Текст книги "Положительный (СИ)"

Автор книги: La_List

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 22.

Когда я выхожу из машины, то сразу вскидываю глаза вверх, проверяя, горит ли в окнах моей квартиры свет.

Темно и в кухне, и в комнате. Конечно, может, на столе горит ночник, свет которого не пробивается сквозь шторы, я не помню, чтобы Саня когда-нибудь включал его.

Не нужно было уезжать.

Хотя, что я мог сделать? Звонок с работы – и я обязан явиться как можно скорее. Блядский проект. Заказчик буквально заебал своими мелкими претензиями.

Набираю код на домофоне, дергаю дверь.

Лифт, естественно, едет с самого верхнего этажа. Пакеты из магазина оттягивают руки. Здоровая пища, мать ее. Овощи, фрукты, куриное филе...

Захожу в кабину, давлю на нужную кнопку. Лифт натужно скрипит и ползет наверх. А в соседнем доме лифты уже, между прочим, сменили.

Интересно, когда очередь дойдет и до нас.

Рюкзак съезжает с плеча и повисает на локте. Поправить его не могу, потому что ставить пакеты на заплеванный пол нет никакого желания.

Лампа на лестничной клетке мигает. Ставлю пакеты, достаю ключи. Замок щелкает, толкаю дверь и захожу в прихожую.

Тишина и темнота.

Захлопываю створку, специально громко, скидываю кроссовки и заглядываю в комнату.

Мелкий лежит на кровати, поверх покрывала, безвольно вытянув руки вдоль тела. Глаза открыты. Медленно поворачивает ко мне голову, смотрит долго, медленно моргает и выговаривает:

– Привет.

В темноте заживающего синяка под его глазом не видно, ровно, как и всех остальных ссадин.

– Ты чего в темноте? – интересуюсь.

– Я просто лежал и все, – отзывается негромко. Как будто это что-то должно мне объяснить.

– Надеюсь, таблетки ты выпил? – касаюсь клавиши и включаю свет. Мелкий морщится, зажмуривается.

– Куда бы я делся, – вытирает пальцами глаза и медленно усаживается.

Ему до сих пор больно, хотя прошло уже почти три недели. Ну, или, может, это уже просто привычка.

– Ты ел что-нибудь? – стягиваю с себя толстовку через голову. Путаюсь в воротнике, и Саня хихикает. – Так ел? – спрашиваю еще раз.

– Не-а, – улыбается.

– Плохо, – кидаю толстовку на приоткрытую дверцу шкафа и провожу ладонью по волосам. – Я был в магазине. Сейчас сделаю что-нибудь.

Саня пожимает плечами и принимается разглядывать свои пальцы. А вернее, указательный палец на левой руке. На нем только вчера появилось очередное розовое пятно.

Как объяснил мне врач, этот побочный эффект мог и не пройти. Разве что слегка уменьшиться. А все потому, что Саня был слишком слаб из-за всего произошедшего, а еще из-за этого добровольного голодания.

Обращаться к психологу, которого мне посоветовал врач, мелкий категорически отказался, но и есть не начал.

Что делать, я не знал.

– Сань, – зову его снова.

– Чего тебе? – поправляет трусы, слегка ерзая.

– Если ты так не хочешь завтра в школу, то не нужно мучиться, – предлагаю. – Все всё прекрасно понимают. Можешь побыть дома.

Мелкий бросает на меня странный взгляд и не отвечает.

– Ну, скажи хоть что-нибудь, – прошу его. – Мне тебя будить завтра?

– Какой в этом смысл? – Саня все ковыряет пятно на пальце. – Пусть я даже окончу школу с отличием. У меня довольно определенные перспективы.

Вашу мать.

Присаживаюсь рядом с ним на постель, помедлив, кладу руку на плечо. Только дергается, отворачиваясь.

– На сколько тебя еще хватит? – тихо спрашивает мелкий, так на меня и не глядя.

– В смысле? – это он про то, что я сбагрю его обратно родителям?

– Ты больше не прикасаешься ко мне, – он говорит так тихо, что мне приходится вслушиваться. – Делаешь вид, что ничего не было.

Но я же...

Лучшим для меня сейчас будет сделать вид, что я не понимаю, о чем он.

– Я прикасаюсь к тебе даже сейчас, – глажу его по плечу.

– Не так, – мотает головой. – Не так, как раньше.

– Я думал, ты не хочешь, – ну, а хули? Откуда я знал, как он отреагирует? Его ведь...

– Из-за того, что меня трахнули какой-то хренью, которую я даже не смог рассмотреть, потому что мне было страшно и больно до усрачки?! – поднимает на меня полные слез серые глаза.

Что такое «я мудак», и как с этим бороться.

– Ты бы мог просто попросить, – неосознанно прижимаю его к себе чуть ближе.

– Чтобы ты сделал это из жалости? – вырывается и отползает на другую сторону кровати. – Спасибо, обойдусь.

– Я просто боялся, что тебе будет... – заминаюсь, подбирая слово. – Ну, в том смысле, что люди, которые пережили насилие... Им может быть неприятно, если неправильно коснуться. В особенности, если в прикосновении будет сексуальный подтекст.

Блядь, ну что я несу? В той статье было все гораздо лучше сказано.

– А что, если я хочу? – мелкий сидит нахохлившись, глядя на меня исподлобья. – Я ведь не идиот и знаю, что ты не сделаешь мне больно.

– Не сделаю, – я слышу свой охрипший голос словно со стороны.

– Тогда... – осекается, опускает голову еще ниже, прячась за челкой.

Осторожно пододвигаюсь к нему, касаюсь пальцами подбородка, заставляя поднять голову. Смотрит на меня не моргая. Глаза на мокром месте.

Наклоняюсь и осторожно накрываю его губы своими.

Мелкий вздрагивает, подается ко мне, прижимаясь всем своим исхудавшим телом. Обнимаю его, глажу по спине, прослеживая пальцами позвонки.

Наш поцелуй получается неуклюжим, но нежным. Я чувствую, как Саня плачет – по его щекам катятся прозрачные капли, а дыхание прерывается.

А потом мелкий вдруг принимается стаскивать с меня футболку. Настойчиво, не обращая внимания на то, что я пытаюсь ему помешать.

Добившись своего, он скидывает футболку с себя и тянется к ширинке моих джинсов. И я понимаю, что у меня нехилый такой стояк. Еще бы, последний раз мы трахались месяц назад.

– Я был в ванной, – шепчет мне в ухо. – Я чистый.

Идиот малолетний.

Качаю головой, опрокидываю его на кровать и одним движением сдергиваю с него трусы. Саня испуганно сдвигает колени, стискивает в пальцах покрывало. А мне уже не до того.

Избавляюсь от остатков одежды, сбрасываю все эти тряпки на пол и целую мелкого в острую коленку.

Я не буду трахать его. Не сегодня.

– Повернись, – сам же поворачиваю его на живот, заставляю встать в коленно-локтевую и раздвинуть ноги.

– Что ты делаешь? – пытается отползти, хватает меня за руку.

– Тише, – глажу его спину, целую в напряженную шею. – Я ничего не сделаю. Не бойся.

– Мне все еще больно... – шепчет, утыкаясь лицом в покрывало.

От его потерянной интонации что-то сжимается в груди.

– Я знаю, – глажу его по волосам. – Я просто попробую кое-что, ладно?

– Ладно, – прогибается в спине, когда я глажу его по заднице. Черт, как же он все-таки похудел. Как будто бы было куда еще худеть.

Я не взвешивал его, но такое ощущение, что весит мелкий уже сильно меньше пятидесяти. Плохо. Очень плохо.

Покрываю поцелуями его спину, острые лопатки, родинку на правой, выступающие позвонки, глажу пальцами ребра. Касаюсь губами поясницы, спускаюсь ниже.

Саня ерзает, пытается обернуться.

Опускаю ладони на его ягодицы, развожу в стороны. Я чертов извращенец.

Наклоняюсь, касаюсь губами нежной кожи. Мелкий дергается куда-то в сторону, но я легко удерживаю его, снова целую.

– Не надо, – неуверенно просит Саня, поворачивая голову.

– Почему? – интересуюсь, прекрасно понимая, что мелкий просто дохера смущается.

– Это как-то... – он тяжело сглатывает. – Не знаю. Неправильно.

Меня разбирает истеричный смех. Утыкаюсь лбом в его поясницу, кусаю губы пытаясь сдержаться. Неправильно, блядь...

– Трахаться с братом вообще неправильно, – просвещаю его. – Тебя это не смущает?

– Это другое, – начинает было, а потом понимает, что я ржу. – Не смейся!

– Я просто попробую, о’кей? – беру его за руку, чуть сжимаю.

– Ладно, – прячет лицо и сильнее выставляет задницу. Не иначе, чтобы мне удобнее было.

Снова развожу его ягодицы в стороны и касаюсь языком сжатого розового кольца мышц. Саня охает, сжимает пальцами покрывало.

Нравится, значит? Мне тоже.

Стояк уже начинает беспокоить.

Беру мелкого за руку, заставляю опустить ладонь на ягодицу. Он понимает. Кладет и вторую ладонь, давая свободу моим рукам.

Обхватываю и его член, и свой. И принимаюсь двигать ладонями в такт, одновременно вылизывая меж ягодиц мелкого.

А Саня, походу, выпадает из реальности. Подмахивает бедрами, вцепляется в волосы на моем затылке, пытаясь придвинуть мою голову ближе.

Хнычет бессвязно, весь выгибается. Оставляю свой член в покое и снова кладу руку на Санино левое полупопие, потому что сам мелкий вообще забыл, что должен мне как-то помогать.

Толкаюсь языком, ласкаю самым кончиком. Слюна течет вниз, наверное, капает на покрывало. Похуй. Потому что я буквально чувствую, как мелкий расслабляется, слышу его сладкие короткие стоны-всхлипы...

– Жень... – выдыхает. – Женя! Я сейчас!

Быстро он.

Только быстрее двигаю ладонью на его члене. Через несколько десятков секунд прогибается в спине и с почти что жалобным стоном кончает в мой кулак. Его колени разъезжаются, помогаю ему лечь на живот.

Выпрямляюсь, толкаясь в собственную руку, двигаю ладонью почти грубо. И вдруг думаю о том, что мог бы сейчас кончить мелкому на выставленные гладкие ягодицы. А потом размазать сперму, втирая ее в кожу.

Зажмуриваюсь, пытаясь выгнать дурацкие мысли. Но картина встает перед глазами так ярко и ясно, что меня обдает очередной волной жара. А потом я чувствую, как тонкие пальцы мелкого обхватывают мой член поверх моих.

Этого оказывается слишком.

Я кончаю, так и не открывая глаз. А потом, проморгавшись, вдруг понимаю, что Саня слизывает с губ мою собственную сперму. Белые капли у него и на щеках, и на лбу...

Вот же блядь!

– Черт, извини, – неловко принимаюсь вытирать его лицо пальцами. – Я не хотел. Я же не видел...

– Я хотел, – спокойно говорит мелкий. И, видимо, расценив офигевшее выражение моего лица, как непонимающее, добавляет: – Чтобы ты кончил на мое лицо.

Зачем ему это, интересно.

– А смысл? – за неимением ничего другого, вытираю руки об покрывало, все равно уже в стирку.

– Я думал, это унизительно, – Саня дергает плечом, разглядывая свои пальцы.

– Думал? – пытаюсь стереть сперму с его челки, но только делаю хуже.

– Мне понравилось, – тихо говорит он. – Потому что это был ты.

Не, ну, я, конечно, все понимаю... Но это смахивает на какое-то сумасшествие. Впрочем, как и все, что происходит последнюю пару месяцев.

Так что я молча ложусь рядом с Саней и целую его в губы, чувствуя солоноватый привкус.

Вот уж не думал, что попробую свою сперму на вкус вот так вот.

– Ты жалеешь, что мы братья? – внезапно спрашивает мелкий, почти не отстраняясь. Его глаза закрыты.

– Почему я должен об этом жалеть? – стираю подтек с его виска.

– Ты бы мог не думать о том, что трахаться со мной неправильно, – Саня съеживается, пытается засунуть ноги под смявшийся край покрывала.

– Тогда бы все было по-другому, – прижимаю его к себе ближе, глажу по плечу – там очередное пятно, правда, небольшое. – Я ведь не гей, Сань. Вряд ли я бы стал встречаться с парнем просто так.

– Ты спишь с парнем, – зло говорит мелкий. – Ты гей.

Смешной.

– Если мне предложит трахнуться другой парень, я его пошлю, – все глажу подушечкой пальца шершавое пятно на его плече.

– Потому что ты любишь меня, – заявляет упрямо.

Ну, что с ним сделаешь. Препираться нет никакого желания.

Улыбаюсь и целую его в губы.

Глава 23.

– Вылезай, – я стряхиваю пепел с сигареты на мокрый от накрапывающего дождя асфальт и снова затягиваюсь. – Иначе мы опоздаем.

Мы стоим на парковке около пафосного офисного центра, и я уже минут пять уговариваю мелкого выйти из машины.

– Я не пойду к твоему ёбаному психологу, – просвещает меня Саня уже в третий раз и снова утыкается в телефон.

Вашу ж мать.

– Но мы же дома договорились, – напоминаю ему. – И ты согласился. Бля, Сань, если бы ты сказал «нет», я бы и звонить не стал!

– Я передумал, – равнодушно отвечает он. – Расхотел.

Прикрываю на секунду глаза, чтобы избавиться от желания схватить мелкого за шиворот и выволочь на улицу. Пусть скажет спасибо тому, что мы на улице и вокруг люди.

– Не заставляй меня применять силу, – пустые угрозы, ага.

– И что ты сделаешь? – Саня заинтересованно смотрит на меня. А потом добавляет: – Тебе слабо.

Вот как? Это он меня тут на слабо развести решил?

Молча подхватываю его под спину и задницу и, не обращая внимания на его возмущенные вопли и довольно серьезное сопротивление, вытаскиваю из машины. Но Саня стал совсем легким, так что я удерживаю его, прилагая не особенно много усилий.

– Мудак! – шипит мелкий. – Пусти! Мне больно!

Ага, да, больно ему.

– Совесть болит? – спрашиваю сочувственно и спускаю на землю.

Саня бросается было к машине, но я захлопываю дверь и ставлю машину на сигнализацию. Мелкому остается только досадливо ударить кулаком в стекло.

– Поосторожней с машиной, – перехватываю его руку.

– Я и на метро доеду, – гордо вздергивает подбородок и идет куда-то влево, в сторону шоссе. А до ближайшего метро топать минут сорок, не меньше, и это в хорошем темпе. Район новый, инфраструктура почти на нуле.

– А как платить за проезд будешь? – спрашиваю это у его худой спины. – Тебе же не только метро, но и маршрутка понадобится.

– Иди нахуй! – гордо отзывается мелкий и тут же запинается за выбоину в асфальте. Едва не падает, чертыхается.

Ловлю его за предплечье и прошу:

– Хватит выёбываться. Ничего с тобой этот психолог не сделает. Просто поговорит.

– Я не псих! – вырывается, бьет меня кулаком куда-то в живот, правда, я успеваю вовремя напрячь мышцы и прилетает мне не так больно. Но я все равно охаю, сгибаясь. А силенки-то у него еще есть, несмотря ни на что.

Перехватываю его руки, заламываю за спину.

– Психолог не работает с психами, – говорю его затылку. – А просто с людьми, у которых есть какие-то проблемы. Помогает разобраться.

– У меня нет проблем! – Саня дергается, но я держу его правильно – спасибо пяти годам тренировок в секции по самообороне, так что он только шипит от боли и замирает. – Это у тебя проблемы! Мне больно, блядь!

– Да что на тебя нашло, а? – у меня заканчивается терпение. – Ты же сам прекрасно знаешь, что тебе есть о чем поговорить со специалистом! Ты же не жрешь ничего! Ты последний раз ел два дня назад! Несмотря на то, что обследование показало, что проблем с пищеварительной системой у тебя нет! Ты соображаешь, чем это все может закончиться?!

– Да, мать твою, я соображаю! – орет он. – Я сдохну, наконец!

– Тогда тебе тем более нужно к мозгоправу, – припечатываю его к борту машины, не давая двигаться.

– Тебя же никто не заставляет есть, если ты не хочешь, – мелкий тяжело дышит.

– Не будь идиотом, – прошу его. – Успокаивайся и пошли. Ты взрослый человек и должен понимать, что от простого разговора с тобой ничего не случится.

– Это унизительно, – от дыхания мелкого стекло затуманивается. Какой-то мужик лет сорока смотрит на нас, неуверенно держась за дверь своей «Шкоды». Больше всех ему что ли надо? Сознательный гражданин, блядь.

– Что унизительного в разговоре с врачом? – делаю вид, что и правда не понимаю. Хотя на самом деле я прекрасно знаю, что мелкий сейчас чувствует. И я бы не хотел оказаться на его месте. Мать вашу...

От собственных мыслей становится мерзко. Я опять чувствую себя виноватым.

– Ненавижу тебя, – устало и невыразительно выдыхает Саня.

– Я знаю, – целую его в затылок. – Идем. Мы опаздываем.

И как только я его отпускаю, рядом возникает тот мужик из «Шкоды».

– Что здесь... – начинает он, но его неожиданно прерывает Саня:

– Идите в жопу, – зло говорит мелкий и быстрым шагом идет к стеклянным дверям.

Пожимаю плечами и иду следом.

Мужик что-то говорит мне, но я пропускаю его слова мимо ушей. Сейчас меня волнуют совершенно другие проблемы.

***

В приемной, оформленной в приглушенных бежевых тонах, нет никого, кроме секретарши, которая тут же улыбается нам профессиональной улыбкой и интересуется, что мы, собственно, ищем.

Я объясняю ей, что у нас назначено на пятнадцать часов, и мы просто слегка опаздываем. Пока мы разговариваем, Саня мрачно разглядывает пол. Сейчас он очень похож на трудного подростка, через силу притащенного сюда чересчур заботливыми родителями.

Если бы...

– Вы можете пройти, – это секретарша говорит мне уже после того, как возвращается из кабинета. – Олег Нафанаилович ждет.

Киваю ей и подталкиваю мелкого к двери.

Саня недовольно дергает плечом и проходит внутрь.

Психолог, то бишь Олег Нафанаилович, стоит у большого панорамного окна, но, едва мы входим, оборачивается и приветливо улыбается. В отличие от улыбки секретарши, его улыбка пластмассовой не выглядит. Профессиональное, наверное.

– Добрый день, – он протягивает руку мне, а потом Сане. Мелкий прячет ладонь за спину. Но Олег Нафанаилович в ответ на это просто улыбается краешком рта и предлагает:

– Присаживайтесь.

И указывает мелкому на кушетку.

Саня неловко переминается с ноги на ногу, смотрит на меня.

– Садись, – прошу его.

Как ни странно – слушается. Покорно усаживается, прячет руки в карманы толстовки. Это можно было бы счесть за жест протеста или чего-то в этом роде, но я прекрасно знаю, что мелкий просто не хочет светить пятном раздражения на руке.

– Как я понимаю, побеседовать со мной хотел Александр? – вопросительно смотрит на меня Олег Нафанаилович.

– Да, – киваю.

– А вы его брат, верно? – интересуется, заглядывая в какой-то листок на столе. – Евгений.

– Точно, – снова киваю. Интересно, что у него там в листке? Подробная запись нашего телефонного разговора? – Мне выйти?

– Так Александру будет комфортнее отвечать на некоторые вопросы, я думаю, – он поправляет очки.

– Жень... – мелкий смотрит на меня растерянно.

– Я подожду в приемной, не парься, – пытаюсь ему улыбнуться.

– Если что, мы вас позовем, – добавляет Олег Нафанаилович.

Киваю мелкому и выхожу за дверь, успев перехватить его полный злого отчаяния взгляд.

***

Первые десять минут ожидания тянутся долго. Я сижу на мягком дурацком пуфике и бесцельно копаюсь в телефоне: читаю новости, листаю фотографии в обновлениях. И буквально чувствую на себе взгляд секретарши.

Поднимаю глаза и натыкаюсь на улыбку.

Девушка кокетливо поправляет выбившийся локон и что-то перекладывает на столе. А у меня нет никакого желания с ней заговаривать. Ну, то есть, в принципе, я мог бы развести ее на телефон, но нахер он мне? Я в любом случае не смогу оставить мелкого одного дома.

Вот так вот и выпадают из жизни. Ни девушек, ни клубов. Не помню, когда мне в последний раз звонил кто-то из знакомых. Разве что Серега, но он свалил в Болгарию со своей женой и прекрасно там живет.

Может, и нам с мелким съездить куда-нибудь? Отпуск я еще не брал, а Саня все равно пока не ходит в универ. Может, в следующем месяце?

Ему было бы полезно.

Секретарша все бросает на меня взгляды. Судя по бейджику, ее зовут Марина. И фигура ничего. Размер третий, не меньше. Как мне всегда и нравилось.

А потом вдруг вспоминаю, как мелкий, поскуливая, пытался уцепиться пальцами за короткие волосы на моем затылке.

Блядь, нашел о чем думать. Может, я и правда становлюсь геем? Хотя на парней у меня как не вставало, так и не встает.

Походу, мне тоже требуется помощь психолога. Решать проблемы с самоопределением, ага...

То, что происходит у нас с мелким, явно не обычная практика отношений между братьями. Может, я не должен был потакать Саниным, а заодно и своим желаниям и не заходить дальше, чем глупые поцелуи? Потому что черт знает, как это все сказалось на психике мелкого. А если еще приплюсовать сюда и недавние события, и то, что мелкий болен смертельной болезнью...

Картинка складывается неутешительная.

Понятное дело, в телефонном разговоре с посоветованным мне психологом, я все это в общих чертах обрисовал, исключая, разумеется, то, что Саню трахает собственный старший брат.

Может, их теперешний разговор чем-то и поможет, и Сане станет хоть немного легче. Потому что я прекрасно знал, что ночами мелкий всхлипывает в подушку, думая, что я сплю.

Если бы.

Я и сам хотел бы спать в это время и не слышать этих глухих отчаянных всхлипов. Но каждую ночь я не мог даже просто задремать до того момента, пока, наплакавшись, мелкий не засыпал.

Тогда я обнимал его и отрубался.

Естественно, рассказывать мне мелкий ничего не спешил, а спросить я не мог по понятным причинам.

Хотя что он мог мне рассказать? Я и так все знал. Больше, чем должен знать нормальный брат.

Проблема заключалась в другом: я не мог помочь. Просто не знал чем. Потому что я не мог ни вылечить его, ни стереть память. А это все, чего хотел Саня, как мне казалось. Ну, еще он хотел меня, но к проблеме это не относилось.

Иногда ему звонил Хрис. Они могли болтать часами, проговаривая хуеву тучу денег. Потом Саня давал мне трубку и в конце каждого нашего разговора Хрис просил, чтобы я берег Саню. И каждый раз мне было неловко. Я догадывался, что Хрис если не знает, то точно подозревает, что происходит между мной и мелким.

Не знаю, на самом деле, почему он не осуждал. Если бы я узнал о чем-то подобном, не думаю, что смог бы спокойно общаться с тем человеком. Наверное, это и называют лицемерием.

Телефон у меня в руках вибрирует, оповещая о пришедшем сообщении от мелкого. Касаюсь экрана, открывая.

«Я заебался». И идиотский смайлик, изображающий блюющее лицо.

«Убери телефон», – набираю в ответ.

Как ни странно, ответной смс-ки не приходит. Ну, тут пятьдесят на пятьдесят. Либо в интернете сидит, либо и правда убрал.

Открываю Контакт.

«Заходил час назад».

От нечего делать принимаюсь рассматривать его страницу. Ничего, правда, особенно интересного на ней нет. Пара репостов из каких-то пабликов со странными названиями, депрессивная серая аватарка, изображающая лежащего в ванной худого подростка. Лицо его затянуто паутиной. Присмотревшись, понимаю, что подросток мертв. Почему-то не могу оторвать взгляда от его закатившихся белых глаз.

А в статусе у мелкого вообще какие-то непонятные цифры. И только спустя пару минут понимаю, что это чуть больше чем полтора года в днях.

М-да...

В подписках нахожу пару пабликов суицидальной направленности. Руки бы их администраторам поотрывать.

А вот друзей у мелкого почти нет. Десять человек как-то маловато для шестнадцатилетнего подростка.

От телефона меня заставляет отвлечься звук открывающейся двери. Мелкий смотрит на меня покрасневшими глазами, а потом говорит:

– Тебя просили зайти.

Когда я встаю, он плюхается на мое место и тут же утыкается в телефон.

***

– Присаживайтесь, – предлагает мне Олег Нафанаилович, указывая на стул напротив его стола.

– Спасибо, – опускаю свою задницу на сидение, проверяю зачем-то телефон. На часах шестнадцать пятнадцать.

– Я хотел с вами поговорить о вашем брате, – просвещает меня психолог.

Капитан Очевидность прям.

– Конечно, – киваю.

– Как вы понимаете, ситуация серьезная, – начинает Олег Нафанаилович.

Еще бы я не понимал. В противном случае я бы мелкого сюда не потащил.

– Саша рассказывал вам о своих переживаниях?

Хороший вопрос.

– Я в курсе его проблем, – не буду вдаваться в подробности, пока не спросят.

– Я имею в виду именно его мысли по поводу всего произошедшего, – уточняет психолог. – Эмоции.

Я невольно усмехаюсь. Эмоции...

– Он часто плачет, – делюсь своими наблюдениями. – У него бывают истерики. После этого он обыкновенно впадает в апатию.

– Он говорил с вами о суициде? – интересуется Олег Нафанаилович.

– Ну, не так чтобы всерьез... – пожимаю плечами. – Во время истерик. Но это же ничего не значит.

– Не сказал бы, – качает головой психолог. – Эта идея у него уже на уровне подсознания. Отсюда и отказ от еды. Он не предпринимает осознанных попыток совершить суицид только из-за вас.

– Из-за меня?

Че-то вот сейчас я не понял.

– Он сильно зависим от вас, – принимается объяснять Олег Нафанаилович. – Это похоже на любовную привязанность и братскую любовь вместе взятые. Очень нездоровое чувство. Как я понимаю, с родителями у Саши отношения очень сложные?

Нахожу в себе силы кивнуть.

– Вы, в его понимании, единственный, кому он может доверять, – Олег Нафанаилович снимает очки и осторожно кладет на стол. – Все чувства, которые человек обычно испытывает к не связанным друг с другом людям, у него сосредоточенны на вас. Вы заменили ему и семью, и друзей, и даже любимого человека.

У меня противно ухает вниз сердце. Мелкий сказал ему что-то лишнее?

– В смысле? – стараюсь, чтобы голос звучал нормально.

– Образно выражаясь, – спешит заверить меня психолог. – Конечно, все это следствие его болезни. В посторонних людях он видит врагов, потому что боится, что если кто-то из них узнает о его заболевании, то все издевательства, которые он пережил от тех, кто узнал – от его бывших одноклассников, повторятся.

– Ну, это недалеко от правды, – уголок губы у меня дергается в нервной улыбке.

– К сожалению, – кивает Олег Нафанаилович. – В нашем обществе ВИЧ – фобия очень многих. А вы – единственный, кто относится к нему как к полноценному человеку. И именно благодарность мешает ему совершить суицид. Если проще, то он просто боится, что это вас расстроит. Но вместе с этим его желание уйти из жизни превратилось буквально в манию, преследующую его ежесекундно. А если желание постоянно подавлять, оно уходит в подсознание. И теперь оно убивает его именно оттуда, путем отказа от еды. Саша это не контролирует.

Ну, ни хера себе...

– Понятно... – судорожно пытаюсь привести разбегающиеся мысли в порядок. – И что я должен сделать?

– Говорить с ним об этом, – буднично говорит психолог. – Чтобы он заново осознал свое желание. Заставил его выйти из подсознания. Возможно, вам придется серьезно поссориться с ним. Сделать вид, что он вам надоел. Уверяю вас – это то, чего он боится больше всего.

Смотрю на него, как идиот, переваривая услышанное.

– Возможно, решив, что его больше ничто не держит, Саша предпримет попытку самоубийства, – добивает меня психолог. – Вам придется очень внимательно следить за ним.

– Это чушь какая-то, – сцепляю руки в замок. – Вы хотите, чтобы я осознанно довел своего брата до... самоубийства?

– Он уже себя убивает, – пожимает плечами Олег Нафанаилович. – Все может закончиться психиатрической клиникой и парентеральным кормлением*. В лучшем случае.

– И когда мне... – запинаюсь, подбирая слова, – начать?

– Чем раньше, тем лучше, – говорит Олег Нафанаилович. – Я понимаю, что для вас это будет очень тяжело. Особенно учитывая состояние Саши. Но поверьте, это необходимое зло.

– Когда мы можем прийти в следующий раз? – интересуюсь, поднимаясь на ноги.

– Я записал его на среду, – Олег Нафанаилович смотрит в ежедневник. – На это же время.

– Спасибо, – киваю. – Стоимость та же?

– Да, – психолог тоже поднимается с места.

– До свидания, – пожимаю протянутую руку и иду к двери.

***

– Чё он тебе сказал? – это Саня спрашивает у меня, когда мы едем в лифте.

– Да так, ничего, – смотрю на осунувшееся лицо мелкого, на черные круги под его глазами и невольно думаю о том, что он и правда умирает. Убивает сам себя. А ведь еще неизвестно, что там с результатами анализов, которые нам ехать получать в четверг.

Надеюсь, уровень CD4 поднялся хотя бы на пятьсот единиц. Должен был подняться.

– Доебался ко мне, блин, – Саня засовывает руки в карманы. – «Какие у вас отношения с братом»? – передразнивает он. – Бесит.

– Он хочет помочь, – ага, помочь. А я должен буду... Смаргиваю, чувствуя, как щиплет в глазах.

Я ведь должен буду осознанно сделать тебе больно, Сань. Вот прямо сегодня. И завтра.

– Ебал я его помощь, – недовольно морщится мелкий. – Нахуй и его помощь, и его самого.

– Как же... – я хочу сказать «как же ты надоел мне со своим нытьем», но не могу выговорить. Так что я просто закрываю рот и выхожу из лифта, который очень вовремя останавливается.

***

А вечером я застаю мелкого в темной кухне. Он стоит у окна и не моргая смотрит куда-то вниз. Молча обнимаю его со спины, утыкаюсь губами в его затылок.

И Саня доверчиво прижимается ко мне всем своим худым телом. Берет меня за руку. Вот так вот просто. Сжимает мою ладонь своей.

Я не смогу.

Не сегодня, ладно? Просто не сегодня...

____________________________________________________________

* внутривенное введение глюкозы и питательных смесей