Текст книги "Положительный (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Глава 9.
Спасибо парням из «скорой», нас сразу, почти без вопросов, отвезли в стационар СПИД-центра. Потому что они оба прекрасно представляли себе, что значит столкнуться с приемным покоем стандартной больницы, а потом со всеми этими перенаправлениями и прочей чушью.
Там нас, опять же, приняли сразу же. Выделили палату, моими стараниями отдельную.
В процессе всей этой суеты мелкий едва снова не вырубился, хлюпал носом, вытирая тонкие струйки крови. Его тут же увезли на каталке, велев мне ждать.
Интересно, что мне еще оставалось делать.
Так что я уселся на крайний из трех стульев, стоявших у стены, и вынул из кармана Санин телефон – четвертый iPhone с сеточкой трещин в углу.
Как и ожидалось, весь он был под завязку забит разными приложениями, музыкой и фотками. Последние меня заинтересовали больше остального. Я лазил по папкам, разглядывая снимки, удивляясь тому, насколько же интересными они были. Мелкий фоткал, похоже, все подряд и ничего не удалял: машины, дома, птицы, просто какая-то смазанная хрень. А потом я наткнулся на папку с лаконичным названием: «Женя».
Занятно.
Естественно, я, не долго думая, полез изучать содержимое.
Фотографий было много, и главное, ни одной я не помнил. Саня фоткал меня исподтишка, в таких ситуациях, в которых нормальному человеку и не пришло бы в голову кого-то фотографировать. Я, скрючившийся у компа, с совершенно отсутствующим выражением лица, я у плиты, облизывающий ложку, моя голая задница, когда я переодевался перед сном, я спящий, с приоткрытым ртом, наши с Хрисом спины – похоже, с ВДНХ, и еще одно фото: опять же, спящий я и положивший мне голову на плечо Саня. Играющие на нашей коже солнечные лучи. Это фото оказалось последним и, судя по дате, сделано было сегодня.
Я сидел и глупо пялился на снимок, соображая, зачем все это понадобилось мелкому.
Такое развлечение?
Впрочем, долго поразмышлять над этим мне не удалось. Вышла медсестра и сообщила, что Саня в палате и я могу зайти.
Так я и поступил.
***
Судя по заверению врача, происшествие на кухне ничем из ряда вон выходящим не было. Санино дурное самочувствие объяснялось, по его словам, ничем иным, как следствием приема лекарств из курса терапии. По крайней мере, это он сказал мне при Сане, мелкий лежал тогда под капельницей и безучастно смотрел в потолок. Его забинтованные ладони были аккуратно сложены на груди, будто у покойника. Глупо, но я не выдержал и переложил его руки так, чтобы они лежали вдоль тела.
А потом, уже выходя в коридор, доктор вдруг кивнул мне, словно бы приглашая выйти вместе с ним. Я коротко коснулся прикрытого тонкой тканью белой футболки плеча мелкого, и вышел из палаты. Наверное, зря, пребывание в неведении было бы лучшим вариантом для меня. По крайней мере пока. Но я вышел, так что думать о том, что я мог поступить иначе, было уже неуместно.
Мы остановились у аварийного выхода, и Виталий Андреевич, так было имя Саниного врача, сняв очки, принялся объяснять мне реальное положение дел.
Естественно, побочные эффекты имели место быть. Но они являлись только одной из составляющих теперешнего состояния моего брата. Судя по анализам, количество клеток СD4 выросло всего лишь до трехсот двадцати, а вирусная нагрузка хоть и упала, но не настолько, чтобы организм имел возможность дать адекватный иммунный ответ. Таблетки, которые на данный момент мелкий принимал, приносили только вред. Схему нужно было менять. И на такие препараты, которые в нашу страну на бесплатной основе не поставлялись.
Деньги проблемой для меня не были, так я сразу и сказал. А потому мы пошли в кабинет, и врач выдал мне несколько буклетов на английском и небольшой листок с названиями и схемой приема.
Естественно, я вспомнил и ситуацию Хриса. Мне было действительно страшно: вдруг вирус в крови Сани тоже устойчив к любой схеме. Но врач меня сразу успокоил, сказав, что такие случаи встречаются настолько редко, что говорить о подобном в Санином случае смешно. Все беды мелкого начались оттого, что в начале лечения он слишком халатно относился к приему лекарств, отчего вирус стал к ним устойчив. Естественно, и другая схема не оказалась эффективной, потому что все препараты в нашей стране похожи один на другой. И если выработалась устойчивость к одному, то восемьдесят процентов, что она останется и к другому. А тот препарат, который восстанавливал восприимчивость организма к терапии, оказался банальной подделкой. Вернее, он просто не выполнял те функции, которые должен был. Те же лекарства, что мне придется покупать, были разработаны на основе другой технологии и имели иной принцип воздействия на вирус.
Но была во всей этой бочке меда и ложка дегтя.
Куда ж, блядь, без нее.
Санин организм оказался настолько ослаблен всеми этими побочными эффектами и отсутствием нормального питания, что воздействие на психику новых препаратов, как мне объяснил врач, может стать настолько серьезным, что он сразу же посоветовал мне нужного специалиста, который выпишет определенные, подходящие к состоянию моего брата, нейролептики и другие препараты.
Врач был почти уверен, что это понадобится, ссылался на европейский опыт, публикации и собственные наблюдения. Двое из шести пациентов, после приема тех препаратов, что он прописал Сане, предпринимали попытки самоубийства. Хотя все вполне могло свестись и к безобидной депрессии.
Но я почему-то знал, что все побочные эффекты Саня испытает по полной программе. Такая уж у нас с ним была карма.
***
– Что он тебе сказал? – с того момента, как я ушел, Саня, кажется, и не пошевелился. Все так же лежал, разглядывая потолок и вытянув руки по бокам.
Подхожу к кровати, присаживаюсь на край, накрываю руку младшего своей и чуть сжимаю. Я не знаю, что сказать ему, а потому молчание в этой ситуации – самое лучшее, что я могу сделать для брата.
– Мне не стало лучше, да? – мелкий поворачивает ко мне голову, и я прикусываю губу: глаза у него совсем мутные, запавшие. И мне думается, что ни у кого не бывает таких мешков в шестнадцать. А Саня продолжает меня добивать:
– Я так и думал, – он бледно улыбается. – Знал с самого начала. Только не звони пока родителям, ладно? Не хочу портить им отпуск.
А может, и стоило бы. Куда мать смотрела в самом начале, когда ему прописали первую схему? Была занята своими модными каталогами?
И я вдруг понимаю, что не отдам Саню обратно домой. Я готов платить за его таблетки, шмотки и развлечения, а мать пусть даже не суется в нашу с ним жизнь.
Нашу с ним... Интересно, когда «моя жизнь» превратилась в «нашу»? Когда я пустил Саню настолько глубоко? При условии того, что я не помнил, чтобы когда-то испытывал к мелкому особенную нежность. До недавнего момента. Наверное, именно его болезнь помогла мне понять, что другого брата у меня не будет.
Вот уж действительно, что имеем – не храним.
– Ты меня вообще слышишь? – тонкие пальцы сжимаются вокруг моего запястья, Саня дергается, зачем-то пытаясь приподняться.
– Лежи, пожалуйста, – осторожно прижимаю его к постели, опустив ладонь на грудь. – Врач сказал, что при твоей слабости тебе нужно лежать сейчас. Тем более, у тебя капельница, хочешь иглу сломать?
Ох, сколько слов. Превращаюсь в сварливую сиделку.
– Я просто хочу в туалет, – тихо говорит Саня, больше не делая попыток двинуться.
Молодец, Жень, чего уж.
– Я отведу тебя, поднимайся аккуратно, – жду, пока он сядет, на всякий случай придерживая его руку, в которую введена игла. Поддерживаю под локоть, помогая подняться.
– Все будут смотреть, – почти шепчет, вцепляясь в штатив капельницы. – Могу я пойти без нее?
Вашу ж мать...
– Это же больница, Сань, – приобнимаю его за талию и тяну к выходу. – Поверь, никому здесь твоя капельница не интересна.
Не отвечает, просто опускает голову и ждет, пока я открою дверь.
В коридоре пусто и тихо, эту тишину разбавляет только шорох по линолеуму колесиков капельницы. И только у самого туалета мы встречаем одного из пациентов: невысокий худой мужчина лет сорока. На коже темные пятна саркомы, мутный взгляд.
Саня вздрагивает, вцепляется в мое предплечье. А вслед нам несется хриплое:
– Совсем ребенок...
Хлопаю дверью туалета и зачем-то говорю:
– Пришли.
В ответ младший только кивает. И я вижу, как дрожат его плотно сжатые губы. И я не знаю, что могу сделать. Поэтому просто прислоняюсь к стене и жду, пока Саня сделает свои дела.
– Я не хочу здесь оставаться, – вдруг негромко говорит младший, приспуская штаны на резинке. – Забери меня домой.
– Тебя выписывают уже завтра, – зачем-то скашиваю глаза, чтобы увидеть его член. Саня замечает мой взгляд и краснеет. Его щеки так и вспыхивают этими бордовыми пятнами. Тут же отвожу взгляд, делая вид, что рассматриваю стену.
– Ты уедешь на ночь? – спрашивает ровно. Но в его голосе я все равно слышу волнение. Глупый, куда я денусь.
– Твой врач разрешил мне остаться, – наблюдаю за тем, как он подтягивает штаны и медленно идет к выходу. – Не парься.
– Спасибо, – мелкий толкает дверь, а я ее придерживаю, чтобы он не зацепил капельницу. В коридоре, слава богу, уже пусто.
***
– Почему ты не хочешь рассказать? – Санин голос звучит глухо. В палате уже темно, я сижу в кресле, напротив кровати, довольно близко, но вижу только очертания тела брата.
– Рассказать что? – а что мне остается? Только такое вот вранье. Почему-то очень хочется оттянуть момент, когда Саня узнает о смене схемы терапии и о том, сколько это будет стоить.
– Что тебе сказал врач, – судя по звуку, он поворачивается ко мне лицом. – Пожалуйста. Ведь просто так меня бы не оставили здесь.
– Ничего особенного, – бля, ну почему бы ему просто не заткнуться! – Просто о побочных эффектах.
– Сколько у меня уровень CD4? – Саня ерзает в кровати, подтягивает ноги к животу. Я вижу его свесившуюся с края руку.
– Повысился, – ну, да, на сто двадцать единиц.
– До скольких? Больше пятисот?
Я не отвечаю. Не хочу ему врать. Но и сказать правду... Хотя, с другой стороны, что это изменит?
– Ляг со мной, – отодвигается от края и откидывает одеяло.
Молча скидываю штаны, стягиваю кроссовки с носками и иду к кровати. Ложусь на освобожденное место и мелкий тут же обнимает меня, тыкаясь носом в шею.
– Триста двадцать, – говорю тихо. – И вирусная нагрузка все еще определяется. Прости.
– Ничего, – он прижимается еще ближе. – И что решил врач?
– Он выписал другую схему, – тихонько похлопываю его по спине. – Лекарства из-за границы, таких просто здесь нет. И он сказал, что все проблемы из-за того, что ты не следил за приемом таблеток, когда тебе их только прописали. Но это ничего. Все поправимо.
Психолог из меня никакой.
– Я не думал, что это так серьезно, – виновато пожимает плечами и шмыгает носом. – Ступил. Жень, а сколько это будет стоить?
Какой умный ребенок. Прямо прозорливый.
– Я в состоянии заплатить такую сумму, – не буду озвучивать цену, это ни к чему. – Ты можешь об этом не думать.
– Я потом отдам тебе, – мелкий слегка отстраняется и заглядывает мне в лицо. – Когда закончу учиться, я устроюсь на работу и все тебе верну.
Колет горькая мысль, что с таким, как у Сани, заболеванием ему сложно будет куда-то вот так вот просто устроиться.
– Обязательно, – глажу его по голове и целую в лоб. – Окончишь школу, поступишь в институт, получишь образование. И все мне вернешь.
– Да, – чувствую, как он улыбается. – Я буду врачом. Поступлю в Первый мед. У меня хорошо с химией и биологией. Я уверен, что сдам ЕГЭ на высший балл.
– Хоть кто-то в нашей семье будет заниматься полезным делом, – улыбаюсь ему в ответ. А потом Саня тянется ко мне и прижимается к губам. Лижется, пытаясь развести меня на полноценный поцелуй.
Впрочем, я не противлюсь. Целую его в ответ, гладя пальцами затылок. И чувствую, как его член тут же упирается мне в живот.
– И кто тут у нас болеет? – шутливо щелкаю мелкого по носу.
Саня робко хихикает в ответ и принимается тереться об меня. Его дыхание тяжелеет, ладони блуждают по моей спине. А потом он тянется к моему стояку, да так резво, что я едва успеваю перехватить его руку. Вот только сейчас нам не хватало взаимной дрочки.
– Жень, ну пожалуйста! – царапает мое предплечье свободной правой рукой, пытаясь освободить левую. – Ты же уже разрешал мне!
Мало ли, что я разрешал.
– Успокойся, – переворачиваю его на спину и перехватываю обе его руки, завожу их наверх, к спинке кровати. – Мы не дома.
– Пожалуйста! – извивается, дергается, пытаясь достать губами до моих губ. – Я хочу... Ну, сделай хоть что-нибудь! Разреши мне хотя бы просто дотронуться! Можешь не снимать трусы!
Хоть что-нибудь?
Вдруг вспоминаю дурацкую сцену в туалете. И в голову приходит абсолютно безумная мысль, от которой я дергаюсь, словно от удара током, а мой стояк становится болезненным.
Ладно... Плевать. Что мне мешает, кроме задушенно пищащей совести?
– Ты должен лежать тихо, понял? – говорю хрипло и отпускаю руки младшего. – Хорошо?
– Ладно, – в голосе удивление.
Киваю и целую его в шею. Задираю его футболку, касаюсь губами груди, осторожно целую проколотый сосок. От этого прикосновения мелкого почти что перетряхивает, он тихо удивленно хнычет, цепляясь пальцами за мои плечи.
Спускаюсь к его животу, целую мягкую кожу. А потом тяну вниз его штаны вместе с трусами.
Саня вздрагивает, приподнимается, стискивает мои плечи сильнее.
– Ляг обратно, – это вообще я сейчас сказал?
Тут же откидывается назад, и я чувствую, как его трясет. Впрочем, я тоже сейчас далеко не эталон самообладания.
Провожу пальцами по его члену, чуть оттягиваю крайнюю плоть. Мелкий едва слышно скулит, но послушно лежит на месте. Наклоняюсь ниже, втягиваю запах. От Сани пахнет только его сладким гелем для душа и возбуждением.
Прикрываю на секунду глаза, а потом сдвигаю вниз тонкую кожицу и провожу языком по головке. Саня вздрагивает, вскидывается, отталкивая меня.
Легко пресекаю все его попытки вывернуться, снова тянусь к его члену, а мелкий шепчет, все пытаясь мне помешать:
– Ты же можешь заразиться! Пожалуйста...
– Если не кончишь мне в рот – не заражусь, – я глажу его по бедру. – Просто скажи мне, когда, и все будет о’кей.
– Ладно... – его голос подрагивает. – Я просто...
И осекается, потому что я обнимаю его член губами, вспоминая, как это делала моя последняя девушка. Главное, убрать зубы. Глубоко я взять все равно не могу, но и член у Сани не особенно большой. Так что мне не тяжело.
Внизу живота все горит, мой собственный член, обделенный каким-либо вниманием, болезненно трется о ткань трусов, промокшую от смазки. Но я заставляю себя не обращать на это внимания. Хватит и того, что у меня во рту сейчас член младшего брата. Уверен, в аду для меня приготовлен самый жаркий и большой котел.
Судя по звукам наверху, мелкий кусает свои пальцы, сдавленно стонет, когда я подключаю пальцы и принимаюсь гладить его поджавшиеся яички. Интересно, а если...
Проскальзываю пальцами ниже, пробираясь меж ягодиц. Касаюсь сжатого кольца мышц, и мелкий со всхлипом отталкивает меня от себя. Едва успеваю обхватить его член ладонью, чтобы он не запачкал спермой живот и одежду.
Надеюсь, этот недоминет заставил мелкого забыть о моем члене хотя бы сейчас. Жаль, что я до сих пор помню. Больше, чем помню. Мне безумно хочется обхватить себя рукой и в пару грубых движений довести до разрядки.
Черт...
Проскальзываю чистой рукой под белье и грубо сжимаю член ладонью. Несколько движений, и я тоже готов.
Саня молча тянется за туалетной бумагой, благо она близко, в верхнем ящике больничной тумбочки.
Вытираю руки и ложусь на подушку рядом с младшим. Саня тяжело дышит и, что самое поразительное, молчит.
– Хочешь пить? – первым нарушаю молчание.
– Да, – отзывается спустя пару секунд.
Беру с пола полупустую двухлитровую бутылку минералки и отдаю мелкому. Он жадно и долго пьет, а потом протягивает воду мне. Делаю пару глотков и убираю бутылку обратно на пол.
– Жень... – начинает было, но я перебиваю его:
– Спи, – укрываю нас одеялом. – Уже слишком поздно.
Саня затыкается, а меня почему-то почти сразу вырубает. Я только успеваю подумать о том, что хорошо бы проснуться и вылезти из кровати до утреннего обхода.
Глава 10.
– Мама звонила, – я присаживаюсь на край Саниной постели и ставлю на его колени поднос с едой. – Они с отцом приезжают завтра.
Мелкий поднимает на меня мутные покрасневшие глаза, смотрит несколько секунд, а потом снова утыкается в телефон.
– Я просто хотел спросить, – осторожно вынимаю телефон из его пальцев, – ты хочешь остаться у меня или поедешь домой?
– Хочешь от меня избавиться? – без выражения интересуется младший, так и не глядя на меня. Но я замечаю, как он стискивает пальцами пододеяльник.
– Я разве это сказал? – спрашиваю терпеливо.
Саня не отвечает. Только пожимает худыми плечами и пытается забрать у меня свой iPhone. Перехватываю его запястье и сжимаю, пытаясь обратить на себя внимание. Но мелкий только дергается, упрямо не поднимая глаз.
– Твою мать, Сань! – встряхиваю его за плечи. – Что не так на этот раз?
– Если я тебе надоел, то можешь сказать родителям, чтобы забрали меня, – сообщает Саня. – Ты же за этим пришел?
Ебать...
– Я пришел спросить, чего тебе самому хочется, – зачем-то перемешиваю ложкой жидкий рыбный суп. – И я так понимаю, к родителям ты ехать желанием не горишь.
– Да, – как-то робко подтверждает младший, перебирая в пальцах складки одеяла.
Что ж, меня можно похвалить.
– Значит, ты останешься у меня, как мы и решили? – спрашиваю его на всякий случай.
Саня молча кивает.
– Родители в любом случае заедут завтра утром, – заставляю младшего сесть, подложив подушку под его спину. – Часам к двенадцати.
– Нужно будет убрать бардак, – кивает на валяющиеся на полу мои домашние штаны.
– Ага, – кажется, пронесло. – Уберем. Сань, может, все же поешь?
– Меня тошнит, – отказывается мелкий. – И голова кружится.
Ну, от комбинации, которую он теперь принимает, так и должно быть. Трувада, те самые таблетки, упаковка которых обошлась мне в четыреста евро, и Стокрин, если принимать их вместе, дают и не такие побочные эффекты.
Вчера, вытаскивая Саню из ванной, я нашел у него на спине красную шелушащуюся сыпь. Мелкому я о ней не сказал. Сам не знаю почему. Наверное, чтобы не видеть, как он закусывает дрожащую нижнюю губу, чтобы не всхлипывать.
Но сегодня сыпь появилась у него на предплечье, и здесь я сделать уже ничего не мог. Так что я просто молча сидел рядом, когда мелкий ковырял пальцем раздраженный участок кожи.
Но, судя по тому, что эта сыпь не чесалась и не болела, все должно было пройти недели за две, ровно как и все остальное, вроде тошноты, головокружения, общего недомогания, головных болей и депрессии.
Последняя превратила Саню в молчаливое существо с глазами на мокром месте. Я стал бояться оставлять мелкого одного, и все чаще думал о том, чтобы обратиться к психиатру, которого посоветовал мне врач из больницы при СПИД-центре.
Спасибо начальнице отдела, свободный график работы позволял мне брать проекты на дом без ущерба для зарплаты, так что пять дней в неделю я был дома и мог следить за тем, чтобы Саня был в порядке, одновременно работая.
– Эй... – Саня дергает меня за руку, отрывая от невеселых мыслей, – Жень!
– Что? – тру внезапно зачесавшийся глаз.
Младший молчит секунду, а потом тихо просит:
– Можешь посмотреть, у меня больше нигде не высыпало?
– Сначала съешь хоть что-нибудь, – киваю на поднос. – От пары ложек супа с тобой ничего не случится.
Саня молча берет ложку и демонстративно принимается есть. Через несколько минут я забираю у него поднос с полупустыми тарелками и бреду на кухню. Когда я возвращаюсь, Саня уже сидит на краю кровати и пытается рассмотреть собственную спину.
– Вставай, – я убираю в сторону его одеяло и помогаю мелкому подняться. – Раздевайся.
Саня слушается. Когда он остается без всего, я захожу ему за спину, чтобы посмотреть на сыпь на спине, и облегченно вздыхаю: площадь высыпания не увеличилась, а новых пораженных участков нет.
Для профилактики осматриваю его бедра, касаюсь пальцами едва заметного шрама под правой ягодицей. Интересно, откуда это у него?
От прикосновения мелкий вздрагивает и весь как-то сжимается.
– Что там? – в его голосе странная интонация.
– Все нормально, – осторожно кладу руку на его плечо. – Просто шрам нашел. Не помню, чтобы ты... – заминаюсь, пытаясь правильнее сформулировать фразу. Но Саня меня опережает. И я тут же жалею, что вообще об этом заговорил.
– Когда меня насиловали, я слишком дергался, – очень спокойно поясняет Саня. – И тогда один из них достал нож. Сказал, что засунет его в меня, если не прекращу. А для профилактики порезал. Чтобы понятнее было, наверное.
Бля...
Тяжело сглатываю и неосознанно сжимаю пальцы на плече брата. Что сейчас говорить я не представляю себе даже близко. Поэтому просто молча стискиваю Санино плечо.
– Извини, – мелкий вдруг накрывает мою руку своей и поворачивается. – Я не хотел.
В ответ просто осторожно обнимаю его. Глажу ладонями по спине, прослеживая пальцами позвонки. Задеваю шелушащийся участок, накрываю его ладонью.
А Саня тихо спрашивает:
– Почему тебе не противно?
– Это не заразно, – целую его в висок.
В груди разливается мерзкое муторное чувство.
– Выглядит отвратительно, – мелкий пошатывается и утыкается лбом в мое плечо.
– Снова голова кружится? – спрашиваю, хотя и так знаю ответ.
– Немного, – кивает Саня, а потом резко отстраняется, зажимая рот рукой.
До туалета мы добегаем в рекордные пять секунд. Мелкий сгибается над унитазом, а я глажу его по голой спине, правда, смутно понимая, чем это может ему помочь.
***
Сигнал домофона раздается ровно в десять утра, заставляя вздрогнуть. Отрываюсь от компьютера, иду к двери, чтобы открыть, попутно замечая, как шебуршится под одеялом мелкий.
Нажимаю на кнопку, открывая дверь, и возвращаюсь в комнату.
Саня уже выбрался из постели и сонно трет глаза. В его растрепанных со сна волосах застряла белая нитка. Вынимаю ее и выкидываю куда-то на пол.
– Пойду умоюсь, – мелкий оправляет мятую серую футболку и идет в ванную, а я наскоро накрываю нашу постель покрывалом, и только теперь до меня доходит, что... Ох, бля!
Бросаю быстрый взгляд на стоящий у стены надувной матрас и решаю, что если мама будет интересоваться, где кто спит, то я скажу, что на нем.
Раздается звонок в дверь, и я снова иду в коридор. Щелкаю замком и распахиваю створку.
– Привет, – мама проходит внутрь и ставит сумку на обувной шкаф. – А где Саша?
– В ванной, – захлопываю за ней дверь. – Он только проснулся. А папа почему не с тобой?
– Он в машине, – мама опускает глаза. – Я ненадолго.
Ясно, блядь. Отец все так же предпочитает делать вид, что Сани больше нет. Или что он там себе придумал.
– Ты же сам понимаешь, – кажется, мама догадывается о моих мыслях на данный момент, – ему очень тяжело сейчас.
– А Сане не тяжело?! – я все же срываюсь, но вовремя заставляю себя заткнуться. Так что моя возмущенная фраза повисает в воздухе. Я сжимаю кулак и предлагаю: – пошли на кухню.
– Я как раз пирог купила, – мама тоже прекрасно понимает, что тему развивать не стоит, а потому охотно поддерживает мое предложение.
– Привет, мам, – Саня убирает набок влажную челку и как-то растерянно останавливается. А я невольно задерживаю взгляд на его правой руке. В полумраке коридора сыпь можно увидеть только если знаешь, что она там есть, но когда он выйдет на кухню, мама абсолютно точно ее разглядит.
Мне остается только надеяться на то, что Саня правильно расшифрует мой выразительный взгляд.
– Я пойду оденусь, – слава не знаю кому, мелкий меня понимает и шмыгает в комнату.
– Как он себя чувствует? – мама спрашивает это, когда мы уже проходим в кухню. – Он похудел?
Ага, похудел. Если тебя тошнит целыми днями, еще не так похудеешь.
– Да, немного, – киваю. – Это из-за терапии. Некоторые побочные эффекты.
– Но ему ведь лучше?
Господи, да как ему может стать лучше, если ты сама нихуя не следила за тем, принимает он таблетки или нет?!
Правда, вслух я говорю:
– Более-менее. Ему полегче.
– Когда мы будем должны его забрать? – интересуется мама, разрезая пирог.
– Саня останется у меня, – я ставлю на стол чашки и лезу за сахарницей.
– Но он же... – мама на секунду прикусывает губу, а потом продолжает: – Тебе не будет тяжело? За ним нужен уход, все эти таблетки и обследования...
Мне становится смешно. Уж про уход могла бы промолчать.
– Поверь, я прекрасно справляюсь, – заливаю в чашки кипяток и убираю чайник на место.
– Но ты должен соблюдать аккуратность, – мама слегка понижает голос. – Заразиться очень легко. Я читала, что одна маленькая царапина – и все. Говорят, что бытовым путем ВИЧ не передается, но все равно лучше не пользуйся с ним одной посудой. Выдели ему тарелку...
Мне становится мерзко. Я молча забираю у матери чашку и меняю на другую. А когда она удивленно спрашивает, зачем, объясняю, что Саня пил из этой чашки пару раз. Наверное, в моей интонации слишком много злого сарказма, потому что мама принимается объяснять мне, что не хотела сказать ничего обидного, что это просто меры предосторожности и все такое прочее.
Тему нужно сменить. Это я понимаю прекрасно. А потому говорю:
– Завтра мы с Саней заедем и заберем все его вещи. Нормально, если часа в три дня?
– Я оставлю тебе ключи, – кивает мама. – Спасибо, Жень, что забираешь его. Отцу очень тяжело из-за всего этого. Мы даже пригласить к себе никого не могли.
– Мы подадим документы в школу, которая напротив, – я проглатываю болтающийся на кончике языка злой ответ и снова меняю тему. – Судя по отзывам, там неплохо.
– Главное, чтобы иностранный язык был английским, – мама смотрит наручные часы. – А что Саша там так долго?
– Я пойду, гляну. В телефон, наверное, играет, как всегда, – отставляю чашку и иду в коридор. И едва я заворачиваю за угол, то тут же натыкаюсь на прислонившегося к стене мелкого.
Твою-то мать! Сколько он здесь уже стоит? Судя по мокрым глазам и дрожащим губам – долго.
Беру его за предплечье и тащу в комнату. Сажаю на кровать и принимаюсь вытирать с его лица слезы, а потом, помедлив, коротко целую в нос.
– Давай ты сейчас умоешься и пойдешь на кухню, хорошо? – прошу тихо. – Ты должен понимать, что мама...
Бля, да ничего он не должен. Мама, как бы я ее ни любил, поступает отвратительно. И то, что она говорила, более, чем обидно.
– В общем, – я откидываю одеяло, – если ты не хочешь туда идти, то не нужно. Я скажу, что ты опять спишь, потому что поздно лег. Ложись в постель. Она скоро уйдет.
– Похуй, – мелкий вытирает ладонями остатки слез. – Все нормально. Пошли.
***
На кухне мы сидим еще минут пятнадцать. Саня отвечает на мамины вопросы, ковыряя вилкой пирог. А потом у мамы звонит телефон, и она начинает спешно прощаться. Целует воздух в сантиметре от Саниной щеки, целует меня, подхватывает сумку и выходит за дверь.
Я хлопаю створкой, возвращаюсь в кухню и усаживаюсь на место.
Саня все так же ковыряет вилкой пирог и молчит. Я допиваю свой остывший чай и говорю просто для того, чтобы нарушить тишину:
– Про школу ты тоже слышал? Нормально, что там будешь учиться?
– Нормально, – мелкий откладывает вилку в сторону. – Жень...
– Что? – судя по интонации, мелкий хочет сказать что-то для себя важное.
– Спасибо, что разрешил остаться, – почти шепчет он. – И что не брезгуешь.
У меня сдавливает спазмом горло. Да и вряд ли я скажу сейчас что-то путное. Так что я просто глупо беру младшего за руку и сжимаю его холодные пальцы.
– Поцелуй меня? – Саня тянется ко мне, благо сидим мы близко.
– Ладно, – я сглатываю и накрываю его губы своими.
