Текст книги "Турнир Трех Неудачников (СИ)"
Автор книги: Lexie Greenstwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Злорадно усмехнувшись, вдобавок, припомнив, что это не просто соперник на Турнире, но еще и соперник за сердце, руку и прочие части тела Скорпиуса Гипериона Малфоя, Доминик сунула ключ в скважину и легко повернула. Ворот легко отворились, и открыли взору полутемный грот, спускавшийся куда-то вниз, а на самом дне сияла бесспорная добыча чемпиона: сияющая амфора из расписного малахита.
***
Наблюдать за этим туром было довольно скучно – все смотри на озеро, в ожидании, когда хоть что-то произойдет. Альбус порядком заскучав, уже собирал с дурмстрангцев ставки, Рита Скитер о чем-то переговаривалась с французскими коллегами, а пока ее фотограф не сводил жадного взгляда с золотой русалки, украшавшей нос корабля болгар. И именно в тот момент, когда даже последний оптимист уверился в том, что чемпионы просто-напросто утопли, из озера вдруг вылетел сноп зеленых искр, а комментатор тут же завопил:
– И она сделала эта! Чемпион Хогвартса первая добывает трофей!
Скорпиус аж окурок в воду выронил.
– Херасе… красотка.
Но его не услышали – болельщики из Хогвартса взревели так, что взметнулись паруса корабля Дурмстранга.
– Доминик, бегом там! – орал Альбус громче всех, ибо если Доминик выиграет этот тур, то те, кто поставил на Стефана Карреля, а их было большинство, распрощаются с деньгами.
Конечно, Доминик не слышала мольбы кузена и ропота болельщиков, но логичный вопрос задал, как ни странно директор Дурмстранга спустя пятнадцать минут.
– Почему она не всплывает?
***
Замерев рука об руку с соперником в гроте, прячась за приоткрытыми воротами, Доминик сжала амфору, которая так и норовила выскользнуть у нее из рук. Гигантский змей, выпущенный из заколоченных закрытых на засов четвертых ворот сразу же, как Доминик ключом отперла свои ворота, проплыл мимо, задевая гребенчатым хвостом камни. Гладкое белое тело с зеленой чешуей на брюхе, острый гребень, тянувшийся от зубастой головы и до кончика хвоста, большие желтые глаза, изогнутые рога и длинные тонкие усы – именно легкую щекотку уса на спине и почувствовала Доминик, когда торжественно выплыла из грота с амфорой в руках и поймала перепуганный взгляд Стефана.
Змей, оплетая хвостом затонувшую невесть как и когда колонну, снова показался, заставив чемпионов втянуть животы и прижаться к каменной стене грота еще сильнее.
«Сделай что-нибудь», – так и рвалось из Доминик, но поймав быстро взгляд Стефана, вдруг задумалась о том, что водное чудище для него такой же сюрприз.
***
– Какой к черту змей? – ахала мадам Максим на судейской трибуне. – Какой змей?
– Норвежская сельма, – преспокойно покачивая сына на коленях, произнесла мадам из департамента международного магического сотрудничества. – Самец, если не ошибаюсь.
В глазах великанши застыл ужас. Переглянувшись со своим верным заместителем Пьером, она подавила тяжелый вздох.
– Почему я узнаю об этом только сейчас?!
– Потому что вы не должны знать об испытании до тура, Олимпия, – проговорила профессор МакГонагалл. – Или правила изменились?
– Меня должны ставить в известность, когда в Шармбатон провозят чудовище?
– Никто не пострадал, а уж если никто не догадался, значит транспортировка сельмы удалась, не так ли? – проговорил будничным тоном Виктор Крам.
Хлопнув ладонью по скрипнувшему столу, мадам Максим поспешила на пирс, а судьи с непроницаемым видом даже не глянули на нее.
– Кто вам сказал, позвольте спросить, что мадам Максим может выдавать своему чемпиону тайны Турнира? – полюбопытствовала профессор МакГонагалл.
– Он пожелал остаться анонимным.
– Скорпиус Малфой?
– Да, Скорпиус Малфой, – кивнул Крам.
МакГонагалл закрыла лицо рукой.
***
Выплыть из грота казалось невозможным: змей кружил около ворот, изредка ударяя гребенчатым хвостом по воротам и срывая зубами сетку водорослей.
Каррель уже не выглядывал и не теребил на шее свой ключ. Зато, не удержавшись, поковырял пальцем одну из крупных чешуек на хвосте Доминик. Та резко обернулась да так оскорбленно, словно уже успела сродниться с рыбьим хвостом и готова была треснуть с локтя каждому, кто посягал на ее личное пространство.
Когда вдруг змей пропал из виду, вернувшись в свой грот, открыв соблазнительную перспективу для Доминик быстро всплыть с амфорой на поверхность и оставить Стефана Карреля разбираться самому и со своим ключом, и с воротами, и со змеем, план сразу сошел на нет.
Почему Стефан вдруг отпрянул от стены и замахал руками, Доминик сначала не поняла, но когда увидела, как из зарослей длинных водорослей показалась Рада Илич, пытаясь отцепить от ноги водяного черта, поняла мгновенно. Ворота с бледным волшебным огоньком, к которым как раз приближалась Рада, были совсем рядом с гротом, где укрылся змей.
Он вырвался из своего укрытия так резко, что Рада от неожиданности выронила на дно ключ от ворот. Доминик лишь зажмурилась, когда змей вскинул хвост в ударе, как из волшебной палочки француза вырвался алый луч заклятия, ударившего змея в гладкое тело.
«Отплывай! Отплывай!» – заорала Доминик, но изо рта вырвались лишь немой выдох и пузырьки воздуха. Оглушающее заклятие ни на йоту не обездвижило змея, и Каррель, крикнув что-то в пузырь воздуха у рта, позволявший дышать под водой, выпустил в глаза змея сноп искр из волшебной палочки.
Змей издал рев, от которого задрожала даже водная гладь у берега, и едва не оттяпал половину туловища Карреля, но Рада Илич, спохватившись, взмахнула посохом. Змея тут же обвили черные путы, словно сотканные из дыма, и принялись затягивать в узлы его гибкое тело.
Лихорадочно шаря ладонями по каменистому дну, каким-то осколкам древних камней и скользкой тине, Доминик всеми силами выискивала ключ Рады, пока та сдерживала змея в силках. Оцарапав руку о камень и, наконец, увидев, как между двумя глыбами нашарила ключ. Если бы тот хотя бы блестел, найти его на темном дне было бы проще, но ключ Рады был похож на острую пику из каленого метала. Пошарив в скважине замка чужим ключом и не сумев даже минимально его прокрутить, Доминик оттолкнулась от ворот и протянула ключ Раде.
Стоило той опустить посох и поплыть к замку, как черные путы на змее рассеялись, и разъяренное чудовище клацнуло острыми зубами, но Каррель снова метнул в него заклятие. Следом полетело и Оглушающее заклятие от Доминик, и сраженный змей покачнулся. Но, вопреки ожиданиям, махнул треугольной головой и явно собрался откинуть их хвостом, но снова оказался в плену черных пут – Рада Илич, сжимая амфору, похожую на сосуд из раскаленного железа, крепко сжимала посох.
Каррель нырнул к замку последним и, стоило ему выплыть, устало гребя одной рукой, а второй сжимая амфору из бледно-голубого стекла, как Доминик, схватив его за руку, потащила на поверхность. Рада, метнув в змея заклинание, поспешила следом, прижимая к себе амфору.
Змей взмыл вверх за чемпионами, но не рискнул всплывать на поверхность, где уже расставили для него ловушки распорядители Турнира. Клацнув зубами и, едва не тяпнув Раду за ноги, он резко нырнул на дно.
– И вот они, все трое! – проревел комментатор, когда Стефан и Рада, с трудом вытащив Доминик из воды за руки, распластались на пирсе, тяжело дыша. – С добытыми трофеями!
– Бойлис, – прошептала Доминик, пристукнув палочкой по рыбьему хвосту.
Продрогшие в ледяной воде чемпионы, которых уже кутали в одеяла и теплые халаты, смотрели на ликующих зрителей с такой вселенской скорбью, что комментатор даже неумело отшутился по этому поводу.
– Доминик Уизли! Использовала для испытания… а что вы использовали, мадемуазель? – поинтересовался комментатор.
– Молитвы, – прошептала севшим голосом Доминик.
– И они были услышаны, мадемуазель! Доминик Уизли блестяще разгадала загадку ключа, первой добыла трофей со дна озера и получает в испытании…
Скорпиус Малфой напрягся, а золотая канарейка, парящая над головой мадам Максим, уже приготовилась исполнить залп пометом на ее голову в случае низкой оценки.
Но пятерка судей была благосклонна: МакГонагалл и Крам одарили Доминик десятками, Харфанг поставил восьмерку, а мадам Максим и дама из министерства, чей орущий сынок бросал в озеро камни, расщедрились на девятки.
– СОРОК ШЕСТЬ БАЛЛОВ ПОЛУЧАЕТ МАДЕМУАЗЕЛЬ УИЗЛИ!
– Все, Ал, мы красавцы, – заулыбался Скорпиус. – Сгоняй за винишком, у меня есть тост.
Как бы не тянула мадам Максим своего Карреля, кроме нее ему десяток не поставил никто. Фаворит Турнира быстро спустился на третье место, галантно пропустив вперед девушек, но, опять же, кроме мадам Максим больше никто не счел это несправедливым, даже сам Стефан.
– Eh bien, félicitations à tous les deux, – сидя на краю пирса в одеяле, улыбнулся Стефан.
– Чего сказал? – промакивая волосы полотенцем, поинтересовалась Рада.
Доминик, единственная сухая, но продрогшая, куталась в мантию и, глядя вслед шагавшим к замку зрителям, обернулась.
– Он нас поздравляет.
– А, – протянула Рада, подогнув под себя ноги. – Было бы с чем.
– В смысле?
– Все хайпят на этом Турнире. Кроме нас.
И, что самое интересное, попала в точку. Пока шармбатонцы негодовали, а Скорпиус Малфой подбивал делегацию Дурмстранга зажать особо резвых французских недовольных в коридоре и культурно начистить физиономии с целью поддержании магического сотрудничества, пока мадам Максим расхаживала в своем кабинете, думая о заговоре судей против Шармбатона, пока Альбус Северус Поттер подсчитывал прибыль от подпольного тотализатора, а Рита Скитер уже строчила в деревне статью, три чемпиона сидели на пирсе и без тени вражды и соперничества думали о том, как же сильно хочется чаю.
========== 18. ==========
Доминик Марион Уизли с грацией кошки и взглядом стервятника кралась к дурмстрангскому кораблю, скрывая под мантией четыре бутылки крепленого вина. Поразительнейшее умение проносить под одеждой запрещенные ученикам приятности, скорей всего, стало основной причиной того, почему некогда выбор Скорпиуса пал на нее в качестве дамы сердца.
Несмотря на то, что отметить окончание второго тура на борту корабля желающим разрешила дирекция, вопрос алкоголя стоял строго – если слить в озеро все то спиртное, что было конфисковано гувернерами под вечер, то морской змей, обитающий на дне, всплыл бы брюхом кверху.
Но, вот уж где дружба народов достигла наивысшего уровня, так это во всеобщей находчивости старшекурсников. Приз самых находчивых подпольных выпивох единогласно решено было отдать болгарам.
– У нас в замке минус двадцать температура. И это в марте и с горящими каминами, – пояснил один из студентов Дурмстранга, демонстрируя, как легким движением откручивается набалдашник его магического посоха, обнажая горлышко своеобразной фляги. – Без этого не согреться.
Восторженно наблюдая, как чертовы гении разливают по стаканам вино из своих посохов, англичане и французы мигом обнулили известную всему миру темнейшую репутацию Дурмстранга.
Институт не темных магов, а крайне находчивых молодых волшебников, на минуточку.
Но вот что оказалось еще более внезапным в общем портрете северной школы магии, так это директор Харфанг. Грозный директор в бушлате из медвежьего меха появился на корабле с желанием разогнать иностранцев, крайне не приветствуя такое сближение своих студентов с чужаками, но немного задержался на пять часов и невольно присоединился к вечеру международной магической дипломатии.
– Нет, – с грохотом опустив кубок на стол, пророкотал Харфанг. – Нет. Местонахождение Дурмстранга – секретнейшая информация.
– Я вас понял, – кивнул Скорпиус, подливая директору коньяк. – Пейте еще.
В каютах оказалось очень душно, отчего многих участников вечера разморило еще в первые полчаса. Харфанг пока язык не развязал, оставляя секреты Дурмстранга и Турнира Трех Волшебников при себе, но и Скорпиус Гиперион Малфой был не пальцем деланный, а тут еще и Доминик с кухни четыре бутылки утянула…
Чуждо наблюдая за всеобщим празднеством, Альбус чувствовал себя лишним и прозрачным. Дело было даже не в том, что он не считал своим долгом напиваться и оглушительно хохотать со всеми. У очага сидели трезвенники – Доминик, которая хоть и таскала с кухни Шармбатона алкоголь, но сама не пила, и Стефан Каррель, простывший после испытания и глотавший горячий травяной чай. Оба взахлеб беседовали на быстром французском, но даже если бы Ал понимал их речь и знал язык, все равно был бы третьим лишним в диалоге.
Быть третьим лишним – вообще его кредо по жизни.
– Значится так, – послышался хриплый голос директора Харфанга. – Дурмстранг стоит юго-западе Кольского полуострова, близ горы Юдычвумчорр…
– Директор! – вскинулась Рада Илич, попытавшись отнять у Харфанга кубок. – Это же тайна! Дурмстранг восемь веков хранил тайну своего месторасположения!
– Илич! – рявкнул Харфанг, стукнув кулаком по столу. – Тихо, я сказал!
– Тихо, он сказал! – кивнул Скорпиус, зубами открыв новую бутылку.
Харфанг еще что-то нечленораздельно проскрипел, но в следующую же секунду из посоха стоявшей позади Рады вылетела розоватая дымка. Директор Дурмстранга рухнул лицом в деревянный стол, свалив бутылку, и захрапел, прежде чем снова раскрыл рот.
– Фу, какая ты негативная, – закатил глаза Скорпиус, поставив на место кубок Харфанга.
Не сомневаясь, что нового собутыльника Малфой найдет быстро, Ал не стал задерживаться в душной каюте. Тем более, что Скорпиус уже люто пучил глаза в сторону Доминик и Стефана Карреля – не иначе как приступ ревности, либо зреющая новая интрига.
Интригами и капризами друга Альбус был сыт чуть более чем по горло, а потому вышел вслед за Радой на палубу. Лицо тут же обдало прохладным ветром – Франция славилась мягкими зимами, но явно не в этом году.
– Как ставки? – поинтересовалась Рада бесцветным тоном.
Она стояла у ограждения палубы, сжимая рукой туго натянутый канат, тянувшийся к мачте. Волос трепал непослушные волосы и края расстегнутого плаща, но вряд ли эта зима казалась хоть кому-нибудь из северной делегации лютой.
Альбус же при любом морозе разрывался между желаниями мигрировать на юг и впасть в спячку до мая, а потому не мог не дрогнуть, когда ветром смахнуло капюшон с его головы.
– Неплохо. Все твои ставят на тебя – вот уж лояльность к своему чемпиону.
– А все ваши ставят на Стефана. Вот уж презрение к вашему.
– Если бы я делал ставки, то тоже бы на него ставил, – признался Ал. – Но я не делаю ставки.
Рада уперла посох в дощатую палубу.
– Ну еще бы, и так доход хороший.
– Я не делал ставки, потому что не могу ставить ни на кого, кроме Доминик. При этом понимая, что лучше подготовлен Каррель, а болея вообще за тебя, – протянул Ал. – На кого мне ставить в такой ситуации? На всех или против всех?
– Почему ты болеешь за меня? – спросила Рада таким тоном, словно поймала Ала на краже кошелька из своего кармана.
Ал фыркнул и мотнул головой.
– Шутишь? Ты же фантастическая. Серьезно, я не знаю, из какого сплава твой внутренний стержень, но я спрошу у тебя его рецепт, если однажды надумаю создать крестраж.
То ли смутившись, то ли искренне не поняв, Рада нахмурилась.
– Ты хотя бы представляешь, насколько ты крута? – вдруг поняв, что это его первый комплимент кому-либо, проговорил Ал. – Нет, без шуток. Ты приехала сюда лузером, над тобой ржал весь Шармбатон, тебе твои же одноклассники плевали в спину…
– Вот уж спасибо.
– … но сейчас они же все толкались в очереди, когда ставили на твою победу галлеоны. Наша красотка умудрилась приехать сюда чемпионом, но рассориться со всей делегацией. Ты не знала про пятиногов в первом туре, но справилась лучше и быстрее тех, кто знал. Наша красотка постоянно твердит о равноправии и феминизме, но удобно отсиживается за спиной Малфоя. А ты просто берешь и доказываешь, что девушка из Дурмстранга не слабее парней из Дурмстранга. Если кому и побеждать честно, то только тебе. Хотя бы потому, что из всех чемпионов только ты играешь честно.
– Загадку ключа мне разгадал ты, – напомнила Рада, явно не привыкшая к дифирамбам в свой адрес. – Разве это честно?
– Да, – кивнул Ал. – За Стефана и Доминик же решили. Я тоже играю честно, уравнял шансы.
– Ты решил за Доминик?
– Ну, а кто еще? Рецепт настоя тоже я нашел. И настой я варил. Короче, второй тур затащил я, так что если рыжая вдруг загордится своим первым местом и тебе станет обидно… просто помни, что это был я.
Паруса качнулись на воде, и растянутые под ними мерцающие огоньками гирлянды заколыхались, отбрасывая причудливые тени.
– Почему Кубок Огня не выбрал тебя? – вдруг спросила Рада серьезно.
– Потому что я не бросал свое имя.
– Что? Почему?
– Потому что планировал поднять галлеонов на ставках, а не на призовом фонде Турнира, – подмигнул Альбус. – Да и потом, брось я свое имя в Кубок, то наверняка бы стал чемпионом, уж слишком я Поттер.
– И разве плохо быть чемпионом?
– Если чемпиону Хогвартса предстоит столкнуться с Радой Илич на испытаниях, то плохо. Чего уж там, страшно.
Обменявшись короткими теплыми взглядами, они машинально уперли руки в ограждение борта и повернулись в профиль, словно что-то выглядывали в ночном горизонте.
Говорить не о чем, расходиться не хотелось, несмотря на то, что было очень холодно. Общих тем для разговора не было – чем больше Альбус открывался людям, тем больше понимал, что общаться ни о чем он может только с Малфоем.
– Чем займешься после окончания учебы? – вдруг вырисовался сам собой вопрос.
«Кто вообще способен с ходу ответить на вопрос о будущем призвании, придурок?».
– Надеюсь еще подучиться и преподавать, – впрочем, ответила Рада без нотки растерянности. – Магию крови.
Ал нахмурился.
– А что такое магия крови?
Рада закатала длинный рукав плаща – в свете гирлянд блеснул ее причудливый перстень-коготь на указательном пальце левой руки. Быстро уколов серебряным когтем правую ладонь и тут же растерев крохотную капельку крови, она чуть сжала пальцы. В ладони вспыхнул ком яркого алого пламени, которое на глазах разрослось до размеров квоффла.
– Агуаменти, – нацелив палочку на огонь, произнес Альбус, но струйка воды, вызванная заклинанием, прошла сквозь огонь в ладони Рады и разожгла его лишь сильнее. – Неплохо.
От огня веяло теплом, и Ал, не удержавшись, сунул палочку в карман и поднес к пламени озябшие ладони.
– А ты чем займешься после школы? – не затушив огонь, поинтересовалась Рада.
– Понятия не имею. У меня нет ни целей, ни мечты.
– Правда?
– А стал бы я врать о таком? Не знаю, как люди находят себя, я заблудился в себе где-то лет в семь.
Рада легко пожала широкими плечами. И снова неловкое молчание, лишь пламя потрескивало в ладони северной девы. Не в силах отделаться от мысли, что это кости ладони трещат, подобно горящим поленьям, Ал усмехнулся своим мрачным мыслям, продолжая отогревать пальцы, и, кажется, задел на мгновение мизинцем теплую ладонь Рады Илич. Внутренний джентльмен метался между желанием дотронуться еще раз и стремлением сбежать обратно в замок и закрыться в башне, но внезапно корабль так качнуло, что тревожные мысли мигом выбило из головы.
Рада сжала ладонь в кулак, развеяв огонь, а корабль тряхнуло снова, да с таким звуком, будто в трюме выламывали доски. На палубу из душных кают тут же высыпали студенты.
– Что там? – в священном ужасе спросила белокурая француженка в бархатном спортивном костюме.
– Что там? Что там?
И снова звук трещавшей по швам древесины.
– Так, без паники! – Доминик в кой-то веки решила взять ситуацию в свои руки. Хотя… не совсем в свои. – Здесь две дюжины сильнейших темных магов Северной Европы. Есть здесь настоящий мужчина, который проверит, что случилось?
– Есть, – зароптали не очень уверенно болгары. – Есть…
Когда корабль снова тряхнуло, единственным мужчиной, который осмелился свеситься с ограды палубы и взглянуть вниз, оказалась Рада Илич.
– В смысле? В смысле «ссыкуны»? – подтрунивал над кузиной Альбус. – Равноправие же, нет?
– Че там, че там? – Скорпиус Малфой, чей уровень алкогольного опьянения колебался от «очень пьян» до «подать сюда шпагу и скакуна, я у деда мушкетер», протиснулся вперед и чуть не грохнулся, когда корабль тряхнуло – Это кракен Дэйви Джонса, да? Да? Надо отплывать, где штурвал, я за руль…
– Ебанушка, ты что там пил? – рассмеялся Альбус.
– В смысле? В смысле? – негодовал Скорпиус, которого не пускали к штурвалу. – Я так-то лорд между прочим на минуточку.
В каюте громко всхрапнул директор Харфанг.
– А нет, это не рев кракена, это ваш бухой директор, – фыркнул Скорпиус.
За бреднями Скорпиуса, Ал почти потерял из поля зрения Раду Илич. Та, добравшись до носа корабля, свесилась осторожно свесилась за борт.
– Это фотограф, – вдруг повернувшись ко всем, прошептала она.
– О Боже, убийца – фотограф, – прошептал Скорпиус, у которого аж ноги подкосились.
– Малфой, все живы.
– Да?
– Точно говорю, – кивнула Доминик.
– Ох слава Богу, все живы!
– Фотограф? – опешил Альбус, вдумавшись в слова Рады Илич.
Студенты тут же храбро выглянули за борт и стало ясно, что Раде не показалось. Неряшливый фотограф Риты Скиттер, старательно, но безуспешно маскируясь под гувернера, невесть где раздобыв форменный наряд, заклинанием пытался тянуть на пирс золотую русалку, украшавшую нос дурмстрангского корабля.
– Какого…
Задрав голову вверх и прищурившись от света гирлянды, фотограф встретил вопросительные взгляд учеников, и не придумал ничего лучше, как погрозить кулаком и прогулочным шагом честнейшего человека сойти с пирса. Золотая русалка опасно покосилась, держась на корабле исключительно привинченным к корпусу хвостом.
– Ну, – проговорил один из дурмстрангцев, запахнув шубу. – Не будем ему мешать.
Видимо, собратья и «сосестра» по школе магии были с ним солидарны. Уродливую золотую русалку кроме директора Харфанга украшением древнего корабля не признавал никто.
***
– Я буду подавать протест, – слышались за завтраком возмущенные речи Тодора Харфанга. – Не надо меня успокаивать, Олимпия, пропало достояние Дурмстранга, хваленая безопасность, видимо, не распространяется на чистое золото…
Хоть преподавательский стол был на другом конце трапезной, Харфанга было слышно за общим столом учеников. Без смешков, ожидаемо, не обошлось: дурмстрангцы скрывали ухмылки как могли.
Профессор МакГонагалл, которой явно наскучило выслуживать жалобы пахнувшего перегаром колдуна, занималась организационными вопросами. Раздавая своим студента листы с перечнем вопросов, она выглядела одновременно устало и строго.
– Ответы на эти вопросы вы найдете в необходимых книгах библиотеки Шармбатона, – пояснила она. – Хочу напомнить, что вы сюда приехали не только гулять и развлекаться, международные визиты студентов это прежде всего…
– Ой блядь, – прижимая ладонь к бледному лбу, прохрипел Скорпиус, добравшись до стола. – Ой блядь…
Не видя ни МакГонагалл, ни преград на своем пути, он чуть не свалил рыцарские доспехи и, дрожащей рукой забрав у Альбуса чашку с надпитым чаем, сделал жадный глоток.
– Скорпиус, – прошипел Ал, так и чувствуя, как МакГонагалл закипает от ярости.
Видимо похмелье изнеженному аристократу чувствовалось сильнее инстинкта самосохранения.
– Меня будто семеро ебали, – прижимая чашку ко лбу, простонал Скорпиус.
И на свою беду поймал разъяренный взгляд профессора МакГонагалл.
– То есть сношали. То есть любили, – залепетал Скорпиус, встрепенувшись. – Короче, плохо мне.
Смерив своего самого проблемного ученика ледяным взором и сомкнув губы в тончайшую линию, профессор МакГонагалл вручила ему лист с вопросами.
– О вашем поведении, Малфой, мы поговорим обязательно.
Скорпиус в священном недоумении заморгал.
– И о вашем, Поттер, тоже.
Альбус так и замер.
– Прошу прощения?
Принявшись быстро вспоминать, где он умудрился накосячить (хотя дружба со Скорпиусом уже факт), он поднял взгляд на профессора.
– Клянусь Мерлином, это не мы украли русалку с дурмстрангского корабля, – залепетал Скорпиус. – Если бы мы украли, то позаботились бы о том, чтоб оставить муляж…
МакГонагалл была настроена решительна, а потому опоздать к ней, задержавшись после завтрака на лишние пять минут не рискнул даже отчаянный Скорпиус. Поднявшись в светлую учительскую, отделанную светло-фисташковыми панелями и золотыми узорами на стенах, друзья неловко потоптались на пороге, дожидаясь, пока профессор МакГонагалл обратит на них внимание.
Профессор сидела за столом и о чем-то негромко перешептывалась с заместителем мадам Максим. Узнав невысокую фигуру мсье Паскаля, одетого в сюртук и рубашку с белым жабо, Скорпиус насторожился.
Если Паскалю вдруг вздумалось проговориться директору Хогвартса о том, что поймал наследника благороднейшего и древнейшего семейства Малфой в постели шармбатонского чемпиона, наследника линчует сначала администрация двух школ магии, а затем и собственные родственники.
Паскаль, склонив голову, выпрямился и зашагал прочь, явно закончив с доносами, а профессор МакГонагалл глянула на учеников прищурено и беспощадно.
– Профессор, я могу все объяснить! – выпалил Скорпиус до того, как та раскрыла рот. – Я случайно, оно само.
– Малфой…
– Ладно, не само, я виноват. Но не наказывайте Альбуса, его там не было.
– Тем не менее, это было все с моей подачи, – перебил Альбус, хоть и не понимая, о чем распинается его друг, но не желая стоять в стороне, пока Скорпиус берет все на себя. – Мы все сделали вместе, и раскаиваемся…
– Поттер…
– Не слушайте Поттера, я один это все затеял. Поттера и близко там не было, он меня отговаривал…
– … я его подстрекал, профессор, он пошел у меня на поводу…
– Профессор, спать с Каррелем – моя инициатива, потому как моя девушка была слишком озабочена своей беременностью, чтоб думать о Турнире, и я…
– Что? – опешила профессор МакГонагалл.
– Что? – тут же заморгал Скорпиус.
– Что? – огляделся Альбус.
Профессор МакГонагалл закрыла лицо руками и обессиленно вздохнула.
– А вы не об этом, да? – с дергающимся глазом от провальной ситуации поинтересовался Скорпиус.
– Нет уж, Малфой, попытайтесь-ка объяснить, что за непотребщину вы устроили в школе, которая любезно приняла на учебный год.
Скорпиус приоткрыл рот, думая, как бы объяснить хотя бы десятую часть того, что происходит.
– Фактически, мы совершеннолетние… и никто не залетел… пардон, не обременен перспективой деторождения.
– И вообще ничего не было, – ляпнул Альбус.
– Да, – кивнул Скорпиус. – Это все слухи.
– Их мсье Паскаль и распускает, чтоб дискредитировать Хогвартс.
– И вообще еще не известно, по какому такому праву сам мсье Паскаль так нагло вламывается в спальни учеников… то есть, меня там, конечно, не было, мне рассказывали.
– А еще он за мной в душевой подглядывал.
– Вот-вот, мэм, как теперь Алу с такой душевной травмой жить?
– Замолчите немедленно оба! – прорычала МакГонагалл.
Друзья послушно утихли и потупили взгляды.
– Я хотела бы спросить, по какому праву вы варили для мисс Уизли Настой Подводного Вздоха, но вы, Малфой, уже наговорили себе на три исключения из Хогартса подряд.
– Минутку, профессор, – перебил Альбус. – Настой варил я, Скорпиус даже рецепт не читал.
– Профессор, он лжец, настой варил я.
– Не наговаривай, Малфой. Профессор, настой варил я, Скорпиус сразу отговаривал, сказал, что это не по правилам Турнира, но кто как не я знаю, что у моей кузины в голове сопли флоббер-червя, и сама она в жизни не сумеет…
МакГонагалл резко опустила ладонь на стол, заставив нарушителей всех возможных правил вздрогнуть и снова смотреть себе под ноги.
– Вон отсюда, оба!
– Есть, мэм, да, мэм, – пролепетал Скорпиус, выскочив за дверь первым.
Закрыв дверь за собой, Альбус тихонько направился в длинный коридор, догнав друга, который бежал от учительской едва ли не вприпрыжку. Лишь у лестницы, когда директор осталась далеко и уж точно не смогла бы дышать им в спину, они коротко переглянулись и ухмыльнулись друг другу.
***
Глупо было бы полагать, что МакГонагалл спустит выходки на самотек, особенно в чужой школе, как бы Поттер и Малфой не пудрили ей мозги накануне. На четвертый день, когда лесная нимфа, напевая свою свистящую песнь, по обыкновению разносила ученикам почту за завтраком, Альбус впервые за несколько недель получил письмо из дома.
Дорогой Альбус!
Профессор МакГонагалл сообщила о ваших выходках. Мама готова была немедленно забрать тебя домой и посадить под домашний арест за нарушение правил Турнира Трех Волшебников и покрывание Скорпиуса в его делах, а потому попросила поговорить с тобой по-мужски. Я же никогда не был прежде так горд за тебя.
Папа
P.S. Еще одна выходка, и мама заберет тебя домой.
Да, письмо было коротким. Из дома часто приходили метры исписанного пергамента, но лаконичность и торопливый почерк ясно дал понять – это письмо из дома было написано Гарри Поттером лично. Альбус, все еще не поняв, будут его ругать или наконец-то свершилось, и он прослыл бунтарем, сунул письмо в сумку, понимая, что отделался легко.
А отделался действительно легко.
Очень легко.
– С КЕМ ТЫ, УШЛЕПОК МАЛОЛЕТНИЙ, ТАМ УЖЕ ТРАХАЛСЯ?!
Алый Громовещатель, который секунду назад дрожащими руками развернул Скорпиус, оглушительно заорал высоким воплем Астории Гринграсс. Да так заорал, что перепуганная нимфа спряталась за колонну, Альбус подпрыгнул на лавке, кто-то за столом поперхнулся и зашелся кашлем, за преподавательским столом стихли светские беседы, Скорпиус, бледный как полотно, откинулся назад и свалился с лавки на пол, а Доминик, сжавшись и икая, боязливо подняла руку, отвечая на вопрос Громовещателя.
– СКОРПИУС ГИПЕРИОН МАЛФОЙ, ТЫ В ОЧЕРЕДНОЙ ТЫСЯЧЕ ВОСЬМОЙ РАЗ ОПОЗОРИЛ НАШУ СЕМЬЮ, НА СЕЙ РАЗ – НА МЕЖДУНАРОДНОМ УРОВНЕ! – надрывался алый конверт. – ЕСЛИ ТЫ НАДУМАЛ СДЕЛАТЬ МЕНЯ БАБКОЙ В ТРИДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ – Я ВСПОМНЮ О ТОМ, ЧТО МЕЧТАЛА О ДОЧЕРИ, И ОТОРВУ ТЕБЕ ТО МЕСТО, КОТОРОЕ ТЫ ВЗДУМАЛ ПИХАТЬ В СВОЮ ПРОШМАНДОВКУ!
– Это она о Карреле, – прошептал Скорпиус на ухо Доминик.
– Еще хоть одно письмо от МакГонагалл, и Ж.А.Б.А. ты будешь сдавать не в Хогвартсе, а в монастыре! ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ, СКОРПИУС?!
Скорпиус закивал.
– НЕУЖЕЛИ ТАК СЛОЖНО БЫЛО ПОТЕРПЕТЬ ДО БРАКА?! – снова разошелся Громовещатель. – ОТЕЦ УЖЕ НАШЕЛ ТЕБЕ ДОСТОЙНУЮ НЕВЕСТУ, НЕТ, ТЫ СНОВА ИДЕШЬ НАМ НАПЕРЕКОР!
Младшекурсники-шармбатонцы багровели в смущении, но явно не так, как Скорпиус. Громовещатель надрывался еще несколько минут, а после перешел на хрип – видимо мать Скорпиуса утомилась орать.
– … И ЕСЛИ УЖЕ ДОДУМАЛСЯ ВАРИТЬ НАСТОЙ ЗА СВОЮ ЭТУ ЧЕМПИОНКУ, ТО ДОДУМАЙСЯ ХОТЯ БЫ НАЙТИ РЕЦЕПТ ПРОТИВОЗАЧАТОЧНЫХ ЗЕЛИЙ! – финальным аккордом подытожило гневное послание, прежде чем вспыхнуть и осыпать стол дюжиной красных клочков.
За столом кое-кто похихикивал, и понять весельчаков можно было – ситуация крайне неловкая. Даже Альбус едва сдерживался, по правде говоря.
