Текст книги "Положительный (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Я наклоняюсь к Сане, силой заставляю его поднять голову и осторожно прикасаюсь к его влажным от слез губам. Он вздрагивает, захлебывается дыханием, его губы приоткрываются, а я зачем-то запускаю пальцы в его волосы на затылке и целую уже по-настоящему.
Сначала младший не отвечает, но когда я делаю попытку отстраниться, он вдруг обхватывает меня за шею и удерживает, впрочем, не делая попыток продолжить поцелуй.
А я чувствую на губах соленый привкус его слез и понимаю внезапно, что хотел поцеловать его. И от этого осознания накатывает тяжелая волна возбуждения. Мне становится жарко, а идея поцеловать брата еще раз кажется вдруг привлекательной. Что я и делаю.
На этот раз младший отвечает. Прижимается ко мне, не перенимая инициативы, а позволяя мне.
– Иди сюда... – я не узнаю своего хрипящего голоса, но мне плевать. Перетягиваю его к себе на колени, заставляя сесть ко мне лицом. Наверное, не самое удобное положение, если учитывать то, что руль должен упираться в его спину, но Саня покорно позволяет мне усадить его в эту откровенную позу и снова обнимает меня за шею, словно боясь, что я оттолкну.
Похуй.
Тяжело опускаю ладони на его талию, заставляя младшего прогнуться, и снова целую. Интересно, стояк в такой ситуации – это нормально?
Скольжу губами по его подбородку, целую шею, чувствуя запах моего геля для душа и теплый запах самого Сани. Ни одна моя девушка не пахла так одуряюще сладко...
Саня что-то хнычет, ерзая на моих коленях, бестолково скользит ладонями по моим плечам, а я вдруг представляю, как... Ох, бля!
– Нам нужно ехать, – я осторожно отстраняю его от себя и буквально ссаживаю на пассажирское сидение. Саня не отвечает, я только слышу его тяжелое, сбитое дыхание. Впрочем, я сейчас дышу точно так же.
Надеюсь, по дороге мы не попадем в пробку.
***
– Тебе нужно это выпить, – интересно, сколько раз мне еще придется повторить это. Все шесть таблеток лежат сейчас на столе, а я уже десять минут уговариваю Саню их выпить. Тупиковая ситуация.
– Я не буду, – мелкий упрямо качает головой.
И вот что мне с ним делать? Затолкать в него их силой?
– Мне в тебя силой их затолкать? – может и не такой уж плохой, мать вашу, вариант.
– Отвали.
Ну, да, давай, встань в позу, деточка. Вот только повод сомнительный.
– Сань, – зажмуриваюсь на секунду, – если не будешь их пить, последствия будут куда хуже пары недель недомогания.
– Да, а ты будешь поддерживать меня над унитазом, пока я блюю, – зло выдыхает младший, не глядя на меня.
– Слушай, но мы ведь с тобой вместе были в аптеке и купили таблетки, которые будут убирать головную боль и прочие...
– Психические расстройства эти таблетки тоже уберут? – перебивает меня младший. – А тут еще лучше, – он вытаскивает из упаковки бумажку и демонстрирует ее мне, – читал, да? «Трудности с концентрацией внимания, головокружение, нарушения сна, реалистичные сны и кошмары». Плюс тошнота, диарея, головная боль, повышенное потоотделение... Я это проходил. Я не хочу больше.
– Это ведь не навсегда, – ну, господи, сделай что-нибудь, – Сань, просто проглоти таблетки и все. Тебе это нужно. Пожалуйста.
Молчит. Отпад... Ладно, попробуем по-другому.
– Ну, что тебе за это надо? – заглядываю ему в глаза. – Все что угодно, о’кей? Я все сделаю.
– Я буду спать в твоей постели, – заявляет младший.
– Хорошо, ладно, – прекрасно, просто, блядь, отлично. – Теперь пей.
Мелкий демонстративно медленно, по одной, кладет таблетки в рот и запивает моим остывшим чаем.
– Вот и молодец, – забираю у него чашку и убираю в мойку.
– Не думаю, что тебе понравится сегодняшняя ночь, – бросает младший и, смерив меня раздраженным взглядом, уходит.
Мне остается только погасить свет и пойти следом.
Глава 7.
– На, – я протягиваю брату стакан, – это вода с лимоном. Запьешь таблетки.
– Хорошо, – Саня кивает, вынимает из-под одеяла исхудавшую руку и тянется за стаканом.
За неделю он скинул, наверное, разом килограммов пять, если не больше. Постоянный понос, рвота, головные боли... На Саню свалилась вся тяжесть побочных эффектов. Но младший упорно не жаловался, только смотрел на меня своими глазищами, завернувшись в кокон из одеял, и молчал.
Молчал, когда я тащил его, едва стоящего на ногах от слабости, в ванную, молчал, когда я раздевал его...
Но сейчас ему становилось легче. Его не выворачивало после каждого приема пищи, стул тоже почти нормализовался. Остались только головные боли и ночные кошмары.
Саня глотал и снотворное, и обезболивающее, но ночью все равно вздрагивал и всхлипывал. И да, спал он со мной. Уже пять дней. С того самого момента, как я ему это пообещал. Хорошо, что моя кровать раскладывалась и в разложенном состоянии была довольно свободной. Но только вот мелкий вечно норовил прижаться к моему боку, уткнуться носом в плечо или грудь... И я никогда не мог сказать с уверенностью, делает ли он это осознанно или во сне.
– Глотай, и я принесу тебе салат, – присаживаюсь на край кровати, чтобы дождаться, когда младший проглотит все шесть штук разнокалиберных таблеток.
– Которым меня через пятнадцать минут стошнит, – невыразительно пожимает плечами Саня и кладет в рот вторую таблетку.
– Вчера тебя не тошнило, – я рефлекторно сглатываю вместе с мелким.
– Я вчера и не ел, – тот закидывает в рот оставшиеся три таблетки и запивает их парой больших глотков.
– Тогда тебе тем более нужно поесть, – забираю у брата стакан и поднимаюсь. – Я сейчас принесу. Съешь хотя бы немного. Врач четко сказала, что если не будешь нормально питаться, организм просто не сможет бороться.
– Похуй, – Саня откидывается на подушку и прикрывает веки. Его длинные светлые ресницы отбрасывают тень на нездорово бледную кожу. Черт, когда у него успели появиться мешки под глазами?
А еще я замечаю пятнышки крови на наволочке. Значит, у Сани снова шла носом кровь. Ладно... Нужно просто сменить постельное белье. А кровь из носа в его состоянии – это не самое худшее. Просто один из побочных эффектов.
К горлу подкатывает ком. Привычным усилием воли заставляю себя успокоиться и выхожу из комнаты. Салат сам себя не принесет.
Когда я возвращаюсь с тарелкой в руке, Саня так и лежит, завернувшись в одеяло. Телефон его валяется рядом, тускло отблескивая темным экраном. Дурной знак. Если уж мелкий не играется в свой телефон...
– Салат, – я снова сажусь на край кровати и касаюсь плеча брата. – Сань, садись.
– Я не хочу, – он даже не открывает глаза.
– Который день ты уже не ешь? – скорее, вопрос риторический. Я прекрасно помню, что это будет третий. Потому что позавчера мне удалось затолкать в брата вареное рыбное филе.
– Кого это волнует, – младший едва заметно пожимает плечами. – Тем более, мне просто не хочется.
– Через час пойдем подышать свежим воздухом, если съешь, – предлагаю. Ну, а что, мне кажется, младшему уже можно ненадолго выйти на улицу, к тому же погода уже установилась вполне себе летняя.
– Через час – это чтобы я успел проблеваться дома? – язвительно интересуется младший, поворачиваясь на бок. Естественно, спиной ко мне.
Блядь, да что ему от меня нужно? Может, зря я, потакая его просьбам, не стал оповещать родителей о происходящем?
Не, конечно, мама звонила мне еще не раз, все спрашивала, как я – наверняка ощущала себя виноватой, что не сказала все сразу. Но я буквально кожей чувствовал, как ей не хочется прерывать отпуск. И что мне еще было очень интересно, так это то, почему под ее присмотром Саня постоянно пропускал прием таблеток в нужное время, чем довел себя до такого состояния. Бля, да даже я справляюсь с этим лучше.
Что до отца, то после случившегося, тот вообще избегал общения с младшим сыном. Так что...
– Сань, хватит изображать из себя смертельно больного... – начинаю я, но мою реплику перебивает истерично-язвительный смех брата.
– У меня хорошо получается, да?! – выдыхает мелкий, корчась от смеха. – Даже вот таблеточки... пью для полной картины...
– Так мы пойдем на улицу? – лучшей идеей мне кажется просто сменить тему.
– Я позову Хриса, – выдвигает условие младший. – Мы заедем за ним.
– Ну... хорошо, – а что я еще могу сказать. – Позвони ему, договорись. Только сначала салат.
На самом деле, это хорошей идеей мне не кажется. Сане ни к чему видеть... подобное. Но с другой стороны, если Хрис его друг... Ебать, как все сложно-то!
– Дался тебе этот салат! – младший морщится, но садится и берет тарелку. Принимается ковырять в ней вилкой, словно выбирая, что съесть.
– Давай, ешь нормально, – я зачем-то кладу руку на укрытый одеялом Санин живот. – Хотя бы немного.
Саня корчит гримасу, изображая что-то вроде омерзения, и принимается за еду. Правда, съедает он немного, всего полтарелки, а ведь я и так положил ему совсем немного.
А через двадцать минут я уже глажу его по спине, пока он «обнимает» унитаз. Чертовы таблетки. Хотя, это опять же нормально. Еще несколько дней – и все должно прийти в норму.
– Я позвоню Хрису, – уже одевшись, сообщает мелкий. Вернее, он просто натянул ту одежду, что я достал ему из шкафа.
Я только пожимаю плечами. Мне нечего сказать.
***
Как оказалось, Хрис жил не так уж и далеко. И через двадцать минут мы останавливаемся перед панельной девятиэтажкой. Хрис уже на улице – я сразу замечаю его худую фигуру. Он сидит на бортике клумбы и курит.
– Это он? – все же интересуюсь у младшего, хотя на сто процентов уверен, что не спутал.
Вместо ответа Саня приоткрывает окно и кричит:
– Хрис! Эй!
Тот поднимает голову, отбрасывает сигарету и улыбается.
– Поехали! – мелкий высовывается из окна еще сильнее. – Он отвезет нас на ВДНХ.
Ну, класс. Я типа теперь личный водитель? Ладно, похер. Главное, чтоб мелкий веселился. В одной из прочитанных мной статей говорилось, что разнообразные развлечения и общение помогут минимизировать нагрузку на психику.
Хрис поднимается и подходит к машине. Дергает дверь и усаживается сзади.
– Привет, – поворачиваюсь, протягивая руку.
– Ага, – он пожимает мою ладонь и откидывается на сидении. – Вечер добрый. Как Санька?
Интересно, они что, по телефону этот вопрос не обсудили?
– Лучше, – я трогаюсь с места, сразу же включая поворотник – поедем по дублеру. Не хочу встрять в пробку. – Сегодня даже съел салат.
М-да... Только толку от этого – ноль.
– Я вообще-то здесь! – младший возмущенно ерзает на сидении.
– Про салат ты мне не рассказал, – и в зеркало заднего вида я вижу, как Хрис улыбается.
– Ну, какого хера... – Санька осекается и растерянно смотрит на ржущих нас. – Так вы издеваетесь?!
– Ну, прости, – хихикаю я. – Салат – это ведь очень важно. Хрис должен был узнать.
– Мудак, – беззлобно фыркает младший и тянется к приемнику. Касается кнопки и салон заливает бархатный голос Френка Синатры, поющего о том, как ему было семнадцать.
– Вау, Синатра, – Хрис заинтересованно подается вперед. – Не знал, что ты слушаешь его.
Это такой тонкий подъеб?
– Ну, мы о музыкальных вкусах и не говорили, – я кошусь на Саню.
– Просто я переложил его песни для фортепиано и флейты, – поясняет Хрис. – Совсем недавно. Подобрал интересную аранжировку и записал пару треков. И эту песню тоже. Меня удивило совпадение. Последнее время я встречаю их все чаще...
Он как-то скучнеет и опускает голову. Ну, по крайней мере, в зеркало я вижу только его крашеную макушку.
– У тебя есть знакомые музыканты? – спрашиваю это, потому что Синатра теперь навевает тоску, а в машине воцаряется тяжелое молчание.
– Я играю на пианино, а флейтист был моим другом.
И я чувствую, что слово «был» здесь ключевое. Развивать тему при Сане совсем не хочется, так что я просто сосредоточиваюсь на дороге. Но мелкий вдруг тихо спрашивает:
– Он умер от СПИДа?
– Полтора месяца назад, – нехотя отвечает Хрис. – Он был наркоманом и не лечился. Все очень закономерно.
Бля, неужели он не понимает?!
Но Саня, к моему облегчению, не говорит больше ничего. Просто отворачивается к окну и затихает.
***
На ВДНХ людно. На главной аллее толпа народу, стоит шум, так что мы тут же сворачиваем на боковую и идем подальше от всего этого гама. Инициатором этого являюсь, конечно же, я. Сане не стоит в таком состоянии быть в таком оживленном месте. Тем более, все скамейки там заняты.
Здесь же полупусто. Мы находим свободную скамейку и едва я сажусь, Саня интересуется:
– Я могу купить вату?
– Какую? – не сразу доходит до меня, но сбоку подсказывает Хрис:
– Сахарную он хочет. Здесь палатка.
О, ребенок захотел сладкого. Ну, хоть что-то. Надеюсь, его не стошнит сразу же.
– Ну, ладно, – достаю из кармана пятисотенную и отдаю брату. – Купи тогда и попить чего-нибудь нам всем.
– Спасибо, – Саня вдруг наклоняется ко мне, и, прежде чем я успеваю что-либо понять, целует меня в уголок рта.
Твою-то мать!
Кошусь на Хриса, но вместо удивления или отвращения, на его лице понимающая улыбка. Да что здесь происходит?!
– Шагай давай, – мой голос охрип, а пальцы ощутимо дрожат. А еще мне не по-хорошему жарко. В том месте, где губы брата коснулись кожи, все горит.
А мелкий как ни в чем не бывало кивает и прямо по газону идет к палатке. Секунд тридцать мы молчим, а потом Хрис негромко говорит:
– Не стоило ему разрешать мне звонить.
Ну, надо же! Догадаться было невероятно тяжело, наверное.
– Ты мог бы сам отказаться.
– Ему попробуй откажи, – грустно усмехается Хрис.
Это да, наглости моему брату не занимать. Было. Неужели с кем-то, кроме меня, он все еще может так себя вести?
– Эти новые таблетки... – я запинаюсь, подбирая слова, – ему очень плохо. Головные боли и все такое... Он на обезболивающих уже неделю. Врач говорит, это нормально, но...
Бля, да зачем я это все рассказываю? И кому, главное?
– С ним все будет хорошо, – Хрис вдруг мягко касается моего предплечья своими ледяными тонкими пальцами. – Не думай обо мне, как о правиле. Это, скорее, исключение. Таблетки ему помогут.
А мне становится почти физически больно. Я закусываю губу и киваю. А в голове вертится только одно страшное: каково это, вот так вот медленно умирать?
– Я заразился по своей вине, – голос Хриса кажется мне выцветшим. – Трахался за деньги. Часто без резинки. Когда узнал, что терапия не действует – думал покончить с собой. Спрыгнуть с крыши. Даже день выбрал. И рубашку, – он едва заметно грустно улыбается. – Но перед этим зачем-то пошел на консультацию. Угадай, кого я там встретил.
Вопрос ответа не требует, но я зачем-то говорю:
– Моего брата.
– Он был так напуган... – Хрис прикрывает глаза, словно восстанавливая перед глазами какие-то образы. – Сидел в углу, теребил свой телефон. Совсем ребенок. Я подошел, – и в голосе Хриса я слышу вдруг что-то теплое, словно эти воспоминания приятны, – не знал сначала, что сказать. Все же в таком месте знакомиться мне не доводилось, – он улыбается. – Не думал, что получится.
– И он вот так вот с тобой заговорил? – с сомнением интересуюсь. Из Сани же слова не вытянуть теперь. Куда уж тут знакомства в общественных местах.
– Когда человеку страшно, он принимается болтать, – Хрис поправляет завернутый рукав рубашки. – Так получилось и с Саней. Нам обоим было очень страшно.
– Он рассказал тебе? – спрашиваю, не подумав, но Хрис понимает, что я имел в виду.
– Как он заразился? – он откидывается на спинку скамьи. – Да. В тот день и рассказал.
Я не знаю, что сказать, но от мучительного подбирания слов меня спасает Саня. Он сгружает на скамью три стакана колы, плюхается рядом со мной и тут же отщипывает кусок от ваты. Не удержавшись, я следую его примеру.
– Будешь? – он протягивает вату Хрису.
– Ага, – тот отрывает клочок. – Спасибо.
– Обсуждали меня за глаза? – надо же, прям прозорливец.
– Конечно, – улыбается ему Хрис. – Как без этого?
– Ну и пофиг, – Саня отрывает себе еще ваты и берется за колу.
– Я просто рассказал твоему брату, как мы познакомились, – Хрис облизывает испачканные в сладком пальцы и как-то устало прикрывает глаза.
– Ты в порядке? – младший поворачивается к нему, опускает руку на плечо.
– Нормально, – тонко улыбается Хрис. – Просто чуть хуже, чем обычно.
Снова воцаряется молчание. Только теперь никем уже не прерываемое. Я автоматически, кусок за куском ем вату, к которой все потеряли интерес. Саня ковыряет носком кроссовка щель между плитками. А Хрис просто сидит с закрытыми глазами.
Но тишина не давит. Я не чувствую какого-либо неудобства. Мне спокойно. И единственное, что вызывает некий дискомфорт – это то, что я не могу здесь закурить.
***
– Ты что творишь? – выдыхаю хриплым шепотом, когда Саня опускает ладонь на мой пах. Его тонкие теплые пальцы словно ударяют меня током, и я с ужасом чувствую, как возбуждаюсь. В свободных домашних штанах, под которые я не надел белье, это не скрыть. – Убери руку.
Блядские боги, почему именно сейчас?!
– У тебя стояк... – как-то с придыханием шепчет младший, касаясь губами моего уха. – Почему ты никогда не разрешаешь мне?
Его ладонь принимается поглаживать мой член через мягкую ткань. Дыхание тут же сбивается, внизу живота – тугой горячий ком.
Я просто давно ни с кем не трахался.
– Сань... – накрываю его руку своей и тяжело втягиваю воздух, – поцелуи – это одно. Но то, что ты делаешь сейчас...
– А что я делаю? – перебивает меня младший. – Тебе ведь нравится. Или противно?
Бля-бля-бля! Вот только этого сейчас не надо!
– Если бы мне было противно, у меня бы не встал, – что ж, отличное объяснение, Жень. Лучше не придумаешь.
– Тогда почему ты не хочешь? – Саня легко сжимает пальцы на стволе, придвигаясь ближе. Теперь он касается меня голым бедром.
И правда – почему?
– Может, потому, что ты мой брат, не? – господи, почему я просто не могу оттолкнуть его и вернуться к ноуту?
– Тогда на что у тебя встал? – младший касается губами моей скулы, потом уголка рта... А потом я поворачиваюсь и целую его. Саня удивленно всхлипывает и сильнее сжимает пальцы. Я вздрагиваю от прошившей тело волны удовольствия и почти грубо толкаю брата на кровать.
Саня тут же раздвигает ноги, и наши члены соприкасаются сквозь одежду. Толкаюсь бедрами, увеличивая трение, Саня хнычет, кусает нижнюю губу. Покрываю поцелуями его шею, худые плечи, выступающие ключицы... Задираю его майку, глажу впалый живот, грудь... Сережка чуть царапает пальцы. Наклоняюсь и втягиваю ее в рот, лаская твердую горошину соска языком.
Мелкий обхватывает меня одной рукой за спину, трется. А другой пытается стянуть с меня штаны. Дурак...
Отстраняю его от себя, пересаживаюсь на дальнюю половину дивана, облокачиваюсь о стену и усаживаю Саню меж своих ног. Прижимаюсь губами к выступающим позвонкам, целую в затылок и тяну вниз его трусы – пафосные черные боксеры. Впрочем, на его заднице они смотрятся отлично.
Саня дергается, замирает, но я просто глажу его по спине и шепчу:
– Приподнимись.
Он слушается, и через пару секунд его трусы болтаются в районе щиколоток. А я прикусываю губу и обхватываю пальцами его член.
Кончает мелкий быстро. В его шестнадцать не много надо. Выгибается в моих руках и всхлипывает, забрызгивая спермой мою ладонь и свой живот. И расслабляется, прижимаясь ко мне худой теплой спиной. Так что мой член упирается...
Ох, твою мать...
Я мягко обнимаю младшего за талию и пересаживаю в сторону. А сам позорно сбегаю в душ. И делаю вид, что не слышу, как Саня скребется в дверь.
Глава 8.
Знаете, я никогда не был моралистом. Вот честно. Я не испытываю негодования по поводу пропаганды секса и насилия. Я даже к гомосексуализму до недавнего времени относился вполне нейтрально, учитывая то, что сам с геями и прочим окологейским дерьмом не сталкивался. И уж тем более мне было плевать на разного рода извращения, вроде инцеста и педофилии. Я об этом не думал.
А сейчас, лежа в одной кровати с одетым в одни трусы младшим братом, я потихоньку осознавал свое положение. Нет, не то чтобы я не думал обо всем этом неделю, или три дня назад. Просто именно в этот момент я внезапно осознал всю глубину своего падения.
Ладно Саня. Все его закидоны легко списать на стресс и психологические проблемы: не каждый подросток сталкивается с подобным. Но у меня-то оправданий нет! От слова совсем.
Чем можно оправдать мой теперешний стояк? Тем, что Санино бедро тесно прижимается к моему? Или тем, что его тонкая ладонь лежит сейчас на моем мокром от пота животе?
Мелкий засранец!
Но это будет автоматическим признанием того, что я опасный для общества ублюдок, у которого стоит на младшего брата.
Когда я стал таким? Тогда, когда его горькие от виски губы прижались к моим там, у костра? Или позже? Тогда, когда я обнимал его, сжавшегося в комок на кровати, глотающего слезы?
Я не помню. Просто в какой-то момент я стал обнимать не только для того, чтобы успокоить или утешить, а потому, что хотел этого сам. И мне это нравилось. Нравилось то, как он обнимал меня в ответ, как неловко тыкался своими мягкими губами в мои, норовя сорвать лишний поцелуй. И то, как он терся об меня всем телом, дрожа от возбуждения.
Наверное, если бы не моя все еще живая совесть, я бы купил пачку презервативов и дал Сане то, чего он так настойчиво добивался от меня эти несколько недель.
И от этих мыслей страшно. Вернее, страшно понимать то, что ты больше не нормальный.
А каково было Сане? Я имею в виду тот момент, когда... Не знаю, что страшнее. Лежать на обочине трассы, осознавая произошедшее, или выходить из кабинета врача, со знанием того, что...
Бля, да что я могу знать?
Накрываю Санину ладонь своей, сжимаю его теплые пальцы и закрываю глаза.
Что мне делать? Плюнуть на полузадушенную совесть и поддаться желаниям или позвонить матери, выдернуть ее из отпуска, передать Саню с рук на руки, а самому бежать к мозгоправу?
Но я ведь только приучил мелкого глотать таблетки вовремя! Будут ли так за этим следить родители?
Я вдруг вспоминаю, как мы сидели на полу, прямо рядом с унитазом, а я целовал трясущиеся холодные пальцы младшего и слушал его тихие горькие всхлипы. Тогда я чувствовал себя сволочью, хотя прекрасно понимал, что должен заставлять брата пить эту дрянь.
– Жень...
Я вздрагиваю, машинально отдергиваю руку. И зло сжимаю пальцы в кулак. Идиот. Вообще шевелиться не надо было.
– Ты меня ненавидишь? – Саня не двигается. А вот у меня начинает щипать в глазах.
– С чего ты взял? – поворачиваюсь к нему и внезапно для себя оказываюсь так близко, что наши носы почти соприкасаются.
Мелкий неловко дергает плечом и отворачивается. И уже лежа носом к стенке глухо говорит:
– Любой бы ненавидел.
– Я – не любой, – придвигаюсь чуть ближе и опускаю руку на его плечо. – Сань, нам обоим тяжело. Не усложняй ситуацию еще больше.
– Я не виноват, что я такой, – и в его голосе я слышу слезы. – Я не хотел портить тебе жизнь. Лучше бы они меня убили тогда.
Вдруг понимаю, что не знаю, что ответить. В голову лезут одни банальности на тему того, что все будет хорошо, и прочая чушь. Все это прозвучит хуже, чем если бы я велел ему заткнуться и спать.
– Я люблю тебя, Сань, – неуверенно касаюсь пальцами его худого голого плеча. – Как бы там ни было – ты мой брат. И если бы тебя не стало, поверь, я бы переживал.
Бля, ну что за хуйню я несу?! Тогда уж до кучи нужно было сказать про то, как родители бы переживали. Хотя, уверен, отцу такой исход понравился бы больше.
– Ты не понимаешь, – младший так и не поворачивается. Но я уже знаю, что его ресницы слиплись от слез, прозрачными каплями текущих из уголков глаз. Саня плакал теперь так часто, что я мог определить это, даже не видя его лица. Конечно, все это таблетки, вернее, побочные эффекты от них, но...
– Прости, – обнимаю его со спины, прижимаю. А потом заставляю повернуться и целую в губы.
– Жень, ты ведь не оставишь меня? – и обнимает меня за шею, прижимаясь всем телом.
– Куда я денусь с подводной лодки, – коротко целую его еще раз и принимаюсь вытирать слезы с его щек.
– Когда приедут родители, ты ведь только рад будешь сбагрить меня обратно, да? – вдруг тихо спрашивает младший. – Передашь с рук на руки и забудешь, как страшный сон.
Мать твою! Вот это сейчас что за херь опять была?
– Если ты захочешь, то сможешь остаться у меня, – не, ну а что я еще мог сказать?
– Ты разрешаешь? – и столько радости в голосе, что становится страшно. Словно я не остаться ему разрешил, а подарил как минимум личный самолет.
– Да, Сань, я разрешаю, – глажу его по голове и целую в лоб. – Теперь закрывай глаза и спи.
Он неуверенно улыбается мне и сползает ниже, утыкаясь лицом в подушку.
Боже, на что я подписался?
***
– Сань, отвали, – стискиваю пальцами виски, пытаясь сосредоточиться. – Иди займись чем-нибудь, хватит стоять над душой.
Мелкий уже задолбал комментировать мои потуги сделать мало-мальски приемлемым логотип несчастной линейки мужской косметики. Судя по требованию заказчика, я должен был совместить два невозможно отвратительных цвета так, чтобы у покупателя вставал от одного вида продукта.
– Пятый вариант был лучше остальных, – Сане, похоже, трижды плевать на все мои просьбы. – Оставь его.
– Я работаю, не видишь? – с одной стороны младшему хочется отвесить пинка, но с другой...
– Я хочу, чтобы ты быстрее закончил, – нагло заявляет мелкий. – Мне скучно.
От такого у меня аж перехватывает дыхание. Ну, сам нарвался, деточка.
Одним резким движением поднимаюсь на ноги и припечатываю младшего к стене. Так, что он охает, упираясь ладонями в мою грудь.
Открываю было рот, но слова застревают в горле: Саня смотрит на меня, закусив нижнюю губу, растрепанная челка заколота тонкой невидимкой, майка съехала, обнажая молочно-белое, худое плечо.
Я никогда не воспринимал эти детали так. Не замечал.
Внизу живота неумолимо тяжелеет, меня откровенно ведет. Зачем-то снимаю правую руку с плеча мелкого и касаюсь пальцами его подбородка. Прикосновение к гладкой теплой коже обжигает.
Саня облизывается, снова закусывает губу, и вдруг трется пахом об мое бедро. А я вдруг понимаю, что протолкнул ногу меж его бедер.
Когда я это сделал?
А мелкий вдруг вцепляется пальцами в мою футболку на груди, тянет на себя и хрипло просит:
– Жень, пожалуйста, – и снова облизывает влажные, яркие губы.
– Ты хоть понимаешь, к чему толкаешь меня? – надо же, я еще способен на то, чтобы формулировать связные предложения.
– Я люблю тебя, – он говорит это так наивно и искренне, что перехватывает дыхание.
Дитё. Глупое дитё.
– Я тоже, Сань, – повторяю это уже в который раз. – Ты ведь знаешь об этом.
– Я знаю, что ты тоже хочешь! – тонкие теплые пальцы скользят по моему животу. – Не делай вид, что любишь меня только как брата!
Прекратить все это сейчас можно только одним способом. Я еще сильнее вдавливаю его в стену и проскальзываю пальцами под его белье. Мелкий охает, вцепляется в мое запястье, пытаясь то ли остановить меня, то ли прижать мою ладонь к своему члену сильнее. Скорее второе.
Прижимаюсь лбом к его лбу и принимаюсь двигать рукой, лаская.
Саня поскуливает, подается бедрами. Какой же он теплый... Почти горячий. Дышит мне в губы, скребет пальцами по футболке на груди. Выбившаяся прядка волос щекочет мою щеку.
Еще несколько движений, и младший всхлипывает и кончает, заливая мою ладонь горячим вязким семенем.
Убираю руку, пытаюсь отстраниться, но он хватает меня за предплечье, вцепляется так крепко, что мне больно.
– Стой... – он задыхается, сглатывает, – стой! Жень...
– Что? – перед глазами рябит от возбуждения. Мне нужно уйти отсюда.
– Я хочу, чтобы ты кончил, – кладет руку на мой пах. – Пожалуйста... Не уходи.
И я... Я просто позволяю ему. Молчу, чувствуя, как он сначала легко гладит мой член через ткань белья, а потом проскальзывает под резинку и обхватывает его ладонью.
Гореть мне за это в аду.
Мелкий двигает ладонью неумело, как-то словно боязливо. Но от этих прикосновений меня прохватывает сладкой дрожью.
Когда я кончаю, сперма попадает на его живот. На светлую гладкую кожу.
Сглатываю вязкую слюну и целую брата в губы. Коротко, почти невесомо. Он обхватывает меня чистой рукой за шею, не давая отодвинуться, и выдыхает:
– Спасибо.
– Пошли на кухню, – все же отстраняюсь. – Там в холодильнике сок.
Саня кивает и размазывает мою сперму по животу. Отвожу взгляд и иду к двери.
***
Тот момент, когда стакан выскальзывает из Саниных пальцев, я вижу словно в замедленной съемке.
Звон разбившегося стекла бьет по ушам. Я не успеваю подхватить брата, а потому он валится на пол, прямо на осколки. По счастью, успев выставить руки.
Падаю на колени рядом, поднимаю, обхватывая за талию.
Мелкий смотрит на свои ладони, изрезанные стеклом, неровно, как-то поверхностно дыша.
– Тут пара осколков, – как будто он сам не видит. – Потерпи, я выну.
Саня молчит. Даже тогда, когда я вынимаю скользкие от крови стекляшки. Одну за другой. Их четыре. Три в одной ладони, одна в другой.
– Давай-ка, – поднимаю его на ноги и почти что тащу к раковине, – держи вот так, – включаю холодную воду и заставляю младшего подставить ладони под струю. – Можешь стоять? Не упадешь снова? Я возьму аптечку.
– Ладно, – едва шевелит побелевшими губами.
Открываю шкаф, достаю с полки пластиковую коробку с медикаментами. Перекись, бинт, ватные диски.
Возвращаюсь к раковине, выключаю воду и промакиваю Санины руки ватными дисками, тяну его к столу, усаживаю, смачиваю еще один ватный диск в перекиси и прижимаю к первому порезу.
Мелкий всхлипывает, но я держу его за запястье, не давая отдернуть руку.
– Тише, – дую на ранку, а потом прижимаю вату к следующей. – Сейчас все пройдет. Нам нужно вызвать «скорую».
– Не надо, – боже, какие же бледные у него губы!
Не отвечаю. Просто достаю бинт и принимаюсь накладывать повязку.
А «скорая» приезжает быстро. Спустя всего лишь пятнадцать минут после того, как я позвонил.
