, как если бы я что-то забыла, чего-то не сделала. Это настораживало, и я попросту постаралась вспомнить, что именно могла упустить из внимания. – Как мы и договаривались, – продолжила Аспен, – сегодня у нас контрольная работа, поэтому достаём листочки, убираем всё лишнее. Вы ведь готовились? И тут меня как ледяным копьём прошибло: контрольная! Я забыла про контрольную! Даже не сделала шпаргалок! Вчерашняя глава о приключениях эльфа оказалась настолько захватывающей, что я погрузилась в неё всей душой, и, кажется, на последнем абзаце по-настоящему ощутила дыхание дракона, который гнался за нами через лес гномов. Затем провалилась в забытьё. Дальше только помню сон про то, где я пыталась оседлать того самого дракона, но была грубо сброшена на землю. Меня отвлекло ощущение чужого присутствия. Я осторожно подняла взгляд и встретилась со строго сверкнувшими окулярами миссис Аспен, стоявшей прямо над моей душой. Намёк был мной понят, и я с неохотой убрала учебники в сумку, оставив лишь бедненький листочек, выдранный из тетради по химии. Рядом мне снизошёл лист с заданием, на который глаза как-то боялись смотреть. Мои математические познания были не на столько безнадежны, как химические, но всё-таки и математика мне давалась с пребольшим трудом. Проклятье. Я не помню ни одной формулы для этих уравнений. Мои виски сдавило от попытки вспомнить хотя бы одну формулу, однако помнила я только имя дракона из вчерашней главы – Улун. Так, кстати, называется зелёный чай с молочным вкусом, а само его название переводится с китайского как тёмный дракон. Пробовала однажды этот чай – и правда молочный. Да какие к чёрту чай и драконы? Мне нужно делать контрольную работу! Я напряглась, сосредоточилась. Где-то в мозгу верно щёлкнуло, и вспотевшая холодная рука принялась выводить цифры на листе. Поначалу я была полностью уверена в своём решении, однако когда случайно заметила у впереди сидящей Мии ответ, совершенно не похожий на мой, то приступила к тщательным раздумьям. Чтобы решить одно уравнение, у меня ушло приличных двадцать минут, но затем я решила проверить на всякий случай свою писанину, на что потратила почти столько же времени. Итого одно задание из пяти за весь урок – замечательно. До неприличия исчёрканный листок у меня внезапно изъяла Аспен, а кончик моей шариковой ручки растерянно завис над партой, где только что было недописанное решение. За дверями прозвенел звонок – вот же досада. Когда я нервничаю, то мне начинает хотеться есть. Живот урчал, как будто в нём дремал злобный дракон. Я заставила себя совершить подвиг в виде похода в столовую и направилась к источнику аппетитных запахов. Столовая. Казалось бы обычное место, ничего особенного и сверхъестественного. Но только не когда там полшколы пытается разорить буфет! Здесь явно не хватало какой-нибудь эпической музыки, декораций и кольчуги, да летающих тварей на заднем плане. Я направилась к осаде школьников, без очереди облепивших несчастный буфет. На самом деле, мне уже сто раз расхотелось есть при виде этого шумного кошмара, однако поток голодающих втиснул меня в эту массу. А когда очередь дошла до меня, я едва донесла до буфетчицы своё желание, отчего та принесла не совсем то, что я заказывала. Но я оплатила лишь бы поскорей выбраться и со стаканом сока, с кунжутной булочкой в руках, направилась искать свободный стол, где можно было бы спокойно поесть. – О! Это она! Это та самая! – до меня дошла волна ультразвука. Я ошарашено повернула голову. В мою сторону тыкал пальцем мальчишка. Знакомый такой мальчишка. Чёрт! Этот маленький паразит видел меня утром! Он продолжал посмеиваться, глядя в мою сторону, и наверняка рассказывал своим дружкам о полуголой старшекласснице в мужском туалете. Мне стало ужасно стыдно, я поспешила. Ноги двинули меня дальше, и этот старт был слишком резким, из-за чего я не сразу заметила идущую навстречу девушку из параллельного класса. Среагировала я мгновенно, а вот жидкость в стакане продолжила своё движение, по инерции покинув ёмкость. – Дрянь! – за истерическим визгом последовала нехилая пощёчина, от которой меня чуть ли не опрокинуло на пол. Надкусанная булочка вылетела из моих рук и затерялась где-то под ногами у толпы, стакан тоже куда-то исчез, однако в оживлённом шуме я едва расслышала звук битого стекла. Меня хватил ступор. Я дотронулась до пылающей щеки и ошалевшим взглядом уставилась на разъярённую особу. – Ты испортила мне блузку! – продолжала верещать девушка. – Что ты наделала?! Да ты хоть знаешь, сколько стоит эта вещь?! Я без выражения взглянула на пятно, въевшееся в белоснежную ткань. Мой рот приоткрылся, однако ум ещё не придумал речь. – Ты за это заплатишь! – проклинала меня та. – Ты всё испортила! – Да это… – заикнулась я, – её же постирать можно. – И где здесь, по-твоему, её можно постирать?! – продолжали с остервенением давить на меня. – Дубина! Я начинала чувствовать, как теряю контроль, отчего внезапно дала дёру и, растолкав всех шедших навстречу, вылетела из столовой пуганым зверем. Вслед мне последовала ругань. Мной будто двигал кто-то в тот момент, как если бы за мной гнался убийца или дичайший монстр. Сейчас мне хотелось исчезнуть, испариться, провалиться сквозь землю – что угодно, лишь бы не быть здесь. Какое отвратительное чувство – быть виноватым во всех земных грехах. Но я корила себя не за то, что была невнимательна, а за то, что не смогла продержаться и жёстко ответить. Я убежала от ответа, я убежала от ответственности за свою неосторожность. Как же паршиво. Паршиво из-за своей трусости! Прорыдав в запертой кабинке туалета, я кое-как заставила себя взять в руки, ведь рабочий день ещё не закончился. После инцидента в столовой я была на грани. Что-то в душе, тяжёлое и неустойчивое, повисшее на тонкой нити, тянуло меня вниз. Я чувствовала, как волокна медленно разрываются, и этот камень вот-вот рухнет на самое дно и ударит немыслимой болью. Мне нужно быть спокойнее, нужно дышать ровно. Я тяжело вздохнула, проглотив слёзы, а затем поплелась на урок физкультуры. Торопливо переоделась и присоединилась к пробежке. Затем класс разбился на две команды, и мальчишки натянули волейбольную сетку, кто-то принёс мяч. Я же незаметно уселась на скамью: что в одной команде, что в другой я была не нужной, как пятая лапа для собаки. Уж лучше посторонится, нежели путаться под ногами, а ещё лучше – наблюдать за Энди со стороны. Его футболка так облегала торс, что рельеф мышц отчетливо оттенялся на тёмно-серой ткани. Взгляд невольно останавливался на теле парня и оставался там надолго. Мне становилось и приятно и грустно одновременно: приятно оттого, что никто и никогда не сможет прочесть моих мыслей, а грустно – потому что мои мысли никогда не становятся явью. Энди промчался мимо меня. Я вздрогнула, в порыве воздуха ощутив шлейф мужского парфюма, и проводила взглядом промелькнувшую фигуру. Эти плечи, эти руки… Он был выше меня. Хотелось бы просто обнять, ощутить тепло и силу мужского плеча. Хотя бы обнять – большего не нужно. Этого было бы достаточно, чтобы сделать меня немного счастливей. Но, Энди, ты не слышишь меня, ты не видишь меня, ты не знаешь меня. Ты слишком далеко, чтобы услышать о моих чувствах. – Ридж! – я была полностью уверена, что почувствовала от баса мистера Харриса вибрацию, пробежавшую по скамье. – А ну живо присоединяйтесь к игре! Мне пришлось оторваться от своего наблюдения за Энди, и я поплелась в команду, где был он. Хотя бы здесь мы будем вместе. Однако там меня не приняли и отослали под предлогом, что во второй команде как раз не хватает одного игрока. Так, я вернулась к своим наблюдениям со стороны, бездейственно топчась в сторонке, как истинный любитель волейбола. Для такой игры мне, пожалуй, не хватало реакции, а когда кроме тебя здесь ещё десять человек, то никогда не знаешь, отобьют ли мяч за тебя или же придётся действовать самостоятельно. Пару раз попыталась отбить, и то вышло куда-то криво. Дальше я просто стояла столбом и играла роль массовки, пока вокруг меня мельтешили одноклассники, отбивающие мяч. Как же здорово игра могла сплотить людей, сделать их едиными против кого-то. Ну а я просто не сочеталась со словом «сплочённый», от этого стало как-то кисло на душе. Помню время, когда я отчаянно пыталась дружить с новым классом, общалась, делилась конфетами – делала всё, чтобы завоевать это внимание. Однако конфеты однажды попросту закончились. – Олли, твой мяч! – от размышлений меня оторвал боевой клич Кейт. Меня застали врасплох, и я поняла, что мяч летел именно в меня, только когда в глазах снова зашлись звёзды от мощного удара в нос – я была уверенна, что увидела в эту секунду целую галактику. Меня пошатнуло, затем я почувствовала, как из разбитого носа что-то потекло и покапало. Покапало прямо на новенькую футболку. Минуту я простояла в каком-то потрясении, разглядывая на пальцах алые капли, а затем, оглушённая ударом, догадалась умчаться медпункт. По пути я едва ли не сбила миссис Аспен, которая ошарашено охнула, завидев моё окровавленное лицо. Я поздоровалась кивком, а затем вломилась в медпункт, запачкав белую дверь кровавым отпечатком – хоть фильм ужасов снимай! Медсестра, умиротворенно заполняющая какой-то журнал, взглянула меня и ухватилась за сердце. Мне помогли остановить кровь, умыться, а ещё дали ватных тампонов, и я, с затычками в носу, решила пойти домой: хватит с меня на сегодня! Забрала вещи из гардероба, торопливо оделась и вышла из пропахшего мелом здания на свежий морозный воздух. Задержалась на крыльце: снег валил вовсю, засыпая истоптанные грязные дорожки белой пылью. Красиво. Мне не хотелось торопиться. Я разглядывала снежинки, осевшие на рукавах, смотрела, как тают микроскопические кристаллики на розовеющих ладонях. Забывалась, и в такие моменты словно не чувствовала холода. Нравился мне снег. А вот если завтра выглянет солнце, то белоснежные ковры будут отливать небесно-голубым оттенком, ветви деревьев покроются белоснежным бархатным инеем и будут переливаться на свету. Я вздохнула: мне стало немного спокойней, ведь теперь я иду домой. Всё позади. – Эй ты! – донеслось до меня, когда я едва покинула территорию школы. Обернулась и снова увидела галактику – от снежка, прилетевшего мне прямо в глаз. Благо хоть зрительный орган уцелел. Другим глазом я узнала девушку, с которой столкнулась в буфете. Та была в компании своих подружек и ехидно взирала на меня. Затем в меня полетела куча снежков: в плечо, в бедро, в голову. От одного очень крупного снежка я даже упала, больно ударившись коленками. – Это тебе за испорченную вещь! – меня толкнули, когда я попыталась встать. Я сорвалась с места, не дав себя забить до смерти, и ринулась прочь. Бежала в беспамятстве, едва не угодив под колёса машины. Та скрипнула тормозами, когда я промелькнула мимо. Отвратительно. Как же это отвратительно! Лицо горело от снега и злобы. Мне хотелось исчезнуть, и в этот момент я была бы рада просто оказаться сбитой на пешеходном переходе. Слезы мне казались горьким ядом, умывающим моё раскрасневшееся лицо. Мне даже было всё равно, что кто-то видит, как я рыдаю. Неужели людям настолько важны вещи? Неужели они готовы убить ради какой-то тряпки? Как же это низко и жестоко. Вломилась в квартиру, хлопнула дверью, сбросила покрытые снежными комками сапоги и влетела в свою комнату, лязгнув дверью. В ответ мне послышалось оконное дребезжание. – Как же меня всё достало! – выкрикнула я с чувственной яростью и упала на диван, взвыв в бархатную ткань подушки. Я больше не хочу всего этого. Я больше так не могу. Я не люблю этот мир! Хочу уйти. Но куда? Где меня смогут принять? Где я не буду лишней и бесполезной? Где мои чувства будут услышаны, наконец?!