Текст книги "Волчья кровь (СИ)"
Автор книги: Кьюба
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
На меня смотрели расширившиеся глаза самого необычного цвета, который я только видел у волков всех Общин.
Глава 3. Домыслы.
Я подбросил кусок мяса из пасти в воздух и поймал его, звучно клацнув зубами под взглядом глаз цвета изменчивых вод Рамна. У волков не встречались такие глаза – что в волчьем, что в двуногом обличье наши радужки полыхали всеми оттенками янтаря: от почти коричневого, как нежная мякоть дерева, если содрать с него когтями кору, до желтого цвета весенних цветов, на пару дней поднимающих головки около лесных озер.
Салтар, еще не заметив, что мы теперь не одни, не стал смотреть, на что я отвлекся, и попытался стянуть кусок ребер у меня из-под носа. Я зарычал, неожиданно вцепляясь в его холку, и он завизжал, мгновенно признавая мое превосходство. Я отвлекся от странного двуногого, занятый объяснением Салтару его роли в моей стае, а когда, наконец, успокоился, отпуская грязную белую шкуру, двуногий уже стоял на коленях около странного существа.
Салтар, побежденно поскуливая, лизал мне горло и щеки, извиняясь, и я тряхнул головой, показывая на странного парня:
«Смотри!»
Волк перевел взгляд на необычную парочку и замер, исподлобья наблюдая за ними. Я тоже не стал вмешиваться, подбирая ошметки мяса с камней и скашивая в их сторону глаза: двуногий, похоже, был глуп и считал, что опасность миновала или же низкий уровень организации этого вида позволял им спокойно смотреть, как пожирают их сородичей.
Волки очень трепетно относились к чужой жизни и для нас каннибализм был дикостью. Считалось правильным оставить труп на съедение лесным зверям, чтобы они использовали мясо для своих нужд и для своего потомства, которое, в будущем, само станет нашей пищей, но это не значит,что мы спокойно смотрели на то, как едят того, кто бегал по следам наших лап. Только тупые травоядные способны спокойно себя вести рядом с насыщающейся стаей, и я с сожалением понял, что это животное вряд ли далеко ушло от них.
Впрочем, наблюдать за ним было интересно, они были ужасно похожи на наши двуногие тела, созданные Бродящим по Небесам для времени любви и мира, и, хотя они явно не могли быть разумны, скованные и неловкие движения парня напоминали мне забавы молодых волчат, когда тело уже почти сформировано, а мозг еще не успел с ним полностью освоиться.
«Что он делает?» – недоуменно спросил Салтар, наклоняя голову набок, и неуловимо напоминая при этом удивленного омегу, так, что я даже головой потряс, избавляясь от наваждения и замирая рядом с ним.
«Не знаю», – честно ответил я, принюхиваясь.
Ничем особенным не пахло, а парнишка наклонился к существу, припадая губами к губам... в поцелуе?.. а затем ритмичными движениями начал давить на грудную клетку, прямо между выпуклостями. Я совершенно не понимал, что пытается сделать это животное со своим, видимо, соплеменником, поэтому остался неподвижно стоять, наблюдая, хотя с такого расстояния было плохо видно – они находились от нас с Салтаром на расстоянии около сотни метров. Это один мой прыжок. Салтар, до этого лежавший у моих ног, тоже поднялся и задрал голову, следя чтобы она не оказалась выше моей. Хотя он и был ниже меня, и ему трудно было бы так вытянуть шею.
«Они собираются заняться сексом?» – неуверенно предположил он, облизывая кровь с белоснежных брылей.
«Здесь? – изумился я. – И сейчас!? Салтар, мы только что сожрали их соплеменника, ты бы стал спариваться там, где съели твоего брата?»
«Ага, – удовлетворенно подтвердил он и поспешно добавил, заскулив и лизнув меня прямо в ощеренную пасть. – Если бы передо мной вилял попкой течный омега».
Я согласно фыркнул, успокаиваясь. Противостоять соблазнительному запаху течного омеги не смог бы и самый сильный и выдержанный из вожаков всех стай. Весной во время, на которое приходилась наибольшая волна течек, сама Земля дрожала от рычания и боев соревнующихся альф. Было упоительно сладко повергнуть противника в теле, дарованном для боя и охоты, а затем взять доверчиво ластящегося омегу на глазах у всех, чтобы каждый видел момент твоего триумфа. А затем уже перейти в более уединенное место и любить его долго и сладко, тем телом, которое Духи и даровали нам для любви. Если омега примет победителя, разумеется. Нет тех слов и диапазонов нашего воя, чтобы описать позор и презрение, которое достанется тому, кто возьмет омегу против его воли или причинит ему какой-либо вред.
«То есть, ты думаешь, что это странное создание – его омега и у него началась течка?» – недоверчиво пробормотал я.
Салтар дернул хвостом в жесте полнейшего недоумения. Я согласно повел ушами.
«К тому же, посмотри, их тела похожи на наши, – я скосил глаза на внимательно всматривающегося в двуногих Салтара. – И вряд ли они трахаются по-другому. Ты часто совершаешь такие манипуляции со своими омегами?»
Салтар фыркнул от смеха, прижимая уши так, что создалось ощущение, что у него их нет совсем. Я знал этот его жест, именно им он соблазнял своих омег. Салтар был паршивым бойцом, с точки зрения альфы, и он был практически лишен радости покрыть текущего омегу, но вот симпатичная внешность двуногого облика и сверкающая на солнце белая шкура привлекала к нему многих омег, и даже некоторых бет, чем он бессовестно и не смущаясь пользовался. Он смыслил в сексе явно побольше меня, но даже мне было понятно, что то, что двуногий парень делал с этим существом, явно было не актом любви.
«К тому же, – добил я, завершая мысль, – даже если эти животные таким странным образом спариваются, ты посмотри, он жив и бодр, а это существо еще не мертво, но явно умрет в ближайшие минуты».
«Ну, Виктор, ты же не знаешь, насколько тупо это создание», – ехидно фыркнул Салтар, но мне было понятно, что он со мной согласен.
Мы оба видели таких полу-мертвецов – когда-то раньше, когда добыча была в избытке, а за неугомонными волчатами омеги не успевали смотреть, дети часто забирались на лед многочисленных лесных озер – слишком тонкий, чтобы выдержать их вес, и падали в воду. Большинство выбирались сами, все же мой род со времен Первых Песен жил на этой земле и в нас текла горячая волчья кровь. Некоторых вытаскивали подоспевшие альфы – жизнь волчат ценилась так же неукоснительно, как жизнь и здоровье омег. А некоторые тонули.
В ту весну, когда я впервые увидел обреченного волчонка, мы проходили со стаей мимо маленького лесного озерца, рядом с городом. Я тогда еще ходил по следам лап отца Салтара, но были славные времена и вожак мог себе позволить брать на охоту не всех волков. Поэтому я отошел: хотелось искупаться, а вода, покрытая тонким слоем льда, приятно охлаждала разгоряченное тело. Салтар увязался за мной и мы услышали крики, когда подходили к озеру. Инстинкты альфы мгновенно швырнули нас в холодную воду, но мы опоздали. Вытащенный волчонок был еще жив, но он уже вдохнул в легкие воду вместо воздуха и мучительно долгие четыре минуты я наблюдал, как он умирает. Омега, породивший его, безмолвно сидел рядом с волчонком, гладил дрожащей рукой его волосы и, когда он умер, безропотно поднялся. Я до сих пор помню его безликое «Спасибо за помощь, братья», которое набатом билось у меня в ушах, пока я оттаскивал труп ребенка в лес.
«И все же, что он делает?» – поинтересовался я, надеясь, что находчивому Салтару придет в голову какая-нибудь идея.
«Может, у их вида принято так провожать своих умерших?» – не оригинально предположил он.
Мы замолчали, наблюдая за двуногим, и тут произошло нечто, что я принял тогда за чудо, да и сейчас не изменил своего мнения: двуногое существо, над которым нависал парень, неожиданно задергалось, а потом закашлялось, отторгая из легких воду. Парень помог ему перевернуться на живот и хлопал по спине, видимо, помогая отплевываться. Это было очень, просто очень странно, и я услышал, как встревоженно засвистел носом Салтар. Мертвецы не должны оживать, это не правильно, не естественно и противоречит воле Духов.
«Виктор...» – ошарашенно пробормотал Салтар.
Я вытянул морду параллельно земле, прижал уши и поставил трубой хвост, обозначая, что нам необходимо лечь в засаду. Салтар подчинился, прижимаясь брюхом к земле и кладя крупную голову на скрещенные лапы. Я знал, что он не любит прятаться – его сверкающая шкура была хороша только зимой, когда толстый слой снега укрывал наши земли, но это было необходимо: двуногое, так далеко отбежавшее от нас, пока мы с Салтаром дрались за мясо, вроде забыло, что мы еще здесь, а существо вообще не знало о нашем присутствии. Животные, что с них взять.
Парень обнял существо за плечи, отводя его мокрые волосы за спину и удерживая от падения.
Я изумленно фыркнул. Этот двуногий обращался с существом так аккуратно, будто это его омега. У меня скользнула какая-то странная мысль в голове, но я потерял ее, когда парень поднялся и помог встать судорожно дышащему созданию.
«Это самка!» – неожиданно воскликнул Салтар, от напряжения приподнимаясь на ноги.
Я ударил его клыками, беззвучно ощерившись, и он снова лег.
«Что значит 'самка'?»
«Как у животных, Виктор! – он возбужденно клацнул пастью и повернул ко мне ухо, не отрывая взгляда от двуногих. – Он выглядит как мы, да, но пахнет иначе. У его вида, наверное, нет тела для боев, охоты и вынашивания потомства, поэтому логично, что их омеги выглядят не так, как их альфы! Они же животные, Виктор, и организация у них как у животных: два разных пола, а не два тела, не как у нас, ты понимаешь?»
Я понял, о чем он говорит, но это все еще казалось мне диким.
Мой вид развивался в суровых заснеженных лесах и великие Духи позаботились о нашем благополучии: два разных тела, три разных предназначения. Одно из тел – двуногое и слабое, созданное для мира, для работы, для воспитания детей, для торговли. Для любви, конечно же, для любви. Этими телами ни беты, ни альфы, ни омеги не отличались друг от друга: мы были разными, кто-то высокий, кто-то низкий, кто-то красивый, кто-то не очень, мы были разными, но похожими друг на друга.
Второе тело, дарованное нам Духами, было волчьим, предназначенным для боя, для охоты, для защиты. Для вынашивания потомства. Все это не могло быть совмещено в одном существе и поэтому нас создали разными. Альфы были неизменно больше всех остальных: даже я, не самый крупный из вожаков, в лучшие времена своей жизни состоял из шестисот килограммов железных мышц и костей, умещенных в волчье сильное, мощное, двухметровое тело. Альфы задумывались как бойцы и защитники, как носители горячейшей волчьей крови, и замысел удался.
Омеги – полная наша противоположность, были легкими и хрупкими, со слабыми клыками, поджарыми телами, предназначенными для вынашивания наших детей. Они были сосредоточием нашей жизни и, хотя стаи водили альфы, именно они, дающие жизнь волчатам, вертели нами, как хотели.
Но альфы слишком тяжелы и массивны для быстрой и точной охоты, а омеги, напротив, легки и хрупки, и поэтому беты – поджарые и быстрые, достаточно легкие, но крепко сбитые – именно беты были лучшими охотниками, костяком наших стай.
Мой мир был прост и понятен: мы сражались, охотились, растили детей, и в мой мир не вписывалось тревожное знание о существовании чего-то столь же непонятного, как этот двуногий и его... самка.
Они вели себя странно: парень обнимал самку за плечи, а она вырывалась и явно сопротивлялась. Я не понимал, почему он ее удерживает, ведь, если Салтар прав, она кто-то вроде омеги и ей не нравится такое обращение, а он не мог этого не заметить. Хотя я не раз видел, что некоторые самцы животных агрессивны к своим самкам. Это было для меня дикостью, но всех нас учили с уважением относиться к привычкам других обитателей леса, поэтому я подумал, что, быть может, неуважение к тем, кто производит детей (у них же это самки делают, да?), это норма для его вида.
Неожиданно двуногие кинулись к чему-то, что заметили на каменистой почве у самого Рамна, и Салтар напрягся, осторожно ползя вперед. Я не стал его одергивать, и сам двинулся за ним, сгорая от любопытства.
Пока мы незаметно ползли на брюхе, осторожно пробираясь к двуногим, парень, видимо, совершил такие же действия, как и с самкой, с другим самцом. Мы как раз замерли за огромным бревном, которое сильные воды Рамна выбросили на берег, когда они поднялись и самка бросилась на шею второму парню.
И, Великие Духи, я почувствовал, как вся шерсть на моем теле встает дыбом от ужаса, он, его кожа, волосы – все было абсолютно черным!
«Забавно, – смешливо засвистел носом невозмутимый Салтар, пока я старался справиться со сковавшим тело страхом. – Этот двуногий похож на Люциана, когда тот свалился в смолу, помнишь? Только детского подшерстка на нем не хватает.»
Я сразу же расслабился, фыркая от смеха и вспоминая черного и злого, как Духи Северных ветров, Люциана, с прилипшим к заднице пухом светлого волчонка. Эка невидаль, черная кожа, да по сравнению со всеми сегодняшними открытиями – это полная обыденность.
Двуногие сгрудились вместе, как стадо чернохвостых оленей, и я с удивлением заметил, что светловолосый парень шевелит ртом, будто... будто говорит.
«Как думаешь, они разумны?» – неуверенно спросил я, наблюдая за двуногими.
Салтар изумленно покосился на меня и ткнулся носом мне в шею, чтобы я понял всю глубину его удивления.
«Ты смеешься, Виктор? Они разумны не более, чем лось, которого мы сегодня завалили».
«Но они разговаривают».
«Почему ты уверен, что разговаривают?» – скептически ответил он, подталкивая мою голову вверх.
Я не был уверен. Рамн шумел водами так сильно, что я даже не слышал биение сердца рядом лежащего Салтара, не то что речь или наполненные однообразным смыслом звуки, которые производят животные. Мы тоже умели общаться как звери: вой служил не только средством для создания Песен, но и прекрасным способом переговариваться на больших расстояниях, когда не были слышны ни мысленная, ни устная речь, но мы были разумны и могли вкладывать в звуки новый смысл.
И все же мне казалось, что эти двуногие не так глупы, как думал Салтар. Слишком осмысленны были их движения, слишком спокойно они стояли, явно обмениваясь информацией, и слишком взбудоражен был парень с глазами цвета вод Рамна.
Я допускал, что они были разумны, и собирался это доказать.
Я взял морду Салтара в пасть, привлекая его внимание, и движением ушей велел следовать за мной.
Глава 4. Двуногий.
Я поднялся в полный рост и, не скрываясь, потрусил к двуногим. Неодобрительно зарычавший Салтар двинулся вбок, отрезая им пути к отступлению, и в его желтых глазах я видел недоумение пополам с интересом.
Я знал, почему он не может понять, зачем я поступаю так. Я и сам не особо понимал. Эти существа пахли как добыча, а значит на них надо было охотится, но делать то, что делаю я, было бесчестно по отношению к добыче. Напуганное животное, переживающее мучительный страх за мгновение до смерти, имело не только невкусное мясо, но и оставляло в душе привкус чего-то мерзкого, будто ты съел болотную лягушку, а потом не можешь избавиться от запаха тины из пасти.
Альф воспитывали как бойцов, защитников, а не как охотников, но во всех нас изначально закладывалось уважение ко всем живым существам: да, мы были охотниками, мы убивали добычу, поедали ее, но и она поедала нас, когда наши души сливались с Духами предков. И хотя альфы были неизменно агрессивнее, чем беты или, тем более, омеги, даже мы не поступали с добычей бесчестно, и убивали ее сразу, чтобы она не испытала ужаса перед смертью. Большинство из нас, вспоминая Люциана, подумал я.
Поэтому то, что делал я, в открытую надвигаясь на двуногих, было чистейшей воды авантюрой, безумным способ и, возможно, надеждой, понять, что они... разумны? Это было интересно, я был впервые за много недель сыт, и волчонок, давно заснувший во мне, поднял свою черноволосую голову.
Двуногие пока не видели меня – серая шкура прекрасно сливалась с камнями берегов Рамна, и, несмотря на мощное, хоть и худое тело, я умел двигаться незаметно, так, что взгляд не цеплялся, не воспринимал единое волчье тело. Даже Салтар, со своей белой пышной шубой, выглядел как россыпь белоснежных камней или птиц, сидящих на берегу, пока нечто раздробленное не сливалось в огромный силуэт волка.
Я замедлился, перешел на шаг, когда до двуногих остался всего десяток метров. Они все еще стояли у Рамна, самка и чернокожий самец спиной ко мне, и я имел полное право кинуться на них и одним укусом раздробить голову, как клест раскалывает кедровый орех, а третий, светловолосый самец с голубыми пасмурными глазами, стоял лицом ко мне, говоря что-то другим, и не замечая ни меня, ни Салтара, стоящего сбоку, в двадцати метрах от них.
Я не мог общаться с Салтаром на таком расстоянии, но надеялся, что он понимает, что я хочу сделать, и не станет охотиться. Он в любом случае не имел право объявлять о начале охоты в присутствии своего вожака, но вполне мог напугать двуногих, а они, особенно светловолосый самец, стояли слишком близко от Рамна. Но Салтар покорно замер, низко опустив голову и глядя на них исподлобья, и я тоже остановился, поднимая хвост вверх.
Я не понял, что именно сделал светловолосый самец, как он передал своим соплеменникам информацию, но он неожиданно скользнул взглядом по берегу и застыл, расширившимися глазами глядя на Салтара, а затем резко обернулись другие самка и самец.
По нюху резанул отчетливый запах адреналина, жуткого страха, который испытывает неправильно загнанная добыча, и самка открыла рот и издала ужасно громкий, пронзительный звук, заглушивший рев реки. Даже я вздрогнул, а Салтар, на которого и смотрели двуногие, изумленно подпрыгнул, отрывая все четыре лапы от земли, а потом чуть присел на задние ноги, инстинктивно поджимая хвост. Я видел, как он изумленно пофыркивает и чуть заметно пятится, прижимая большие округлые уши к лобастой голове, и я его понимал: трудно остаться равнодушным, когда существо, похожее на знакомое с первого превращения тело, издает такие звуки.
Самка прекратила кричать, судорожно вцепилась в руку черного парня. Самцы откинули ее назад, за спины, и встали живой стеной на пути у Салтара: большой, высокий черный двуногий, макушкой он чуть возвышался бы над моей холкой – поистине впечатляющий рост, угрожающе сжимал кулаки, а более низкий, крепко сбитый, худощавый и светловолосый, стоял в напряженной позе, но, похоже, не испытывал того всепоглощающего страха, который овладел самкой.
Этим он меня и заинтересовал.
Самка всхлипывала, и, по-видимому, кричала, по лицу у нее катились слезы, будто она была омегой, только что потерявшим волчат, и такое поведение все больше подталкивало меня к мысли о том, что мои предположения об их разуме были ошибочны. Я видел не раз, как в ужасе бессмысленно бьется травоядное, когда его окружают юные еще волчата, и эти метания напоминали мне сейчас поведение самки. Чернокожий самец был похож на маралов, защищающих матерей с детенышами – столь же бессмысленна и наивна была его угрожающая поза – я мог бы перекусить его пополам двумя движениями челюстей.
И только светловолосый парень стоял напряженно, но не скованно, скользя по Салтару взглядом голубых глаз.
Я вскинул голову, будто бы пользовался верхним чутьем, провел носом полукруг, прижимая уши к голове, и, поймав утвердительный щелчок челюстей Салтара, от которого вздрогнули двуногие, двинулся по часовой стрелке вокруг них, направляясь в сторону Рамна. Салтар зеркально повторил мое движение и мы замкнули двуногих в движущийся периметр. Этот прием выглядел не так надежно, как если бы их окружила вся стая, но любой охотник, заваливший не одну добычу, знал, что вырваться из него практически невозможно.
– Там! – неожиданно отчетливо воскликнул черный великан, заметивший мое присутствие, и я на мгновение изумленно замер, ловя такой же пораженный взгляд Салтара, а затем скользнул дальше.
Удивлению моему не было предела: они определенно, совершенно точно были разумны, но тогда почему они отступали в центр проведенного нами круга, инстинктивно стараясь быть подальше от нас обоих? Почему сгрудились в стадо, как чернохвостые олени, почему не пытаются показать, что не имеют намерения с нами драться? Почему они пахли добычей, в конце концов? Все это было в высшей степени странно, и я подавил желание растерянно заскулить.
Я подошел к обрывистому неверному берегу, отгоняя двуногих от опасных вод Рамна, и, разглядывая их, не рассчитал, подошел слишком близко к реке.
Я только успел почувствовать, как скользят под лапами камни, мгновенно осыпаясь бушующим оползнем, и ужасающую пустоту под задними ногами. Я больно ударился грудью о землю, пытаясь удержаться, и почти услышал заливистый смех реки, когда на холке сомкнулась пасть Салтара.
«Держись!» – пробормотал он, упираясь лапами в неверные камни, и сильно потянул меня назад, на спасительную сушу.
Я нащупал повисшими в воздухе задними ногами почву, и выбрался, стремительным рывком отскакивая на полсотни метров от разочарованно взвывшей реки.
Мы некоторое время неподвижно стояли, наблюдая, как с плеском скатываются в темные воды камни, а, когда все закончилось и среди звуков остался только рев разочарованного Рамна, упустившего добычу, и наше тяжелое дыхание, я повернул к Салтару голову и поддел носом его под горло, доверчиво щеря клыки.
«Спасибо».
«Торчишь мне оленя», – отшутился он, отступая.
Я видел: ему было неловко, что, хоть и на секунду, но я опустил свою голову ниже его собственной, признавая его превосходство. И будь на месте Салтара любой другой альфа, мы бы уже яростно сражались за право быть вожаком. Но рядом был Салтар и я был ему благодарен.
Мне в голову пришла неожиданная мысль и я оглядел пустой берег. След от двуногих уходил на север, в лес, яркой полосой выделяясь на камнях.
«Убежали. Они разумны, Виктор», – принюхиваясь к следу, сказал Салтар.
Я присоединился к нему, не ответив, потому что это был не вопрос. След состоял из трех различных запахов и теперь я мог отличить их друг от друга: сладковатый душок трав, странная смесь горячего ветра, песка и солнца, и теплый запах цветов, хвои и древесины.
Я пошел по следу, уткнув нос в землю, и хотя это было совершенно необязательно, ведь я чуял его и так, было удивительно приятно принюхиваться к этим запахам. Меня влек последний: я никогда не встречал тех цветов, которыми пахло от одного из этих двуногих.
Салтар следовал за мной, отставая на пол-корпуса, и, когда он внезапно остановился, я сразу же повернул к нему морду.
«Что?»
«А как же те?» – он показал на оставшиеся на берегу Рамна тела.
Я остановился, задумавшись. Если бы эти существа были нашей добычей, я бы никогда не оставил столько мяса на съедение хищным птицам: тел было четыре, каждый самец весил около восьмидесяти килограммов и эта еда была необходима омегам. Но теперь, когда я понял, что они разумны, мы не могли их съесть, как не съедали тела павших соплеменников. Но они были не нашего вида и оттащить их в лес мне казалось тоже неправильным.
«Виктор, – вырвал меня из размышлений Салтар, делая пару шагов по следу. – Идем? Ну их».
«Нет. Отдадим их реке».
Он покорно потрусил к трупам, но я видел, что он недоволен. Я не беспокоился и не боялся потерять двуногих: они не могли идти быстро, след четко чувствовался на земле, а других волков поблизости не было. Они могли, конечно, зайти на территорию другой стаи, но путь, который я проложил в зарослях можжевельника выходил где-то посередине того узкого перешейка земли, который соединял территорию моей стаи с берегами великой реки. От того места и на запад и на восток по двадцать километров лесного хода до чужих территорий.
Я не знал, на что способны эти двуногие, но мое тело ничем не отличалось от тел их самцов, а я смог бы пройти этот путь за два часа. И это при том, что я знал куда идти, и, конечно же, знал все тропы, которые были на моей территории. Чтобы преодолеть то же расстояние в волчьем теле, мне потребовалось бы от десяти до пятнадцати минут, и я не сомневался, что догоню двуногих.
Салтар не очень бережно подцепил зубами за ногу труп и потащил его к Рамну. Я последовал его примеру, не обращая внимания на его укоризненное пыхтение, и мы быстро предали тела воде.
«Надеюсь, их души сольются с нашими Духами, а не придут к нам неупокоенными ветрами с висящей на заднице рыбешкой».
Я был с ним согласен, хоть и не в такой формулировке.
«Идем», – бросил я, и, не оборачиваясь на реку, потрусил к лесу.
Салтар последовал за мной.
Мы шли по уже проложенному пути – как я и ожидал, спешащие убраться подальше двуногие, воспользовались им, не заметив клочков шерсти на поломанных ветвях. След был четкий и ясный, и я неспешно бежал, стараясь ни о чем не думать. Но мысли все же одолевали, и я, не выдержав, спросил у Салтара:
«Почему они нас боятся?»
«Ты угораешь?» – и, в уже не заглушающем звуки реве Рамна, я услышал, как он с лязгом щелкнул пастью.
«Они разумны. Неужели они не понимают, что нельзя есть тех, кто знает правила жизни и что мы не станем на них охотиться?»
«Одного мы съели», – с удовольствием ответил он.
Но мы друг друга поняли и через некоторое время Салтар предположил:
«Если мы никогда не видели таких, как они, то, может быть...»
И они никогда не видели таких как мы. Это было дико, но логично, и я промолчал.
След змеиной тропой вывел нас из можжевеловых кустов и побежал дальше на север, к городу.
«Нехорошо», – пробормотал бегущий слева Салтар.
Я согласно повел ушами, хотя и не был особо встревожен. Запах появился в воздухе, когда окончательно стемнело и я низко, почти неслышно, провыл. Мы разбежались со следа в разные стороны и шкура Салтара исчезла в густом подлеске. Впереди показался огонек и я осторожно припал на брюхо. Мы не разводили костров в открытом лесу, потому что в них не было нужды, но в двуногом теле в ночном лесу было холодно и я почти пожалел жалких созданий, подползая к ним поближе.
Я залег в раскидистом стланцевом кедраче, осторожно высунув наружу кончик носа и вглядываясь в двуногих. Они, видимо, остановились совсем недавно: костерок был небольшой, а они выглядели ужасно уставшими, грязными и напуганными. Самка сидела у самого огня, настороженно оглядываясь, будто не знала, что пламя не позволит ей ничего разглядеть за пределами освещенного круга. Черный самец обнимал ее за плечи и тоже оглядывался, а светловолосый сноровисто ломал ветки, повернувшись к костру спиной.
Они молчали и я приготовился ждать, не заметив, но услышав тяжелое сердце Салтара в стланике по другую сторону костра.
– Что это за твари? – неожиданно и хрипло спросила самка и это было, видимо, про нас.
Салтар возмущенно, но неслышно для ушей двуногого тела, засвистел носом, и я стукнул хвостом по земле, зная, что он почувствует мое недовольство.
– Похожи на волков, – ответил чернокожий, утыкаясь ей в макушку подбородком и крепче обнимая своими огромными руками.
Мы и были волками.
Самка рассмеялась, но смех прозвучал странно и неестественно:
– Черт бы тебя побрал, ты, идиот, ты видел когда-нибудь волков размером с бизона?!
Я не знал, кто такие бизоны.
– Они сожрали капитана и наверняка остальную команду, – тихо проговорил светловолосый звучным баритоном.
– Что!? – взвизгнула самка. – И ты молчал!?
– Меня они не тронули, – светловолосый с треском сломал палку и кинул обломки в разгорающийся костер. – Только наблюдали.
– Наблюдали!? Да они чуть не сожрали нас!
– Нет, – покачал головой светловолосый. – Они не охотились. Они... как тебе объяснить... Подожди!
Он поднял руки, прерывая возражения самки, и опустил голову, задумавшись. Я ждал, чувствуя странное напряжение.
– Изучали. Они изучали нас.
– На вкус, – злобно прошептала самка.
Я почувствовал к ней странную неприязнь. Она говорила о том, чего не знала, и говорила уверенно, словно многими боями доказала свое право решать путь остальных. Она не нравилась мне.
– Погоди, – прошептал черный самец ей в волосы.
Он обращался с ней осторожно, словно она была его омегой, и я недоуменно повел ушами. Если я был прав, то почему они были такими разными?
– Ты думаешь они не тронут нас? – глубоким басом спросил черный.
Я не совсем понял, светловолосый был их альфой? Или их вел черный самец? Я почувствовал, что окончательно запутываюсь.
– А ты думаешь, что они главная наша проблема? – горько усмехнулся светловолосый.
– Ну да! Пара плотоядных чудовищ-людоедов! Что может быть безопаснее! – хохотнула самка.
Светловолосый посмотрел на нее через плечо, как мне показалось, неодобрительно.
– Прекрати, Неринга! – одернул самку черный самец. – Ольтар прав, мы черт знает где, не знаем куда идти, что есть и что вообще нам делать. Довесок в виде волков, которые нас не тронули и даже не пошли за нами, становится незначителен.
Самка злобно засопела, напоминая мне рассерженную олениху. Светловолосый сломал последнюю палку и встал, отряхивая руки.
– Ты ошибся только в одном, Айдас. Они пошли за нами.
Вот так. Салтар где-то в кустах тревожно засопел носом, но я надеялся, что он не станет их прерывать. Самка попыталась вскочить на ноги, но черный удержал ее, закрывая ей рот одной из своих огромных ладоней.
– Не дергайся и не подавай вида, – спокойно произнес он и поднял глаза на светловолосого. Ольтар? Это его имя? – Давно ты их заметил? Черт подери, брат, я доверяю твоему чутью и твоей интуиции, но будь добр, предупреждай, когда за нами еще раз будут следить гигантские звери!
Мы не были зверями и я недоуменно оскалился. Если этот Ольтар знал о нашем присутствии, то почему не показал этого? Я не понимал, почему двуногие говорят о нас так, будто мы не слышим их речь. У них так принято?
– Они просто наблюдают, – пожал плечами светловолосый. – Они сыты и поэтому любопытны. А мы не справимся с ними в любом случае. Так чего дергаться?
Он рассуждал разумно, этот двуногий, хотя ход его мыслей казался мне странным.
Я услышал, как трещит стланник сбоку от меня и повернул голову, ощериваясь на подползшего Салтара. Он поспешно лизнул меня в оскаленную пасть, извиняясь, и пробормотал, пока я не кинулся на него:
«Я понял, Виктор!»
«Что ты понял?» – проворчал я, решив не разбираться с ним сейчас.
«Они думают, что мы звери! Просто звери, понимаешь? Они так же, как и мы вначале, не знают, что у нас есть разум!» – он возбужденно оскалил зубы.
«Абсурд!» – прорычал я, изумленно переводя взгляд на двуногих.
