Текст книги "Ангел"

Автор книги: Ксения Синица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Нора вспомнила свою последнюю ночь с Гриффином в пляжном домике. Они отправились в клуб и привели домой какого-то безумно горячего португальского парня по имени Матео или Матеус... как-то так. Его интересовали би-отношения, и к своему двадцать первому году он все еще никогда не был с другим парнем и не занимался извращенным сексом. Сначала Нора поимела его, следующим был Гриффин. А затем они трахали его вместе. На следующее утро парень упал на колени, умоляя взять его с ними в Нью-Йорк.

Внезапно, Нора поймала себя на том, что ухмыляется, как идиотка. Они с Гриффином были замечательной командой.

Заведя двигатель, Нора поставила песни Beastie Boys, вырулила с парковки и нажала на газ.

К черту живописный маршрут.

* * *

Не важно, где бы он ни засыпал накануне – на диване в гостиной, на маленькой кровати в бабушкином доме, или на своей кровати в доме мамы – ему всегда казалось, что он снова лежит на больничной койке, стоило только открыть глаза.

Микаэль помнил сухость во рту, когда он, наконец, проснулся, помнил, что его губы ощущались, словно листы наждачной бумаги. В носу была трубка, и провода обвивали его руки. Он боялся пошевелить руками, боялся, что они откажутся двигаться.

Парень открыл глаза и мучительно заморгал. Возле окна больничной палаты стоял человек в черном и смотрел вниз на вертолетную площадку. Была глубокая ночь, и единственный свет в комнате исходил от системы жизнеобеспечения, пищащей и жужжащей в темноте.

– Отец С?

Чтобы прохрипеть это, Микаэлю пришлось собрать все свои силы.

Его священник отвернулся от окна и подошел к кровати. Глядя на Микаэля сверху вниз, он улыбался, и в его улыбке парень мог видеть только прощение.

– Твоя мать здесь, Микаэль, – голос священника был таким же тихим, как и окружившая их ночь. – Сейчас она с твоим отцом и доктором. Мне ее позвать?

Микаэль покачал головой. Он не был готов увидеть свою семью, не был уверен, что вообще когда-нибудь сможет посмотреть на них.

– Я…, – начал он и немного закашлялся. – Я попаду в ад?

Отец С протянул руку и положил ее на лоб Микаэля.

– Нет, – сказал он так просто и с такой убежденностью в голосе, что парень сразу же ему поверил.

Микаэль смотрел на лицо священника. Он восхищался Отцом С с того самого момента, как его семья начала посещать Пресвятое Сердце. Он все бы отдал, чтобы обладать его уверенностью и спокойствием.

– Я буду жить?

Микаэль едва мог слышать собственный голос.

– Да, будешь. Слава Богу.

Микаэль услышал тень страха, притаившуюся за облегчением в голосе священника. Он никогда не мог и подумать, что Отец С чего-то боится. Даже в кромешной темноте парень мог видеть пятно красного на белом воротничке священника. Это была кровь Микаэля.

– Некоторое время ты будешь чувствовать онемение в руках, но все ощущения со временем вернутся. Ты потерял много крови, и будешь чувствовать усталость несколько недель после поправки. Боюсь, некоторое время ты будешь под присмотром врачей. Я попросил твою семью, чтобы они разрешили мне лечить тебя вместо того, чтобы отправить к обычному психиатру. И прямо сейчас они обсуждают это с твоим доктором.

– Не думаю, что вы сможете мне помочь.

Отец С посмотрел на него сверху вниз и медленно вздохнул.

– Твоя мать рассказала мне о фотографиях, которые нашел твой отец несколько месяцев тому, а также о порезах и ожогах.

Микаэль не покраснел от стыда лишь только потому, что и так потерял много крови.

– Мой отец думает, что я болен. Он бросил маму, потому что они продолжали ссориться из-за меня. Я тоже думаю, что я болен. Мне нравятся плохие вещи. Я не знаю, почему. – Он замолчал и снова закашлялся. – Я не знаю, что я такое.

Отец С смотрел на него с минуту и ​​парень чувствовал, как тот взвешивает все за и против в своей голове. Наверное, он прошел этот тест, потому что Отец С присел на край кровати и начал говорить о том, что Микаэль никогда и не надеялся услышать от Отца Маркуса Стернса.

– Микаэль, будучи священником, каждую неделю я выслушиваю сотни исповедей от прихожан. Но сейчас, если ты позволишь, я позволю тебе услышать мою собственную исповедь. И имей в виду, она будет долгой и наверняка тебя шокирует.

– Ваша исповедь?

Микаэлю казалось, словно в горле застрял комок сухой ваты.

Отец С скрестил руки на груди и встретился с парнем взглядом. Микаэль изучал профиль своего священника. Даже сейчас он казался воплощением благочестия и спокойствия, его красивое лицо было безмятежным и открытым, а глаза светились стальным серым цветом.

– Микаэль, – голос Отца С был тихим, но твердым, – Я знаю, что ты такое.

– Знаете?

– Да. Ты не такой, как остальные – некоторые люди считают это странным и пугающим – но то, что ты есть – так же естественно как то, что люди должны бодрствовать, а затем спать. Вещи, к которым ты тянешься и так желаешь, я их понимаю. Ты принадлежишь к миру совершенно отличному от того, в котором живешь.

– Какому миру? Кто я? – спросил Микаэль, пытаясь сесть, но его тело все еще отказывалось повиноваться.

Отец С встретился с ним взглядом, и в них Микаэль увидел искорку улыбки, загадочной улыбки и мелькнувшую тень зеленоглазой девушки, ради которой любой мужчина предаст свою религию.

– Моя исповедь начнется, – произнес Отец С, – как и признания большинства мужчин – с трех слов.

– Простите меня, Отец? – рискнул предположить парень.

Отец С вздохнул.

– Я встретил Элеонор.

Микаэль открыл глаза и увидел, что лежит в своей небольшой, но аккуратной комнате в мамином доме. Скатившись с кровати, он заправил ее, после чего оделся и включил свой компьютер. Руки дрожали от волнения, когда парень увидел, что на его почту пришло письмо от Норы.

– Микаэль – машина заберет тебя в четверг утром в десять. Бери все, что хочешь, а я прослежу, чтобы у тебя было все, что нужно. Поездка будет долгой, так что возьми что-нибудь почитать и поесть. Не хватало еще, чтобы ты умер от скуки. Одному Богу известно, сколько сил тебе понадобится этим летом. О, и можешь не паковать свой нимб с собой, Ангел. Тебе он не понадобится. Это сообщение, как и твои штаны, самоуничтожится через пять минут.

Прикрывая рот от смеха, Микаэль откинулся на спинку рабочего кресла.

Микаэль знал о доминантах и сабмиссивах достаточно, чтобы понимать, что их отношения не всегда строятся на сексе. Сам Микаэль был бы счастлив стать личным рабом Норы, не важно, трахала бы она его или нет. Доминантов возбуждал сам факт доминирования, а сабмиссивов – подчинения, поэтому если бы Нора заставила его вытереть пол своими волосами, он сделал бы это с блаженством. Хотя бы тут его длинные волосы могли бы пригодиться. Но что-то в словах – Можешь не паковать свой нимб – заставило его задуматься над тем, что Нора собирается использовать его отнюдь не для уборки помещений. Прекрасно.

– Ты сломала мой нимб больше года назад, – написал он и с улыбкой нажал отправить.

Делая быстрые вычисления в уме, парень понял, что у него всего сорок девять часов до того, как за ним приедет машина. Сорок девять часов... вещи он упакует завтра, уезжает через день, а сегодня он будет лениться и читать.

За спинкой кровати он нашел припрятанную копию нового романа Норы. Его он еще не читал. Парень заставлял себя ждать, пока не закончится школа, чтобы насладиться чтением полностью. Подперев под спину подушки, Микаэль открыл книгу и перелистнул на первую страницу. Он остановился на посвящении, ожидая обычное секретное послание Норы к Отцу С.

У Микаэля округлились глаза, когда он увидел посвящение на первой странице.

Для У.Р. Большие воды...

Микаэль нахмурился, глядя на слова.

Кто, черт возьми, был У.Р.?

* * *

Чтобы произвести впечатление на Нору Сатерлин, требовалось много денег. У нее самой их было предостаточно, чтобы не зависеть от них. У нее было очень много богатых клиентов, очень богатых клиентов и просто заоблачно богатых клиентов и знакомых, она видела их дома, по крайней мере, их спальни точно, и знала, что в домике Сорена было больше элегантности и красоты чем во всех их особняках, вместе взятых.

Но при первом взгляде на особняк Гриффина, поместье, его земли... целое княжество, она не могла сдержать ошарашенное, "Твою мать, Грифф..."

Нора дважды перепроверила GPS, чтобы убедиться, что не заехала по ошибке в Шотландию. Круглые покатые холмы были покрыты ковром нежно-зеленой листвы. Белый забор тянулся вдоль поместья, докуда падал взгляд. И дом – Греческое Возрождение, с примесью средневекового замка – гордо возвышался перед нею. Неудивительно, что Гриффин в последнее время не так часто появлялся в Восьмом Круге. Теперь, когда он построил тут целую Страну Чудес, у него появилась своя личная игровая площадка.

Сатерлин подъехала к массивным воротам из кованого железа, которые охраняли два каменных грифона по бокам. Судя по всему, Гриффина назвали в честь семейного символа.

Нора нажал кнопку вызова на домофоне. Она ожидала услышать голос прислуги или охранника.

– Эй, плохая девочка, – послышался глубокий, сексуальный голос самого Гриффина. – Не могу поверить, неужели Папа выпустил тебя из своего Ватикана?

– Можешь назвать это индульгенцией. Так ты впустишь меня, Гриффин?

– Скажи «пожалуйста», и назови меня «сэр».

– Ты забыл, с кем имеешь дело?

Нора подняла бровь и направила суровый взгляд в камеру слежения.

– Никогда, детка. Заходи. Давай уже начнем эту вакханалию.

Железные ворота с визгом открылись, и Нора подъехала к дому – вблизи он был еще более впечатляющим – и заглушила двигатель. Дверь открылась, когда она подошла к ней. Войдя в холл, напоминавший собор, она с невозмутимостью оглядела внутреннее убранство особняка; может это и называлось фермой, но перед ее глазами был замок. По главной винтовой лестнице, переступая через две ступеньки за раз, спускался одетый только в черный килт и сапоги Doc Marten безумный владелец поместья собственной персоной.

Гриффин Фиске... Он был одним из находок Кингсли семь лет назад. Гриффину было всего двадцать два, и тогда он был сломлен, опасен и смертельно-сексуален – обожаемая комбинация Кингсли. Очевидно, однажды вечером Гриффин был на вечеринке в Мобиусе, печально-известном стрип-клубе Кингсли, и Эдж смотрел, как Гриффин избивает одного из парней, который посмел коснуться одной из стриптизерш. Рост в метр восемьдесят пять, бронзовая кожа, широкая грудная клетка и плечи боксера-тяжеловеса – на свете не было ничего более увлекательного, чем Гриффин Фиске. Вокруг его бицепсов ветвились татуировки в виде изогнутых полос, темные волосы пребывали в идеальном художественном беспорядке, а еще у него была самая порочная улыбка из всех, которые она когда-либо видела в своей жизни. Возможно, дом и был построен в стиле Греческого Возрождения, но хозяин его был настоящим греческим воином.

– Фиске это не шотландская фамилия, Грифф, – напомнила ему Нора, когда он переступил через последние четыре ступеньки, остановившись напротив нее.

– Дом перешел по наследству от мамы. А ее звали Рэйберн. В любом случае, слышал, это твоя слабость.

Он улыбнулся ей, заключая в медвежьи объятия.

– Два слова – легкая добыча, – сказала она, шлепнув по бедру под килтом.

– Уже готовишься быть сверху? Не могу этого допустить.

Нора завизжала, когда Гриффин взял ее на руки, и, перекинув через плечо, понес вверх по лестнице.

– Сэр?– раздался низкий голос с хорошо поставленным английским акцентом внизу под лестницей.

Гриффин обернулся еще прежде, чем Нора смогла установить местоположение этого голоса.

– Альфред, ты заглядываешь мне под юбку? – требовательно спросил Гриффин, устраивая Нору на плече поудобнее.

– Мастер Гриффин, я бы охотнее женился на моей собственной матери ради того, чтобы выколоть свои глаза с помощью ее броши, чем смотреть на что-либо под вашим килтом, – отозвался мужской голос с элегантной самоуверенностью. – Куда положить вещи вашей гостьи, сэр?

– Это же отсылка к Царю Эдипу, – подала голос Нора.

Голос явно исходил от дворецкого Гриффина, и звучал он совершенно невозмутимо, особенно при взгляде на его работодателя, прогуливающегося в одном только килте и сапогах, да еще с женщиной на плече. Как поняла Сатерлин, это было обычным явлением.

– Отправь их в голубую Комнату. И не мешай нам еще пару часов, пожалуйста. Моя гостья и я будем трахаться. Два часа, Нора?

– Как минимум, – согласилась она.

– А еще лучше три, Альфред.

Гриффин подтянул Нору выше на плечо и продолжил подниматься по лестнице.

– Это будет длинное лето, не так ли? – спросила она.

– В двадцать один с половиной сантиметров в длину, если помнишь.

Гриффин ногой распахнул дверь в спальню, и бесцеремонно бросил Сатерлин на громадную кровать, скрывавшуюся под горами черных подушек и роскошных черно-белых полосатых простыней. Сердце Норы забилось, когда Гриффин залез на нее сверху. Она продолжала игриво бороться с ним, но только ради удовольствия, когда Гриффин схватил ее за запястья и поднял их над головой. Если бы она могла выбрать всего одного человека, чтобы жить с ним до конца жизни, то это был бы Сорен, без сожалений и навсегда. Но сейчас, когда Гриффин прижал ее к постели одной рукой, другую засунув под ее юбку, она не могла отрицать, что в нем была своя определенная прелесть.

– Левый или правый? – спросил он, поглаживая ее клитор через кружевные трусики.

– Правый.

Он потянулся к правому сапогу и вытащил презерватив.

– Гриффин, прежде чем ты соберешься меня оттрахать, я должна тебе кое-что сказать.

Гриффин остановился, вскрыв обертку презерватива зубами. Он прижался ближе и приложил губы к ее уху.

– Скажи мне что-нибудь...

Он целовал ее от уха до шеи.

– Мне всего лишь, – она начала хватать ртом воздух, когда он скользнул пальцем под ее нижнее белье, – Мне нужно в туалет.

Гриффин застонал и скатился с нее.

– Там, – сказал он и указал на дверь.

– Спасибо, дорогой. Это была чертовски-долгая поездка, знаешь ли. Ты устал от города?

Нора встала и пошла в ванную.

– Родители приехали в город. Родители, которые хотят внуков. Я здесь, поэтому меня не заставят их делать.

– Теперь понятно, – сказала громко Нора. – Моя мать перестала спрашивать о внуках десять лет назад. Нужно просто начать трахаться со священником, и они отвалят.

– Твой священник не станет со мной трахаться.

– Твоя правда. Но если ты его хорошо попросишь, может избить до полусмерти. Господи, Гриффин, твоя ванная комната больше, чем мой подвал. Тебя так избаловали?

– Не совсем. Ты закончила?

– Да и нет.

– Я не хочу знать, что это значит, да?

Нора вымыла и вытерла руки. Остановившись в дверях ванной, Сатерлин посмотрела на Гриффина, который сидел на кровати с широко-расставленными ногами, так что она могла видеть, что килт он носил подобно настоящим горцам. Это она одобряла.

– Знаешь, я, наверное, приму душ до того, как мы будем трахаться. Сорен очень интенсивно со мной попрощался прошлой ночью, и я еще не успела помыться.

– А я не возражаю против грязного секса. И, зная Папу Мистера Чертов Засранец, он, вероятно, благословляет свою сперму, прежде чем кончить.

– Даю слово, он так не делает, – сказала Нора, неторопливо возвращаясь к кровати. – Почему вы с Сореном так ненавидите друг друга?

– Спроси его, – сказал Гриффин, начиная расстегивать ее рубашку.

– Я спросила. Он не отвечает мне.

– Давай просто скажем, что у нас постоянное расхождение во мнениях. Я считаю, что он претенциозная высокомерная заноза в заднице, а он не согласен с этим.

Нора посмотрела на Гриффина. Он не хотел встречаться с ней взглядом.

– Я знаю, что это не так. Я постоянно говорю ему, что он претенциозная высокомерная заноза в заднице, и он полностью соглашается. Я могу вытрясти из тебя правду.

– Ни единого шанса. Больше ты не будешь мною командовать. Этим летом ты моя сучка, свитч.

– Ты не раз позволял мне руководить.

Нора вспомнила десятки раз, когда она привязывала Гриффина и унижала его жаждущее этого достоинство.

– Только потому, что это был единственный шанс тебя трахнуть. И даже тогда ты никогда не могла меня бить.

– А жаль. Думаю, хорошая порка пошла бы на пользу твоей душе. Хорошо, можешь быть сверху. Но никаких побоев. Только доминирование и бондаж, увы. Правила Сорена.

– Я знаю. Вчера он позвонил мне и прочитал целую лекцию, – сказал Гриффин, расстегивая верхнюю пуговицу ловким движением пальцев.

– Он очень оберегает свое имущество.

– Не могу сказать, что виню его за это.

Гриффин откинулся на кровати и окинул ее взглядом сверху донизу.

– Разденься для меня, красотка.

В свои тридцать четыре, Нора брала все внимание и обожание, которое могла, от мужчин. Сатерлин позволила рубашке упасть на пол и выскользнула из бюстгальтера.

– Господи, – сказал Гриффин и взял ее за руку, осторожно привлекая к себе. Улыбка исчезла, когда он посмотрел на ее живот и грудь. – Он устроил тебе чертовски-зверское прощание, не так ли?

– Упс. Извини. Мне следовало тебя предупредить.

– Вы двое играли в игру с кровопусканием?

Гриффин спросил с ужасом и благоговением в голосе. Нора пожала плечами.

– Немного. Всего семь порезов. Кстати говоря, возможно парочку дней нам придется заниматься анальным сексом. Последний порез был в довольно чувствительном месте.

Она ждала, что Гриффин засмеется – если они не трахались, то смеялись. Но Гриффин просто смотрел на нее, изучая ее кожу. Он нежно провел пальцем вокруг раны – пореза на ключице, по грудной клетке, под грудью.

– Мы можем не играть, если ты не готова, – сказал он.

– Грифф, у меня были порезы от бумаги и похуже. Даже на промежности. Вот что случается, когда засыпаешь во время работы голой. Я привыкла. Серьезно.

– Хорошо. Мы будем трахаться, если ты меня попросишь, – сказал он, улыбнувшись ей еще раз. – А пока не исцелишься, займемся ванильным сексом.

Нора решительно покачала головой.

– Ни за что. Никакой ванили. Единственный раз, когда я попробовала заняться ванильным сексом, я чуть не упала в обморок.

– Нора Сатерлин пробовала заняться ванильным сексом? Я точно должен об этом услышать.

Гриффин растянулся на боку и игриво похлопал по кровати рядом с ним. Закатив глаза, Сатерлин поползла по простыни к нему.

– Ничего особенного. Попробовала. Не понравилась. Прекратила.

– Почему ты прекратила? Ванильный секс скучный, но не такой сложный. Ты струсила. Нужно было просто лежать и притворяться, что тебе это нравится.

Притворяться, что это нравится... это было проблемой. Ей не нужно было притворяться... Нора закрыла глаза. На секунду она больше не была в постели Гриффина... она лежала на своей кровати с Уесли поверх нее. Они целовались, их голые тела прижимались друг к другу. Руки Уэсли гладили ее волосы и плечи. Она целовала его в шею и мускулистые плечи. Он был таким молодым, всего девятнадцать тогда, и до сих пор девственником. Он был настолько храбрым, насколько красивым, и хотел отдать ей свою девственность. И она хотела этого, хотела его... и не только за красивое тело, или за удовольствие и не для секса. Для чего-то другого, оно было гораздо глубже и страшнее, поэтому вместо того, чтобы позволить ему заняться с ней любовью, она позволила ему уйти.

– Это трудно объяснить, – сказала она, открывая глаза. – Ванильный секс мне не подходит.

– Не так уж и трудно – ванильный секс – отстой, – сказал Гриффин. – И что теперь будем делать? Воздерживаться?

– Не смей даже шутить об этом. Просто свяжи меня, оттрахай в задницу, назови меня шлюхой, только поосторожнее с порезами.

Гриффин улыбнулся ей.

– Как скажете, мэм.

– Ха, – сказала она. – Я до сих пор командую.

Гриффин удивленно посмотрел на нее, и теперь Нора знала, что была в беде – в хорошем смысле.

Через секунду она обнаружила себя лежащей на животе, а Гриффин срывал с нее одежду. Из-под кровати Фиске вытащил кожаный ремешок и взял два набора наручников с прикроватного столика. С завидной опытностью Гриффин застегнул наручники вокруг ее запястий и лодыжек, привязал руки к спинке кровати, а широко-раскрытые ноги к распорке.

Нора застонала от удовольствия, пока он готовил ее тело к проникновению – она собиралась спросить, какую смазку он использовал, потому что она ощущалась просто прекрасно, – а затем мужчина мягко вошел в нее. Она почувствовала прикосновение шерсти к обнаженной коже, когда его килт потерся о ее тело. Нора тут же решила, что следующий свой отпуск проведет в Шотландии.

Вот она настоящая, – напомнила она себе. Она была свитчем. Все лето Гриффин будет ее Хозяином. А она будет Госпожой Микаэля. У нее будет самое лучшее из обоих миров, и никакого ванильного секса. Она не будет смотреть в большие карие глаза с золотыми вкраплениями и говорить "Уесли" вместо "сэр". Никаких нежных объятий во время занятий любовью без крови. Секс был сексом. Боль была болью. А Уесли и та часть ее были в прошлом.

Гриффин продолжал двигаться внутри нее. Нора уткнулась лицом в руку и прошептала имя Уесли в простыни.

Глава 6

Микаэль сидел на крыльце возле дома в ожидании обещанной Норой поездки. Он все еще не мог поверить, что через несколько минут его увезут в поместье на севере штата Нью-Йорк, чтобы провести все лето с Норой Сатерлин и ее извращенным другом Гриффином. Та часть обучения, которая касалась Гриффина, не давала ему покоя. Он знал Нору уже больше года, познав ее даже в библейском смысле. О той ночи, проведенной вместе, они больше как-то не говорили, но рядом с Сатерлин он по-прежнему чувствовал себя комфортно. Настолько комфортно, насколько это вообще было для него возможно. А вот этот Гриффин вполне мог его возненавидеть. Ведь Нора должна была заниматься его обучением этим летом. Гриффину мог не понравиться тот факт, что придется делить Сатерлин с кем-то еще, тем более с нищим подростком из трущоб. Микаэль до сих пор не мог поверить, что Отец С мог делиться Норой с любым другим мужчиной. Но опять же, Отец С был необычным человеком. И у него было практически буквальное понятие о собственности, когда дело касалось Норы. Поскольку она принадлежала ему, он мог одолжить её на время, но при этом она все равно оставалась его. Микаэлю было интересно, считала ли Нора себя чем-то вроде библиотечной книги. Сама идея ему жутко нравилась. От мысли о том, что может принадлежать кому-то, в кого был бы влюблен, он возбуждался так, что едва мог дышать. Последнее время он чувствовал себя отверженным. Его мать больше не хотела его видеть. И Боже, его отец... отец?

– Микаэль? Что ты тут делаешь?

Микаэль замер. Он медленно повернул голову и увидел подходящего к нему отца в своем привычном голубом деловом костюме. Он был настолько поглощен мыслями о Норе, что даже не заметил, как напротив дома припарковался отец.

– Ничего, – сказал Микаэль, скрестив руки на груди. – Собираюсь в поездку.

Отец остановился и посмотрел на сына сверху вниз. Даже если бы Микаэль не сидел, а стоял, родитель всегда смотрел на него сверху вниз.

– В поездку куда? – требовательно спросил отец.

Микаэль снова попробовал увильнуть от ответа.

– Вроде сейчас же утро четверга.

– Я взял отгул на утро. Твоя мать сказала, что ты собираешься уехать на все лето. Поэтому я подумал, что мне следует увидеть, что происходит с моим сыном.

– О, теперь я снова твой сын?

– Микаэль, я думал, мы с этим покончили, – сказал мужчина вкрадчивым голосом.

Микаэлю больше нравились крики отца, чем притворное смирение. По крайней мере, гнев хотя бы казался подлинным. А дружелюбный голос означал только то, что ему что-то было нужно. Очевидно, ответы. И Микаэль не собирался их давать.

«Да, я же совсем забыл, как ты орал на меня и на маму. И мы снова лучшие друзья», – подумал Микаэль, но ничего не сказал. Его отец мог использовать любое слово против него, так что лучше было прикрываться молчанием как щитом.

Взгляд отца похолодел, становясь угрожающим.

– Молодой человек, вы расскажете мне, что собираетесь делать этим летом, или я сделаю все, чтобы ты никуда не поехал.

– Я просто буду у друзей этим летом. Вот и все.

Отец Микаэля молча уставился на него. Плохой знак. Его отец говорил. Постоянно говорил. Он разглагольствовал о спортивных командах, о придурках на работе, о президенте, рынке труда, мировых проблемах, которых можно было бы избежать, если все были бы похожими на него.

– Не знал, что у тебя вообще есть друзья, Микаэль, – сказал его отец с холодной подозрительностью.

Парень сжал челюсти и промолчал.

– И что это за друзья? – спросил родитель нейтрально, но его тону Микаэль не поверил ни на секунду.

Еще сильнее подтянув колени к груди, парень сосредоточился на холодном бетоне под ним. Он всегда играл в эту игру, когда отец злился. Микаэль словно исчезал, ​​уходил в себя, позволяя телу стать твердым панцирем, который защитит ту часть внутри, которую поймут только Нора и Отец С.

– Отвечай, Микаэль.

В такие моменты Микаэль жалел, что не может говорить так свободно, как Нора, все, что захочет. Все, что он хотел сказать сейчас, было «Ты мудак».

– Ты му…, – начал Микаэль, но остановился, когда из-за угла вырулил сияющий серебристый Роллс-Ройс.

– Какого черта? – спросил отец, его злые темные глаза сузились, сверля машину взглядом.

Микаэль встал, схватил сумку и направился к автомобилю.

– Микаэль, немедленно вернись, – кричал отец ему вслед.

Кто бы ни был за рулем Роллс-Ройса, он остановился прямо перед домом парня и открыл дверцу. Микаэль вместе с сумкой плюхнулся на заднее сиденье, и автомобиль снова тронулся с места. Выглянув в окно, Микаэль видел, как его отец смотрит на него с неприкрытой злобой. Когда он вернется, его будет ждать настоящий ад. Но, по крайней мере, теперь он был свободен.

Вдруг парень понял, что на заднем сидении роскошного автомобиля он был не один. Сначала он увидел сапоги, черные сапоги для верховой езды, затем темно-серые брюки. Брюки прилагались к довольно старомодному, но эффектному костюму, который носил чертовски-привлекательный темноволосый мужчина, изучавший его с легкой улыбкой на четко-очерченных губах. Микаэль понятия не имел, кто был этот мужчина, но у него не было сомнений, что сейчас он находился в присутствии одного из друзей доминантов Норы, и наверняка очень важного.

Микаэль выдавил робкое: – Здравствуйте, сэр.

– Bonjour, Микаэль, – у мужчины был французский акцент, и имя прозвучало как Мишель.

Французский? Значит, это был Кингсли, то самое необходимое зло, о котором говорил Отец С. Мужчина оглядел парня сверху донизу еще раз, затем откинулся назад и закинул ноги в сапогах на сидение напротив, скрестив их в лодыжках.

– Mon Dieu, у chérie действительно отличный вкус на домашних питомцев, не правда ли?

– Питомцев? – повторил Микаэль, нервничая.

Мужчина наклонился вперед, парень тревожно разглядывал его великолепное лицо, темные глаза, точёный европейский нос, чувственную улыбку на губах.

– Скажи мне, Мишель, ты когда-нибудь занимался сексом на заднем сидении Роллс-Ройса?

* * *

Нора выгнулась и подняла бедра выше. Наконец она нашла правильный угол проникновения. Вообще, это была ее идея, чтобы Гриффин оттрахал ее на капоте Астон Мартина, но как только он вошел в нее, Сатерлин поняла, почему капоты и секс не всегда подходят друг другу. Хотя, казалось, Гриффина все устраивало. Она лежала, животом прижавшись к капоту, руки подняты и связаны за шеей, Гриффин беспечно вбивался в нее. Сатерлин подняла бедра выше, он просунул руку под нее и нашел клитор. Вот теперь, получив свою дозу блажества, Нора повернула голову в сторону и улыбнулась.

– Когда это у тебя появился Дукатти? – спросила она, впервые заметив мотоцикл в углу гаража, забитого разными Феррари, Порше и даже одним старомодным Шелби Мустангом.

– Я тебя трахаю, а ты спрашиваешь меня о мотоцикле? – выдохнул Гриффин сквозь стиснутые зубы.

– Простите, сэр, – сказала она без тени раскаяния в голосе.

– Дукатти – это причина, по которой Сорен и я вместе.

– Черт возьми, ненавижу, что у него тоже есть такой.

– Я не...

Нора закрыла глаза, и из тумана прошлого всплыло одно воспоминание.

– Элеонор Луиза Шрайбер! Немедленно вставай с кровати, – кричала на нее мать.

Нора вспомнила, как натянула одеяло на голову, надеясь, что сегодня будет тот самый день, когда она сломит сопротивление матери. Сегодня будет день, когда она победит тиранию религии. Она пропустит мессу сегодня, и никогда, вообще, не вернется туда.

– Я буддистка, – крикнула она снова из-под простыни.

– Элеонор, быстро вставай с кровати и собирайся на мессу.

Нора вспомнила, что в голосе ее матери сквозила ничем не прикрытая злость. Хорошо. Гнев делал ее нестабильной. Она либо убьет ее, либо сбежит. В любом случае, это означало никакой церкви сегодня. Если бы Элеонор могла самостоятельно покинуть мессу, она была бы свободной... раскованной, освобожденной и больше не привязанной к католической церкви.

– Я атеистка. – Она перевернулась на живот. – И загорюсь, как только войду в церковь. Будет лучше для всех, если я буду подальше от этого места.

Ее мать заворчала себе под нос. Так вот откуда эта привычка у Норы?

– Элеонор, – сказала мать, вздыхая.

Черт. Вздохи были нехорошим знаком. Вздыхание означало, что ее мать постарается найти еще какие-нибудь причины убедить или подкупить дочь.

– Ну что?

– Отец Грег уходит в отставку в ближайшее время. Сегодня в Пресвятое Сердце приходит новый священник. Если он наймет кого-то другого, чтобы ухаживать за церковными книгами, у тебя больше не будет бесплатной стипендии в Св. Хавьере.

– Мне все равно. Отправь меня в обычную школу. Больше никакой школьной формы.

Нора вспомнила резкое дыхание ее матери. То, что она до сих пор не выбила из дочери всю дурь, было одной из величайших тайн мира.

– Элеонор, – начала ее мать самым сладким голосом. – Мэри Роуз сказала мне, что новый священник очень красивый.

Закатив глаза, Нора перевернулась обратно и уставилась на мать.

– Мама, он священник. Это отвратительно.

Но мать продолжала.

– И он ездит на мотоцикле.

Это привлекло внимание девочки.

– Каком? На каком-нибудь куске дерьма, собранном в Японии, да?

Ее отец не научил свою дочь многому, но зато научил разбираться в автомобилях и мотоциклах. Качая головой, ее мать постучала по подбородку.

– Не могу вспомнить название. Что-то итальянское. Ду… что-то.

– Дукатти?

– Да, точно.

Нора вспомнила, как тогда заколотилось её сердце. Красивый католический священник, который водит самый лучший, самый быстрый, самый клёвый мотоцикл на свете? Она должна была увидеть это своими глазами, чтобы удостовериться самой.

– Хорошо, – сказала она, скидывая одеяло. – Я иду.

Оргазм был сильным, и Нора расслабилась на капоте Астон Мартина, пока Гриффин сделал несколько спиралевидных толчков прежде, чем выйти из нее и развязать руки.

– Хорошая была идея, – сказал он, притягивая Сатерлин обратно к себе.