Текст книги "Волчья кровь (СИ)"
Автор книги: Кьюба
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Я прислушался к их разговору, повернув ухо, и поймал очередную брошенную светловолосым рыбу, но не стал ее глотать. Я не наелся, но голод притупил, поэтому выгнул шею и резко дернул головой, открывая пасть. Рыба пролетела по широкой дуге, сияя чешуей на закатном солнце и шлепнулась перед ногами самки.
Двуногие изумленно на нее воззрились, самка покраснела от злости, сжимая кулаки, и я прижал уши, инстинктивно смирившись с ожидаемой вспышкой ярости омеги. Светловолосый издал странный кряхтящий звук и я покосился на него, а затем чернокожий расхохотался, распугивая громовым голосом птиц в лесу.
– Твоя рыбка, малышка! – веселился черный самец, хлопая руками по коленям. – Приятного аппетита на волчий манер! Ай да зверюга, вот молодец!
Светловолосый тоже смеялся и я весело поглядел на него, щеря клыки.
Самка зло фыркнула и бросила:
– Раз у Ольтара теперь новый большой и мохнатый друг, то давайте уже займемся делом. Я хочу есть, а эта тварь съела всю нашу рыбу.
Она лгала, рыба еще оставалась, но я все равно почувствовал себя неловко, ведь они не были моей стаей, но накормили меня, и поэтому я, развернувшись, потрусил в лес.
– Волк! – окликнул светловолосый, но я не остановился, намереваясь поймать пару зайцев до того, как окончательно стемнеет, и растворился в лесных тенях.
Глава 7. Буря.
Местность к востоку от озера, в окрестностях которого я охотился, была овражистой и труднопроходимой. По ней протекали многочисленные ручейки, размывающие землю и впадающие в Ильтиль, правый приток Рамна: веселую, шумную, бурную и мелкую речушку, которая являлась естественной границей между моей территорией и территорией одной из стай Общины. Я знал их вожака: мы часто пересекались в городе и на берегах Рамна, он был славным охотником, хорошим волком и великолепным альфой, а однажды я видел, как он приносил добычу одному из омег моей стаи. Нам нечего было с ним делить, кроме территории, но не сражаться же из-за непроходимых чащоб?
Берег Ильтиль со стороны моей земли представлял собой дикое переплетение ручьев, оврагов и кедрового стланика, который активно там произрастал. Зачастую по восточной части территории нельзя было пройти в волчьем теле, а поход туда в двуногом грозил переломом сперва ног, а затем и рук. Мои беты редко проверяли восточные границы, а я и вовсе там не появлялся, потому что в тех местах не водилась крупная добыча.
Впрочем небольшого кабана я поймал, потому что далеко к Ильтиль не пошел. Я потер лапой нос, обожженный о куст барбариса, и вспорол кабану брюхо. Съел одуряюще пахнущие внутренности, логично решил, что голову двуногие есть не станут, и оторвал ее от туловища. Я не любил хрустеть черепом, к тому же олень, пойманный Салтаром, двуногий, рыба, еще и этот кабан прочно обосновались в моем желудке и я чувствовал себя впервые за две недели достаточно сытым и поэтому решил оставить голову на съедение хищным птицам.
Я мог бы, конечно, отнести мясо в город, но кабанчик был маленький, и его едва хватило бы на перекус одному омеге. Но я не хотел возвращаться, и поэтому подхватил кабана поперек туловища и побежал к озеру, где остались двуногие.
Стемнело рано, как и всегда в это время Круга, и сквозь лесную крону проглядывало темное небо, усыпанное огоньками звезд. Я любил и звезды, и небо и когда-то давно, много Кругов назад, когда Песни еще часто звучали на наших землях, я забирался на старый городской клен и долго сидел, вглядываясь в темные небеса. Там обитали вечно соперничающие Духи Северных и Южных Ветров, и иногда мне казалось, что я вижу их суровые лица сквозь переплетение ветвей.
Зимой неизменно побеждали Северные Ветра, и я уже чувствовал их ледяное дыхание. Впереди показался отсвет костра, и я, не останавливаясь, выбежал на открытую местность перед озером. Двуногие плотно сидели у огня, самка ежилась в объятиях чернокожего, а светловолосый самец обхватывал себя за плечи, сидя спиной к озеру. В его необычных голубых глазах отражалось пламя, делая их почти черными, и он первым заметил меня, когда я уже почти подошел к очерченному костром светлому кругу.
– Я проспорил, Айдас, – тихо проговорил он, поднимая голову со скрещенных рук.
Обнимающиеся двуногие синхронно обернулись, и самка взвизгнула, громко и пронзительно, так что я подскочил от неожиданности, роняя тушу кабана и инстинктивно оскаливаясь.
– Твою мать, Неринга! Что ты орешь? – пробасил черный, похлопывая себя по уху.
– У этой твари светятся глаза! – испуганно вскрикнула она.
– Конечно, великие боги, он же волк!
– Это отражается свет, – так же тихо добавил светловолосый.
Он был не прав. В наших глазах отражалась душа, которая стремилась слиться с Духами нашей земли и вновь восстать, когда придет время Последних Песен. Но откуда это мог знать двуногий, лишенный волчьего тела, подумал я, подхватывая тушу кабана и приближаясь к ним.
– Ты посмотри, Ольтар! – заинтересованно воскликнул черный, поднимаясь на ноги.
Я осторожно, следя за самкой, подошел к костру, положил тушу между самцами, прижимая уши, почти неслышно прогудел звук, обозначающий дар другой стае, и отступил, гадая, какой будет их реакция.
– Это что? – тупо пробормотал черный, поглядывая то на тушу, то на светловолосого, то на меня.
– Это «спасибо» за рыбу, я так думаю, – удивленно ответил светловолосый.
Он встал, осторожно потянулся к добыче, не сводя с меня настороженного взгляда, и я с недоумением понял, что он опасается. Я недовольно отступил, высоко поднимая голову и злясь на глупых двуногих, ведь я ясно дал понять, что дарю им эту добычу. Давно, много Кругов назад, когда волки еще могли себе это позволить, мы дарили добычу вновь образовавшейся стае: альфе, омеге и их волчатам, если альфа доказывал право прокладывать Путь. Такое случалось редко, но все же случалось, и я счел возможным вспомнить давнюю традицию и не понимал, что в моих действиях могло вызвать опасение.
Но светловолосый все же дотронулся до шкуры кабана, следя за моей реакцией, и я отступил еще, предполагая, что так ему станет спокойнее. Я не ошибся, и светловолосый уже уверенно схватил тушу за край торчащего ребра. Я удовлетворенно фыркнул и ободряюще щелкнул зубами.
– Чтоб меня похмелье замучило, ну нифига ж себе, – непонятно пробормотал черный.
– Сам в шоке, – так же непонятно ответил светловолосый, и я оскалился, чувствуя недоумение. – Он вроде как поблагодарил.
О чем они говорили?
– Ты думаешь, что эта тварь знает, что такое благодарность? – спросила самка. – Он просто откармливает нас, перед тем как сожрать.
Она была глупа и напугана, эта двуногая, и я даже не почувствовал злости на нее. Я не знал, какой она видит смысл откармливать их, если я просто мог съесть добычу, которую поймал, но надеялся, что самцы этого вида все же умнее.
– Ты только что отказала волку в простейшем чувстве благодарности, зато приписала ему длинную цепочку размышлений, со странным выводом в конце. Не майся дурью, – твердо отрезал светловолосый и достал нож из-за пояса.
Самка пробормотала что-то неслышимое даже мне и снова отвернулась, глядя в пламя.
– Откуда у тебя кинжал? – спокойно спросил чернокожий, усаживаясь рядом с ней.
Я утомленно лег, наблюдая, как светловолосый сноровисто разрезает мясо на куски. У него были быстрые и точные движения, да и сам он был худым, тонким, перевитым железными мускулами, и напоминал мне ветку ивы в ураган: она тонка, но гнется, не ломается, и единственная остается нетронутой, когда смолкают ветра.
– Вытащил у одного из охранников, пока наш новый друг и его друг закусывали капитаном, – он протянул черному кусок мяса, и я, чувствуя, как накатывает дрема, удивился.
Волки ели как волки – сырое мясо, добычу, чтобы поддержать свои силы для новой охоты, так же ели омеги, вынашивающие волчат, и сами волчата. Находясь в городе, беты в двуногом облике, которые не уходили на охоту, в нем же и питались, потому что не было нужды поддерживать силы волчьего тела, которому требовалось еды не в пример больше. Много Кругов назад, когда мы еще могли запасать мясо, обменивать его на зерно, альфы всю зиму возвращались в город, чтобы поесть, или и вовсе жили в нем. Сейчас, когда силы таяли, как лед на летнем солнце, мы ели больше обычного, подрывая и без того скудные запасы. Мы сами себя убивали. Но в двуногом облике волки не ели сырое мясо: это было хоть и возможно, но все же мерзко.
Черноволосый спокойно взял мясо и осторожно закопал его в угли рядом с костром. Медленно, но надежно, и я успокоился, устав удивляться странностям.
Глаза слипались, тело, уставшее за двое бессонных суток, требовало отдыха, и я решил позволить себе задремать, прислушиваясь к разговору двуногих.
– Что будем делать дальше, Ольтар?
– Не знаю. Второй раз мы не пересечем Алнейру: у нас нет ни кораблей, ни команды. Ты хочешь вернуться?
– И снова попасть в плен, а затем и рабство? Нет уж, я не раб и рабом быть не собираюсь.
Кто такой «раб»?
– Тогда останемся здесь.
– И как жить? Посмотри на нашего дрыхнущего друга: он явно умен, а у него еще есть такой же белый, помнишь? И не факт, что один. Хочешь стать обедом гигантских волков?
Я не собирался их есть, и Салтар тоже.
– Чтобы прокормить таких зверей, если их, скажем, с десяток, нужна огромная территория. Может, они нас и не встретят.
В моей стае было три альфы, четыре омеги и восемнадцать бет, но моя территория не могла прокормить их всех, поэтому было глупо надеяться, что волки не наткнутся на двуногих случайно или не набредут на их след.
– Ольтар, я понимаю, до того, как нас поймали, ты рос среди леса и тебя учили уважать природу, но, черт побери, мы здесь просто не выживем. Нам надо есть, у нас нет оружия, кроме этого твоего кинжала, у Неринги до сих пор кандалы на ноге, а этот наш серый друг заглотит тебя двумя укусами. И меня. И Нерингу.
– Что ты предлагаешь, Айдас?
– Не знаю. Но возвращаться я не хочу.
– Мы и не сможем. Чтобы пересечь Алнейру, они построили восемь кораблей. На каждом по сотне рабов, помнишь? Они хотели завоевать эти земли, построить здесь города, вырубить деревья. И кто выжил? Алнейра выбросила на берег нас, я едва откачал Нерингу и тебя, волки съели капитана...
Города? Вырубить деревья? Но это моя земля! Я услышал рычание, и сквозь сон понял, что это мой голос.
– И хорошо, что съели. Мерзкий козел. Заставлял называть себя хозяином, урод!
Двуногие были непостижимы, и я замолчал, с ворчанием фыркая.
– Тише, Неринга. Волка разбудишь, ему и так вон снится что-то.
– Не указывай мне, Ольтар!
– Заткнитесь, оба.
Они замолчали, и я почти уснул, но тут услышал голос светловолосого:
– И все же, Айдас, у нас нет выбора. Останемся здесь, найдем убежище. Надо поискать местных жителей. Они наверняка знают, как отбиваться от волков. А может, это их волки и есть.
Мы были местными жителями, а больше на наших землях, от плоскогорий перед Восточными Горами до низменностей у Западного Моря, не было двуногих. Они бы никого не нашли.
– Почему ты так решил?
– Он слишком умен, не агрессивен и ведет себя так, будто уже видел людей, но не сражался с ними.
Кого он называет «люди»? Так зовется их вид?
– И он принес нам мясо. Надолго его хватит?
– Нет. Но я поставлю силки, и надо найти еще оружие. Может, проверить берег Алнейры? Там оставались тела охранников, когда мы уходили.
– Там еще оставалась парочка гигантских тварей, и вы можете восхищаться им сколько хотите, мальчики, но доверять этой зверюге я не собираюсь.
– Тебя никто и не просит. Просто не провоцируй его, может, если я прав, он отведет нас к людям. Я пойду к реке, обыщу тела, а вы отдыхайте.
На берегах Рамна не осталось тел, и я хотел сказать об этом, но Духи сна не выпустили меня из своих цепких когтей.
– Ольтар, ты рехнулся? Ночь, ни зги не видно. Пойдем утром! Или мы идем с тобой!
– Я никуда не пойду! И ты не пойдешь, Айдас, даже не смей!
– Неринга права. Я единственный хоть сколько-нибудь вижу в темноте и разбираюсь в лесу. А утром трупов может и не остаться, мы же не знаем, что еще за хищники водятся здесь.
– Их и сейчас может не быть! Там же оставались волки! Они наверняка их сожрали!
– Мы не выживем без оружия, Айдас. Я скоро вернусь, не провоцируйте волка и дайте ему мяса, когда проснется.
– Еще чего!
– Это его добыча, Неринга. А мы все равно не сможем ее сохранить. Я скоро вернусь, ждите.
Я услышал удаляющиеся легкие шаги, а затем наступила тишина, и я наконец заснул, слушая вой Северных Ветров.
Я проснулся от крика. Духи Северных Ветров все же одержали сокрушительную победу и пришли на наши земли, принося с собой снежную бурю. Я поежился, хотя мне и не было холодно: на мне лежало минимум полметра снега, а жар моего тела создал в нем уютное логово. Вылезать не хотелось: охота будет невозможной еще два дня или три, пока ярость Духов не уляжется, и эти два дня можно было отдыхать.
– Ольта-а-ар! – вновь раздался крик, и я вспомнил, что уснул рядом с двуногими вчера вечером.
И что светловолосый ушел к реке. Это было ужасно, и я почувствовал, как шерсть становится дыбом. В двуногом теле было не выжить в зимнюю бурю, слишком велика была толщина снега, слишком морозен воздух, и я не понимал, чем светловолосый думал, когда отправлялся к Рамну.
Я выкарабкался из-под снега, отряхнул шкуру. Самка сидела у кромки леса, под защитой старого дуба, и это было верно: не опавшая еще листва не позволит засыпать снегом ствол, и был шанс, что она выживет. Если не замерзнет, конечно. Черного нигде не было видно, но сквозь свист и рев ветра я слышал биение его сердца на той стороне озера, ближе к реке.
– Ольтар! – снова раздался крик, и я мягкими, высокими прыжками побежал на голос.
Снег еще не успел полностью покрыть наши леса, доставая мне всего лишь до середины предплечья, но черный по бедро стоял на окраине озера и кричал в воющую пустоту. Я подбежал к нему, недовольно рыкнул, привлекая внимание, и он обернулся:
– Волк!
Не было времени ничего объяснять, поэтому я толкнул его носом, не рассчитал силы, нечаянно опрокидывая его в снег, и зарычал от бессилия.
– Что ты творишь?! – черный с трудом поднялся и снова упал, когда я встал перед ним, указывая носом на свою спину.
Мы так катали любопытных волчат, которые, окончательно достав омегу, переключались на всю стаю. Волчата были счастьем, и хоть и не были особо велики, но успевали надоесть всем, даже терпеливым бетам. Но черный не сообразил, что я хочу ему сказать, и закричал:
– Уходи, волк! Я должен найти Ольтара!
Я знал, что он никого не сможет найти, и напряг мышцы. Они перекрутились, вызывая мгновение сладкой боли, жар расплылся по телу, переплавляя кости, и я закричал, перекрывая вой ветра:
– Садись мне на спину! Я сам найду его! Ты не выживешь в снегах!
Но он замер, пораженно на меня глядя, и я чуть не взвыл, вспоминая, что они не умеют превращаться и не видели смену тел, естественную для нашего вида. Я протянул ему руку, ежась от яростного ветра:
– Вставай! Айдас, ты слышишь меня? Вставай!
У нас было не принято произносить чужие имена. Хозяин имени должен был доверить его тебе, разрешая называть себя так, как его нарекли Великие Духи, но я не мог ждать и следовать правилам. Мой крик подействовал, и ладонь обхватили заледеневшие пальцы. Я потянул на себя, помогая ему подняться, и прокричал, запрокидывая голову, потому что он был выше меня:
– Я сейчас превращусь снова и ты сядешь мне на спину! А потом я найду твоего соплеменника! Понял?
– Чтоб меня похмелье замучило... – тихо и непонятно пробормотал он, но я услышал и чуть не свернул ему шею, чтобы думал быстрее. – Да, я понял!
Я превратился в волка, как всегда быстрее и легче, чем в человека, и облегченно вздохнул, когда он, пробираясь в снегу подошел ко мне.
– А ты меня не съешь?
Я зарычал ему прямо в лицо, поражаясь его глупости, и он быстро пробормотал, забираясь мне на спину:
– Понял, понял, что ты нервничаешь-то?
Чувствовать у себя на спине такую тяжесть было непривычно, но я не стал прислушиваться к протестующим инстинктам и побежал к дубу, под которым осталась самка.
Я чувствовал, как руки чернокожего зарываются в шерсть на шее, и подавил желание передернуться: прикосновения были мне неприятны.
Самка сидела под дубом, я чувствовал ее запах, но не видел: снег уже доставал до нижних ветвей. Черный поджал ноги, чтобы они не касались снега, и, наклонившись, проорал мне в ухо:
– Надо достать ее, волк!
Просто гениально. Я дернул ухом, подавил желание потрясти оглушенной головой и повернул к нему голову, щелкнув пастью.
– Что? – недоуменно спросил он, и я с силой встряхнулся, сбрасывая его в снег. – Болван, мог просто сказать!
Я говорил, и это его беда, что он не понял. Самка все еще была в снежном плену, и я начал ее откапывать, разгребая снег мощными лапами. Я быстро до нее добрался, самка сидела, обхватив себя руками, и молча, но с надеждой подняла на меня взгляд. Чернокожий бесцеремонно меня подвинул и протянул ей руку, помогая выбраться.
– Что дальше? – спросил он, и я повернул морду, снова указывая на спину.
На этот раз чернокожий меня понял, и подтолкнул самку ко мне.
– Садись!
– С ума сошел!?
– Неринга, просто поверь мне!
Ветер завывал все злее, и я тяжело вздохнул. Светловолосый был где-то там, на пути к Рамну, и с каждой секундой шансы спасти его улетучивались. Двуногие взобрались мне на спину, и самка вцепилась руками в шерсть. Около Ильтиль был старый, глубокий овраг, в стенах которого волки вырыли пещеру, чтобы пережидать зимние бури, и я направился туда, уже увязая в снегу.
Надо было поспешить.
Глава 8. Овраг.
Искусственное логово было рассчитано на всю стаю, и в нем запросто могло поместиться и тридцать галдящих, шумных волков в двуногих телах, не то что те двое, которых я оставил.
Я шел по локоть в рыхлом снегу, направляясь в сторону Рамна, и искренне надеялся, что смогу почуять оставшийся на земле след. Это было весьма наивно: я чуял и через двухметровый слой снега, но не в таких условиях, когда в ушах свистит Северный Ветер, задувая снежную крупу прямо в нос. Волки не охотились в зимние бури, отлеживались в городах или искусственных логовах, там, где застала непогода. После того как Духи Северных Ветров успокоятся и затихнут ненадолго, неверное зимнее солнце растопит верхний слой снега, а вечерние морозы превратят его в ледяную корку. У нас были достаточно широкие лапы, чтобы ступать по ней, а такая же тяжелая дичь будет проваливаться и застревать. Настанет время зимней охоты, когда нет смысла ходить стаей, и каждый охотник будет приносить дичь в город самостоятельно. Если найдет, конечно.
Зима – суровое время, и раньше мы никогда не охотились в эту часть Круга. Добычи, сохраненной с летней охоты, хватало на самую безжалостную пору, когда рыхлый снег не застывал, сбивал со следа, отбирал силы.
Я знал, что многие охотники падут в непримиримых снежных лесах: слишком ослабило нас засушливое лето и голодная осень, и, да простят меня Великие Духи, я был этому рад.
Мягкий отголосок, скорее след от следа, я почувствовал, когда пересекал пологую небольшую балку. Но этот путь был далек от пути к Рамну, и я долго топтался на месте, внюхиваясь.
Ветер завывал все яростнее, и я, казалось, слышал злой хохот Духов, загнавших добычу. След проходил с запада на восток, но я не мог точно сказать, в каком направлении двигался светловолосый: он вполне мог уже возвращаясь оставить этот запах. Я все же двинулся на восток, мощными прыжками преодолевая снежный покров. Через несколько десятков метров я остановился, внюхиваясь, но запах оказался слабее, а следовательно, оставлен он был раньше. Значит, светловолосый пошел на запад, к непроходимым буреломам, растущим по берегу Ильтиль, и я обреченно побежал по слабому отголоску следа.
Я добежал до зарослей кедрового стланика, пока еще невысоких, и потому полностью покрытых снегом, и разочарованно заскулил: след потерялся. Я не знал, как теперь мне искать двуногого, и взвыл, воем, которым звали членов стаи. Я не надеялся на ответ, и когда услышал слабый отклик, подумал, что мне показалось. Я вслушивался в злой свист ветра, перестук ломающихся веток и слышал слабые звуки, слишком тихие, чтобы понять, откуда они доносятся.
А затем снова раздался негромкий, на грани слышимости вой, и я недоуменно повел ушами. Казалось, что волк воет в двуногом теле, но даже в двуногом теле мы выли лучше. Это был набор многочисленных звуков, очень смутно складывающихся в указание места, и я оскалился, потряс головой, недоумевая, что за волк забрел на мою территорию, и почему он так странно со мной общается.
Вой повторился, уже отчетливее, и я побежал на звук, догадавшись в чем дело: выл светловолосый двуногий, имитируя наш голос. Я даже не понял, как именно он это сделал, но смекалку его оценил: волчий клич далеко разносился даже в захваченном бурей лесу, он цеплялся за слух, хоть и был абсолютно непонятен и бездарен.
Светловолосый затих, но я продолжал бежать, с трудом пробираясь сквозь чащу и по лопатки утопая в рыхлом снегу. Я остановился, тяжело дыша, у границы крутосклонного оврага, по дну которого протекал глубокий и широкий ручей; он периодически, в полноводные годы, превращался в маленькую речушку. Она впадала в Ильтиль, как и все ручьи в этой местности, и основательно размыла землю. По дну оврага многочисленными перекладинами лежали сломанные бурями и поваленные деревья, спуститься к ручью было невозможно: уж очень крут был склон, а обломанные ветки создавали частокол из опасно блестящих «остриев». В летнюю охоту при обходе территории мы преодолевали этот овраг в наиболее узкой его части мощным прыжком, на который были способны только относительно легкие и поджарые беты. Я однажды стал свидетелем, как рискованно прыгнул Люциан, поскользнулся на влажной, рассыпчатой земле и скатился бы вниз, на сломанные ветки, если бы его не поймал за холку Маркус.
Я взвыл, моля про себя Духов, чтобы они не занесли светловолосого в этот овраг, но, к моему разочарованию, ответный вой, заглушенный свистом ветра, раздался с его дна, где сейчас был засыпан снегом ручей.
– Волк!
Я вздохнул, посмотрел на склон, круто уходящий вниз, и превратился, по грудь увязнув в глубоком снегу. Это было глупо, очень неразумно было идти в двуногом теле, но так хотя бы был шанс, что если я упаду и кубарем покачусь на дно, то проскользну мимо сплетения острых, будто заточенных веток.
Холод обжег нежную кожу двуногого тела, и я, с трудом двигаясь, начал аккуратно спускаться. Снег, достигающий середины груди, все же помог, и я, окончательно заледеневший, благополучно добрался до дна. Под ногами скользили ветви дуба и бука, поломанные ветром, и я опасался неверно поставить ногу и провалиться в ручей, а то и сломать себе что-нибудь. К тому же я даже не представлял, где находится светловолосый: ветер, поутихший на дне оврага, но все еще яростно завывающий наверху, мутил и смешивал запахи, а двуногое тело не позволяло мне слышать ни стука сердца, ни воя, если он и был.
Я стоял посреди бушующего безумия по грудь в ледяном снегу и осознавал всю глупость своего положения: зачем я пошел спасать этого самца? Он был обречен еще тогда, когда пошел к Рамну, не почувствовав ледяного дыхания Северных Ветров, и было глупо бежать в зимнюю бурю, к тому же к берегу Ильтиль. Но это была моя земля, мой дом. А они были гости, и, хоть и не были моего вида, я чувствовал за них ответственность.
– Волк! – неожиданно тихо, почти беззвучно прозвучало вдали, и я пошел на голос, с трудом преодолевая нагромождение ветвей, невидимых под толщей снега.
Я прошел всего пару метров и окончательно выдохся, с отчаянием оглядывая снежную равнину. Я не слышал больше ни голоса, ни воя, только свист ветра и хохот Духов Северных Ветров. Можно было рискнуть и превратиться, и я так и собирался сделать, несмотря на то, что ветки не выдержали бы веса моего тела, когда услышал тихий треск.
Я и опомниться не успел, когда ветки подломились, и я с треском провалился в естественную пещеру, потолок которой был образован тесным переплетением ветвей. За мной хлынул снег, и я перекатился по дну высохшего за это лето ручья, уворачиваясь от снежной массы, которая мгновенно закрыла дыру от моего падения.
Стало тихо, будто я сидел в доме за слюдяными окнами, деревянными стенами и наблюдал за зимней бурей.
– Ты кто?
Я резко обернулся, сетуя, что не заметил двуногого раньше, и наткнулся на кинжал и агрессивный взгляд голубых глаз.
– Ты кто? – повторил он, прижимая кинжал к моему горлу, и я медленно поднялся с колен. – Отвечай!
Я был выше него, но ненамного, зато сильно шире в плечах и массивнее, и мне не составило бы труда вырвать нож у него из рук и скрутить двуногого в захвате, но я остался стоять, пораженный агрессивностью его взгляда.
Он смотрел яростно, но я знал этот странный блеск: так смотрит загнанная добыча.
– Отвечай!
Я резким, неуловимым движением схватил его за тонкое запястье, сжал руку, заставляя выпустить кинжал, и открыл было рот, чтобы ответить, как он потянул руку на себя. Я автоматически подался вперед и согнулся от резкого удара коленом в живот, хватая воздух. Светловолосый схватил меня за плечо, и я опомниться не успел, как оказался на спине: камни на высохшем речном дне впивались в лопатки, в ушибленном затылке эхом отдавалось сердце, а светловолосый сел верхом мне на бедра и прижал лезвие к горлу.
– Отвечай, ублюдок!
Этого я стерпеть не смог: во мне яростным набатом взвыли инстинкты. Я напрягся, чувствуя, как разливается жар по телу, услышал, как трещат собственные кости, и с громовым рыком щелкнул пастью у него перед носом. Он чудом успел отдернуть лицо, скатился с меня, прижимаясь ко дну реки, и я извернулся, нечаянно задев лапой нависшие над нами ветви, прижался грудью к земле, потому что потолок был слишком низок для меня, и зарычал на двуногого, оскаливая клыки.
– Волк? – изумленно пробормотал он, отползая, и я хотел уже броситься на него и отгрызть ему голову, как раздался громкий треск.
Я замолк, и мы синхронно вскинули головы к переплетению ветвей. Они громко трещали, грозя обрушить на нас толщу снега, и я обреченно прижал уши и зажмурился, зная, что ледяная лавина погребет нас здесь навеки.
Но треск вскоре затих, и я рискнул приоткрыть одно веко. Светловолосый расширившимися глазами смотрел на ветки, а потом перевел на меня голубоглазый взгляд.
Мы долго смотрели друг на друга, а потом он фыркнул и тихо рассмеялся. Я решительно не видел в ситуации ничего забавного, но он так заразительно и весело фыркал, что я тоже клацнул челюстью, смешливо щеря клыки.
– Да уж... – хмыкнул он, отсмеявшись. – Ты полон сюрпризов, волк.
Я неопределенно повел ушами, приподнялся на лапах, но задел холкой ветви и испуганно лег, когда они затрещали.
Светловолосый покосился на угрожающе скрипящий полог и пробормотал:
– Ты бы снова провернул этот твой фокус, а то сдохнем ненароком, когда ты все тут разнесешь.
Я был не виноват, что волчье тело моего вида вырастало до таких размеров, но иначе было не выжить в суровых зимах наших земель. Я рыкнул, презрительно оскалив клыки, но все равно послушно напрягся, перекидываясь. Встряхнул головой под изумленным взглядом, взъерошил рукой черные, коротко стриженные волосы и поднялся на ноги, чувствуя себя до странного неловко.
– Я повторю свой вопрос, пожалуй, – удивленно фыркнул светловолосый. – Ты кто?
– Без ножа на этот раз? – я выгнул бровь и сел, обхватывая себя за плечи.
– Ну... – он смущенно пожал плечами и выпрямился, поежившись и смешно подогнув ноги. – Я не ожидал. Выл волк, а не странный мужик разбойничьего вида.
– Что значит «разбойничьего»? – недоуменно нахмурился я.
Я выглядел обычно. Ничего примечательного: черные волосы, янтарные глаза, того чистого цвета, который бывает у лесных волков, приземистая фигура, средний рост, мозолистые руки и много шрамов или серая шкура, крепкие когти, острые клыки и мощное тело. Я не обладал умильной мордой Маркуса или красивой шкурой и общей смазливостью Салтара, или даже крепким, подтянутым телом Люциана. Я просто дрался и побеждал, зарабатывая новые шрамы на шкуре, прокладывал Путь и делал это хорошо.
– Разбойничьего... Ну бандитского... – я недоуменно покачал головой, и он вздохнул. – Агрессивно ты выглядишь.
Я поморщился. Было странно такое слышать, учитывая, что не я напал первым.
– И это повод кидаться на меня с кинжалом? Ты тоже выл.
Он смущенно кашлянул.
– Довольно бездарно, – добил я. – Но неплохо для... двуногого.
– Человека.
Я наклонил голову набок.
– Человек. Мы люди. И возвращаясь к вопросу: ты кто?
– Волк.
Он посмотрел на меня: тяжело и внимательно. Скользнул взглядом по фигуре, задержался на лице, всмотрелся в глаза, и я сдержал желание оскалиться. Прямой взгляд – это вызов, но двуногий... человек мог об этом не знать.
– Волк... – пробормотал он. – Пусть будет волк. Где Айдас и Неринга?
Он произнес это встревоженно, явно вспомнив только сейчас, и я фыркнул. Первое, о чем я спросил бы: где моя стая.
– В пещере. Надежное место, я отнес их туда.
– Надо выбираться, – мгновенно поднялся он на ноги, сжимая кулаки.
Я спокойно поднял голову, глядя на него. Он был худой, жилистый и явно сильный: в этом я убедился на собственном до сих пор ноющем животе. В двуногом облике мое восприятие несколько менялось, и я с удивлением понял, что он красивый, но не такой, как Салтар: просто резкие черты и гармоничная внешность. Длинные волосы, не такие как у... человека – взъерошенная копна, прикрывающая уши, а как у Салтара, до талии, волки не носили: это было непрактично, а прагматизм у нас ценился выше всего, но... человеку бы пошло, и он явно давно не стригся. Он был бы очень интересным волком. Вот только кем?..
– Ты хочешь выбраться сейчас?
– Ну ты же шел меня спасать, я правильно понял? – нагло спросил он и вдруг нахмурился. – Кстати, я – Ольтар.
Он неизвестно зачем протянул мне руку, и я воззрился на нее со смешанным чувством. Мы не произносили своих имен так просто, как это сделал двуногий. Имя – священная тайна, дарованная Духами, его знали только родители, члены стаи и партнер, и назвать его другому волку – это значит доверить часть своей души. Я не мог довериться двуногому, он был непонятен, он был не моего вида, и поэтому мои инстинкты в ужасе взвыли, когда я, непонятно почему, вложил свою ладонь в его и сказал:
