Текст книги "В тихом омуте...(СИ)"

Автор книги: Ланиус Андрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

   Он уже потянулся к табуретке, чтобы подставить ту под чердачный люк, когда нежданно для себя услыхал голоса за дверью, лязг снимаемого замка.. Лезть на чердак было уже поздно. Слишком уж он увлекся поисками, утратил бдительность.

   Геннадий лихорадочно осмотрелся по сторонам и, не найдя ничего лучшего, бросился к кухонной вешалке. Задернув за собой выцветшую дырявую занавеску, он сжался в углу.

   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

   Нараспашку открылась входная дверь, отчего внутри сразу стало светлее. Вошли Милана и Анатолий.

   Он бросил на стол пакет с провизией, приткнул сбоку небольшой транзисторный приемник.

   – Уф! Наконец-то добрались!

   – Поставить чайник? – спросила Милана.

   – Чайник? – осклабился он. – Можно и чайник. Но сначала становись сама. В позу русалки. Давай!

   – Ой, Толенька... Голова болит, просто раскалывается!

   – Становись, говорю!

   – Ну ладно... – она легла грудью на кухонный стол, прижавшись к тому щекой, развела в стороны руки и высоко подняла зад.

   Пакет с провизией при этом сдвинулся и уперся в занавеску, за которой сидел Геннадий.

   Толян особо не церемонился. Двумя руками задрал ей юбку, следующим движением сдернул с нее трусики до колен...

   – Эй, русалка! Не сачкуй! Шевели копчиком!

   Она задвигалась в такт его фрикциям, от этого пакет на столе тоже пришел в движение. Стоило ему упасть, и Геннадий, наверняка, был бы разоблачен. Волей-неволей пришлось ему поддерживать пакет через занавеску, что тоже было довольно рискованно. Спасало бы то, что парочка была поглощена собственными переживаниями.

   Через дырку в занавеске Геннадий видел ее лимонные волосы, которые ходили перед ним волнами.

   Толян сопел как постуженный паровоз.

   Продолжалось это, впрочем, недолго.

   Вот Толян молодецки ухнул и выпрямился.

   – Кончил? – спросила она, не поднимая головы.

   – По полной программе! – хвастливо заявил он. – Натягивай штанёшки!

   Она распрямилась, так и не взглянув на вешалку. Пакет остался на столе.

   – По полной программе... Вот это у нас любовь! Тебе бы посмотреть, как этот Гена управляется со своей женой. Он ее сначала всю изласкает, и только потом, когда она уже разогреется...

   – Разогреется... – передразнил ее Толян. – Настоящая баба сама должна быть печкой! Жаркой, как огонь! Сама должна греть, а не ждать, пока ее раскочегарят. Вот Тамарка как раз и есть такая баба! А ты – ты же просто холодная рыбина! Так радуйся, что тебя вообще вздрючивают, хотя бы и без разогрева! Уж тебя разогреть, никаких палок не напасешься, ха-ха!

   – Заладил свою песню... – тихо пробормотала она, одергивая юбку.

   – И вообще, ты меня не равняй со всяким лохом! – внезапно рявкнул тот. – У меня нервы натянуты. Пружина! Каждую секунду ждешь подлянки! Не до ласк. Ладно, ладно, не дуйся... – он похлопал ее по ляжке. – Вот заживем нормальной жизнью, тогда и побаловаться можно.

   – Когда только мы ей заживем, нормальной жизнью...

   – Скоро. Теперь уже скоро. Вообще, повезло нм с этой квартирой. Я ведь сначала и связываться не хотел. Одна комната, соседи, дети, много не сорвешь, а возни! А после вижу – добыча легкая, Плафоныча этого сломать – что два пальца обслюнявить... Но когда Завесовы такой подарочек нам подкинули, такой жирнющий кусман, тут уж выбора не было. Пришлось мочкануть парнишку.

   – Он такой безобидный был... ласковый... стихи читал...

   – Ласковый, ласковый... Заладила со своей лаской, тошнит уже! Да ты же сама смеялась, что в постели он полный слабачок!

   – Я не о том. Он мог сказать женщине приятное слово, понимаешь?

   – Нет, подруга, я смотрю, ты совсем вольтанулась в последнее время! Да ты врубись! Теперь еще две комнаты наши плюс капуста! Ну, десять тонн они не потянут. Но 5-7 в клюве принесут. И съедут. Мы их дожмем. Побрыкаются немного, но прогнутся. А после от психички избавимся. Заимеем шикарную квартиру. Считай, одной левой! Но на этот раз продавать не будем. Лучше вложимся в ремонт, поставим на участке гараж. И будем сдавать. Такую хату даже иностранец внимет. Со временем заимеем еще 3-4 хатки в разных местах города, а лучше 5-6 и всё – можно жить в свое удовольствие и в ус не дуть! Питер – город большой, на наш век дураков хватит!

   – Ладно, подожду немного.

   – Что-то я тебя не пойму... К трахтенбергу ты всегда спокойно относилась. А тут вдруг о любви завякала. Чем ты еще недовольна? Наряды, косметика цепочки-колечки всякие – всё же у тебя есть! И еще будет!

   – Нет-нет, Толенька, всё хорошо, забудем!

   – Нет, чего это ты нюни развесила?! Чего это с тобой? Всё идет просто блеск! Ладно, давай, собирай на стол! Проголодался как волк! Жрать охота!

   – Я вот что подумала: неужели будем сейчас консервами закусывать? Хочешь, я напеку твоих любимых пирожков с печенкой? Это быстро. Только съезди в магазин за печенкой. И луку возьми.

   – Хм! Я-то не протии, но что же ты молчала, когда мы брали продукты?!

   – Не сообразила как-то. Толенька, лапушка, ну съезди в магазинчик! Тебе каких-то 15 минут! А я пока тесто замешу...

   – Ладно! Уговорила! Пирожки с печенкой – моя слабость. Может, тебе еще что взять7

   – Возьми зефир в шоколаде.

   – Замётано! А ты пока не скучай, слушай музыку! – он включил приемник.

   Зазвучал модный шлягер в исполнении эстрадного кумира.

   Анатолий вышел. Через минуту на улице взвыл мотор. (Похоже, машину он оставил перед забором. Оттого-то Геннадий и не услыхал, как они подъехали). Вот двигатель набрал полные обороты, «оппель» сорвался с места.

   Милан выглянула в окно, выключила приемник, прислушалась, затем принялась нервно расхаживать взад-вперед, бормоча:

   – Ишак отвязанный... По полной программе... Таких к женщинам близко подпускать нельзя... Холодная рыбина... Воображает о себе... Обещаниями кормит... Будто я вчера родилась и не знаю, что у него на уме... Да пошел он, раздолбай йогнутый, на...! – еще несколько минут эти нежные уста извергали самые сочные ругательства в весьма изощренных комбинациях.

   Затем Милана снова выглянула в окно, схватила свою сумочку, порылась в ней и достал небольшой пакетик. Расстелила на столе бумажку, насыпала на нее порошка из пакетика, затем снова выглянула в окно, после чего аккуратно собрала порошок горкой и, взяв какую-то купюру, по виду валютную, свернула из нее трубку. Наклонившись, она уже собиралась втянуть порошок в ноздрю...

   Через распахнутую дверь в кухоньку ураганом ворвался Анатолий. С ходу смел со стола порошок, затем с силой ударил Милану по лицу, так что она отлетела к плите, сшибая миски.

   – Сука! Опять взялась за эту дурь! Я же тебя предупреждал! Ты же клялась!

   – Ну, Толенька... Ну только один косячок... Ну зачем ты это сделал?!

   – Стерва лживая! Я тебя придушу когда-нибудь! Если мы и попадемся, то только из-за твоей наркоты!

   – Толенька, ну это же не «герыч»! Я же не колюсь. Это кока, легкий наркотик, от него никакого вреда, просто чувствуешь, что летаешь.

   – Я тебе полетаю! Я тебе вот сейчас полетаю, дешевка! Нет легких наркотиков, куриные твои мозги! Я повидал вдоволь таких дурёх, как ты, которые начинали с легких, а чем они закончили?! Сука! Тебе Галкиного примера мало, что ли?! То-то я думаю, чего это ей захотелось пирожки печь? А она, паскуда, решила меня выпроводить, чтобы самой нюхнуть! Значит, ты и у Пашки нюхала?! Значит, ты под кайфом проболталась ему про Чинилова?! То-то он брыкаться начал! Воскресенье мы здесь провели – всё нормально, вчера поначалу тоже, сидел себе смирно и вдруг на рожон полез! – внезапно Толян еще раз ударил ее.

   – Ничего я ему не говорила! – всхлипнула она, запоздало закрываясь. – А догадался он, когда увидел вот этот чайник, то есть, табличку с фамилией Чинилова.

   – Опять твоя вина! Почему не содрала табличку?! Почему я сам должен за всем следить?! – он схватил ее сумочку и вывалил содержимое на стол:

   – Ну-ка... Еще один пакет! А говорила – последний! Как тебе можно верить осле того?! Трубку скрутила из евро... Шикует, сучка! А вот я тебя сейчас привяжу... – он с силой дернул ее за волосы.

   – Ой, Толенька, не бей только... Тебе же самому будут неприятны эти синяки... Нет-нет, я не нюхала. Только сегодня решилась, да и то потому лишь, что дело сладилось.

   – Ну-ка, подними руки!

   – Только не бей, ладно?

   – Хватит хныкать! Дай-ка, я тебя обыщу. Так... Здесь нет, тут тоже... Между титьками не спрячешь, их у тебя, почитай, и нет. Я тебя еще не бил по-настоящему. Но ты допрыгаешься, я чувствую! А может, отправить тебя к твоем у последнему муженьку, а? К Пашеньке? Ха-ха! Ладно, шучу! Ну-ну, всё! – он привлек ее к себе, чмокнул в ухо. – Мир, да? Мир? Дурочка! Ты меня слушай и всё будет хорошо! Ну, что ты? Ладно, к бесу эти пирожки!

   – Мир... Но знаешь, мне и вправду захотелось зефира. Мы же ничего сладкого не купили. И пирожков тоже напеку. Ты не думай, мне не в тягость. Я люблю печь.

   – Ладно, сейчас сгоняю. А ты у меня смотри... – он вышел.

   Она стояла, всхлипывая и дрожа всем телом но едва за окном взвыл мотор, как стукнула кулачками по столу:

   – Сволочь! Еще угрожает! А сам не хочешь отправиться туда?! Вот подсыплю тебе заразы в твое пойло, узнаешь тогда, что лучше: жрать водку или ловить кайф от легких колес! Думаешь, твоя взяла?! Как бы не так! – продолжая браниться, она запустила руку куда-то за потолочную балку, извлекла оттуда пакетик и повторила процедуру – на сей раз до конца: – Сволочь! Сколько добра извел! Яйца ему оторвать за это мало! – запрокинув голову и зарыв глаза, она стояла так с минуту, высокая, стройная, почти касаясь прической потолка.

   – О-о-о... Вот сейчас... Сейчас полечу-у-у...

   И тут Геннадий отдернул занавеску и поднялся с колен.

   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

   – Ах! – она вскрикнула, затем жалобно улыбнулась: – Ты видел, да? Только не говори ему, ладно? И лишь секундой спустя вернулась на землю: – Как ты сюда попал?!

   – Неважно, Милана. Или тебя лучше называть Галочкой?

   – Какой еще Галочкой? – на ее лбу собрались складки.

   – Которая вышла замуж за Чинилова по паспорту какой-то тетки.

   – А ты знаешь, да? – она слегка нахмурилась, затем беспечно махнула рукой: – Ну и пусть! Нет, там мы просто использовали паспорт одной наркоманки. Сейчас она давно уже где-то бомжует. А мы живем в ее квартире. Но ее не выписываем. Для маскировки. Так Толик решил.

   – Чинилова тоже спровадили на тот свет?

   – Ой, Геночка! – она улыбнулась, словно услыхала остроумный анекдот. – Дался тебе этот старичок-боровичок! – улыбнулась еще хитрее. – Но если хочешь, пожалуйста: он просто перебрал корвалолу.

   – Корвалолу?

   – Корвалолчику. Который продают в любой аптеке. Без рецепта. Только не все знают, что передозировка ведет к остановке сердца. Особенно, у таких нервных пожилых козликов.

   – Ясно. Но прежде Чинилов навел вас на Плафонова?

   – Конечно! Мы всегда работали с перспективой. Отрабатывая одного лоха, всегда скачиваем у него информацию об окружении, особенно о давних и полузабытых знакомых. Я же поначалу была со старичком ласковой-ласковой. И он всё мне рассказывал. Про всех, кто крутился в редакции. Но подходящим был только Паша. Холостой, одинокий, мягкий, необласканный, пьющий, без наследников. Правда, всего одна комната в коммуналке... Мы обычно работаем по целой квартире. Но тут уж больно легкой казалась добыча, да и коммуналка хорошая. Сразу тебе скажу: мы не собирались его убивать. Есть много способов выставить человека, особенно пьющего, из дому. Он и сейчас был бы жив, если бы не эта ваша игра. Вот тут Толик и загорелся. Нельзя, говорит, упускать такой шанс! И не упустил. Он никогда не упускает своего... – брезгливое облачко пробежало по ее лицу и тут же исчезло.

   – Как вы узнали про игротеку? Как нашли ключ? Как проделали всё это?

   – Болтать надо меньше, когда трахаешь жену! – рассмеялась она. – Ладно, слушай, ты мне нравишься, я тебе всё скажу... Может, хочешь нюхнуть? У меня еще есть.

   – Нет, рассказывай!

   – Было бы предложено. Ну, слушай! Пашу я окрутила быстро. Следующий шаг – присмотреться к соседям, друзьям, что за люди, не опасны ли... И вот первое застолье: оказалось, у него дружок – мент, соседи – его спасители... Этого мы не знали. Этого Чинилов нам не рассказывал. Вечером, когда Паша уснул, я вышла на улицу, будто подышать воздухом, и встретилась с Толиком, всё ему рассказала. Он поначалу тоже согласился, что нам тут не светит. А после говорит: надо, мол, послушать, что о тебе будут толковать эти Завесовы. Сейчас, мол, они поддатенькие и, наверняка, завалятся в койку. А по утряне, говорит, как проспятся, обязательно начнут перемывать твои косточки: новая женщина в коммуналке – не шутка! Ты как-нибудь изловчись, говорит, уведи своего Пашу из дому у них на глазах, чтобы они были уверены, будто остались в квартире одни. Тут-то они стесняться не будут. А сама отделайся по дороге от Пашки под каким-нибудь благовидным предлогом и незаметно прошмыгни обратно в дом. Послушай, о чем толкуют голубки промеж собой, а уж после решим, заниматься Пашкиной комнатой или нет. Утром я так и сделал, – плутовато улыбнулась она.

   – Постой! Как ты могла войти в дом, если я почти следом за вами закрыл входную дверь на засов?!

   – Ох, Геночка! Какой же ты смешной! А черный ход на что?! Черный ход, про который вы все, кажется, забыли?! Ночью, когда вы все уснули, я потихоньку откинула крючочек, а задвижку замаскировала какой-то тряпкой. Вот и всё! А уж ходить осторожно я умею! Иногда даже летать умею, ха-ха! Ну вот. Когда я вошла, ты как раз трахался в ванной со своей кастрюлей. Я постояла под дверью, послушала ваши стоны, затем поднялась в Пашину комнату. А у него ведь такая дверь, что через нее всё слышно и даже видно! А вы еще, как по заказу, расположились прямо на верхней ступеньке! И давай трепаться! Про игру, про чемоданчик, про ключик... Я сначала ничего понять не могла, а после думаю себе: не фига, спасители!

   – И ты всё рассказала своему Толяну?

   – А что мне оставалось?! В то же утро. Едва вы с Тамаркой ушли, прискакал Толян, и мы вошли в вашу комнату. Открыли чемоданчик, посмотрели ваши карты... Вот тут Толян и загорелся. Мы, говорит, возьмем не только Пашкину комнату, но и обе завесовских. А еще мы увидели в вашей комнате снятую панель и рупор... – снова лукавая улыбка: – Но ведь через тонкое место можно слушать с обеих сторон. Я сделала рупор и для себя. Бывало, добавлю Пашке в чай несколько капель для крепкого сна, он и захрапит. А я нюхну косячок, сяду у той стены и слушаю, как вы там с Томкой развлекаетесь. Как ведете разговор – то о сексе, то об игре. Между прочим, слышно всё! – она рассмеялась: – А твоя Тамарка сопит, когда кончает, вот кулёма! Обиделся, да? Напрасно я тебе это сказал! И вообще, напрасно я сказала об этом Толяну! Ты умеешь обращаться с женщиной. Таких сейчас мало. Только за это надо было оставить тебя в покое. Хотя, стоп! Ты же хотел моего Пашку замочить вот из-за чего я разозлилась! И зачем это тебе было нужно? Мы же с тобой могли любовь закрутить! И какую! Красивую! Трахались бы, пока твоей Томки и моего Пашки нет дома. В ванной, на ступеньках, на подоконнике... Я же тебе ясный сигнал посылала, а ты так и не понял, да? А вот твоя Томка быстро смекнула! Нет, ты, конечно, извини, но она же сложена как каракатица! Я видела ее без всего. Обыкновенная домашняя кастрюля – и чего ты в ней нашел?! А вот меня ты не видел. Хочешь взглянуть? – она взялась обеими руками за подол юбки.

   – Отдай мне игротеку, Милана! – взмолился он. Понимая, что молодая женщина находится под действием наркотика. – Отдай по-хорошему. Она ведь у вас где-то здесь.

   – Если я тебе ее отдам, он меня точно прибьет!

   – Вы все равно не сможете ей воспользоваться. Давайте разойдемся мирно. У вас еще есть время, чтобы смотаться отсюда.

   – У тебя тоже... – она протянула к нему обе руки ладонями верху. – Через десять минут он вернется и убьет тебя точно. Он ведь зверь. Ловкий, сильный зверь. Ты его на испуг не возьмешь. И в честной драке не одолеешь. Он знает приёмы. Я сама его боюсь. Беги, у тебя всего десять минут. Даже меньше.

   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

   – Да и тех уже не осталось! – прозвучал хрипловатый голос и с улицы вошел Анатолий. – Воркуете, голубки? Вот теперь у меня открылись глаза! Я и не ездил никуда. Сразу понял, что дело нечисто. Просто отъехал на соседнюю линию. А там какой-то «Жигуль» стоит. Людей нет, а тачка стоит. Я в бардачок. А там бумажка с нашим адресом! И тот, что в Девяткино, и этот! Откуда?! Ты, сука, меня сдала? За наркоту?! Снюхалась с этим красавчиком?! А я, выходит, ишак отвязанный, да?! – он говорил внешне спокойно, но в уголках губ наметился оскал. – Решили устроить мне здесь ловушку? Подпоить, как старикашку Чинилова, а денежки себе?

   – Толенька, клянусь! – она кинулась к нему, но он остановил ее, сдави железными пальцами ей щеки, на которых тут же проступили пунцовые пятна.

   – Когда ты переметнулась, тварь?!

   – Толенька, я не знаю, откуда он взялся! Клянусь хлебом!

   – Никто не знал этого адреса, кроме нас с тобой! Развалюха эта записан на выжившую из ума наркоманку, которая сама не знает, где е паспорт! Он точно не знал! Ты его предупредила! Курва, услала меня за зефиром! Совсем, что ли, за лоха держишь?! Да я же по твоей роже читал, что ты усылаешь меня специально! Вот же она бумажка с нашим адресом! Почерк, между прочим, женский! Твой! Ты ему написала, сука! – он вполсилы ударил ее по щеке, но ее голова мотнулась, будто готовая отлететь.

   Следом Анатолий повернулся к незваному визитеру:

   – Значит, собрался со своей курицей оттяпать комнату у соседа? Устроить семейное гнездышко за счет своего ближнего? Этак всё культурно, чтобы не испачкаться? А хрен вам! Убивать нужно уметь. В белых перчатках это не делается. Я вот умею убивать. Умею запугивать, умею ломать тело и душу через колено. Я профессионал. Это мой хлеб. А ты, чистюля, куда сунулся?! Думаешь, это игра? Надоело и бросил? Я не я и лошадь не моя? Да еще с бабой, у которой на лбу написано: истеричка! Милана тоже психичка, как и все они, но я-то держу ее в кулаке, вот так! – он показал стальной кулак. – Если что, учу ее уму-разуму, вот так! – снова ударил ее по лицу. – И это только цветочки. Но сегодня ты получишь сполна, – пригрозил он ей и снова повернулся к Геннадию. – А твоя-то на тебе верхом ездит! Ты же подкаблучник! А туда же! Ну, фраера! Нет, приятель, так не получится! Свой кон ты проиграл и теперь заплатишь по полной программе, – он сделал шаг вперед.

   Кухня была низкой и тесной. Здесь небольшой рост давал преимущества.

   – А насчет Плафонова Миланка тебе правду сказала. Мочить мы его не собирались. Планировали просто из комнаты попереть. Так что его кровь на тебе.

   – Убил его ты, – упрямо произнес Геннадий.

   – Я всего лишь убрал битую фишку, – усмехнулся Толян. – Но игру придумал ты. Вместе со своей пышкой. Я играл по вашим правилам. И перебил все ваши козыри.

   Он сделал еще шаг. Теперь их разделяло расстояние вытянутой руки. Тонкие губы Толяна тронула недобрая усмешка.

   – Постой, – сказал Геннадий. – Сейчас ситуация изменилась. Утром ты диктовал мне. Утром ты заявил, будто бог захотел так, чтобы игротека оказалась у вас. Это было утром. Но сейчас день. И бог распорядился уже так, чтобы я узнал адрес этой дачи и чтобы вы оба оказались здесь. Я теперь знаю, как к вам попала игротека. А вот ты не знаешь, как ко мне попал адрес. Хочешь, скажу?

   – Ну, говори... – прищурился Анатолий, молниеносно глянув на Милану, которая раскачивалась в такт слышной лишь ей мелодии.

   – Его написала мне сестра Павла. Которую я отвез к ее мужу-генералу. Они оба знают про вас, знают про Чинилова. За генералом сила, у него своя служба безопасности. Павла они вам не простят. Фактически вы оба уже у них на крючке... – голос звучал все уверенней. – Так или иначе, ваш план дал осечку. Абоймов тоже не дурак. Он жилищную проблему знает. И поверит, скорее, мне, чем тебе. Предлагаю разойтись миром. Вы отдаете мне игротеку, я молчу о том, что узнал. Вы еще успеете уехать из города и залечь где-нибудь на дно. Этот хороший вариант.

   – Нет, ты посмотри! – с насмешливой возмущенностью воскликнул Толян. – Этот фраерок еще пытается качать какие-то права! Он даже имеет наглость думать, что держит меня за глотку! Что я наделаю от страха в штаны и прощу ему должок! Ладно, фраер, преподам тебе последний урок... Вот послушай, как работают настоящие профи! – внезапно он разоткровенничался не без доли бахвальства:

   – Так вот. Какое-то время у нас ушло на оформление брака и прописки. Задним числом, конечно. Хоть дорожка и накатана, но есть там свои колдобины. Когда же все штампики стояли на месте, я назначил акцию на нынешний понедельник. Нам, собственно, было без разницы, в какой день. Но тут Пашка сам подставился – собрался в Сестрорецк. На шабаш каких-то колдунов. Как там твердит твоя пышка? Если удача сама плывет в руки, грех от нее отказываться? Вот тут я с ей согласен на все сто! – он обнажил крупные, желтые от никотина клыки. – А дальше, как говорится, дело техники. Утром они вдвоем вышли из дома. Попёрли к остановке. И тут будто случайно я их нагоняю возле парка. Говорю, что коли так, то я их подвезу, мне ведь без разницы, я отпускник. С Пашкой мы уже были знакомы. В воскресенье провели день вот здесь, на даче, делали шашлыки, коньячок глушили, Пашка стихи читал... Короче, оттянулись. Он остался очень доволен. Табличку эту дурацкую на чайнике в тот раз не заметил. Итак, сели они в машину, тут я предлагаю заскочить в магазин, взять в дорогу бутылочку чего-нибудь легкого. В магазине я чуток подзадержался: всё поглядывал в окно и ждал, пока к остановке пройдет твоя куколка. Вернулся в машину после ого, как она села в маршрутку. Включил зажигание, и тут Милана якобы вспомнила, что забыла дома свою косметичку, без которой ей никак! Что за проблемы? Дом рядом. Вернулись Вот тут-то, милый, мы и взяли спокойно вашу картотеку. В квартире-то не было никого! Всё! С этой минуты ваша песенка была спета! Ну а дальше всё совсем просто. В машине мы с Миланой завели разговор, дескать. Зачем ехать в Сестрорецк, давайте лучше снова закатимся на дачу, наберем закуски, выпивки и расслабимся на природе от всей души! К черту колдунов! Всё равно ничего нового они не скажут! Пашка согласился мигом. Еще бы ему не согласиться?! Такая халява! По дороге всё стихи читал – вот чудило! Приехали. И всё было бы ништяк, если бы не этот дурацкий чайник. Пока мы с Миланкой отвлеклись, собирая на стол, он наткнулся-таки на табличку с поздравлением! Побледнел весь и принялся талдычить, что ему всё же надо в Сестрорецк, что это особое задание редакции, ну и прочую хренотень. Я тут же почуял: осечка! Или, как там называется у них, у журналистов, – прокол! У него была такая рожа, будто он в один миг обо всём догадался. Должно быть, основной инстинкт сработал. Короче, я понял, что играть уже не получится, и вырубил его. Легонечко, чтобы не оставлять следов. Затем мы перетащили его на веранду. Он оклемался было, но тут Милана сделала ему укол, и он вырубился уже надолго. Затем Милана уехала обратно, чтобы мелькать у всех на глазах и играть роль безутешной невесты. А я остался за сторожа. Когда стемнело, затолкал Пашку на заднее сидение, укрыл тряпками и погнал к заброшенному дому. Уже у цели разминулся с милицейским уазиком. Подождал немного, пока тот свернет за угол, поставил машину с Пашой в сторонке, а сам поднялся наверх. В бахилах и в резиновых перчатках, так что моих следов не осталось нигде. Действовал строго по вашему плану. Кстати, черные мешки, о которых ты, дурило, написал в карточке, я перепрятал еще раньше, само собой выпустив воду, – не надрывать же пупок! Там они и лежат до сих пор – под ржавым радиатором. И накладная при них. Это так, для общего развития. Ну, вот. Огляделся из эркера. Прохожих не было. Я сбросил вниз приготовленную тобой балясину. Она упала и разбилась. Затем быстро спустился вниз, подобрал один из бетонных сколков под стеной. С острым краем. Снова выждал момент. Подъехал вплотную к обочине, выволок Плафонова наружу, он уже начал приходить в себя, и аккуратно, одним касательным движением, чиркнул его бетонным сколком по виску. Фирменный удар. Называется «поцелуй сатаны». Легкий, но окончательный. После такого уже не поднимаются. Полбутылки пива с его отпечатками – по твоей схеме – приткнул рядом. Рядом же бросил бетонный сколок, сбрызнутый его кровью. Вот, собственно, и весь несчастный случай. Отъехал за угол, продолжая наблюдать. Пашка лежал недвижно. Первый прохожий проскочил мимо, будто внезапно ослеп, хотя едва не наступил на беднягу. Трусоватые все же у нас граждане, бояться всяких осложнений в жизни! Второй потоптался немного, но тоже слинял. И только третий достал мобилу, сделал звонок и остался ждать возле тела. Всё, Генка! Теперь ты понял, как работают мастера?

   – Я-то понял. А вот ты, кажется, не хочешь понять, что и твоя карта бита!

   – Бита, говоришь? Ладно, слушай дальше. Блевать я хотел на твоего генерала, как и на твоего участкового. Ничего они мне не сделают. Руки коротки! Потому как у меня всё по закону.

   – Это у тебя по закону?!

   – А ты думал?! И даже то, что каким-то образом выплыла старая история про Чинилова, не решает ничего ровным счетом! Чинилов – по документам – был женат совсем на другой женщине! По документам же она, эта другая женщина, продала его квартиру. Мы с Миланой здесь вообще ни при чем.

   – Но соседи видели там и тебя, и Милану, которую тогда звали Галочкой!

   – Что могут подтвердить выжившие из ума бабки?! – усмехнулся Анатолий. – Что Чинилов жил с молодой женщиной, похожей на Милану? Это преступление, что ли? Обычное житейское дело! Да и кто захочет копаться в этой бытовухе?! Ну, жил он неделю с Миланой, а после женился на другой – сердцу ведь не прикажешь... И генералом своим меня не стращай! Ты же сам подробно написал, что генерал не станет ввязываться в историю, если от нее будет пахнуть наркотой. Чего же ты тогда прыгаешь?! Сам же звонил в редакцию! Вот вам и запах наркоты! А если что, Миланка еще добавит. Шепнет Абоймову, будто Пашка признался ей, что брал в долг у одного наркомана, а отдать не смог, и тот начал ему угрожать... Да после таких показаний генерал шарахнется от этого дела, как от чумы! И своей мадам накажет молчать! Но главное не в этом, милый! А в том, что Пашку убил ты! Я ведь уже растолковывал тебе всё на пальцах! Но ты так и не понял. Бестолковый ты, однако, Геннадий Завесов! Такой бестолковый, что учить тебя бесполезно. Всё равно будешь лезть на рожон. Уж лучше я договорюсь с твоей телкой. По-моему, у нее чуточку больше мозгов, чем у тебя. Заодно позабавлюсь с ней. Задница ее мне нравится. И титьки хорошие, тугие, как два накачанные мячика. Не то, что у Миланки, этой плоскодонки речной – даже подержаться не за что...

   Тут Геннадий пригладил рассеченную бровь – «ладно, посчитаемся...» – и сделал резий выпад, вложив в него всю свою силу.

   Похоже, однако, что Толян ждал чего-то подобного, а может, и специально провоцировал противника. По-кошачьи ловко увернувшись, он перехватил Геннадия сзади и, используя его инерцию, подтолкнул того к плите.

   Кастрюли и плошки, звеня, полетели в разные стороны.

   – А с тобой, парень, будет так, – добавил Толян. – Сейчас я тебя вырублю, Миланка сделает укол. А вечером или завтра утром тебя найдут повесившимся в доме с эркерами. Типа совесть замучила человека. Думаю, твоя корова сразу станет сговорчивее. Она у тебя дама практичная. За часть барахла, которое я пообещаю ей оставить, с удовольствием раздвинет ноги и будет подмахивать как надо... Я поимею твою сучку по полной программе, понял, ты?! – теперь на его лице появился звериный оскал.

   – Ой, Толенька, не надо! – бросилась к подельнику Милана. – Он хороший, он очень хороший! Он никому не скажет! Да отцепись ты от него, козел вонючий! Давайте лучше покурим все вместе!

   – Ты сказала – козел?! Мне?! – левое веко Толяна дернулось. – Паскуда! Я вижу, и тебе надо преподать урок! Ладно, сучка, с тобой мы разберемся чуть погодя. Отдохни пока, детка! – левой он коротко ударил ее в живот, а правой толкнул девушку к проему двери, в комнатку, где стоял шкаф. Она зацепилась каблуками за порог, вскрикнула, упала посередине комнаты, раскинув руки, и затихла.

   Толян даже не посмотрел в ее сторону. Собравшись пружиной, он улыбнулся Геннадию бледной страшной улыбкой:

   – Ну что? Понеслась душа в рай?!

   Он сделал резкое движение, но лишь для того, чтобы включить приемник – теперь на полную громкость. Зазвучала ритмичная мелодия. Барабан отбивал четкую дробь, на нее накладывались переливы саксофона.

   Минутная сценка между Толяном и его любовницей позволила Геннадию несколько придти в себя. Удар потряс его, но не лишил воли к сопротивлению. Прямо перед ним на стене висел тесак для рубки мяса – блестящий с широким фигурным лезвием, чем-то напоминающий шаржированный ятаган. Гена сорвал его со стены и крепко сжал в руке. Теперь он был вооружен, и это придавало уверенности.

   – Вы только поглядите! – ухмыльнулся Толян. – И это называется добропорядочный гражданин! Видел бы тебя сейчас Абоймов! Ну ладно, давай! – он крякнул, и в его левой руке появился нож с узким отточенным лезвием.

   Геннадий, кажется, уже сообразил, что соперника лучше не слушать. Тот умел отвлекать внимание ядовитыми репликами. Вот и сейчас он провел коварный удар сбоку, но теперь Геннадий был начеку и, увернувшись, рубанул тесаком перед собой.

   Потревожил он только воздух, ибо Толян нырком ушел в сторону, невесть как оказавшись за спиной. Пока Геннадий пытался сориентироваться в этом тесном пространстве, его противник совсем уже в духе Джеки Чана ударом стопы выбил у него тесак, который отлетел куда-то по сложной траектории, а второй ногой намеревался нанести ему нокаутирующий удар в челюсть.

   Но и Геннадий на сей раз не сплоховал. Молниеносным движением он успел перехватить в воздухе правую ногу афериста и крутанул ту на противоходе. Толян завертелся волчком и отлетел в угол, сшибая табуретки и выронив нож, который упал посередине кухоньки. ( Что же касается тесака, то тот, как оказалось, вылетел через дверной проем в комнату и упал рядом с Миланой, ударив ее рукояткой по подошве. От резкого импульса молодая женщина вздрогнула, рывком села и захлопала ресницами. Удивленно уставясь на тесак, как на видение из мира грез. )