Текст книги "Ангел"
Автор книги: Ксения Синица
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Уесли сделал долгий, медленный, глубокий вдох и попытался свести воедино факты.
Скорее всего, Нора больше не была с Сореном.
Однако Нора, казалось, продолжала вращаться в плохой компании.
Нора посвятила свою книгу ему со словами «Большие воды»...
Уесли встал и начал собирать вещи.
* * *
Уставившись в потолок, Сюзанна пыталась слиться со своим диваном. Очистив разум, она замедлила дыхание и сосредоточилась только на стуке сердца. Оно тяжело стучало, его практически можно было услышать. Девушка снова сделала глубокий вдох, но стук становился все громче. Со стоном Сюзанна подняла руку ко лбу и крикнула:
– Уходи, Патрик.
– Открой эту чертову дверь, Сюз, – ответил он ей. – Я не уйду, пока ты меня не впустишь или за мной придут копы.
Он еще раз ударил в дверь. Как, черт возьми, можно было медитировать в этих условиях? Она встала, подошла к двери и открыла ее настежь.
– Хорошо. Входи.
Сюзанна бросилась обратно на диван и закрыла глаза.
– Какого черта с тобой происходит? Где ты была? – потребовал Патрик.
Даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что он стоит рядом, осуждающе уставившись на нее.
– Я была занята. Начала писать книгу о моем пребывании в Афганистане. Переселилась в библиотеку.
Далее последовало долгое молчание.
– Значит, книга... об Афганистане. И поэтому ты не перезвонила мне или не послала е-мэйл, или не открывала дверь все эти чертовы шесть недель?
– Я очень занята. Разве не видно?
Она надеялась, что его отпугнет ее стервозность. Вместо этого Патрик сел на диван рядом с ней.
– Сюз.
Она плотно зажмурилась.
– Сюзанна.
Девушка медленно открыла глаза.
– Что случилось? – спросил Патрик, убирая прядь волос с ее лица.
Тон его голоса был таким нежным, забота такой личной, что на глаза навернулись слезы.
– Что-то произошло. Расскажи мне.
Она сглотнула и закрыла глаза руками.
– Я не хочу говорить об этом, – ответила Сюзанна тихим шепотом. – Я не могу...
– Этот священник, расследованием которого ты занималась... что-то случилось? Он угрожал тебе? Сделал больно?
Сюзанна горько рассмеялась.
Сделал ей больно? Ну, у нее в самом деле наутро были синяки. Все тело Сюзанны покалывало при воспоминаниях о той ночи даже полтора месяца спустя. Она поступила как дура, пойдя в его дом. Оглядываясь назад на прошлое, она поняла, что начала влюбляться в Отца Стернса. Может быть, не именно в него. Может, это даже была не любовь. Но, как минимум, похоть. Похоть, которую она еще никогда в своей жизни не испытывала – жгучая, невыносимая, как удар кулака по животу и заноза в мозгу.
– Сюзанна, вы планируете простоять в коридоре всю ночь, пялясь на меня? Или зайдете?
И она зашла. И он повернулся к ней. Протянув руку, она положила ту на его грудь, чувствуя, как под ней медленно и уверенно билось его сердце. Он не боялся и не нервничал. Она – наоборот. В одно мгновение его рот впился бы в ее, а она отдала бы себя всю в этом поцелуе, душу и тело. Ее ногти, впившиеся в его спину, грудь, прижавшаяся к его груди. Ничто не остановило бы ее от того, чтобы быть вместе той ночью. Никакая Церковь или государство, или ее суждение о нем, или работа или даже воспоминания об Адаме. Она потянулась к нему, чтобы расстегнуть ширинку, но на ее запястьях мертвой хваткой сомкнулись мужские руки. Она поняла, что ее оттолкнули назад к стене, прижатые руки над головой, а лицо Сорена было напротив ее лица, глаза закрыты, а на лице слабая гримаса боли.
– Я не могу..., – прошептал он, и его руки сжались сильнее на ее мягкой коже.
И она должна была оставить эти попытки. Но она не могла. За все двадцать восемь лет Сюзанна занималась сексом, ей нравился секс, она наслаждалась им… но в этот момент она не просто хотела его, он был нужен ей больше, чем воздух в легких.
– Пожалуйста. – Она сказала «пожалуйста» один раз, и ей следовало бы остановиться. Но она сказала это снова. – Пожалуйста, Сорен... пожалуйста..., – и снова и снова.
Она умоляла его, просила. Даже сейчас, спустя шесть недель, Сюзанна не могла не думать о том, как бесстыдно и не краснея умоляла его. Она продала бы душу, чтобы почувствовать его внутри себя. Вместо этого он накрыл ее рот ладонью, чтобы остановить ее слова.
– Простите меня, Сюзанна, – сказал он, и она услышала тень ее собственного желания в его голосе. – Я не принадлежу себе.
И медленно отпустил девушку. И как только его необычайно сильные руки отпустили ее, Сюзанна побежала изо всех сил из его дома, к своей машине, обратно в город, как можно дальше от него.
На следующий день она не могла оторвать взгляд от собственной кожи. От хватки Сорена на руках от локтя и до запястий остались багровые пятна. И от взгляда на эти синяки ее захлестывали такие волны желания, что она провела все это время в постели, даря себе удовольствие, в котором он ей отказал, рыдая от каждого оргазма.
– Я облажалась, Патрик, – сказала Сюзанна, наконец. – Я провалила все расследование. Я уничтожила его доверие ко мне.
– Что ты сделала?
Сюзанна убрала руки от лица.
– Я поцеловала его.
Полуправда казалась лучше, чем ложь.
– Ты его поцеловала?
Она жалобно кивнула.
– И это все не имеет значения. Потому что он не поцеловал меня в ответ. Я знаю, что он меня хотел, и он ничего не сделал. Просто стоял, оставшись верным своим обетам. Он хороший священник. Я потратила напрасно его и мое время, и твое тоже... Это бесполезно. Ты был прав. Мне не нужно было его преследовать.
Патрик покачал головой.
– Нет. Ты была права. С ним что-то не так. Иначе бы тебе не прислали этот анонимный донос, если бы он был таким святым.
– Я копала, Патрик. И не смогла ничего найти. Дети в церкви любят и доверяют ему. Их родители любят и доверяют ему. Что еще может быть? Если он ни разу не обидел ребенка, мне не важно, скрывал ли он свои налоги. Я хотела верить, что он монстр только потому, что он священник. Смотри. – Она указала на ящик на полу возле стола. – Там все мои заметки о нем. И ничего. Он святой.
Патрик встал со стоном, схватил коробку и вернулся на диван, пролистывая ее заметки.
– Как мило, что ты даже записала, насколько он горячий, – сказал Патрик, читая нацарапанные строчки.
– Просто оскорбительно, насколько он прекрасен, Пат. Ты бы стал геем ради этого парня.
– Я так не думаю. Люблю молоденьких, пышущих здоровьем и рыженьких.
Он подмигнул ей, и в первый раз за последние шесть недель Сюзанна снова почувствовала себя живым человеком.
– Постараюсь найти тебе такого в таком случае.
Сюзанна села и уставилась на коробку с заметками, затем вытащила газету.
– Ох, посмотри на это. Мы думали, между Отцом Стернсом и Норой Сатерлин происходит что-то странное? Смотри сюда. Этот парень не кажется знакомым?
Патрик покосился на фотографию на шестой странице.
– Это Нора Сатерлин, – добавила Сюзанна. – А этот великолепный красавчик модельной внешности…
– Гриффин Фиске. – Покачал головой Патрик. – Да, пару раз устраивал погромы. Чертовы детишки владельцев трастового фонда. Им всегда достаются все девушки.
– И Нора Сатерлин тоже, по всей видимости. Наверное, предпочитает богатых мальчиков бедным священникам.
Патрик взял газету и бросил в сторону, затем вынул из коробки ноутбук.
– А это что? «Min Søren, Min søn er nu en far. Jeg er så stolt. Jeg elsker dig altid. Din mor».
– Мне кажется, ты просто изнасиловал датский язык.
Сюзанна приподнялась.
– Датский?
– Да, это значит, «Мой Сорен, мой сын, которым я так горжусь. Твоя мать».
– Так священник из Дании?
– Наполовину датчанин, наполовину англичанин. Мать работала служанкой в их богатенькой семье в Нью-Гемпшире. После рождения Элизабет у жены была гистерэктомия. И отец насиловал миленькую блондиночку няню, которая родила ему сына, которого он так хотел.
– Боже мой…, – выдохнул Патрик. – Это чертовски ужасно.
– Да. Не могу представить себе, как можно жить, зная, что твой отец насильник. Наверняка, его мать была замечательной женщиной, любила своего сына, особенно учитывая то, как он появился на свет.
– Сорен... Я думал, его имя Маркус.
– Оба имени принадлежат ему. Его отец дал имя Маркус. Мать звала Сореном. Он говорит, что только самые близкие люди, знающие его прошлое, называют его Сореном.
– Сорен... Полагаю, это хорошее имя для священника. Как Сорен Кьеркегор, да? Богослов?
– Не думаю, что Кьеркегор был католиком.
– Ты уверена?
Патрик открыл ноутбук. За все время их знакомства Патрик никогда не устраивал с ней спор. Он был репортером слишком долго и тщательно перепроверял все факты.
– Точняк. Ты права. Сорен Абю Кьеркегор – лютеранин. У вас одинаковые инициалы, Сюзанна Анджела Кантер. Кто-нибудь называл тебя Сюзанджела?
– Только Адам, пока я не дала ему в глаз за такое.
Сюзанна посмотрела через плечо Патрика на экран. Сорен... Абю... Кьеркегор. Почему это выглядело так знакомо?
Она схватила свой блокнот, пролистала несколько страниц, и нашла слова Meine andere Geschenk wird nicht in einer Box passen. ВЛВЭ.
Второй мой подарок не влезет в коробку. ВЛВЭ.
Квлвэ.
Глаза Сюзанны уставились на слово, будто требуя от него, чтобы то сказало ей, что оно обозначало. И оно, в самом деле, что-то обозначало. Она была в этом уверена. Затем Сюзанна перевела взгляд на полку, где стояла книга в кроваво-красной обложке, написанная Норой Сатерлин. В одно мгновение она подхватилась с дивана и стянула с полки книгу. Прямо на первой странице было посвящение. Ответ все это время находился под боком на полке.
Слова Сорена во время их совместной почти ночи практически вопили в ее памяти.
– Мы очень близки. У нее была неприятная стычка с законом в возрасте пятнадцати лет. Судья заставил меня контролировать ее общественные работы. Ее родители не хотели иметь с ней ничего общего после того дела. Полагаю, можно сказать, что я был вынужден стать ей отцом.
– Сюз? – спросил Патрик, обращая к ней свое лицо.
– Твою же мать, – сказала Сюзанна сама себе. – Ты был ее священником, ее отцом...
– Что?
– У тебя есть машина?
– Да, а что? Что случилось?
– Она нужна мне. Не жди меня. У меня есть один кандидат на публичное распятие.
– Сюзанна, остановись прямо сейчас и расскажи, что происходит. Сейчас почти полночь.
Она подхватила свою копию книги Норы Сатерлин «Красный» и засунула ноги в сандалии. Остановившись в дверях, Сюзанна, сделав паузу, произнесла Патрику пять слов:
«Всегда Любимая Вами Элеонор».
Глава 17
Микаэль уставился на записку в руке и даже пожалел, что нашел ее. У Норы была дурацкая привычка оставлять записки в необычных местах; там были приказы на день.
Ангел, приходи в мою спальню в 10:00... на коленях. Захвати свою любимую плеть.
Он нашел эту записку в душе.
Ангел, полдень, бассейн. Приготовься к плаванию голышом.
Эту записку она приклеила на его наручные часы, пока он спал.
Все они забавляли и возбуждали. Но вот эта последняя привела его в ужас.
Ангел, настоящий извращенец обязательно должен попробовать секс втроем. Встретимся с Гриффином в его спальне в полночь.
Секс втроем? С Норой и Гриффином? Микаэль был недалек от того, чтобы его стошнило от волнения, пока он медленно шел по коридору. Все шесть недель он не мог думать ни о ком, кроме Гриффина. Та ночь в клубе... все это было нереально, он продолжал говорить себе. Гриффин не по-настоящему думал, что Микаэль его собственность. Он просто сказал так, чтобы отпугнуть Шакала. Но затем молескин... и то, как Гриффин смотрел на него, держа натянутый в руках кожаный ремень ... и Микаэль так хотел сказать ему что-то, пытался сделать это. У него были слова. Он хотел сказать, – Гриффин, я безумно люблю тебя, и это самая страшная вещь на свете, черт побери. Мой отец убьет меня, если узнает, но прямо сейчас это заботит меня меньше всего, потому что одна ночь с тобой в постели стоила бы смерти.
Но Микаэль не сказал. Все, что он умудрился промямлить было:
– Спасибо за альбом. Спокойной ночи. Еще раз спасибо. Спокойной ночи.
Хорошо, что он уже пережил свои суицидальные попытки. В противном случае вполне бы мог перерезать запястья, потому что упустил, может быть, единственную возможность, с самым удивительным человеком, которого когда-либо встречал в своей жизни. Потому что с той самой ночи Гриффин прекратил флиртовать с ним. Они были приятелями с той ночи. Только друзья.
Микаэль хотел от Гриффина много чего – его сердце, его тело... Дружба не входила даже в первую пятерку.
А теперь Микаэлю придется наблюдать Гриффина, занимающегося сексом с Норой, это звучало так садистски, как если пригласить голодающего ребенка в буфет и не дать ему поесть.
Он подошел к концу зала и медленно толкнул дверь спальни. По крайней мере, это случится в комнате Норы, не Гриффина. Все будет хорошо, говорил он себе. Наверняка, они просто будут делать это по очереди с Норой. Вот и все. Ничего страшного. В течение последних шести недель он занимался настолько извращенным сексом, что вряд ли мог даже представить себе такое. А заниматься сексом под чужим взглядом – будет легко.
Все мысли о легкости упорхнули, когда он увидел Нору, развалившуюся на своей кровати в черных трусиках, черном пуш-ап бюстгальтере и в черных сапогах выше колена. С десяток черных свечей горели на поверхности стола. А Гриффина нигде не было видно.
– Иди сюда, мой Ангел.
Нора поманила пальцем, подзывая его к кровати. Микаэль подавил стон, глубоко вздохнул и нервно пополз к ней по простыням. Покачивая обутой ногой, она обхватила ею его талию и игриво потянула к себе, затем скрестила обе ноги на его спине, прижимаясь.
– Мой Ангел. Сейчас нельзя упорхнуть, – поддразнила она, обнимая руками. – Мой испуганный, дрожащий Ангел.
Ее голос упал до шепота и Микаэль спрятал лицо в изгибе ее шеи.
– Ужасно боюсь, – признался он.
– Хочешь рассказать, почему?
Нора поцеловала его в щеку, в лоб, и парень вздохнул от простого жеста привязанности.
Микаэль низко и печально рассмеялся.
– Не очень.
Нора кивнула, будто поняла все, что он не рассказал. И так оно и было.
– Все так плохо, да? – спросила она, смахивая волосы с его лица, он медленно поднялся на руках и посмотрел на нее сверху вниз.
Их глаза встретились, и в этом взгляде Микаэль увидел понимание, глубокое понимание и сочувствие.
– Еще хуже.
– Веришь или нет, но это может помочь.
Она провела по его губам кончиками пальцев.
– Помочь в чем? – Микаэль вздохнул, услышав голос Гриффина за спиной.
Нора раскрыла ноги и отпустила парня, тот повернулся на бок и сел. Фиске стоял в дверях в одних только черных шелковых пижамных штанах, а на четко-очерченных губах играла улыбка.
– В моей безумной одержимости двумя невероятно прекрасными мужчинами в моей кровати сегодня, – сказала Нора, откидываясь на локтях.
Краем глаза она подмигнула Микаэлю, и что-то сказало ему, что о его чувствах к Гриффину Сатерлин точно знала.
– Как вы думаете, поможете мне с этим справиться, мистер Фиске?
– Мистер Фиске – это мой папаша. Но если хочешь его трахнуть, подозреваю, что спрашивать об этом нужно именно у него.
Гриффин подошел к кровати и сел рядом с Норой.
Нора высунула ногу и положила ее на плечо Гриффина. Гриффин повернул голову и прикусил кожу, это заставило все внутри Микаэля скрутиться в тугой узел зависти и желания.
– И что мы будем делать сегодня, мальчики? Я открыта для любых идей.
– Это была твоя идея.
Гриффин провел рукой от ее колена к внутренней поверхности бедра.
– У меня есть замечательные идеи. – Она улыбнулась им обоим. – И просто ужасные идеи. И ужасно замечательные идеи. Подай мне книгу в тумбочке, Грифф. Мне пришла в голову еще одна ужасно замечательная идея.
Гриффин открыл тумбочку и вручил ей здоровенную, с кофейный поднос, книгу. Нора даже не взглянула на нее, просто передала Микаэлю.
– Дадим нашему Ангелу решить, где мы этим займемся сегодня. Давай, – приказала она, кивая на книгу в руках. – Выбирай.
Взглянув на обложку, Микаэль вытаращил глаза. «Радости секса».
– Выбирай? – повторил он.
– Да. Любая позиция. Гриффин и я устроим тебе небольшое шоу. Но ты должен сказать нам, что хочешь увидеть. Так что вперед.
Руки Микаэля заледенели. Он едва мог чувствовать книгу в ладонях.
– Думаю, ты испугала его, Нора, – сказал Гриффин, глядя на парня испытующим взглядом.
Микаэль не мог встретиться с глазами Гриффина.
– Хорошо, – сказала она. – Я не самая страшная Госпожа в мире, но на меня тоже находят моменты вдохновения. Я уже возбуждена, Микаэль, да и у Гриффина тоже встал.
Она протянула руку и обхватила Гриффина между ног. В паху Микаэля заныло от его собственного голода и желания. Он бы многое отдал за то, чтобы так же прикоснуться к нему... – Так, давай быстрее. Выбери позицию. Поверь мне, не важно, насколько изощренной она бы ни выглядела, мы сможем ее изобразить.
– Никакого секса у стены, пожалуйста, – попросил Гриффин, пока Нора продолжала массировать его член через штаны. – Нора гораздо тяжелее, чем выглядит.
– Ты действительно говоришь это женщине, у которой в руках твои яйца? – захлопала ресницами Сатерлин.
– Резонно. Ты просто легче перышка. – Гриффин улыбнулся Микаэлю, дружелюбной улыбкой, и всего то. – Выбери, Мик, прежде чем вся кровь отольет от моего мозга вниз.
Микаэль тяжело вздохнул и открыл книгу на случайной странице. Он был точно уверен, что не хочет видеть Нору и Гриффина, занимающимися сексом в любом положении, так что пусть решает судьба.
Судьба решила догги-стайл.
Книга лежала открытой на коленях, но Микаэль едва взглянул на картинку. Однако это не помешало Норе схватить ее и сунуть Гриффину в лицо.
– Гав, – сказал Гриффин, схватив Нору за лодыжку, и начал тащить ее к себе.
– Подожди. Анальный или вагинальный?
Нора пожала плечами.
– Выбери отверстие. Любое. Ангел?
– Что?
Микаэль подтянул ноги к груди.
– Тебе решать.
Нора улыбнулась ему через плечо.
– О, Боже... – Микаэль тяжело вздохнул. – Я... вагинальный.
Наверное, было бы проще смотреть на то, что не могли бы сделать он и Гриффин.
– Фантастика. – Гриффин схватил Нору за руки и перевернул на живот. Взявшись за ее бедра, он поставил ее на руки и колени. – Прелюдия, Нора?
– Не нужно, – сказала она, махнув рукой. – Весь этот разговор сошел за прелюдию. Действуй.
– Самая. Странная. Из всех. Известных. Женщин. – Гриффин покачал головой, становясь на колени позади нее. – Иди сюда, Мик. Время для некоторых дополнительных инструкций.
Микаэля чуть не затошнило на простыни Норы. Он сглотнул и осторожно пополз туда, где Гриффин встал на колени позади Норы. Фиске стянул трусики Сатерлин, оставив их висеть на коленях Норы.
– Временное ограничение, – объяснил Гриффин. – Широко раздвинутые ноги хороши для глубокого проникновения. Если она сжимает их, проникновение будет более тесным и жестким. И еще маленькая подсказка. Трусики вокруг колен равняются носкам на ногах мужчины во время секса.
– Мне это записать? – спросил Микаэль.
Гриффин рассмеялся.
– И не слушай женщин. Никакой прелюдии? Смешно.
Гриффин сделал хороший, сильный шлепок по подтянутой заднице Сатерлин. Нора вскрикнула, но больше никак не протестовала.
– Может, ей и не надо, а мне надо. Дай мне свою руку.
Микаэль медленно поднял руку и протянул Гриффину.
– Как у тебя дела, Нора? – Гриффин спросил, сгибая пальцы Микаэля, пока только его указательный и средний палец правой руки не остались прямыми.
– Я в порядке. В нетерпении, но в порядке. Вообще что-нибудь, черт побери, будет? Я спрашиваю просто из любопытства. Я могла бы пока поработать над рукописью для Зака, пока вы тут будете наслаждаться разговорами.
– Тише. Я скоро тебя оттрахаю. Теперь, Мик. – Гриффин повернулся к нему. – Мнения ученых насчет существования точки G разделились. Некоторые ученые говорят, что она существует. Некоторые ученые нет. Те, которые считают, что нет… – Гриффин взял руку Микаэля и направил внутрь Норы, – полные придурки. Видишь?
Гриффин направил пальцы парня еще чуть-чуть глубже.
– Прижми, – сказал Гриффин. – Посильнее.
Через почти два месяца под опекой Норы Микаэль практически не мог ослушаться любого приказа. Он нажал, как ему приказали. С силой.
Нора ахнула, и ее внутренние мышцы сжались вокруг пальцев Микаэля.
– О, Боже..., – задыхалась она.
– Обожаю точку G, – сказал Гриффин, вытягивая пальцы парня из Сатерлин. – Правда?
Прежде, чем тот успел ответить, Гриффин поднял пальцы Микаэля ко рту и медленно, соблазнительно слизнул с них влагу. Мик чуть не умер в тот момент, когда язык Гриффина коснулся дрожащих пальцев. Пальцы Микаэля... во рту Гриффина...
– А теперь, прошу меня простить, – Гриффин отпустил его руки. – Мне нужно трахнуть твою госпожу.
– Черт возьми, давно пора.
Гриффин еще раз хлопнул Нору по заднице, и она издала вопль, следом последовало игривое хихиканье. Микаэль не мог отвести взгляд от Гриффина, снимающегося пижамные штаны и надевающего презерватив на вставший член.
Медленно Гриффин скользнул в Нору, она застонала, когда Гриффин толкнулся в нее со вздохом. Гриффин подавался вперед, и Сатерлин с силой толкалась ему навстречу. От вида тел Норы и Гриффина, соединенных вместе, по телу Микаэля прокатились волны различных чувств. Еще никогда в своей жизни он не был так возбужден, наблюдая за бедрами Гриффина, движущимися жесткими, но изящными движениями, мягкий свет свеч подчеркивал напряженные мышцы его бедер и живота. Но под жаждой притаилась тоска и страдание, тяга и печаль. Он хотел этого, хотел стоять на руках и коленях с Гриффином позади и внутри него. Но не мог этого получить. Ни сейчас. Ни когда-либо потом. Ни с отцом, готовым убить его даже просто за такие мысли. И Микаэль знал, что Гриффин заслуживает лучшего, чем он – глупого ребенка без денег, славы, ничего особенного в нем. И Гриффин заслуживает кого-то гораздо получше, чем мямлящего идиота, неспособного даже сказать ему, что чувствует.
Поэтому Микаэль просто смотрел с молчаливой завистью, как сильно и громко кончила Нора, руки Гриффина обнимали ее за талию. Еще несколько толчков, и кончил Гриффин, издав мягкий вздох. Микаэль закрыл глаза и попытался навсегда запечатлеть звучание оргазма Гриффина в своем сознании. Возможно, ему больше никогда не удастся услышать это, и тихий вздох из горла Гриффина на тот краткий момент был самым красивым и эротичным звуком, который Микаэль слышал за всю свою жизнь. Он мог бы слушать его каждый день в течение всей своей жизни и никогда не устать от него.
Гриффин вышел из Норы, и она перевернулась на спину. Протянув руку, она взяла ладонь Микаэля.
Микаэлю не пришлось спрашивать. Оседлав бедра Норы, он стянул с себя трусы и направил член внутрь тела Сатерлин. Она была такая теплая, такая влажная внутри. Когда он оказался в ней, Нора скрестила ноги на его спине и аккуратно перекатилась, пока Микаэль не оказался лежащим на спине с Норой сверху. Он закрыл глаза и позволил себе потеряться в невыносимом жаре ее тела. Ее губы ласкали его шею, щеку.
– Скажи ему, Микаэль, – прошептала она, пышная копна волос не давала Гриффину услышать ее слова. – Просто скажи ему.
Микаэль покачал головой.
– Я не могу, – прошептал он в ответ.
Нора продолжала двигаться на нем, принимая глубоко в себя, затем выскальзывая и снова насаживаясь. Микаэль стонал от физического удовольствия, такого сильного, как если бы его грудь пропорол насквозь нож.
Что-то задело руку парня, и его глаза открылись. Повернув голову, он увидел Гриффина, вытянувшегося на боку рядом с ним и Норой. Гриффин взял руку Микаэля в свою и переплел их пальцы. Гриффин ничего не сказал. Микаэль тоже. Они просто смотрели друг на друга, пока Микаэль не был вынужден закрыть глаза снова, кончая в Нору.
И пока он содрогался в тишине, Гриффин так сильно сжимал его руку, что это было почти больно.
Но даже в эпицентре оргазма, скручивающего все тело, Микаэль не мог разжать хватку.
* * *
Сюзанна подъехала к дому священника за несколько минут до полуночи. Сначала она проверила церковь, та была закрытой и пустой для маленькой часовни вечного поклонения, которая оставалась открытой все часы дня и ночи. Но Отца Стернса там не было. Когда девушка шла по тому коротенькому пути к дому священника, сердце ее стучало так сильно, что казалось, оно уже вырвалось из груди. За свою карьеру она сталкивалась с лживыми политиками, настолько всевластными, что те могли уничтожить ее и ее семью, с иностранными генералами с оружием наготове. Но никогда прежде она не испытывала такой страх. Сюзанна помнила ее реакцию на отца Стернса, на Сорена, в ту ночь в его доме, когда она унижалась ради его тела, умоляла быть с нею.
Но теперь она хотела заставить умолять его. И она окажет ему такую же милость, какую оказал ей он. То есть никакую.
В доме священника было темно и тихо. Никаких шагов внутри, или горящего света в окнах. Где он мог быть, если не дома в это время ночи? Когда она задала себе этот вопрос, то уже знала ответ. Он может быть где угодно. Этот священник играл не по правилам Церкви, наложенных на него. Он мог быть сейчас с проституткой, с любовником. Или еще хуже, с другой пятнадцати летней девочкой, которую растлевал, пока та не выросла и не полюбила его достаточно, чтобы посвятить все до одной ее книги ему.
На всякий случай, если он спал дома с выключенным светом, Сюзанна постучала в дверь. Никакого ответа. Затем она ударила по ней носками ботинок. Прошла минута. И снова ничего. Ее заполнила ярость. Очевидно, у Отца Стернса не было никакого уважения к закону. Совершенно никакого, если он спал с несовершеннолетней Элеонор Шрайбер. Зачем тогда выказывать уважение ему самому?
Сюзанна повернула дверную ручку и обнаружила, что дверь не заперта.
Она вошла внутрь и произнесла тихое:
– Привет.
С каждой минутой кровь пульсировала все сильнее и сильнее в венах. Если она не успокоится, то хлопнется в обморок. А что, если он здесь? Наблюдает за ней? Поджидает ее?
Взывая ко всем инстинктам, заработанным во время военных действий, Сюзанна сделала несколько медленных, глубоких вдохов и постаралась успокоиться. Она позволила свету луны заполнить ее разум и шла осторожно, стараясь избежать скрипа старинных деревянных половиц под ногами.
Если можно было найти какие-то доказательства его извращений, то, скорее всего они будут в его спальне. Ее живот сжался при мысли о возвращении в то место, ту комнату, где она себя так опозорила. Естественно он отверг ее, в ту ночь. Она была взрослой женщиной, а не пятнадцатилетней девочкой. Совсем не его типаж.
Она прокралась вверх по лестнице, закрывая глаза и прислушиваясь, чтобы больше ни на что не отвлекаться. В конце коридора она пришла в спальню и положила руку на дверную ручку. Впервые за последние несколько бесконечных лет она произнесла молитву, настоящую молитву.
«Пожалуйста, Боже. Пусть его не будет внутри»
Бог ответил на ее молитву.
Комната была пустой и убранной. Проклиная себя за то, что не принесла фонарик, девушка включила небольшую старинную лампу на столе. Мягкий желтый свет осветил комнату. Действительно спальня Отца Стернса была созданием чистой красоты – элегантная и простая, чистая и скромная. И все же все в ней – кровать, мебель, белые простыни – говорили об изысканности и вкусе. Но как Сюзанна узнала когда-то, первое впечатление обманчиво.
Сделав круг по комнате, Сюзанна просмотрела все возможные укрытия. Она понятия не имела, что ищет. Юная Элеонор Шрайбер давно выросла и стала всемирно-известной эротической писательницей, прославившейся своей прозой и извращенной личной жизнью. Она не просто писала об этом. Она жила этим. Но делала ли она это здесь? В этой спальне? Сюзанна прочла все книги. Тот вид БДСМ, который практиковала Нора Сатерлин, или, по крайней мере ее персонажи, требовал множество приспособлений. Сюзанна заметила сундук возле кровати Отца Стернса. Старомодный сундук с замком был достаточно большим, чтобы внутри поместилось что-то габаритное. Опустившись на колени перед ним, Сюзанна осмотрела замок. Она понятия не имела, как его открыть. Пришлось бы его разбить. Возможно, в машине Патрика будет что-то подходящее. Как самый практичный мужчина, Патрик, безусловно, хранил набор инструментов в своей машине. Поднявшись на ноги, Сюзанна заметила небольшую шкатулку на столе рядом с кроватью. Размером с Библию, шкатулка была вырезана из палисандра. Девушка взяла ее в руки и завертела в руках, снова и снова, пальцами исследуя замысловатую резьбу в виде креста на поверхности.
Шкатулка тоже оказалась запертой, но с таким маленьким замочком, что Сюзанна могла сломать его в руке. Она сделала глубокий вдох, впилась ногтями в края замка и начала тянуть.
За ее спиной она услышала скрип деревянного пола.
– Вам помочь, ma chérie?
Глава 18
Нора проснулась в темноте в постели Гриффина. Потянувшись под одеялом, она помассировала ноющую поясницу. Раунды с Гриффином и Микаэлем были как приносящими удовольствие, так и выматывающими. Конечно, оба ее мальчика и рядом не стояли с Сореном и Кингсли. Те двое вместе дарили ей самые насыщенные сексуальные впечатления, какие она только испытывала за всю свою жизнь. Однако сегодняшняя маленькая игра, заключалась не только в сексе. И Норе она понравилась. А кому бы не понравилась? На протяжении шести недель она только и делала, что наблюдала за Гриффином, поглядывающим на Микаэля, когда тот смотрел в другую сторону, и за Микаэлем, подглядывающим за Гриффином, как только тот отвернется. Их едва скрываемые страдания уже начинали ее беспокоить. Этим двоим нужно было набраться смелости и мужества, и признаться в том, чего они хотят, чтобы, наконец, покончить с этим.
Вздохнув Нора села и потерла лоб. Гриффин сидел рядом с ней в постели, уткнувшись подбородком в колени. Возле него спал на животе Микаэль, обернувшись простынями по самый подбородок.
Сатерлин устроила голову на мускулистом бицепсе Гриффина, на что мужчина протянул руку и в простом дружеском жесте положил ту ей на колено.
– Все настолько плохо, да? – прошептала она.
Взгляд Гриффина был устремлен на Микаэля, он даже не дернулся, чтобы посмотреть на Нору.
Медленно Грифф кивнул.
– Да... настолько плохо.
Какое-то время она ничего не говорила, просто смотрела на Гриффина, который в свою очередь уставился на Микаэля.
– Так странно, – сказал Грифф. – Ты никогда не замечала, что он цепляется за простыни, как будто от них зависит его жизнь?
Нора усмехнулась. Микаэль всегда крепче цеплялся за простыни во время сна.
– Я знаю. Я дразнила его на этот счет. – Нора подняла руку и провела пальцами по волосам Гриффина. Его темный взгляд пропутешествовал к ней, прежде чем мужчина снова посмотрел на Микаэля. – Он сказал, что думает, его подсознание боится, что гравитация возьмет и исчезнет посреди ночи. Ему хочется быть готовым к этому.
Гриффин прикрыл рот, чтобы заглушить смех. Но смех быстро исчез, и Нора больше не видела в его глазах и намека на веселье.
