Текст книги "Апофеоз (СИ)"

Автор книги: Lime.lime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– И Время не властвует более, и Судьба уже предрешена! Душа не сгниет, а станет оружием! – слышались отдаленные крики старухи.

Тен-тен вылетела с территории цирка и потащила меня к карете, что давно нас уже ждала на Главной площади…

Медленно, но верно страх сковал моё тело. В голове – беспорядочный круговорот бестолковых мыслей. И только последнее пророчество той проклятой гадалки сейчас срывались с моих уст, превращаясь в шепот безумца:

– «Когда боль станет наслаждением, а крови захочет испить Тварь из Преисподней, то явится Свет и Тьма. И разразится сражение, и спадут оковы ночи, и исчезнут лучи ясного солнца, и пропадет земля под ногами. Тогда наслаждение станет болью, а Тварь из Преисподней будет бежать, ведь Свет и Тьма принесут с собою Смерть. И тогда выбор будет неизбежен, но выбор сделан давно. И выбор тот будет сделан Святым Ликом Хаоса, в ком заключена сила могущественная. И Время не властвует более, и Судьба уже предрешена! Душа не сгниет, а станет оружием».

Знаю, сейчас не время думать об этом, ведь кто-то с силой барабанил в массивную дубовую дверь моей комнаты, норовя выбить её из петель…

========== Глава 3. Лик паники. ==========

– Откройте же! – донесся до нас обеспокоенный и даже взбешенный голос моего отца, точно его поразил какой-то недуг, или же безумие всё еще коснулось его головы.

Сердце мое перестало так бешено биться, и воспоминания отступили. Стало легче дышать. Томящее чувство страха и неизвестности прошло.

– Отец, я не одета! В чём дело? – Однако ж мой голос дрожал.

– На город… напали! Паника всюду! Одевайся немедля! Мы уезжаем, как можно дальше, пока бандиты сюда не прибыли!

– Батюшки! – всполошилась Тен-тен, вскакивая с кровати и направляясь к шкафу с моей одеждой.

– Сейчас, отец, оденусь!

Я отдернула теплые одеяла и неумело стянула через голову ночную рубашку. Послышался треск рвущейся ткани, и Тен-тен поспешила ко мне на помощь, пока мои усилия снять одежду не закончились очередной испорченной вещью. А ведь мне не впервой уничтожать, кромсать в порыве гнева и рвать от обиды дорогие платья итальянской выкройки.

Тен-тен вовсю хлопотала, оказываясь то там, то здесь, делая, казалось бы, одновременно несколько дел сразу. Вытащив из глубин моего громадного шкафа давно забытое, но любимое мною багровое платье с золотой отделкой, она подозвала меня к себе. Я поспешно подбежала к ней и застыла на месте, дабы не мешать ей делать свою работу.

Служанка затянула корсет так, что у меня перехватило дыхание, и я начала задыхаться.

– Туго слишком, Тен-тен! – взмолилась я. – Ослабь!

– Нет времени, миледи, надевайте платье скорее!

Служанка очень спешила, и не особо церемонилась. Отец постоянно подгонял нас, барабанив в дверь и выкрикивая короткие точные замечания. Натянув, наконец, на меня пышное дорогое платье, завязав и затянув все веревочки, Тен-тен легкими, плавными движениями рук в считанные минуты навела на моей голове порядок и, чуть улыбнувшись, кивнула одобряюще.

– Надевайте плащ, миледи, и уходим отсюда!

– Ну, вы скоро? – послышался нетерпеливый, испуганный голос отца, уже в который раз взывающий к нам.

– Да, отец, выходим, – ответила я кратко и заторопилась к выходу.

Однако служанка остановила меня, потянув за руку. Она натянула на меня капюшон, а затем кивнула робко. Страх.

Сама девушка, молодая брюнетка чуть младше меня, была одета в потрепанное платье, какие носили все служанки. Волосы заплетены в тугую косу, а глаза горят преданностью, с какой собаки смотрят на своих хозяев.

На секунду я задержалась, очарованная красотой Тен-тен, словно никогда раньше не замечала её. Сердце неприятно щемило и, казалось, будто сейчас у меня появился последний шанс разглядеть эту неприметную девушку лучше…

Мы открыли дверь, и отец тут же схватил меня за руку, буквально потащив за собою. Я оглядывалась постоянно, чтобы удостовериться, что Тен-тен следует строго за нами и не отстаёт. Она бежала, дабы не потерять нас из виду.

В доме царил самый настоящий хаос. Люди в панике разбегались в разные стороны, сталкивались с нами, шумели, кричали, будто потерялись и не могли найти выхода. Бедняки и богатые, толстые и худые, добрые и злые – всеми овладел страх.

– Убийцы на территории поместья! – закричал один из слуг, столкнувшись с толстым коротышкой, который в панике обронил что-то ценное и теперь, схватившись за голову, пытался отыскать свою ценную вещицу.

Отец тащил меня за руку, а я в свою очередь тянула за собой испуганную Тен-тен. Она старалась не отставать и не сталкиваться с гостями бала.

Странные, смешанные чувства, которые не давали мне покоя. Предчувствие, что сейчас настал тот час, когда пророчество гадалки начнет сбываться. Непреодолимое желание бежать, как можно дальше, спасаться и одновременно – необъяснимая тяга оказаться среди разбушевавшейся толпы убийц и жертв, смешавшись с ними и став с ними единым целым.

Я и не поняла, как выбежала следом за отцом в сад. Теплый, слабый ветерок ударил в лицо. Ясное ночное небо, усыпанное яркими звездами, было скрыто копотью и черным дымом от пожаров в ближнем городке.

Даже сад был заполнен напуганными людишками, на чьих лицах застыла гримаса ужаса и негодования. Они смотрели прямиков в глаза Смерти и понимали, что разбойники отправят их на тот свет, не спрашивая у них на то разрешения. Каждый из них боялся, а ведь конец был так близок.

Где-то совсем рядом раздавался злорадный громкий хохот, крики и визг людей, а так же ликующие мерзкие голоса, твердившие: «Смерть рядом!». Наверное, это было их девизом, который сопровождался кровью их жертв.

Я закрыла глаза, лишь бы не видеть ужаса, творящегося в моем милом саду, где я выращивала белые розы. Они, верно, уже окрасились в багровый цвет вездесущей Смерти.

На секунду я забылась, не понимая, где нахожусь, и куда меня тащат. Меня беспокоило, что Тен-тен заблудится и отстанет от меня. Боялась, что злодеи доберутся до нас и убьют дорогих мне людей. Я боялась. Боялась точно так же, как боялись милорды и миледи, приглашенные на бал в наше богатое поместье. Я приходилась таким же человеком, страшащийся своей смерти и смерти родных.

И вдруг, словно свет в конце туннеля, я увидела перед собою знакомую карету, оформленную в ярких и даже вызывающих тонах, и четверку вороных коней, которые фырчали, били копытами о землю, вставали на дыбы, не слушаясь кучера. Ими тоже овладел страх.

– Быстрее, залезай! – выкрикнул отец, резко распахнув передо мною дверь кареты.

Несмотря на весь ужас, который мне пришлось испытать, первой я пропустила свою дорогую служанку, а лишь после неё ловко залезла сама. Усевшись на мягкое сидение, я убрала за ухо выбившуюся прядь волос и осмотрелась. В карете уже сидела моя мать, нервно щелкая длинными пальцами и обеспокоенно поглядывая в грязное окошко. Она вздрагивала каждый раз, когда раздавался звук выстрела или когда очередной разбойник кричал свой девиз.

Когда всё это успело произойти, ведь я, казалось, только секундами ранее кружилась в танце с милым графом, позабыв обо всем? В этот ли момент эти убийци пришли, или же они оказались здесь в тот момент, когда в своей комнате я вела разговор со служанкой? Быть может, этого не случилось, не закрой я шторами окна? Или, быть может, это Судьба? Когда я успела услышать первый выстрел и увидеть первую смерть? Когда я заметила страх в глазах моих же гостей? Я не понимала, что вокруг происходило, ведь только… секундами ранее я впервые за долгое время нашла свой минутный покой…

Тен-тен сидела рядом со мною, тяжело дыша. Из глаз её катились крупные слезы. Мне стало тошно. Я с трудом сдерживала свои эмоции.

Судорожно вздохнув и подумав, что теперь я в безопасности, я хотела было уже замкнуться в себе, обратиться в свои мысли и чувства, чтобы успокоиться и привести себя в порядок. Мне необходимо было осознать, что всё то, что происходит сейчас – никак не страшный кошмар или причудливая сказка.

Отец оглянулся и обратился к кучеру, нервно оглядываясь.

– Езжай! – рявкнул он.

«Это не сказка, – подумалось мне, – и, верно, счастливого конца быть не может». Не успела эта мысль посетить мою голову, как вдруг произошло событие, ставшее одной из причин, изменивших всю мою жизнь.

Отец уже было поднялся на ступеньку, дабы присоединиться к своей жене и дочери, но оглушительный звук выстрела заставил всех нас замереть. Такой громкий, но отчетливый звук, точно острым лезвием ножа, пронзил моё сердце. Но отнюдь умирала не я.

Лицо отца исказила маска ужаса и боли. Поначалу показалось, будто он забыл о чем-то очень важном и не требующем времени, однако его передернуло, а изо рта его потекла густая кровь.

Мать взвизгнула, прикрыв рот ладонью и отвернулась. Она словно вжалась в сидение. Я же лишь смотрела на отца, и какое-то странное чувство, которое мне не приходилось испытывать к нему прежде, причиняло мне нестерпимую боль.

– Поезжай, – твердо, но уже тише сказал отец скорее кучеру, нежели нам, держась за грудь.

Затем в его глазах померк огонёк, и безжизненное тело рухнуло на землю подле кареты. Послышалось недовольное фырканье вороных коней, после чего карета начала быстрое движение. Открытая дверца застучала и заскрипела.

Тен-тен захлопнула дверцу и обессиленная рухнула на сидение обратно. Я застыла. Только считанные секунды назад отец были жив, дышал, размышлял, мечтал, а сейчас его кровью пропиталась сухая земля…

Но четверка вороных коней уже дернулась с места, и катера с грохотом катилась вперед, оставляя за собой мертвое тело мужчины. У меня на глазах навернулись слезы. Пусть мы с отцом плохо ладили, и он был алчной свиньей, но я его дочь. Пусть иногда я и «кидалась» в него колкими словами и проклятиями, но он был моим отцом! Моим… любимым и единственным отцом…

Тен-тен успокаивала меня, поглаживая по спине. Мать тихонько рыдала в углу кареты и читала молитвы. Повсюду раздавались злорадный смех, крики, мольбы людей, взрывы, стрельба – всё смешалось в единый круговорот. Разбойники не щадили никого – ни детей, ни женщин, ни стариков.

Я тяжело дышала, а мое тело била мелкая дрожь. Мой рассудок пошатнулся, ведь прежде мне никогда не доводилось видеть смерть человека, а уж тем более кровного родственника.

Кучер гнал лошадей и вскоре мы покинули пределы поместья и главных площадей близ лежащего города, ворвавшись в тихие районы, где разбойники не громили и не разрушали всё, что попадалось под руку. Здесь они только поджигали дома и грабили, оставляя после себя – пепел и страх. Огонь пожрал уже почти весь город.

Я не знала, смогли ли разбойники уже разграбить моё поместье, поджечь его и убить всех моих слуг; не знала, насколько велики были потери. Мне даже думать об этом мне хотелось. Слишком больно было размышлять о подобных вещах, ведь каждого человека, жившего там, я знала с самого детства. Каждый из них был мне по-своему дорог.

Только сейчас, перед лицом Смерти, я понимала, насколько я любила своё поместье. Однако моя ненависть ко всему дорогому, алчному и жадному не исчезла, ведь именно богатство здешних графов стало причиной появления этой «чумы». Эта ненависть лишь обострилась, позволив зародиться в моём сердце новому, пугающему меня, чувству…

На лице моем появилась улыбка. Ликующая, искренняя. И мне не удавалось сдержать своих эмоций, ведь мысли о том, что всё это дерьмо будет сожжено, приносило мне огромное наслаждение. Мне было совсем не отвратно осознавать, что жизни этих алчных ублюдков будут загублены, и в одночасье исчезнет всё то, что я ненавидела всем своим сердцем на протяжении всей своей жизни. Я чудовище… чудовище.

Внезапно карета остановилась, а извне послышался злорадный хохот и слова: «Смерть рядом!»…

========== Глава 4. Демон. ==========

Этот мир погряз во лжи и лицемерии. Истинные ценности человеческой души обесценились, а то, что раньше считалось грехом и пороком – стало достоинством большинства людей. Где те яркие войны, которыми мы, Демоны, наслаждались в старые времена? Где те кровавые сражения и доблестные войны, чьи души были так чисты и непорочны? И кровь стыла в венах от одного мимолетного взгляда на них!

Войны неизбежны, ведь каждый человек стремиться познать боль потери, страдания и муки. Каждая душа желает увидеть кровь и загубить собрата своего. Люди – хваленые создания Господни, которым Отец наш Всевышний отдавал бескорыстно любовь свою, – не способны жить, не познав Войны.

Если раньше Войну начинали за мир и спокойствие, справедливость и честь, а доблесть отважных воинов заставляла восхищаться ими и боготворить их, то сейчас всё приобрело совсем иной вид. Громкие слова о праведности человеческих поступков, развязывающие очередное кровавое сражение, лишь прикрывает истинное значение грязных помыслов. Ведь утверждения, что война ведется только за мир во всем мире, ради благополучия всего человечества – это всего лишь причина, за которой скрывается жадность, алчность, лицемерие, гордыня и мечты о мировом господстве, безграничной власти в руках самоуверенного монарха.

Нам всем когда-то внушали, что человек может измениться, однако на протяжении долгих веков и даже тысячелетий жадность и алчность людей приобретала обостренный характер. Будто это болезнь, чума, которую не избежать и не вылечить.

Я все еще помню тот восхитительный вкус древней человеческой души, которая еще не испорчена временем и сложившимися порядками современности. Я все еще храню в памяти те далекие воспоминания о сладковатом вкусе и дурманящем аромате…

Мы, Демоны, не нуждаемся в пище для поддержания жизни. Просто наши желания и стремление попробовать что-то новое заставляют нас пожирать души отличившихся людей для собственных целей. Я помню каждую душу, что пожрал, ведь мне всегда доставались самые лучшие из них. Достаточно быть самым сильным среди остальных, как тебе преподносят на блюдечке только самые восхитительные лакомства.

Я – король Ада, и все остальные трепещут передо мной, поклоняются и подчиняются. Я любимец Люцифера, обладатель вечной силы Пророка, Древний, могущественный.

Но я никогда не знал своего места в этом мире, не знал, где мой дом, и существует ли вообще такое место, где я обрету свой покой. И пусть я Демон, но душа моя попала в Преисподнюю и не нашла себе здесь приюта, как нашли его другие Падшие. Однако мне не приходилось жалеть о содеянном, ведь обычная мирская жизнь мне чужда так же, как и жизнь Райская. Я чист, и душа моя никогда не сгниет в пучинах Ада.

Кто я?

Сатана – это Ангел, увы, только Падший и лишенный крова Небесного. Я тоже был Ангелом: светлым, невинным и прекрасным. Но я последовал за Люцифером отнюдь не из личных симпатиях к нему или ненависти к остальным Ангелам. Я сделал это потому, что понял одну простую истину. Ангелы живут в мире, который уже давно мертв; в мире лжи, за которой скрывается ужас и вездесущая тьма.

Я пал, как и сотни других моих собратьев, за Люцифером, в Преисподнюю. И я помню, как возрождался этот мир после великого Падения; знаю, что с ним случалось. Даже не раз участвовал в мирской жизни, пытаясь понять, что Господь так искренне защищал, и за что Сын Его был распят на кресте. Я долго искал ответы на эти вопросы, но пришел лишь к одному выводу: всё, что они защищали – это ложь, и в конечном итоге я еще не раз окажусь правым.

Я лишь странник. Я скитаюсь по миру и наблюдаю за судьбами стран, королей и даже простых людей. Все они пытаются противиться собственной природе и погасить в себе очаг ненависти. Эти жалкие людишки не понимают, что они были созданы только ради убийства себе подобных и месть за них. Пытаются противиться, создавая государства, порядки, законы и наказания. Стараются навести порядок и сделать мир цивилизованней, забывая, что это невозможно.

Мне всегда было интересно – ради чего они это делают? Ради власти и богатства? Неужели в людях развиты только эти чувства? Нежели это всё? Хотя удивительного ничего и нет вовсе – они тупы и видят смысл только в золоте, которое я могу переплавить на кинжал и пронзить им их сердца.

Войн не становится меньше, и ненависть не уходит, а лишь накапливается в сердцах людей, превращая ужасные войны в привычку. Они начинаются через определенные промежутки времени и дают людям возможность выплеснуть всю накопившуюся ненависть к себе подобным. Это делает войны еще агрессивнее и ужаснее. Короткие промежутки псевдо мира длятся недолго. Но ради чего? Для чего им нужны эти промежутки? Отдых? Людям не нужен отдых для ненависти.

Хоть войны и становятся агрессивнее, люди оказываются менее благородными и более алчными. Ими движет не доблесть и не желание защитить что-то, как в прежние времена, а просто желание убивать и быть убитым. Глупость.

И сидя на высокой статуе горгульи Собора Святой Марии в небольшом, но богатом городе, который сейчас пылает красным пламенем, я стал свидетелем еще одной вспышки жадности человеческой души. Наблюдаю, как разбойники проливают кровь ни в чем не повинных людей, срывая на них всю свою злобу. Вижу, как яростно ведется борьба за жизнь, и слышу, как звонко звучат голоса обречённых жертв в минуту своей гибели. Я наблюдаю, но не могу найти чистоту чьей-нибудь души, ведь здесь нет благородия, только ненависть, которая стала довольно обыденной и совершенно неинтересной.

Я раскрываю свои обожжённые крылья и легким движением взлетаю, разрезая горячий воздух черными перьями. Пламя не жжёт меня и не пугает, ведь я исчадие Ада, я – это и есть пламя. Люди видят меня только тогда, когда мне это угодно, но даже если в сию минуту бы я не прятал своего образа от их глаз, то они бы всё равно не заметили меня, увлеченные убийством и спасением собственных жизней.

Я неторопливо пролетаю над главными площадями города, скользя в нескольких сантиметрах над землей и касаясь рукой огня. И горячий воздух приятно бьет в лицо. Я прикрываю свои глаза в наслаждении и делаю полный оборот вокруг себя, совершая подобие танца. Мне не составляет труда взмахивать огромными, мощными крыльями и казаться невесомым.

Сделав пару поворотов и взлетев ввысь, я скрыл свои крылья и приземлился, оставляя после себя след в несколько расколов на земле. Грохот, с каким я совершил посадку, создало впечатление землетрясения. А я, лишь гордо вкинув голову вверх, медленной, уверенной поступью пошел по горящей улочке. Пламя расходилось передо мной, ведь я знаком ему, и он помнит меня в Аду, и расступается, открывая мне дорогу, признавая тем самым моё могущество.

Кругом всё в огне, и ни одной живой души. Лишь только трупы, разбросанные по улицам.

Вдруг я замечаю, что из-за угла какого-то небольшого строения, охваченного огнем, выбегает ко мне, с грязным окровавленным ножом в руках, убийца, очередной безумец, в чьих руках орудие Смерти. На лице его играла злорадная, ликующая улыбка. Он наивно думал, что сейчас я являюсь всего лишь его жертвой, и с оглушительными воинственными криками стремительно приближался ко мне, занеся острое лезвие над головой. Я вижу его насквозь, вижу, что душа его ужасна, и после смерти плоти он будет гореть в Аду. Я не буду задерживать его в этом мире…

Он подбегает ко мне, размахивается ножом, но уже через секунду оружие со звоном падает наземь, и я, с презрением и усмешкой смотрю в его полные страха глаза, сжимаю его горло в своей руке, подняв над землёй. Он в ужасе взирает на меня и слабо дергается в конвульсиях, из последних сил стараясь вырваться. Меня это смешит, ведь только секунду назад он, самоуверенный кретин, решительно наступал, думая развеять мой прах по ветру. А что он делает сейчас? Извивается, пытаясь вырваться из рук Смерти.

– Кто ты? – кряхтит мужчина, хватаясь за мою руку.

– Я – твоя Смерть, – говорю я с нотками равнодушия и презрения, и силой одной лишь мысли, его тело охватывает яркое пламя. Крик его оглушал, и он бился в моих руках, точно птица в клетке. Огонь за считанные минуты лишил жизни этого убийцу, и, скрипнув зубами, я отправил его душу в Ад. Она, точно тяжелый груз, легко проскользнула куда-то вглубь обожжённой земли. Его тянули вниз его же собственные грехи.

Огонь исчез. Пепел рассыпался по ветру, и я, с прежним равнодушием опустил руку и продолжил свой путь. Мне противен этот мир. Я вновь раскрываю свои крылья. Взмах, и я уже плавно лечу возле земли, разводя руки в стороны и касаясь огня. Последний расступается, страшась меня, подчиняясь мне, и я, поглощённый в свои глубокие мысли, продолжаю своё путешествие, более не останавливаясь.

Оказавшись за пределами городка и пролетев еще несколько десятков метров, я останавливаюсь, узрев перед собою удивительную картину. Пустынно, и лишь вдалеке раздаются крики и мольбы о помощи, а огонь пожирает всё, чего коснется.

На дороге остановилась карета, явно принадлежавшая богатой семье. Вокруг неё столпилась толпа людей, весело хохочущих, видимо пьяных. Они ногами толкают повозку, раскачивая её из стороны в сторону и пытаясь, по-видимому, кого-то из неё выманить. Бедный кучер стал первой их жертвой, когда тот соскочил со своего места и ринулся бежать прочь. Один точный выстрел, и тело его падает на землю.

Секунда молчание, а затем тишину разрезал громкий смех предводителя этой шайки. Совсем скоро, не стыдясь своих поступков, ликовать и радоваться убийству стал каждый, на несколько минут забыв о карете.

– Смерть рядом! – выкрикнул один из них басом, что был ниже ростом остальных.

Четверка вороных коней фырчала, беспокоясь, вставала на дыбы и мотала головами. В их черных глазах читался безумный страх. Бедные запуганные животные…

Высокий худощавый мужчина первым перестал смеяться и освободил коней. Животные некоторое время повертелись возле кареты, а затем друг за другом устремились прочь от проклятого

места.

Разбойники снова устремили всё своё внимание на карету и находившихся в ней людей. Однако на этот раз они церемониться не стали, а лишь с силой выбили дверь. Крики и визг эхом отдавались по пустынной местности и резали слух.

Из кареты насильно вытащили немолодую женщину с русыми волосами, которые сейчас растрепались и были похожи на солому. Она вырывалась, рыдала и молила о пощаде, извивалась в руках недоброжелателей, но те лишь в ответ хохотали, насмешливо передавая её из рук в руки. Женщина дрожала, и её словно тряпичную куклу бросали в разные стороны.

Я опускаю свои крылья, и образ мой становится видимым для глаза людского, однако никто не замечает меня, продолжая издеваться над женщиной. Я не вмешиваюсь, даже не думая помогать ни им, ни ей. Просто наблюдаю со стороны еще одну вспышку ненависти и озлобленности людской натуры, пытаясь убедиться в том, что им не суждено измениться в лучшую сторону.

Веселый хохот сопровождается редкими комментариями. Женщину вдруг остановили, подставили к её лбу револьвер и сделали один единственный выстрел. Гримаса ужаса застыла навсегда на лице бедной жертвы. Из раны по лицу потекла густая теплая кровь. Убийца откинул её в сторону и с людоедской улыбкой вновь устремил взгляд на карету, из которой тащили следующую жертву.

Несколько человек из шайки набросились на убитую женщину и принялись её раздевать, разрывая на куски ткань. Я с отвращением смотрел на то, что они делают, и, хмурясь, удивлялся, насколько человеческая душа может прогнить и на какие ужасы способна.

Потрепанная брюнетка, которая была явно служанкой, не кричала и не плакала, а лишь тихо просила: «Делайте со мною всё, что вам угодно, только опустите мою госпожу! Умоляю!». Она не сопротивлялась, а лишь послушно перебегала от одного к другому, в ту сторону, куда её толкнут.

Разбойники смеялись, а один из них приказал вывести еще одну девицу. Я, не отрываясь, смотрел на то, что же будет дальше. Из кареты варвары вытащили еще одну девушку, и я застыл на месте.

Её лицо было прекрасным, нетронутым ни одним дефектом, чистое, ровное, невинное и испуганное. Большие зеленые глаза со страхом смотрели на своих мучителей. Поначалу мне показалось, что волосы её ярко-розового цвета, однако это было лишь плодом моего воображения и злой шуткой темноты. Однако ж стоило заметить, что в свете солнца, они всё же переливались, создавая впечатление столь неординарное. Эти волосы, некогда собранные в красивую прическу, но сейчас просто распущенные и немного кудрявые. По щекам её льются слезы. Она пыталась вырваться, и ей даже удалось ударить одного из злодеев в живот, но те только сильнее начали сдерживать её.

Однако не внешний вид заставил меня замереть…

Главарь, толстый и невысокий мужчина, медленной поступью подошёл к красавице и больно ударил её по лицу. Из её носа девушки потекла кровь, и она тихо заплакала в руках мучителей. Почему-то моё сердце екнуло, когда варвар нанёс ей этот жестокий удар. Меня покрывала крупная дрожь. Какое-то странное чувство не давало покоя мне, и я сделал несколько небольших шагов к месту происшествия, не сводя с девицы глаз. Служанка снова дала о себе знать громкими возгласами:

– Ради всего Святого! Отпустите её! Сделайте со мною, что угодно, только её жизнь сохраните!

Разбойник злобно засмеялся, схватил брюнетку за шкирку и бросил в траву. Он направился за ней, снимая с себя штаны. Со стороны это выглядело омерзительно. Служанка попыталась встать, но, искалеченная и грязная, она лишь снова и снова падала, тихо умоляя оставить в покое её госпожу.

– Револьвер мне дайте! – выкрикнул громко главарь, и в ту же секунду один из мучителей кинул ему оружие. Мужчина перехватил его и навис над беспомощной служанкой.

Та не кричала, не сопротивлялась, когда мужчина сказал:

– Если не будешь орать и сопротивляться и сделаешь всё, как я тебе скажу, то я пощажу твою подружку. Поняла?

Служанка одобрительно закачала головой, после чего мужчина поднес оружие к её голове и ликующе заулыбался. Его сухие грязные руки быстро стянули с шатенки одежду, после чего он избавился и от своей, поставил её на колени и схватил служанку за растрепанные волосы. Его еле слышимые стоны удовольствия смешивались с громкими истерическими всхлипами молодой госпожи этой служанки, которую хохоча и явно веселясь, дергали остальные разбойники, оставляя на бледной нежной коже лиловые синяки.

Я просто смотрел. Бездействовал, наблюдая за насилием и страданиями жертв этих подонков. Я видел, как отчаянно молится графиня, как главарь этой захудалой шайки насилует ни в чем не повинную служанку, как эти омерзительные животные всё еще издевались над трупом бедной женщины. Как и кто может оставаться в стороне, видя подобное и имея при этом огромную силу? Тварь. Я тварь, и я не пытался ничего исправить.

И если бы не эта чистая душа, что светилась в темноте среди всего этого насилия и ужаса, то меня бы уже давно след простыл. Графиня, молодая миледи – хрупкая, беззащитная, но не слабая. Её душа… Её душа опьяняла меня, притягивала, точно так же, как пленила меня душа того ребёнка из моего далекого прошлого…

Эта девушка не красавица, ведь мне доводилось видеть такую красоту, что кровь стыла в жилах, а она далеко не одна из таких очаровательных особ женского пола. Её характер оставляет желать лучшего – упрямая, непослушная, вспыльчивая, чёрствая, пусть и нет в ней той ненависти и злобы, которые есть у других. Я встречал таких, как она, и раньше, но видел лишь однажды, как светится человеческая душа.

Когда-то я поклялся, что более никогда не позволю приблизиться себе к такой душе. Это шанс один на миллион, и возможность встретиться с таким однажды – это уже редкость. Но дважды… В любом из случаев, та душа – не эта…

Внезапно раздался громкий выстрел, который отвлек меня от размышлений. Мужчина, по чьей вине и произошло это, громко закричал:

– Твою мать! Черт! Я ж случайно!

Он встал и оттолкнул от себя труп бедной служанки. Его горе и разочарование, которое постигло его после случайного выстрела и убийства, продлилось недолго, и уже совсем скоро на лице его снова заиграла хищная улыбка. Он не насытился, ему нужно было больше…

Его взгляд пал на последнюю, оставшуюся в живых, пленницу, которая закричала от отчаяния так сильно, что разбойник театрально закрыл уши. Варвары загоготали, а девушка билась, словно птица в клетке. Во мне кипела ненависть и презрение к этим отвратительным людям, в чьих сердцах не было сожаления от содеянного. Девушка захлебывалась в собственных слезах и билась в чужих руках так сильно, насколько хватало её силы.

Я старался не думать о ней, но точно легкая тень её лежала на моей душе.

«Пусть лучше умрет. Иначе она не даст мне покоя», – проскользнуло в моей голове, и я прикрыл глаза, не трогаясь с места и ожидая конца этой печальной, очередной страницы моего существования…

========== Глава 5. Адский отблеск полуночи. ==========

Они убили их! Убили тех, кого я так любила! То, что случилось прямо на моих глазах минутами ранее, было безумием! Страшным безумием, что кажется лишь мутным сновидением или же забвением разума! Я кричу, я плачу, но понимаю, что уже ничего не изменить. Они отобрали у меня последнее, что я так неизменно любила. Как мой рассудок мог не пошатнуться, наблюдая, как где-то слева, на обочине пыльной дороги в свете яркой луны, труп моей матери оскверняют эти мерзавцы?! Как я могла не сойти с ума и не замкнуться в себе, когда высокая, сухая трава скрывала мертвое тело моей служанки?!

На секунды закрывая тяжелые глаза, я представляла, что это злая шутка моего разума, и что через секунду я проснусь, нахмурюсь, почувствовав на себе лучи утреннего солнца, и тихо подзову к себе служанку. Она, как обычно, не спала бы в это время, а лишь тихо, затаившись где-нибудь в углу моей комнаты, ждала часа моего пробуждения… А я бы, напуганная и злая, поведала бы ей о своем кошмаре…

Я так хочу, чтобы это оказалось всего лишь сновидением, но, увы, открывая уже опухшие от слез глаза, я снова и снова возвращаюсь в реальность и наблюдаю то, от чего все внутренности сжимаются и кровь стынет в жилах.

Я вырываюсь, но грубые мужские руки не дают мне пошевельнуться. Ни упасть, ни убежать, ни проснуться, ни умереть…

Крупный толстый мужчина, главарь этой шайки, с издевкой смотрел на меня, с каждой секундой уменьшая между нами расстояние. В руках он сжимал револьвер, из которого застрелил мою мать и любимую служанку, вертел им в руках, играясь. Убийцы вокруг тыкали в меня пальцами, смеялись, называли самыми грязными словами из их скудного лексикона, но ничего не доставляло мне столько боли, как кровь на руках их главаря. Кровь моих близких…

Его глаза полны похоти и желанием убивать. Он не насытился убийством Тен-тен и моей матери. Ему мало двух жертв. Он словно стервятник, которому всегда мало падали, которой он уже налакомился. Ему нужно больше и больше, и это не прекратится, пока его жизнь не прервется.