Текст книги "Remedium desperatio (СИ)"
Автор книги: listokklevera
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
Глава 8 Начало занятий, или Настырный поклонник
Тоска по друзьям оформилась в желание написать им письма, нужно было только узнать, где здесь находится школьная совятня, о чем он и спросил Штефана после ужина.
Тот недоуменно захлопал глазами:
– Школьная со… Ааа, я понял. Не, у нас тут такого нет. На чердаке каждого общежития есть совятня для личных сов. В комнатах птиц держать не очень удобно, а там имеется выход на крышу, может, ты обращал внимание на небольшие башенки на некоторых зданиях? Это для того, чтобы совы могли вылетать поохотиться. А в совятню можно попасть прям изнутри – лестница ведет до самого верха.
Гарри не обращал внимания ни на какие башенки, что неудивительно, ведь студентов не было, соответственно, и совы не летали. Придется ему покупать себе сову, если Гермиона или Рон не пришлют письма в ближайшее время. Наверное, и метлу придется тоже приобрести, ужасно жаль было и Хедвиг, и «Молнию».
В ванной перед сном он постирал мылом Малфоевские платки и развесил их на краешке ванны, они больше не были такими белоснежными, как он их ни тер, теперь они носили легкий зеленоватый оттенок. И Гарри понимал, что даже если сумеет найти что-то похожее по качеству и виду, родовой герб он в любом случае не вышьет.
Утром в столовой Штефан им выдал расписание занятий и сказал, чтобы они зашли в библиотеку получить учебники. В этот день завтрак, как и в Хогвартсе, появился прямо на столе – больше не нужно было стоять в очереди у раздаточного стола, и еще – все блюда были румынской кухни. Видимо, теперь, когда столовая наполнилась местными студентами, Кюкуй больше не собирался радовать приезжих привычными блюдами.
Когда они выходили, позавтракав, в дверях неожиданно столкнулись с еще одним студентом, хотя он не вел себя как опоздавший, наоборот остановился и пристально уставился на Гарри. Поттер легко улыбнулся и, пробормотав: «Прости», попытался его обойти, но парень улыбнулся в ответ, играя ямочками на щеках, и заступил дорогу.
-Что такое? – удивился Гарри, все еще улыбаясь.
– Привет, меня зовут Марчел Ливиану, – представился незнакомец, завороженно уставившись в зеленые глаза Поттера.
– Эээ… – начал Гарри, но Энтони отпихнул Марчела, а Драко толкнул в спину Поттера, и они разошлись.
***
Зачарованные ботинки Георгиу Данеску, Мастера чар, и впрямь время от времени сбоили. Для студентов, с трудом сохранявших серьезные физиономии, это стало своеобразным отсчетом времени и видимым уроком эволюции ножной моды. Пока молодой профессор, стараясь выглядеть солидно, размеренно читал лекцию, сопровождая ее соответствующими заклинаниями, его обувь жила своей жизнью.
Котурны, правда, учащимися не наблюдались, но дивные лапти с онучами, лихо появившиеся из-под подола желто-зеленой мантии (Эминеску, всё и про всех знающий, рассказывал, что сочетание теплых пыльных цветов это последний писк французской моды, если не врет журнал «Гламурный медиум»), способствовали поветрию странного кашля среди студентов. А простецкие пляжные тапки, явившиеся учащейся братии аккурат с демонстрацией Замораживающих чар, заставили профессора Георгиу Данеску даже решить, что он перестарался с воссозданием Морозного утра – кашель принял характер эпидемии.
Малфой с ужасом и омерзением смотрел на эти переливы, хоть ему целый год было не до моды, но он поверить не мог, чтобы какой-либо французский модный дом мог изобрести нечто подобное.
Впрочем, если не опускать глаза ниже лица, то преподаватель был отличным магом и неплохим оратором. Гарри, на этой лекции севшему вместе с Энтони, с первого раза удалось наложить на специально розданные кусочки ткани Duro – заклинание, превращающее ткань или любой неживой предмет в камень.
***
С отличным настроением студенты перешли в другую аудиторию, где веселый настрой сбил другой лектор, преподававший Бытовые чары. Этот предмет оказался неожиданно сложным, и Поттер с невольным уважением вспомнил виртуозно выполняемые заклинания миссис Уизли, вот уж ни за что не подумал бы, что ведение домашнего хозяйства магическим способом труднее, чем маггловским! Бытовые чары, конечно, весьма ускоряли процесс готовки или, скажем, стирки, но парням, пыхтящим и сосредоточенно выворачивающим под правильным углом запястья, бытовая магия давалась с трудом.
Профессор Барбу Оничану был изящным, легким и аккуратным – Бытовые чары он использовал повсюду, явно будучи яростным приверженцем чистоты, порядка и уюта.
На волосах у него было легкое заклинание кудрявости, отчего волосы лежали ровными завитками, как нарисованные, на мантии – Чары опрятности.
На стол были наложены Чары порядка, и небрежно положенное на край кафедры перо молниеносно оказывалось в чернильнице, а корешок учебника всегда был строго параллелен краю стола. Да и вообще класс производил впечатление убранного дома, ждущего гостей: на полу не оставлялись следы, нигде ни пылинки, шторы как только поглаженные, чистые стекла в шкафчиках с книгами, выстроившимися по какой-то строгой системе, кафедра отполирована, и даже частицы мелка, писавшего на доске домашнее задание, куда-то пропадали не долетая до пола.
То ли здесь порядки были строже, чем в Англии, то ли, став старше, ребята старались вести себя солиднее, но в аудитории прямо-таки витал серьезный настрой на учебу. Поддавшись всеобщему порыву, Гарри обнаружил, что если слушать внимательно, то вполне легко можно усвоить незнакомые термины и новые заклятья, да и из старого тоже много чего стало вспоминаться.
Поттер немедленно приписал этот эффект жажды новых знаний атмосфере, создаваемой учащимися, строго подходившими к учебе, и даже не догадывался о том, что отсутствие вечного стресса и готовности защищать свою, а то и чужую жизнь, стало раскрывать в нем способности пусть и не выдающегося, но, в общем, весьма успешного мага. Нет, Гарри не стал бы дни и ночи просиживать штаны по библиотекам, но, дописывая примечание к Заклинанию большей вместимости, поймал себя на мысли, что неплохо было б найти старые лекции – что-то там было похожее… И вообще, может, стоит все-таки хоть что-то узнать про Дурслей, не то чтобы он по ним скучал, но Дадли, по крайней мере перед тем, как его с родителями увезли, пытался вести себя по-человечески.
Малфой тоже сосредоточенно скрипел пером, делал какие-то пометки на полях своего пергамента – проявлял такое рвение, что Гермиона бы позавидовала.
По окончании занятия профессор обратился к англичанам:
– Я попрошу новых студентов задержаться.
Когда кабинет покинул последний местный студент, в очередной раз окинув любопытным взглядом новеньких, вроде в общежитии в столовой не насмотрелись, они подошли к преподавательскому столу.
– Господа, я ваш новый куратор, не только лично ваш, конечно, всего десятого курса, поэтому в случае необходимости всегда обращайтесь ко мне. Я просмотрел ваши документы и впечатлен успехами, которые вы показали в учебе, надеюсь, и в нашей школе вы будете на высоте. Как я понял, все вы прекрасно знаете румынский язык, кроме господина Поттера, – профессор Оничану обвел взглядом внимающую ему компанию.
– Это я, – поднял руку Гарри.
– Я не очень хорошо знаю английский, поэтому не рискну на нем говорить, пусть кто-то из вас послужит мне переводчиком.
Профессор немного помолчал, разглядывая Гарри:
– Итак, господин Поттер, планируете ли вы учить румынский язык или будете присутствовать на занятиях в качестве слушателя?
– Я… да, планирую, то есть уже начал учить…
Эрни взялся переводить ответы Гарри.
– Отлично! Просто прекрасно! В таком случае я хочу дать пару вещей, которые вам помогут.
Профессор вытащил темно-синее с металлическим блеском перо и пояснил:
– Это наша последняя разработка с предыдущим профессором Чар на основе Самопишущего Пера – Перо-переводчик. Оно поможет вам в выполнении домашних заданий: сможете надиктовывать ему текст на своем языке, а оно будет его записывать на румынском.
Гарри взял в руки необычное перо, покрутил его, в душе творилось что-то странное. Ведь этот Оничану совершенно его не знал, он был для него чужим человеком, но тем не менее он старался помочь и даже поделился такой замечательной вещью, действительно полезной.
Но это было еще не все, и профессор вытащил тоненькую книжку и подал ее Гарри:
– Это учебник по Бытовым чарам для младшекурсников, написан он очень простым и легким языком и послужит вам как пособие для изучения румынского языка.
Гарри подумал, что, пожалуй, ему нужно приобрести маггловское пособие для самостоятельного изучения румынского и англо-румынский словарь.
***
Сокурсники радовали. На переменах особенно резко был заметен контраст между серьезностью лиц на лекциях и каким-то удивительным детским любопытством по отношению к новичкам.
Драко фыркал как рассерженный кот на бесцеремонные, по мнению англичанина, расспросы, и его скоро оставили в покое, напоследок назвав Снежным человеком!
– Снежным человеком? Снежным человеком?! О, Мерлин! Я что, похож на огромное тупое создание, покрытое шерстью?! – возмущался он.
– Нет! Вовсе нет! – ответил Майкл Корнер, пока остальные давились от хохота. – Они так сказали только потому, что ты слишком холоден и не хочешь идти на контакт.
– Какой еще контакт с этими троллями?!
Правда, Марчела Ливиану уж точно никто не назвал бы троллем. Держался он словно король в своей вотчине и при этом был писаным красавчиком: блестящие черные волосы локонами падали ниже плеч, а очаровательная белозубая улыбка, от которой появлялись ямочки на щеках, просто сбивала с ног.
Его они снова встретили, стоило войти в небольшой холл их общежития. Несколько группок студентов стояли там, что-то обсуждая, в одной из них и был Ливиану. Он обернулся на звук открывающейся двери и даже сделал шаг навстречу вошедшим; сияющая улыбка, которой он одарил Гарри, ослепляла. Удивленный Поттер легко улыбнулся в ответ, и тут же зажатый с двух сторон Энтони и Драко был уведен наверх, за ними, посмеиваясь, шли остальные.
В своем коридоре Гарри рывком высвободился и негодующе посмотрел на Голдстейна и Малфоя:
– В чем дело? Чего вы вцепились в меня и тащили как на привязи?
– Гарри, мы заботимся о тебе! – возмущенно воскликнул Энтони.
– Какая забота к боггартам? Я сам решу с кем мне общаться!
– Поттер, я всего лишь выполняю поручение ведьмы, – тихо сказал Малфой.
– Иди к дементорам! – сверкнул глазами Гарри.
Эрни с Терри уже открыли дверь в свою комнату и теперь с интересом наблюдали за представлением. Малфой пошел к себе в комнату, а Гарри вопросительно посмотрел на Эрни, тот улыбнулся и отодвинулся из дверного проема.
– Гарри, чего ты злишься? – спросил Эрни, закрывая дверь. – Они действительно заботятся о тебе, да и мы тоже.
– Эрни, я что, похож на беспомощного младенца? Я создаю впечатление, что мне нужна чья-то помощь?
– Нет, Гарри, вовсе нет, но ты совершил такое благое дело для всей Магической Британии, и мы тебе очень сильно благодарны, все мы, а также остальные маги. Мы беспокоимся о тебе и не хотим, чтобы с тобой что-то случилось, мы желаем тебе только счастья.
Получается, они тоже в нем видят в первую очередь Героя? Стало обидно.
Принимать заботу от миссис Уизли для Гарри, лишенного с детства материнского тепла, было приятно. Гермиона заботилась о нем не только как лучший друг, но и как старшая, немного надоедливая, сестра, и ее забота периодически раздражала, но принимать подобную опеку от парней – своих ровесников Гарри точно не собирался, да и для него это больше смахивало на надзор. Тем более он не понимал, с чего все всполошились. С ним что, никто не может захотеть подружиться? Ну подумаешь, улыбнулся ему этот… как его… Марк-что-то-там-такое, Гарри и имя его толком не запомнил, не то что фамилию. Да и почему не пообщаться с человеком? Ведь ему здесь почти год учиться, а он пока, кроме Штефана, никого не знает.
Кстати, об учебе! Гарри вытащил расписание занятий, которое, естественно, было на румынском, тут и Перо помочь не могло, и протянул его Эрни:
– Ты не мог бы мне рядом написать на английском?
– Без проблем, Гарри, – Эрни забрал свиток и сел к столу.
– Гарри, – вдруг заговорил Терри, – ты все-таки поосторожнее с Марчелом. Мы с ним учились в начальной школе, и он был еще тот…
– Гад, – подсказал Эрни, и это было так на него не похоже, что Гарри задумался.
– Угу, – подтвердил Терри, – он постоянно делал всем пакости, старался как-то подставить, наябедничать и всё в таком роде.
– То есть вел себя как Малфой в Хогвартсе, – заметил Гарри.
– Да ну, что ты! – засмеялся Бут. – Драко, если кого и доставал, так это тебя и твоих друзей. У нас со слизеринцами было много общих занятий с первого курса, так он никого не трогал, похоже, только к тебе был так неравнодушен.
Гарри передернулся, ага, неравнодушен – не знал, какую гадость сделать!
– А Марчел, – продолжил Терри, – он хоть и стал вести себя приличнее, мы вчера с ребятами перед ужином пообщались, но все же будь с ним поосмотрительнее.
– Мерлин, – Гарри закатил глаза, – да я даже не знаком с ним по сути, но мы же учимся вместе, что ж мне теперь ни с кем не общаться даже на занятиях?
В дверь постучали и сразу открыли, вошел Малфой, окинул быстрым взглядом комнату и обратился к Гарри:
– Поттер, я в библиотеку.
Гарри пожал плечами:
– А мне-то что, иди куда хочешь, хоть к соплохвостам.
Драко сжал губы, глаза его потемнели, ноздри раздулись, он повернулся к Макмиллану:
– Присмотрите за ним, пока меня не будет, чтобы он не вздумал куда-то выйти погулять.
Гарри вскочил:
– Ты! – у него кулаки чесались пройтись по холеной Малфоевской физиономии.
– А тебе зачем в библиотеку? – осведомился Эрни.
– Хочу взять что-нибудь по родовой знати Румынии, – ответил Драко, игнорируя Поттера.
– У Майкла есть что-то подобное, – сказал Терри.
Малфой вышел, и Гарри посмотрел на Эрни и Терри:
– Ну вот, вы слышали? Впечатление, что он считает меня слабоумным.
– Вовсе нет, – сказал Бут, – Драко просто беспокоится о тебе.
– В яме с соплохвостами видал я его беспокойство!
– Но, Гарри, – рассудительно начал Эрни, – ты же для Малфоев совершил настоящий подвиг, по сути из Азкабана вытащил, так дай Драко возможность тебя отблагодарить.
– Мне «спасибо» достаточно, Эрни, и ничего больше мне от них не нужно.
– Наверное, они ценят свою жизнь дороже, чем простое спасибо, – сказал Терри и посмотрел на Макмиллана таким влюбленным взглядом, что Гарри стало неудобно.
– Эм, ну я пойду, ребята, – Гарри подхватил свою сумку и вышел.
В комнате переоделся в домашнее, достал ту маленькую книжку и волшебное Перо-переводчик, что дал ему профессор Оничану, и тут вспомнил, что расписание занятий осталось у Эрни. Без всякой задней мысли он подошел к двери его комнаты, открыл ее и ошеломленно замер.
В темных волосах Терри вдруг засветились нежно-голубые точки и распустились крошечные незабудки.
Бут дотронулся до волос, на его ладони сияли две маленьких звездочки скромного цветка.
– Я не забуду, Эрни, – обернувшись к другу, сказал он, – но за напоминание спасибо и вот…
К мило покрасневшему и тщетно прячущему улыбку Макмиллану порхнула небольшая красная бабочка и села, сложив крылышки сердечком.
Гарри тихо прикрыл дверь и вернулся к себе. Он чувствовал себя ужасно неловко, словно подглядел за чем-то слишком личным, интимным. Он не знал, о чем шла речь между Терри и Эрни, но нежность, которую они проявили только что друг к другу, вводила в недоумение. Разве между парнями такое возможно? Он понял уже, что встречаться с себе подобными – это нормально, хотя в Хогвартсе считал, что Макмиллану нравится Ханна Аббот, а дружит он с Джастином Финч-Флетчли.
***
В комнату вошел Малфой:
– Поттер, до конца обеда осталось пятнадцать минут. Или ты решил объявить голодовку?
Гарри нахмурился, но есть действительно хотелось, поэтому молча накинул мантию и пошел в столовую следом за Малфоем. В коридоре явно его поджидал Энтони:
– Пошли скорее, Гарри.
Он зашагал рядом, а на лестнице тихо спросил:
– Ты обиделся?
– Нет, Энтони, – вздохнул Гарри, – это бесполезно.
– Что бесполезно?
– Обижаться на вас, вы, похоже, никогда не сможете избавиться от иллюзий и увидеть во мне обычного человека.
Идущий в шаге от них Малфой фыркнул.
– Гарри, но ты же необычный человек! – горячо воскликнул Энтони.
– Энтони, не начинай! – резко оборвал Поттер. – Лучше скажи, ты позанимаешься со мной румынским сегодня?
– Конечно! Мог даже не спрашивать.
Гарри радовало, что многие слова были похожи на английские, по крайней мере в написании, правда, попадались хитро закрученные буквы. Вообще румынский алфавит был практически копией английского, только буквы читались по-другому, ну и было несколько необычных букв.
В столовой их столики так и остались сдвинутыми, и никто из местных на них не претендовал, поэтому Гарри сел сразу на свое место. Многие уже закончили обедать и оставались в столовой, чтобы пообщаться.
Марчел, Гарри уже запомнил его имя, но не фамилию, прошел рядом, задержавшись, чтобы пожелать лично Гарри приятного аппетита и сел за столик неподалеку, чтобы оказаться как раз напротив Поттера. Гарри улыбкой поблагодарил за пожелание и принялся за обед, ни разу не посмотрев в сторону Марчела.
После обеда Энтони предложил позаниматься вместе, на что Гарри с радостью согласился и потом слушал несколько минут недовольное ворчание Малфоя. Учебники были предсказуемо на румынском, Перо тут помочь не могло, так как Гарри просто нечего было ему диктовать. Но Голдстейн читал вслух и тут же переводил дословно каждое предложение, Гарри следил за ним по тексту и старался запомнить хоть что-нибудь на румынском языке. Малфой давно сделал домашние задания и куда-то сбежал от этого дурдома. Объявился он перед самым ужином:
– В столовую идете?
Энтони засуетился, собирая свои вещи, и побежал их относить к себе в комнату.
Прямо на площадке перед стеклянной стеной, отгораживающей их коридор, стоял уже знакомый Гарри Марчел Ливиану. Увидев Поттера, он засиял своими ямочками на щеках, белоснежными зубами и глазами с длиннющими ресницами. Гарри красоты его не оценил в силу того, что никогда не ставил внешность в список необходимых мужских качеств, на улыбку тоже не ответил, решив, что хватит с него на сегодня нотаций.
Но Марчел сделал шаг к нему и, сложив ладони вместе, раскрыл их: там сидела огромная бабочка, лениво помахивая синими с металлическим блеском крыльями. Вспомнив, что всего несколько часов назад он видел подобное колдовство в комнате у Эрни и Терри, Гарри с ужасом провел рукой по волосам, ожидая наткнуться на цветы, но, слава Мерлину, ничего подобного не нащупал.
– У тебя самые красивые зеленые глаза, ни у кого таких не видел! – восторженно сказал Ливиану.
А Гарри сразу вспомнил музыкальное поздравление Джинни на Валентинов день, которое ему продекламировал гном-купидон, когда они учились на втором курсе:
– Его глаза хоть видят слабо,
Но зеленей, чем чародея жаба…
Он тогда чуть со стыда не умер, и кстати, Малфой в тот момент тоже присутствовал при его позоре. Гарри молча обошел Марчела и направился в столовую. Может, не стоило исправлять зрение? Вдруг в очках он меньше бы привлекал внимание?
– Поттер, смотрю, ты обзавелся настойчивым поклонником, – хмыкнул Малфой.
– О чем это ты? – недовольно сверкнул глазами Гарри.
За столом Эрни с улыбкой отдал Поттеру его расписание.
После ужина Гарри «играл» с Пером: диктовал ему всякие слова и фразы и запоминал, как они выглядят на румынском, еще б озвучка была…
Поздно вечером, сделав все дела, Гарри погасил свой светильник и лег спать, но Малфой тоже следом погасил свой, видимо, и он устал за день. Неожиданно в комнате посветлело, и Гарри, поднявшись на колени, посмотрел в окно. Там пылало составленное из множества святящихся светляков огромное сердце, в центре которого сияла надпись «Harry». Гарри, онемев, с ужасом смотрел на этот позор.
– Да, Поттер, поклонник все-таки настойчивый, – съехидничал Драко.
– Малфой, ты тоже видишь этот кошмар?
– Я, а также все остальные, у кого выходят сюда окна, из нашего общежития и из общежития напротив.
– О нет! – Гарри закрыл лицо руками. – Как его можно убрать?
– Поттер, а тебе не жаль бедных насекомых?
– Жаль! Вот и пусть они летят к себе домой.
Драко засмеялся и встал с кровати, он распахнул окно и отчетливо сказал, направив палочку на светлячков:
– Aquamenti!
– Ты облил их водой?
– А ты что, Поттер, хотел, чтоб я их поджарил?
Ложась назад в постель, Гарри подумал, что шторы нужно срочно приобрести.
***
Сколько раз Дамьян зарекался не ходить на эти Волчьи бега! И всё равно, вот пройдет месяц-другой – и его словно на поводке тянут на эти состязания, которые устраивают Старейшие.
Уже с утра в поселке оживление: молодняк оборотней снует туда-сюда, сговариваясь встретиться на Крайках, окраине поселка, где проходят соревнования. Там еще с предыдущего вечера обновили и огородили тропу, по которой помчатся юные оборотни, стремясь превзойти один другого в скорости и выносливости. За ограждением останется совсем мало народу – ну там родичи и совсем уж мелкие ребятишки, старики и пришедшие поглазеть вампиры (а что? им тоже интересно!) или вот такие, как Дами.
Старейшины, конечно, будут ждать на финише, где после победы счастливому чемпиону вручат маленькую подвеску в виде волчьей головы, выточенную из горного хрусталя. Горный хрусталь даже маги ценили за его качества: он им приносил дар ясновидения, делал весьма восприимчивыми к скрытому, пробуждал интуицию, поэтому долгая медитация с шаром из хрусталя помогала магам «раскрыть» свое сознание, лучше понимать происходящее вокруг, обдумать и осознать ошибки и найти наиболее верное решение. Оборотни использовали его для того, чтобы хорошо понимать животных и быть ими услышанными. Он защищал дом от отрицательной энергии, очищал атмосферу, привлекал благополучие. Обладал горный хрусталь и огромными целебными свойствами. Днем его ставили под прямые солнечные лучи, а в полнолуние – под лунный свет.
Те, кто выигрывал не раз, подвески соединяли в цепочки, и они сильно смахивали на бусы, если смотреть издалека. Но это нисколько не смешно, а скорее напоминало что-то древне-дикарское.
Вот у Ромулуса цепочка чуть не в два метра длиной, а он ее не носит – отдал Дамьяну – ничего не жалко для братишки друга. Дамьян вздохнул и поковылял к окну, тронул рукой висящую гирлянду из волчьих голов. Что-то сегодня его изломанная нога болит сильнее обычного. К дождю, что ли? Всегда ему казалось кощунством использовать награду Ромулуса по тому назначению, для которого он ее отдал. Под подушку положить – это другое дело, но намотать на ногу…
За окошком топот, ну не вервольфы, а стадо кабанов, ей-ей! «Кабаны» бежали, на ходу перекидываясь – только что группка подростков и вот уже стайка волчат, мчатся, покусывают друг друга на ходу за уши, холки. А один, самый мелкий, зубами щёлк, да за хвост ненароком, и вот уже куча-мала катится обратно – щенок, взвизгнув, рвется сбежать, пока уши не порвали, ишь чего, за хвосты тяпать!
Волчата кубарем покатились: где чей нос, где чей хвост, понять невозможно, рычание, ворчание, скулеж, рявк и опять визг.
– Кончайте! – Дами, распахнул створки и высунулся из окна. – Он не нарочно же!
Меховой клубок распался, волчата перекинулись обратно в людей. Вот и стоят под окнами друзья Дамьяна Костаке и его брат Михай, пара-тройка их знакомых и слегка потрепанный Матей. Вечно он за старшими рвется.
– Дами! – радостно завопил Костаке, подпрыгивая нетерпеливо. – Айда с нами!
– Там сегодня взрослых много, – ненавязчиво добавляет Михай, – даже Ром хотел прийти посмотреть, – и невинно так глазами за облачками следит, дескать «а что я сказал»?
А еще друг, называется!
– Не пойду я никуда! – отрезал парнишка, сердито блеснув черными глазами, захлопнул окно и задернул занавески. – А вам лучше одеться, бегаете тут голые…
Вот еще, не хватало, не пойдет он никуда! На дороге сначала тишина, потом возня, затем робкое «Дами!», а дальше какая-то суета.
Дами осторожно отогнул уголок занавески: никого под окнами нет, только пыль в конце улицы. Разочарование и обида «могли бы и поуговаривать», уступили место пониманию «что делать, не хотят опаздывать, а времени нет».
И впрямь – часы на городской ратуше пробили семь раз. Сейчас начнется Бег.
Дамьян осторожно потянул с окна связку Ромулусовых призов, намотал на ногу, завязал сверху чистой тряпицей и, опасаясь наступать на нее в полную силу, проскакал на другой к кровати. Вроде и вправду легче стало. «Даже Ром хотел…» – вот уже и друзья подкусывают его Ромулусом. И брат наверняка знает, но молчит, а Рому и дела нет до какого-то там Дамьяна, младшего брата его лучшего друга. А сам Дами даже не знает, что лучше, пусть так и остается, или пусть заметит его могучий вервольф с роскошной шубой и жгучими черными глазами, что дважды были так близко, так рядом.
***
Дамьян той зимой «болел», как всегда, за своих. Свои – это, конечно, Костаке с братом.
Когда Старейший сделал отмашку, со старта рванула бурная река порыкивающей серой стаи волчат-оборотней. Они неслись, мчались, взрывали снег лапами, азартно дыша, целеустремленно гнали к заветной финишной черте. И был их бег-полет таким поразительно завлекающим, гипнотически увлекающим за собой, что Дамьян, стоявший на изломе Состязательной тропы, увидев приближающихся волчат, летевших, едва касаясь земли лапами, заволновался почему-то, и словно захватила его какая-то древняя магия «быть в стае, быть среди своих, делать то же, что и собратья», неожиданно перекинулся и, пристроившись в бок кому-то из бегунов сам помчался, полетел, не чуя под собой лап, счастливый, свободный!
Он действительно полетел тогда. Только не по тропе, как ему потом объяснил брат, всё видевший, но не успевший помочь. Слишком далеко находился.
Тропа, делавшая поворот над оврагом, не вместила в себя широкую реку бегущих. И если все успели среагировать и прижаться друг к другу, сузить строй, то один хромой волчонок не сумел удержаться на узкой полоске огороженной дороги и полетел вниз, на камни оврага.
Дамьян и не понял этого, потому что полёт для него не закончился на булыжниках – в воздухе падающего хромоножку перехватил Ромулус и мощным прыжком преодолел овраг. Как он сумел совершить такой огромный скачок, было совершенно непонятно, но факт – Дами выпустили из осторожного захвата зубов и бережно положили на землю в безопасном месте. А он лежал уже перекинувшийся, раскинув руки и ноги, совершенно одуряюще счастливый, с шалой улыбкой и смотрел в небо вечернее, звездное… потом звезды пропали и на их месте появились глаза.
К глазам, конечно, прилагалось и лицо, причем знакомое, но это Дами разглядел мгновением позже, когда смог сфокусировать взгляд.
Молодой мужчина с волчьими ушами усмехнулся по-доброму и потрепал по волосам:
– Ну, как тебе перелет?
Дамьян, всё еще ощущая в груди восторг и упоение, вдохнул ночной воздух, поднял лицо вверх и завыл – ликующе, несломаным еще голосом, и кто-то подхватил его вой, страстно и так же торжествующе. Два голоса глубокий баритон и дискант смешивались в восхитительном дуэте, кто не пел так – не помня себя, полностью сливаясь с другим существом, тот не поймет.
Потом вой затих, и словно одно создание превратилось в два.
Дамьян не забыл. Дамьян понял, что этот оборотень и никто другой его пара. Пусть бы кто смеялся, пусть. Не объяснишь такому, что только одно волчье пение превращало их, таких разных, в одно целое.
