Текст книги "Руки (СИ)"
Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
– Скажем так. Это не первый мой… «внутренний конфликт».
– Какое у тебя проблемное бессмертие.
– Только в том случае, если не запирать хозяина в печать.
– В прошлый раз это был эксперимент или добровольное общение? – поинтересовался Итачи.
– И то, и другое.
– И как? – пальцы продолжали перебирать гладкие пряди, уже почти приобретшие привычную глубину оттенка.
– После некоторых споров нам всё же удалось прийти к взаимопониманию. К сожалению, с ним пришлось расстаться. Убили. А так… теоретически такой «мягкий» захват тела мог бы длиться неограниченно долго. Вплоть до естественной смерти от старения.
– А что будет, если погибнет не тело, а личность?
– Тело погибнет за ним.
– Тц. Как неудобно.
– Что у тебя за жажда поскорее сдохнуть? – возмутился Змей. – Ты ведь даже и не жил толком!
– Я и не умею. Убивать умею, жить – нет.
– И? Даже научиться не хочешь?
Итачи прикрыл глаза.
– У меня нет права на это.
– Есть. Уже то, что ты рождён, даёт тебе право на жизнь и на счастье.
– Я слишком много и слишком рано убивал.
– И теперь наказываешь себя за это?
– Можно и так сказать. Не волнуйся, больше на мою регенерацию не нужно будет тратиться.
– Ксо… ну что же ты такой непробиваемый-то?..
– Я этому долго учился, – почти самодовольство с нотками иронии.
Орочимару отстранился.
– Ты человек, рождённый на войне, созданный на войне и желающий в этой войне погибнуть. Ты прекрасен в своём деле… И зачем я пытаюсь что-то там изменить?..
Он неловко встал и, пошатываясь, побрёл прочь с полянки.
Итачи остался сидеть. Его не терзал соблазн оборвать всё быстро, единым воплощенным желанием – и даже не потому, что он дал слово.
Но и возвращаться в комнату, тесную, как детское убежище от кошмаров под одеялом, не хотелось.
***
Орочимару же, напротив, вернулся в свою комнату. В собственном же сознании. Да, у него была такая. Уютное змеиное гнёздышко с кроватью вариативного размера, без окон и дверей. Орочимару, как всякий гений, обладал весьма буйным интеллектом, который укладывание в кровать воспринимал именно как возможность подумать и пофантазировать. Так что пока его отдельно не уложишь спать, он так и будет подкидывать картинки, пока не отключится от изнеможения.
Не самая удобная схема, особенно на миссиях.
Но Змей сейчас направлялся не в кровать, а в душ. В тёплый, согревающий мысленный душик, который смоет всё наносное, все волнения, мешающие думать. А подумать было над чем.
Первое. Он не хотел списывать Итачи в утиль, хотя, казалось бы, уже поимел всё, что можно. Даже все клановые секретики ненавязчиво так добавились в библиотеку. Видимо, есть чего. Есть чего взять. Есть чего исследовать. Есть что раскрывать. Пусть сейчас не получилось, нужно просто отдохнуть и придумать другой способ…
Как-то оживить того, кто никогда не жил.
Сейчас Орочимару чётко видел между ними разницу. Между двумя гениями, да. Казалось бы, должно быть больше общего – ведь если над одними и теми же исходниками провести одни и те же операции, получится одинаковый результат. Люди не понимают друг друга, потому что зачастую стремятся сделать вывод как можно быстрее, обладая неполными данными, а после вывода отстаивают его до посинения, не спеша сравнить исходники. А уж об ошибках в процессе обработки можно только печально промолчать.
Гении на то и гении, чтобы мыслить качественнее, данные дополнять и вообще мочь договориться. Но тут расхождение в исходниках было принципиальным, корневым. В том базисе, который закладывается в раннем детстве и вокруг которого уже вырастает надстройка гениальности. Когда не было никакого разума, чтобы критично относиться к информации и заранее знать, что хорошо, а что плохо, что полезно, а что вредно. Когда только закладывались основы восприятия мира.
По сути Орочимару шиноби не являлся.
Да, он умеет управлять чакрой, всякие техники, но… Когда его взялись обучать, у него уже был сформирован этот базис. Не сказать, что он был совсем сформировавшейся личностью, но он уже тогда сам выбрал путь развития. Во многом этому способствовал его кеккей генкай – дети в приюте не хотели играть с ребёнком со странными змеиными глазами, и вместо общения со сверстниками Орочимару наблюдал. Наблюдал за явлениями природы, выявляя простейшие закономерности. Подслушивал разговоры, мысленно достраивая контекст.
Поэтому его и назвали гением, потому что он с самых малых лет умел проникать умом в суть явлений. А если ты понимаешь его суть – с ним проще совладать.
Его техники не были ни в коем случае эффективными – они были интересными. Интересными в исполнении, интересными в тактике применения… Несмотря на две войны, он так и не смог поставить эффективность удара превыше его интереса. Да даже нападение на Коноху – Сарутоби можно было уничтожить десятком более простых и тихих способов. Казекаге ведь тоже не был слабаком. Но как не стравить двух первых хокаге с третьим, если есть возможность?..
Итачи же с самого раннего детства натаскивали именно как шиноби. На убийства, на защиту клана. Его понимание сути вещей использовалось для поиска максимально эффективных способов убийства – потому что сам маленький, меньше всех, слабее, но клан надо защищать. Орочимару ясно видел это в его воспоминаниях – проникновение сознаний было взаимно, и хотя Змей старался без надобности не лезть, во время разговора всё равно частенько всплывали воспоминания-ассоциации, – и так же ясно понимал, что у Итачи не получится прекратить ставить интересы клана выше собственных.
А сейчас, когда единственный представитель обрёл самостоятельность, смысла в жизни и вовсе нет. Миссия жизни закончилась, можно уходить на покой.
Заняться восстановлением популяции Учих, что ли?.. Хотя это всё равно, что сменить одно ярмо на другое. Да и не будет человек жить без удовольствия. Эта ответственность – навязанный долг, а не то, что Итачи выбрал сам и от чего кайфует.
Вот Саске – это да, он тащится от собственной крутости – будь здоров. Ему даже никакой мести в качестве внешней мотивации особо и не нужно – достаточно этой мощи в руках, достаточно быть сжатой пружиной, способной изменить ход событий. Разве что нужны были сильные противники на первых этапах, чтобы не решил, будто нынешняя крутость – это предел.
Кабуто счастлив, когда он нужен и полезен, причём не только и не столько человеку, сколько делу, которое этот человек делает. Он бы не стал кудахтать над каким-нибудь гражданским, который ложки вырезает, ему нужен масштаб и новизна. Тоже, кстати, признак исследователя – но исследователя, который изначально считает, что сам он не может так. А вот помочь тому, кто умеет – да.
А у Итачи кайфа в жизни нет. Одна навязанная миссия, которую никак из личности не выкинуть.
Может, есть какая-то возможность сделать её счастьем, а не мукой?.. Надо подумать.
А пока Змей вышел из душа, переоделся, создал большой тёплый плед и вернулся к Итачи.
***
Орочимару проспал больше суток, изредка прерываясь, чтобы попить и сползать в туалет. Кабуто всё это время не отходил от него, чутко следя за состоянием и готовясь в случае чего и атаковать, и целовать. Но дело было не только в услужливости профессионального помощника, но ещё и в том… Орочимару-сама был так спокоен во сне, так красив!.. И так спокоен. Он совершенно не боялся спать под наблюдением помощника, хотя раньше находиться поблизости от спящего Змея было попросту опасно.
Сейчас Орочимару-сама ему доверял. Доверял своё тело. И это было…
…мало.
Кабуто тут же оборвал эту мысль. Мало? Как мало? Гораздо больше, чем он вообще смел мечтать!..
…только восторженный взгляд – для Саске. Ласковая улыбка – для Саске. А на него Орочимару-сама опирается не глядя, точно на любимый стул. Это же здорово, быть любимым стулом?
…или всё-таки… всё-таки он имеет право на чувства?
Учиха оказался легок на помине – он забегал периодически, принести еды, проверить состояние, попытаться посидеть рядом… Терпения Саске было не занимать. Как и здравого смысла. Он понимал, что постоянное нахождение рядом ни к чему не приведёт.
– Все еще спит? – негромко поинтересовался Учиха.
– Ага, – отозвался Кабуто, не отводя взгляда. – Как там дела во внешнем мире?
– На базе все спокойно, – Саске прислонился плечом к стене. – Тебе нужно выспаться и поесть самому.
– Не нужно. Я вполне могу продежурить так ещё сутки.
Учиха нахмурился.
– Я тебя сейчас райтоном приласкаю. Что за бессмысленный мазохизм?
– Не зарывайся, Учиха! Приласкает он меня… Орочимару-сама нуждается в постоянном пригляде.
– Разве? Столько спать не слишком нормально, но он просто спит. А такими темпами к его пробуждению свалишься уже ты.
– Проверю состояние и свалюсь, – Кабуто кивнул. – Ты имеешь что-то против?
– Имею, – взгляд из-под полуопущенных ресниц. – Потому что в этом нет необходимости. И я не понимаю, что мешает тебе хотя бы поесть.
– Это меня отвлечёт, – поджатые губы, лёгкий скрип зубами.
Ещё ему не высказывали, как правильно ухаживать за Орочимару-сама!
– От разглядывания светлого лика сенсея? – почти неприкрытая насмешка.
– От отслеживания его состояния.
– Усталость неблаготворно влияет на концентрацию. Ты можешь что-то пропустить по этой причине, – Учиха проявил несвойственное ему терпение, пытаясь воззвать к здравому смыслу.
– Вероятность, что я что-то пропущу из-за того, что отвлёкся, выше. А отдохнуть я и потом смогу.
Кабуто упрямо помотал головой. Ему казалось, что если сейчас он хотя бы выйдет на кухню, то больше уже никогда не сможет вернуться. Не пустят.
Он точно окажется лишним.
– Вот уж не знал, что ты так сосредоточенно ешь, – фырканье. – Или считаешь, что я не в состоянии пожарить мясо?
Косой взгляд.
– Ты его пересушиваешь.
Учиха почти умилился:
– То есть ты отказываешься есть именно по этой причине? Могу онигири принести, мне не жалко.
– Учиха, не мешай мне выполнять мою работу!
– Кабуто, довыделываешься, я тебя с палочек кормить стану. Опыт есть.
– Да какое тебе дело?!
Черные глаза сузились в прищуре:
– Мне есть дело. Странно, что тебе на себя настолько плевать. Я-то думал, ты понял.
– Понял что? Люди думают разными путями, знаешь ли.
Саске потер переносицу:
– Что Кусанаги ценнее обычного меча, даже если он из чакропроводящего металла. И что ты – это Кусанаги, а не просто катана.
Приподнятая бровь.
– Я не буду есть, – и полуповорот головы, вроде как отвернулся.
Два шага вперед.
– Кабуто, – вкрадчивый полушепот, и непривычно низкие нотки в голосе Учихи. – Что помешает мне тебя вырубить и связать?
– Ядовитая змея у тебя на шее.
– И только она? – еще полшага.
– И моя вежливая просьба этого не делать?
Короткий непроницаемый взгляд. Медленный кивок.
– Вот она – да.
Учиха мягко развернулся, вышел. Вернулся через несколько минут, молча поставил рядом с Кабуто тарелку.
– Советую тебе все же поесть. Иначе свалишься раньше, чем Орочимару проснется.
Якуши скосил взгляд на тарелку, но есть не стал. По крайней мере, пока.
Тогда точно разморит и в сон потянет.
Учиха хмыкнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
В конце концов, кто-то же должен запугивать змеенышей?
***
Орочимару проснулся в неплохом настроении. Пять из десяти по шкале хорошести, где на вершине – разрывающее нутро ощущение открытия, желание воплотить новую задумку; а на дне – так же разрывающее нутро ощущение, только ощущение отчаяния, беспомощности и непонимания. А сейчас было всё в достаточно рабочем порядке.
– Доброе утро, Орочимару-сама, – произнёс Кабуто, заметив, что он проснулся.
– Так всё время и просиде-е-ел? – протянул Змей, с удовольствием потягиваясь, но отмечая цепким взглядом признаки усталости на его лице.
– Да, Орочимару-сама.
– Молодец, – он протянул руки, загребая Якуши себе. Мягкий поцелуй в губы и светящиеся светло-карие глаза. – Поешь и отдохни.
– Да, Орочимару-сама, – Кабуто с облегчением улыбнулся.
– А Саске где?..
– Где-то на базе.
– Восстание устраивает?
– Хм. Не удивлюсь. Он пытался меня уложить спать. И покормить.
– В этом нет ничего странного, Кабуто-кун.
– Это нарушение режима безопасности!
Змей закатил глаза. Смотреть не только со своей колокольни люди умеют редко.
– Это забота. Сходи поешь.
Кабуто поджал губы и кивнул. Спорить он в любом случае не собирался.
========== Провокации ==========
– Саске-ку-у-ун! – вкрадчиво поинтересовался Змей, подкрадываясь со спины. – А что это ты тут делаешь? Восстание устраиваешь?
Учиха, что-то втирающий аж целым троим куноичи, действительно выглядел подозрительно. Обычно он с аристократичным изяществом избегал встреч с девушками, которые могут его взять в клещи.
– Орочимару-сенсей, – Учиха выдохнул с почти заметным облегчением. Оглянулся, убедился, что Змей если и не лучится довольством, то близок к этому. – При всем уважении, захватывайте свою базу сами. Слишком много возни с управлением.
– Жаль, жаль, а я-то так надеялся, – вздохнул Змей, ненавязчиво притягивая Учиху к себе и приобнимая. Вроде бы невзначай и вообще без намёков, но конкретно. – Девушки, что-то случилось?
– Орочимару-сама, – дружно поклонились все трое. – Мы написали доклад по практике, но не знали, кому его передать, так как вы ушли. Мы хотели узнать, может, Саске-кун…
– Давайте сюда ваши эротические рассказы! – оборвал Змей.
– …доклады!..
– Что, и вам тоже пишут в таком стиле? – заинтересовался Учиха.
– …вообще-то, это задание после лекций…
– Ну да, у нас же в Ото внезапно введено половое образование… Так, так, так… Кориша.
– Да, Орочимару-сама?
– Зачем ты откусила бедолаге член?
– А нечего было его в меня пихать!
– Хм. Логично…
Орочимару пролистал доклады дальше, думая, что, вообще-то, это хорошая идея – половое воспитание. А то, как показывает практика, гормоны-гормонами, но особенности восприятия шиноби сказываются.
– И вообще, был бы нормальный член – откусить бы не удалось! – твёрдо заявила девушка из Кири.
Саске поперхнулся. Его чуть ли не впервые заинтересовал вопрос – а зачем, в таком случае, сии красавицы так отчаянно домогаются его внимания? Чтобы того, откусить?
– Так, ты тут не уточнила, каким именно местом откусила…
– Ну не ртом же!
– Логично…
Змей не стал уточнять, есть ли у неё там зубы, или она просто слишком сильно сжала мышцы влагалища. Интересный в Кири, должно быть, естественный отбор…
Саске заметно вздрогнул. И хоть он не потерял лица, его напряжение очень чувствовалось под рукой.
– Ясно, Кориша… Придётся назначить тебе дополнительные лекции.
– Но почему, Орочимару-сама?!
– Потому что секс – это не ещё один интересный способ убивать, а процесс совершенно иного толка…
– Размножение, конечно! Я собрала сперму!
Змей закрыл глаза, вздохнул.
– Похоже, придётся пересмотреть программу. И начать с чувственных удовольствий в принципе. Так, а у вас двоих прошло всё без эксцессов, все выжили. Уже неплохо. Да, можно поставить удовлетворительно.
– Орочимару-сенсей, я здесь еще нужен? – поинтересовался Учиха.
Змей с интересом посмотрел на него, но не стал спрашивать, собирается ли Саске бежать блевать. Всё-таки тот называет его сенсеем, не портит репутацию ему, так что не стоит портить репутацию Учихе.
– Думаю, милые леди уже могут нас оставить.
– Да, Орочимару-сама! – дружно поклонились девчонки и сбежали.
Саске проводил их задумчивым взглядом, повернулся к санину:
– Так я еще нужен?
– Да. Если у тебя нет каких-то срочных дел.
Учиха выдохнул, уже не скрывая облегчения:
– Тогда пойду составлю компанию Кабуто. Надеюсь, он хотя бы сейчас пошел спать?
– Он пошёл есть. Ты тоже не спал? – внимательный взгляд.
– Спал. Но они меня заебали… фигурально, – честно признался Саске.
– Ладно, иди, – вздохнул Змей, отпуская его. Обидный рассинхрон расписания, его на обнимашки тянет, а вся молодёжь спать уже хочет. – Что-нибудь ужасное натворили?
– М… нет. Я вовремя дал по рукам и по мозгам, – парень зевнул и от души потянулся. – Но пытались.
Орочимару плавно, но быстро дёрнулся вперёд, притискивая Учиху к стене. Обхватил лицо руками и вкусно, полно, обволакивающе поцеловал. Саске вздрогнул было от неожиданности, но почти сразу расслабился и ответил. Даже заурчал довольно, прикрывая глаза.
– Зараза, – прошептал Змей, чуть отстранившись. – Совершенно же невозможно удержаться! Давай, иди, отдыхай, как хотел.
– Но вам же это нравится, сенсе-ей, – лукавая улыбка Саске шла. Даже слишком.
– Дразниш-ш-шься? – ещё один поцелуй, властный, жёсткий, с прикусыванием губы. Грудью к груди, а позади – холодная жёсткая стена. То ли попытка доминировать, то ли просто быть ближе.
– Возможно, – Учиха расслабился, проминаясь под руками. – Но когда так реагируют, удержаться сложно.
Орочимару облизнулся. Учиха только что признался, что не один Змей тут упарывается.
– М-м-м… Какие рёбра, какая шейка, и всё это мне… – шепнул он на ушко, прижимаясь. – Прямо тащить и трахать. Но не буду.
– Потому что дела, или потому что недостаточно активные ребра и шейка?
– Потому что Кабуто будет завидовать.
– М… аргумент, – Учиха отлип от стены. Но все-таки не удержался от легкой подколки: – А ты ему не будешь?
– Нет. Я-то уже выспался.
– Тогда приятно поработать, – нескрываемое ехидство во взгляде.
Орочимару вздохнул и выдохнул, собираясь с мыслями. Изнутри жгло пламя, кожа была вся такая сухая и чувствительная, хотелось прижаться и гладить-гладить-гладить, а потом покусывать, расцеловывать и сделать так, чтобы взгляд этих чёрных глаз окончательно затуманился.
Но действительно Кабуто. Либо ему мешать, либо действовать от него втайне. Ничего из этого отношения не укрепляет.
Змей двинулся вперёд, прикусывая кожу прямо над джуином.
– Спокойных снов.
Саске прерывисто выдохнул, облизнул губы… и поспешил уйти, пока взаимные провокации не привели к закономерному результату. Потому что Кабуто… и отдохнуть в самом деле стоит.
Чтобы в следующий раз не срубиться прямо посреди процесса.
***
К моменту, когда Саске с Кабуто качественно отдохнули, на базе снова была строгая дисциплина и поток порнорассказов был остановлен. Была снаряжена миссия за аромамаслами, Змей готовил программу по самомассажу. А то он научил детей чувствовать своё тело как хорошее оружие, а вот с чувственными удовольствиями они оказались не в ладах. Надо научить, а то замаешься всех клонировать, пусть сами размножаются.
Первым, как ни странно, проснулся Кабуто. И у него волосы зашевелились на затылке. Саске спал, уткнувшись ему в бок, как какой-то котёнок… Доверчиво, открыто, расслабленно. Пугало даже не то, что он сам спал так же. Пугало то, что он может вот так просто провести пальцем по шее с совсем маленькой, незаметной техникой, и сделать Учихе инсульт. Так просто… так доверчиво… Слишком просто, чтобы побороть свою привычку…
Нельзя ему так доверять.
Учиха шевельнулся, видимо, среагировав на изменение ритма дыхания, собственнически подгреб Кабуто к себе, обнимая за талию и устраивая голову на животе, как на подушке. Чуть заметно улыбнулся – видимо, в этот раз кошмары его не мучили.
– Ох, вы посмотрите, мои змейки пригрелись… почувствовали привилегированное положение, спят по двенадцать часов в сутки! – заявил Орочимару, заходя в комнату.
– Я бодрствую, Орочимару-сама!
– Очень плохо. Значит, халявишь. Саске-кун, ты соизволишь проявить признаки жизни?..
Учиха показательно подергал пяткой, не спеша открывать глаза. Кабуто был такой теплый… мя-ягкий… а главное, не стремился ему ничего откусывать и вообще заботился о любимце Орочимару-сама.
Тот на такое отношение вздёрнул бровь. Резко дёрнулся, нападая, прижимая к кровати своим весом и кусая поверх джуина. Только на этот раз – с чакрой. Боль мгновенно сняла сонную негу. Саске взвился пружиной, пытаясь одним движением подмять под себя Орочимару и заломить ему руки за спину. Причем, учитывая, что лежал он поверх Кабуто, санин укладывался начинкой своеобразного бутерброда. А потом почувствовал чужой смех на краю своего сознания.
И замер, вслушиваясь.
На захват сознания это не походило ничуть. Гендзюцу? Необычное и незнакомое. Хотя со Змея сталось бы давать уроки именно в такой ситуации. Чисто из вредности характера.
– А где хотя бы видимость сопротивления?
Смех стал ещё коварнее и приобрёл явственно знакомый оттенок «ху-ху-ху».
– А зачем? Я хорошо лежу, – мурлыкнул довольный Змей. – Заметил?
Саске сосредоточенно кивнул, оглядываясь в поисках того, чем можно было бы руки связать. С мягкой модификацией тела – глупость, конечно, но если сам санин не против немного поиграть в поддавки – почему бы и нет?
– Кабуто… участвуешь?
– Или не заметил? – огонёк на краю сознания сменил свой цвет на подозрительный.
– В чём, Саске? – широко распахнул глаза Кабуто. Он чуть щурился, будучи без очков, что придавало ему беспомощный вид.
Учиха приподнял брови, сильнее налег на спину Орочимару, распластывая того по Якуши. Ухмыльнулся.
– Вот в этом. Сенсей за.
– Размять ему спинку, что ли? – Кабуто всё ещё не въезжал.
– Хмпф… Надо ввести дополнительные уроки в план лекций. А вообще интересно, почему так удобно лежать с заломанными руками.
– У тебя гибкие суставы, – Саске потерся носом о шею санина. – Ну и на Кабуто вообще удобно лежать… может, это какая-то особая способность?
– Возможно, дело в жире. Ирьёнинском запасе на чёрный день и излишние траты, – рассеяно предположил Кабуто.
– Ага. И, как известно, наибольший запас у Тсунаде…
– В районе груди? – Учиха примерился, перехватывая запястья Орочимару одной рукой. Грубейшая ошибка, но, в конце концов, он Змея и не в боевом захвате держал. – Кабуто, тут веревки есть?
– Зачем верёвки?..
– Меня связать, – пояснил Орочимару.
– Что?! Как можно?! – Кабуто мгновенно подхватился. – Орочимару-сама верёвкой?!! Я сейчас принесу шёлковые ленты!
Саске даже умилился такому энтузиазму. Кто-то тут вовсе не настолько в стороне от событий, раз заранее ленты заготовил.
– А что это был за смех, м? – на ухо Змею вкрадчивым шепотом, пользуясь тем, что Кабуто отошел. – Проверка?
– М-м-м, не-е-ет. Подарок.
– Что за подарок? – Саске прихватил мочку зубами, легонько потянул.
– Я немного изменил конфигурацию джуина. Теперь у тебя есть доступ к моим эмоциям…
– Хм? И зачем? – Учиха от души лизнул шею санина, прислушиваясь к ощущениям от того самого «огонька».
– С-ш-ш… Я просто фанат мозгоёбства.
– О? То есть мы с Кабуто можем сейчас связать тебя лентами, а потом сесть обсуждать теорию… ну, не знаю, развития кеккей генкай в кеккей тотта?
– Я обижусь, развяжусь и отправлю вас на практике выяснять, насколько сильнее бьёт кеккей тотта по сравнению с кеккей генкаем.
– Значит, не такой уж фанат… – язык перебрался на скулу, а свободная рука – под рубашку.
– А вообще, это эталон для развития твоего таланта. Можешь считывать внешние признаки и сразу проверять, правильно ли угадал.
Несколько секунд молчания, только рука, мягко поглаживающая по животу.
– Спасибо. Я оценил, – и Саске откатился чуть в сторону, давая простор вернувшемуся Кабуто с лентами.
– Мы правда его будем связывать? – уточнил Якуши, распаковывая ленту. – А зачем?
– Ты заранее заготовил ленты и теперь спрашиваешь, зачем? – поразился Учиха.
– Нет, ленты были на складе.
– Интересно, кто их туда заготовил… Связывать будем для удовольствия… – последнее слово Саске перекатил во рту, словно сладкий леденец.
– Не понимаю, как ты собрался получать удовольствие, но ладно… Эм. Тут какие-то коробочки лежат…
– Да, посмотрите, это вам, – согласился Змей.
– Почему только я, сенсею тоже понравится… – Учиха потянулся к той коробочке, которую посчитал своей.
Вообще-то, они были одинаковыми, но было интересно даже не сколько угадать, сколько отследить по реакции Орочимару, которая кому. Вытянуть ладонь, задержать над одной… перевести к другой. Подумать немного и уверено взять ту, которая предназначалась ему. Взвесить на ладони, обвести кончиками пальцев рисунок на крышке.
Открыть.
В коробочке был браслет. Простая толстая проволока из чернёного металла заворачивалась в середине замысловатым узлом, похожим… похожим на тройной символ бесконечности. Просто узелок. Просто металл. Просто застёжка. Никаких засечек, никакой чакры.
Кабуто вытащил из другой коробочки браслет такой же модели, только чуть побольше по размеру и из серебра.
– Это… это то, о чём мы говорили?
– И когда успел только… – Саске почти зачарованно провел пальцами по металлу. – Этот символ что-то означает?
– Да, определённо. Все символы что-то означают, – Орочимару встал, чтобы с более близкого расстояния рассмотреть все эмоции.
– Вечность, вечная жизнь, бесконечность. Три бесконечности, если быть точнее, – проговорил Кабуто бесцветным тоном.
– Тебе не нравится? – обернулся Саске.
– Я… не могу сказать. Орочимару-сама, а вы уверены, то этот браслет для меня?
– Да, уверен. И размер твой, и металл. Если так коротит мозг, воспринимай это просто замысловатой полоской металла, – проговорил Змей, поцеловав его в макушку.
– И под цвет волос подходит, – Учиха справился с застежкой, очень девичьим жестом вытянул руку, разглядывая браслет. Покрутил запястьем, убеждаясь, что тот не мешает свободе движений и складыванию печатей. Мысленно отметил себе, что массивные варианты брать не стоит. – Спасибо. Мне нравится.
Кабуто немного повозился с застёжкой. Но действительно, не отказываться же. Даже если он уверен, что это какая-то глупая ошибка… хотя Орочимару-сама не ошибается. Но всё равно. Три бесконечности на его руке слились. Этого не может быть.
Тихий вздох Змея, и Саске почувствовал тонкую, трепетную и болезненную нежность на краю сознания. Почувствовал – и сам едва удержал ровный ритм дыхания. Потому что это было так… хрупко, так непривычно и странно.
Потому что все было не зря.
Учиха опустил взгляд на свой браслет, снова коснулся металла. Желание? Уверенность? Обещание?
Нежность. Забавно, что Кабуто досталось мягкое серебро, а ему самому – что-то, сильно похожее на оружейную сталь. Черненый металл кунаев и сюрикенов, чтобы не отблескивали в ночи, выдавая хозяина…
– Кабуто. Иди к нам.
Тот поднял голову и послушно подошёл.
– Извините… мне не по себе.
– Ничего страшного, – ласковое движение по волосам. Затем Змей нагнулся к виску, принюхался. – Так, нет, никакого связывания, хрюшки. Сначала отмываться.
– Я купался! – искренне возмутился Учиха.
– Конечно, Орочимару-сама, иду, – отозвался Якуши, направляясь в сторону ванны. – Скоро буду.
Змей вздохнул, глядя ему вслед.
– Надо было просто полоску металла взять. Всё-таки я слишком перфекционист.
– Пусть привыкает, – не согласился Саске. – Его в любом случае факт подарка бы удивил.
– Надеюсь, он придёт в норму. Как трупы перекладывать, так у него всё в порядке. А как подарок принимать, так у него ступор. Привычки, – Орочимару вздохнул, разделся и лег в тёпленькую, нагретую кроватку. – Кстати, у нас на базе теперь есть десять литров аромамасел.
– Их предполагается нюхать, использовать для купания или для газовой атаки? – поинтересовался Учиха, не спеша следовать его примеру. Как-то вдруг разобрало сомнение, а не зависнет ли Кабуто в купальне, таращась в одну точку.
– Там примерно половину не слили в одну канистру, так что да, для массажа, ванн и прочих удовольствий всё-таки что-то использовать можно.
– Всё готово, Орочимару-сама, – Кабуто вернулся шустро, вкусно пахнущий и такой же потерянный.
– Иди ко мне, – позвал Змей.
Якуши послушно шагнул вперёд, уселся на кровать. И вздрогнул от того, как ласково зарылись во влажные волосы руки Орочимару. Змей спокойно достал из тумбочки гребень и начал расчёсывать, а Кабуто не знал, что ему делать, куда девать руки и вообще, не лучше ли воспротивиться?.. Он этого не заслужил, он не должен так сидеть и наслаждаться… Не должен!..
– Расслабься, – попросил Орочимару ему на ушко.
– Так кого из вас связывать? – спросил Саске с прищуром, намотав ленту между рук и проверяя её на прочность.
Орочимару в последний раз провёл гребнем по волосам Кабуто, прижался губами к его шее. Он сейчас был как куколка – чистенький, длинноволосый, послушный. О да, он был тем ещё засранцем, гадостность его характера не подлежала сомнению… но только не с ним. Кабуто слишком сильно уважал его, почти боготворил, настолько сильно, что не мог ехидничать… особенно в таком положении.
Змею не нравилось, когда перед ним пресмыкаются, но Кабуто действительно было тяжело преодолеть себя. Каждый раз заново преодолевать себя.
– Хм… Боюсь, для Кабуто это было бы пыткой. А для меня – наслаждением. Но сейчас он требует больше внимания…
– Неправда! Всё для вас, Орочимару-сама!
– Вот именно. Всё для меня, всё для меня… а откуда мне знать, реально ли ты всего этого хочешь или просто пытаешься угодить?
– Орочимару-сама!
– Это не праздный вопрос, – шепнул ему на ушко Змей. – Насколько я помню, ты больше залипал на Саске… и именно он уговорил тебя. Может, ты не согласен… со всеми условиями?..
– Э-э-э… – дружно протянули ученики, переглядываясь.
– Орочимару-сама, вы что, ревнуете? – осторожно поинтересовался Кабуто, поворачивая голову.
– А что, у меня нет повода?
Якуши замер, пытаясь осознать мысль о том, что Орочимару-сама может ревновать. Да ещё к кому! К Учихе! Тот, конечно, красивая зараза, которая даже мёртвого возбудит, но мозгов ему это не прибавляет, даже наоборот.
– Э-э-э… нет?
– А почему тогда ты каждый раз жмёшься, как неродной, м, Кабуто?.. – спросил Змей, прижимаясь к нему со спины и чуть покачивая. – Будто отвращение перебарываешь.
– Я не!.. – Кабуто возмутился. Сама мысль, что ему может быть отвратителен Орочимару-сама, была абсурдна и нелепа.
– Это абсолютно нормально. У людей бывают вкусы. И какую бы ты симпатию не испытывал к определённому человеку, если у тебя на него не стоит – с этим ничего не поделаешь.
Саске молчал, всё ещё переваривая мысль о том, что, по мнению Орочимару, Кабуто мог повестись на него. Что за муха укусила сенсея? Сравнивать их, да ещё в глазах Кабуто… у Учихи просто не было шансов.
Кабуто опустил голову. Конечно, то, что сейчас предполагал Орочимару-сама, было глупостью, но всё же проницательности Змею было не занимать. Он чувствовал, что что-то не так, и исследовал, строил гипотезы, проверял их, не боясь ошибиться.
– Дело не в Саске, – пробормотал Якуши, ещё больше сжимаясь в комок. – Дело во мне.
– В каком именно смысле?
– Я не достоин вас, Орочимару-сама.
– А Саске достоин?
– Эту фразу можно воспринимать двояко. Да, я достоин Саске. Я старше, сильнее и умелее, уж прости за откровенность, Учиха. Саске достоин вас. Он красив, породист и умеет доставлять вам удовольствие, Орочимару-сама.
– А достроить логическую цепочку в обратную сторону смелости не хватило? – поинтересовался Учиха. – Если ты достоин кого-то – значит, этот кто-то достоин тебя…
