Текст книги "Турнир Трех Неудачников (СИ)"
Автор книги: Lexie Greenstwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Виктор Крам, стоявший неподалеку, закрыл лицо рукой.
– А почему вы с серпом? – выдохнул возмущенный гувернер.
– А почему вы без серпа, мсье Жавер?
– Мистер Малфой, умолкните, пожалуйста, – одернула профессор МакГонагалл. – И, ради Бога, переоденьтесь.
Когда же Скорпиус надел поверх мамин подарок – леопардовую шубу и гриффиндорский шарф и отодвинулся подальше от профессора, то примкнул к поискам, имея, воистину, колоссальный опыт в вопросе о том, куда могут сбегать дети.
– Короче, я смотрел «Настоящего детектива», «Твин Пикс» и «Дашу-Путешественницу». Этих знаний мне вполне хватит, чтоб найти пропавшего ребенка, – протянул Скорпиус, шагая на кухню. – Так… а мы ищем живого или тело?
Альбус зарядил ему подзатыльник и закатил глаза. Чувствуя, что Скорпиус настоял на кухне, чтоб поесть, а не всерьез надеясь отыскать мальца в больших кастрюлях, он безо всякого энтузиазма плелся за другом по узким коридорам.
Приблизившись к широкой двери и отбив по ней некий ритм волшебной палочкой, Скорпиус дернул на себя вмиг появившуюся ручку.
– Каррель подсказал, как попасть на кухню?
– Ага.
– Какой полезный друг.
Прекрасно понимая, что четырехлетний сын мадам Руссо в жизни бы не сумел не то чтоб отбить загадочный ритм, но и достать саму волшебную палочку, чтоб проникнуть на кухню, Ал лишь подтвердил свою догадку.
Скорпиус просто пришел поесть.
– Все, – подхватив с подноса эклер, развел руками Скорпиус. – Следствие зашло в тупик.
– Следствие из него и не выходило.
Скорпиус оскорбленно утер крем с тонких губ.
– Нет, уж простите мне мою дедукцию, но что может манить мелкого мальчика больше комнаты пирожных?
Толика здравого смысла в этом все же была, наверное, Скорпиус уж слишком эмоционально спросил, и Ал почти даже заглянул в один из ящиков, как вдруг впился взглядом в вид из окна.
В кристально-бирюзовом озере на ветру покачивались паруса дурмстрангского корабля.
***
Кроваво-красные паруса корабля развевались на фоне неба алым полотнищем, а от ветра гнулись даже мачты. Сам корабль выглядел старым и каким-то обледенелым – к борту примерз то ли мох, то ли водоросли, а сама палуба казалась скользкой и словно покрытой коркой льда. А уж на мостике, который вел вверх от пирса до корабля, и вовсе, казалось, убиться будет очень легко.
Альбус с сомнением глянул на этот мостик и запахнул мантию. В ушах гудел ветер, даже горное озеро было неспокойно – вода заливала пирс, а ледяные капли то и дело попадали на лицо.
– Его нет здесь, – послышался сверху знакомый голос.
Вздрогнув и задрав голову, Ал увидел, как Рада Илич, уперев руку в оледенелый борт, смотрит на него с палубы.
– Корабль обыскали, – кротко сказала Рада.
Одетая в распахнутый темно-багряный плащ, она явно не воспринимала средиземноморскую зиму всерьез.
– А, – протянул Ал неловко. – Ну… ок.
И отвернулся, но к замку обратно не зашагал. Стиснув зубы от смущения, он все же снова повернулся.
– Прости за бал.
Рада фыркнула и направилась в каюту.
– Да подожди, – выпалил Ал, и только ступил на мостик, как тот закачало в разные стороны от ветра. – Я правда жалел, что так тебя подставил… Хотя, не так уж все было и плохо, ты же не осталась без пары.
Стоило приблизиться к борту, как веревочные перила мостика вдруг словно раскаленными прутами обратились. Чувствуя, как обожгло ладони, а под ногами будто раскидали кубики льда, отчего было впору рухнуть с мостика в ледяную воду, Ал перепугался – под ногами скользко, а перила горячие, в такие не вцепиться.
Рада ударила посохом по доскам палубы, и руки перестало жечь. С трудом вскарабкавшись на палубу и подумав про себя, что он явно не пират, Альбус глянул на мостик недоверчивым взглядом, думая, а как он спустится потом обратно на пирс.
– От незваных гостей, – пояснила Рада.
Надеясь, что с него сейчас не хохочет вся дурмстрангская делегация, Ал искренне понадеялся, что хотя бы большинство болгар заняты поисками малолетнего искателя приключений.
– Прости, – снова сказал Альбус, чувствуя, что щеки горят не хуже, чем веревочные перила только что в руках.
– Чем ты думал, когда приглашал меня на бал?
И не объяснить в двух словах, что не думал вообще.
– Забудь, месяц прошел, – отмахнулась Рада в итоге. – Ты за этим пришел?
– Ну, я подумал, что мальчик пойдет смотреть на корабль и… и извиниться тоже, да.
Ал готов был с головой нырнуть в ледяную воду, чтоб скрыть румянец на щеках. Судя по выражению лица, Рада Илич только что опустила его в один интеллектуальный ряд с каракатицей и сухариком.
– Мы искали еще на кухне, – бормотал себе под нос Альбус. – Скорпиус решил, что он будет там…
– Странно, что он не решил искать ребенка в винном погребе.
Да, Скорпиуса после Святочного бала, помнили все.
– Там есть винный погреб? – вдруг спросил Ал, уже представляя, что если Скорпиус нашел вход туда, то и сам пропадет без вести.
– Конечно есть, – вразумила Рада. – Стефан рассказывал, что они туда вчера лазали за вином к его именинам.
– Стефан? Каррель?
– Да.
– Ты что, тоже с ним общаешься?
Рада с удивлением глянула на гостя корабля.
– С ним все общаются, он нормальный парень.
Альбус хотел было добавить что-то язвительное, но опустил взгляд на ключ, который болтался на шнурке, который свисал у Рады с шеи. И на мгновение замер.
– Когда, говоришь, у Стефана именины?
Рада, тоже опустив взгляд, вдруг запахнула плащ.
– Двадцать пятого января.
Когда перед глазами запахнулся багряный плащ, скрыв от взора ключ, Ал почувствовал шквал мыслей в голове. Мысли кружились, сплетались одна в одну, но конкретного чего-то не выходило, что-то ускользало.
Пока Ал отвернувшись от очередного порыва ветра, на замер, глядя на маковку одной из башен Шармбатона.
Доминик проделывала все то же самое, что Каррель, но тщетно, ключ оставался прежним. А если не в ключе дело, как считал Скорпиус? Если дело в чемпионе?
А если с самого начала все дело в чемпионе?
Отрезвил лишь стук низких каблуков сапог.
– Рада, – произнес Альбус, побежав за ней в каюту. – Кто ты по знаку зодиака?
– Чего?
– Кто ты по знаку зодиака?
– Стрелец. Это поможет в поисках ребенка?
Стрелец.
И вдруг Альбуса осенило.
– Брось ключ в огонь, – прошептал он благоговейно.
Рада покрепче схватила посох.
– Просто брось ключ в огонь и я отстану, – взмолился Альбус. – Ну же.
Чемпион Дурмстранга не шелохнулась.
– Я понял загадку ключа. Брось ключ в огонь, пожалуйста.
Опасливо глядя на неожиданно загоревшегося только ему понятным планом гриффиндорца, Рада Илич все же сняла с шеи шнурок. И, перехватив за него, осторожно опустила свой ключ в раскаленные угли очага.
Пламя вспыхнуло.
Рада, дернувшись, выдернула ключ за шнурок. Ключ качнулся и оказался совершенно другим, нежели тот, что секунду назад опустили в пламя: вытянулся, серебристое покрытие приняло вид раскаленного металла, а зазубрины сбоку как не бывало – вместо нее внизу ключа образовался напоминающий острую пику конец.
Ал восторженно засиял и, в сердцах расцеловав Раду Илич в обе щеки, бросился обратно на пирс.
– Стой! – окликнула Рада уже на палубе.
Альбус обернулся, чуть не поскользнувшись на мостике.
– Ты только что выдал противнику тайну второго тура.
– Какому противнику? – нахмурился Альбус и, не сдержав торжествующую улыбку, поспешил в замок.
***
– Мы с мсье Каррелем проверили винный погреб, душевую и его спальню, – покачиваясь, отрапортовал Скорпиус. – Девочку не нашли.
– Какую девочку, Малфой, пропал мальчик! – гаркнул гувернер.
Скорпиус цокнул языком.
– Блядь, Стефан, мы не то искали, пошли еще. Мсье Жавер, ne ссать pas, сейчас все будет…
Оттащив Скорпиуса за руку, запыханый Альбус упер руки в колени.
– Что? – моргнул Скорпиус.
Выпрямившись и углядев на лестнице рыжую макушку Доминик, Альбус жестом показал, чтоб ему дали минуту отдышаться.
– Что? – поймав взгляд кузена, Доминик спустилась. – Нашли?
– Не искал, – признался Альбус. – Пошли, надо поговорить.
– Стефан…
– Без Стефана, – утащив Скорпиуса за шкирку, прикрикнул Ал. И, не сдержавшись, прошептал. – Я понял тайну ключа.
– Что? – ахнула Доминик.
– Что? – поразился Скорпиус. – То есть, все же масоны? Не зря я им писал письмо.
Альбус отмахнулся. По дороге кратко не рассказать, а до башни мадам Флио еще надо дойти, желательно, не привлекая внимания.
***
– Стихии, – коротко пояснил Альбус. – С самого начала. На первом туре вы даже были одеты в цвета соответствующих вам стихий.
– А не по цветам школ? – вскинул бровь Скорпиус. – Стефан был в голубом, Рада – в красном.
– А Доминик – в зеленом. С каких пор зеленый – цвет Хогвартса?
Увидев, что его пока не понимают, Альбус схватил мел и обернулся на дверь. В башне Флио обычно безлюдно, но мало ли кого куда занесут поиски мальца?
– Стефан Каррель тыкал в ночное небо ключ, так?
– Так.
– Вопрос: почему он занялся загадкой ключа именно в тот момент, когда у него в башне ночевал Скорпиус?
– Не хочу слушать, как Скорпиус ночевал у кого-то в башне, – проскрипела Доминик.
– Ой, еще одна, – закатил глаза Скорпиус. – И почему, Ал?
– Ветер, – пояснил Альбус. – В ту ночь был сильный ветер, его и ждал Каррель, и не в небо он тыкал ключ, а навстречу ветру. Водолей. Стихия Воздуха. Ветер. Светло-голубой костюм в первом туре. Поняли?
Скорпиус и Доминик переглянулись.
Ал чуть не взвыл, поняв, что нет. И, забывшись, чуть не рассказал про то, как его осенило, когда ключ Рады Илич скрылся за ее багряным плащом. Что сама Рада родилась под знаком огненной стихии. Что ее ключ в огне принял совершенно иную форму.
И как же хорошо, что умолчал вовремя, вместо этого решив наглядно продемонстрировать.
– Доминик, вот ты кто?
– Еще раз назовешь меня шлюхой, я сломаю тебе лицо.
– Дура, по знаку зодиака. Козерог?
– Козерог.
– Почему Козерог называется Козерог, а не Рогокозь?
– Спасибо, Скорпиус, твоя аналитика бесценна.
И пока Скорпиус принялся ухохатываться с придуманного слова, Альбус вдруг задумался.
– А как подставить ключ под стихию земли? Козерог – это же Земля, нет?
На удивление, эрудицией блеснула сама Доминик, и, высунув ключ из кармашка сумки, сунула его глубоко в землю цветочного горшка.
– Рогокозь… Созвездие Рогокозя…
И пока лорд Малфой вовсю угорал, сгибаясь в три погибели, ключ, торчавший в земле, обвили тоненькие зеленые побеги.
– Я ебаный гений, – произнес Альбус, глядя как Доминик вытащила покрытый бронзой и обзавёдшийся широкой фигурной зазубриной ключ.
Доминик, разглядывая ключ, села на стул.
– До этого невозможно было додуматься самому.
– Возможно, как видишь.
– На то и расчет, – вдруг резко успокоился Скорпиус. – На это и делала расчет мадам Максим. Но даже если и так, что мы узнали об испытании.
Тут уж мел у Альбуса выхватила Доминик.
– Стефан – Стихия Воздуха. Я – Стихия Земли, Если Рада была одета в красное и это не по цветам Дурмстранга…
– Стихия Огня, – кивнул Альбус.
– То вместе вы – феи Винкс. – ахнул Скорпиус. – Я все понял.
– То если не слушать моего отбитого парня, – продолжила Доминик. – Где четвертый элемент? Где Вода?
– Во втором испытании.
Доминик глянула на кузена с неподдельным уважением.
– А ты не дурак.
– К сожалению, это не взаимно, – улыбнулся Альбус и тут же увернулся от пощечины.
– А теперь слушай меня внимательно, Рогокозь, – посерьезнел Скорпиус, дернув Доминик за руку. – Никакой бабьей солидарности. Никакой дружбы. Никаких одолжений и «ну так же будет честно, все равны».
– В смысле? – нахмурилась Доминик, впрочем, прекрасно понимая все.
– Рада Илич ничего не должна знать. Слышишь? Никакого благородства.
– Скорпиус, она одна не…
– Да, Доминик, – прикрикнул Альбус, глядя в окно на дурмстрангский корабль. – Не говори ей ничего. А то я тебя знаю – чуть что, так всех сдашь.
========== 15. ==========
Кутаясь в мантию и ругаясь сквозь зубы, Доминик стояла на краю пирса и с недоверием смотрела на то, как лазурные воды горного озера омывают заледеневший корпус Дурмстранго корабля. Нос корабля украшала причудливая гальюнная фигура: золотая русалка с большими изумрудами вместо глаз
– Ни слова, – хмуро отозвалась Рада Илич, закрыв лицо рукой. – Идея фикс Харфанга. Пятнадцать тысяч галлеонов на это… убожество ушло из бюджета Дурмстранга.
Золотая русалка на носу старого добротного корабля, с грубыми палубами и потёртым парусом смотрелась так же уместно, как и суровая темная ведьма Рада на уроке эстетики и культуры магического мира.
Стефан Каррель стоял рядом, кутаясь в теплый шарф. Фигура русалки ему не сказать что не понравилась. Но и мысль о том, что дурмстрангский корабль больше украсит очистка корпуса от векового ила, нежели золотая русалка, оставил при себе.
Но не смолчал все равно, ведь девушки общались, а ему было неловко.
– Что он сказал? – нахмурилась Рада.
– Спрашивает, действует ли поверье о том, что женщина на корабле это к беде.
Рада одарила француза таким тяжелым взглядом, что тот понял все без слов.
Судей ждали долго, несмотря на просьбу прийти пораньше. Когда же, наконец, на дороге, ведущей к озеру, показались знакомые фигуры, Доминик цокнула языком.
– Зачем таскать за собой пиздюка? Что, не хватило?
Мадам Руссо снова держала за руку своего малолетнего сыночка, который капризничал и громко плакал на всю округу. Видимо, этой даме действительно не хватило того случая, когда ее ребенок потерялся и поставил на уши весь замок, а нашелся в итоге тренером по квиддичу в ванной комнате третьего этажа, прямиком в корзине с грязными полотенцами.
Рядом с дамой из департамента международного магического сотрудничества шагал не по погоде легко одетый Виктор Крам, а позади плелся очередной безликий гувернер Шармбатона – высокий, с гладкими черными волосами и крохотными очками на кончике острого носа.
– Ну что, чемпионы, как настрой? – поинтересовался Крам. – Хорошо? Отлично… а это что за…
Взгляд его вдруг приковался к фигуре золотой русалки на носу дурмстрангского корабля. Судя по всему, бывший выпускник Дурмстранга очень негативно воспринял такое украшение.
– Директор Харфанг распорядился, – произнесла Рада.
Крам сплюнул в озеро.
– Мало его били в…
– Что?
– Что?
– Перейдем ко второму туру! – объявила очень вовремя мадам Руссо.
Гувернер, склонившись над Каррелем, быстро ему зашептал перевод.
– Ну что, разгадали уже загадку второго испытания?
Чемпионы закивали. Доминик опешила, когда Рада Илич тоже кивнула.
«Ну ладно Каррелю все сливают, но неужели ты додумалась сама?» – адекватно понимая, что кроме нее самой никто бы не выдал тайну ключа противнику, сокрушалась Доминик.
– Странно, – произнес Крам. – Что ж, хорошо.
Затянулась пауза – мадам Руссо попыталась утихомирить сына, который лез к кораблю Дурмстранга, а гувернер продолжал переводить Стефану слова судей.
– Второе испытание состоится девятнадцатого февраля в десять утра и стартует на этом самом месте – произнес Крам. – Его суть, как вы уже догадались, отпереть нужную дверь и вытащить на берег сокровище.
Чемпионы переглянулись.
– И вы не спросите, какое сокровище?
– Вряд ли оно будет стоить дороже русалки на корабле Дурмстранга.
– Сучка, – фыркнула Рада.
Крам нехотя хохотнул.
– Что ж, раз все осведомлены, не смеем держать на морозе, – улыбнулась мадам Руссо, растянув в улыбке пунцовые от блестящей помады губы.
Доминик, накинув шарф-хомут на голову, поспешила в замок первой.
– На морозе… да мы на севере в такую погоду кросс по плаванию сдавали.
– Рада, пойдем, – стуча зубами от холода, бросила Доминик.
Вслед за девушками поплелся и Стефан, а неугомонный сынок Эвелин Руссо бросился в замок, обогнав всех – стоило матери отвлечься на разговор с Крамом, как малыш понесся снова искать приключения в волшебном замке.
***
Кресло Олимпии Максим в ее кабинете было исполинским и с лихвой уместило бы сразу троих женщин средней комплекции, но великанша, потеснившись и закинув ногу на ногу, заставила и кресло, и стол опасливо скрипнуть.
– Как вы узнали, где находится Шармбатон, мадам?
Молодая темнокожая гостья, одетая в строгое черное платье с острым белым воротничком и кружевными манжетами, подняла на директрису взгляд, от которого великанша вновь едва сдержала дрожь. Глаза ведьмы напротив были застланы сияющей пеленой слепоты.
– Угадала, я же гадалка. Какие еще вам нужны доказательства моей компетенции?
– Не поймите превратно, но вакансий нет.
– Но ваша бывшая сотрудница, Филира Флио, говорила, что место преподавателя предсказаний свободно. Чем я не подхожу вам, мадам Максим? Если у вас есть какие-то тесты или проверки – пожалуйста.
– Шармбатон отказался от программы предсказаний для учениц.
Гостья вскинула брови.
– Вот как, – произнесла она. – Очень жаль и очень зря. Боитесь, что кто-то из особо талантливых откроет третий глаз и догадается, что не ваш чемпион выиграет Турнир?
Мадам Максим скривила губы, не зная, что ответить. Когда же за дверью послышались чьи-то спасительные шаги, она встала с кресла, которое тут же снова скрипнуло.
– Вас проводят, мадам.
Гостья коротко улыбнулась и тоже поднялась на ноги.
– Дело ваше.
Столкнувшись в дверях с заместителем директрисы, несостоявшаяся преподавательница предсказаний сделала реверанс и зашагала прочь, сжимая в руке саквояж. Заместитель директрисы, мсье Паскаль, поймал взгляд мадам Максим, который так и гласил, что объяснять она в данный момент ничего не намерена.
Прикрыв дверь плотнее, мсье Паскаль упер руку в спинку стула.
– Девушки разгадали загадку ключа.
Мадам Максим вытаращила искусно подведенные тушью глаза.
– Каким образом, Пьер?
Вопрос остался без ответа.
– Пригласи Стефана.
***
Скорпиус Гиперион Малфой возлежал на кушетке нагой, сонный и голодный. Прикрывая причинное место серебряным подносом с пышными эклерами, обмахиваясь от душного жара камина перьевым веером и слушая, как в фужере шипит шампанское, Скорпиус поглядывал на часы и вздыхал.
Над головой его парила стайка золотых канареек – единственная компания, которая скрашивала уже сорок пять минут ожидания шармбатонского чемпиона.
Услышав негромкие шаги в башне, Скорпиус тут же приободрился, замах веером усерднее, а канарейки, вмиг исчезли, обратившись тяжелой позолоченной диадемой с AliExpress, которая тут же вновь опустилась на его голову. В какой момент что-то пошло не так, незадачливый совратитель не понял точно: или в тот, когда он вообще догадался дожидаться чемпиона в его будуаре, или в тот, когда вместо чемпиона в спальню заглянул преподаватель эстетики и культуры магического мира – Пьер Паскаль.
Побледнев и не придумав ничего лучше, чем прикинуться алебастровой статуей, Скорпиус замер на кушетке. Замысел почти удался – мсье Паскаль обвел спальню Карреля взглядом и тоже не понял точно, что в этой комнате не так: смятый балдахин над кроватью, либо возлежавший на кушетке у камина белокурый юноша, одетый лишь в одну дамскую диадему, который отчаянно пытался выглядеть так, словно его только что сюда подкинул какой-то мерзавец.
– Что здесь…
– А что здесь? – заморгал Скорпиус, чувствуя себя максимально неловко.
Мсье Паскаль приоткрыл рот в немом возмущении. Будучи человеком образованным и эрудированным, он впервые в жизни, возможно, не нашел слов.
Быть такого непотребства в стенах Академии Шармбатон не может!
– Вставайте!
Скорпиус послушно отодвинул поднос.
– Нет, не вставайте! – тут же зажмурился мсье Паскаль, углядев, что под серебряным подносом у юноши нательного белья не оказалось. – Да как вы… как вы посмели? Как не стыдно?
Скорпиус оскорбленно понурил взгляд и замахал веером еще лихорадочнее.
– Это чем же вы таким здесь в таком виде собрались заниматься, молодой человек? Не отвечайте! – тут же гаркнул, переча самому себе, преподаватель. – Дева Мария, это неслыханно!
Глазея по сторонам, в поисках хоть какой-нибудь спасительной соломинки до того, как Паскаль пригласит МакГонагалл полюбоваться его деянием, Скорпиус скосил взгляд в сторону тумбы, на которой теснились связки кистей и тюбики с красками.
Внутренний интриган Малфоя захлопал в ладоши.
– Я здесь позирую мсье Каррелю, на минуточку, – раздраженно произнес Скорпиус.
– Позируете?
– Да, мсье, я имею честь позировать молодому перспективному художнику. А вы что подумали, прошу прощения?
Юноша усиленно заморгал и нахмурил брови, и мсье Паскаль почувствовал облегчение.
– Вы позируете мсье Каррелю? – переспросил он.
– Именно так, – оскорбленно замахав веером у лица, произнес Скорпиус. – Я олицетворяю образ французских монархов восемнадцатого века, а каменная стена за мной – лик бедствующих простолюдинов. Контраст бархата кушетки и грубого камня сродни пропасти социального неравенства, не находите?
Мсье Паскаль немало удивился.
– Мсье…
– Малфой, если угодно.
Немолодое лицо мсье Паскаля на миг посерело. Но тут же его озарила улыбка.
– Мсье Малфой, вы меня поражаете своими познаниями в истории Франции.
– Благодарю, – склонил голову Скорпиус. – Это может казаться со стороны, что я просто лежу здесь обнаженным и с шампанским, но нет, натурщику важно чувствовать всю глубину особенностей исторической живописи и вдохновлять творца. Мсье Каррель знал, к кому обращаться. Живопись – это мое все, особенно мне близко направление рококо, а особенно полотна Фрагонара… вы присаживайтесь, берите пирожное…
***
Доминик вновь завертела головой. Не столько чтоб разогнать атмосферу сонливости, которая была естественной и неотъемлемой для шармбатонской библиотеки, сколько чтоб размять затекшую шею. В библиотеке они с Алом сидели уже около часа, и компания мрачного кузена, вкупе с местом, были не лучшими составляющими утра субботы.
Библиотека представляла собой большое помещение с высоким арочным потолком и не менее высокими книжными шкафами, оборудованными обязательными лесенками: Альбус как раз спустился с одной из них, молясь и крестясь, чтоб не упасть – полка, на которой находилась нужная ему книга находилась на высоте примерно трех человеческих ростов.
На втором этаже, куда вели две винтовые лестницы, располагалась секция художественной литературы и мягкие кресла. Удивительно, но человек там было мало – замученные школьники едва-едва успевали конспектировать книги учебной программы.
Библиотекарь, шелестя подолом нежно-кремовой мантии, прошла мимо, помахивая волшебной палочкой. Метелка для пыли по велению безмолвных чар бегло прошлась по книжным рядам, смахивая соринки. Метелка ненароком прошлась Альбусу по очкам.
– Я вас запомнил, – процедил Ал, наконец-то спустившись с лестницы и глубоко вздохнув. – Фух, не убился.
Доминик подперла щеку рукой и зевнула, отодвинув от себя «Энциклопедию трав и кореньев».
Ал истолковал это по-своему.
– Учиться – это, конечно, не на херах прыгать…
– Заткнись, а?
– … но давай-ка вспомни, что скоро второе испытание, и надо немного поднапрячься.
– Я не прошу меня тащить.
– Доминик, если тебя не тащить, ты не сдвинешься, – мягко сказал Альбус и уселся за стол. – Итак, практика показала, что заклинание головного пузыря это ни разу не твое.
Доминик скрестила руки на груди и вздернула нос.
– Я не унижал тебя. По факту, это не твое, – успокоил Ал, про себя подумав, что если единственная на всем курсе волшебница способна вызвать Патронус, но не в состоянии исполнить простейшие чары из базового курса заклинаний, то что-то с обучением в Хогвартсе не то. – Остается классика жанра и безотказный способ дыхания под водой.
И, полистав страницы оглавления «Справочника средиземноморский растений», открыл нужный раздел.
– Жабросли.
– Сразу нет, – отрезала Доминик.
– Почему? – очень терпеливо прошипел Ал, борясь с желанием треснуть кузину справочником по аккуратному носику. – Проследи цепь логики: жабросли родом из Средиземноморья. Мы во Франции. Франция – это Средиземноморье. Здесь реально найти жабросли в любой аптеке. Мой отец использовал жабросли на Турнире девяносто четвертого. Работает вещь.
Доминик была непреклонна.
– Я не смогу даже в рот эту гадость взять, – проговорила она, брезгливо ткнув пальцев в иллюстрацию жаброслей, похожих на переплетенные крысиные хвосты, покрытые слоем слизи.
– Это не худшее, что побывало у тебя во рту. Все, ладно, ладно, прости, – успев перехватить Доминик за руку и усадить на место, сказал Ал.
На секунду представив так ли брезглива Рада Илич, которая, судя по тому, что только что зашла в библиотеку, тоже будет искать информацию о жаброслях, Альбус закатил глаза. Доминик была… такой Доминик!
Стефан подготовлен лучше, уже явно знает, как выступить безукоризненно, Рада – суровая, боевая и, если надо, хоть ведро жаброслей проглотит. Доминик же сидела, насупившись, и морщилась. То ей не так, и это ей не то.
– Слушай, принцесса, – снова не вытерпел Ал. – А не рано ли ты поймала звезду?
– В смысле?
– Второе место на первом туре тебе подарили. Ты на балл обогнала Раду, на один ссанный балл. И, сама знаешь, сама говорила, Рада была лучше.
– Да, она была лучше.
– Так какого хрена ты сейчас ноешь и ничего не делаешь?
По выражению красивого лица Доминик сразу и не сказать, восприняла она слова Ала в обиду или в мотивацию.
– А где Скорпиус?
Ал хлопнул ладонью по книге.
– Это сейчас важно выяснять?
Понимая, что Скорпиус, конечно, не будет говорить с ней в таком тоне, не будет давить и сам в итоге все сделает за Доминик, Альбус все же бросил:
– В западном крыле, играет с Каррелем в Людовика XIII и отважного мушкетера.
Доминик снова поджала губы.
– Почему со мной он никогда не играл Людовика XIII и отважного мушкетера?
– А во что с тобой можно играть, кроме домино на раздевание?
Кузина снова обиделась, и Ал, чуть не взвыв, отложил справочник.
– Ладно, давай искать рецепты зелий…
***
– Значит, вы тоже творец, Пьер, – произнес Скорпиус, отсалютовав фужером. – В вас это чувствуется.
– Что именно?
– Вряд ли бы человек, который не был влюблен в живопись, был бы влюблен в разговоры о ней.
Заместитель мадам Максим скромно склонил голову и сжал тонкую ножку фужера.
Скорпис все так же возлежал на кушетке, прикрывая подносом свой мужской скарб, а эклеров на подносе стало уже на десяток меньше – за разговором о живописи пирожные и игристое вино чудесным образом вдруг куда-то испарились.
– Я был молод. Молодые думают, что способны изменить мир. Особенно творчеством, – сообщил мсье Паскаль, глядя Скорпиусу прямо в глаза. – Им еще не кажется, что мир жесток, а их полотна и наброски годны лишь для растопки камина.
– Вы самокритичны.
– А вы очень юны, мой дорогой. Этот мир придуман не нами.
– Но нам его менять, – улыбнулся Скорпиус, приблизив лицо к лицу мсье Паскаля. – Много вы картин написали?
Мсье Паскаль, убаюканный размеренными разговорами с неожиданно одухотворенным студентом, коротко улыбнулся.
– Около сотни.
– Ничего себе.
– Девяносто восемь из них не стоили ничего. Поэтому я поддерживаю юных художников, таких как мсье Каррель, но советую не выбирать это как жизненный путь.
– Почему же? – промурлыкал Скорпиус, гипнотизируя преподавателя взглядом. – Разве не в том ли счастье, чтоб заниматься тем, что нравится?
Мсье Паскаль взглянул на него с тоской.
– Вы молоды. Вы еще очень молоды, вам кажется, что весь мир будет аплодировать стоя вашим подвигам, но жизнь жестока. Мы живем в мире, где нужны клерки и управленцы, но не художники.
– Да Винчи бы с вами поспорил, профессор.
– Я не Да Винчи, и даже не Ренуар. Я продал две картины, – поведал мсье Паскаль. – Одну из них купили в семьдесят девятом году, и это спасло меня от голодной смерти на несколько недель.
Скорпиус хмыкнул.
– Что ж, художник должен быть голодным.
– Ваш достопочтенный дедушка, полагаю, это ваш дедушка, сказал тогда, в семьдесят девятом, те же слова, когда отдал за портрет моей дочери один галлеон, – беззлобно вздохнул Паскаль.
Но с лица Скорпиуса улыбку стерло словно краску.
– Расскажите.
– Это не слишком веселая история для юноши.
– Когда я доживу до ваших лет, Пьер, боюсь, уже некому будет рассказать мне эту не слишком веселую историю.
Мсье Паскаль снова кротко улыбнулся и поставил фужер на тумбу. Скорпиус, поймав взгляд, впервые почувствовал стыд за свой внешний вид – шутки шутками, но сейчас с заместителем мадам Максим юморить не хотелось.
– Мою дочь звали Мадлен, – сказал мсье Паскаль, то ли улыбнувшись, то ли подавив вздох. – Я написал портрет незадолго до ее смерти.
Скорпиус смолчал, тоже отставив фужер и смахнув с головы дурацкую позолоченную диадему.
– Она умирала от оспы, долго и тяжело умирала, а болезнь изменила ее до неузнаваемости, – глухо сообщил мсье Паскаль. – И я написал ее портрет по памяти, такой, какой запомнил ее двенадцатилетнюю. Кудрявую, в белом платье и полевыми цветами, которые она так любила. Единственная память, единственное, что осталось, но тяжелые времена…
– Не продолжайте, – прервал Скорпиус жестко.
Портрет, который Люциус Малфой купил в далекой молодости у нищего художника за насмешливый галлеон. Портрет, который был впоследствии подарен Люциусом, уже главой Попечительского Совета Хогвартса, замку, украшал лестничный пролет близ гостиной Когтеврана. Скорпиус, как и сотня учеников до него, и сам столько раз проходил мимо, даже не обращая внимания на то, как девочка с цветами всякий раз делает реверанс и приветливо машет рукой с полотна. Портрет, истории которого не знал никто, да что уж говорить, если портрет девочки с цветами называли «Девочка с цветами». Ни имени, ни художника, ни цены, ни истории не знал никто.
Кто-то называл его «Портрет Пастушки», кажется, кто-то из Когтеврана и пустил этот слушок. Кто-то и вовсе не обращал на него внимания, Скорпиус тоже не обращал, ибо, что бы он тут не плел застукавшему его в неловкой позе и ситуации мсье Паскалю, искусство ему было до того же места, которое сейчас прикрывал серебряный поднос с эклерами.
– Ну что же вы, – приободрил натужно мсье Паскаль. – Я же говорил, что это невеселая история о том, как нищий художник продал единственную память о дочери за галлеон.
Скорпиус отвел взгляд стыдливо.
– А второй портрет? Вы сказали, что продали за всю жизнь два портрета.
– Портрет Николаса Фламеля, – проговорил Паскаль. – Его в восемьдесят пятом году купил сам Альбус Дамблдор для коллекции Хогвартса, можете себе представить?
– С трудом.
– Дамблдор, ваш бывший директор, вы… ах, вы его не застали. Жаль. Я обязан ему местом в Шармбатоне, он советовал меня мадам Максим.
– Я наслышан о благородстве профессора Дамблдора.
– Все наслышаны, мой дорогой. Все.
На этой ноте молчание затянулось. Переводить тему вновь на свою исключительную любовь к живописи Скорпиус не стал, уверившись, что даже с его талантом лжеца, не сумел бы.
Мсье Паскаль, тоже неловко заерзав, поймал взгляд светло-карих глаз.
– Что ж, я засиделся здесь с вами, мсье Малфой, – улыбнулся он, поднявшись с края кушетки. – Надеюсь увидеть ваш портрет, Стефан действительно талантлив.
