Текст книги "Руки (СИ)"
Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Помолчать, сомневаясь, стоит ли озвучивать следующую фразу.
– Так как, сенсей тебя достоин, а, Кабуто?
– Чо? – только и смог выдавить Якуши.
Орочимару негромко засмеялся. Ход мыслей Саске ему понравился.
– И правда, Кабуто, достоин ли я тебя?.. Медика – что редкость в наше время, боевого медика – что ещё большая редкость?.. Боевого медика-шпиона? Потрясающе верного человека, который готовит самые вкусные сашими во всей вселенной? Тут надо ещё подумать…
– Орочимару-сама! Я ничего такого не делаю!
– Для тебя твои качества кажутся чем-то само собой разумеющимися, и это нормально. Но для тех, кто ими не обладает, они являются очень крутыми и ценными. Например, я готовлю неплохо, но без души. На шпионские миссии, особенно затяжные, меня лучше не посылать, мне будет слишком скучно, и я всё запорю. Та же проблема с ирьёндзюцу.
– В смысле? – Кабуто аж обернулся. – Вы же прекрасный медик!
– А ты никогда не задумывался, почему всю работу на этом поприще я спихивал на тебя?
– Ну… у вас есть дела и поинтереснее, Орочимару-сама!
– Вот именно. А когда мне становится скучно лечить, я пришиваю пациенту что-нибудь интересное.
– Например, хвост? – неожиданно заинтересовался Саске. – Или проклятую печать?
– Можно хвост, можно второе сердце или третье лёгкое. Однажды прирастил вторую печень, добился усиления устойчивости к ядам на пятьдесят процентов, но пациент со временем спился. Проклятая печать – да, но это уже в плане приращивания кусков чужой кейракукей. Попытки прирастить чужой геном тоже часто встречались на моей практике… иногда даже успешно. А вот просто лечить я не способен. Возможно, если бы пациент и так казался бы мне идеальным… но все знают, что совершенства не существует.
– То есть как медик… я лучше вас? Да быть такого не может!
– Смотря что считать критерием. Ты способен просто вылечить, я – нет. Значит, ты лучше действуешь как медик. Всё просто. А уж достоин ли тебя наш маленький Учиха, который только-только начинает развивать свой талант…
Саске хмыкнул и с удовольствием потянулся:
– Зато у меня заёбов меньше всех.
Кабуто поджал ноги к груди. Его мир рушился, и сознание уходило в отрицание. Пусть его картина мира в этом месте не соответствовала реальности, но эта была ЕГО картина мира, и он собирался её защищать.
Орочимару демонически расхохотался:
– И-та-чи!
– Мощный заёб, но всего один, – с достоинством ответил Учиха.
– За что тебя и любим, засранца такого. Иди сюда, существо без комплексов!
Саске перекатился по кровати, приластился к санину, потянул Якуши за пояс юкаты.
– Ка-абуто.
– Да?.. – робко-робко, почти испуганно.
А Орочимару, наоборот, сразу бросило в жар. Всё-таки умел Саске быть соблазнительной заразой и, главное, ассимилировать опыт на этом поприще. Это Кабуто каждый раз заново требовалось соблазнять, а вот Учиха… сам кого хочешь соблазнит.
Прижаться губами к его шее, огладить бока… вкусно пахнущий, живой, податливый, юный-юный и такой жизнелюбивый. Сам так не тащишься, как заражаешься чужим удовольствием.
– Кабуто, секунду назад я точно также обнимал тебя, – мурлыкнул Змей. – Но ты замирал и игнорировал, считая, что я ошибаюсь, даря тебе эту ласку… почему сейчас в твоём взгляде читается ревность?
– Я не…
– Я не собираюсь перекраивать тебя под себя, но, пожалуйста, будь последовательным. Либо у тебя есть право наслаждаться, либо ты недостоин наслаждаться, но тогда недостоин и ревновать.
Якуши вспыхнул.
– Но никто не заставляет тебя выбирать второй вариант. Наоборот, мы оба были бы рады, если бы ты выбрал первый. Даже пусть ревность… но с полным правом и самоотдачей.
– А к чему ревнуешь ты? – Саске вывернул голову, чтобы заглянуть Змею в глаза. – Уж тебя-то сложно заподозрить в комплексе неполноценности.
– Хм. А интересный вопрос…
– Ревнует? – недоумённо нахмурился Якуши.
– Наверное, меня беспокоит, что Кабуто согласился просто потому, что не умеет говорить мне «нет», но сам того на самом деле не хочет. Меня беспокоит твоя молодость, Саске… Я помню, как в этом возрасте жаждалось экспериментов, – выдохом, на ушко, чуть прикусывая мочку.
– М… я привык получать лучшее, – Учиха прогнулся. – Лучшее оружие… лучших учителей…
Перекатиться, утягивая-таки Кабуто на кровать.
– …лучших любовников.
Огонёк на краю сознания вспыхнул желанием, и Саске вдруг осознал, что Орочимару уже очень долгое время удерживал его на краю сознания, так долго, что отпустить его было почти страшно. Желание, от которого подрагивает всё нутро и чуть закладывает уши… Кто бы мог подумать, что холоднокровный Змей такой темпераментный?.. А тот, преодолевая себя, прижался, покусывая плечо, прижимая к себе, оглаживая податливое тело. Мало-мало…
– Сенсе-ей, – протяжно, будто оглаживая слово языком еще во рту. – А если не осторожничать?
– Вряд ли тебе это понравится.
– Теории без эмпирической проверки? – выразительно выгнутая бровь.
– Сам напросился. Если что, у нас есть отличный медик. Да и отбиваться ты не постесняешься.
«Главное, чтобы Итачи крепко заперся, – мысленно отметил Орочимару. – А то ведь может и возмутиться на такое обращение».
Вдох, выдох… решиться, отпустить себя. Развязать пояс – Учиха имел обыкновение спать либо в форме, либо совсем голым, – стянуть рубашку. Крепко укусить за плечо, будто мстя Саске за потерянное самообладание, а следом – втянуть нежную кожу, снова чуть прикусывая. Стянуть штаны, вжать крепко в кровать своим телом. Укус, ещё укус, удержать руки за запястья, сжимая чуть ли не до синяков.
Смазка, войти – быстро, резко, пользуясь возможностями уже натренированного тела. Укусить за загривок, с рычанием, наслаждаясь охом. Вбивать в матрац – не с гневом или желанием обладать, в стремлении поглотить, слиться… Насладиться.
А Учиха наслаждался тоже. Он и сам по себе не мог пожаловаться на холодность темперамента, а теперь, когда накатывали ещё и отголоски желания Орочимару, которые назвать слабыми было нельзя… Окончательно занырнуть в водоворот эмоций мешало только одно.
– Ка-абуто… Свяжешь?
– Т-тебя?
– Ну не сенсея же, – Саске выразительно кивнул на ленту.
Кабуто лихорадочно облизнул губы и взял ленту. Орочимару рывком приподнял Учиху, чтобы было удобнее. Чёрный шёлк охотно ложился на кожу, сматывая руки вместе, прижимая их к груди, фиксируя их в беспомощном жесте. Связав руки, Кабуто поцеловал его нежно, почти целомудренно, прохладными влажными губами, что резало по контрасту с пылающим Змеем. Осторожные, нежные ласки по груди, животу, и лента переходит к ногам, фиксируя их в согнутом положении.
– Связать и выебать… – сквозь толчки проговорил Орочимару. – Какая хорошая идея.
Кабуто скромно на него посмотрел и насадился ртом на стоящий, красный, сочащийся смазкой член. Учиха застонал в голос, запрокидывая голову, вздрагивая, резко втянул воздух. Продолжать и дальше провоцировать? Какое там. Тут бы… дышать… не забыть… Почти беспомощный, без толковой точки опоры, держащийся на весу… Толчки, заставляющие приподниматься и толкаться в разгорячённый, нежный рот.
А бока царапали ногти, то ли отрезвляя, то ли ещё больше запутывая ощущения. Прикушенное ухо – Орочимару вообще не был способен держать свой рот на замке – и жажда. Огромная, горячая, всепоглощающая.
Похоть. Сплетение эмоций и физических ощущений. Безумно хотелось кончить – и насладиться каждым мгновением ритма толчков. Перехватить инициативу – и подчиниться чужой воле. Наслаждаться чувством наполненности и ощущением того, как тебя жаждут.
И ленты – кто бы мог подумать, что всего лишь полоски шелка могут настолько обострить все ощущения? Саске даже не пытался контролировать свои реакции, позволяя глазам закатываться, стонам – рваться с губ, а телу – трепетать и наслаждаться.
И вот это Орочимару пытался удержать в себе?!
========== Взаимодействия ==========
Два часа… Искусанные, наглаженные, затраханные, они лежали. Кабуто украдкой любовался расслабленным лицом Орочимару-самы… ну, точнее, жутковатого гибрида Итачи и Орочимару – тело Учихи оказалось очень устойчиво к трансформации и, несмотря на прошедшее время, всё ещё сопротивлялось. Самое забавное было с глазами – казалось бы, шаринганы должны были быть самыми устойчивыми к изменениям, но они охотно приняли вытянутый зрачок, а цвет глаз вообще менялся в зависимости от времени суток.
Но всё же… Расслабленный, ластящийся Орочимару-сама… Орочимару-сама, которого можно гладить… которого можно даже покусать… Которого можно расчесать и которому можно даже заплести косичку… Непередаваемо!
А ещё вот так погладить… размять спинку – бледную, изящную, аристократичную, – окончательно расслабляя и приводя в состояние желе.
– Аккуратнее, а то разбудишь, – хмыкнул лежащий рядом Саске.
– М? – Кабуто перевёл взгляд на него.
Если бы кто-то увидел Учиху сейчас, но не зная предыстории, то подумал бы, что тот вышел из тяжёлого боя со множеством потерь. Синяки, следы лент на нежной коже, ссадины от трения об ткань, распухшие обкусанные губы, сведённые судорогой мышцы.
Да уж, в таком состоянии продолжения точно не захочется.
Кабуто осторожно взял его за руку, бережно разминая бледные пальчики. Усилие, которое требовалось, чтобы не вырываться, создало заметное напряжение в области запястья. Да и вообще… Якуши прижался губами к ладони. Насколько Орочимару нравилось кусаться и ставить засосы, настолько Кабуто нравилось лечить. Можно прямо в процессе, а можно после. Смотреть, как исчерченная кожа снова становится девственно чистой… разминать сведённые удовольствием мышцы… простыми, медленными движения превращая шиноби в мягкую глину…
Наступала вторая фаза, в которой властвовал Кабуто.
Кабуто, который принесёт воды, чтобы смочить пересохшее горло. Кабуто, который расчешет волосы и соберёт их в крепкую косу, чтобы они не мешались и не торчали вороньим гнездом. Кабуто, который подсунет подушечку, нежно погладит, укутает, когда надо, окружит заботой… Заботой, которая как глоток свежего воздуха после приступа страсти.
И даже почти не жалко меток, которыми можно было бы как бы невзначай хвастаться – когда их ТАК убирают.
А массаж плавно и нежно переходил в такой же плавный и нежный секс, в котором не нужно напрягаться, не нужно рычать и хватать воздух зубами, в котором волны удовольствия накатывают словно сами собой и захватывают с головой… От кончиков пальцев до самой макушки – очищение, обновление, нега…
Саске наблюдал, как Орочимару совершенно спокойно и с удовольствием отдавался Кабуто, и мысленно сделал себе пометку напомнить об этом, когда Якуши в очередной раз замкнёт. Ишь, чего удумал, что только Саске приносит ему удовольствие! Да такой послушной змейки Учихе ни разу не удавалось из сенсея сделать!..
…ну, или только послушному провокациям, но не прямо рукам.
– Забавно, как личность влияет на все действия человека, – проговорил Орочимару чуть позже, с удовольствием наглаживая их обоих в ленивой истоме. – Саске у нас воин, всегда стремящийся быть самым лучшим и всегда действующий с полной самоотдачей. Кабуто, несмотря ни на что, медик до мозга костей. Вылечить, напоить, накормить, привести в наилучшее возможное состояние… Поэтому и активация так разнится – Саске определённого повода не надо, хватит и просто желания подраться или потрахаться, а там спровоцировать недолго, – нежный поцелуй в тёмную макушку. – Кабуто же чувствует себя ненужным, если нет раны, которую нужно лечить… Будем иметь это в виду и обращаться уже с конкретными жалобами.
Кабуто хмыкнул.
– Недотрах, между прочим, является причиной множества заболеваний, – с умным видом кивнул Учиха.
– Каких это, например? – заинтересовался Змей.
– Ханжества, агрессивности, озабоченности, нервности, депрессии… А всё это порождает травмы различной степени тяжести при столкновении с окружающими.
Орочимару негромко рассмеялся.
– А что у вас, сенсей? – Учиха чуть приподнялся. – Какая модель проявляется у вас?..
– Исследователь. Очень тяжело расслабиться и отдаться эмоциям, всё время вылазит привычка всё контролировать и анализировать. Времени жалко, всё кажется, что я бы мог его лучше потратить… На исследования, к примеру. С другой стороны, исследования не всегда могут принести нужное удовольствие, чем не хороший запасной вариант?..
– В смысле?.. – Якуши тоже приподнял голову.
– Мы же все наркоманы, Кабуто. Наше собственное тело выделяет гормоны, которые и приносят нам удовольствие. Когда это удовольствие есть – жить хорошо и приятно, когда этого удовольствия нет – хочется удавиться и сдохнуть. Удовольствие может быть совершенно разным, основанным на разных действиях и подкрепляемых разными гормонами. Например, видеть результат уборки очень приятно мозгу – так он лучше помнит, где расположены все вещи, лучше контролирует обстановку. Более того, симметрично расположенные вещи мозг запоминает проще, чем асимметрично, так что влияет не только порядок, но и красота. Беспорядок, наоборот, вызывает чувство смутного беспокойства и перегруза сознания. Мозг, конечно, пытается вспомнить, где что лежит, но это слишком сложно…
Саске хмыкнул, укладываясь обратно.
– Если ты, конечно, не сфотографировал шаринганом обстановку, – поправился Змей. – Да и то, даже владельцы шарингана не любят разбрасывать мозговые ресурсы на такую мелочь, как порядок в доме. Проще потратить время на уборку, чем постоянно помнить, где что лежит.
– Это ты по себе судишь? – ехидно спросил Учиха.
– Да. И по твоей обуви, которую ты ставишь ровно на трети длины кровати. Да и Итачи как-то заставил Кисаме перемотать бинты на Самехаде, потому что, видите ли, они были не симметричны. В общем, любое действие, помогающее снизить нагрузку на мозг, вызывает удовольствие. Но мошеннические способы тут не помогут, нельзя просто забыть и отвлечься, в мозгу эта задача, этот ворох информации останется. И тут либо ты в ней разбираешься, упорядочиваешь, находишь общие закономерности, тем самым обобщая ворох данных в одну схему, и получаешь удовольствие; либо остаёшься с этим ворохом наедине, он грузит твой мозг и, наоборот, вызывает ощущение мучения, тяжести, стресса и, возможно, даже боли. Быть умным – это приятно.
Кабуто хмыкнул.
– Ещё приятно побеждать, – продолжал Змей. – Приятно чувствовать себя сильным, смелым, что-то умеющим, могущим что-то изменить. А так как наш мозг всё познаёт в сравнении, это всегда будет сильнее других, смелее других, умелее других. Побеждать, что-то делать, получать видимый результат – это приятно. И чем сильнее ты напрягся, тем больше удовольствия приносит конечный результат. От этого чувства зависимы многие шиноби, раз за разом ища себе всё нового достойного противника. Но может быть и другая вариация, когда качество заменяется количеством, и радость от множества побитых гражданских затмевает радость победы над достойным противником.
– Это моё удовольствие? – уточнил Саске, что-то обдумывая.
– Да, одно из твоих. Люди, конечно, предпочитают какой-то один способ получить удовольствия, так как просто жизни не хватит удовлетворить себя по всем фронтам, но обычно есть ещё добавочное удовольствие, которое активируется в случае недостачи основного. Есть ещё определённое удовольствие от социальных связей, от дружбы, доверия. От защиты своих и возможности быть защищённым. От принадлежности к определённой группе. Когда знаешь, что ты не один, когда твои действия кому-то нужны, когда приносят пользу…
Кабуто кротко вздохнул.
– Это всё инстинкты, удовлетворив которые, мы сами получаем удовольствие. Исследовательский, доминантный и социальный инстинкты, если обозвать их для краткости. Есть действия, которые удовлетворяют сразу два инстинкта – например, тактики боя, которые подразумевают манипулирование противником. Это одновременно и победа, и победа разума. Результат познания. Секс – это одновременно и социальное взаимодействие, и получение чисто физического удовольствия после напряжения – что является активатором инстинкта доминирования. Победить врага и защитить свою землю – тоже социально-доминантная комбинация инстинктов.
– А социально-исследовательская?.. – уточнил Якуши.
– Это создавать что-то новое, полезное для окружающих, – Орочимару вздохнул. – Это хорошо работает с музыкой, книгами… а вот пользу исследований часто недооценивают. Наоборот, чаще утверждают, что это не надо, не надо ничего нового, и так все хорошо жили… Редкое удовольствие, скажем так. В идеале все три инстинкта должны быть удовлетворены, но это, мягко говоря, сложно… Чаще у людей вообще не остаётся никакого удовольствия от жизни.
***Однако не всегда привычка всё разбирать по косточкам бывает плоха. Пока Кабуто разминал его мышцы с медчакрой, Орочимару заметил, что его нынешнее тело жрёт эту медчакру, как не в себя. Что странно, ведь никаких явных повреждений у Учихи не было – зрение уже направили, пневмонию вылечили, массу тела до здоровой подняли. То есть никаких поводов жрать медчакру у организма не было.
Но организм её потреблял в неприличных количествах. Самому Орочимару удавалось вызвать Шосен лишь секунд на десять, дальше техника просто съедалась телом. Теория противоречила фактам, а значит, где-то теория неверна, и Итачи ещё нужно что-то лечить.
Поэтому Змей решил поставить себе печать регенерации.
Вообще, печать, которая лечила бы шиноби сама, без участия ирьёнина, была тем ещё бредом. Позволить себе её могли разве что Узумаки, джинчурики или другие шиноби, сравнимые с ними по объёмам чакры. Только знаете, в чём прикол? Достигая таких объёмов, чакра начинала сама идти на регенерацию, безо всякого фуин.
Орочимару уже думал над этим, когда создавал Проклятую печать. Так же как джуин преобразовывал чакру носителя так, чтобы она могла впитывать частички сенчакры, можно было сделать так, чтобы печать преобразовывала чакру носителя в ирьён. Но без направляющей руки медика медчакра бы расходовалась слишком нерационально, что требовало бы увеличивать её количество опять-таки до объёмов джинчурики. Сенчакра с регенерацией справлялась и безо всяких надстроек.
Но сейчас ситуация была другая. Медчакра требовалась в больших количествах, но ненаправленно и не в бою. А значит, создание подобной печати было оправдано. Примерно на десять процентов от личного очага Орочимару должно было быть достаточно…
По предварительным расчётам. Однако получилось, что организм так рьяно съедал медчакру, что он сожрал саму печать, оставив лишь пару бесполезных в одиночку элементов. Змей похмыкал и пошёл ставить себе печать накопительного типа, задействовав Карин как медика, обладающего наибольшим резервом.
Девушка безумно обрадовалась возможности помочь Орочимару-сама лично, а после трёх сеансов, выпивших её почти досуха, стала радоваться ещё больше. Неисповедимая женская логика. Но в конце концов Змею всё-таки удалось добиться минимального равновесия, чтобы иметь возможность самому использовать медицинские техники.
– Ты не расстраивайся, – заявил Орочимару Итачи во время их внутреннего чаепития. – Такое постоянно происходит. С каждым телом возникали какие-либо проблемы, если, конечно, это был не насильный захват с полной переработкой под себя.
– Проблемное у тебя бессмертие, – нейтрально повторил свой давний тезис старший Учиха.
– А у тебя додзюцу проблемное. И что, отказываться, что ли?.. Кроме того, мне безумно интересно, на что же всё-таки тратится эта медчакра. Возможно, она лечит какие-то микроповреждения от достаточно ядовитого Сусаноо?
– Сусаноо не ядовит, – вяло возразил Итачи.
– Ага, то-то от него ощущения такие приятные, – соглашался Змей.
Вытащить Итачи на взаимодействие с каждым днём становилось всё сложнее. Орочимару даже устраивал ежедневные чаепития, при котором они могли обговорить ежедневные новости, но Учиха в разговоре участвовал мало. Пил чай – да. Сидел на берегу озера – да.
И молчал.
Единственное, что его как-то шевелило, это тренировки Саске. И то, он большую часть времени наблюдал, потому что уроки изменили своё направление.
– Выучить приёмы и техники – это даже не полдела, это десять процентов, – говорил Змей с мягкой улыбочкой. – Они будут только мешать, если ты не умеешь ими пользоваться в бою. Чем больше приёмов знает неопытный воин, тем больше вероятность, что он проиграет, запутавшись в них.
– Чем больше техник, тем дольше человек выбирает, я понял, – кивнул Саске. – И поэтому в Академии крутым техникам не учат.
– Вообще-то, базовые техники Академии очень, как ты выражаешься, круты. Но даже самый крутой меч в руках неумехи будет выглядеть жалко. Можно иметь самый лучший меч. Самую лучшую технику. Самый лучший геном. И просто не знать, куда бить.
Саске поджал губы, вспомнив встречу с Итачи в отеле. Геном, техника и полное неумение совладать с собой.
– Допустим, я об этом догадывался. И?
– Есть такое негласное понятие, как сознательное равновесие. Это состояние, в котором ты действуешь максимально эффективно. И оно вовсе не заключается в том, чтобы быть сдержанным и хладнокровным, как ни парадоксально. Разумеется, разум лучше работает, когда он чист и безмятежен, но есть ещё инстинкты, которые принимают решения гораздо быстрее разума, и чакра, которая от эмоционального возбуждения только увеличивается. Каждому шиноби нужно подобрать свой баланс разумности и эмоциональности, чтобы действовать максимально эффективно.
– Но я думал, сдержанность…
– А я разве веду себя сдержанно?.. Вопреки распространённому мнению, эмоции в бою не мешают. Более того, без эмоций человек бы и не стал драться. Нужно только подобрать такой баланс, чтобы разум был с чувствами заодно. Это, скажем так, уровень чунина, хорошего профессионала. Уровень джонина – это когда твоё спокойствие является дестабилизирующим фактором для противника.
– Например, твой любимый внезапный лизь? – скептически поднял бровь Саске.
– Да, именно. Об этой теории редко рассказывают, чаще шиноби доходят до этого сами. Проблема в том, что пока ты не обретёшь своё равновесие, ты не сможешь сбить с равновесия противника. Но заставь противника бороться с собой, и победа будет в твоих руках.
– Эм… Навык пудрить мозги очень хорошо развит у Наруто…
– Джинчурики девятихвостого? Вполне может быть, хотя я и не заметил. Никто и не говорил, что эти способности обязаны развиваться последовательно. Лучше, когда они развиваются последовательно, но это бывает не всегда.
– Я-а-асно…
– А у тебя, Саске-ку-у-ун, – Змей улыбнулся хитро-хитро, прищурив глаза от удовольствия. – Эти способности будут развиваться параллельно. Учитывая твой талант, чем больше у тебя окажется ниточек контроля над противником, тем увереннее ты себя будешь чувствовать. Так что я подготовил тебе десяток интересных противников. Твоя задача – победить их не техниками, а заставить потерять всякое самообладание.
Учиха вздохнул. Идея выглядела интересной, но ему очень хотелось надеяться, что среди его противников не будет куноичи.
Или хотя бы не будет куноичи, помешанных на его персоне.
***
Тренировка длилась больше обычного, почти целый час вместо десяти минут. Обычно Саске разделывался с противниками гораздо быстрее, но сейчас у него были связаны руки – не в буквальном смысле, но меч действительно лежал рядом с Орочимару, а Учиха старался действовать только разговорами. Змей, конечно, старался смотреть со всей нейтральностью сенсея, но всё равно невольно залюбовался, когда Саске начал аж проявлять собственные эмоции, чтобы быстрее достигнуть чувствительной точки противника. А улыбающийся Учиха – это зрелище, мягко говоря, достойное звания отдельной техники.
Но рано или поздно все противники оказались либо смирёнными, либо ушибленными об стенку собственной атакой.
– Водички? – предложил Змей, подходя. Саске поднял голову, глядя на него со смутной ненавистью. – Голова болит?.. Вот так-то пользоваться ей с непривычки.
– Ты – зло, – буркнул Учиха.
Нет, сломать мозг стандартным обитателям Ото, больше всего зацикленных на своей силе и тех возможностях, которые она дает, было не так уж сложно. Психозащитный механизм «Орочимару-сама!» тоже удалось худо-бедно обойти.
Но Змей не был бы Змеем, если бы не подкинул несколько вариантов, ни в какие классификации не укладывавшихся. Оставалось только порадоваться, что не хватило времени на то, чтобы вызвать кого-нибудь из других убежищ… впрочем, это не означало, что Орочимару не подтянет самых интересных своих бойцов или подопытных к следующим тренировкам.
Орочимару хмыкнул, присел рядом, прижался губами к его виску, а затем подхватил Учиху на руки. Учиха рефлекторно дернулся, выворачиваясь из рук, неловко брякнулся на пол. Оперся на ладонь, вставая.
– Э… зачем? Я не настолько устал.
Змей упёр руки в бока.
– А ну не отлынивать от пользования привилегиями!
Учиха посмотрел на него с некоторым сомнением:
– А давай ты лучше мне спину потрешь, а?
– Ладно, уговорил, – закатил глаза Орочимару.
Саске потер ушибленный бок, привычно засунул за пояс Кусанаги, с которым почти не расставался.
– И что дальше?
– Ванна?
– Я имел в виду – вообще.
– Тебя вдруг заинтересовали планы в долгосрочной перспективе?..
– Не вдруг, но заинтересовали.
Змей хмыкнул.
– Ты ещё помнишь, что сам собирался строить кое о чём планы?
– Я строю, – пожал плечами Учиха. – И у меня есть как минимум два вопроса, которые надо решить.
– Что до программы твоих занятий… – Орочимару заложил руки за спину. – Я приготовил некоторый письменный материал, но всё же количество людей на нашей базе ограничено. Так что тебе придётся практиковаться на гражданских. Думаю, дворец даймё тебе подойдёт.
– Дворец дайме? – Саске ошарашено моргнул. – Но… что я там вообще буду делать?
– Отстаивать интересы Ото, разумеется. Следить, чтобы не мошенничали с финансированием, чтобы не забывали выдавать слухи о чакропользователях на своей территории. А также – чтобы не уводили контракты какие-нибудь наёмники или даже другие страны, – спокойно перечислил Змей. – Ещё можно защищать самого даймё, но обычно он никому не нужен, чтобы его убивать.
Учиха изобразил бровями довольно сложное движение, которым выражал все, что он думает про возможность забыть такую «мелочь», как Орочимару. Задача выглядела как бы не посложнее, чем недавняя тренировка – хотя бы потому, что он понятия не имел, с какой стороны за него браться.
И как обставить свое пребывание при дворе дайме, чтобы слухи не дошли до Конохи.
– Когда мне отправляться?
– Как только закончишь с письменными материалами, – отозвался Змей нейтрально.
Саске подумал немного, кивнул. Улыбнулся кончиками губ:
– Привезти вам сладостей из Суны, сенсей?
– Да, было бы неплохо.
– Тогда потрешь спинку перед тем, как я возьмусь за свое задание?
– Пойдём, – проговорил Орочимару.
Огонёк на краю сознания был смутный, недовольный, колючий и тёмный.
***
Купание и впрямь помогло несколько расслабить мозги, хотя в причинах недовольства Змея Учиха так и не разобрался. Но – у него было задание, зато времени как раз почти и не было. Поэтому он собрал выданные ему Орочимару бумаги с заданием… и пошел к Кабуто. Требовать консультацию по основам шпионской деятельности.
Получить себе на голову Узумаки с поддержкой Харуно ну очень не хотелось.
– Мир большой, а во дворцах даймё вообще обычно редко шиноби встречаются – там ломать ничего нельзя. Расчешись, воткни линзы, улыбайся почаще – и тебя вообще никто не узнает.
– Расчесаться? – Якуши достался недоуменный взгляд.
– В смысле, пригладь свой характерный хохолок на затылке.
– Хм. А как?
– Водой?
– Они все равно торчат, – Саске, словно иллюстрируя свои слова, подергал прядь волос.
– Гелем для волос?
– А где его взять?
– Кхм. Ясно. Подожди минуту, я сейчас вернусь.
Кабуто вышел и через десять минут вернулся со свитком «способы маскировки без использования чакры», а также небольшим коричневым чемоданчиком, содержимое которого было безжалостно высыпано на кровать.
– Хм, может, глаза тебе подвести?.. – задумался Якуши, держа в руках какую-то баночку. – Нет, это будет слишком жестоко…
– Почему? – Учиха с интересом повертел в руках какую-то коробочку.
– М-м-м… Давай проверим, узнаешь! Это всё – краски, гели, тени, контуры, подводки – инструменты изменения красок, объёмов и текстур лица и волос. Не знаю, как шаринган, но люди достаточно часто путаются, особенно если не силятся узнать и не подозревают. Всё это можно купить в обычных магазинах в любом более-менее крупном гражданском городе, так как гражданские женщины используют это для украшения. Ага, вот гель… сейчас уложим твой хохолок, совсем другой вид будет!..
Саске хмыкнул, послушно подставляя затылок под руки Кабуто, который успел взять нужную банку. Волосы оказались упрямыми, но опыту Якуши все-таки сдались. Учиха задумчиво изучил свое отражение в зеркале, снова хмыкнул. Стоило пригладить непокорные пряди, как неизвестно откуда вылезло сходство с Итачи. Точнее, у них и так были схожие черты лица, но в таком виде они получились гораздо заметнее.
– А фиолетовая подводка тут есть?
– Есть, – Кабуто пошарил, нашёл баночку и азартно присмотрелся. – Какую форму глаз хочешь? Покруглее, поуже? Вытянутую, опущенную, наивную, хитрую?..
– Сделай под сенсея, – Саске ухмыльнулся. – Если еще желтые линзы найдутся, вообще отлично.
Якуши коварно захихикал.
– Кстати да, я первое время думал, что он так красится, – поделился он, вдохновенно выводя линии. – Чтобы получалось более антуражненько. Но потом я услышал, с какими ругательствами он эти метки замазывает…
– А что это вообще? Все-таки пигмент не похож на естественный.
– У него будто и зрачок похож на естественный… У шиноби бывает такое, когда чакра меняет под себя организм. Обычно у полукровок или первого поколения шиноби, когда тело и чакра ещё не пришли к взаимному сотрудничеству. У кланов, особенно старых, метки пропадают. Например, у клана Инузука когда-то были естественные метки на лице, но последние поколения их вытатуировывают. Вот. Кстати, ты же не хочешь линзы с вертикальным зрачком?
– Было бы забавно… но с круглым, пожалуй, лучше. Пускай ломают голову, Орочимару я или нет.
– И правильно. Линзы имеют свойство вращаться. Два раза моргнёшь, и ты уже не Орочимару, а коза.
– Не знал, – Учиха с вожделением покосился на свиток. – А маскировка – это, оказывается, интересно.
Кабуто отошёл, критично осматривая своё творение.
– Не, всё равно слишком Саске. О! Надо тебе скулы выделить, будто тебя три месяца не кормили!..
– Если меня три месяца не кормить, я сам кого угодно сожру…
– Ага-ага, – покивал Якуши, старательно выводя и растушёвывая линию на лице. – Ты, главное, хенге не используй. На долгосрочных миссиях это вообще не вариант. Обязательно кто-нибудь да заметит, что у тебя слишком много чакры на лице. А вот под краску не может заглянуть даже бъякуган – слишком тонкий срез.
