Текст книги "Руки (СИ)"
Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Могла ли резня быть местью за что-либо? Сомнительно. Не было у Итачи того, за что стоило бы мстить с такой жестокостью. Или Саске об этом не знал.
Возможно ли, чтобы Мангекью шаринган настолько влиял на своего владельца, подталкивая к странным и непривычным поступкам? Возможно, но против этой версии высказался Орочимару.
Могла ли сила, превосходящая многих, затмить разум и быть причиной? В это Саске больше не верил.
Но если причина не в силе и не в обиде – что именно заставило Итачи вырезать клан?
Итачи интересовался мировой историей и происхождением чакры, предпочитал тренироваться в одиночестве и дружил с гением клана. У него были напряженные отношения с отцом, но при этом он искренне заботился о младшем брате и готов был по его просьбе извиниться и признать свою неправоту. Не пощадил собственную мать, но раз за разом оставлял Саске в живых, пусть и устраивая ему полусмертельные встряски с помощью Тсукуеми.
Где во всем этом таилась та причина, по которой Итачи совершил свое чудовищное преступление?
Саске с раздраженным стуком поставил табурет нормально. И ведь даже взять брата за шкирку и допросить уже не выйдет! Так можно было бы при помощи шарингана отследить его искренность, но теперь… Остается разве что воспоминания препарировать, отсекая от них собственные эмоции и концентрируясь на фактах. Вот только кто поручится, что его воспоминания – подлинные? Саске тогда был ребенком – потрясенным, шокированным, испуганным. Наверняка его восприятие исказило объективную реальность. Да и кроме этого… Два Тсукуеми, и если подумать – после второго ненависть вспыхнула с новой силой. С Итачи вполне сталось бы подправить ему память…
Но зачем?!
Зачем Итачи так упрямо повторял свой посыл? Зачем ему нужно было, чтобы Саске обрел Мангекью шаринган и пришел к нему?
Учиха с силой сжал переносицу пальцами. Картина упрямо не складывалась, словно в ней не хватало какого-то очень важного куска. И непонятно было, откуда взять информацию. Отчеты АНБУ? Призыв с помощью Эдо Тенсей кого-нибудь из свидетелей, хотя бы и отца? А станет ли Орочимару помогать таким способом? Хотя…
Впрочем, начать можно было и с гендзюцу. Насколько бы слабее брата ни был Саске в этой области искусства ниндзя, про обратный гипноз он слышал. И шаринган позволял использовать эту технику с очень большой эффективностью.
А на роль того, кто будет задавать вопросы, можно и Кабуто позвать.
Комментарий к Анализ
https://vk.com/ariktaja – паблик соавторов ВКонтакте. Арты, обсуждения, сообщения об обновлениях.
З.Ы. Когда вы не оставляете комментарии, где-то грустят два автора
========== Реконсолидация ==========
Кабуто лежал на кровати, глядя в потолок стеклянным, бессмысленным взглядом. У него чуть подрагивала нога, пересохли губы и на мысли ресурсов совсем не оставалось. Десять клонов. Десять разнообразных оргазмов. Это для его нервной системы оказалось слишком. Настолько слишком, что мозгу было тяжело даже отрубиться, погружаясь в сон.
А на задворках сознания скреблась мысль: «Больше никогда!».
Орочимару же, напротив, был расслаблен ровно до той степени, чтобы быть счастливой, мурлыкающей змеюкой, прощающей косяки и всё-всё на свете. Ну, почти всё. Хотя на укатанного в ноль Кабуто он поглядывал с лёгкой завистью – ему тоже хотелось довести себя до такого состояния. Но, увы, то ли опыт, то ли развитость нервной системы, то ли вообще регенерация сыграли с ним злую шутку. Укататься полностью не получилось. А экспериментировать больше не с кем.
Или есть?
Орочимару с поистине змеиной грацией встал, накинул на себя юката и отправился искать Саске.
Тот обнаружился у себя, всклоченный больше, чем обычно, и с активированным шаринганом. М-м-м… мальчик времени зря не теряет, это хорошо…
Учиха на появление санина отреагировал не сразу. Дописал что-то на бумаге, аккуратно отложил кисть. Поднял глаза:
– Орочимару-сенсей, – не то приветствие, не то констатация факта. – Вам известна техника обращения времени, она же обратный гипноз?
– Да, известна, – согласился Змей, подходя. Обращение «сенсей» неизменно грело душу. – Хочешь ею воспользоваться?
Саске задумчиво кивнул:
– Если она позволяет вытянуть из памяти сами воспоминания, а не более позднюю кальку с них.
– С этим сложнее. Каждый раз, когда мы вспоминаем, мы перезаписываем конкретное воспоминание, – Орочимару присел на стол перед ним. – Обратный гипноз позволяет обратить эту цепочку. Каждое изменение, одно за другим… но чем больше вызывалось это воспоминание, тем больше требуется отходить в прошлое. До самого конца.
Еще один задумчивый кивок:
– Именно это мне и нужно. Я подозреваю, Итачи изменял мою память. Не стирал, но несколько… смещал акценты.
Орочимару взглянул на него с интересом:
– Мало кто способен признать, что его сознание подвергалось изменению. Обычно люди очень рьяно цепляются за свои иллюзии. Хочешь, чтобы я тебя научил этой технике, или хочешь, чтобы я использовал её на тебе?
– Если я ее изучу, применить на себе все равно не выйдет, – Саске устало взлохматил волосы. – Правда, в роли задающего вопросы я предпочел бы Кабуто.
– Почему? – склонённая набок голова, упавшие на плечо волосы.
– Он точно не станет в процессе ставить эксперименты по восприятию шарингана, – фыркнул Учиха. – Ну и… мне интересно посмотреть на его реакцию.
– Ну, тогда тебе придётся подождать, пока он в более-менее адекватное состояние придёт.
– Более-менее адекватное? – Саске недоуменно моргнул.
– Я его затрахал, – скромно признался Змей.
Саске еще раз моргнул.
– Э-э… настолько разная выносливость?
Довольная лыба была ему ответом.
– Можешь ещё сходить посмотреть, как это выглядит.
Учиха с некоторой тоской посмотрел на несколько исписанных листов, уперся руками в стол, вставая.
– Пожалуй, да. Я все равно что-то упускаю.
– Упускаешь из воспоминаний?..
– Упускаю в целом. Какого-то куска не хватает. Все это как-то связано с Мангекью шаринганом, но зачем Итачи так нужно было, чтобы у меня он тоже пробудился?
Саске немного помолчал, обдумывая. За Орочимару не водилось привычки задавать риторические вопросы. Если требовалось до кого-то донести информацию – объект этого ставился перед фактом. Санин никогда не лгал. Мог поиграть с истиной, но опускаться до прямой лжи было ниже его достоинства.
А еще все змееныши очень, очень быстро усваивали простое правило.
Если Орочимару-сама говорит куда-то не лезть – нарушать запрет не стоит.
Поэтому если Змей уточняет, хочешь ли ты что-то знать – стоит дважды и трижды подумать, прежде чем отвечать.
– Да, – коротко, тяжело. – Я должен во всем этом разобраться.
Орочимару прикрыл глаза, вздохнул.
– По легенде, первыми владельцами Мангекью Шарингана были братья Учиха Мадара и Учиха Изуна. Тогда-то и выяснилось, что от использования Мангекью слепнут… И что лечится это пересадкой чужого Мангекью.
Несколько секунд тишины. Учиха резким, дерганным движением отвернулся, пряча лицо. Пальцы впились в столешницу до треска и вот-вот должны были выломать кусок дерева.
– Саске, – мягко позвал Орочимару.
Молчание. Только плечи задрожали.
Змей положил руку ему на плечо.
– Не надо действовать столь иррационально. Во-первых, не стоит расстраиваться до конца расследования. А во-вторых, если уж расстроился, нет необходимости переживать это в одиночку.
Саске медленно, все так же дергано повернулся обратно. Уткнулся лбом в плечо.
– Это… так больно. Даже просто… предполагать, – голос звучал глухо, словно слова не хотели проталкиваться сквозь горло. – Так глупо.
Орочимару обнял его и начал медленно перебирать волосы, отвлекая от боли внутри.
– Да, больно, – согласился он. – Могу даже представить, насколько. Но это рабочая версия. Все факты говорят за неё. Попробуем найти новые?..
– Глупо, что мне так больно от того, что это мог быть всего лишь рационализм, – Саске глубоко вздохнул. – Ты что-то знаешь? Поэтому отвергаешь те варианты, которые напрашиваются?
– Да, знаю, – согласился Змей, продолжая поглаживать волосы.
– Но не скажешь? – Учиха прижался плотнее.
– Почему? Я знаю, что эта мысль причиняет тебе боль. Иногда полезно принять реальность такой, какая она есть, но только в том случае, если не остаётся никаких сомнений в том, что это именно реальность. Иначе это просто бессмысленная трата нервов.
Снова несколько секунд молчания.
– Расскажи, – тихо. Саске не привык просить.
– Есть ведь ещё один вариант, – помедлив, проговорил Орочимару. – Но он, возможно, причинит тебе ещё больше боли.
– Еще больше? – Учиха коротко хмыкнул. – Даже интересно, что это за теория.
– Даже если брать теорию с передачей глаз… их можно передавать в обе стороны.
– Не верится как-то, – Саске чуть повернул голову.
– А в то, что тебя выращивали ради глаз – верится?
– Это логично. И укладывается в образ чудовища… но в это я просто не хочу верить.
– А ведь обе эти теории равновероятны. Образ – это не доказательство. Образ зачастую создаётся специально. А ещё нужно учитывать вероятность того, что обе эти теории неверны и есть ещё какая-то причина, о которой мы не знаем… – Змей погладил его по щеке большим пальцем. – Всё ещё хочешь обратный гипноз?..
Тихое фырканье.
– Почему бы это я должен был передумать?
– Мало ли… Хочешь срочно?
– Есть какое-то дело, которое нужно завершить до этого?
– Да, вывести Кабуто в нормальное состояние.
– Хм. А как?
– Ну, пойдём посмотрим.
Якуши на открытие двери среагировал неадекватно – неловко дёрнулся, сполз с кровати спиной вперёд и попытался забиться в угол.
– Эй, ты в порядке? – Саске присел на корточки рядом с ним.
– Мгм, – Кабуто кивнул. А затем помотал головой и попытался спрятаться за Учиху.
– Хм. Орочи-сенсей настолько тебя затрахал?
Кабуто посмотрел на него беспомощно, не зная даже, как выразить всё это «настолько».
– Десять клонов, Саске. Десять клонов.
– На одного тебя? – Учиха непроизвольно вздрогнул.
– И меня было десять клонов, понимаешь?..
– Эм. Нет.
– Теневые клоны передают опыт носителю, – прокомментировал Орочимару, садясь на кровать и счастливо потягиваясь.
– Хм. Извращенцы или экстремалы?
– А почему не то и другое? – удивился Змей.
– П-п… потому что я так больше не хочу! – заявил Кабуто, но, подумав, добавил: – Максимум семь.
– Хм. Тебя оставить отдыхать или помочь искупаться?
Якуши задумался.
– И-искупаться?.. Хочу. Очень.
Саске сгреб его на руки, повернулся к санину:
– Ты с нами?
– Да, мне тоже бы не помешало… ополоснуться, – мурлыкнул Орочимару, которому десять клонов оказалось удовлетворительно, но можно и ещё немного.
– Интересно, ты специально учился говорить таким двусмысленным тоном?
– Я не виноват, что люди думают только об одном…
– Кабуто, ты тоже считаешь, что он специально? И удовольствие от этого получает? – уточнил Учиха.
– Конечно, – Якуши утвердительно кивнул. – Он так любит делать, особенно среди подростков. Боюсь представить, как он шутил, когда сам был подростком.
– Как будто ты мой язык не видел… Внезапное «лизь» всегда было очень впечатляющим.
Саске насупился. Он вдруг вспомнил, как это самое «лизь» лишило его нескольких спелых помидоров.
А на подземной базе они, между прочим, дефицит!
– Саске? Ты чего надулся? – удивился Орочимару. – Вспомнил, как сам морщился?
– Вспомнил, как у меня помидоры отбирали.
Змей от неожиданности поперхнулся.
– Серьёзно?..
– Вот, кстати, да, Орочимару-сама, – Кабуто был достаточно затрахан, чтобы потерять часть пиетета. – Нам очень не хватает в рационе свежих фруктов и овощей. Поставки зерна, рыбы и мяса регулярны, но у нас половина мелких не знает, что такое яблоки.
– А те, кто знают, периодически тупят, зачем это есть, – фыркнул Учиха.
Ему, росшему в семье, успели вложить в голову понимание того, что еда должна быть разнообразной. Да и потом с питанием проблем не было. А вот многие из змеенышей до встречи с Орочимару голодали. И потому признавали по большей части только рыбно-мясной рацион – потому что в их прошлой жизни мясо даже пробовать редко кому доводилось, не говоря уж о том, чтобы есть его вволю.
– Хм… Действительно, как-то не подумал об этом, – согласился Орочимару, открывая дверь купальни. – Не хотелось бы, чтобы мои ученики гибли от голода просто потому, что не знают, что яблоко надо кусать. Ещё какие-нибудь полезные жалобы есть?
– Жалобы на «лизь» ведь не принимаются? – уточнил Кабуто.
До него только что дошло, что его несут на руках. Да ещё кто! Саске! Аж целый Учиха занимается его транспортировкой в ванную!.. Умереть не встать…
– Разумеется, нет. Об этой жалобе я знаю и не считаю необходимым что-то исправлять, – Змей меланхолично наполнял ванну. Ему тоже тёплой воды не хватало для полного счастья.
Саске усадил Кабуто на лавку, зарылся в шкафчик в поисках мыла и полотенец. О Итачи и Мангекью шарингане он старался пока не думать, хотя…
– Ты сказал, что Мангекью слепнет со временем. Насколько ослеп этот?
– Минус пять примерно. Я бы ему выписал большие, толстые очки.
– Но это возможно исправить?
– Будь это обычные глаза, можно было бы просто провести операцию на хрусталик, но додзюцу… Тут разве что исследовать его способности к самовосстановлению. Пока шаринганы отъедают у меня треть чакры и регулярно устраивают остальному телу различные авитаминозы.
Учиха немного помолчал.
– Интересно, почему не страдает пересаженный шаринган. Может быть, это тот же механизм, который не позволяет деактивировать его не-Учихам?
– А ты знаешь, почему не получается? – Орочимару разделся, скользнул в воду. Узкая, гибкая белая спина омылась водой, в полумраке кажущейся почти чёрной.
– Не особо. Детям подобное обычно не рассказывают. Вроде бы что-то связанное с тем, что шарингану необходимо много чакры для нормального функционирования, поэтому активировать его может только достаточно сильный шиноби. И додзюцу не хочет лишаться подпитки.
– У не-Учих просто нет нужных нервных окончаний, чтобы полностью прирастить шаринган, – пояснил Орочимару. – В результате возникает необходимость выбирать, либо приращивать его так, чтобы можно было его деактивировать… либо так, чтобы можно было воспринимать дополнительную информацию от него. При пересадке глаз внутри клана возникает тот же эффект – пусть нервов примерно равное количество, но они расположены индивидуально и не являются копией друг друга. Поэтому функционал урезается. Я подозреваю, что свой, родной Мангекью гораздо могущественнее пересаженного, но этим могуществом хозяину всё равно не удаётся воспользоваться – слишком сильный удар по организму.
Саске непроизвольно огладил взглядом линию спины санина, встряхнул головой. Пересадил Кабуто в воду. Намылил мочалку, задумался, кто станет первой жертвой.
Орочимару на это дело посмотрел, хмыкнул, вылез. Вернулся с верёвкой. Один конец привязал к стене на вешалку, другой продел вокруг подмышек Якуши.
– Вот теперь точно не утонет!
Кабуто тихо вздохнул. Орочимару-сама часто проявляет заботливость. Правда, эта заботливость не всегда имеет… э-э-э… общепринятую форму.
– Он не настолько плохой шиноби, – нейтрально заметил Саске. – Равно как и мы. Потереть спину?
– Буду очень рад, – мурлыкнул Змей, бросив быстрый взгляд из-под ресниц.
Кабуто же воспользовался предложенной… поддержкой и расплылся масляным пятном на поверхности воды. Самостоятельно двигаться ему было откровенно лениво, но зрелище Саске, размеренно водящего мочалкой по плечам и спине Орочимару, могло зачаровать и без этого.
Было что-то такое пикантное и одновременно очень нежное в том, чтобы вот так доверчиво подставлять спину другому. Пусть Орочимару всё ещё обладал своими техниками бессмертия, так что даже удар в спину не стал бы для него фатальным, но идти против своих инстинктов, против въевшейся за годы паранойи было для него особым удовольствием.
На проторенных дорожках открытий не совершишь. Во власти привычной паранойи не узнаешь новых чувств.
А Саске просто не думал ни о чем, сосредоточившись только на ощущениях. Гладкая кожа под пальцами, запах мыла, прилипшая к руке прядь темных волос, тихий плеск воды.
И не думать. Временно выбросить из головы все несостыковки и мысли о брате.
Даже если нынешнее тело Орочимару все еще слишком похоже на Итачи.
Закончить со Змеем, коснуться губами плеча в легком поцелуе. Повернуться к Кабуто, так же размеренно и методично растереть мочалкой и его. Прислониться к бортику, прикрывая глаза.
Кабуто выпутался из верёвки, прижался к нему, ища новую, более надёжную и крепкую опору. Орочимару же перехватил мочалку.
– Кабуто, – позвал Змей.
– Да, Орочимару-сама?
– Тебе лучше восстановиться побыстрее. Саске выразил желание воспользоваться техникой обращения времени. И хочет, чтобы именно ты задавал вопросы.
– Хорошо, Орочимару-сама. Я постараюсь, – серьёзно кивнул Якуши.
– Спасибо, – Саске обнял его за плечи. – У меня мало людей, которым я мог бы довериться.
Кабуто явственно покраснел.
– Ну… пожалуй, я – не лучшая кандидатура для доверия…
– Это решать мне, разве нет? – улыбнулся уголками губ Учиха.
– Да… тебе… – Кабуто прижался, погладил по щеке пальцем и заворожено заглянул в глаза.
Саске повернул голову, коснулся пальцев губами. Улыбнулся.
– Завтра, хорошо? Когда мы все отдохнем.
– Конечно.
– Саске сделал Кабуто хорошо, – поддразнил Орочимару, прижимаясь со спины. – Саске погладил Кабуто душу…
– Дождетесь, сенсей, найду, как вам погладить, – хмыкнул Учиха, откидывая голову ему на плечо.
Очень хотелось даже не секса – просто тепла и объятий.
Просто почувствовать, что он больше не один.
***
К операции по вскрытию воспоминаний Орочимару приготовился ответственно. Во-первых, комната без мебели с мягким татами на полу. Во-вторых, просьба всех участников оставить все острые предметы за дверью. Обычное применение техники таких предосторожностей не требует – идёт работа с недавними воспоминаниями, это раз, и идёт работа с не особо травматичными воспоминаниями, это два. Одно дело показать, как ты провалил вчера миссию, и совсем другое – как десять лет назад твой брат вырезал весь клан. Открывать дверь в подсознание всегда опасно, мало ли что оттуда вылезет.
И успокоительным отваром напоить Саске не помешает.
Все трое уселись на татами. Точнее, Кабуто и Саске сели друг напротив друга, а Орочимару разлёгся рядом. Сидеть Змей, что логично, не любил.
– Начнём?
Учиха коротко кивнул и расслабленно опустил плечи. Для того, чтобы техника сработала, нужно было согласие того, на ком ее использовали. И почему-то не было сомнения, что вреда ему не причинят. Не потому, что ценный экземпляр. Просто… потому что не станут.
– Техника обратного гипноза, – объявил Орочимару, сложив печати.
Пошли волны специфичной чакры, и плечи Учихи опустились. К слову, всё это безобразие было возможно лишь потому, что Итачи вчера тоже упахался и до сих пор лежал, обнимая своего льва. А Змей просто не стал его будить и докладывать, только дверь поплотнее прикрыл.
– Саске, ты слышишь меня? – спросил Кабуто.
– Да.
– Вдох, выдох… Время. Какое оно?
Учиха не спешил отвечать, хотя полуприкрытые глаза и отстраненный взгляд свидетельствовали, что техника подействовала. Секунда, семь, десять…
– Я… не могу ответить на этот вопрос.
– Как ты воспринимаешь время? – Кабуто досадливо поморщился. Слишком размытая формулировка. Он видел применение этой техники, даже сам попадал под её действие, но никогда не вёл. А ведь для вызова воспоминаний такой давности время нужно отмотать очень сильно.
– Оно… разного цвета, – ответил Саске после паузы. – Серое, когда тянется, легкое, когда хорошо.
– А когда плохо?
– Плохо? – снова пауза. – Темное. Алое…
Алая пелена бешенства. Густо-багровая – бессилия. Пульсирующий, бледно-красный цвет – страх.
– Найди самое тёмное. Что это?
– Ночь… красная луна. Смерть… много смертей, – голос был все таким же отстраненным.
– Это воспоминание… оно монолитное или слоистое?
– Оно… разное, – неуверенно. – Его… три?
– Это хорошо, это нормально, – Кабуто кинул взгляд на Орочимару. Теория о подмене воспоминаний подтверждается. – Не смотри пока в глубине, просто ответь – они разные по цвету?
– Да.
– Какого цвета каждый?
– Алый с бледно-красным. Алый с багровым. Алый с грязно-черным.
– Что означает бледно-красный?
– Страх, – размеренное дыхание, не дрогнувший голос.
– Что означает багровый?
– Обида… предательство.
– Что означает грязно-чёрный?
– Ненависть, – дыхание Саске утратило свою размеренность.
– Какая из версий видна тебе обычно?
– Черно-алое.
– Какая из версий начальная?
Пауза. Несмотря на помощь техники, основой для ответов служил разум и воспоминания самого Саске, и он не мог сказать то, о чем не знал.
– Бледно-красная? Или багровая? Они почти одновременны.
– Посмотри бледно-красное воспоминание. Что там?
– Ночь. Я задержался на тренировке и опаздываю на ужин. В квартале темно… слишком темно, почему нигде не горит свет? И тихо… где все? Странный запах, – Саске говорил не слишком уверено, будто нащупывая слова вслепую.
– Опиши этот запах.
– Железистый… запах знакомый. Очень сильный. Он лезет в нос. Это… кровь.
– Хорошо… что было дальше, Саске?
– Я вижу что-то странное на улице. Темное, большое… Подхожу… Это… Уручи-ба-сан и Теяки-оджи-сан. Почему они лежат на улице? Им плохо? Почему рядом с ними кровь? Мне… страшно. Нет, дома! То-сан! Ка-сан!
Кабуто поёжился. Саске всегда был достаточно скуп на выражения эмоций, но они всё равно вылезали из него через жесты, взгляды, неповторимый поворот головы. А тут такое резкое волнение…
– Что случилось дальше?
– Дома… тоже темно. Тихо. Зову… никто не отвечает! В зале… Мама! Папа! И… кто-то еще. Он… в тени. Я не вижу его лица, – голос дрогнул. – Мне… страшно. Очень. Никого… что случилось? Почему все мертвы? Мама… родители не могут быть мертвы! Мама! Папа!
Кабуто закусил губу. Он был ирьёнином, медиком и умел причинять боль ради блага… Но не зря же все дружно рекомендуют не лечить дорогих людей. А уж эта вера в несокрушимость родителей и вовсе всколыхнула что-то уже в его воспоминаниях. Несокрушимость, непогрешимость, безошибочность. Ха.
– Дальше.
– Человек… он поворачивает голову. Луна на лицо… Итачи! – в голосе прозвучала искренняя радость. – Нии-сан… все будет хорошо!
Лицо Саске давно утратило бесстрастность, мышцы подергивались, глазные яблоки метались под опущенными веками.
– Нии-сан… Он не подходит. У него в руках меч… в крови… он настиг того, кто все это устроил? Он победил!
Кабуто не удержался, придвинулся вперёд и взял его руки в свои. Пусть это могло нарушить целостность техники, как бы выдернуть его в реальность, но Саске всё равно слишком сильно погрузился.
– Что сделал Итачи?
– Он… метнул сюрикен. Совсем рядом с лицом… меня задело, – голос дрогнул от шока. Учиха переживал все снова.
Не так, как в Тсукуеми Итачи. Тогда его мучило отвращение к себе из-за собственной слабости, ненависть к убийце.
Он забыл, каким сильным был шок от превращения заботливого брата в безжалостное чудовище.
Забыл, насколько это было страшно.
– Итачи… говорит, что это он убил родителей. Убил всех. Говорит бежать… я слишком слаб, чтобы быть достойной жертвой. Его глаза… они странные. Я уже видел этот узор – когда говорили о смерти Шисуи… Он смотрит… я вижу, как Итачи убивает всех… никто не может ему сопротивляться…
– Видишь? В смысле, видишь? Гендзюцу?
– Я не знаю… Все в алом… луна тоже алая… и все будто залито кровью… нет, не надо, пожалуйста…
– Хорошо. Иди на мой голос. Слышишь? Здесь настоящее. Тёплое, спокойное, немного безумное. Выныривай.
– Идти? – растерянность. Слишком глубоким вышло погружение, слишком сложно вспомнить, что уже не ребенок.
– Да. Обернись. Видишь, красная дверь? У вас в доме никогда такой не было. Странно, да? Надо посмотреть, что там.
– Мне страшно. Кто ты?
– Друг.
– Саске, – вдруг позвал Орочимару. – Иди сюда. Иди на голос.
– Но… все мертвы. Вы призраки?
– Нет. Мы живы. Мы пришли, чтобы помочь тебе.
Саске шмыгнул носом. Мышцы напрягались и опадали, и вообще, это уже мало походило на классическую технику обратного гипноза.
– Я… не вижу вас. Где вы?
– Здесь, – проговорил Орочимару, положив руку ему на плечо. – На тебе какая-то техника, мешающая видеть. Просто пойди на голос, Саске.
Тишина. Чуть расслабившиеся под ладонью мышцы.
– Темно. Луна… пропала?
– Сейчас утро, Саске… – мягким шёпотом, щекочущим ухо. – Не дай себя запутать. Кроме зрения, у человека есть и другие органы чувств… если об этом известно Учихе. Вот, твоя рука, вот сюда, – Змей положил его ладонь на татами. – Что ты чувствуешь?
– Тепло… сухо. Нет крови, – голос стал спокойнее.
– Правильно, – согласился Змей, потихоньку убавляя приток чакры к технике. Если оборвать её до того, как Саске придёт в себя, есть шанс получить вместо знакомого засранца-Учихи малявку, только что пережившую такие события. Это может быть забавно, конечно, но не надо настолько издеваться над людьми. – Здесь, где ты сейчас находишься, тепло, сухо и безопасно. А то, что ты видишь – лишь воспоминания. Но… ты всё посмотрел? Может, что-то упущено? Что-то притягивает твой взгляд, а ты не хочешь смотреть?
– Я… выбежал на улицу. Итачи… говорил о том, как получить мангекью. Он… повернулся ко мне спиной. Я бросил кунай… промахнулся. Нии-сан… обернулся. Смотрит…
– И?
– Он… не смотрит с ненавистью. Он… измучен? – голос дрогнул. – И… плачет?!..
Шока от этого оказалось достаточно, чтобы прервать погружение в воспоминание. А там уже завершить технику и медленными поглаживания вернуть Саске в реальность…
Учиха вздрогнул и распахнул глаза.
– Он… плакал. Итачи плакал…
– Значит, версию об обострении психопатии можно окончательно отбросить, – сообщил Орочимару, опираясь подбородком ему на плечо. – Осталось только выяснить настоящий мотив.
Кабуто посматривал на него виновато, мол, ему доверились, а он не смог. Саске глянул исподлобья, закусил губу. Качнулся вперед, замер.
– Я был очень жалок?
– Ты был очень мил, – отозвался Орочимару. – Так за всех переживал…
– А еще наверняка плакал, – Саске коснулся щеки, проверяя, нет ли следов слез. – Тогда плакал.
– Нет, ты держался очень хорошо… Но едва не утонул там. Знаешь, что это значит?
Саске передернуло.
– Догадываюсь. Еще раз использовать технику слишком рискованно?
– Вообще-то, нет. Что ты хочешь ещё посмотреть?
– Встречу в гостинице, – Саске сжал губы. – Я… был слишком захвачен эмоциями. Мог что-то не заметить.
– Хм. Давай перерыв десять минут, тебе чаю, Кабуто чаю, а мне – водички. И снова вернёмся к допросу единственного свидетеля, идёт?
Учиха отрывисто кивнул:
– Да… чай не помешает.
– Вот и договорились.
Комментарий к Реконсолидация
https://vk.com/ariktaja – паблик соавторов ВКонтакте. Арты, обсуждения, сообщения об обновлениях. Там сейчас проводится флешмоб «Знакомство». Подробности в паблике: https://vk.com/wall-106947917_3370
========== Перебои ==========
Повторное погружение в глубины памяти прошло спокойнее. То ли сказалось то, что времени отматывалось меньше, то ли сама ситуация была гораздо менее травмирующей… Во всяком случае, Саске смог не просто погрузиться в прошлое, чтобы ответить на вопросы, но и увидеть происходящее со стороны. Некоторое сожаление вызывало то, что он не может увидеть со стороны себя – но хватило слов и реакций. С высоты нынешнего опыта Учихе очень хотелось закрыть лицо ладонью. В таком состоянии лезть в бой! Неудивительно, что Итачи сделал из него отбивную. Скорее, удивительно, что из физических повреждений у него было только сломанное запястье и отбитые ребра.
Это в очередной раз подтверждало, что убивать его Итачи не хотел… но к хоть какому-то пониманию поступков и мотивов брата не приближало. Даже то, что удалось увидеть и осознать, давало слишком мало информации.
Каменное, будто мертвое лицо Итачи – что это могло означать? Саске помнил брата улыбающимся, опускающим уголки губ, прикрывающим глаза в легком сожалении… но вряд ли Итачи позволял себе проявлять эмоции после резни. То, насколько привычно лицу какое-либо выражение, и просто наблюдательный человек поймет. С шаринганом же и карту эмоций составить несложно. И сейчас было видно, насколько лицу Итачи непривычна мимика Орочимару – и активная мимика вообще. Свежий взгляд позволял понять, что и уже тогда – тоже.
Каменное лицо, ставшее идеальной маской, такой же застывший, словно погруженный в себя взгляд, в котором что-то блеснуло только перед тем, как Итачи использовал на брате Тсукуеми. Глаза его напарника – неожиданно умные и цепкие, совсем не подходящие образу недалекого силача, который мечник успешно демонстрировал… Деталей было много, но в общую картину этот ворох никак не ложился.
Не было среди них ключевой.
И, судя по всему, искать её стоило в прошлом. Том прошлом, все свидетели которого мертвы.
Саске потер виски, бросил короткий взгляд в сторону Кабуто. Убедился, что здесь и сейчас его присутствие не нужно, убрёл в полумрак коридора. Размеры подземных баз имели и свои плюсы – например, если возникала необходимость побыть одному и подумать в тишине. Правда, такое желание у большинства змеёнышей возникало редко – но ведь и базы Орочимару делал в первую очередь под свои нужды.
Как разобраться во всём, Саске догадывался. Пусть тело Итачи условно всё ещё живо – но и отец, и мать той ночью умерли точно. А Орочимару относился к тем немногим, для кого не составляет особого труда побеседовать с мертвецами. Если уж он шинигами умеет призывать…
Но… Использовать Эдо Тенсей не хотелось. Даже не из-за возможной-вероятной цены – в этом Саске проблемы не видел. Просто… Обратиться к технике Нидайме было словно расписаться в собственном бессилии. Признать невозможность справиться без этого.
Время терпит.
Можно ещё не раз взвесить все доводы, прежде чем решить… или решиться.
***
Орочимару проводил Учиху взглядом, перевёл его на Кабуто. Решил, что с наведением порядка Якуши справится и без его чуткого присмотра. Никаких опытов в острой фазе не было, с Учихой – по крайней мере, с младшим – на сегодня разобрались… Можно и позволить себе немного эгоизма.
Орочимару вышел из убежища и уселся в высокую траву. Солнце давно село, и мир залила тьма, так не похожая на ту, которая заполняла коридоры подземной базы. Эта была живой, пронизанной ветром, запахами, звуками. Отблесками звёзд и лунным светом.
Глубина ночного неба всегда поражала воображение Орочимару. Густой, тёмно-фиолетовый цвет, разбавленный искорками звёзд. Мерцающих, завораживающих, движущихся. Диск луны – она настолько далеко, что глаза не могут понять, что это шар, объёмный, каменный, тяжёлый, – вместо этого видят жёлтый, чуть светящийся, но почти не освещающий блин.
В глубине неба можно увидеть, насколько огромен и прекрасен этот мир. Сколько в нём ещё неизведанного. Сколько всего прекрасного.
