Текст книги "Положительный (СИ)"
Автор книги: La_List
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Глава 4.
Ночью я так и не заснул, и рассвет встречал, сидя на кровати с незажженной сигаретой в пальцах, размышляя о том, насколько же нужно быть уродом, чтобы поцеловать младшего брата.
Хотя, нет, вру. Большей частью я вообще ни о чем не размышлял, а просто сидел, глупо уставясь в одну точку. Так паршиво я не чувствовал себя никогда.
Пару раз возникало навязчивое желание пойти в комнату брата и... Что должно было следовать после этого «и», я не знал, так что так никуда и не пошел. Ну, то, что я минут десять топтался у закрытой двери – не считается.
И вот сейчас восемь утра, в окно бьет раздражающий солнечный свет, а я совершенно не знаю, что мне делать и как вести себя с Саней.
Нет, конечно, может показаться, что я ною и корчу из себя конченого моралиста, но, бля, не каждый день целуешь родного брата, который сам тебя, мать вашу, об этом просит! Как я должен был поступить? Послать его, мол, «это все неправильно, а потому иди в жопу, Сань»? Сказать это, глядя в его покрасневшие от слез, абсолютно больные глаза?
Я бы не смог, какой бы сволочью ни был.
Морщусь, тру пульсирующие болью виски и все же закуриваю.
Саня, мать твою, кого ты из меня сделал? Я ведь никогда и не думал, что могу позволить парню себя поцеловать. Даже не просто позволить, а поцеловать самому. В губы. Взасос. Почти взасос.
И поправочка: не просто парня, а брата.
Бля...
Может, не о том я переживаю? Может, поцелуй – это меньшее из зол, если принимать во внимание то, что этого самого моего брата изнасиловали и заразили ВИЧ-инфекцией?
Интересно, если я пойду с этим к психоаналитику, он сразу санитаров вызовет?
Глупо хихикаю и все же поднимаюсь на ноги. Делаю пару шагов по комнате, зачем-то открываю окно. Естественно, в помещение тут же залетает то ли комар, то ли просто мелкая мошка. Лениво слежу за летающей тварью, прикидывая, как бы удобнее прихлопнуть. В конце концов, так и не дождавшись, когда насекомое где-нибудь усядется, затягиваюсь и иду к двери. Нужно умыться, выпить кофе, что-нибудь приготовить на завтрак и решить, как вести себя с мелким.
Проходя мимо комнаты брата, не удерживаюсь и толкаю тихонько плохо прикрытую дверь. И как только она распахивается, я понимаю, что зря я вообще ее трогал: мелкий стоит посреди комнаты совершенно голый и сосредоточенно разглядывает синие с каким-то непонятным рисунком трусы.
Ну, доброе утро, чё...
– Женя! – мелкий аж подскакивает. Мгновенно натягивает трусы и растерянно смотрит на застывшего в дверях меня.
– Доброе утро, – нужно же как-то сгладить неловкость. – Ты чего не спишь?
– Ну... – мелкий заминается, – проснулся. Я думал, что ты еще спишь.
– Тогда пошли завтракать? – предлагаю, невольно скользя взглядом по худому телу младшего. Глаз зацепляется за что-то инородное в правом соске. Пирсинг? – Пирсинг? – повторяю догадку вслух.
Саня ежится, пожимает плечами, весь как-то нахохливается, будто ожидая насмешки.
– Красиво, – не, ну а чё я еще должен сказать? Это вроде как вежливо и все такое.
Но мои слова отчего-то еще больше смущают мелкого. Он подхватывает с кровати майку, надевает и опускает голову.
И что я сейчас не так сказал? Ладно, пофиг.
– Так идем есть? – облизываю пересохшие губы и сглатываю. Есть и правда хочется.
– Я сначала умываться, – мелкий сдергивает со стула джинсы и принимается надевать, демонстрируя такое увлечение процессом, что становится как-то неуютно.
– Ну, тогда умывайся и дуй на кухню, – провожу ладонью по волосам, – пока чё-нить приготовлю. Яичницу будешь?
Кивает и бочком протискивается в дверь, потому что я так и подпираю косяк.
Пожимаю плечами и отправляюсь на кухню. Заботливая мамаша прям.
***
На кухню Саня является минут через двадцать. Чуть влажные волосы торчат в разные стороны, на майке пятна воды.
Молча ставлю на стол тарелку с уже подостывшей немного яичницей, кладу рядом кусок хлеба и сажусь обратно на свое место.
Мелкий усаживается напротив, неуверенно берет в пальцы вилку, тыкает ею в несчастную яичницу, отделяет смехотворно маленький кусочек от края и принимается гонять по тарелке.
Интересно, у него так каждое утро завтрак выглядит?
– Ну, чего ты страдаешь? – не выдерживаю. – Жрать собираешься или как?
Младший только смотрит затравленно, пожимает плечами. Чего это он, интересно? Вчерашнее из головы не выходит? А нужно было думать, прежде чем делать.
– Сань, – меняю тон на просящий, – ну, тебе нужно съесть хоть что-то. Ты же знаешь, что тебе нельзя вот так вот...
– А то что? – вскидывает вдруг на меня свои глазища, смотрит с вызовом.
Ну, бля, приехали. Я, походу, теперь еще и виноват в чем-то.
Открываю было рот, чтобы поставить зарвавшегося братца на место, но вдруг вспоминаю то море боли, плескавшееся в его, смотрящих сейчас со злым вызовом, глазах. Вспоминаю, как мелкий глухо всхлипывал, цепляясь за меня своими тонкими пальцами. И злоба отпускает, словно ее и не было. Теперь я чувствую вину. Забавно...
– Ничего, – пожимаю плечами. – Я просто хотел как лучше.
Не отвечает. Отставляет тарелку и принимается крошить хлеб.
Комедия. Интересно, как с ним мать справляется. Или это он только передо мной так выделывается? Интересно, с чего бы. Наверняка стыдно за вчерашнее.
– Будешь чай? – тянусь к чайнику, касаюсь кнопки. Вскипеть должен быстро, он уже теплый.
– Кофе, – не отрывается от хлеба.
– Ладно, – пожимаю плечами и поднимаюсь, чтобы достать банку. Нужно и себе заварить. – Таблетки не забыл?
И снова молчание. Ну, класс.
***
– Ты можешь начинать, – нарушает вдруг Саня тишину, в которой мы уже вот как минут пять пьем сваренный мной кофе.
– Что начинать? – отрываюсь от созерцания пейзажа из окна и смотрю на брата. Тот сидит на самом краешке стула, весь напряжен, смотрит на меня, словно хочет прожечь взглядом.
– Свои подъебы насчет вчерашнего, – выдает и гордо вскидывает подбородок.
Вот идиот... Боже, ну где я так нагрешил? Неужели я так похож на урода, который будет попрекать его вчерашним?
Бля, а ведь, наверное, похож. Я же никогда не упускал возможности сказать мелкому гадость, это он прав.
– А, думаешь, мне стоит? – делаю глоток из чашки. – Ты так горишь желанием обсудить твое вчерашнее поведение?
Ох, черт! Вот ляпнул-то не подумав!
– Мое поведение?! – Саня аж подскакивает на стуле. – Ты же сам...
– Стоять, – прерываю его. – Во-первых, я не сам. Ты меня попросил. Во-вторых – если не будем говорить об этом досадном недоразумении – оно быстрее забудется и не будет мучить никого из нас. В-третьих – у тебя была истерика, ты плохо соображал. В таком состоянии ты мог наделать и больших глупостей.
Ну, что я несу? Наверняка мои слова сейчас сделали только хуже.
– Это не было недоразумением, – вот теперь младший на меня не смотрит. Гипнотизирует взглядом свою чашку.
Ну, тогда я вообще ничего не понимаю.
– Мелкий, ну ты чё, а? – беспомощно прикусываю губу. – Может, объяснишь мне, что от меня требуется? Поговорим по-человечески.
– Ты меня жалеешь, да? – вскидывает на меня глаза, и я вздрагиваю: столько в них злого отчаяния. – И поцеловал вчера из-за этого?
Ох, бля...
– Давай мы... – начинаю, но договорить не успеваю.
– Мне не нужна твоя жалость! – шипит. – Лучше бы ты вообще ничего не знал!
И как мне на это все реагировать?
– Что ты хочешь от меня услышать? – интересуюсь устало. Мне тоже ведь не в кайф понимать, что с ним произошла вся эта херня, и то, что я ничем помочь не могу. Как бы ни хотел.
Саня не отвечает. Смотрит в стол, челка закрывает пол-лица. А я вдруг вижу, как с кончика его носа на столешницу падает прозрачная капля.
Приехали. Ребенок расплакался. И что теперь?
– Сань, не реви, – прошу неуверенно.
– Я не реву, – а у самого голос дрожит. – Отвали.
Как его отвлечь-то от всего этого дерьма?
– Хочешь, поедем обратно в Москву, сходим в кинотеатр или еще куда?
– Ты ночью не спал, – почти шепчет, не поднимая глаз. – Лучше выспись.
– С чего ты взял, что я не спал? – вот ведь...
– Ты ни разу на моей памяти не просыпался в воскресение в восемь просто так.
Ну, да, это он прав, отрицать бесполезно. Но не могу же я вот так просто завалиться спать, зная, что этот придурок сидит тут и хнычет?
– Давай тогда здесь какой-нибудь фильм посмотрим? – предлагаю. – Возьмем хлопья, сядем перед телеком.
– Мы сюда в прошлом году Звездные войны привезли, – Саня как-то слегка оживляется. – Давай вторую часть?
– Хорошо, – внутренне слегка расслабляюсь. – Иди, включай, я насыплю хлопья.
Мелкий кивает и поднимается из-за стола.
***
Теплые губы прикасаются к щеке. Осторожно, нежно. Сквозь полусон я прекрасно понимаю, что это Саня, прижавшийся к моему боку, но оттолкнуть его мне страшно. Так что я так и не открываю глаза, просто слушаю набор звуков и реплик из колонок и не препятствую брату, похоже, уверенному в том, что я уснул, целовать мою щеку.
«Пусть, – думается мне, – в конце концов, по его задумке, я и не должен был знать о том, что сейчас происходит».
Прикосновения совсем невинны. Разве что легкий поцелуй в уголок рта меня напрягает, но дальше этого дело не заходит. Санька, видимо, решает, что ему достаточно, и ерзает рядом, усаживаясь поудобней.
Я чувствую, как он кладет мне на плечо голову, как вынимает из моих рук полупустую тарелку. Слышится хруст – хлопья используются по назначению.
Ну и хорошо, хоть что-то ест.
С этой мыслью я и отрубаюсь. И уже на грани сна вдруг чувствую, как Саня берет меня за руку. Хотя не исключено, что мне просто кажется.
Глава 5.
В город мы приехали поздним вечером воскресенья. Саня снова всю дорогу продрых и открыл глаза только тогда, когда я парковался на чудом освободившемся под самым подъездом месте. Заозирался по сторонам, поежился и запихнул руки в карманы толстовки.
Холодно ему, что ли?
– Холодно? – интересуюсь, вынимая ключ из зажигания.
Мелкий вздрагивает, пожимает плечами, а потом вдруг тихо, почти без выражения спрашивает:
– Жень, а если бы я не был твоим братом, ты бы смог полюбить меня?
– Чё?
Если бы это было бы физически возможно, моя челюсть упала бы мне под ноги, но так как этого не случилось, я просто глупо уставился на брата.
– Ну... – Саня заминается, – если бы я не был...
– Я тебя услышал, – перебиваю, избавляя его от необходимости повторять. – Но формулировка какая-то странная. Я вообще-то люблю тебя, если что. И как раз именно потому, что ты мой брат.
Ну, да, естественно, я сейчас безуспешно делаю вид, что не понимаю, о чем он. Если бы, блядь. Если бы!
– Ты не понял, – младший, похоже, уже и сам не рад, что завел разговор, смотрит жалобно, словно прося у меня поддержки, – не так, как брата. А как парня.
Ох, мать твою...
– Я не по мальчикам, – делаю вид, будто эта «беседа» меня совсем не напрягает. – Таких, как я, еще натуралами называют.
– Ты ведь поцеловал меня, – и в голосе просьба.
– Потому что ты просил, – бля, не для машины такие разговоры. Чё ему сейчас-то приспичило отношения выяснять, а?
– Но тебе ведь не было противно! – вижу, как он сжимает в карманах кулаки.
– Потому что ты мой брат, – у меня возникает навязчивое желание выскочить из машины и свалить куда подальше. – Забей уже, а? Пошли домой.
– Братьев не целуют, – не, он серьезно решил меня сегодня довести? Или просто не соображает, что несет?
– А по шее не хочешь? – спрашиваю зло. – Мы же обсудили, кажется, все на эту тему.
– Жень, – зовет тихо. И что-то такое в его голосе...
Поворачиваюсь, намереваясь заглянуть в лицо, но Саня вдруг обхватывает меня обеими руками за шею и тянется к губам.
Прихватываю его за плечи, останавливая. Смотрю в его светлые, обрамленные длинными пушистыми ресницами глаза и понимаю, что еще немного, и позволю ему все что угодно, лишь бы эти глаза не были наполнены слезами.
Бля, Господи, дай мне сил.
– Прекращай это, понял? – отталкиваю мелкого от себя. – Это уже не смешно.
– Пожалуйста! – хватает меня за руку.
– Мне популярно объяснить?! – вырываю ладонь, стараясь не смотреть брату в глаза. – Мы, мать твою, братья! И я не гей, ты понимаешь? Не знаю, что ты себе там напридумывал, но...
Саня молча дергает дверь, выскакивает из машины, и я со смешанными чувствами наблюдаю, как он, ссутулившись, шагает к подъезду.
Не, ну а как мне нужно было поступить? Поцеловать его? Вот так вот просто, понимая, что делаю это по собственному желанию, а не для того, чтобы...
По собственному желанию?!
Нет, это точно не стоит обдумывать, сидя в салоне машины в одиннадцать часов вечера. Это вообще не стоит обдумывать.
Лучше всего для меня сейчас будет забрать из багажника сумки и отправиться домой, захватив сиротливо сидящего на лавке перед подъездной дверью Саню.
***
– Завтра я иду ко врачу, – Саня говорит это, когда я безуспешно пытаюсь отскрести от сковородки пригоревшую картошку. И какой черт дернул меня решить вместо хлопьев с молоком приготовить на ужин жареную картошку? Ах, да, конечно же, мамина просьба следить, чтобы «Сашенька хорошо кушал». Бля...
– Какому врачу? – может, поставить сковородку просто отмокать на часик?
– В СПИД-центр, – мелкий вздрагивает, когда я резко оборачиваюсь, – уже три месяца прошло. Это обязательное обследование.
– И что за... обследование? – не знаю, зачем это спрашиваю. Наверное, чтобы избежать неловкого молчания, царящего в квартире с того самого момента, как мы зашли.
– Тест на количество клеток CD4, – начинает он, – оценка вирусной нагрузки и еще...
– Я понял, – слушать все это мне не хочется. – Я отвезу тебя.
– Тебе ведь на работу? – неуверенно спрашивает Саня.
– У меня проект, – пожимаю плечами, – работаю на дому еще две недели. Так удобнее.
– Тебе лучше не ехать туда со мной, – мелкий делает вид, что разглядывает пол.
– Почему это? – интересуюсь, одновременно заливая сковородку средством для мытья посуды.
– Ну... – Саня заминается, – не знаю. Как хочешь.
– Вот и хорошо, – киваю. – А теперь шагай в ванную и спать.
– Мне не десять лет! – обиженно шипит мелкий, поднимаясь все же на ноги.
– Мне пофиг, – просвещаю его. – Душ надолго не занимай, я тоже хочу.
– Я буду голову мыть, – мстительно заявляет Саня и «гордо» удаляется.
А я остаюсь наедине с грязной сковородкой и тяжелыми мыслями. И только когда дверь в ванную хлопает, до меня вдруг доходит, что отмывать пригоревшую картошку лучше всего теплой водой...
***
Утром Саня растолкал меня в половине девятого и просветил, что если мы не выедем из дома в девять, то он опоздает.
Я со стенаниями выполз из-под одеяла и, ругаясь на свою доброту, отправился в ванную.
И вот теперь я паркую машину перед неприметным зданием Центра, а мелкий, нахохлившись, сидит рядом, заткнув уши наушниками.
Глушу мотор и предлагаю:
– Вылезай.
Саня смотрит на меня искоса, а потом спрашивает:
– Ты здесь подождешь?
– Нет уж, – перспектива сидеть в машине хрен-знает-сколько-времени меня совсем не греет. – Хоть погляжу, как это заведение выглядит изнутри.
– Трупы в коридорах не валяются, – зло бросает младший. – Не переживай.
– Вот и хорошо, – ну, не связываться же с ним, в самом деле, из-за такой херни. Тем более перед походом к врачу.
Саня бросает на меня еще один раздраженный взгляд и выбирается на улицу. Мне остается только пойти следом.
То, что младший боялся, видно было невооруженным глазом: бледное, гораздо сильнее, чем обычно, лицо, побелевшие пальцы, стискивающие несчастный плеер, а еще мелкий раздражающе тряс ногой.
Мы уже почти сорок минут сидели около закрытого кабинета Саниного консультирующего врача, без чьего направления мелкий не мог сдать ни кровь, ни прочие анализы.
Народу было немного. Человека два подпирали стены, еще один – парень лет двадцати пяти – сидел прямо на полу, игнорируя свободные стулья. Он был настолько худым, что мне на миг показалось, что кожа на его лице натянута непосредственно на кость.
Естественно, я как всегда откровенно пялился, что заметил нервно ерзающий на своем месте Саня.
– Это Хрис, – мелкий, кажется, совсем не стесняется, что тот самый Хрис может его слышать. – У него устойчивость к терапии*. Сколько комбинаций не перепробовали – все бестолку. Он умрет.
– Саня! – шиплю, машинально оглядываясь.
– Да ему пофиг, – мелкий пожимает плечами. А потом поднимается, подходит к сидящему у стены парню и усаживается рядом. Мне остается только наблюдать.
– Привет, – Саня протягивает руку.
– Доброе утро, – тихо отзывается Хрис, отвечая на рукопожатие.
– Как ты? – интересуется мелкий, не спеша выпускать его руку из своей. – Холодный.
– Холодно, – усмехается парень.
– Ничего нового по терапии? – в голосе у Сани появляется что-то похожее на боязливую надежду.
– Ну, только то, что если так и будет продолжаться, то у меня в запасе еще года полтора самое большее, – Хрис усмехается и пожимает плечами. – Чего ты вдруг спрашиваешь?
– Брату моему интересно, – младший кивает на меня. – Кстати, он впервые здесь.
Ну, класс, теперь меня обсуждают в моем же присутствии.
– О... – парень укоризненно смотрит на Саню, – ну, это хорошо, что он пришел с тобой.
Наверное, правильней будет подойти?
Так и поступаю. Присаживаюсь на пол рядом с братом и сообщаю:
– Женя.
Спохватившись, протягиваю руку.
Хрис чуть медлит, а потом осторожно сжимает мою ладонь. Руки у него и правда ледяные.
– Мое полное имя – Христофор, – он как-то неуверенно улыбается. – Хрис – это сокращенное.
– Я понял, – киваю.
– Извини, – парень улыбается уголком рта, – не так уж часто удается поговорить с кем-то незнакомым.
Я открываю было рот, чтобы заверить Хриса, что все в порядке, как в коридоре появляется полная женщина в синем легком пальто. Она скользит равнодушным взглядом по небольшой очереди и бросает:
– Первый через пять минут.
Ответом ей служит молчание. А едва дверь закрывается, Саня с какой-то насмешкой выговаривает:
– А это наш врач-консультант – Жанна Михайловна. Отличный специалист.
– Что, все так плохо? – интересуюсь.
– Могло быть и хуже, – вместо Сани отвечает Хрис. – Эта хотя бы ведет наблюдения. А то, что лекарств нет – это не ее вина. Не она же их производит.
– Ага, но если заплатить – лекарства прямо в тот же день и отдадут, – фыркает младший и поднимается: – пять минут прошло.
***
В Центре мы провели чуть больше, чем полдня. Саня заметно вымотался, норовил присесть у каждого кабинета, а под конец уже просто откровенно вис на мне, разве что не хныча, как пятилетний ребенок.
Интересно, на что он рассчитывал, отказываясь утром от моей помощи.
– Подвезем Хриса? – это мелкий спрашивает, когда мы идем по коридору к выходу.
– А он еще здесь? – не отрываясь от телефона, интересуюсь я.
– Да вон он, – Саня тыкает пальцем куда-то вправо, я поворачиваю голову и замечаю, наконец, парня, сидящего у стеклянных дверей опять на полу.
Это сдвиг у него какой-то?
– Ну, если он захочет – подвезем, – мне не жалко.
– Эй, – Саня тут же направляется к Хрису, – не хочешь с нами доехать?
– Не... – заторможенно отзывается тот, – я пока здесь посижу.
– Ты обдолбан? – недоверчиво спрашивает младший. – Но ведь тебе нельзя!
– Да похуй, – Хрис улыбается, – у меня теперь СПИД. Мне все можно.
– Это сейчас выяснилось? – и я вижу, как пальцы у мелкого начинают снова подрагивать.
Но Хрис уже не отвечает. А я беру брата за руку и тащу к выходу.
***
– Мои анализы будут еще не скоро, – мелкий сидит на диване, поджав под себя ноги. – Но я хуже себя чувствую. У меня очень быстро падало количество CD4, потому мне и назначили противовирусную терапию так рано. Что, если у меня, как и у Хриса?
– Нет, – я усаживаюсь на диван рядом с ним. – У тебя все будет в порядке.
– Откуда ты знаешь? – поворачивается ко мне Саня.
– Я так думаю, – все же обнимаю его за плечи и чуть прижимаю к себе. – В конце концов...
– Жень, мне страшно, – шепчет едва слышно. – Я не знаю, что мне делать.
Мать твою... За что такое ребенку? В чем мог провиниться шестнадцатилетний подросток?
– Все будет хорошо, – повторяю. – Обязательно.
Младший молчит, а потом вдруг поворачивается ко мне и тянется за поцелуем, подставляя мне губы. И я... Я целую его. Просто потому, что оттолкнуть сейчас не могу.
________________________________________
*ВААРТ – высокоактивная антиретровирусная терапия.
Глава 6.
Неделя ожидания результатов Саниных анализов была поистине кошмарна. Мелкий то истерил без повода, то сидел, забившись в какой-нибудь угол, и отказывался не только есть, но и разговаривать. И самое смешное, что в такие моменты, хоть в квартире и стояла абсолютная тишина, требующаяся мне для работы, нормально работать я не мог.
Да что там, я не мог даже перестать думать о том, что сейчас мой младший брат сидит, уставившись стеклянным взглядом в стену. Его приступы истерики давались мне куда легче. Правда, заканчивались они чаще всего тем, что Саня лез целоваться... Но в любом случае это было не так тяжело, как ходить возле него молчащего кругами и не знать, что делать.
Сегодня все происходило именно по второму варианту развития событий. И я уже второй час безуспешно пытался сосредоточиться на макете, в который нужно было втиснуть рекламный слоган. За все это время я перепробовал пять различных положений четырех слов и одного знака «тире» на листе, но иначе как убожеством назвать получившееся было нельзя. Ну, или это я малость окосел.
Бля, да когда ж это кончится?!
– Попробуй в верхнем левом углу, – тихий голос брата заставляет меня подскочить и резко обернуться.
Интересно, давно он здесь?
– Что ты здесь... – я осекаюсь и замолкаю. Вот сейчас не хватало только того, чтобы мелкий вернулся на диван сверлить взглядом стену.
– Пошли на улицу, – Саня бесцеремонно усаживается на край моего рабочего стола, заслоняя экран ноутбука.
– Ну... – вот это поворот. С чего это мелкий вдруг обзавелся настроением погулять? Помнится, два дня назад я подходил к нему с тем же предложением и был послан далеко и надолго. – Ладно, пошли.
– В парк, – уточняет Саня. – Скоро включат фонтан с подсветкой.
Ёбаные боги, фонтан с подсветкой...
– Одевайся тогда, чё сидишь? – я откатываюсь на стуле чуть назад и поднимаюсь на ноги.
Мелкий странно улыбается и поправляет челку. А я вдруг понимаю, что он приперся в мою комнату в коротких шортах и майке-алкоголичке. Это он так на улицу собрался, что ли?
– Замерзнешь же, – пытаюсь донести до него здравую мысль. – Оденься нормально.
– Там тепло, – Саня все же слезает со стола.
– А я сказал – переоденься, – бля, я как мамаша ебаная! Но не разрешать же ему идти вот так вот в шестнадцать градусов тепла. Лето, блядь...
– Не хочу.
Да он издевается?
– Ладно, как хочешь, – посмотрим, кто был прав, когда он будет стучать зубами и ныть, что замерз. Хотя, зная его говенный характер... Да он лучше превратится в ледышку, нежели признается мне. Идиот малолетний.
***
В общем, я оказался прав. Естественно.
Мелкий наверняка перестал чувствовать кончики пальцев уже через десять минут после того, как мы вышли из дома. Но мне упорно ничего не говорил, только безуспешно пытался глубже засунуть руки в карманы.
Я же, со своей стороны, решил, что одолжу ему куртку только тогда, когда он соизволит об этом попросить.
И так вот мы и шли: Саня трясся от холода, а я все думал, когда же этот самый холод победит его гордость.
А потом... Потом я вспомнил статью, прочитанную мной в начале недели. И поразился своей почти что преступной недальновидности.
Да, блядь! Я ведь до́лжен был подумать о том, насколько отрицательно переохлаждение может повлиять на организм, ослабленный ВИЧ, но, естественно, мне было важнее понаблюдать за тем, как...
– На, – я останавливаюсь, стягиваю с себя ветровку и протягиваю брату. – Надевай и пошли домой.
– Мне не холодно, – а у самого уже зуб на зуб не попадает.
– Господи, Сань, не тупи! – прошу я. – Мне что, объяснить, почему тебе нельзя вот так вот мерзнуть?
– И почему? – тихо спрашивает младший. И от этого его голоса у меня по спине ползут мурашки. Похоже, «лажа» – мое второе имя. Только вот как я еще должен был ему это сказать?
– Сань... – начинаю было, но мелкий, похоже, слушать меня больше не желает.
– То, что у меня ВИЧ – это не значит, что я умирающий инвалид! – это он почти выкрикивает. – И ты...
– Тише! – я быстро оглядываюсь, понимая, что наш разговор уже стал достоянием прохожих.
– Тебе стыдно со мной, да?! – а вот и истерика, встречайте.
– Послушай...
– А мне похуй, что они подумают! – Саня нервно зачесывает челку набок. – Да, меня трахнули три...
Зажимаю ему рот рукой и тащу с аллеи на небольшую боковую дорожку. На нас оглядываются, но мне уже плевать. Главной задачей становится успокоить брата.
Господи, какой же он холодный!
– Надевай, – накидываю ветровку на его плечи, заставляю просунуть руки в рукава и застегиваю молнию.
– Не хочу, – шепчет. И я вижу, как в его светлых глазах блестят слезы.
– Ну, что такое, а? – встряхиваю его за плечи, отчетливо ощущая под пальцами хрупкие кости. – Хочешь, зайдем в кафе, ты посидишь, погреешься, а я схожу за машиной и отвезу тебя?
– Завтра мои анализы придут, – Саня разглядывает плитку, которой выложена дорожка. – Ты съездишь со мной за ними?
– А куда бы я делся? – мой шутливый тон шутливым не получается.
– Спасибо, – и мелкий вдруг неловко обнимает меня.
Черт, нашел место. Представляю себе, как мы выглядим со стороны.
Обнимаю его в ответ, поглаживаю по худой спине и чувствую, как Саня утыкается носом мне в плечо.
– Пойдем домой, ладно? – прошу его.
– Ладно, – младший так и не отцепляется от меня.
Осторожно отстраняю его и подталкиваю в сторону аллеи.
***
Из душа, куда я его загнал сразу же после того, как мы зашли в квартиру, Саня вылезает только через час. Я слышу, как хлопает дверь, как мелкий шлепает босыми ногами по коридору.
– Согрелся? – интересуюсь, не отрываясь от компьютера, едва он заходит в комнату.
– Да, – судя по звукам, мелкий принимается потрошить содержимое шкафа.
– Что ищешь? – все же оборачиваюсь и понимаю, что Саня весь в каплях воды, в одном полотенце, шарит в ящике с нижним бельем.
Мелькает почему-то мысль, что в ванной у меня опять на полу Черное море. Шторкой-то пользоваться ниже нашего достоинства.
– Трусы, – Саня выпрямляется и проводит ладонью по мокрым волосам. – Походу они все в стирке.
– Ну, возьми мои пока, – предлагаю.
– Ты такой добрый, – младший хихикает и лезет теперь уже в мой ящик. – Я возьму вот эти, с черепушками.
– Да какие хочешь, – еще и рисунок на трусах выбирает. Дитё.
– Ты что, носишь семейники? – он подцепляет серые полосатые трусы и прикладывает их к бедрам.
– Надо полагать, если они здесь лежат, – я разворачиваюсь на стуле и потягиваюсь. Пора завязывать на сегодня с работой. – А что с ними не так?
– Ничего, – Саня задвигает ящик. – Завтра нам снова к девяти нужно будет.
Интересно, а где сарказм насчет этих несчастных семейных трусов? Не придумал смешную шутку?
– Хорошо, – поднимаюсь на ноги. – Тогда я в душ, а ты ложись, если есть не хочешь.
Младший молча кивает, а я забираю у него мокрое полотенце – повешу в сушилку – и сваливаю.
***
– Жень...
Продираю глаза и тут же вижу смутный в темноте силуэт, мнущийся у моей постели. Бля, сейчас ведь еще не утро!
– Чего тебе? – натягиваю сбившееся одеяло повыше. – Иди спать.
– Жень, можно к тебе? – облокачивается голой коленкой о край кровати.
Твою мать, да где я так нагрешил-то?
– Чем тебя твоя постель не устраивает? – надо же, я способен на связные предложения в три, или сколько там, часа ночи.
– Я замерз, – интересно, зачем говорить шепотом, если в этой квартире уже все равно никто не спит.
– Ну, закрой окно, – если оно, конечно, открыто. Не помню, чтобы открывал.
– Пожалуйста, – просит жалобно.
Бля...
– Ладно, залезай, – интересно, это только мой брат просится ко мне в кровать посреди ночи?
Предлагать два раза мне не приходится. Мелкий тут же ныряет под одеяло, прижимается ко мне всем телом.
А он и правда холодный. Черт! Особенно ноги.
Вздрагиваю от ледяного прикосновения и неосознанно опускаю руку на талию младшего, притягивая его ближе. А засранец и рад: просовывает ноги меж моих, греясь.
– Где ты успел так замерзнуть? – тонкая прядка его волос попадает в рот, отвожу ее пальцем и облизываю губы.
– Не знаю, – вдруг чувствую, как он кладет свою ладонь поверх моей. – Мне приснился сон, – в его интонации мне чудится страх.
– Сны – это херня, – закрываю глаза. – Мало ли что может присниться.
– Мне приснилось, – похоже, мелкому похуй на мои слова, – что у меня на коже появились эти пятна. У меня все тело было в них.
О чем это он? О тех пятнах, которые появляются на стадии СПИДа? Какая-то там саркома, вроде.
– Сань, ну что ты несешь? – утыкаюсь лбом в его затылок. – У тебя нет и не будет СПИДа.
– Откуда ты знаешь?
Ну, твою-то мать...
– Потому что для этого нет причин, – а что мне еще сказать? – Давай спать. Пожалуйста.
Младший не отвечает. Сползает вниз, зарывается в подушку и затихает.
***
Знаете, когда ваш младший брат рыдает взахлеб на пассажирском сидении, а у вас в руках неутешительные результаты анализов, информация о новой схеме терапии, имеющей кучу побочных эффектов – это слегка лишает душевного равновесия.
А если подробнее, то этим утром выяснилось, что уровень CD-4 клеток в Саниной крови упал до критичной отметки в 200, прошлая схема, не грозящая тяжелыми побочными явлениями – больше не действует – видимо, мелкий не особенно внимательно относился к правильному и своевременному приему прописанных таблеток, а также Сане придется пить еще и препарат со сложным названием, который восстановит чувствительность ВИЧ к терапии. А прием этого препарата грозит последствиями, которые переносятся тяжелее всех побочных эффектов от терапии, вместе взятых.
Избежать этого, как мне объяснили, было нельзя. Обычно, если вирус начинает «привыкать» к ВААРТ, в терапии делают небольшой, тщательно выверенный перерыв, чтобы Вирус наштамповал копий, которые будут восприимчивы к препаратам, но в Санином случае прерывать лечение оказалось нельзя ни при каких обстоятельствах – уровень СD-4 слишком низок. Поэтому следующие несколько недель обещали быть не просто очень тяжелыми, а мучительными для моего младшего брата.
Жаль, я не поинтересовался у врача, обязательно ли было рассказывать все это в присутствии Сани, который так и не сказал мне ни слова после того, как мы вышли из кабинета. А когда я уже в машине попытался сказать ему, что все будет хорошо, он просто расплакался, не реагируя ни на какие попытки его утешить.
– Сань, ну успокойся, – интересно, сколько раз я уже произнес эти слова за неделю? – Это всего лишь новая схема. Она тебе поможет. Привыкнешь, и побочные эффекты исчезнут.
В ответ младший только всхлипывает и прячет голову в колени.
Интересно, а шоковая терапия тут действует? Прости меня, Господи, если Ты есть.
