Текст книги "Волчья кровь (СИ)"
Автор книги: Кьюба
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 15. Опасность.
– Давай загрузим дрова в куртки, свяжем рукава и закинем мне на спину? Сядешь сверху, и я донесу нас до пещеры, – предложил я, подцепляя носком деревяшку и откидывая ее в общую кучу.
– Ну давай, – Ольтар нахмурился и принял от меня куртку. – А как ты проворачиваешь этот фокус с одеждой?
– Что? – не понял я и перекинул тяжелое бревно со снега на разложенные вещи.
Ольтар выпрямился и посмотрел на меня. Я ему улыбнулся и продолжил перетаскивать куски трухлявой ольхи.
– Ты перекидываешься, но одежда не исчезает и не рвется. Как?
– Не задумывался над этим, – я недоуменно покачал головой. – В первую смену тела волчата оказываются без одежды, но потом она сохраняется, сколько бы мы ни перекидывались.
– Чертовщина какая-то, – пробурчал он, и я невольно улыбнулся: так обиженно и по-детски он это произнес.
Пока мы поднимались и приводили в порядок одежду, окончательно стемнело. На безоблачном небе мерцали звезды, и я оторвался от перекладывания древесины, вглядываясь в созвездие охотящегося волка. К северу от него раскинулся на полнеба марал, задевающий рогами полную луну. В полночь самая крайняя звезда его левого рога указывала на восток, и по ней ориентировались на охоте молодые волчата, еще не чувствующие направления.
– Виктор, ты порвал мне рубашку, – проворчал Ольтар, связывая рукава курток друг с другом.
Я оглядел его тонкую фигуру, темнеющую на фоне снега, и подошел, со спины обхватывая его за талию. Уткнулся носом в теплую шею, покрытую мурашками от мороза, выдохнул на почти прозрачную, светлую кожу. Ольтар поежился, передергивая плечами, и запрокинул голову, затылком упираясь мне в плечо.
– И все же ты ее порвал. А другой у меня нет.
– Я отдам тебе свою, – пообещал я, выцеловывая гибкую шею.
– Ну замечательно, – он фыркнул, закидывая руку за голову и зарываясь пальцами мне в волосы. – Но ты же и ее порвешь?
– О, да, – я согласно улыбнулся. Я был готов порвать на нем все эти тряпки, если бы не зимний мороз. – Уж извини.
– А что ты извиняешься? – он хохотнул, выворачиваясь из объятия. – Ремень порвал, а штаны целы.
Я покачал головой, с улыбкой наблюдая за Ольтаром. Он был самым непостижимым существом, созданным Великими Духами.
– Виктор, – неожиданно серьезно позвал Ольтар, и я недоуменно нахмурился. – Как твоя стая отнесется к тому, что мы...
– Наша стая, – я покачал головой и пояснил на удивленный взгляд: – Это теперь и твоя стая. До тех пор, пока я вожак, никто не посмеет оспорить мое решение. Мы уважаем выбор друг друга, какой бы он ни был.
Волки, образовавшие пару, имели право уйти из своей стаи на поиски территории и образовать новую, или же остаться и подарить Общине волчат. Бывало и так, что связанные друг с другом волки были из разных стай, но тогда каждая почитала за честь принять новообразованную пару. Альфы редко уходили в чужую семью: слишком горяча и взрывоопасна была наша кровь, но и такое случалось. Я даже знал одного: отец Салтара не только последовал за своим омегой, но и доказал в боях свое право прокладывать Путь, став вожаком нашей стаи. Но его решение было мне понятно: в ледяных северных пустынях было бы трудно выжить привыкшему к городской жизни омеге, ведь белые волки большую часть Круга проводили в звериных, сильных и не мерзнущих телах.
Ольтар был человеком, существом совсем другого вида, но я был уверен, что пока стая ходит по следам моих лап, они не тронут людей. А Община... Что ж, я намерен был драться за свой выбор и не собирался проигрывать.
– Это здорово, – Ольтар пожал плечами на мой взгляд. – То, что вы заботитесь друг о друге. Как семья.
Он многого не понимал, но я не хотел его разубеждать, перекидываясь. Я подцепил зубами связанные куртки, резким движением головы перекинул их на спину – так волки носят добычу в город – и припал на лапы, чтобы Ольтару было удобнее забраться. Он сел на мою спину, осторожно вплел пальцы мне в шерсть, и я побежал на юго-запад, к пологому склону, по которому можно было спуститься на дно оврага.
Мы не были семьей уже очень давно: голод отдалил нас друг от друга. Омеги заботились о немногочисленных волчатах, забывали в заботах и истерическом страхе за детей о том, что любой из альф готов помочь им. Но голод обнажал инстинкты, убивал разум, и омеги защищали волчат, как разъяренная медведица охраняет потомство.
Они боялись, а альфы только поддерживали этот страх, уходя из городов все чаще и чаще. Мы не хотели тревожить их, пытались найти новые кормовые угодья – так все считали, но я знал, что каждому из нас просто невыносимо стыдно и жутко смотреть на то, во что мы превращаемся.
Все чаще беты забывали о своем долге и поедали пойманную добычу, не относя ее в город, все чаще омеги не доверяли альфам, все чаще альфы избегали омег. Мы превращались из когда-то единой, сплоченной семьи в горстку разрозненных особей. Что творится в городе сейчас, после убийства, непростительной мерзости, которую совершил кто-то из волков, я и представить боялся.
Неизвестно почему так наказали нас Великие, но после сокрушительной ярости Духов Земли, которая разнеслась по нашим землям много Кругов назад, все изменилось. С Западных Гор до Восточного Моря прокатилась их злость, уничтожая все на своем пути. Но она улеглась, унося с собой многие жизни и волков, и добычи, и мы слишком поздно заметили последствия. Волки плоскогорий по цепочке передали воем, что сокрушительный обвал, вызванный Духами, разбил русло Рамна у его истока на несколько частей. Всего за Круг Великая Река разлилась на всю территорию наших лесов, затопила низменности востока, унося с собой бесчисленные богатые стада добычи, которая не успела спастись. Мы бежали на север, к бывшей стае нашего вожака, и никогда еще северные ледяные равнины не видели такого количества лесных и равнинных волков. Западные стаи через долгие полкруга разобрали обвал, вернув Рамну первоначальное русло, и вода начала уходить с наших земель. Но было поздно.
За многие дни в северных равнинах стаи оголодали и, вернувшись на пропитанные водой земли, начали по привычке запасать добычу. Мы делали так всегда: за долгую летнюю охоту вырезали старых и слабых животных, хилый молодняк, оставляя только костяк стад, и к следующей весне численность животных восстанавливалась. Еды хватало на полную забот осень, долгую зиму и кроваво-сладкую весну, и редко кто из волков покидал город в эти времена Круга.
Но мы забылись, не учли ни ярости Духов Земли, ни невиданного разлива Рамна, ни последствий. А когда опомнились, наконец, когда Совет Общин забил тревогу, было слишком поздно: добычи не осталось на нашей земле.
Я помню тот Круг, помню иссушающий голод и полный запрет на охоту в волчьих телах, помню как иссякло мясо и зерно в хранилищах, как встали пекарни, запустели склады. Это было ужасное время: я, тогда еще совсем волчонок, только-только переживший первую смену тела, бродил по лесам вокруг города в двуногом обличье и собирал расплодившихся лягушек на скудный ужин.
Но мы пережили это время, хоть и не все. Пережили первые, самые голодные Круги, почти не охотясь, подождали, пока начнут восстанавливаться стада добычи, и снова вышли на летнюю охоту. А затем и на зимнюю, потому что не смогли запасти мяса, как раньше. Мы попали в замкнутый круг и не смогли из него выкарабкаться: валили немногочисленную добычу, не давая восстановить численность, но охотиться меньше не могли, потому что ели в волчьих телах больше, чем в человеческих. Но и пережидать зиму в городах, как это было раньше, тоже не могли: летняя охота не обеспечивала мясом стаи, разросшиеся из-за детей не истинных пар.
Я в раздумьях прыгнул через ветролом и не заметил волка, притаившегося в ночной тени леса, пока он не тявкнул мне в спину. Я развернулся слитным прыжком, вздыбливая шерсть на загривке и оскаливаясь.
– Осторожнее! – вскрикнул Ольтар, вцепившись пальцами мне в шею, и я виновато на него обернулся, узнав в волке Арвена.
Ольтар спрыгнул с моей спины, положил руку мне на плечо, и серьезно посмотрел на волка.
– Это Арвен? – спросил Ольтар чуть нахмурившись, и я повернул к нему морду, дотрагиваясь носом до лица и движением головы попросив подождать. Он, что удивительно, понял меня, нахмурился сильнее, так, что между бровей появился треугольничек, и сложил руки на груди, чуть прижимаясь ко мне.
«Даже так?» – Арвен наклонил голову на бок, неуловимым, хищным движением, и я напрягся, прижимая уши к голове в жесте неявной угрозы. Омега чуть оскалился на меня, но я не отступил, пригибая голову к земле. Ольтар непонимающе глянул на меня, но отступил дальше от Арвена, и я был ему благодарен. – «Я должен поговорить с ним, Виктор».
«Нет!» – отрезал я, безотчетно загораживая собой Ольтара.
Омега оскалился, щелкнул зубами, но я видел, как неловко он чувствует себя в волчьем теле.
«Виктор, я должен! Это мое право! Прочь! Я знаю, что он твоя пара, и уверен, что ты ему объяснил, что это значит! Но раз он вошел в нашу стаю, я обязан рассказать ему то, что не сможет рассказать альфа!» – он сделал шаг вперед, плотно прижимая к голове уши и тряхнув головой.
Я не отступил, но покорно поджал хвост, показывая, что не намерен ему угрожать. Арвен определял жизнь и быт омег в городе, и он отвечал за тех, кто приходил к нам из других стай. Омеги жили одни большую часть лета и осени, а после начала голода еще и зимой, они не зависели от иерархии бойцов и охотников. Ни альфы, ни беты не смели причинять им вред, но между собой у омег была жесткая и порой жестокая система подчинения, основанная не на праве боя, как у альф, а на непонятных мне принципах и интригах.
Я не лез в то, что меня не касалось, и не мешал омегам разбираться между собой, как и омеги не лезли в бои альф. Но сейчас во мне взыграли инстинкты: я не собирался позволять Арвену общаться с Ольтаром.
«Он не омега!» – рявкнул я, выходя из себя. Это было грубо по отношению к Арвену, но принять от него трепку все же лучше, чем предать Ольтара.
«В этом и проблема!» – Арвен с рычанием пошел на меня, и я яростно навострил уши, не собираясь уступать.
– Так, стоп! – Ольтар хлопнул меня по плечу, выходя вперед и вставая между мной и омегой. – Что происходит, Виктор?
Арвен изумленно остановился и повернул голову набок, рассматривая человека. Я тяжело вздохнул. Сопротивляться еще и Ольтару я бы не смог.
«А он смелый двуногий», – фыркнул Арвен и, прежде чем я успел среагировать, перекинулся, тут же поднимаясь на ноги.
Я хотел тоже сменить тело, но омега поднял руку раскрытой ладонью вверх, останавливая. Я недовольно заскулил, но подчинился, загораживая опущенной головой Ольтара. Он положил мне руку между ушей и требовательно спросил:
– Что ты хочешь от нас?
– От вас? – Арвен удивленно покачал головой. – Мы с Виктором все решили. Я хочу поговорить с тобой.
Я отрицательно засвистел носом и подтолкнул Ольтара назад.
– Виктор, подожди, – он сжал руку на шерсти и чуть отодвинул мою голову. – Хорошо, я согласен.
Я знал, о чем Арвен хочет рассказать Ольтару. И это пугало меня.
Я прижал уши к голове, тоскливо заглянул человеку в глаза. Но он меня проигнорировал, шагая к омеге. Я молча оскалился на волка и длинными прыжками помчался к пещере, проклиная Арвена. Будь Ольтар из моего народа, я бы не противился разговору старшего омеги со своей парой, но Духи связали меня с человеком, и я не мог предсказать его реакции на самые простые для себя вещи.
Дно оврага перед пещерой встретило меня яростным криком самки:
– Где мой брат, тварь?!
Я тяжело вздохнул, стряхивая с себя куртки с дровами, и запоздало подумал, что Ольтар замерзнет, если они с омегой задержатся надолго.
– Неринга, я же сказал, что их встретит Арвен, – потягиваясь, пробормотал Салтар и поднялся со снега.
Он подошел ко мне, наклонился, развязывая рукава, покосился хитрым взглядом и подмигнул. Я подавил желание закатить глаза и перекинулся, подходя к Неринге.
– Могу я с тобой поговорить? – я собирался завершить неприятное объяснение до того, как вернется Ольтар. Не хотел его вмешивать, уж лучше самка спустит гнев на мне.
– Ты? – она прищурилась в неверном, приглушенном свете костра от входа в пещеру. – Со мной?
– Невежливо отказывать вожаку, – невзначай заметил Салтар, занимаясь дровами.
– Пасть закрой, – посоветовал я. Он хмыкнул, но послушно замолчал. – Да. С тобой и с Айдасом.
Самка замерла, рассматривая меня. Я послушно вытерпел взгляд, а затем она развернулась и независимо направилась к пещере. Я последовал за ней, на мгновение обернувшись к Салтару. Он неверным человеческим горлом прогудел неслышное пожелание удачи, и я чуть улыбнулся, волчьим движением плеч велев оставаться на месте.
Айдас сидел у костра и жевал вкусно пахнущий кусок жареного мяса. Неринга подошла к нему, толкнула ногой в бедро, заставляя подвинуться, и села, настороженно на меня глядя. Чернокожий, запустив зубы в мясо, пробурчал нечто приветственное, и я чуть улыбнулся, наблюдая за ним.
– И о чем ты хотел поговорить? – мрачно спросила самка.
Я вздохнул, облокачиваясь плечом о стену пещеры и подбирая слова.
– О твоем брате.
– Что ты с ним сделал?! – вскинулась она.
Айдас с видимым трудом проглотил слишком большой кусок мяса, вытер рот тыльной стороной ладони и ободряюще на меня посмотрел, хватая самку за локоть.
– Неринга, детка, если ты будешь орать на человека... в смысле, волка, по каждому поводу, он и слова вставить не сможет.
Самка выдернула руку из цепкой хватки, прожгла Айдаса многообещающим взглядом, но промолчала.
– Я не знаю, как вам об этом сказать, – честно признался я, потирая лоб ладонью. – Вы люди, и ваши реакции мне зачастую не понятны.
– Неринга будет орать, – хохотнул Айдас. – Быстро говори и беги!
– Закройся! – зашипела на него самка.
Я с неудовольствием наблюдал за их перепалкой. Они вели себя как молодые волчата, дерущиеся за кусок мяса, и я подавил желание рявкнуть на них. В моей стае уже давно не рождались дети, но я помнил прошлогодний выводок одного из омег Общины: быстрые, шумные и очень надоедливые. Но волчата были счастьем, надеждой нашего народа, и я был готов терпеть от них все, что взбредет в их изобретательные головки. Люди были намного старше, но не намного умнее, и это приводило меня в недоумение.
– Неринга, Айдас, прекратите.
– Не указывай мне! – тут же ощетинилась самка.
– Детка, заткнись!
– Мне нравится твой брат, – прервал я намечающийся спор.
Наступила тишина, прерываемая тихим треском костра и звуками тяжелого дыхания. Я не двигался, чувствуя нарастающее напряжение, и внимательно следил за застывшей самкой. Она не могла причинить мне вред, но могла сделать что-нибудь такое, что всколыхнуло бы полудремлющие в двуногом теле инстинкты. Я не хотел ее ранить: она вынашивала, рожала и воспитывала человеческих детенышей, а значит, была в каком-то роде омегой их вида.
– Что? – обманчиво спокойно переспросила самка, и я заметил встревоженный взгляд мгновенно напрягшегося Айдаса.
– Мне нравится Ольтар, – ответил я.
– Нет! – взвизгнула самка, подскакивая на ноги.
Айдас поднялся вслед за Нерингой, встревоженно обхватывая ее за плечи. Я остался сидеть, напряженно наблюдая за вырывающейся самкой.
– Ты рехнулся, тварь?! Не смей, слышишь, не смей и близко к нему подходить! Сволочь!
Снаружи обеспокоенно засвистел носом перекинувшийся Салтар. Я тихим рычащим звуком велел ему не вмешиваться.
– Неринга, успокойся, – пробормотал Айдас, но самка вырвалась из его рук и подскочила ко мне, хватая за отворот рубашки.
Я стерпел, стиснув зубы, и спокойно посмотрел ей в глаза.
– Я запрещаю тебе его трогать! Даже смотреть в сторону моего брата не смей, тварь!
– Я не могу, – честно ответил я.
– А ты смоги! – с нажимом прошипела она.
– Нет. Теперь он часть моей жизни.
Неринга поперхнулась воздухом, и я увидел в ее глазах яростное понимание. Я мог скинуть ее, свернуть шею даже не перекидываясь, но она была омегой своего народа, той, кто рожает детей. И самка вела себя, как и положено омеге: нагло, своевольно, непримиримо, вспыльчиво. И стоило лишь закрыть глаза и представить, что она волк моего племени, и яростная дрожь улеглась.
– Ты... Сука! Ты!.. – заорала она, замахиваясь, и Айдас едва успел перехватить ее руку.
– Успокойся, дура! – рявкнул он.
Я остался неподвижно сидеть, пережидая.
– Успокоиться? Успокоиться?! – Неринга повернулась к Айдасу, толкая его в плечи. – Он мой брат! Ты понимаешь?! Я всю жизнь о нем забочусь, и не ты, чернокожий болван, не ты будешь откачивать его после! Ты, черт побери, не видел, во что он превратился, когда его предал наш дражайший капитан! Не слышал, как он орал во сне! А теперь эта тварь, которая захотела поиграться...
– Неринга!
Я резко развернулся к выходу из пещеры, встречаясь взглядом с разозленным Ольтаром. Позади него маячил ухмыляющийся Арвен.
Ольтар подошел ко мне, невзначай касаясь бедром, и я подавил облегченный вздох. Омега подмигнул и тихо просвистел звук, обозначающий удачное завершение охоты.
– Бра-а-атец! – пропела самка, зло оборачиваясь к нему. – Ну как тебе? Развлекся?!
– Вполне, – отрезал Ольтар, скрещивая руки на груди. – Что за концерт ты тут устроила?
– Что за бордель здесь устроил ты? Что, на зверюшек потянуло? Мало тебе было?! – отталкивая Айдаса, прошипела Неринга.
Я почувствовал сильную руку Ольтара на плече, и только тогда понял, что подался вперед, намереваясь заставить самку замолчать. Арвен тенью выскользнул из пещеры, и я услышал удаляющийся стук больших лап двух волков.
– Моя жизнь тебя не касается, – ледяным тоном произнес Ольтар.
– Не касается?! – взвизгнула Неринга, взмахнув руками и делая шаг вперед. Айдас едва успел ухватить ее за локоть и дернуть, уберегая от пламени костра. – А твои кошмары по ночам меня касаются? Состояние после твоих похождений – касается? То, что я сутками не спала, выхаживала тебя, тварину, подрывалась, как ненормальная, рыдала над твоим полутрупом – это меня тоже не касается?!
– Неринга, – пробормотал Ольтар, потирая лицо ладонью.
Его пальцы сильно, до синяков сжали мое плечо, но я не стал вырываться, горько прикрыв глаза. Я не хотел присутствовать на этом разговоре: чувствовал напряжение, злость и смущение, исходящие от Ольтара, но оставлять его одного не собирался.
– Слушай меня, скотина! Ты помнишь, что я тебе, уроду малолетнему, говорила, когда ты познакомился со своим «другом»? О, ну зачем слушать сестру! – взмахнула руками самка, и я подавил желание перегрызть ей горло, прислушиваясь к быстрому дыханию Ольтара. – Что я тебе, болвану, говорила, когда ты приперся ко мне спустя столько лет?! И результат? А корабль? «Он не такой, Неринга! Он ошибся, Неринга! Ты ничего не понимаешь, Неринга!» Тебя предали, и ты снова наступаешь на те же грабли! Я вообще молчу про то, что трахаться надо с девками, а не со страшными мужиками!
– Неринга! – угрожающе вскрикнул Айдас.
– И с чего ты взял, что этот недочеловек... – не успокоилась самка.
– Я даже близко не человек, – глухо произнес я, сам не узнавая свой голос. – И я этому рад. Мы не предаем. Не отворачиваемся от семьи. Не забываем о чести и гордости. Не меняем однажды принятых решений. Ты ничего не изменишь, Неринга. Весь ваш народ ничего не изменит. Даже если Ольтар послушает тот бред, который ты несешь, я уже не отступлюсь.
Я услышал резкий, прерывистый выдох Ольтара и почувствовал, как сильнее сжимаются на плече его пальцы. Но это была хорошая, правильная боль.
Неринга удивленно замолчала, глядя мне в глаза. Я не стал отворачиваться, с наслаждением чувствуя, как расслабляется человек у меня за спиной.
– Не отступишься, значит... – она ехидно хмыкнула, мгновенно успокаиваясь, и чуть обернулась к Айдасу. – Ну что же. Мой брат – полный идиот, но еще и упрямый осел. Если уж он решил, то его не отговоришь. Но...
– Неринга, прекрати, – утомленно сказал Ольтар.
– Заткнись, братец! Я не с тобой разговариваю, – фальшиво улыбнулась самка и вновь обернулась ко мне. – Но если ты, волосатая, блохастая задница, причинишь ему боль, я тебя уничтожу.
Она не могла ничего мне сделать, и я сам скорее бросился бы в яростные воды Рамна, чем причинил Ольтару вред, но я все равно серьезно кивнул.
– Вот и славненько! – с излишним энтузиазмом воскликнула Неринга, хлопая в ладоши. – Трахайтесь до посинения, кролики! Пошли отсюда, чернокожий болван, мне надо проветриться.
Самка стремительно обошла нас и исчезла в проеме. Я не провожал ее взглядом, но чувствовал запах не пролитых слез. Айдас неловко перемялся с ноги на ногу, смущенно пожал плечами и проскользнул в щель вслед за Нерингой, как большой черный хищник.
Наступила тишина, прерываемая треском костра, и я закрыл глаза, чувствуя, как исчезает тяжесть с плеча. Я ужасно, до безумия боялся реакции Ольтара. Он был человеком: странным, непредсказуемым, непонятным существом, и от солнечного сплетения, от маленькой точки, с которой начинается превращение, по моему телу разлилась волна липкого, иссушающего страха.
Но он заглох, растворился в тепле обхвативших за талию рук, и я облегченно выдохнул, чувствуя, как Ольтар утыкается лбом мне в спину между лопатками. Я обхватил ладонью его руку, нежно поцеловал тонкое запястье, прижался губами к бьющейся жилке и улыбнулся теплому выдоху.
– Что ты сказал Неринге? – тихо спросил Ольтар, и я зажмурился, чувствуя осторожные, жаркие поцелуи по спине.
Его руки медленно скользили по груди, талии, обхватывали бедра, тягуче поднимались по бокам, сбивая дыхание. Я хотел обернуться, посмотреть на него, но он по-волчьи укусил меня за шею, вызывая крупную дрожь, и горячо выдохнул в затылок. Я облокотился рукой о землю и медленно опустил голову, собираясь с мыслями.
– Правду.
Руки, казалось, жили своей жизнью, легкими движениями опускались на пояс, забирались под рубашку, вызывая удушающий, поднимающийся жар, осторожно скользили по шрамам на животе, пересчитывая, изучая. Тепло этих рук совсем не вязалось с холодным тоном.
– И в чем она заключается?
Я перехватил его ладони и развернулся, пытливо вглядываясь в искаженное лицо. Светлые волосы растрепались, с красивых, тонких, знакомых губ срывалось тяжелое дыхание, а в голубых глазах плескалась такая тоска, что я задохнулся, чувствуя, как сжимается сердце. Я переложил его руку в одну ладонь, осторожно перебирая длинные, бледные пальцы, и прикоснулся к шершавой щеке. Осторожно скользнул по скуле, большим пальцем проследил чувственные губы, тут же отозвавшиеся на прикосновение.
Я нечасто целовал их, но они казались мне такими знакомыми, родными, и я помнил – они самые сладкие, самые дорогие на свете. Я вдохнул, подбирая верные слова, но других не нашел, и наклонился, накрывая чужой рот поцелуем.
– Я люблю тебя.
Он распахнул глаза, вцепился в мою рубашку пальцами и с силой отодвинул, переводя сбитое дыхание.
– Но... – неуверенно пробормотал он, тоскливо глядя на меня. – Арвен сказал, что ты...
Он зажмурился, опуская голову, и меня как магнитом потянуло к нему – обнять, поцеловать, успокоить, прижаться губами ко рту, скулам, провести носом по уху, прикусывая нежную кожу – Великие Духи, да разве может быть в этом мире нечто настолько же совершенное, идеальное, потрясающее, как человек, дрожащий у меня в руках?
– У нас не будет детей, Виктор, ты же это понимаешь?
Я застыл, напряженно на него глядя. Ольтар еще ниже опустил голову, и торопливо продолжил:
– Арвен сказал, что мечта каждого волка, в итоге, оставить потомство. Что это цель вашей жизни, что это очень важно. А я не такой, как он, Виктор, я не смогу ни выносить, ни родить, и поэтому, может, тебе лучше...
Я прижал пальцы к его губам, останавливая поток тяжелых, ранящих слов. Он вскинул на меня глаза цвета яростных вод Рамна, и я улыбнулся, мягко и успокаивающе:
– Это и правда важно для меня, – и прежде чем он успел осмыслить, среагировать, понять меня не так, добавил: – Но ты важнее.
Он резко выдохнул, обдавая пальцы жаром, обхватил мой затылок ладонью, вызывая сладкую дрожь по позвоночнику, и подался вперед, прижимаясь губами к губам.
Я яростно ответил ему, подхватывая за ягодицы и сажая себе на колени, скользнул руками по ребрам, обхватил за плечи, спустился на тонкую талию. Его руки сильно, почти больно тянули за волосы на затылке, но я лишь рыкнул, на мгновение отрываясь от него и расстегивая неловкими пальцами проклятую наполовину порванную рубашку.
– Виктор...
Я снова прижался к его губам в страстном, быстром поцелуе, потянул за ткань, и он яростно задергал руками, высвобождаясь из одежды, а затем схватил меня за плечо, царапая короткими ногтями спину. Я припал губами к нежной коже за ухом, покусывая, длинным движением лизнул шею: от ямочки между ключицами до подбородка запрокинутой головы, впился удлинившимися ногтями в бедра. Он ахнул, расцарапывая мое плечо, и я яростно зарычал, подхватывая его за ягодицы и опрокидывая на просушенную жаром костра землю.
Он засмеялся тихим, задыхающимся смехом, который перешел в длинный стон, когда я обхватил губами один сосок, другой, сильно сжал зубы, вызывая задушенный вскрик. Он схватил меня за волосы, потянул, и я подчинился, нависая над ним и заглядывая в дикие, шальные глаза. По спине скользнули жаркие ладони, он чуть сжал пальцы, царапаясь, оставляя красные полосы от ногтей, и я уткнулся ему в плечо, обессиленно застонав от тягуче-сладкой боли.
– Виктор... – прошептал он мне в ухо, обдавая горячим дыханием, и мое тело прошибла крупная дрожь. Он толкнулся бедрами мне в пах, и тихо улыбнулся. – Хочешь меня?..
Я заскулил от нахлынувших эмоций и ответил, покрывая тонкие ключицы торопливыми, быстрыми поцелуями:
– О, да... Великие Духи, да...
– Так возьми, – жарко выдохнул он в мои губы, и я с рычанием впился в них, покусывая, врываясь языком в мягкий, податливый рот.
Я успел лишь услышать чужие торопливые шаги, когда инстинкты швырнули меня в омут превращения, и я навис над Ольтаром, яростно оскаливаясь, а затем кинулся вперед, с громовым рыком вцепляясь в белую шкуру. Я рвал, кусал, подминая под себя визжащего волка, и думал только о том, что Салтар не переживет этой зимы.
«Стой!» – в меня врезался Арвен, отталкивая, и я отскочил, загораживая собой поднявшегося Ольтара. Я был готов убить обоих волков своей стаи, совершенно не понимающих, куда не следует лезть. Но затем кашляющий кровью Салтар проговорил, поднимаясь на неверные, дрожащие лапы:
«Мы почуяли запах Люциана в полукилометре от пещеры».
И я почувствовал, как вздыбилась на загривке шерсть.
