Текст книги "Турнир Трех Неудачников (СИ)"
Автор книги: Lexie Greenstwater
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– Великолепно! – обрадовалась Рита и, цепко схватив француза за локоть, потащила за собой к столику у окна.
***
Даже на обед чемпионы не вернулись. Кто-то предположил, что им раздают инструкции к первому туру, но лишь тем ученикам, в большинстве англичанам, кому посчастливилось увидеть в окно, как в замок нехотя запускают престарелую блондинку в сером блестящем костюме, было ясно – это надолго.
– А как же тайна неразглашения? – поинтересовался Альбус за обедом. – Как Шармбатон пускает посторонних?
– Нет прав препятствовать прессе, – вздохнула одна из старшекурсниц-француженок, на удивление мирно.
Скудные обеды были слишком изысканными, чтоб ими можно было наесться, и Ал, без энтузиазма плюхнув себе в тарелку салат из редьки и мидий, услышал краем уха насмешливый шепот Скорпиуса:
– Как так вообще? Чемпион Дурмстранга – девушка? Не находите поразительное стечение обстоятельств: сначала какой-то полтергейст в замке, а потом внезапно заменяют чемпиона на единственную девушку в делегации? – рассуждал Скорпиус, сидя около болгар за столом. – Не знаю, как вы, а наши, из Хогвартса, все уверены, что это заговор.
Встав из-за стола и приблизившись к другу, Ал хлопнул его по спине.
– Тем более, раз ты сам говоришь, что она не самая сильная, – продолжил Скорпиус, поддакивая бывшему чемпиону Дурмстранга. – О, Ал!
– Пойдем, поговорим, – шепнул Альбус. – В башню.
– Но сейчас обед.
– Лапши себе заваришь.
Поймав его взгляд, Скорпиус что-то ободряюще шепнул дурмстрангцам, и поднялся со стула. По лестнице, минуя бдительных гувернеров, прошли молча, и лишь закрыв за собой дверь спальни накрепко, Ал повернулся:
– Ты настраиваешь против нее ее же делегацию.
– Я? – возмутился Скорпиус. – Нет.
– Да.
– Ну ладно, да. И что?
Глядя в его невозмутимое лицо, Ал не мог не возмутиться.
– Это подло, Скорпиус. Одно дело твои шутейки и выходки, но сознательно уничтожать самооценку человека, девушки!
Скорпиус скрестил руки на груди и присел на кровать.
– Послушай меня, Альбус Северус Поттер, – медленным наставительным тоном произнес он. – Да, я намерен дискредитировать Раду Илич. И шармбатонца тоже. И сделать Доминик чемпионом, что логично. Когда я говорил, что нужно дружить против кого-то – это херня, потому что здесь все соперники, каждый тащит своего. Я не буду вставлять палки в колеса никому, но если есть возможность чуть толкнуть кого-нибудь, я это сделаю. Тем более, что и мадам Максим, и, я уверен, Харфанг, уже чертят своим чемпионам план действий. МакГонагалл скорее разрешит мне сжечь Шармбатон, чем нарушит правила и будет помогать Доминик. Скажи, разве это честно? Доминик одна против двух чемпионов, которым будут все сливать?
– Доминик просила тебя о помощи?
– Нет, и не попросила бы никогда. Она же сильная и независимая валькирия. Я хочу, чтоб она выиграла Турнир. Но сама она, давай говорить честно, не вытянет.
– Тогда чем ты лучше Харфанга? Который тоже сомневался в своем чемпионе настолько, что рискнул его заменить?
– Я не осуждаю Харфанга, – запротестовал Скорпиус. – А понимаю его, я бы тоже так сделал на его месте. А то, что я наговорил ему о правилах, о честной игре – чушь, мне просто нужно было чем-то шантажировать его. Поэтому, Ал, не надо учить меня быть милым, не надо играть в международную дружбу – я могу задавить Раду Илич, и я ее задавлю. Болгары устроят ей бойкот, если она справится, то молодец, если нет – ну увы, слабая значит. И с французом я потом тоже что-нибудь придумаю. Я же не прошу тебя мне помогать.
Альбус упер руки в широкий подоконник.
– А тебе нормально, Скорпиус? Гнобить кого-то, настраивать против людей, унижать девушку, пусть и похожую на мужика? Нормально тебе, аристократ хренов? Это ваши там великосветские манеры? Если да, то я выбираю побыть быдлом.
– Лучше бы ты выбрал побыть личностью, – протянул Скорпиус, расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке. – Живой взрослой личностью, а не милым старостой, у которого весь мир в розовых очках. Вот когда ты поймешь и прочувствуешь, что быть хитрым – это нужно, что быть подлым временами – это не страшно, что уметь отстоять свое и своих любым способом – это важно, вот тогда ты станешь кем-то, кого запомнят. А пока ты этого не понял и пытаешься быть добрым со всеми, ты – сын Гарри Поттера и тот парень, что всегда будет позади Скорпиуса Малфоя.
Обернувшись и взглянув на Малфоя так, словно впервые увидел, Альбус медленно уселся напротив.
– Ты меня будешь жизни учить, амеба белобрысая?
– А почему бы и да, – улыбнулся Скорпиус, растянувшись на кровати. – Я – лучший из твоих учителей, между прочим. Баллов с Гриффиндора не снимаю и взамен ничего не требую…
Наставления самой пафосной сучки в радиусе всего южного побережья прервалось гоготанием гуся, который, вспорхнув с комода, приземлился прямиком раскинувшемуся на перине Малфою на живот. Когда четыре килограмма откормленной к забою птицы взгромоздились на своего спасителя от мясницкого ножа, Скорпиус аж вздохнуть не смог.
– Ал.
– Да-да?
– Помоги.
Но Альбус лишь улыбнулся.
– В чем дело, учитель? Самец сверху давит?
– Смотри, юморист, чтоб тебе сверху никто не давил, – прорычал Скорпиус и, попытавшись подняться, тут же получил болезненный клевок в лоб. – Ты куда собрался? Эй! Сними его.
– Да ну нафиг, он шипит.
– Ал!
– Давай, ты справишься, я в тебя верю.
Скорпиус закатил глаза, и хотел было взмолиться, но Альбус уже вышел из комнаты и накрепко закрыл дверь.
***
От Риты Скиттер резко пахло парфюмом и мятной жвачкой. Отсев на край стула, Доминик снова попыталась скосить взгляд в парящий рядом с журналисткой блокнот, в котором ядовито-зеленое перо что-то без устали черкало уже минут двадцать.
– Так как давно вы вместе с наследником Малфоев?
– Что? – скорее растерялась, чем возмутилась Доминик.
Рита накрыла ее ладонь своей широкой наманикюренной пятерней.
– Милая, читатели любят такие изюминки, – подмигнула она. – Все в порядке.
– Это имеет разве отношение к Турниру?
– Еще какое! Первая школьная любовь, чувства, юность и страсть, не сомневаюсь, что твой молодой человек – несокрушимая стена поддержки в таком нелегком испытании, как Турнир Трех Волшебников, правда ведь?
– Ну…
– Ладно, моя прелесть, не буду тебя смущать, – медовым тоном пропела Рита. – Давай поговорим о твоей семье. Ведь красивая история любви твоих родителей началась именно на Турнире девяносто четвертого года и прошла все тернии тех неспокойных времен магической войны. Твоя мама прошла через множество препятствий: испытания Турнира Трех Волшебников, кросс-культурные сложности, барьеры входа в семью, где своих детей в жесткой охапке держала твоя авторитарная бабушка, и вот спустя столько лет, ее дочь повторяет судьбу чемпиона, лучшей из лучших, и также гордо несет не только знамя своей школы, но и алое пламя любви, которое проведет ее через все сложности. Что ты думаешь об этом?
– Я? – захлопала ресницами Доминик, пропустив мимо ушей добрую половину проскороговоренного Ритой.
– Не сомневаюсь, что твои родители очень тревожатся за тебя. После того, как несколько лет назад пропал твой брат, думаю, они с большой опаской отпускают детей от себя. Эта семейная трагедия должно быть, гложет тебя до сих пор. Вы ведь были не просто братом и сестрой, между вами была особая связь, куда как более прочная…
– В смысле?
– Близнецы, такие похожие, и такие разные, страшно представить, что чувствует один близнец, когда второго постигает страшная участь. Скажи, Доминик, в Скорпиусе Малфое ты увидела поддержку, опору и щит, другими словами, ты проецируешь на своего молодого человека образ потерянного брата-близнеца?
– Я… нет.
Ядовито-зеленое перо строчило в блокноте так, что его острый краешек немного задымился. Когда Доминик снова попыталась увидеть хоть слово, написанное корявым бисерным почерком, Рита, улыбнулась и, подхватив блокнот, сунула его в сумочку.
– Ну вот и все, спасибо тебе, дорогая, за эту добрую беседу.
И, поднявшись со стула, зацокала каблуками к фотографу, оставив после себя шлейф приторных духов.
***
– Что на лбу?
– Гусь клюнул.
– Что-о-о?
– Ничего, – отмахнулся Скорпиус, оглядывая стол за ужином.
Вина не было. Настроения тоже.
– Думала, этот день никогда не закончится, – устало протянула Доминик, запивая горячим чаем хрипотцу в горле. – Турнир еще не начался толком, а меня уже все бесит.
Альбус хотел было отвесить едкий комментарий касательно исконно женского настроя, но не слушал вполуха, глядя на часть стола дурмстрангев, за которой Рада Илич сидела не как чемпион своей школы, а как местный лузер – поодаль и пялясь в книгу.
– Еще и эта Скитер со своими вопросами…
– Что? – встрепенулся Скорпиус. – Рита Скитер была здесь?
– Если бы кто-то не занимался подрыванием авторитета Рады Илич, то понял бы, что только об этом утром и говорили, – укоризненно шепнул ему на ухо Ал.
Но Скорпиуса как обухом по голове двинули.
– И что она спрашивала?
– Обо всем… и ни о чем вообще, – отмахнулась Доминик. – Я половины ее слов не поняла. А что?
Скорпиус отодвинул от себя тарелку.
– Ты в жопе, любимая.
– Не поняла.
– Давай я объясню, что такое Рита Скитер, на примере того, что она писала о моей семье…
Не имея никакого желания слушать очевидное для всех, о чьих близких эта репортерша писала хоть раз, Ал бросил салфетку на стол и поднялся на ноги. И, повинуясь тому, что Скорпиус и Доминик шептались и в упор его не замечали, прошел по кругу к делегации Дурмстранга. Робко хлопнув по мощному плечу чемпиона, которая тут же обернулась и одарила его строгим взглядом, Ал коротко посоветовал:
– Выиграй Турнир.
========== 7. ==========
Когда громоздкий ящик, обмотанный цепью, заходил ходуном, а изнутри раздался утробный то ли вой, то ли плач, стоявший рядом человек щелкнул кнутом. Щелчок эхом пронесся по подземелью, а великанша мадам Максим поморщилась то ли от звуков, то ли от запаха.
– Я оказала вам большую честь и доверие, открыв местонахождение замка, – произнесла она.
– Не пытайтесь сбить цену, мэм, – ответил браконьер. – Я единственный в стране, кто мог достать такое. И единственный в мире, кто согласился бы везти такое через границу и остаться незамеченным. Секреты Шармбатона меня не интересуют, что там по деньгам?
– Мсье Моран, это грабеж, – прогудела великанша, но все же швырнула к ногам браконьера мешок с монетами. В ладони мадам Максим мешок казался не больше кошеля, но, упав к ногам стоявшего у ящика мужчины, оказался не менее чем в половину телеги шириной.
– Подождите! – окликнула растерянная мадам, когда браконьер, подхватив мешок, направился к лестнице и оставил ее один на один с ящиком, где изнывало невесть от чего невиданное чудовище. – Подождите! Что мне с ним делать?
– А я почем знаю? – фыркнул браконьер. – Да вы не бойтесь, это детеныш.
Ящик с детёнышем вдруг снова загремел, а существо внутри разразилось рыком.
Великанша осторожно присела у ящика, доходившего ей до коленей, и предприняла попытку, приподнять на ящике плотную холщовую ткань, осторожно подцепила пальцем край. Тут же встрепенувшись, потому как над ухом что-то тихонечко зашумело, мадам Максим с остервенением отмахнулась от чего-то маленького, похожего по быстрому соприкосновению ладонью, на докси.
Но, услышав, как докси совсем несвойственно пискнула над головой, и тут же подняв взгляд, директриса Шармбатона смогла разглядеть в свете факелы большого кенара. Кенар, поблескивая золотым оперением, радостно щебетал, кружа над головой великанши, но сдавленно пискнул, когда большая ладонь сжала его, едва не раздавив.
Аккуратно держа в кулаке бьющуюся птицу, мадам Максим погасила палочкой огни подземелья и зашагала к лестнице. И в узком проходе к ступеням чуть не задела локтем длинный нос Скорпиуса Малфоя, который тот просто не мог не сунуть в скандалы и интриги Турнира Трех Волшебников.
Лишь когда шаги великаншы и визг кенара стихли, Альбус щелкнул себя волшебной палочкой по макушке, снимая Дезиллюминационные чары.
Скорпиус был бледен так, будто эти чары делали его примерно одного цвета с беленой стеной.
– Мы в жопе, Ал. У нее моя канарейка.
– Так, – шептал Альбус. – Что ты превратил в канарейку?
– Фамильный перстень.
– Что? – от восклицания чудище в ящике отозвалось воем. – Ты превратил в чертового летающего шпиона вещицу с гербом Малфоев? Ты идиот?
– Уж прости, что у меня было блестящего с собой, то и превратил, – прошипел Скорпиус в панике.
– Ты понимаешь, что это уже не шутки? Тебя обвинят в… да я даже не знаю, с чего начать: с фальсификации выборов болгарского чемпиона или в шпионаже за французским чемпионом!
– Спасибо, Ал, ты прям охрененный психолог! Умеешь успокоить.
Ящик, в котором томилось чудище, снова затрещал. Цепи звякнули.
– Глянем? – полюбопытствовал Скорпиус, прокравшись тихонечко к ящику.
– Руки не суй. Нет-нет-нет, не надо…
На другом конце подземелья тут же вспыхнул факел, а за ним еще один. Слышались шаги.
– Уходим, – шепнул Альбус, оттянув друга за руку от ящика.
В коридоре, где дрожала, кажется, каждая доска, они едва сумели отделаться от осознания того, что едва не были пойманы за руку. Хотя, учитывая происшествие с кенаром, утверждать нельзя было.
– Я не знал, что ты умеешь следить через канареек, – вдруг протянул Ал, чтоб хоть как-то подбодрить Скорпиуса.
– А, это… Научился в девять, когда надо было приглядывать за четвертой мачехой.
– Ты подглядывал за отцом и мачехой? Боже.
– Фу, – скривился Скорпиус. – Нет, конечно. Я подглядывал только за мачехой. Не в том смысле… она воровала из дома.
Даже вопрос о том, что скрывалось в привезенном браконьером ящике, был вторичен. Проблема с канарейкой занимала все мысли друзей.
– Когда она превратится в перстень?
Скорпиус развел руками.
– Ясно.
На входе в холл, Альбус благо успел юркнуть за постамент и потянуть Скорпиуса за шкирку – мадам Максим стояла к ним спиной, а кенар в ее руке, почувствовав хозяина неподалеку издал свою писклявую песню и изо всех своих крохотных сил пытался вырваться к нему.
Если глупая птица сумела бы выскользнуть из пальцев великанши и радостно полететь к Скорпиусу, это был бы провал провалов.
Ал повернулся к Скорпиусу, надеясь, что тот понял французский говор директрисы и ее заместителя, но Скорпиус покачал головой. Негромкий и очень быстрый французский умела понимать лишь Доминик, которая, как и полагается добропорядочной леди, безмятежно спала в дамских покоях.
– Что они говорят? – прошептала одними губами Рада Илич, держась за Доминик, чтоб не соскользнуть с ее метлы.
Доминик, сжимая тонкое древко бедрами, снова прильнула ухом к приоткрытому витражному окну холла. Слышимость не лучшая – позади бушует ночной ветер, где-то хлопают ставни, да еще и великанша со своими заместителем Пьером говорят негромко.
– Что товар доставлен, – расслышала Доминик, чуть повернув назад голову. – И что поймали канарейку шпиона, которая… ой дурак…
– Что?
– Мысли вслух, – протянула Доминик, прижавшись лбом к стеклу.
Судя по шагам, мадам Максим направилась в свой кабинет, потому как тень ее мелькнула на лестнице.
– Надо возвращаться, – шепнула Рада.
Успев продрогнуть в тонкой рубашке, Доминик кивнула и собралась разворачивать метлу, но почувствовала позади тяжесть, мешавшую управлять. Обернувшись и к своему возмущению увидев, как чья-то широкоплечая фигура, восседая на собственной метле, сжимает прутья ее драгоценной «Яджируши» две тысячи четырнадцатого года выпуска, Доминик широко раскрыла рот скорее в желании разразиться матом, а не от страха того, что их кто-то поймал.
– Уеба, это «Яджируши» четырнадцатого года, камфорное дерево, я тебе сейчас руки вырву…
– Нас поймали, – шепнула Рада.
– Что?
– Нас поймали.
Моргнув и поняв, что смытые прутья ее метлы – меньшее из их бед, Доминик мигом расставила приоритеты. Рада, треснув преследователя своим посохом, вцепилась в Доминик мертвой хваткой и вовремя – резвая гоночная «Яджируши» имела скользкое полированное древко, с которого легко было слететь, вдобавок Доминик так резко взмыла вверх, что ее волнистые рыжие волосы закрыли Раде весь обзор.
– Он догонит!
– Не догонит, я охотник от бога!
Охотник от бога едва не врезалась в купол замка, войдя в пике, а ночной преследователь, мимо окна спальни которого получасом назад пролетела гоночная метла, упорно гнал свою старую «Молнию» следом.
Повернувшись, чтоб метнуть в преследователя заклятие, Рада едва не выронила посох, когда в свете луны узнала на метле…
– Это Виктор Крам, – в благоговейном ужасе прошептала чемпион Дурмстранга.
Доминик закусила губу.
– Да хоть Мерлин, не поймает и не докажет, – рявкнула она, снова взмыв вверх и явно надеясь, что Крам не успеет повторить прием и врежется в башню.
Рассчитывать на такую детскую оплошность звезды квиддича не приходилось. Крам, обогнув башню по кругу, взмыл вверх, перегородив девушкам путь.
Доминик тут же облетела его, а Рада Илич, войдя в раж, рявкнула заклинание. Из ее посоха тут же вырвался алый луч и, ударив по чугунному фонарю на верхушке соседней башни, и фонарь с треском рухнул вниз, однако Виктор Крам увернулся.
– Ты чуть его не убила, – ахнула Доминик.
Рада смущенно отвернулась.
– Круто, – восхитилась Доминик в свою очередь. – Но…
Но когда раздался звук бьющегося стекла, она обернулась и увидела, как фонарь, сверзившись прямо в центр пологой крыши и под своей тяжестью и высотой, пробил в ней дыру.
– Может, не заметят? – с надеждой протянула Рада Илич.
***
Мадам Максим разразилась громким возгласом, когда послышался грохот и в ту же секунду сквозь дыру в крыше посыпались обломки черепицы, остатки гнутого флюгера и чугунный фонарь. В одну секунду случилось сразу две вещи. Фонарь, приземлившись на лестничный пролет, со страшным скрежетом металла по мраморным ступеням, покатился вниз. И золотистый кенар выпорхнул из разжавшихся пальцев перепуганной великанши.
– Я только что уверовал, – перекрестился Скорпиус, сцапав кенара, радостно вернувшегося к нему, и выглянув из-за постамента на лестницу.
Птица, которая едва ли не разрушила репутацию английского магического сообщества, обернулась массивным фамильным перстнем и отправилась глубоко в карман.
***
– На счет три!
– На счет три с конца или с начала?
Ветер свистел в ушах, и Доминик с трудом расслышала вопрос, но задуматься и начать отсчет не успела – направленная прямиком в окно спальни метла влетела на лютой скорости внутрь, а ночные всадницы, тут же спрыгнув и переполошив спящих соседок, бросились в кровати. Метла, оставшись без управления, врезалась в комод, толкнула один из ящиков и упала на пол.
Накрывшись одеялом и под ним стянув холодную рубашку, под которой красовалась бежевая майка из бельевого кружева, Доминик прижалась к подушке. Чувствуя, что ее сердце стучит, как у крольчoнка, она приоткрыла глаза и встретила взгляд Рады, накрывшейся одеялом на соседней кровати.
– Девки, спать, – прошипела Доминик сонным соседкам.
– Так тебя же отселили позавчера, – протянула заспанная Роза, привстав на кровати и увидев, что кровать Рады Илич снова занята.
– Спать, ботаниха, – уже прорычала Доминик, нашарив рукой тапок.
Высунув ногу из-под одеяла и с попытавшись нашарить древко метлы, чтоб как-нибудь подтянуть к себе, Доминик лишь с трудом дотронулась до прутьев большим пальцем. Поерзав и полежав еще несколько минут, переглядываясь с Радой так, словно они этого Крама не иначе как обокрали, Доминик рискнула подняться с кровати.
– Думаешь, улетел?
– Надеюсь, – шепнула Доминик, кутаясь в одеяло и подбираясь к окну.
– Да закройте окно, дует!
– Роза, я тебе сейчас втащу.
Опустив руки на подоконник и выглянув из окна, осматриваясь, Доминик завертела головой, и тут же встретила хмурый взгляд легендарного ловца болгарской сборной, который опустился на метле вровень с окном.
Помолчав секунду, хлопая ресницами, Доминик не придумала ничего лучше, чем скинуть одеяло и завизжать так, что в двух соседних башнях попросыпались ученики, а Виктора Крама едва не сдуло звуковой волной.
***
Пока мракоборцы осматривали дыру в потолке, стоя на верхнем ярусе мраморной лестницы, и выяснили, каким образом чугунный фонарь отвалился от самой высокой башни замка и пробил крышу, в гостиной были свои тревожности.
– Я спала, как обычно, – охрипшим голосом рыдала Доминик, кутаясь в плед и сжимая в дрожащих руках стакан воды. – Как вдруг услышала, что мне кто-то дышит в ухо…
Гувернантки, утешавшие напуганную девушку, ахнули в один голос. Профессор МакГонагалл, одетая в клетчатый халат, внимательно слушала, хмурясь.
– Кто-то подглядывал за мной всю ночь, – едва ли не на писк сорвавшись, причитала Доминик. – Я не знаю, кто это был, но это был точно кто-то из болгар…
– Дышал с болгарским акцентом? – поинтересовался директор Харфанг с издевкой.
Доминик сделала театральный судорожный вздох и, набрав побольше воздуха в легкие, снова заревела:
– Еще и издеваются…
– Как выглядел нападавший? – поинтересовался один из мракоборцев.
– Большой и мускулистый, у нас в Хогвартсе таких нет, у нас все дрыщи-и-и-и…
Французы, тоже разбуженные полночными воплями, фыркнули.
– А что смешного? – возмутился переодетый в полосатую пижаму и ночной колпак, чтоб уж точно выглядеть как разбуженный среди ночи, Скорпиус, грозно приблизившись к ним, шаркая пушистыми тапками с покемонами. – А если б она не проснулась и наутро нашли бы ее труп? Это вообще что за хваленая безопасность замка? Да тут маньяк на маньяке!
– Мистер Малфой, – прошипела МакГонагалл.
– А если б она голая спала? – не унимался Скорпиус, тыкая в Доминик рукой.
– Да не дай Боже! – ахнул в ужасе Альбус.
– Мы будем подавать протест!
МакГонагалл, гневно глянув на двух буйных студентов, сквозь зубы прорычала:
– Идите спать.
– Не пойду, мне страшно, может, этот маньяк и за мной будет подглядывать, – пожаловался Скорпиус. – Или за Альбусом, может он совсем уже извращенец. И вообще, мой отец узнает об этом.
МакГонагалл, зашагав переговорить с мадам Максим, вышла из комнаты, и Скорпиус добавил:
– И мой дед узнает об этом, а если мой дед узнает об этом, то пиздой ваш Шармбатон ебаный накроется, так-то, отвечаю.
Доминик продолжала жалобно выть и покачиваться взад-вперед.
– А если сейчас мадам Максим расскажет мракоборцам про канарейку? – содрогнулся Ал, когда они отошли в коридор.
– Не расскажет, – заверил шепотом Скорпиус. – У нее уже нет канарейки.
– Какой канарейки? – прозвучал над ухом вкрадчивый голос.
Скорпиус вытаращил глаза, когда ему на плечо легла тяжелая рука.
– Стоять. – Виктор Крам, сжав его плечо, глянул на стоявшего напротив Альбуса. – Сын Гарри Поттера?
– Д-да, – пролепетал Ал.
– Похож. Иди спать, сын Гарри Поттера.
– Но…
– Спать.
– Маньяк перед нами, Ватсон, все короче, мы тебя разгадали, Ал, пиши моему деду, – верещал Скорпиус, которого куда-то и зачем-то легендарный спортсмен тащил прочь. – Убери руки, это Ив Сен Лоран, эта пижама стоит дороже ремонта крыши…
Послушно перестав мять шелковую пижаму и потащив пасынка за ухо вниз по лестнице, Крам остановился лишь когда голоса мракоборцев и директоров были едва слышны.
– Какая канарейка?
– Какая канарейка? – моргнул Скорпиус.
– Перестань прикидываться, мадам Максим уже подала жалобу о шпионаже.
– Ябеда. А я что? Я спал, я в пижаме, это не моя канарейка, и вообще у нее нет канарейки, так что пусть отвечает за свои слова, а если она не отвечает, а просто гонит, то она вообще не мужик, так ей и скажи.
– Ты думаешь, я твои фокусы не выучил? – вскинул брови Крам. – Это очень серьезно, ты чуть не подставил свою же школу.
– Нет, ну мне это нравится, – всплеснул руками Скорпиус. – То есть тут какой-то маньяк за нашими девками подглядывает, директорша своему чемпиону готовится слить всю информацию, Харфанг путает чемпионов, а виноват опять я…
– Где ж вас таких, шпионов доморощенных, делают? Что ты, что твоя рыжая девчонка…
– Какая рыжая девчонка?
– Которая там комедию ломает.
– Это не моя девчонка, – рассвирепел Скорпиус, вздернув нос. – У меня вообще нет девчонки, у меня есть Альбус, ты вообще даже не интересуешься чем я живу, но при этом пытаешься строить…
– Какой Альбус? – закатил глаза Крам.
– Вот, теперь ты меня осуждаешь, давай. Давай, лей на меня ведра своей неразбавленной гомофобии, вставь свой гомофобный болт в скважину нашего с Алом счастья, ведь лучше же подглядывать за девушками по ночам, это по-мужски, чем позволить двум однополым сердцам быть вместе, да? Да? И вообще Доминик только по магическим законам совершеннолетняя, а по магловским – ни разу нет, поэтому ты подглядывал за несовершеннолетней, я скажу деду, и ты сядешь на восемь лет в Азкабан, понял? Будешь там за дементорами подглядывать.
– Что ты несешь…
– Пусть мама и закрывает глаза на твою извращенную натуру, но я всегда знал, кто ты на самом деле, всегда знал, что я тебе поперек горла, потому что я тебя насквозь вижу, я вообще маме скажу, что ты всех девок в замке перещупал. И мадам Максим щупал, стремянку поставил рядом с ней и щупал. Так что не надо, Виктор, меня воспитывать, – зашагав прочь, пригрозил Скорпиус. – Ты не имеешь права.
– Да, ты прав, я не имею права, – кивнул Крам, когда Скорпиус уже поднялся на пару ступенек. – Напишу с утра твоему отцу, пусть он с тобой разбирается. И с тобой, и с канарейками.
И услышал, как тапки с покемонами снова зашаркали.
– Ну нормально же общались, что ты начинаешь, – пробубнил Скорпиус, вернувшись. – Ну что?
– Рассказывай, что.
Скорпиус скрестил руки на груди и вздохнул.
***
– Ты рассказал все Краму? – не поверил Альбус.
Остаток ночи выдался таким же бессонным. Скорпиус, стряхнув сигаретный пепел в окно, закивал.
– Я даже не знаю, что сказать, – признался Ал. – И… что он?
– Сказал, что комиссия утром проверит подземелье. Но, уверен, никакого ящика с чудовищем там уже не будет.
– Что у тебя с Крамом?
Вопрос застал Скорпиуса врасплох.
– Что?
– Ты бы не рискнул сказать МакГонагалл, но рассказал ему. И он тебя явно знает, – протянул шепотом Альбус. – Почему?
– Так, он же ко мне подкатывает, а я такой: «Не, я не такой».
– Не верю.
– Почему?
– Во-первых, потому что ты «такой».
Скорпиус цокнул языком.
– Ой все короче.
– А, во-вторых, потому что Крам «не такой», – просто ответил Альбус. – Это очевидно. Пусть он и не афиширует свою личную жизнь, это все равно очевидно.
– Нет более хрупкой вещи, чем гетеросексуальность. Один особенный взгляд одного особенного человека и все, ты уже по самые брови в болоте вражеского лагеря, – пожал плечами Скорпиус. – Это факт.
– Это ни разу не факт. А блажь человека, который настойчиво всем навязывает, что это нормально.
– А разве жить в комфорте со своими желаниями это не нормально?
– Желать кого-то своего пола – нет, потому что это против природы.
– И это мне говорит человек, которого назвали в честь Дамблдора. Гриндевальда на тебя нет, ей-богу, – фыркнул Скорпиус. – Жить в комфорте с желаниями это значит делать то, что хочется не только в том плане, от которого ты сейчас скривился. Жизнь и так слишком дно, чтоб еще и загонять себя в никому не нужные рамки нормальности.
– Прозвучало еще более мерзко.
– И ты снова осуждаешь.
– Речь вообще не о геях, а о Викторе Краме…
– Ты не можешь осуждать Виктора Крама за то, что он гей!
– Виктор Крам – гей? – аж проснулся слизеринец, чья кровать была неподалеку.
– Что? – обернулся Альбус. – Нет, конечно!
– Давайте, давайте, соберите все однополые пары в овраг и залейте бензином, мистер Поттер поднесет к ним факел, – закатил глаза Скорпиус.
Альбус закрыл лицо руками, чувствуя, как Скорпиус снова взрывает ему мозг.
– Да вообще причем здесь геи? Я спрашивал, откуда тебя знает Крам?
Но Скорпиус, кинув в окно окурок, отмахнулся.
– А толку с тобой говорить, если ты каждое предложение, в котором присутствуют двое мужчин или женщин, воспринимаешь как пропаганду гомосексуализма? – холодно ответил Скорпиус, зашагав к кровати.
Ал хмыкнул насмешливо.
– Темный ты человек, Поттер, – покачал головой Скорпиус, обернувшись.
– Да иди спать уже.
– Да иду, иду.
Улегшись в кровать и побормотав еще минут двадцать перед сном злостные комментарии, Скорпиус услышал на соседней кровати размеренное дыхание уснувшего друга. И сам приготовился спокойно уснуть, ведь вряд ли Ал наутро рискнет напоминать ему о Краме, чтоб не нарваться на череду гневных упреков и обвинений. А там и первый тур скоро, вообще не до разговоров будет.
Еще не хватало, чтоб кто-то узнал о родственных связях прославленного спортсмена и Скорпиуса Гипериона Малфоя – будто и без того о нем мало говорят.
========== 8. ==========
Чем ближе семнадцатое ноября, тем беспокойнее становилось в замке. В преддверии первого испытания студенты строили самые разные теории относительно того, с чем же столкнутся чемпионы – теории, надо сказать, нагнетали ужаса куда больше, чем просто томительное ожидание.
Доминик ходила темнее тучи, видимо, поддавшись всеобщему волнению, резко позабыла все, чему училась в Хогвартсе. Даже учитывая, что Кубок Огня выбрал ее чемпионом совершенно заслуженно, что бы там иногда ни болтала Роза – Доминик хоть и не утруждала себя зубрежкой и могла частенько позабыть делать домашнее задание, но была из всего курса единственной, кто год назад сумел вызвать подобие Патронуса, да и вообще с Защитой от Темных Искусств проблем когтевранка не имела, было тревожно.
Скорпиус, что было ему совсем не свойственно, внезапно взял на себя ответственность и принялся готовиться к испытанию, с таким усердием, словно это ему предстояло столкнуться с неизвестным чудищем.
– Давай рассуждать логически, – протянул он, листая толстый справочник магических тварей. – Тот торговец перевез это существо через границу, взял огромные деньги за риски. Торговец точно был британцем – акцента не было, даже не пытался говорить по-французски, фамилия Моран.
– Это вообще ничего не дает, – парировала Доминик, сидя на кровати рядом. – Допустим, он британец. Какая разница?
– А такая, – перелистнув страницу, сказал Скорпиус. – Нанимать британца, чтоб он привез чудовище, притом, что британец мог пригрозить министерством, мол, Хогвартс обманывать надумал, очень рискованно. Почему она наняла британца?
Доминик развела руками.
– Черт его знает. Может, только он мог это провезти через границу.
– Один он? Во всем мире?
– Ну может это чудовище обитает в Британии где-то и больше нигде.
– О. Десять очков Когтеврану, – кивнул Скорпиус. – Я вчера об этом тоже подумал. Вот и ищу в справочнике что-то, обитающее только на Британских островах, хищное и громоздкое.
– И?
– Пока глухо.
Как оказалось, найти место, чтоб переговорить с Доминик наедине – та еще проблема. Словно предчувствуя сговор (которого фактически не было) гувернер мсье Жавер то и дело расхаживал у спальни парней. Башню девушек сторожила цербером мадам Шанталь и десяток ее коллег. После ночного приключения с «подглядывающим маньяком» и сцапанной канарейкой администрация Шармбатона, казалось, следила за каждым шагом гостей.
