Текст книги "Руки (СИ)"
Автор книги: Ктая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
========== Тренировки ==========
Комментарий к Тренировки
Нечаянно снесла часть, просто перевыкладка. Ничего нового в тексте нет.
Орочимару стоял на возвышенности, скрестив руки на груди. Внизу проходил полосу препятствий Учиха Саске. Теоретически. Практически же выходило, что это полоса препятствий била Учиху, а тот только зубами скрипел, бесился и бросался снова и снова… Благо хоть на убийственно тяжёлых и острых шарах, на зверских сверкающих лезвиях стояли деревянные заглушки, чтобы носитель шарингана не сдох прежде чем Кабуто успеет до него добежать.
Разумеется, Якуши не преминул объяснить это самому Учихе, от чего тот бесился ещё больше. Полосу препятствий часто используют в тренировках новичков, потом уже смысла в ней нет. Слишком легко рассчитать амплитуду движения каждого из элементов, тут даже шаринган не нужен, чисто интуиции хватит. Опытный шиноби может пройти полосу с закрытыми глазами, лениво почёсывая задницу, талантливый ученик – с открытыми глазами, но прогулочным шагом.
Однако эта полоса была с подвохом, и Орочимару слегка огорчало, что Учиха лезет на рожон, даже не попытавшись подумать перед этим. Юному ещё мозгу не хватало внимательности уследить сразу за столькими хаотично движущимися объектами, это да. Но такое ощущение, что мальчишка даже не пытается!
– Хватит, – объявил Змей негромко, но благодаря звуковым техникам его было слышно даже сквозь лязг движущихся элементов!
– Я справлюсь, – черные глаза обожгли клокочущим гневом.
Интересно, на брата Саске смотрел так? Если да, то неудивительно, что по итогам встречи из него сделали отбивную. Итачи тоже предпочитал взвешенный продуманный подход, и подобное поведение со стороны глупого отото его наверняка огорчило.
– Перерыв пять минут, – не стал спорить Орочимару и с ухмылкой добавил: – На раздумья.
Учиха глубоко вдохнул, выдохнул, прикрыл на секунду глаза. Когда он поднял веки, ни следа бушующих эмоций в них не осталось – гладкое черное стекло. Бесстрастное. Непроницаемое. Разумеется, лишь видимость, и как бы Саске ни пытался подражать старшему брату – а он явно подражал, хоть и неосознанно – его слишком легко вывести из равновесия. Но все-таки Учихе хватало мозгов, чтобы не воспринимать каждое чужое слово насмешкой и не вестись на подначки. Да и бесился он вовсе не из-за слов Кабуто, а из-за того, что Якуши оказался прав. Собственная слабость была для Учихи самым отвратительным врагом.
Иногда Змей даже восхищался нахальством мелкого засранца. То, что он не собирается честно соблюдать условия сделки, не заметил бы только идиот – но это не мешало ему чуть ли не клещами тащить из санина любую крупицу знаний. Проходиться по лабораториям, присматриваясь к подопытным. Требовать тренировки и новые техники, ничуть не сомневаясь, что у Орочимару не найдется более важных дел.
Нельзя сказать, что Змею такой подход не нравился, не нравилась только нетерпеливость мальчишки. Всё ему вынь да положь, но, к сожалению, некоторым вещам нельзя научить, им можно только научиться. И не сказать, что у Учихи нет терпения или упорства, нет, это всё есть и с лихвой. Нет только чувства меры и соразмерности, что приводит к ежедневным попыткам сожрать кусок больше его самого.
– Последняя попытка, – сообщил Орочимару. – Если не справишься, закончим на сегодня.
Темные брови сошлись к переносице, придавая Учихе еще более хмурый вид. Парень кивнул, прошел к началу. Приостановился, ожидая сигнала – штурмовать неподатливую полосу с разбега он уже отучился.
– Готов? – уточнил Змей. Учиха коротко кивнул. – Тогда давай.
Первые три препятствия Саске прошёл быстро и уверенно, а затем большой шипастый шар в деревянных плашечках резко изменил направление и врезался ему в живот.
– Не готов, – сделал вывод Орочимару после приземления Учихи. – На сегодня достаточно.
К Саске подбежал Кабуто, проверяя наличие внутренних повреждений, но как минимум держать удар Учиха научился. Как только восстановит дыхание, будет почти в норме, разве что шишка на затылке выйдет шикарная, но это даже полезно.
Якуши обернулся и покачал головой. Орочимару досадливо цыкнул. От Учихи донесся тихий скрип зубов. На злосчастный шар он смотрел так, что прямо сожаление возникало, что Саске явился на базу с уже полноценным шаринганом – в таких обстоятельствах было вполне реально пробудить новые томоэ.
Жаль, что для развития мангекью подобная бутафория совершенно не подходит…
Орочимару взмахом руки остановил движение полосы и неторопливо двинулся к выходу, показывая, что тренировка действительно окончена, а скрипеть зубами Учиха может и без его присутствия. Кабуто прыжком оказался рядом с ним, спиной выражая готовность заниматься любыми делами поинтереснее какого-то там владельца шарингана.
Саске поднялся на ноги, подошел к деактивированной полосе. Очень хотелось хотя бы пнуть одну из них, но смысла в таком выражении эмоций не было, а словить ответную плюху – вполне реально. Это же Орочимару. Учиха медленно прошел между отключенными ловушками, сжал зубы, удерживая очередной всплеск раздражения. Всего с десяток препятствий, даже не особо изощренных – а он с ними какой день справиться не может. Что с этой полосой не так?
Обойти, проверить еще раз… никаких скрытых механизмов и печатей, кроме уже известных, алгоритм движения задает, похоже, Орочимару лично. Можно не сомневаться, что уже пройденные первые ловушки завтра могут преподнести сюрпризы. И чего именно пытается добиться Змей? В том, что это именно урок, можно даже не сомневаться. Для бессмысленных издевательств Орочимару слишком сильно ценит свое время.
Может быть, не хватает скорости реакции? Проверить бы эту догадку, пробежавшись по клятой полосе под Чидори, но Орочимару запретил использование техник. Хотя… преобразование чакры не является техникой, а райтон сам по себе взвинчивает реакцию.
Но как бы сделать преобразование без внешних спецэффектов? Со Змея станется и это тоже запретить, как не соответствующий целям тренировки прием.
Саске глубоко вздохнул. Если активировать чидори, но уменьшить накачку чакрой, чтобы была только скорость, без лишних искр и шума… Надо попробовать, раз уж его оставили одного.
*
Ночью Учиха проснулся от ощущения, что по нему что-то ползёт. Что-то мерзкое, склизкое и тёплое. Саске дёрнулся, пытаясь отшвырнуть от себя это что-то и нашарить меч, но руки застряли где-то так, что даже дёрнуться не получалось.
– Какой вкусный у меня тут трупик, – послышался над ухом мурлыкающий голос Змея.
Учиха невольно порадовался, что спит в одежде. И позлорадствовал, что сил на то, чтобы искупаться, у него не хватило – Орочимару, конечно, языком что только не хватает, но все равно грязная пропотевшая тушка хуже чисто вымытой.
Но вообще, с чего это санина потянуло на такие развлечения?
Руки по локоть утонули в камне стены, ноги – только носками, но выдернуть без толковой точки опоры или сломать камень не получалось. А язык тем временем обвился несколько раз вокруг пояса, облизал грудь и начал подбираться под пояс штанов. Саске напрягся, попытался собрать чакру и шарахнуть Орочимару по языку разрядом – вряд ли даже ему такое понравится – но перенапряженные на тренировке чакроканалы отозвались ноющей болью. О стихийных трансформациях чакры даже думать не стоило, если нет желания остаться калекой.
– Что, не получается, ху-ху-ху? – Змей был в полном восторге от его трепыханий. – А не будь я таким добрым, ты был бы уже мертв. М-м-м, что это у нас тут такое вкусное?
Учиха панически дернулся, попытался хоть как-то вывернуться из-под кончика языка. Убедился, что зафиксирован со всей тщательностью.
– И зачем тебе это надо? – ядовито.
– Ты так смешно сопишь, злясь на беспомощность. И при этом делаешь всё, чтобы оказаться как можно более беспомощным и жалким. Ху-ху-ху… Может, тебе это нравится?
А язык тем временем чертил узоры на бедре.
От Учихи полыхнуло бессильной яростью – но буквально через несколько секунд он расслабился и прекратил дергаться. Урок Белый Змей не прервет, но не стоит добавлять ему удовольствия от ситуации. Лучше подумать трезво… старательно не обращая внимания на лезущий, куда не звали язык.
Трезво думать… отрешиться от языка в штанах, руки на плече, и счастливо мурлыкающего приставучую мелодию Змея за спиной. Тяжело, но помогало то, что это в принципе единственное, что он сейчас мог сделать.
Как ни крути, но такое поведение для Орочимару было не характерно. Он, конечно, тот ещё маньяк, любящий двусмысленно шутить и облизывать что ни попадя, но… х-ха… мурашки побежали! …но так далеко он никогда не заходил. Да и сейчас… это больше походило на игру. Подумаешь, язык… техника языка… а сам ржёт, з-зараза!
– М-м-м, какие ножки… так бы и съел, – пакостно заметил Змей
– Страдаешь самоканибализмом? – все-таки не удержался Саске.
Оставаться расслабленным не стоило и пытаться, так что единственной возможностью скрыть свою реакцию были напряженные мышцы. Продержаться так Учиха мог довольно долго – мог бы, если бы не такие мощные отвлекающие факторы. Тренировка, это тренировка… не думать о гуляющем по бедру и животу языке, думать об уроке… Ксо, да пусть уже лучше говорит, к двусмысленностям в исполнении Орочимару Учиха давно привык!
Змей засмеялся не менее пакостно, чуть придвигаясь и прижимаясь к спине. Погладил по голове, как маленького ребёнка:
– Неужели в этой симпатичной шаринганистой головушке есть мозг?.. Где-то же такое сложное слово хранилось. Может, он всё-таки в голове, а не как обычно у подростков. М? Давай проверим…
И язык, до этого только дразнящий, всё же забрался между ног.
Учиха дернулся, закаменел окончательно, притиснулся к стене, камень которой и сковывал руки, отчаянно мечтая окончательно с ней слиться. Пока еще не поздно, пока удается делать вид, что все равно… что прикосновения горячего и влажного языка не только не-противны.
Про-кля-та-я фи-зи-о-ло-ги-я.
– Кажется, мозг всё-таки там, а не здесь, – разочарованный вздох, ещё одно прикосновение к волосам. Что Учиха пытается отползти, Змея ничуть не смутило, он сам придвинулся ближе, окончательно убирая пространство для манёвра. – Попробуем вернуть его на место? М? Как считаешь?
Язык свернулся плотной спиралью, обхватывая по всей длине и пульсируя.
Саске напрягся еще сильнее, хотя казалось бы – куда уже сильнее, сжал зубы, сдерживая прокатывающиеся по телу волны дрожи. Даже зажмурился в отчаянной попытке удержаться. Нет, нет, он не позволит себе сдаться… Ду-мать. Трез-во мыслить, вряд ли Змей пришел только потому, что как сопливая куноичи повелся на обаяние… ох-х… тем более, что вешающихся на шею мелких дур сам Учиха терпеть не мог, а Орочимару презирал… ум-м-м… но куноичи так точно не умеют.
Застывшее, изломанное напряжением лицо расслабилось, выпуская с губ первый вздох удовольствия.
Орочимару против воли залюбовался. Красив, чертяга… особенно когда вот так, приподняв голову и со вздохом на потемневших губах. Сначала приставать он не собирался, только напугать, давая хорошенько насладиться собственной беспомощностью, но Учиха не стал трястись от омерзения, наоборот… Ещё и удовольствие получает, засранец эдакий.
Язык прокрутил спираль и коснулся мошонки своим кончиком, заигрывая. Спираль продолжала извиваться, ходить вверх-вниз…
Щеки Учихи чуть зарумянились, ресницы затрепетали – вслушивается. Ловит реакцию собственного тела… чуть более глубокий вдох, скользнувший по губам кончик языка – нравится. Как ни изображай собственную отстраненность, тело здорового и полного сил подростка требует свое. Мышцы непроизвольно расслабляются, дыхание становится чаще, бедра подрагивают, а с губ срывается уже настоящий, хоть и тихий стон.
Кольца на поясе сжались сильнее, руки зарылись в волосы, посылая толпы мурашек в дополнение. Останавливаться сейчас Змей не собирался, хотя мог, благодаря моральному преимуществу сумасшедшего учёного. Но слишком притягательная конфетка в руках, пышущая молодостью, нахальством и упёртостью. Как тут не облизать?
Но Учиха не был бы собой, если бы мог просто расслабиться и получать удовольствие. Стоило ему немного освоиться с ощущениями, как в Орочимару уперся требовательный взгляд:
– Освободи руки.
– Ху-ху-ху, ты уже дозрел до требований?.. Возможно, если попросишь, я тебя даже послушаю… – и особо удачное движение языка, для закрепления эффекта.
Учиха прищурился. Мысли то и дело сбивались, дыхание частило, хотелось забить на все и застонать…
Расслабиться, чуть повести плечом, разминая замлевшую мышцу. Утишить бьющиеся внутри искорки чакры.
– Пожалуйста, освободи мне руки.
Орочимару подумал, коснулся стены, отменяя технику. Учиха просит? Очень нехарактерное поведение. То ли разомлел настолько сильно – что возможно, но маловероятно, – то ли задумал какую-то пакость.
Но почему бы и нет, если внутри всё так щекочет предвкушение обоих вариантов?
Учиха хмыкнул, аккуратно размял пальцы, проверяя их подвижность. Парой выверенных толчков освободил ноги.
И удобно разлегся на кровати, бесцеремонно подвинув Орочимару и не обращая внимания на язык. Взгляд из-под ресниц светился почти детским любопытством – следующий ход явно был оставлен за Змеем.
Орочимару сел и неторопливо втянул язык, виток за витком вокруг члена, вокруг пояса… втянул, прижмурился от удовольствия. Наклонился, заглядывая в лицо так, что волосы свесились пологом.
– Ну что, догадался, в чём смысл акции?
– Не стоит выкладываться до конца, если от этого не зависит жизнь, – поморщился Учиха. – Слабость провоцирует.
Так старательно изображает отстраненность и спокойствие, хотя румянец с щек никуда не делся. Да и взгляд…
Рискнешь спровоцировать старого змея, Саске-кун?
– Верно. Немало шиноби погибло, выиграв битву, но не пережив ночь, убитые банальным холодом или обычными животными, – Орочимару смотрел спокойно. Прикосновение кончиков пальцев к покрасневшей щеке вышло осторожным, пробным. – А ведь к тебе сегодня мог зайти не только я.
Учиха сильно сомневался, что на базе что-то может произойти без ведома старого змея, но озвучивать это не стал. Зачем говорить очевидные вещи?
– Продолжаешь одаривать меня бесценным опытом? – в странной тональности, будто хотел сказать ехидно, а вышло неожиданно серьезно.
– Обычно ты в него цепляешься всеми конечностями и рычишь, когда тебя пытаются отпихнуть, – Орочимару усмехнулся, наклонился ближе. – Неужели такой опыт тебя уже не интересует? А, Саске-ку-ун?
Учиха хмыкнул, шевельнулся… а в следующую секунду вцепился в Змея всеми конечностями и перекатился, подминая под себя:
– Могу порычать для полноты ощущений.
– М-м-м, неплохо, – Орочимару подался вперёд, лизнул край нежного белого уха и прошептал: – Можешь попробовать, рычащий Учиха… а покусать рискнёшь?
Саске задумался на пару секунд, потом наклонился, впечатываясь губами в губы Орочимару. Заткнуть змеиного санина это точно не поможет – если уж ему собственный язык не мешает – но было любопытно. Все-таки опыт с придурком Наруто вряд ли можно считать полноценным.
Орочимару с удовольствием облизал его губы, проник между ними, обвился вокруг языка, заполняя всю полость и проникая почти до горла. Руки скользнули по плечам, стягивая рубашку и оглаживая перетруженные мышцы. Змей выгнулся, прижимаясь всем телом. Саске удивился тому, что конечности у Орочимару гораздо более подвижны, чем санин обычно демонстрирует, но довольно мимолетно – был занят попытками вытолкнуть чужой язык из своего рта. А тело реагировало, подставлялось под прикосновения, и, биджу побери, прижиматься кожей к коже оказалось приятно.
Орочимару, не разрывая поцелуя, сел, легко приподнимая его, передвинулся, вызвав мимолётную дезориентацию, и опёрся спиной о стену. Всё это без участия рук, одним слитным змеиным движением… Пальцы дёрнули за пояс, развязывая.
– Лекция по половому воспитанию номер один, – насмешливо объявил Змей, чуть отрываясь. – Пестики и тычинки. Человек – гиперсексуальный вид, может заниматься этим в любое время года, в любое время дня и ночи, а так же с любым живым или неживым существом, имеющим подходящую дырку или продолговатую форму нужного размера.
Саске даже не сразу понял, о чем это Орочимару. Зато когда в мозгах прояснилось достаточно, чтобы улавливать смысл – желание покусать санина стало прямо-таки непреодолимым. Нашел время для теории! Учитывая, что со Змея бы стало еще потом и опрос устроить, проверяя, насколько усвоен материал, сдерживаться Учиха не стал, от души цапнув Орочимару за плечо прямо сквозь ткань.
Змей засмеялся, зарылся рукой в волосы.
– Гомосексуализм и контрацепция являются видовой адаптацией человека. Человеческих детёнышей очень тяжело и долго выращивать, а трахаться, тем не менее, хочется всегда. При увеличении количества детей ухудшается качество жизни каждого индивидуума…
Саске тихо зарычал, дергая канат на поясе у Орочимару. Если знать как, эту гадость было довольно просто развязать, но Учиха давно подозревал, что Змей использует хенге, таская вместо толстой веревки что-то более полезное. Канат, на удивление, рукам легко поддался и так же легко улетел в угол комнаты, а Саске решительно запустил руки под рубашку.
– Какой жадный и нетерпеливый… – восхитился Орочимару. – И, как обычно, не в силах делать два дела одновременно… Прикладную теорию тоже не хочешь слушать?
Змей приник к его шее, втягивая в рот немного нежной белой кожи и поигрывая с ней языком. Получилось аккурат зеркально джуину. С губ Учихи невольно сорвался вздох – он помнил адскую боль после укуса, наградившего его проклятой печатью, и это будоражило, заставляло чувствовать острее. Хотя эмоции и ощущения и так мешались в тугой клубок, окончательно путая мысли. Не хотелось никакой теории – хотелось прикосновений, жарких искорок удовольствия и, ксо, даже ползающего по телу языка.
– Это называется засос, – сообщил Орочимару, ставя рядом второй. – А вот это – нормальный укус, когда сжимаешь крепко и чувствуешь бьющуюся под языком кровь, но недостаточно крепко, чтобы причинить реальный вред.
И с наслаждением впился клычками. Пульс под языком ускорился, руки Учихи поползли по спине – медленно, но без следа неуверенности. Наглый засранец. Неопытный, но достаточно наглый, чтобы примериться и ответить тем же. Саске вообще очень нравилась мысль наставить Змею засосов в отместку за джуин. Иронично так. И побольше, побольше!
– А это глубокий поцелуй, – ухмыльнулся Орочимару. – И нет, прикол не в том, чтобы выпихнуть из себя язык партнёра.
Он подался вперед, а ладони широко огладили от ключиц до живота и ниже. Браться руками за жезл создания новых Учих Змей не стал, всё-таки их сила и подвижность слишком ограничены, на дрочку не хватит. Только прижался и по-змеиному извился всем телом. Саске пробрало – резко выдохнул в рот, сжал губы, втягивая и облизывая чужой язык, слегка прикусил. Прогнулся в пояснице, притираясь ближе, буквально перетек на колени. Целоваться ему явно нравилось.
Змей позволил себе насладиться процессом обучения и энтузиазмом юного Учихи и отстранился, начав вылизывать на груди и животе узоры удлинившимся языком. А потом, да, обхватил им вставший член по спирали, скользнув дальше, вглубь.
– Я тебя трахну, – дружелюбно сообщил Змей ему на ухо.
Учиха прикрыл глаза, снова прислушиваясь к собственным ощущениям. Выдохнул, почти простонал, шире развел колени, открывая доступ. Смущаться своего тела или своих желаний он, похоже, попросту не умел.
– Языком? – и поерзал, жмурясь и облизываясь в предвкушении.
– И им тоже, – согласился Змей, пробираясь между ягодицами.
Такой юный, восторженный, открытый… Орочимару полагал, что это будет битва засранства с ехидством, но нет, Учиха, похоже, твёрдо вознамерился получить удовольствие и не хотел допускать, чтобы чей-то гадкий характер ему всё обломал. Язык толкнулся внутрь, проникая, извиваясь, смазывая. Особо и не развернёшься, проход узкий, нетронутый. Саске вскинулся, зашипел-застонал, сжал коленями бедра. Наклонил голову, проходясь своим языком по высунутому языку Орочимару, облизывая, прихватывая губами. Пробежался по нему же кончиками пальцев, словно играя на флейте. И потянул шаловливые лапки дальше, к пока еще держащим позиции штанам Змея. Тому такой расклад не понравился, и он двинулся иначе, глубже, спиралью, чуть даже приподнимая его над собой. Учиха ахнул, почти даже восхищенно – язык Орочимару в бою ему видеть как-то не довелось, а в такой ситуации сила этой необычной конечности воспринималась немного… по-другому. К тому же несмотря на напористость, действовал Змей аккуратно – то ли будущее тело берег, то ли просто ему так больше нравилось… а может по неискоренимой привычке собирался преподать урок как можно более качественно.
Незаметное движение, Учиха оказывается прижатым к кровати весом Змея, а тот вытащил язык и толкнулся сам. Член был чуть толще языка, что было даже приятно. И мелкие резкие толчки, задевающие что-то глубоко внутри… Саске плавится и почти течет под руками – такое чувство, что до этого Учиха и не дрочил ни разу, так что жадно ловит каждый кусочек ощущений. Ловит, смакует, впитывает. В его исполнении секс не вызывает мыслей о голой физиологии – разве что о чистом удовольствии. Бесстыдство Учихи не вызывает ощущения наигранности, разве что легкую зависть – сам Орочимару давно разучился так откровенно наслаждаться простыми вещами.
«Попал ты, змеюка старая», – с некоторой грустью заключил Орочимару, но мысль эта долго не продержалась: по спине пробежали мурашки удовольствия, следуя за вздохом Учихи. Змей приподнялся на локте, чтобы взглянуть в его лицо. Раскрасневшиеся губы, затуманенные глаза…
Движения стали резче и сильнее, буквально вбивая Учиху в матрас, язык вокруг члена завертелся активнее, потягивая туда-сюда… По телу парня прокатилась очередная волна дрожи, с губ сорвался стон. Голова запрокинулась, открывая шею в восхитительно-беззащитном жесте. На светлой коже уже начали проступать следы засосов, и мимолетно подумалось, что любимый фасон Учих с широким воротом будто создан для того, чтобы эти засосы демонстрировать тому, кто рискнет подойти ближе. Вдох, выдох, язык снова скользит по пересохшим губам. Толчок, упор основанием ладони в кровать – и Учиха прокручивается прямо не слезая с члена, прогибается в спине, снова вскидывает голову. Тянет за пойманный язык, сжимает пальцы, будто его… лаская? Требовательно толкается навстречу, выдыхает – мышцы пульсируют, обжимая возбужденную плоть жаркой перчаткой, и сам Саске пышет жаром, словно хорошая печь. Жаром, бесстыдством и искренним, незамутненным ничем удовольствием.
Привстать, жадно глотая ртом горячий влажный воздух. Толкнуться медленнее, давая передохнуть и привыкнуть к новому углу. Толчок. Толчок. Волна жара, от живота и выше. Вздохи, перекатывающиеся под кожей мышцы. На секунду Змей позволил себе расслабиться и погрузиться в это безумие полностью.
Из горла вырвался стон.
Учиха отозвался своим – хриплым, протяжным. Прогнулся сильнее, почти роняя голову на плечо Орочимару, прижался спиной к груди. Запрокинул руку за голову, вцепляясь пальцами в волосы Змея.
– Больше, – выдохом. – Еще…
Как такому отказать?
Орочимару ускорил темп. Отдохнувшее и застывшее в нетерпении тело заполнилось волнами наслаждения. Раз… Другой… Третий… Толчки сильные и каждый сотрясает тело, захватывая в процесс целиком и полностью.
В какой-то момент Учиха согнулся, застонал протяжно, хрипло… Это было спусковым крючком, от которого разлетелись остатки крыши Змея. Он дёрнулся, крепко засаживая, и взорвался там, внутри, со стоном и хриплым вздохом.
Чтобы успокоить дыхание и вернуть ясность мысли потребовалось несколько минут. Саске за это время тоже успел отдышаться, улегся поудобнее и теперь с отстраненным любопытством рассматривал испачканные в сперме пальцы. Повертел их перед собой, обнюхал, лизнул. Хмыкнул. Потянулся – от души, с удовольствием.
– Интересный урок. Мне понравилось.
– В душ, – скомандовал Змей. – Потом отоспишься. У тебя ещё завтра долгий день, наполненный попытками пройти эту полосу препятствий.
***
Полосу препятствий Учиха прошел с первой же попытки. Даже жалобы организма на боль в непривычном месте не помешали.
А всего-то и надо было не полыхать чакрой во все стороны.
Орочимару тонко улыбнулся. Вообще-то никто не запрещал Саске задавать вопросы, как именно пройти злосчастную полосу, и сподобься он спросить – даже получил бы откровенный ответ. Но у кого-то клановая гордость в заднице играла… так что информацию об этом стоит придержать до следующего раза, когда понадобится сбить с Учихи спесь.
Даже интересно, что в итоге получится.
========== Лечение ==========
Саске лежал и пытался понять, что вообще происходит, как реагировать и что ему делать.
Он не постеснялся потребовать у Змея ещё уроков по теме полового воспитания, упирая на практическую часть, хотя от теоретической отпинаться не всегда получалось. И всё было прекрасно, Орочимару с немалым удовольствием преподавал ему эту тему, затрахивая до состояния тряпочки, легко мешая боль и негу, синяки и засосы с щекочущими внутри мурашками и пробегающими по телу волнами удовольствия. У стены, на столе, на полигоне, жёстко согнув в неудобном положении, не давая и толики контроля… Или, наоборот, позволяя молодости и наглости взять своё, но только немного, без перебарщивания…
Но сейчас происходило что-то странное. На очередную просьбу, подкреплённую нахальным вторжением в личное пространство, Орочимару мягко улыбнулся. Улыбнулся! Не ухмыльнулся, не растянул губы в снисходительной усмешке, а улыбнулся. Улыбнулся, сказал: «Конечно», – и мягко прижался губами ко лбу. Потом к щекам. К подбородку. Поцеловал в губы – нежно-нежно, небрежно гася любые попытки напора. Опустил на кровать – свою собственную кровать! – и начал выцеловывать шею, опаляя горячим дыханием и даже не используя язык.
Вообще не используя.
Впору было запаниковать – если Змей так себя ведет, что-то точно произошло. Вырваться, уйти, вынести полигон или вытащить того же Кабуто на спарринг… Даже получилось бы – Орочимару не держал. Останавливало Учиху не то, что сам пришел и сам напросился. Просто…
Обладать им хотели многие, начиная от мелких куноичи из фанклуба и заканчивая самим Орочимару. Даже упрямый до безумия Наруто не хотел делиться «лучшим другом» с кем-нибудь ещё. Но чтобы так… нежно, почти трепетно… точно раньше не было.
И – страшно. Страшнее, чем было проснуться ночью с закованными руками и языком на теле.
Совершенно непонятно, что делать.
А тело реагировало, покрывалось мурашками, пробегались по нему горячие молнии. Волосы Змея скользили по коже так же нежно, ластясь. Губы уже опустились к животу. Орочимару – ох! – потёрся щекой о живот, заглянул в лицо. Спокойно, без насмешки…
…тепло?
Учиху пробило натуральной дрожью. Не было у него подобного с семи лет, и дважды странно было бы искать заботу у Змея… Да он и уверен был, что не нужны ему подобные глупости. На пути мести брату уж точно не помогут. И отсекал, отталкивал, доказывал себе, что выше всего этого, что всё – только ради удовольствия, эмоции? Какие эмоции? Сам поверил.
А теперь колотит, стоило получить хоть немного нежности.
И ведь были предпосылки – даже после самого жёсткого секса ничего не болело, не было травм, кроме сладко ноющих укусов… Не было ни одной насмешки в адрес не умеющего контролировать себя подростка. Орочимару… заботился.
Змей приподнялся, заглянул в лицо, отвёл тыльной стороной ладони чёлку с лица.
– Нет настроения? – спросил он, чуть наклонив голову набок, от чего волосы щекоткой прошлись по плечу.
Саске глубоко вдохнул, выдохнул.
– Не было бы – не просил бы, – буркнул он. – Просто… сбивает с толку.
– Не нравится… так? – тихий вопрос, кончики чуть подрагивающих пальцев по шее. Едва заметно.
Мурашками по всему телу.
– Непривычно, – Учиха мелко сглатывает. – Странно.
– Хочешь, чтобы я прекратил? – серьёзный взгляд.
Саске задумался. И потому, что сам не был уверен в ответе, и потому, что Орочимару успешно выбивал из всех своих змеёнышей привычку гонориться ради гонора. Если задан вопрос – требуется ответить максимально чётко и ясно, а не выделываться. Это доносилось до всех.
Ну, по крайней мере, до тех, кто перерос уровень смазки для кунаев.
– Нет. Хочу, чтобы ты объяснил, – взгляд не менее серьёзный, но с искорками вызова.
Орочимару хмыкнул, склонился, целуя. Обволакивающе, тепло, мягко и уверенно.
– Объяснил что? – спросил он, оторвавшись и прижимаясь лбом ко лбу.
– Почему… чувствуется сильнее.
– Ласка?
– Ласка? – Саске недоуменно нахмурился. – То есть?
– Уточняю, что чувствуется сильнее… – провести по виску, расслабляя напряжённую мышцу. Прижаться губами к щеке. – М-м-м, губ не оторвать…
Учиха поёрзал.
– Наверное. Я… не уверен, что дело именно в ней.
– Возможно, потому что тебе этого не хватает?
– Не хватает? – Саске, наконец, расслабился.
Расслабился, растёкся по кровати, напряжённо о чем-то думая. Прикусил нижнюю губу. Оттолкнулся ладонями, перекатываясь и подминая Орочимару под себя.
– А тебе… сенсей?
– Тоже, – грустная улыбка, протянутая к щеке рука.
Учиха снова сглотнул. Признание, такое лёгкое и откровенное, выбило из груди все дыхание. Это было ещё более странно и неожиданно, чем бездна нежности от Орочимару.
Саске чуть повернул голову, коснулся пальцев губами.
Значит, тоже, сенсей?
Они ласково прошлись по губе. Почему-то вспомнилось, что Орочимару достаточно охотно отдавал инициативу, по второму требованию, если не по первому. И сам никогда первым не начинал… Только смотрел иногда так, что воспоминания о бурных «лекциях» сами собой всплывали в памяти.
Пальцы скользнули по подбородку, прошлись по шее, скользнули по животу. Рука упала почти бессильно. Опять играет или действительно устал?.. Впрочем, у него же руки…
Саске наклонился, трогая ласковым поцелуем подбородок – ну, он надеялся, что достаточно ласковым. Подбородок, скулу, уголок губ… Чуть отстраниться, заглядывая в глаза – так? Правильно?
Орочимару едва заметно кивнул, чуть прикрыл глаза… Потянулся к губам, но остановился за миллиметр, лишь смешивая дыхание, щекоча, но не целуя… Учиха наклонился сам, целуя благодарно, крепко, но стараясь не срываться на привычную уже кусачую страстность.
За то, что к нему не относились только как к будущему телу.
За понимание.
За оставленный выбор, чему и как учиться.
Саске прикрыл глаза и скользнул ладонями по бокам – медленно, без сильного нажима. Пробуя действительно ласкать. И чувствовать, как под рукой, под тёплой кожей, перекатываются мышцы, чуть подрагивают, отвечая на это мимолётное прикосновение.
