Текст книги "Апофеоз (СИ)"

Автор книги: Lime.lime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– А почему ты называешь Саске своим братом? Ты всех Ангелов так называешь? – решила изменить тему я.

– Нет, – отрезал он. – Мы с ним братья лишь потому, что нас создали братьями и воспитывали так.

– Воспитывали?

– Да…

– Это как? – не унималась я.

– Ну, нас воспитывали отдельно ото всех, – нехотя буркнул Итачи, явно желая сменить тему.

Сегодняшний разговор явно не удался.

– А почему я не знаю ваших имен, хотя я знаю имена всех Падших?… Из библии.

– Вам, людям, известны не всех имена Древних. К тому же, у Люцифера тоже много имен – Сатана, Дьявол, Нечистый, Рогатый… Так почему же у одного Древнего Демона тоже не может быть несколько имен?

– И какое твое библейское имя?

– Итачи, – процедил он. – Я один из тех, чье имя не записали. Мне пора, – тихо произнес Демон, вставая и забирая плащ со столика.

– Куда ты опять уходишь?

– Ты меня раздражаешь сегодня. – Учиха накинул на себя плащ.

Я отвела глаза и сжала в руке ткань своего платья. Я лишь услышала тихий взмах крыльев и легкое дуновение ветра, после чего Древний Демон исчез, оставляя меня одну наедине со своими мыслями. Снова! Снова…

========== Глава 14. Точка зрения. ==========

– Скучаешь? – донесся до меня тихий знакомый голос.

Однако я даже не повернула голову в сторону этого Демона. Мне хватило прошлой встречи, чтобы уяснить всё и больше не начинать с ним нового разговора.

Я продолжила рассматривать скромную могилу служанки и думать о своём, делая вид, что всё еще нахожусь в полнейшем одиночестве.

– Ты обиделась? – вновь задал вопрос Итачи, порхая надо мной.

Он легко управлялся со своими огромными черными крыльями, которые казались неподъемными. Волосы мои от создаваемого ветра растрепались. Демон продолжал наворачивать круги над моей головой, ожидая, когда я заговорю. Однако ответа ему не было. Я старательно не замечала его.

Всё-таки, несмотря на отсутствие в моем сердце страха перед этим существом, его вид был весьма устрашающий. Любой бы человек на моем месте уже читал бы молитвы и давно бы обратился за помощью в церковь. Это было бы правильнее, ведь какая-либо связь с Демонами, даже если это простой разговор, подразумевает испорченность души.

Какой бы глубокой не была обида на него, признаюсь, что заговорить мне с ним безумно хотелось. Собеседник из него был великолепный – много знает, интересно рассказывает. И пусть мы беседовали с ним только дважды, но даже эти короткие беседы были чуть ли не самыми запоминающимися из всех остальных.

– Ну, – начал снова он, – перестань дуться, как пятилетний ребенок. У меня были кое-какие проблемы, поэтому в прошлый раз я вел себя…

– Как последний кретин, – вырвалось у меня, хоть я и обещала разговаривать с ним с предельным уважением.

– Ну, да, – спокойно согласился он. – Ты только не обижайся. Разговаривать с обычным человеком мне в новинку. Я не знаю, как мне с тобой вести себя.

– Веди себя естественно. Разговаривай, как со всеми.

– Но, кроме как с братом, я ни с кем больше не разговариваю.

Я в удивлении распахнула глаза:

– Вообще ни с кем и никогда?

– Только по принуждению, – улыбнулся он слегка.

Его обворожительная улыбка могла свести с ума кого угодно. Но, похоже, что у меня на это был некий иммунитет.

– Эм, – замялась я. – Тогда… тогда разговаривай со мной, как с братом…

– Кричать на тебя? – Улыбка стала еще шире.

Я покачала головой и совсем растерялась. Однако молчания не завязалось. Итачи был явно сегодня в настроении.

– Почему ты никогда не ходишь на могилы родителей?

– Следишь за мной? – Вопросом на вопрос.

– В основном, – без капли сарказма ответит тот.

– Я… – я замолчала, подбирая нужные слова. – Я не грущу и не скучаю по ним. Только ты ничего не подумай плохого обо мне! – начались оправдания.

Итачи остановил меня, покачав головой. Затем тяжело вздохнув, он приземлился на высокую надгробную плиту, свесив с неё ноги и задумчиво посмотрев в небо.

– Мне нравится это, – только и сказал он, загадочно раскачиваясь из стороны в сторону.

– Нравится? – недоумевала я.

– Угу. Я никогда не понимал человеческих чувств, и никогда не знал, как себя вести, когда им кто-то придается. Тебе же они, видимо, чужды, и это облегчает мне задачу… подружиться с тобой.

Признаться, я была готова прыгать от счастья, услышав эту радостную новость. Подружиться! Кто бы мог подумать, что этот Демон, не появлявшийся неделю и оставивший меня смятенной после нашей последней встречи, может сказать мне подобное. Подружиться! Немота постигла меня, и я лишь только глупо улыбалась, разглядывая могильную плиту.

– Мне, – выдавила из себя я, – очень приятно, конечно, что ты хочешь со мной подружиться, но ты, верно, ошибаешься на счет меня. Если я не грущу и не скучаю по своим родителям, это не значит, что я лишена эмоций. Просто они чужды мне. Есть вещи, на которые мне плевать, а есть вещи, которые заставляют моё сердце биться чаще…

Итачи глубоко вздохнул, но отнюдь не разочаровано.

– Почему люди сентиментальны? Да любые эмоции и чувства могут привести в замешательство или стать причиной неудачи.

Я покачала головой, удивляясь ответу демона. Он так спокойно и уверенно об этом говорил, словно у него были доказательства своих слов.

– Почему же? – снова обратилась я к нему. – Многие чувства даже очень нужны…

– Какие? Ненависть, которая заставляет людей убивать друг друга? Или может быть твоя обожаемая грусть, которая заставляет человека рыдать у могил погибших лишь потому, что их больше нет? – насмешливо заметил Итачи, уставившись на меня.

– Любовь, – пожала плечами я, словно сказала это как бы между прочим. – Сам посуди, ты заботишься о Саске, а это уже много значит.

– Я никогда не упоминал, что забочусь о Саске.

Меня передернуло.

– Ну, наверное, вывод напрашивается сам собой, – заключила я.

На секунду брюнет призадумался, но затем с его лица ушли все эмоции, что овладели им за одно странное мгновение. Он ничего не ответил, оставив моё замечание без особого внимания. Завязалось неловкое молчание, которого я так боялась. Однако затягивать эту тишину я не намеревалась, поэтому я решила задать вопросы, которые уже давно волновали меня:

– Итачи, слушай, ты мне рассказывал очень и очень много… Однако, пролистав на днях библию, я не нашла практически никаких подтверждений некоторым твоим словам.

Демон усмехнулся:

– Библия – всего лишь книга, написанная со слов, как я подозреваю, какого-нибудь Архангела и тысячи раз переписанная. Возможно, изначально там была правда, но благодаря людям, которые то и дело переписывали её на новый лад, естественно, что там есть некоторые несерьезные ошибки и неверные суждения. Хотя есть мнение, что каждый человек по своему понимает библию, в зависимости от того, насколько чиста и непорочна его душа. Если человек погряз в грехах, то, верно, он спутает истинную правду и не отличит зла от добра.

– Правды? Разве зло не есть зло, от которого нужно держаться подальше?

– На самом деле, всё намного сложнее, чем ты думаешь, Сакура. К примеру, вы все, как один, думаете, что Люцифер возгордился задолго до создания Господом человека, и что именно эта гордыня стала причиной его падения…

– Разве это не так? – тихо прошептала я.

– Всё намного сложнее, чем ты думаешь, – печально отозвался Демон, прикрыв глаза. – Как я сказал, у каждого своя правда. И если рассматривать всё с разных сторон и с точки зрения разных душ, то эта самая истина обратится в прах… К примеру, почему ты думаешь, что я сейчас говорю истину, а не лишь свою точку зрения?

– А чем отличаются Архангелы от Ангелов?

Услышав этот вопрос, Итачи слегка нахмурился. Он явно не ожидал.

– В реальной Ангельской иерархии всё довольно-таки просто. Существуют всего лишь три степени. Ангелы, Архангелы и Древние Ангелы. Четвертная сфера, или степень, есть сам Господь Бог. Третья сфера – Ангелы – души простых людей, обретающие в Раю наивысшую Святость. Ангелы, как правило, посланники Божьи – те, что являются людям и те, что посылают знамения. Вторая сфера – Архангелы – Ангелы, получившие от Господа силы для борьбы против Нечистых. Другими словами, Архангелы – солдаты Небес…

– Бойцы, – подсказала я, и Итачи согласно кивнул.

– Да. Но Ангелы тоже умеют сражаться, не так яростно и умело, как Архангелы, но всё же в бою за себя постоять сумеют. Однако не стоит забывать о третьей сфере – Древних Ангелах, чьи силы превосходят силы всех Ангелов и Архангелов вместе взятых. Именно поэтому из-за силы, данной для борьбы с Демонами, люди путают Архангелов с Древними Ангелами. Все эти понятия смешались. К примеру, Архангел Михаил на самом деле Древний Ангел.

– Это тот самый, который якобы должен вступить в схватку с самим Люцифером? – спохватилась я.

Брюнет утвердительно кивнул:

– Ты права, но прежде, чем дальше вести беседу, я должен напомнить, что в Аду тоже есть своя иерархия. Четвертую сферу занимает Люцифер. Иногда его самых преданных приближенных относят также к этой степени. Это Король Ада и Палач Ада – Саске и Инферно. Третья сфера – Древние Демоны или же Падшие Древние Ангелы. На ступень ниже – Демоны – души грешников, сгоревшие в Аду. И первая сфера отдана Бесам и Чертам – недостаточно изжарившимся душам грешников.

– Но вы все Древние, то почему бы тебе, к примеру, не вступить в схватку с Михаилом, а не Люциферу? – не унималась я, доведенная своим любопытством.

Итачи в ответ разразился громким, неумолимым хохотом.

– Ты такая наивная, – объяснил мне причину своего смеха Демон. – Если б всё было так просто, то другие Демоны не боялись бы Люцифера и давно бы свергли его. То же самое – Михаил. Если бы Михаилу были вровень и другие Древние, то разве бы он стал бы избранным, на которого возложен столь важный поединок с самим Дьяволом?

– Значит, силы ваши неравные… – нахмурилась я. – А ты? Ты ведь Древний… Насколько ты силен?

Итачи улыбнулся своей обвораживающей улыбкой:

– Ты знаешь Демона Абаддона?

– Он один из самых опасных и свирепых Демонов Ада.

– Я сильнее Аббадона, – кратко ответил Итачи. – По сравнению со мной – он лишь мелкий мусор. Это с учетом того, что он постоянно подпитывается душами, а я – нет.

– В каком смысле?

Итачи с опаской посмотрел на меня, словно боясь, что все те знания, которые я с таким упорством выпытываю у него, мне для чего-то нужны. На самом деле, эти ответы я должна была узнать лишь потому, что мне хотелось утолить своё жгучее любопытство. К тому же, мне хотелось знать всё о мире, в котором живет Саске…

Ох, это имя. Саске! Оно внушает мне страх, смятение, неуверенность, ужас, тоску и… необъяснимое тепло разливается по всему телу, слышно частое сердцебиение и трепетное дыхание. Стоит мне только вспомнить его темный образ в объятиях холодной ночи, как мелкая дрожь покрывает всю спину, руки сотрясаются от волнения, и появляется невыносимое желание увидеть его еще один раз.

– Ну, – наконец выдавил из себя Итачи. – Демоны не нуждаются в пище, однако они лакомятся душонками людей. Вывод?

– Души людей нужны вам для чего-то конкретного, – заключила я, на что Учиха удовлетворенно кивнул.

Он легко слетел с надгробной плиты, вспорхнул и завертелся в воздухе, словно бабочка. Движения его были плавными и красивыми. Он пленял своим необыкновенным танцем, который

смертные люди относят к чему-то божественному. На его лице постоянно мелькала улыбка, которая свела бы с ума каждого, и я зачарованно наблюдала за ним.

Вот он вспорхнул ввысь, повернувшись ко мне спиною и закрывая собой от меня яркое обеденное солнце. Развел крылья так, что каждое перышко было различимо моему глазу. Игра теней сделала своё дело и перед моими глазами – лишь темный силуэт на фоне лазурного неба. И этот образ излучает солнечные лучи. Такое необыкновенное зрелище… Словно статуя Древнегреческого Бога, которому поклонялись греки и которому приносили в жертву порой несколько сотен человек, признавая его величие и красоту.

Еще один взмах рукой в сторону солнца, улыбка сошла с лица, на котором отразилось вселенское умиротворение и необъяснимое спокойствие. Итачи застыл на один миг, но мне казалось это целой вечностью. Это было столь торжественно и до жути восхитительно, что в удивлении я открыла рот и застыла, словно пораженная громом.

Затем он спустился на обелиск и с интересом снова взглянул на моё лицо. Он улыбнулся, но не с усмешкой, как прежде, а с неким умилением. Смотрел на меня так, словно я была его родной сестрой, которую он оберегает. Смотрел не тем неопределенным и смятенным взглядом, как смотрел Саске на меня, а заботливым, словно на маленького глупого ребенка, которого нужно вечно любить. Я не замечала влюбленности в его глазах, а лишь доброту по отношению ко мне.

– Демоны пожирают души людей по двум причинам. Первое – чтобы ощутить вкус жизни, – начал он. – Души людей имеют необъяснимый вкус. Это не передать простыми словами из скудного запаса человеческого языка.

– А ты попробуй, объясни, – тихо взмолилась я.

– Ад называется Адом не просто потому, что там живет Сатана. Ад – это место, где человеческие души страдают, где повсюду только скрежет человеческих зубов, неописуемые страдания и боль; где нет света или надежды; где Адский огонь кромсает и рвет человека на кусочки; где люди забывают, кем они были раньше и что такое счастье. И здесь каждая человеческая душа теряет всё, что он ценил, теряет себя и главное – теряет воспоминания о простых людских радостях. Вырвавшись из Ада, Демон стремится возвратить себе утраченное. Каждая человеческая душа обладает сладковатым, до жути приятным запахом. Причем, чем душа чище, тем лучше и сильнее аромат. Демоны, ведомые желанием вспомнить о былом, чувствуют запах души – запах своего прошлого. Поглощая душу, у Демона появляется возможность почувствовать то, что когда-то чувствовал. И когда перед глазами проносится вся жизнь, которую он проживал, или жизнь человека, чью душу он пожрал, то уже не можешь удержаться. Демон начинает сжирать всё новые и новые души, лишь бы еще на одно мгновение почувствовать себя живым…

– Тебе это знакомо? – неуверенно спросила я, осторожно заглядывая в омут его темных глаз.

– К счастью, нет, – ответил он, улыбнувшись. – Я ангельская душа, как не крути. Я – один из Ангелов, созданный не для того, чтобы мучиться и страдать. Мне, как и остальным Древним чужды эти мучения. Мы знаем это чувство лишь со слов других Демонов.

Я нахмурилась, но возражать или что-то спрашивать по этому поводу не стала.

– А что за вторая причина?

– Сила, – буркнул Итачи, явно не горя желанием говорить об этом. – С душой человека Демон получает всю её жизненную силу. Чем чище душа, чем выше получаемая сила. Правда, эта сила со временем угасает, поэтому, если Демон хочет «держать себя в форме», то своевременно подпитывается… Эта мощь сводит с ума, и некоторые не могут остановиться, пожирая всё больше и больше в поисках все новой силы…

Мы замолчали, не зная, что добавить к сказанному. Итачи задумался над чем-то, а мне не давали покоя мысли о рассказанном.

А когда в голову пришел снова Саске, то я совсем приуныла, опустив голову и рассматривая свои босые ноги.

– А вы с Саске… поглощали души? – неуверенно пробубнила я.

– Я – нет. А Саске – да, – задумчиво протянул Демон.

Я оживилась и с удивлением посмотрела на спокойного Итачи.

– Расскажи о нём… о его прошлом…

========== Глава 15. Пророк. ==========

Из воспоминаний Саске…

– Глупец! – закричал Итачи, удерживая меня рукой, но я резко вырвался, рыкнув злобно в ответ.

Брат оскалился, глядя на меня со всем тем призрением, данным ему. Во мне кипела сила и мощь, неудержимая, сладостная. Я был сильнее его в эти мгновение, и я пользовался этим.

– Не смей притрагиваться ко мне, – прошептал я, – любимый братец.

Итачи с ужасом посмотрел на меня, а затем отвесил мне звонкую пощечину, словно маленькому мальчишке. Я скрипнул зубами, и вокруг меня закружилась опавшая листва. Ветер засвистел, а тучи над нами сгустились. Я покрылся крупной дрожью, гнев не отпускал меня.

Я был сильнее, могущественнее, любим Люцифером больше него, а он позволяет себе поднимать на меня руку. Он был создан лишь для того, то бы защищать мой покой, а вместо этого дает мне указания и читает морали.

Итачи стоял спокойно, с неким ужасом поглядывая на меня… вернее в то, во что я превратился. По его мнению, я стал чудовищем, а он сохранился милым, послушным Ангелочком, несмотря на то, что горит в Аду. Неужели он не понимает, что это конец! Нам больше никогда не суждено возвратиться на Небеса! Мы либо умрем от руки Люцифера, либо будем вечно служить ему! Я и он, как и тысячи Падших Ангелов, обречены! Так почему же мы, когда все остальные наши Падшие братья предались семи смертным грехам, должны продолжать праведную жизнь? Почему бы нам не оставить это в прошлом и жить настоящим, и главное – наслаждаться своим, пусть и проклятым, но существованием?

На небе сверкнула зловещая молния, прокатился громким раскатом гром. Ветер завывал, нагибая к земле одинокие деревья. Я прожигал взглядом Итачи, и мне так и не терпелось убить этого святошу. Обида горела во мне, сжигая внутренности, ведь он всегда мешал мне жить, следуя моим желаниям.

Стиснув зубы, я из последних сил сопротивлялся своим помыслам, ведь нас с ним связывала не только эта недавно зародившаяся ненависть друг к другу, но и более теплые братские чувства. Руки мои затряслись, а он продолжал смотреть на меня, сохраняя удивительное равнодушие и спокойствие.

Я всегда удивлялся его способностью сохранять хладнокровие даже тогда, когда это было просто-напросто не возможно. Он запросто прятал все эмоции, скрывал настоящие чувства, показывая своему неприятелю лишь смертельное равнодушие.

– Ты не вправе отдавать мне приказы и указывать, как мне жить, – наконец прошипел я сквозь зубы, взяв себя в руки.

– Ты погубишь себя, – буркнул ответ брат. – Вспомни, для чего мы спустились. Неужели ради того, чтобы убивать людей, Саске?

– А какая теперь разница-то уже?! Мы больше никогда не станем Ангелами! Больше никогда не поднимемся на Небеса! Так почему мы должны оставаться чёртовыми праведниками?!

– Потому что мы не должны терять собственное «я» и становиться, по сути, людьми.

От его слов я лишь еще больше разозлился:

– Мы не люди! И никогда ими не станем!

– Умоляю, Саске, опомнись, вспомни, кто ты есть на самом деле. Ты ведь не убийца, – взмолился Итачи, сделав шаг навстречу ко мне.

Я взмахнул рукой, и в то же мгновение яркая молния вспыхнула на небе. Начиналась самая настоящая буря.

– Посмотри на меня, – тихо и спокойно произнес я. – Я обладаю такой силой благодаря этим душам. Я способен повелевать стихиями, способен управлять людьми! Я чувствую, как эта сила течет в моих жилах. Я способен еще на не то! Представь, что будет, если мы объединим наши с тобой усилия! Мы сможем свергнуть Люцифера и занять его место! Тогда мы будем царями, императорами, королями, абсолютными монархами, и никто не посмеет давать нам указы и повелевать, что нам делать. Итачи…

– Ты желаешь свергнуть Ангела, которого боготворил и на которого равнялся, Саске! Неужели ты хочешь убить Мадару?…

Брат ужаснулся, сделав несколько шагов назад и, как бы разглядывая меня с ног до головы, пытался найти какую-то важную деталь, которую он всегда упускал из виду. Его черные, спокойные, всегда смотрящие с равнодушием, глаза вдруг вспыхнули красным огнем, точно он готовился дать мне бой. Глупец! Для того, кто поглотил столько человеческих душ, приобретя тем самым поразительную силу, сила моего братца будет сравнима с обыкновенным касанием руки.

– Саске, Михаил с Люцифером воспитывали нас иначе… Мы Ангелы. Ангелы, Саске, не Демоны, не эти мерзкие, жадные и поглощенные ненавистью люди. Ангелы!… Образумься, пока не поздно, иначе мне придется…

– Убить меня? – с презрением загоготал я, наслаждаясь его беспомощностью. – Всё равно не сможешь, и ты сам это прекрасно понимаешь. К тому же, раз разговор зашел о наших воспитателей, хочу тебе напомнить, что один из них стал предателем Отца нашего Всевышнего и сошёл с ума! А мы, дорогой мой братец, стали его последователями. Раз ты имеешь такую сильную веру во всё чистое и следуешь учением нашего святоши Михаила… ах да! – вдруг вспомнил я. – Мы называли его Хаширамой, и имя это для тебя словно яд… Так о чем это я… Раз ты такой правильный, так почему спустился со мною? Почему повелся у меня на поводу, а не остался преданным Небесам?

Итачи поморщился болезненно, явно не желая вспоминать Хашираму, Мадару и наше прекрасное детство. Это всегда было его слабым местом, которое приносило нестерпимые страдания его «ангельской» души.

– Потому что ты мой брат, – тихо произнёс Итачи, сжав кулаки. – Я не мог бросить своего брата на произвол судьбы…

Я усмехнулся.

– Ты думал, что вечно мог управлять мной, отдавая приказы, точно сопливому мальчишке, каким я был раньше? Я уже не тот наивный ребенок, который верит каждому слову своего брата. У меня есть собственное мнение на всё, и я хочу жить своей жизнью, а не так, как ты мне скажешь.

– Образумься, – умоляюще прошептал Итачи, а глаза его стали, как и прежде, черными и бездонными, отражая только тоску и печаль.

– Раз ты так любишь свои Небеса, то отправляйся туда и моли о прощении. Унижайся, и, быть может, они тебя простят, и заберут обратно, заменив твои обожжённые крылышки новыми.

С этими словами я исчез, оставляя Итачи одного наедине со своими мыслями.

Жить проще, когда рядом нет диктатора. Жить проще, когда у тебя есть неограниченная свобода. Жить проще, когда есть выбор. Но вся эта сладость свободы чувствуется только до тех пор, пора истинные страдания не настигнут одинокую, скитающуюся и пропитанную ненавистью и жадностью душу.

Часто из головы просто вылетает ответственность, которую приходится возлагать на себя с приобретением истинной свободы и силы, а ведь эти два значения неизменно зависят друг от друга. Чем больше власти, могущества и выбора сосредоточено в руках, тем больше становится та ноша на плечах, и она имеет свойство увеличиваться и тяжелеть. Для такого вспыльчивого, упрямого и эгоистичного существа, как я, раньше эти знания не имели никакой ценности, пока я не погряз в болоте, которое сам же и создал.

***

Я обеспокоенно посмотрела на сосредоточенное и угрюмое лицо Итачи, который явно позабыл обо мне, углубившись в собственные размышления. Его умение рассказывать было сравнимо со способностями ораторов Древней Греции, о каких ходят немало слухов. Он рассказывал воодушевленно, вкладывая в каждое слово частицу души и тайный смысл, который можно было расшифровать по-разному. Его голос был то громким и властным, то тихим и неуверенным, будто, рассказывая, он проживает эти мгновения снова и снова.

Мне нравилось его слушать. Он детально описывал каждую мелочь; уделял внимание каждому слову и даже самой незначительной букве или акценту, с которым было сказано то или иное предложение; передавал эмоции и чувства – всё это было лишь в его рассказе, лишь в его мимолетных восклицаниях и мимике…

Но он замолчал, и я забеспокоилась. Его лицо отражало горечь и даже некую обиду, которую Итачи испытал в те мгновения, когда его брат отвернулся от него и от их идеалов.

– Итачи? – осторожно позвала его я, дабы не разрушить ту своеобразную дрему размышлений, в которую он погрузился. – Что было дальше?

– Он ушёл… – тихо прошептал Итачи. – Я умолял, унижался, доказывал… У нас были стычки, мимолетные сражения, громкие ссоры, которые порождали всё новые и новые бедствия. Он творил ужасные вещи, губил души ни в чем не повинных людей ради силы, которые они ему давали. И я наблюдал за этим, но ничего не мог поделать. Саске не слушал меня. Упрямый, талантливый и сильный любимчик Люцифера. Наивный, самоуверенный, заигравшийся маленьких ребенок… Он был неуправляем.

– Ты не виноват в этом, – покачала головой я, стараясь утешить его.

Итачи лишь в ответ горько усмехнулся.

– Нет, я-то как раз и виноват был в этом. Смыслом моей жизни, целью, с который я был создан – охранять моего брата ценой собственной жизни. Не позволять ему совершать глупости и вредить самому себе. Я до сих пор не понимаю, где я ошибся, в какой момент не доглядел за ним, и когда в его бредовой голове поселилась та мысль о безграничном всевластии.

Я пожала плечами, точно вопрос был задан конкретно мне. Подняв голову к небу, я задумчиво протянула:

– Рано или поздно этот срыв должен был случиться. Случись он раньше или позднее, он бы всё равно случился. – Затем я устремила взор на Итачи и спросила: – Что было дальше? Что остановило его тогда?

Итачи нахмурился, точно не желала мне рассказывать этого. Однако он пожал плечами, набрал в легкие воздуха и начал повествование…

***

Из воспоминаний Саске…

Я все еще помню тот прекрасный день, когда сама судьба занесла меня в тот проклятый лес, дабы доказать мне, что всё моё мировоззрение – это всего лишь чушь заигравшегося мальчишки.

Я почуял этот знакомый запах еще за несколько миль до леса. Сильный, притягательный, немного сладковатый и до безумия странный. Право же, этот запах невозможно было забыть. Навязчивые, и даже неуправляемые собственным разумом мысли посетить странного путника тотчас глубоко поселилась в моём сердце.

Я, точно в какой-то бредовой дрёме, в которой находились заядлые курильщики опиума после принятия новой дозы, бездумно направился в сторону этого тонкого аромата. Чем ближе я был, тем сильнее становилась злость, дабы я до глубины своей прогнившей души возжелал узнать тайну этого бренного мира, а она требовала терпения.

Я чувствовал, как яростно бьется моё сердце, и слышал песнь этого странного путника. Она была легкой, непринужденной, похожей на колыбельную.

Кто был её исполнителем? Ангел? Демон? Или простой человек? Это была чья-то душа, которая сию минуту же пленила меня. Эта душа была опиумом, а я – зависимым заядлым его курильщиком.

Эта душа за одно единственное мгновение свела меня с ума. Я потерял рассудок. Страх упустить этот след овладел мною. Я никогда так быстро не достигал своей цели, как это произошло сейчас. Я никогда с таким рвением не искал ни одну душу, как искал эту в сию минуту. Ноги мои никогда не подкашивались от нетерпения, а тело не покрывала такая сильная, крупная дрожь. И я остановился, добравшись до заветного леса…

Пробираясь сквозь ветви деревьев, величественной поступью я шёл на запах. Голова кружилась, ком подступал к горлу, и я не мог противиться этому желанию. Касанием руки я валил деревья, оставлял расколы на земле, одной мыслью нагнал над собою свинцовые тучи и сильнейший ветер, сносивший всё на своём пути. Яркие молнии освещали всё вокруг, и гром зловещими раскатами проносился по небосводу.

И среди этой бури я слышал лишь этот звонкий, громкий детский смех, радостные вскрики и чувствовал сладкий, но всё же тонкий запах этой чистой душонки. Я весь дрожал, ноги сводили судороги, и голос совсем пропал. Эта жизнь была слаще всех жизней, которые я пожрал. Она была настолько чиста и прекрасна, что даже Пернатые Ангелочки не могли сравниться с ней.

Через пару мгновений я оказался на поляне. Она была нетронутым эпицентром развернувшейся бури. Ветер вокруг срывал деревья с корнями, или прижимал их стволы к самой земле. Молнии сверкали и яркими грозными вспышками достигали одинокие деревья вдалеке. Гром, казалось, сотрясал всё кругом. Это был хаос, а место, куда я вышел – девственным островком невинности, который не настигла разъяренная стихия. Прямо над этим местом, на небесах, сквозь свинцовые тучи пробирался солнечный свет, который падал на… ребенка.

Это нельзя с чем-то сравнить. Это нельзя чему-то противопоставить. То, что происходило сейчас – безумие. Эта буря, этот шторм, который затронул огромные территории; который сносил всё на своем пути, не оставляя ничего и никого после себя – истинный ужас, сравнимый с началом Конца Света! И среди всей этой тьмы луч света был просто чем-то невообразимым, сверхъестественным и каким-то неестественно-подлинным созданием человечества. Именно человечества, ибо ни Небеса, ни Преисподняя не могли сотворить что-то настольное настоящее, могущественное и чистое одновременно, не задействовав гордость и ложь.

Такую красоту удается повидать лишь только один раз в жизни. Этот хаос стал единым с миром. На моих глазах развернулось то, что называется утопией, гармонией и идеалом… Передо мною тесно переплелись между собой тьма и свет, создавая настоящую красоту, настоящее противостояние двух сил. И это было единственной настоящей вещью, которую мне только довелось увидеть.

Мальчик… Белокурый, с ямочками на щеках и красивой очаровательной улыбкой. Маленьких ребенок, обладающей нечеловеческой силой. Он был таким опасным и беспомощным одновременно. Неповторимо…

Он смотрел на меня и улыбался, смеялся, и его звонкий, веселый, искренней смех раздавался громко, четко. Он манил меня к себе, протягивал ко мне ручки, а свет с небес падал на него, и глаза его искрились чистотой и искренностью.

И я, сломленный, алчный и одурманенный, медленной поступью направился к нему, протягивая к ребенку свои руки. Я жадно вдыхал запах его души, пожирал его одним лишь взглядом, томно дышал и тянулся к нему. Мальчик… Белокурый… Чистый… Настоящий…

Я знал, кем он был. Я знал, что меня ждет. Я знал всё, но не мог воспротивиться своей жадности и его притягательности. Безысходность и провал…

Я взял его на руки, а он потянул свои пальчики к моему лицу, и мы застыли, наслаждаясь друг другом. Я смотрел в его зеленые глаза, полные жизни и надежды, радости и искренности, а мальчик внимательно вглядывался в бездонный омут моих очей, где скрывалась нечеловеческая злость, ненависть и алчность.

Это было неизбежно, и мы поняли это в одночасье. Эта утопия могла существовать лишь секунды, лишь мгновения и лишь в мечтах. Идеал пожирает сам себя. Гармония рушится сама по себе, и всё настоящее рано или поздно становится ложью этого бренного мира, уходя в очередное прошлое. Исчезая навсегда, забирая с собой всё самое лучшее и оставляя только тьму, только черную дыру в груди, которая разъедает души людей. И нет этому начала, и нет этому конца. Есть только настоящее без будущего, которое невозвратно уходит в прошлое.

Это было неизбежно… И кто-то из нас должен был пожрать другого. Или он уничтожит зло, которое создало добро для равновесия, или я уничтожу добро, поглотив силу и страдания…

От него не осталось ничего, ни единой косточки, ни капли крови. Мне мало бы одной его души, мне мало было одной его крови, и мало было одной его плоти. Я обглодал всё, не оставив ничего. Забрал всё, не отдав ничего взамен. Я поглотил Пророка… Я совершил то, чего страшиться сам Люцифер… Я уничтожил то единственное, что было настоящим…