Текст книги "Честность - одинокое слово (СИ)"
Автор книги: Лана Танг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 24
Юби Канхар
Восстановление после аварии заняло гораздо больше времени, чем я думал, так что наша первая встреча с братом состоялась в больничной палате в присутствии следователя и адвоката. Бранд не показался мне законченным негодяем, возможно я хотел так думать, все же он был моим единственным кровным родственником на всем белом свете, не считая герцогов. Такой же как и я светловолосый, брат был довольно тонок в кости и изящен лицом, на котором явно прослеживались аристократические черты.
Бранд мог бы жить роскошной жизнью, закончить университет, жениться, если бы вельможный дед не лишил его этой возможности, отняв даже имя, принадлежавшее ему по праву рождения. Когда я подумал о том, что пришлось пережить Бранду Каратону сначала в сиротском приюте, потом и в тюрьме, волна негодования к герцогам Эмберским поднялась в моей душе с новой силой, и я почувствовал, что не питаю никакой ненависти к сидящему напротив парню, хочу верить в его невиновность и по возможности смягчить предстоящее ему наказание.
– Мне нечего сказать вам, Юби, в свое оправдание. Я согласился участвовать в покушении на вас, и этого не изменить, – не глядя на меня, тихо сказал он. – Я очень рад, что вы остались живы...
– Давай «на ты», я ведь моложе, – стараясь подбодрить его, ответил я. – Вы не могли бы нас оставить ненадолго, господа?
Следователь и адвокат переглянулись, вроде бы с намерением отказать мне в просьбе, но потом все-таки вышли, правда, оставив дверь открытой, и Бранд несколько расслабился, впервые виновато взглянув мне в лицо.
– Я не хотел причинять вам вред, – не совсем внятно пробормотал он, – я трус и сам себе противен. Но был зависим от него и не хотел опять попасть в тюрьму, поэтому терпел и подчинялся. Теперь я даже рад, что господин Метман все рассказал полиции про меня, я отсижу свой срок, зато освобожусь от Бертона и постараюсь жить достойно...
– Давай-ка по порядку, Бранд, – перебил я его несвязные оправдания. – Как ты попал в зависимость к моему отчиму и что он знал такого про тебя, что ты боялся?
– А ты красивый вырос, братик, не зря все здешние альфы на тебе помешаны, как принца охраняют! И этот полицейский, что меня арестовал, да и твой бывший тоже... Не понимаю, почему вы с ним расстались?
– Не уходи от темы! Отвечай!
– Ладно, я расскажу, – он тяжело вздохнул и снова опустил глаза, – но это будет тяжело услышать. Однако на суде ты все равно узнаешь обо всем, так лучше уж сейчас и от меня. Тебе ведь неизвестно, как погиб отец? Поверь мне, было б лучше, если бы и не узнал. Я так давно живу с этим кошмаром, что вся душа, наверное, в рубцах... А ты омега, сможешь ли все выдержать?
– Я не тепличное растение, рассказывай! – потребовал я. – Ты знаешь, кто убил отца? Только не говори, что это были вы с моим отчимом?! Но как ты мог? Реден заставил тебя? Но почему, зачем ему понадобилось это делать? Он жил за счет нашей семьи и был вне подозрений, полиция даже не приняла его в расчет, он не был в списках подозреваемых... Чего молчишь? Неужели это ты убил папу?
– Нет, я не убивал его, поверь, – сник он. – Как бы я мог убить того, кто так заботился и переживал за меня? Единственного, кто хотел помочь мне выйти в люди? Я расскажу, все с самого начала.
***
Все, что запомнил с раннего детства Бранд Каратон, был сиротский приют. Одинаково подстриженные и одетые мальчишки-альфы, одинаковые комнаты с казенной мебелью, одинаковые тарелки в столовой с одинаковой невкусной пищей, – эта монотонная жизнь без обычных детских радостей была его единственным уделом, и иного он не знал.
Редкие праздники в приюте тоже случались, особенно когда приезжал кто-нибудь из благодетелей, – тех богачей, которые жертвовали приюту деньги. Бранд ненавидел этих толстосумов лютой ненавистью, ему казалось, что таким образом они откупаются перед богом за совершенные в жизни грехи, ибо мальчик был абсолютно убежден, что ни один состоятельный человек не нажил свои богатства честным путем.
И как же сильно он был потрясен, когда однажды узнал, что сам является сыном такого человека. Тот день он запомнил во всех подробностях, и своего гостя тоже. Его неожиданно позвали в кабинет директора приюта, вот там-то он и увидал его, – морщинистого пожилого омегу, который нежно прижал его к груди и заплакал, сказав, что его папа из очень влиятельной семьи, но несвободен и несчастлив, а потому не может взять его к себе.
Тогда Бранд вырвался и убежал, ни капли не поверив в то, что папа, бросивший его, несчастлив. Разве может быть несчастным тот, у кого куча денег? И разве может взрослый сильный папа бросить маленького сына одного, оставив сиротой? Он ненавидел неведомого отца долгие годы, и словно мстя ему за свою исковерканную жизнь, стал вором и мошенником, грабил богачей и отбирал их деньги, не испытывая при этом никаких угрызений совести.
Впервые он увидел папу Льюиса в тюрьме, когда тот приехал к нему на свидание. Тогда, будучи уже взрослым, он многое понял и переосмыслил, даже пожалел отца и все ему простил, ведь в принципе тот не был виноват ни в чем. За счет денег Канхара он имел небольшие послабления в строгом режиме, отдельную камеру и лучшее питание, и вышел на свободу раньше срока. Льюис встречал его у стен тюрьмы, привез в столицу, снял квартиру и устроил на работу недалеко от одной из своих строек. Он предлагал Бранду войти в семью, но тот наотрез отказался, и тогда они сошлись на том, что Льюис даст ему денег на учебу и достойную жизнь и они сговорились встретиться в небольшом кафе на одной из тихих столичных улочек вдали от центра...
***
– Так вот как все это случилось, – похолодевшими губами с трудом смог выдавить я. – И что было потом? Мерзавец приказал тебе молчать, и ты поддался?
– Я не хотел снова в тюрьму, а он грозил мне новым заключением, причем надолго, – Бранд виновато опустил голову. – Папа ушел из жизни, я был напуган и опустошен, и в жизни не осталось для меня надежды. Простите, Юби, я так виноват перед вами. Мне следовало тогда пойти в полицию и рассказать всю правду, но негодяй Реден был прав, мне не поверил бы никто, – он снова перешел со мной на «вы» и не смотрел в глаза, мне стало жаль его. – Поэтому я промолчал и подчинился этому мерзавцу, попав в зависимость от него.
– И как вы жили эти годы? Вы занимались чем-то незаконным?
– Он просто прожигал полученные нечестным путем деньги. Пил, развлекался со шлюхами, курил травку. Наверно именно на почве наркоты и помешался на каком-то мщении тебе, а уж когда узнал, что ты разбогател, совсем зациклился на этом. Да и к тому же денег оставалось мало, а дозы дорогие. Сначала Реден строил планы похищения, но я сказал, что не пойду на такое глупое безумие, тогда он и решил подстроить тебе аварию...
– Я должен был бы презирать тебя, но почему-то ничего не чувствую такого, только жалость, – усмехнулся я. – К тому же ты мой старший брат, и этого не изменить. По сути ты не так уж и виновен, твою жизнь, как и жизнь отца, сломали герцоги Эмберы.
– О чем ты говоришь? Какие герцоги?
– Тебе об этом разве не сказали? Тот омега, что приезжал в приют? Или отец? Он тоже промолчал о родовых корнях? Как же сильны в нем были привитые с детства правила поведения, что даже будучи растоптанным своей семьей, он не желал навредить ее репутации! Так вот, ты должен знать, что наши родные дедушки – высокородные вельможи. Теперь они в невыгодном положении, потому что наш единственный дядя оказался бесплоден, и ради продолжения рода эти лицемеры готовы принять в семью даже бастарда, лишь бы не заглохло их родовое древо. Не так давно они пытались насильно отдать меня замуж и заставить рожать наследников, так что думаю, и тебя примут, было бы на то твое согласие. Если ты хочешь этого, можно устроить вам свидание. Уверен, что они смогут вытащить тебя из переделки и даже от всего очистить. Ты станешь лордом, возьмешь в мужья какого-нибудь графа и заведешь, к удовольствию родни, кучу наследников.
– Я стану лордом? – усмехнулся он. – Ты шутишь, Юби?
– А почему бы нет? Эмберы много тебе задолжали, пусть платят по счетам. Уверен, ты сумеешь их держать в узде, с твоей суровой школой жизни. Я дам тебе их телефон, а там уж сам решишь.
***
Суд состоялся через месяц, и нас с Фиджи тоже вызвали повесткой, как свидетеля и пострадавшего. В ходе судебных заседаний все выяснились, и не только про аварию со мной, но и событиях трехлетней давности, когда трагически погиб мой папа. Процесс получился громкий и довольно болезненный, по крайней мере для меня и Бранда. Редена Бертона осудили сразу по двум статьям: убийство по неосторожности и подстрекательство к убийству, что в сумме вылилось в одиннадцать лет лишения свободы, для Бранда приговор смягчили, по минимуму вышло шесть.
Пока шло следствие и суд, я отвлекался, было как-то легче, но вот теперь, когда все завершилось и нас с Фиджи оставили в покое, мне стало тошно и одиноко. Я загружал себя работой и учебой, лазил по шахте, ездил по объектам, делая вид, что все в порядке. Увлекся пением, сполна оценив известную аксиому, что музыка лечит. Преподаватель и ребята из ансамбля были только за, и вместо двух раз в неделю мы собирались теперь четыре, а то и пять. Сделали новый альбом и успешно выступили с ним, сначала дома, в Шампуре, потом в соседних городках, а вскоре получили приглашение в Сираками. Концерт был снят на видео, показан по местному каналу, кто-то выложил запись в интернет. На нас посыпались приглашения, которые мы частью отклоняли за нехваткой времени, но иногда и принимали.
– Мы скоро станем звездами, – смеялся Фиджи, – закроем бизнес, плюнем на полицию и будем разъезжать по заграницам.
– Смотри не загордись, звезда, – в тон другу отзывался я, – эта болезнь, я слышал, трудноизлечима.
Я переехал в новый дом и днем был занят под завязку, но ночи, к сожалению, никто не отменял, и я бродил до часу, иногда и дольше, как неприкаянный по комнатам, вздыхая, вспоминая, сожалея о былом. Словно столетний дед, живущий прошлым. Отважился набрать еще два раза номер Керта, но он по-прежнему не отвечал, и я отчаялся связаться с ним. Листал столичные газеты, которые мне пачками доставляли теперь из Сираками, только про Керта Метмана там не было ни строчки, словно бы он больше не существовал на свете…
– Ты снова накупил газет? – ворчал наставник, навещавший меня каждое утро. – Тогда зачем дурил ему мозги, что не узнал? Я с самого начала чувствовал, что это ложь! Ты мог забыть кого угодно, но только не Керта Метмана, а этот идиот поверил и смотался! Типичный альфа без мозгов! Юби, ну сколько можно об одном и том же? Плюнь на него, в конце концов! Тебе надо подумать о замужестве, родишь ребенка, жизнь наладится, и ты забудешь прошлое и будешь счастлив.
Забуду? Легко сказать. Керт Метман снился мне почти каждую ночь, та дьявольская сцена на балконе преследовала в снах и мучила тоской и болью потери. Особенно мне стало плохо во время нового цикла, прав был наставник, говоря об этих днях. Пришлось даже два дня остаться дома и не ходить на работу, но заглушить желание и грусть мне было нечем. Я перерыл весь дом, в старых бумагах отыскал рабочий номер офиса «Metman-Stoel», попал на одного из секретарей и тот вежливо ответил, что Президент уже два месяца находится в служебной командировке, но где именно, уточнить отказался, сославшись на некомпетентность. Это была такая откровенная отговорка, что я почувствовал себя жалкой собачонкой, которой отказали в куске хлеба и выбросили за порог на улицу.
Все, Юби, хватит, сколько можно, наставник прав, пора уже отпустить прошлое. Ты не ребенок, который плачет по утраченной любимой игрушке. Хотя Керт не игрушка, он скорее кукловод. Он тот, кто до сих пор управляет моей жизнью и чувствами, хотя я и не хочу признавать этого, но кроме него, мне никто не нужен. А он уехал, даже не простившись, и обрубил все связи, чтоб не лез и не надоедал… Пусть я «забыл» его, но он не попытался о себе напомнить, просто исчез и не оставил шанса объясниться с ним.
– Проклятье, Юби, ты хоть в зеркало глядишься? Цикл мучает? Или тоска по бывшему? – это снова Реннис. Не пустил бы, но с наставником такое не пройдет, дверь с петель снимет, но прорвется все равно. – На призрака похож. Ты хоть звонил ему? Не отвечает... Нет, ты неисправим. Ладно, не собирался говорить, но жалко мне тебя. Вот, я узнал, где твой бесценный альфа, езжай туда и объяснись с ним, наконец! Все выясни и отпусти его из сердца, а то так и будешь тут бродить по комнатам, как тень. Он в восточном заграничном филиале, точнее не могу сказать. Какого дьявола он туда слинял, тоже не знаю. Чего-то чертит, вот придурок, нашел время чертить...
Что Керт уехал из столицы, это я знал. Но почему он обрубил контакты? Вроде понятно, не желает отвечать, тогда зачем же приезжал тогда, под Новый год? Не может человек быть словно флюгер, меняясь в зависимости от направления ветра. Сегодня целую, завтра забываю? Или Керт может, ему не в первый раз менять омег?.. Но как он выглядел, когда примчался ко мне в больницу! Каким волнением горели его глаза, как он смотрел на меня! И тут же, через день, уехал, не сказав ни слова… Неужели его самолюбие так сильно подкосила моя амнезия?
Нет, я должен с ним встретиться, услышать все от него самого, я не прощу себе, если не попытаюсь. По крайней мере буду все точно знать, а хуже, чем сейчас, все равно уже не будет…
Восточный заграничный филиал, где это, черт возьми? Я сел за интернет, все выяснил и тут же заказал билет. Все, что угодно, только не выматывающая душу неизвестность, пусть я найду его с другим, зато все проясню и, возможно, успокоюсь. Выйду за Фиджи, нарожаю деток, как мечтает Реннис и буду счастлив?
Путь показался бесконечным, не думал долететь. Сначала до столицы, потом на восток, в соседнюю страну. Нашел офис компании и, замирая сердцем, поднялся на седьмой этаж. О, боже, неужели я сейчас увижу Керта? Просто увидеть достаточно, я буду счастлив.
– Вы к Президенту? По какому делу? – мне показалось, или секретарь и в самом деле встретил меня нелюбезно, словно назойливого просителя. – Он очень занят.
– По личному… – я откровенно растерялся. Может, мне стоило наврать, сказав, что по делам? Тогда бы этот тип наверняка спросил еще чего-нибудь, и все равно заставил проколоться.
– Я сожалею, господин Канхар, – заглянув в поданную мной визитку, бесстрастно ответил офисный мен, – но Президент не сможет вас принять. Он вас не хочет больше видеть.
– Я прилетел издалека, и это очень важно, – я сделал последнюю отчаянную попытку.
– Простите, не могу ничем помочь, – гнул секретарь свое. – Я следую распоряжению. Прошу вас, уходите.
Ну вот и все, так просто и понятно. Я даже усмехнулся про себя, – и стоило мне ехать в такую даль, чтобы услышать, как меня отшили. Но отрицательный ответ тоже ответ, зато теперь я знаю точно, что все кончено и мы чужие люди. Но было больно, так, что даже потемнело в глазах. Зачем он так со мной? Разве нельзя проститься по-хорошему, поговорить, все объяснить, а он прогнал меня от двери, как собаку! Даже секретарю отдал распоряжение насчет меня! Был так уверен, что приеду, но почему, откуда у него такая уверенность?
Как можно быть таким, то нежным, то жестоким? Ужасный лицемер! И что теперь мне делать? Смириться и уйти? Или прорваться через всех секретарей и выплеснуть свой гнев ему в лицо?
– Господина Метмана здесь нет, – проследив за моим жадным взглядом, счел нужным пояснить секретарь, – он занимается научной работой в другом месте. Не делайте попыток отыскать его, он все равно не примет вас.
– Не беспокойтесь, – подавив вздох, ответил я и вышел на улицу. – Я еще имею гордость не навязываться тем, кому не нужен, – эти слова услышали лишь синь небес да птицы на ближайшем дереве, ну может, еще дворник, подметавший тротуар.
Хотел уехать сразу же, но задержался на день, когда еще мне доведется побывать в курортной зоне? Была весна, но солнце уже жарко грело, я даже посидел немного возле моря. Отличная погода, легкий ветерок, в такой-то светлый день гулять бы здесь вдвоем с любимым человеком, но мне запомнится этот пейзаж совсем иначе…
Столица встретила дождем, а я опять, словно дремучий идиот, вместо того, чтобы лететь домой в Сираками, зачем-то потащился по родным местам. Сначала посмотрел издалека на свой бывший особняк, там давно уже жили чужие люди, но вот один из слуг, вышедший наружу, показался знакомым, и я окликнул его.
– О, молодой господин, давно не виделись, – обрадовался он. – Какими судьбами в наших краях? Не желаете зайти?
– Нет, это неприлично, да и ни к чему, просто попал в столицу по делам, вот мне и захотелось вспомнить детство. Когда еще смогу здесь побывать? – отказался я. – Как вы живете, все в порядке? Я рад , что вы сохранили свои должности в этом доме.
– Не все, но управляющий тоже остался. Он был бы рад вас повидать. Я позову его, если уж не желаете зайти.
– Нет, нет, не надо, просто передай привет…
На офисе отца давно другая вывеска. Другие люди. Немного постоял, прощаясь навсегда. До этого момента я хоть как-то понимал свои поступки, я здесь бывал и все эти места были связаны с моей семьей. Но вот зачем меня понесло к дому Кертиса Метмана, этого безумия я объяснить себе не мог. Дождь лил по-прежнему, а я стоял, не замечая, как с зонта ручьем течет мне на плечо холодная вода, смотрел на окна и не мог уйти…
Воспоминания всплывали в голове одно за другим, терзая душу болью утраты. Хотя и были они не особенно приятными, однако сейчас воспринимались разумом как-то по-другому. Может, мне это лишь казалось оттого, что я сегодня видел этот дом в последний раз?
***
– О, господин Юби, это вы! Я вас не сразу и узнал, вы так изменились! На удивление похорошели, хотя и раньше были симпатичным, – меня и здесь узнали, да не просто горничный какой-нибудь, а сам дворецкий Никс. Мне сделалось не по себе, и щеки полыхнули жаром смущения. Вот я дурак, зачем пришел сюда, что обо мне подумает прислуга? – Вы извините, что не сразу вышел, побоялся обознаться. Пройдемте в дом, вы же промокли, дождь холодный.
– Нет, нет, спасибо, я пойду, – заторопился я. – Случайно вот оказался поблизости, что-то вспомнилось, простите, я не должен был здесь находиться...
– Да вы не беспокойтесь, Юби, – доброжелательно улыбнулся старый альфа, – вы же не чужой. А если вам неловко, то господина Метмана уже три месяца нет дома, и когда он вернется, мы не знаем. Да проходите же, попейте чаю, обогрейтесь. Пожалуйста, прошу вас, чувствуйте себя, как дома . Здесь никого, только прислуга. И ваша комната осталась в прежнем виде.
Да, все осталось так же, как я помнил. Только переменилась обстановка в гостиной. Цвета обивки, мебель – стильно, строго, в приглушенных тонах. Настоящее жилище альфы, без малейшего намека на присутствие омеги.
– Здесь больше не бывают пассии хозяина, – проследив за моим взглядом, тихо сказал дворецкий, – да и гостей немного. Заходят Брендон и некоторые друзья-альфы, но ни приемов, ни вечеринок. Наш Кертис очень изменился, и мне так жаль, что вы с ним разошлись. А вот и Су, ваш бывший горничный, вы помните его? Он вас проводит и во всем поможет. Останьтесь на ночь, господин Юби. Я не спросил, вы временем располагаете? Вот и отлично, очень рад. Су, ты чего стоишь? Забыл свои обязанности, парень?
***
Я принял ванну, пообедал, потом пошел бродить по дому, и как-то незаметно для себя оказался в спальне Кертиса. Остановился на пороге, не решаясь идти дальше, осторожно потянул носом воздух. Да, он давно здесь не был, и даже в личной комнате уже не осталось его запаха, а лишь почти неуловимый след, который различить по силам только мне.
Постельное белье все свежее, одежда из химчистки, – какие запахи, откуда им здесь взяться? На прикроватной тумбочке ни пылинки, в гардеробе идеальный порядок. Все чисто, почти стерильно, словно в музее, где посетители ходят в специальных бахилах, не хватает только таблички: «Руками не трогать!». Я осторожно присел на краешек большой кровати и потянул на себя верхний ящик, он оказался пуст, но в глубине его что-то блеснуло. О, обручальное кольцо! Но почему же он не выбросил его, зачем хранит?
А я? Я тоже ведь свое не выбросил... Примерил на большой палец блестящий ободок и поднес к лицу. Мне показалось, что кольцо хранит тепло руки и терпкий запах Керта... «Вот идиот сентиментальный, – отругал себя, – зачем я здесь, вместо того, чтобы лететь домой?» Прилег на подушку, потом скинул шлепанцы и растянулся во весь рост. Как же удобно и уютно! Я мог бы спать здесь и любить его, но видно не судьба...
